Просвещённый абсолютизм в России

При всем том, однако, Коробьин сделался не только предметом общего внимания, но даже вдруг приобрел некоторую популярность; при баллотировке членов разных частных комиссий противники Коробьина не имели успеха, получали множество неизбирательных голосов, между тем как он сам при таких случаях удостоился весьма большого числа избирательных баллов. В этом нельзя не видеть некоторого одобрения образа мыслей Коробьина. Одну из баллотировок можно прямо считать решительной демонстрацией в пользу Коробьина. Очевидно, в это время было много толков о мнении, поданном им по поводу крестьянского вопроса. Нет сомнения, что большинство собрания относилось к нему далеко не враждебно и даже одобряло мысль об улучшении быта крепостных.

Не имея возможности следить за частностями любопытных прений, возбужденных предложением Коробьина, мы ограничиваемся указанием на необычайную ловкость и замечательное остроумие, с которыми Коробьин возражал своим противникам, доказывая, что некоторые из них его не поняли, что некоторые из их замечаний были «недостойны дворянского звания», и заключая свою речь следующими словами: «Я совершенно ведаю, что из таковых препинательных речей ничего более не произойдет, как то, что намерение ее императорского величества и желания всех ее верноподданных, удостоивших нас лечись об их и всех нас общем благе, едва когда исполнится. Почему и стараться должно, дабы не так скорым быть к учинению возражений, как к рассмотрению предложенной материи и, ежели она того достойна будет, к поправлению и приведению ее, по возможности, на вышнюю степень совершенства» Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. М., 2002. С. 371..

Борьба продолжалась. Князь Щербатов указал на некоторые географические и климатические условия бегства крестьян; депутат тамбовского дворянства, Лопухин, объяснял, что «уменьшение власти помещиков произведет разрушение тех оснований, на которых утвердясь, отечество наше достигло столь высшей степени славы и благоденствия, в каковых весь свет его видит». Зато майор Козельский требовал определения и ограничения меры барщины и обеспечения прав крепостных в отношении к приобретенному ими имуществу. Сравнивая крестьянина с пчелою. Козельский заметил: «Пчела приобретенное почитает за собственное добро, защищает его и для того кусает, жалит, жизнь теряет, как только человек или другое животное подойдет к гнезду ее. Крестьянин же -- чувственный человек; он разумеет, впредь знает, что все, что бы ни было у него, то говорят, что не его, а помещиково; то... как ему быть добронравну и добродетельну, когда ему не остается никакого средства быть таким; он в сем насилии принужден и себе недоброхотствовать, а оттого разве и пьянствовать, будучи в унынии, а не от лености» и пр. Достойны внимания также замечания крестьянского депутата Чупрова, особенно возражавшего князю Щербатову, когда тот, по своему обыкновению, расхваливал заслуги и добродетели дворянства: «Правда, что заслуга и завсегда признается за справедливо и честь дворянская за достоверно почитается, да однако и всякого звания люди во всем государстве не без порученных дел остаются: за кем какая должность стоит, чаю, что по возможности своей и нес отправляют; только ныне дело не о том идет, и господа депутату не на то собраны, чтобы чести себе приписывать, но в сходственность Большому Наказу об узаконении всех вообще и каждого особенно: то посему никакой вещи остаться не надобно без узаконения, и для того не должно, кажется, оставить без определенного закона и помещиковых крестьян» Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. М., 2002. С. 373..

Можно считать вероятным, что некоторые из знатных членов Большой Комиссии, не принимавших участия в прениях по вопросу о крепостных крестьянах, в сущности одобряли образ мыслей Коробьина и Козельского. Мы знаем, что граф Панин в особой записке, представленной им Екатерине, указывал на жестокость помещиков, как на главную причин) бегства крестьян, и предлагал точное определение меры барщины, ограничение оброка и пр. В одном из писем русского посла при французском дворе князя Д. Голицына к вице-канцлеру А. Голицыну (от 1765 года) выражено желание, чтобы крестьяне могли сделаться собственниками земли» чтобы им было обеспечено право приобретения недвижимого имущества и т. п. В составленном дирекционной комиссией проекте е правах дворянства говорится о правах крепостных крестьян, о защите их против произвола помещиков и пр.

При всем том, однако, число противников предложения Коробьина было весьма значительно. Не только дворяне-помещики почти в один голос протестовали против нововведений такого рода, -- и купцы-фабриканты, покупавшие крестьян для работ на заводах, не могли желать проведения либеральных мер в пользу крепостного сословия.

