Запах как эстетическое чувство

Полемическое описание запахов чужой страны становится аргументом в идеологических спорах, размышлениях о различных путях развития Европы и России. Впечатления, эмоции, переживания настолько сильны, что заставляют пахнуть даже то, что не имеет запаха: искусственные цветы, тараканы…разве что клопы имеют запах, запах своих экскрементов, они разносят его по всему своему обиталищу. Зная его, можно, наверное, и поберечься.

Е. Жирицкая в своей статье «Легкое дыхание: запах как культурная репрессия в российском обществе 1917-30 гг.» говорит, что обоняние «подобно зрению, вкусу, слуху и осязанию, во многом - плод определенной культуры. Творческая интеллигенция сталкивается с совершенно чуждой ей культурой, теперь накрахмаленные воротнички - редкость, а некогда состоятельные и уважаемые люди поставлены в условия выживания. Новое правление заставляет меценатов ютиться в каморках собственных домов. Каждое проявление нового режима заставляло прислушиваться к себе. Запахи кожи, керосина, всяческой нечистоты были повсюду. Они остались страшным напоминанием в памяти интеллигенции. Ведь даже чудом выживающие поэты, писатели, художники, актеры, требовали от себя того же, что и до революции, естественно, на сколько это было возможно.

Культура формирует «нос»: одни запахи считаются «хорошими» или «плохими» (аромат розы или зловоние гнили), другие сохраняют нейтральность (запах железа, дерева, моря)». Однако чисто физиологически процесс восприятия запаха обладает такими особенностями, которые делают его куда более двойственными, чем рациональное зрение. Обоняние - одно из самых архаичных человеческих чувств. Оно тесно связано с участками мозга, которые наличествовали еще у примитивных животных. В процессе эволюции в мозгу людей сформировались отделы, обеспечивающие работу сознания. Но нервные импульсы, заставляющие нас испытывать голод, жажду, сексуальное возбуждение - а также, чувствовать запах, по-прежнему сначала принимаются подкоркой и лишь потом попадают в кору головного мозга, где распознаются и анализируются. [26, с.42] Поэтому эмоции, вызванные запахом, отличаются особой силой и с трудом поддаются контролю разума.

Обоняние больше чем какое-либо другое чувство, влияет на наши способности восстанавливать в памяти события и переживания прошлого. [19, с.167] Западноевропейская модель мира аудиовизуальна. Для сформированного человека характерна «обонятельная глухота»: он не обращает внимания даже на те запахи, которые физиологически ощущает и неосознанно запоминает, - утверждает Жирицкая. А потому, когда эту «ольфакторную тишину» вдруг прорывает определенный запах, память прочно связывает его с конкретной ситуацией и пережитыми чувствами. Автору данной работы представляется, что именно из боязни сильных обонятельных ощущений, появилось стремление оградиться от оных, так, например, в большинстве школ и больниц канадского города Галифакса уже запрещено пользоваться духами. Психологи считают, что если человек вновь слышит когда-то запомнившийся запах, он переживает связанную с ним ситуацию с прежней остротой. Ситуацию осложняет то, что обонятельная память крайне субъективна [26, с. 43] один и тот же запах способен вызвать противоположные чувства. Личное отношение к нему зависит от стандартов обонятельной культуры и собственных воспоминаний человека. Часто - чаще, чем, если бы речь шла о зрительном образе или звуке, - память оказывается сильнее.

Тесно связанные с памятью запахи оживляли картины, счастливой дореволюционной жизни. Напоминали они о безвозвратных потерях, сопровождавших разрушение прошлого, - утрате социального статуса и материального положения; утрате семьи, близких, своего класса; дома как частной территории, предполагавшей определенный образ жизни и бытовую культуру. И, наконец, своей страны, родины. Грубость и жестокость, с которой уничтожалась вчерашняя жизнь, придавала воспоминаниям особую горечь. Запах, связанный с пережитым насилием, вызывал чувство обреченности. «Бывшие» стали свидетелями того, как вчерашние маргиналы открыто присваивали себе недавнее достояние элиты, от особняков и дорогой мебели до традиций и ритуалов. Запах «украденного» статуса сопровождал новых «хозяев жизни». Некогда приятные ароматы напоминали теперь о существовании врага, проявляя свою новую, репрессивную сущность. [19, с. 180]

Страшный опыт революции и гражданской войны намертво вбил зловоние военного быта, смерти, нищеты и голода в личную обонятельную память российского дворянства. Е. Жирицкая указывает на то, что сначала из-за катастрофического падения уровня жизни зловоние стало объективной чертой жизни деклассированных дворян. Позже, поняв идеологическую силу обонятельных кодов, сформировавшаяся новая элита сознательно приписывала «бывшим» запахи маргиналов. Представители бывшей элиты постоянно ощущали запаховый «разрыв» между нормой и реальностью, в которой они жили. Ольга Кушлина описывает как покинули Россию два великих парфюмера: Эрнест Бо и Константин Веригин. Веригин отвоевал в Белой армии два года и пережил ее поражение. «Российский воздух, пропитанный запахом карболки, керосина, махорки, блевотины и крови, зловонием неправедного жизнеустройства, убил бы их раньше всего остального», - говорит она. [31, с.62]

С точки зрения дореволюционной элиты, «новые» люди грязны, зловонны, нечистоплотны до физического отвращения. У сочувствующих новой власти строителей, которые пришли в дом И. Бунина, «лица лоснятся, лбы потные». На большевистском ораторе «донельзя запакощенный» жилет, у него перхоть и «сальные жирные волосы». Комиссар нового Министерства просвещения Щепкин одет в костюм с «грязнейшим бумажным подворотничком», на шее у него «гнойный фурункул». «Запах крови превращается в метку, палачам от него не отмыться. Он выдаст их», - пишет говоря о запахе крови Е. Жирицкая и цитирует А. Ахматову: «…Кровью пахнет только кровь…». Писательница Тэффи боится дотронуться до красного комиссара, боится, что дело дойдет до рукопожатия, смотреть «на эту гадину, убийцу и грабителя» - уже в ее силах. Здесь действует ассоциативный ряд, сформированный еще в XIX в.: зловонием обладает то, что больно, а значит опасно. Вдыхая чужой неприятный запах и особенно прикасаясь к его носителю, можно заразиться самому. Однако, этот момент чисто психологический, момент, когда раскрывается воспитание человека и здесь только косвенно прослеживается связь с представлениями об отрицательном влиянии «дурных воздухов», которые мы раскроем в следующей главе.

«Ощущение лжи вокруг - чисто физическое, - признается Зинаида Гиппиус. - Как будто с дыханием в рот вливается какая-то холодная и липкая струя, я чувствую не только ее липкость, но и особый, ни с чем не сравнимый запах». Русские эмигранты могли дышать только там, где еще сохранился воздух свободы. Магический воздух, которым они начали дышать, с лихвой возмещал многие потери. Однако «Георгий Иванов будет вспоминать петербургский «воздух» свободы и творчества, которым дышали русские поэты, писатели, художники накануне первой мировой войны. Этого живительного воздуха в эмиграции остро недостает всем, кто когда-то его вдыхал». Петроград предстает неким «безвоздушным пространством», в котором жить, и даже резвиться, может только «существо с особыми жабрами» - коммунист, - сокрушается Иванов, - потребовалось два года «плаванья в советской ночи», чтобы выжившие «бывшие» смогли отрастить свои собственные «жаброчки»: «дышать стало как-то легче». [19, с.110]

2.Запах и аромат. Типология запахов

запах эмоциональный арттерапия культура

Исследователи выделяют множество запаховых категорий: запах утра, дня и вечера, запах природный, запах городской, запах чужой земли, запах родины или «дым отечества», запах/аромат родного дома, запах/аромат усадьбы, запах детства, аромат духов мамы, запах сигарет отца, запах собственного маленького ребенка, своего супруга/супруги (личный запах интимной сферы), запахи городов (Санкт-Петербурга, Москвы, Волгодонска, Новгорода, Нью-Йорка…), запах Мариинского театра, запах Дома Культуры на Новочеркасском пр.,47, запахи магазинов различной направленности, запах рынков, домов новых, старых домов. Алексей Левинсон пишет статью с красноречивым названием «Повсюду чем-то пахнет».

Сперва необходимо определить терминологию, что есть «запах», а что «аромат».

«Простым, элементарным» называют «запах», а «сложным, многосоставным» - «аромат».1. От французского: Odeur - запах, parfum - аромат, однако именно парфюмированный аромат, по словам О. Вайнштейн, воспринимается во времени как аккорд, складывающийся из нескольких (обычно трех) нот - начальной, средней и базовой, самой стойкой. [6, с.60]

Знаменитый парфюмер Эдмон Рудницка писал: «Запах, или собственно обонятельное (ольфакторное) впечатление, -- это феномен сознания, вызванный действием определенного материала (натуральной эссенции или синтетического продукта)». Эта схема предполагает несколько этапов: действие пахучего вещества -- возбуждение обонятельных рецепторов -- выработка «ольфакторного послания» -- обонятельное впечатление. [6, с.62]

Каждый раз при попытке описания запаха, человек старается подобрать метафору, точно соответствующую его обонятельному переживанию. Поэтому запахи можно передать только посредством воспоминания и описания. «Их нельзя увековечить так как нет эффективного способа ни улавливания ароматов, ни их

сохранения». [6, с.63] Академические теории запаха становятся такими же изгоями, как и сам запах. [13, с.120]

Однако запах делят на пять функциональных групп:

1. «Цивилизация»

2. «пища и напитки»

3. «природа» - запахи естественные

4. «человеческие запахи» - в частности, связанные с разложением

5. «иные запахи». [45, 507]

Среди этих запахов выдвигаются приятные и неприятные. Запахи имеют оппозиция: приятный/неприятный.

Приятные и неприятные запахи, общие для всех культур, но в основном, чужая культура видится по-разному, так для араба - иностранец, это «тот, кто воняет», для японца - европейцы - «воняющие маслом». [26, с. 45] Как тут не вспомнить Письма путешественников?

Даже само определение чужеземца построено с точки зрения ольфакторного впечатления. Запахи несут информацию, являются знаками, расшифровывать которые можно по-разному.

Обоняние - это загадка. Вот результаты научных изысканий в области обоняния:

В V в. до н. э. Алкмеон был уверен, что нос служит только для втягивания находящихся в воздухе веществ в мозг, подобно тому, как зрение является результатом проходящего огня через глаз. (Вообще, до второй половины XVIII в. воздух рассматривали как стихию и как средство для пассивного переноса чужеродных частиц на здоровые органы).

Фредерик Рюйш профессор анатомии и ботаники (1638 - 1731), открыл «второй нос». «Второй нос» представляет собой два небольших канальца по бокам носовой полости - вомероназальный орган, предназначенный для восприятия феромонов. Споры по поводу этого открытия ведутся и сегодня, поскольку Людвиг Якобсон, датский анатом и физиолог, открыл в 1811 году вомероназальный орган заново и называть его стали уже - Якобсонов орган. Неизменно одно: это орган, служащий для распознавания поступающих в ротовую полость веществ. И это лишь физиологический аспект!

У людей оно развито в большей или меньшей степени. Нос - как непосредственный улавливатель запаха, является чем-то мифическим, так парфюмеров с их способностью различать слабые запахи и передавать их тончайшие оттенки, называют «носами». Человек преобразует запахи, создает определенные наборы, которые в последствии станут запахами детства. Человек что-то связывает с запахом. Запах - непосредственный участник происходящего, будь он приятный или неприятный, хороший или плохой. [13, с.125]

Существует множество попыток классификации запахов:

Платон выражался очень неоднозначно: «Нет человека, который когда - либо ощущал бы запах; но запах воспринимается только в промежуточном состоянии, когда вода превращается в воздух, а воздух в воду… Но это превращение не имеет названия…есть запахи болезненные и приятные, одни раздражают и повреждают, другие смягчают и успокаивают». [14, с.55]

Аристотель проводил аналогии между обонянием и вкусом, полагая, что запахи соответствуют вкусовым качествам и могут быть соответственно: сладкими, кислыми, острыми, терпкими, сочными и зловонными (такие как сероводород, который Аристотель сравнивал с горьким вкусом).

В Средние века запахи названия, а следовательно и описания запахов приобрели характер органов чувств: сладкий, теплый, холодный, горячий, терпкий. Получается, что градация стала шире.