Впрочем, вопрос об улучшении быта крестьян оставался открытым. Прения не привели ни к какому определенному результату. Вся выгода, правда, довольно значительная, заключалась в том, что вопрос о плачевном состоянии крестьян был возбужден и обсужден, по крайней мере в теории, в многочисленном собрании депутатов. Не имея возможности приступить к делу освобождения крестьян. Екатерина своим «Наказом» и созванием Большой Комиссии, хотя косвенно, дала некоторым образом направление развитию идей по этому вопросу в духе либерализма и прогресса Дружинин Н.М. Просвещённый абсолютизм в России.// Абсолютизм в России. М, 1964. С. 438..

Крестьянские наказы представляют собой бесценный источник материалов по социальной истории России, но пользоваться ими надо с известной осторожностью. Необходимо учитывать, что они, в сущности, являются перечислением жалоб и написаны простыми людьми, языком челобитных. Когда у них появилась возможность раскрыть перед далекой императрицей свои нужды и чаяния, крестьяне высказали сразу все прошлые обиды, теперешние тяготы, страхи перед будущим, слив их в отчаянном вопле о своем бедственном положении. Но было бы ошибкой принимать эти наказы за исчерпывающее описание подлинной крестьянской жизни. В них отражены социальная память крестьянства, его ментальность, общее представление о своей доле, о соотношении с другими классами в обществе и о своем месте в государстве. Наказы представляют совокупную картину жесточайших сторон поистине невыносимой крестьянской доли, но это вовсе не значит, что как источники они не подлежат критическому изучению, которому должен подвергаться каждый исторический документ.

Жалобы государственных крестьян распадаются на вполне традиционные виды. Речь идет о тяготах налогообложения, связанных с долгими перерывами между переписями, с необходимостью платить подушную подать за малолетних, больных, стариков. К тому же купцы обременяли государственных крестьян тяжелыми работами, связанными с водочной и соляной монополиями, заставляя их перевозить, охранять, инспектировать казенные грузы. Эти обязанности отрывали крестьян от полевых работ, а из-за того, что неисполнение повинностей каралось штрафами, росли крестьянские задолженности. Ставки оплаты за государственные отработочные повинности (строительные работы, ремонт дорог) были крайне низкими.

Крестьяне жаловались и на социальные и правовые ограничения их экономической деятельности: купцы препятствовали крестьянской розничной торговле сельскохозяйственной продукцией в городах; закон запрещал крестьянам скреплять обязательства долговыми расписками и заключать контракты на поставку припасов; существовали государственные ограничения на эксплуатацию лесов и рыбных ловель, на право крестьян расчищать пустоши, продавать, отдавать в залог, покупать и завещать пахотные земли. В отношении местной власти крестьяне сетовали на несправедливость судов. Они были беззащитны перед дворянами и купцами, если те посягали на их землю, унижали и оскорбляли их. Крестьяне страдали от своего приниженного положения. В наказах часто встречались пожелания получить право выбирать собственных крестьянских должностных лиц вместо назначенных администраторов Мадариага И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002. С. 380..

Судя по наказам приписных крестьян, реформы, предложенные А. А. Вяземским в 1764 г., или не достигли цели, или еще не проводились. Приписные особенно страдали от произвола в обложении подушной податью. Вознесенским приписным крестьянам приходилось платить подушную подать за 1 тыс. душ мужского пола, в то время как с 1754 г. их реальная численность составляла лишь 500 душ. В деревне Есаул 220 мужчин трудоспособного возраста отрабатывали подать за 671 душу мужского пола. В наказах сибирских приписных заметнее страх перед будущем припиской к промышленным предприятиям, чем перед тяготами крестьянского житья. В общем, в наказах приписных настойчиво выражалось их желание по-прежнему «быть в крестьянстве».