Альбрехт фон Галлер, публиковал в XVIII в. трактат, в котором выразил свое согласие с Аристотелем, полагавшим, что люди не обладают таким же хорошим обонянием, как и животные, лишенные человеческих способностей к рассуждению и речи.

Карл Линней (1707 - 1778) составил ряд из семи основных запахов: пряный, благовонный, амбро - мускусный, чесночный, козлиный, отталкивающий, зловонный.

Генрих Цваардемакер в 1895 году прибавил к семисоставному ряду Линнея горелый и эфирный запахи, таким образом, основных запахов по Цваардемакеру стало девять.

Его противником стал Ханс Хеннинг, предложивший в 1916 году «Обонятельную призму», в которую и предложил вписать все запахи. Его «Обонятельная призма» представляет собой полую призму, в углах которой базовые запахи: цветочный, пряный, смолистый, фруктовый, гнилостный и запах горелого, а оставшиеся запахи и ароматы должны более или менее точно локализуется на стенах или гранях призмы. Проблема в том, что данная призма совершенно не вмещает таких запахов, как запах ацетона и запах сушеных грибов. [14, с.120-140]

Существует установленная комиссией Французского Общества Парфюмеров повсеместно используемая Классификация парфюмерных ароматов. Она насчитывает семь семейств: Цитрусовые, Цветочные, Папоротники, Шипры, Древесные, Амбровые, Кожа, в каждом из которых от пяти до семи групп, исключение составляет семейство Кожа, где представлены всего три группы: 1)кожа, 2)кожа, цветочные, 3)табак. Это семейство своеобразное, оно объединило духи с сухими нотами, в которых пытались воспроизвести характерный запах кожи (дым, сожженное дерево, табак) с «головными» цветочными оттенками. Духов этого типа немного.

3.Язык запахов. Запах и образ

Лингвисты, в их числе Дэн Спербер говорили о языковой кодировке обоняния. Хотя человеческое обоняние может различать сотни запахов и сопоставлять их со зрением и слухом, но ни в одном языке мира нет классификации запахов, подобной, к примеру, цветовым классификациям.

Существует определенная недостаточность словаря западных языков для передачи обонятельных ощущений. Коллекционирующий ароматы Энди Орхол представил учебник биологии в будущем: «Сирень - исчезнувший ныне род растений. Запах цветка сирени был похож на…» - и что они напишут? - возмущается автор и продолжает, - «Возможно, сумеют представить его в виде химической формулы. Может, это и сегодня умеют делать». Но все описания будут подбирать другие запахи для составления запаха сирени…Часто в описаниях используются метафоры.

Констанс Классен в своей книге «Миры ощущений» приводит полезный и, видимо, полный список сенсорных терминов английского языка и исследует их этимологию, замечая значительные языковые пересечения между различными способами чувственного восприятия, особенно между вкусом и обонянием. «Вкусовые термины…обычно дублируют обонятельные термины. Чисто обонятельные термины нередко происходят от слов, отсылающих к огню и дыму. Так например, корни слов smell («запах»), reek («вонь»), perfume («благоухание») и incence («фимиам») означают «гореть», «дымиться». В свою очередь, вкусовые термины являются производными от осязательных ощущений». Спербер выделяет лексические субкатегории «зловония» и «благоухания». Пространство между этими полюсами практически пусто и нет необходимости отдельного разговора по этому поводу.

Существует всего два вектора языковой кодировки: с одной стороны это конструкции типа «запах чего-либо», с другой - категории хорошего / плохого или приятного / неприятного запаха.

Интересны конструкции «запах чего-либо», в них находит отражение пространственно - временная близость объекта и его обонятельная эманация, они соотнесены метонимически. Это привычный, доминирующий и продуктивный прием для разговора о запахах. И, разумеется, мы в состоянии формировать группы, парадигмы запахов, как-то: запахи леса, цитрусовые или химические запахи. 5.

Запах отсылает к объекту. Эта удивительная способность запахов, а точнее способность восприятия человека получила отражение в литературе.

И Шарль Бодлер, и Гюисманс, и Оскар Уайльд, и Гайто Газданов, и Герман Гессе, и Алексей Константинович Толстой, и Эмиль Золя и Патрик Зюскинд (роман «Парфюмер») отдали должное такой работе человеческого ума, которая возвращает воспоминания из страны, казалось бы, вечно забытого, в наш мир - все эти небывалые образы, повинующиеся дразнящим прелестям ароматов и вкусовых оттенков.

Едва ли не самые выразительные примеры связи памяти с запахами и вкусовыми ощущениями можно отыскать в знаменитом цикле романов Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Так, рассказчик приходит в гости к матери, которая угощает его бисквитным печеньем «мадлен». Вкус и запах печенья, размоченного в липовом чае, внушают ему удивительный беспричинный восторг: «Я наполнился каким-то драгоценным веществом». И вслед за этим странным чувством пробуждаются воспоминания о детстве в Комбре: «Весь Комбре и его окрестности - все, что имеет форму и обладает плотностью - город и сады, - выплыло из чашки чаю». Марсель словно вновь получает ключи от утерянных владений, восстанавливая пейзаж своего детства. К нему возвращаются запахи «разных времен года, но уже комнатные, домашние, смягчающие колючесть инея на окнах мягкостью теплого хлеба; запахи праздные и верные, как деревенские часы, рассеянные и собранные, беспечные и предусмотрительные, бельевые, утренние, благочестивые... тонкий аромат тишины... сухие ароматы буфета, комода, пестрых обоев и сложный, липкий, приторный, непонятный, фруктовый запах вышитого цветами покрывала». [48, с. 93] Этот феномен назван в психологии «феноменом Пруста».

Первые же страницы романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» переносят читателя в один из переулков Петербурга в романе близ Сенной площади. «На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, все это разом неприятно потрясало и без того уже расстроенные нервы юноши». Духота петербургских трущоб -- частица общей атмосферы романа -- душной и безысходной. Есть определенная связь между мыслями Раскольникова и «черепашьей скорлупой» его каморки, «крошечной комнатушки шагов шесть длиной», с желтыми, пыльными, отставшими от стены обоями и низким деревянным потолком. Эта каморка -- уменьшенная копия более грандиозной, столь же душной «каморки» большого города. Недаром Катерина Ивановна говорит, что на улицах Петербурга -- словно в комнатах без форточек. Картину тесноты, удушающей скученности людей, находящихся «на ограниченном пространстве», усугубляет чувство духовного одиночества. Серый, мрачный город, в котором на каждом углу расположены распивочные, зазывающие бедняков залить горе, а на улицах -- пьяные толпы и проститутки, представляется своеобразным «царством» нищеты, бесправия, болезней. Здесь можно задохнуться! Появляется желание поскорее убежать подальше, набрать в легкие свежего воздуха, избавившись от «испарений» злости, ненависти и подлости.

Упомянутый нами ранее Руссо, «женевский гражданин» в своих сочинениях противопоставляет городскому зловонию уединение на лоне природы, ароматы сада и огорода.

Плохие, неприятные, гнилостные, затхлые запахи традиционно ассоциируются с нечистотой, однако Достоевский в «Братьях Карамазовых» «перевертывает» эту ситуацию: Смердяков связан со злом, но черт является Ивану, а не ему; его же мать, юродивая Елизавета Смердящая, безгрешна. По канону, от святого после кончины должно исходить благоухание, а старец Зосима вскоре после смерти пропах, от чего и разразился скандал.

Вспомним мемуары Горсея. Смрад в них связан с демоническими мотивами. Смрад - отличительный признак черта: образ распадающейся плоти свидетельствует о дьявольских обманах и превращениях. Эта тема часто возникает и в демонологической литературе, и в художественной прозе, и в путешествиях. В «Трагических историях» Франсуа де Россе (1614) рассказывается о стражниках, которые, прельстившись неизвестной красавицей, спознались с дьяволом. В тот момент, когда они узнают, с кем тешили плоть, богатый дом превращается в развалюху, загаженную нечистотами, а соблазнительница в гниющий труп. В пародийной сказке Жака Казота «Красавица по воле случая» (опубл. 1776) цыганка, мечтая омолодиться, залезает на навозную кучу и твердит дьявольское заклятье: «То, что смердит, счастье сулит» (навоз рисуется здесь как чудодейственная биологическая среда). П.А. Левашов рассказывает в «Цареградских письмах о древних и нынешних турках» (1789) о том, как на греческом острове Санторине вырыли из могилы покойника, дабы изгнать из него демона. «Труп смердел так сильно, что принуждены были курить многократно ладаном; но дым от ладана, смешавшись с вонью трупа, еще более умножил зловоние». В возбужденной толпе начались видения, начали говорить, что из тела выходит густой дым; «во всех местах кричали только вруколакс: таким именем называли мнимых сих выходцев с того света». [57, с.84]

Огромной популярностью в мире с начала 90-х годов пользуется роман Патрика Зюскинда «Парфюмер». Режиссером Томом Тыквером снят одноименный фильм. Роман повествует о Жане-Батисте Гренуе, гении в воспроизведении запахов и жестоком убийце. В условиях всеобщей визуализации (любая реклама, суперобложки книг, романы о художниках и т.д.), автора интересует совершенно другое чувство - обоняние. Понимая, какое важное место уделяется влиянию зрения на современное массовое сознание, Зюскинд сохраняет его общие очертания, но при этом меняет зрение на обоняние. И в итоге мы видим перед собой практическое воплощение, и даже доведение до крайности идеи героя, для которого запах значит почти то же самое, что для современного массового человека значит визуальный образ. Гренуй мечтает создать эликсир, благодаря которому его, обделенного любовью с детства, полюбят, благодаря которому, ему откроются сердца людей. Для этого он собирает ароматы девушек. Для извлечения ее аромата потребуется вся ее жизнь, и этот аромат будет лишь составляющим чудо - эликсира, способного влюбить людей. С помощью самых ничтожных средств он благодаря своему собственному гению имитировал запах человека и сразу же добился такой точности попадания, что даже ребенок дал себя обмануть». Он прошел непосильный простому человеку путь, создав «абсолютное оружие»: запах, позволяющий ему заворожить человека. Он убийца. Это человек, «принадлежащий к самым гениальным и самым отвратительным людям эпохи», как заявляет в начале романа автор. «Чувственность наглухо отделена от морали. Поэтому преступление, даже самое страшное, не может осознаваться в системе этических категорий», - так считает мастер Гренуй. «Парфюмер» -- это разновидность детектива, одного из самых популярных и захватывающих жанров массовой литературы. И в самом деле, интрига, завязанная вокруг будоражащего ум преступления, поиск убийцы, фигура прекрасной девушки, погоня, тюрьма -- вполне традиционные эпизоды приключенческого детективного романа. Однако ожидаемого всеми конца с пойманным или не пойманным убийцей, виновным или не виновным гением не происходит. Позиция автора крайне расплывчата. Ему удается создать эликсир. В Грассе он использует всего одну каплю духов и толпа начинает сходить с ума, она блаженствует, и ее всеобъемлющая любовь превращается во всеобщую оргию. «А эти люди думали, что их влечет ко мне, а к чему их действительно влекло, осталось для них тайной». [22, с.293] Остального флакона хватить ему, чтобы околдовать весь мир. Он совершил революцию в мире запахов. Он - единственный, кого эти духи околдовать не могут. В Париже, опрыскавшись с головы до ног своими духами, он «вдруг весь засиял красотой, как от лучистого огня», бродяг стал притягивать этот «человек - ангел(…)их увлекало и гнало к нему». Они кружили его кольцом, стягивали все плотнее и плотнее, потом сдерживающие рефлексы отказали и они кинулись к этому ангелу. «В кратчайшее время ангел был разодран на тридцать частей, и каждый из этой дикой своры ухватил себе кусок, отбежал в сторону, гонимый похотливой алчностью, и сожрал его».[22, с.295] Эти люди не испытали ни малейших угрызений совести, на сердце каждого полегчало, «в их мрачных душах заколыхалось что-то приятное».[22, с.296] Люди сперва не решались посмотреть друг другу в глаза, а потом, переглянувшись, не смогли сдержать ухмылки. «Они были чрезвычайно горды. Они впервые совершили нечто из любви».

Став ангелом во плоти с помощью чудесного запаха, Гренуй смог влюбить в себя даже кладбищенский сброд - воров, убийц, бандитов, дезертиров, проституток. Аромат изменил Гренуя в глазах других людей. У многих племен существовал обычай - воин, убивший льва, съедал его сердце. Считалось, что он обретал львиную силу и смелость. Съев Гренуя, на бродяг снизошла ангельская благодать, на их лицах выступил «девический, нежный отблеск счастья». [22, с.296]

Что изменил запах? Он изменил только восприятие людей, в глазах людей Гренуй был ангелом, но в реальности он так и остался маленьким человеком в голубой куртке. Запах изменил только их реальность.