В целом во многих крестьянских наказах отразилась вера в то, что, если бы как следует исполнялись существующие законы, их положение было бы лучше. Как свидетельствуют наказы, крестьяне всегда сознавали, что подвергаются вопиющим беззакониям (таким, как принудительный набор в рекруты, отработочные повинности, физическое насилие, бесчинства военных, особенно в отношении женщин) и не могут добиться справедливости. Они соглашались с делением общества на сословия, но требовали, чтобы членам других сословий (купцам, горожанам, духовенству) не разрешалось владеть землей, если они не станут нести все тяготы наравне с крестьянством. Крестьяне хотели, чтобы их признавали зрелыми людьми, способными отвечать по обязательствам и развивать коммерческие начинания. В чисто экономической сфере они желали освобождения от трудовых повинностей, а приписные -- замены приписных работ наемными или хотя бы более справедливой оценки подушной подати, сокращения объемов отработок, их оплаты по той же шкале, что и шкала оплаты наемных работников, а также оплаты времени, потраченного на дорогу Мадариага И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002. С. 381..

Гораздо меньше известно о том, что думали посессионные крестьяне -- постоянная рабочая сила, наследственно прикрепленная к предприятию, а не к его хозяину. Теоретически перед Уложенной комиссией их интересы представляли Берг- и Мануфактур-коллегия. В пункте 14 наказа от Берг-коллегии лишь просили разъяснить, каково соотношение прав шахтовладельцев и хозяев рабочей силы. Впрочем, характерно, что Берг-коллегия в первую очередь заботилась о служащих государственной бюрократии, а не о рабочих шахт. В наказе предлагалось наладить горные службы по образцу артиллерийского и инженерного корпусов и назначить жалованье с учетом тяжелых условий работы, сопряженной с постоянными поездками. Далее говорилось, что в Берг-коллегии «дряхлость в рассуждении горных обстоятельств, скорее, нежели в прочих службах, горных людей постигает», и потому они нуждаются в пожаловании деревень, «чтоб дрожащие нервы успокоение и пристанище свое имели». Посессионные крестьяне в наказах подчеркивали свое тяжелое положение и высказывали требования, более типичные для профессиональной группы, чем для крестьянства в целом. Они хотели повышения жалованья, сокращения рабочего времени, снижения налогов, такой же платы за праздничные и воскресные дни у частных владельцев, как на государственных предприятиях.

Зато наказ Мануфактур-коллегии затрагивал принципиальные вопросы: в нем приветствовалась введенная Екатериной в 1762 г. политика запрета на покупку крестьян заводчиками и говорилось, что «приписанном людей в мастеровые на фабрики умножено число невольников, вместо того что мастерства имели б умножать число благополучных в городах жителей, кроме повиновения законам никакого рабства не знающих».

Проблемы государственного крестьянства обсуждались в Уложенной комиссии лишь от случая к случаю, в ходе дебатов о правах других сословий. Проблемы приписных крестьян рассматривали лишь дважды: в самом начале работы комиссии, когда читался наказ крестьян, приписанных к Демидовским заводам (причем крестьянские требования об улучшении условий встретили известное сочувствие депутатов), и позже, 26 ноября 1768 г., когда крестьянский депутат от Кунгура в подробностях описал плачевное положение приписных крестьян во время обсуждения прав купеческого сословия Мадариага И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002. С. 382..

Во многих наказах дворяне возражали против покупки представителями купеческого сословия имений с крепостными в качестве рабочей силы для промышленных предприятий, предпочитая, чтобы купцы рассчитывали на наемный труд. Крайнее выражение этой позиции исходило от Н. В. Толмачева, депутата от дворян города Любима, потребовавшего расследовать положение приписанных к заводам крепостных. По его словам, в случае если товары, производимые этими заводами, обходятся государству дешевле, чем продукция наемного труда, то не следует ничего менять, Но если государство несет в обоих случаях одинаковые затраты, тогда лучше освободить этих крестьян, так как согласно статье 253 «Наказа» Екатерины II людей нельзя закрепощать без крайней необходимости, да и то не ради личной выгоды, а для нужд государства.

6.4 Вопрос о привилегиях окраин

Число немецких депутатов в собрании было довольно значительно. Они встречаются не только между представителями различных сословий прибалтийского края, но также между депутатами Финляндии, некоторых коллегий и пр.

Нет сомнения, что эти депутаты, большей частью занимавшие кое-какие должности в администрации или служившие в войске, владели русским языком. Гадебуш, депутат от города Дерпта, совсем не знавший русского языка, был вскоре заменен другим депутатом, Урсинусом, который, как можно судить по его чрезвычайно деятельному и успешному участию в прениях по всем вопросам, отлично владел русским языком. То обстоятельство, что депутаты Прибалтийского края сделались членами разных специальных комиссий, свидетельствует о некотором доверии к их познаниям и опытности в делах. Им даже поручалось иногда составление подробных записок о разных вопросах законодательства.