Запахи повсюду. Обоняние преображает, сообщает новую грань реальности, а часто - и совершенно другую реальность.

Обоняние - уникальное чувство, так как улавливает запах, который является чем-то материальным. Однако память любого живого существа хранит запах, а услышанный вдруг, запомнившийся (по какой причине?!) запах, достает из небытия прожитый опыт. Мельчайшие детали возникают перед глазами.

Опыт различен. Переживание запаха позволяет закрепить опыт. Вспомним Зиммеля, который говорил, что только с помощью обоняния дурных запахов притона, возможно почувствовать и проникнуться бытом социального низа.

Запах, пропущенный через призму личного опыта, может стать ароматом. Вдыхание приятного запаха доставляет наслаждение. Запах всегда может служить психологическим якорем. Забыть можно только запах, не оставивший следа в душе.

Вдыхание запаха и его оценка - древнейшая способность живых организмов, возможно поэтому она так сильно воздействует на сферу подсознания. Оценка запаха - сугубо личный процесс. Запах неописуем, не сохраним: «Снег пахнет яблоком как встарь».

Глава II. Ароматы и запахи в культуре

1.«Запах - душа лекарства»

Ароматические смолы считались священными с древнейших времен: пришедшими с небес у индейцев майя, пищей для пробуждения духа у пророка Мохаммеда. Христиане также верили в их священность. Ароматические смолы использовались для богослужения как у язычников, так и у монотеистов. Вместе с ними сжигались такие пахучие вещества, как мирра, сандаловое дерево и ладан. Сжигание различных пахучих веществ было и сеть традиционное воскурение в религиозных воскурениях. Для этого применялись древесные смолы, святое масло на основе мирры, ладан, ароматический тросник, корица…Православные церкви и сегодня используют ароматические вещества - ладан - во время богослужения.

Распространившись в Древней Греции уже VII в., ароматические вещества играют тройную роль: это приправы, культовые благовония и афродизиаки. В то же время, многочисленные виды ароматических веществ служат в древнегреческой кулинарии (приправы и специи). Такие вещества, как ладан и мирра используются обычно только для производства мазей и благовоний во время ритуальных жертвоприношений, посвященных культу небесных сил. Мирра же может входить в состав некоторых «аперитивов» (propoma: перец, душистые травы, мирра, сыть, египетское масло) или использоваться для ароматизации каких-либо напитков, например, вино, ароматизированное миррой, игравшее роль адсорбента. [16, с.230]

В Древнем Египте духи в современном понятии с использованием спирта и не существовали, пахучие вещества в этой крупной цивилизации играли огромную роль, их применяли в двух сферах: при окуривании и при изготовлении мазей и бальзамов. Окуривание происходило достаточно просто: нужно было лишь положить дерево, пряность, плод или смолу на источник тепла и ждать, пока запах распространится. Этот метод был вскоре перенят храмами, где постепенно простые компоненты вытеснялись все более сложными смесями, об этом свидетельствуют рецепты в виде иероглифов, найденные в Эдфу и в Филах. Например, ингредиентами известного благовония Kyphi были мирра, мастиковое дерево, ягоды можжевельника, семена пажитника, фисташки, их толкли, потом просеивали. Полученный порошок смешивали с вином, а затем с продуктом, полученным на основе смолы хвойных деревьев и меда.

Для улучшения эффекта окуривания египтяне использовали два вида емкостей: металлический сосуд с горящими углями и «руку с ладаном», в виде рукава из дерева или бронзы, оканчивающегося раскрытой ладонью, на которой покоился сосуд с ладаном. Что касается мазей и парфюмированных масел, их наносили на здоровую или больную кожу для использования в косметических или терапевтических целях. Дистилляция была еще неизвестна, а отсюда и чистый спирт, и поэтому использовали жиры (растительные масла, животный жир) для поглощения запахов цветов или смол. К этой основе добавляли красители и целебные продукты. Мази хранили в вазах, чаще всего из алебастра, или в сосудах для вина. Находили также маленькие флаконы из фаянса, камня или керамики обычно в форме животных. [74]

Позднее появились стеклянные флаконы: кувшины с ручками, амфоры, вазы и сосуды, украшенные разноцветными рисунками.

От Древней Империи до конца Средней Империи пахучие вещества, в основном, использовали в религиозных целях: погребальные; для смазывания; для богослужения; для обряда очищения.

Используемые по праздникам в период Новой Империи (1580-1085 гг. до н.э.), когда каждое празднование имело свой особый аромат, душистые продукты стали объектом светского применения, даже если они и были изготовлены священниками. Женщины использовали мази и парфюмированные масла для своих туалетов или для омоложения и не обходились без них во время любовных ритуалов.

Следуя опыту египтян, греки обогатили гамму ароматизированных продуктов и увеличили их применение, как в религии, так и в повседневной жизни. Во время принятия ванны, до и после еды считалось правилом хорошего тона покрывать свое тело маслами и мазями, как в целях гигиены, так и для удовольствия. Греки приписывали ароматам божественное происхождение. Усопшие, чьи тела были парфюмированы, погребались вместе с личными предметами, куда обязательно входил флакон с благовониями. Сосуды сферической формы позволяли легко наносить мазь непосредственно на кожу. Они изготавливались в Коринфе, так же как и вазы из алебастра или кувшины с одной ручкой, украшенные античными рисунками. Начиная с VI в. до н.э., флаконы, изготовленные в Родосе, становились все более оригинальными: ступни, обутые в сандалии, божества, животные, сирены...[16, с.231]

Под влиянием Востока и греческого мира, римляне поспешили занять достойное место в области парфюмерии, несмотря на то, что Юлий Цезарь сдерживал использование экзотических ароматов. Религиозные и погребальные ритуалы, повседневное применение ароматных продуктов стали настолько популярны, что благодаря расширению торговли их распространение дошло до Индии, Африки и Аравийского полуострова.

Римляне наделяли ароматы целебными свойствами и продавцы ароматизированных продуктов часто тесно соприкасались с медициной. Римлянам впервые принадлежит использование стеклянных сосудов (флаконы для бальзамов, ампулы для духов), техника выдувания стекла была изобретена ранее, в Сирии в I в. до н.э.

Наступление эпохи христианства положило конец использованию парфюмерии на Западе как в повседневной жизни, где она стала синонимом бесполезности, так и в религиозной, когда исчезли объекты погребения. Наоборот, арабы поддержали это искусство торговлей цветочными пряностями, изобретением перегонного куба (по-арабски «al'inbiq» значит «ваза») и улучшением техники дистилляции. Что касается изысканности и места, которое занимали благовония в жизни арабов для того, чтобы их оценить, достаточно лишь взглянуть на сады Альхамбра в Гренаде. И не подтвердил ли это Магомет, сказов, что больше всего на свете он любил «женщин, детей и духи»? И нужно было дожидаться крестовых походов на Святую Землю, чтобы Европа через нескольких венецианских верующих, привлеченных более получением удовольствия, чем ведомых верой, снова пристрастилась к использованию духов и мыла. [46, с.518]

Существует множество мифов, связанных с ладаном или с другими благовониями. И вот один из них. С его помощью мы сможем понять, каково значение именно этого запаха. Итак, чтобы отомстить Солнцу, раскрывшему беззаконные связи Афродиты, она влюбила его в Левкотою, дочь персидского царя Оркама, властвующего над Страной ароматов. Царь разъяренный тем, что Солнце посмело соблазнить его дочь, прячет ее от любовника в глубоком рву, который засыпает песком. Солнце хочет освободить свою возлюбленную, но уже поздно: его лучи не могут ее согреть. Тогда Солнце обрызгивает тело Левкотои благовонным нектаром и дает ей такое обещание: «Ты вознесешься на небо несмотря ни на что». «Тот час же тело, пропитанное божественным нектаром, растворяется и наполняет землю своим благоуханием, и, пропитываясь сквозь комья земли, в которую уже пущены корни, поднимается стебель ладана, который разламывает могилу своей верхушкой». [16, с.241]

Наказанию, которому отец подверг свою соблазненную дочь, соответствует, как пишет Марсель Детьен, превращение обреченного на гниение тела в свою противоположность, в ароматическое растение: рожденное солнцем и предназначенное, что бы снова к нему вернуться, оно позволяет двум влюбленным сблизиться вновь, еще теснее, чем раньше. С этого момента, ароматические вещества, в данном случае, ладан - получают преимущественное право соединять Низ и Верх.

Именно таково значение воскурений ладана и мирры, с которых в Греции начинается ритуал кровавого жертвоприношения. Как замечает античный комментатор: «ароматы предназначены для того, чтобы привлекать богов». Брошенные на жертвенный огонь в виде тщательно измельченных зерен или лепешек, ладан и мирра устанавливают связь между двумя мирами: миром людей и миром богов. Воскурения благовоний есть важнейший аспект жертвоприношения греков. Они четко разделяли понятия дыма и запаха в самих описаниях культа, посвященного богам. Так, например, было отмечено, что в гомеровском эпосе для обозначения подношения богам, слово thyros первоначально имело смысл «вещество, сжигаемое для того, чтобы получить благовонный дым». [16, с.242] Так слово «парфюм» происходит от латинского «per fumare» т.е. для курения.

Для Теофаста, в его трактате «О благочестии», наиболее архаичным жертвоприношением было сжигание разных видов пахучих кустарников. Тогда и для разжигания огня использовались пахучие вещества. До открытия ладана, по мнению Филохора Афинского, прорицателя и великого толкователя и знатока жертвенных обычаев, сжигался тимьян, это может доказывать тот факт, что он по своему названию наиболее подходит для порождения дыма, thymi-an, как производное от thymos - тимьян. [16, с.243]

Во время Троянской войны еще не приспособились сжигать ничего, кроме ветвей местных деревьев - кедра и лимона. Они, утопая в клубах дыма, источали скорее вонь, чем аромат, - говорит Плиний в «Естественной истории». А ароматный жир, например, сжигали в честь олимпийских богов. На этой системе вознесения аромата с просьбами до богов основана целая комедия Аристофана «Птицы», счастливый конец которой пахнет ладаном. [16, с.244]

Существовала одна маргинальная группа, которой греческая историография IV века попросту приписывает два различных режима питания. Это пифагорейцы; по одним версиям, они не могли убивать ни что живущее на земле (и потому имеющее душу) и учили приносить богам простые и чистые жертвы, такие как фигурки из теста, медовые соты или ладан, по другим, сам Пифагор употреблял все виды мяса охотно. Канонические жертвы делились на две группы: злаки и благовония. Злаки (пшеница, ячмень, просо, ячменная мука или лепешки) возлагались на алтарь не сжигая, а благовония (ладан и мирра) предавались огню. Например, известно, что на Делосе был алтарь Аполлона Отчего, на котором запрещалось приносить в жертву животных. Аполлон Отчий - это божество, дарящее плоды земли. А что же касается пифагорейцев, то предполагается, что питаться бобами, буквально значило, есть мясо, потому как боб представлялся пифагорейцам посредником при переселении душ, полый бобовый стебель - своего рода переправа, место непрекращающегося обмена между жизнью и смертью. Ученики Пифагора считали бобы похожими на человеческие половые органы. Таким образом в пифагорейской системе питания «употребление в пищу бобов» оказалось неким эзотерическим эквивалентом мясоедения и практики кровавых жертвоприношений. Пифагорейская система питания представляется построенной на контрасте двух полярно противоположных элементов: положительный полюс - ароматы, отрицательный - бобы.[16, 250]

Согласно легенде, Эмпедокл, ученик Пифагора, полностью воздерживался от употребления в пищу мяса. Чтобы не нарушать традицию, согласно которой победителям олимпийских соревнований, надлежало вкусить мяса жертвенного быка, Эмпедокл прибег к знаменательной уловке: он приказал соорудить быка из мирры, ладана и самых дорогих ароматов, а затем разделил его между всеми присутствующими в соответствии с требованиями ритуала. Марсель Детьен делает вывод, что таким образом бык - поедатель бобов преображается в ароматическую сущность, а бык - людоед становится благовонной субстанцией. Эта система питания, разработанная и культивировавшаяся одной из маргинальных социальных групп, являет собой наиболее отчетливое выражение культурного значения ароматических воскурений в Древней Греции. Ладан и мирра, как показывает Детьен, есть антиподы хтонического тления и гниения, воплощенных в бобах, и, будучи высшей пищей, ладан и мирра, способны вновь объединить людей и богов в совместной трапезе. Пары семян руты на Востоке и в Средней Азии считались верным средством от дурного глаза. Зёрна клали на раскалённую сковороду и окуривали пахучим дымом человека, которого хотели уберечь от зла.

По свидетельству Геродота, благовонным можжевельником окуривали дом и постройки, чтобы предохранить их от удара молнии. [16, с.252]

Душистым веткам омелы в древности приписывали необычайную колдовскую силу. Считалось, что с помощью омелы можно отыскать самый тайный клад. Двойные листья и плоды этого растения использовали для повышения мужской потенции. То есть, отношение к запаху всегда носило сакральный характер. Мир запаха и по сей день воспринимается как параллельный, тонкий мир. Запах - это таинство. Запах - это магия.

И эта магия стала использоваться для оздоровления.

В конце же XVIII века стали использовать ароматизаторы помещений для «ревитализации» или оздоровления дурного воздуха. Душистыми веществами наполняли саше и тряпичные мячики, которые надлежало носить собой и все время нюхать. Хорошо обеспеченные люди могли даже позволить себе держать дома кастрюли с духами. [8, с.520]

Однако, говоря о запахах Средневековья, нужно упомянуть о запахах Версаля, как о показателе жизни высшего общества. Здесь важно отметить ароматическую обстановку города, чтобы иметь общее представление о запахо - ароматической жизни жителей Парижа вообще и высшего общества как двигателя культуры в частности.

Одну из главных ролей в ароматической жизни горожан играла гигиена горожан. А любой город начинается с королевского двора.

Анник Ле Геррер так описывает королевский двор:

«Искусство казаться здесь достигло своего апогея. Надушенные веера, саше, перчатки…ароматы человека распространялись в воздухе, продлевая ощущения от его присутствия и возвеличивая владельца аромата. Пожалуй, ни одно общество никогда не использовало больше духов. Аромат наполняет чувственный мир человека, даже делает его интереснее».[39, с.294]

Представляется вполне ясным, почему духи становятся столь важной частью жизни, почему они использовались в таком количестве: обществу было просто необходимо оградить себя от воздействия неприятных запахов, отгородиться от них и показать таким образом свой статус. Неприятно вдыхать неустроенность, неприятно думать о несовершенстве человеческой природы, хочется быть прекрасным, чувственным и не размениваться на мысли о неэстетичных запахах на своем теле. Сперва ароматические составы использовались в гигиенических целях и их можно было найти в аптечной лавке, профессия парфюмер появилась только в XVI в. XVI в. соединил профессию перчаточника с профессией парфюмера, т.к. в моду вошли парфюмированные перчатки для маскировки запаха дубленой кожи духами. Для придания приятного запаха перчаткам парфюмер приготавливал особую пасту. Ею покрывали расшитые золотом и каменьями аксессуары. Ажиотаж был просто необыкновенным! В 1656г. появляется корпорация перчаточников - парфюмеров. Корпорация перчаточников под покровительством Людовика XIII, а затем и Людовика XIV воспользовалась случаем и захватила монополию на распространение парфюмерии в ущерб аптекарям, производителям продуктов дистилляции, алхимикам. Кое-кому, как утверждает легенда, это стоило жизни. [39, с. 297]

Насыщенность ароматов отражала представления о гигиене. Гигиенические представление медиков Средневековья уникальны в своем роде. Человеческая кожа считалась открытой, ведь ее поры поглощают, поэтому требовалось ее защищать от вредоносного воздействия пыли, и воды. Организм человека - требовалось уберегать от вредных воздухов (миазмов), ведь они - спутники инфекции, заболевания.[39, с.298]

Все началось с 1348 года, Великой эпидемии черной чумы врачи настоятельно рекомендуют избегать мыться горячей водой, они полагают, что это ослабляет организм, открывая кожные поры воздействию зачумленного воздуха. Этот страх нарастает на протяжении XVI века и достигает наивысшей точки в XVII. Весь смысл в том, что ароматические составы должны не только заменить воду при мытье, но и вторым немаловажным их действием по расчетам врачей тех времен, является очищение кожи извне, защита и чистка внутренностей тела и предохранение его от воздействий дурного воздуха. Что существенно противоречит современным представлениям о гигиене. В этой связи можно привести воспоминания о туалете Людовика XIV, написанные герцогом Сен - Симоном: он не предполагает использование воды, единственный ритуал, которому следует Король - Солнце, - это омовение рук винным спиртом. Вымытый организм хуже сопротивляется яду, ибо распахнут ему навстречу и будто проницаем, пишет Жорж Вигарелло в статье «Чистое и грязное». Зараженный воздух может проникнуть внутрь отовсюду: «Необходимо запретить парильни и бани, ибо плоть и состояние тела там размягчаются, поры и маленькие кожные отдушины открываются, и с большей легкостью туда входит чумной воздух». Этот страх пронизывает весь XVII век. Почти ежегодные - в зависимости от места и времени - приходы чумы, порождают одни и те же запреты: горячить тело «значит, открыть двери ядовитому воздуху и пить его полной чашей». Первые целенаправленные усилия по борьбе с чумой, в особенности начиная с XVI столетия, выявляют пугающую картину: тело состоит из проницаемых оболочек. [39, с. 521]

В XVII веке цель туалета - обойтись без столь опасной воды и поэтому, широко использовались душистые составы. Например, использовались «противозапахи»: в подмышечные впадины привешивались саше с ароматическим составом, они также могли прикрепляться к костюму. [39, с.527] Но поскольку парфюмерия тогда познает необыкновенный успех, то происходит забавная ситуация: можно говорить о некотором неистовстве, обратном пропорциональной чистоте! Пудры и парфюмированные воды покрывают лицо и парики Короля - Солнце. Хотя «роль пудры аналогична роли кружев на белье. Её отсутствие становится признаком невоспитанности («неопрятности») или же знаком отречения от мира» (как в случае мадемуазель де Монпансье, отказавшейся от многих привычек, чтоб продемонстрировать тягу к аскезе), но также пудру используют в качестве духов. «И воспринимать ее нужно не только зрением, но и обонянием». [39, с.530]

Существовали также рекомендации в одежде: во время эпидемии очень важен фасон и качество одежды она должна быть гладкой, плотно сотканной и плотно прилегающей к телу. Тогда зачумленный воздух будет скользить по ней, не зная, за что зацепиться, особенно, если одежду часто менять. Предпочтительнее не пользоваться ни шерстяными, ни хлопковыми материалами, поскольку они слишком проницаемы, ни мехами, поскольку в их длинном ворсе может скапливаться дурной воздух. Мужчины и женщины мечтают о гладких и герметичных одеяниях, полностью закрывающих их хрупкие тела. И если тафта и обьяр были тканями достаточно благородными, то на долю бедняков приходились «холсты и прорезиненные ткани». Только в некоторых случаях воздействие воды приветствовалось, а именно, в качестве гидротерапии. [39, с. 531]

Жорж Вигарелло описывает ситуацию, когда утром 1610 года посланец из Лувра прибывает в Арсенал, когда герцог де Сюлли принимает ванну. И вот де Сюлли уже готов немедленно предстать пред королем, призывающим его, однако окружение министра и сам посланец уговаривают его не подвергать себя воздействию уличного воздуха. Посланец Генриха IV решает вернуться в Лувр, чтобы доложить обо всем королю и получить новые приказания. И возвращается с приказом короля: завершить свое мытье и не покидать сегодня своих покоев, ибо господин Дю Лоран заверил короля, что это повредит вашему здоровью. «Он повелевает вам ожидать его завтра в халате, домашних туфлях и ночном колпаке, чтобы недавнее купание не причинило вам вреда». Вся суета вокруг ванны - отнюдь не много шума из-за пустяка. В силу тех же соображений, кожа младенца считается еще менее прочной, поэтому существовали рекомендации для «укрепления и предохранения кожи от внешних воздействий, способных повредить ее из-за хрупкости». [39, c. 526] Следовало посыпать ее толчеными ракушками, которые могут быть найдены у любой реки или болота, или порошком из коровьего рога, или хорошо измельченной свинцовой крошкой, смешанной с вином». Кожа должна быть насыщена самыми разнообразными веществами. Чтобы заткнуть поры, годятся и соль, и масло, и особенно воск. Тело даже вощат как предмет, требующий защитного глянца. Как только ребенок выйдет из чрева, его следует обсыпать розами, истолченными с солью, дабы укрепить его члены. Свивальник, который закрывает уже обработанную кожу и стягивает члены, предварительно умащенные маслом для закрытия пор, имеет очевидную защитную функцию. Из этих соображений младенцев довольно скоро прекращают купать. Иначе есть опасность, что и без того влажный организм будет пребывать в состоянии постоянной расслабленности. Мытье может помешать постепенному осушению плоти, которое и есть рост. Так, дофину, будущему Людовику XVIII, до шестнадцатилетнего возраста не моют ноги выше ступней. После краткого купания при рождении, следующее купание будет только в семь лет.

Однако же это не означает, что с XVI в. требования к гигиене понижаются. Но на самом же деле, перед нами некоторое смещение акцентов: большее внимание уделяется обтираниям, белизне ткани, уязвимости к цвету кожи. Эти представления могут показаться удивительными, однако в их основе лежат две главные идеи, - пишет Анник Ле Геррер: «первая связана с тем, что можно обозначить как «реализм запаха», а вторая - с особыми свойствами, которыми наделяли ароматы».

И не случайно. Например, особое отношение к аромату связано с Мифом о Благоуханной пантере. «Как получилось, - задается вопросом Аристотель, - что пантера - единственное животное, чей запах приятен для других зверей, ибо говорят, что дикие звери с удовольствием вдыхают его». Пантера - охотник, который, согласно мифу, выходит ночью охотиться, а ее будущие жертвы, радуясь ее чудесному аромату, сами идут к ней в лапы. Этимологически, pardalis означает и «кошка» и «гетера», у древних греков пантера выступает символом красивой куртизанки. [40, c.272-274] Аромат (в данном случае, не обязательно parfume) в сознании людей, сообщает определенные свойства пространства, однако эта его функция всегда загадочна. Ведьмы и колдуньи не зря готовили свои снадобья под покровом ночи (первый компонент загадочности), если представить, каким был запах варева из мышей, диковинных трав, то складывается впечатление, что вряд ли это запах бульона (мыши) хоть и приправленного, эти снадобья имели ужасающий вкус, цвет и запах (второй компонент), простому смертному недоступно тайное знание, для человека неестественно обретать счастье через скверну. А вот чудесный аромат может и погубить, как например, в случае с пантерой. Это основа магического (обратного) подхода. С одной сторону, ведьмы и колдуньи - первые фитотерапевты (т.к. им доступно знание о влиянии растений на организм человека; ведьма ведает), с другой - фитолечение не пахнет так, но для улучшения эффекта воздействия, ведьмой, как говорит традиция, используется магия, внушающие свойства которой можно сравнить с практикуемым ныне эффектом плацебо.

Проникая в нас, запах, независимо от нашего желания, заставляет вступить с его носителем в прямой и очень личный контакт. Поэтому очень рано сложилось впечатление, что запах в силу своей всепроникающей способности, обладает большой эффективностью. Кроме того, считалось, что запах заключает в себе принцип и действенность любого вещества. Из этого следовало, что запах - не только верный глашатай материальной действительности, не только активная, но и индивидуализированная реальность. Поэтому каждое вещество отмечено своим особым запахом: философ Гастон Башляр назвал это убеждение «субстанциалистским». [40, с.276] Тем самым запахи цветов, дерева или камеди несут в себе энергию соответствующего растения.

Согласно унаследованной от Древней Греции традиции, ароматы, выделяющиеся под действием солнца, считались имеющими огненную природу, а значит, способными препятствовать разложению. Это свойство предопределяет многообразие применения ароматических веществ. Это магическое свойство аромата особенно проявилось в Средневековье, хотя убеждение живо и сегодня. Открытие университетов в крупных городах позволяет углубить знания в области производства парфюмерии, чему немало способствуют алхимические знания и мастерство применения дистилляции, пришедшие от арабов. И если ладан и мирра остаются священными благовониями, то короли, господа и придворные открывают для себя гигиенические и обольстительные свойства парфюмерии. Красавицы начинают опрыскивать свои наряды и жилища так, как будто они участвуют в религиозной церемонии.