Депутаты Прибалтийского края, подобно малороссиянам, изъявляли опасения, что новое законодательство будет ограничением особых прав и привилегий остзейских провинций. По поводу прений о правах дворянства депутаты Ренненкампф, Вильбуа и Блумен представили записки, в которых было выражено желание, чтобы привилегии Лифляндии и Эстляндии оставались неприкосновенными Любавский М.К, История царствования Екатерины II. СПб., 2000. С. 121..

Екатерина была весьма недовольна такой манифестацией. Она писала Вяземскому о «лифляндской замашке» и заметила: «Они хотят быть нашими законодавцами, а не от нас получить узаконений». Императрица выразила желание, чтобы кто-нибудь в Большой Комиссии возражал депутатам лифляндским, причем указывала на способ возражения. В своей записке она между прочим говорила: «Чтоб же лифляндские законы лучше были, нежели наши будут, тому статься нельзя; ибо наши правила само человеколюбие писало, а они правил показать не могут, и сверх того иные их узаконения наполнены невежествами и варварствами. И так, предохраняя себя, торжественно они просят: мы хотим, чтобы нас смертью казнили, мы просим пыток, мы просим, чтоб от беспрерывной ябеды наши суды никогда не были окончены; мы торжественно предохраняем противоречия и темноты наших узаконений и пр. Просвещенному свету останется судить о подобных неистовствах. Признаюсь, что сие с жаром писано, и так употребите лишь то, что прилично».

Настоящий случай свидетельствует, в какой степени внимательно императрица следила за всеми частностями прений в Большой Комиссии и даже косвенно принимала в них участие. Отстаивая начала единства в деле ее кодификации, она могла рассчитывать на значительное число сторонников в Большой Комиссии. Так. например, когда депутат от любимского дворянства. Толмачев, выразил мнение, что по недостаткам законов Лифляндской. Эстляндской и Выборгской губерний должно сочинить «законы, одинаковые для всех ее императорскому величеству подданных народов», около ста депутатов в Большой Комиссии присоединились к мнению Толмачева Любавский М.К, История царствования Екатерины II. СПб., 2000. С. 122..

Также и депутат от дворянства Новосильского уезда. Лев Шишков, выразился по поводу вопроса о лифляндских привилегиях следующим образом; «Капитуляция, оружием вынужденная, не есть отличная выслуга пленника, но великодушие победителя. Поэтому не сделает ли больше чести означенным губерниям, если они будут называться не завоеванными, но одного с нами общества равными гражданами, а это иначе быть не может, как только тогда, когда они будут находиться под одними с нами законами. Лифляндия и Эстляндия не есть иное царство; климатом же, земледелием и другими упражнениями не рознится с русскими жителями, следовательно, и под законами одинаковыми с нами быть могут и должны быть». В этом же смысле выразились и некоторые другие депутаты.

Напротив, депутат от города Киева, Иосиф Гудим, обратил внимание собрания на невозможность составления одинаковых законов для всех народов и выразил требование, чтобы город Киев оставался при своем пользовании магдебургским правом. При этом он заметил: «Это право укреплено было за городом Киевом грамотой царя Алексея Михайловича, которая преемниками его и ныне царствующею всемилостивейшею нашею Государынею была подтверждена» Любавский М.К, История царствования Екатерины II. СПб., 2000. С. 124..

Также и депутат от эстляндского дворянства Вильбоа находил, что «нет нужды, чтобы для всех вообще подданных ее императорского величества все законы были равные», причем он заметил, что «права и привилегии лифляндские вполне соответствуют расположению живущего под ними парода», и пр.

Вообще оказывалось, что в данном случае малороссийские и прибалтийские депутаты действовали одинаково, выражая желание, чтобы местные права оставались неизменными.

Все это сильно не понравилось императрице. В ее письме к Румянцеву сказано: «Господа лифляндцы, от коих мы ожидали примерное поведение как в просвещении, так и в вежливости, не соответствовали нашему ожиданию: они сначала просили и требовали, чтобы их законы были по материям читаны рядом с нашими: но когда оных стали читать, а депутаты об их законах начали говорить, так, как и о прочих узаконениях, тогда они не только тех депутатов, но и всю Комиссию попрекали, что будто они присваивают себе власть, коей Комиссии не дано; одним словом, я ожидала то, что они закричат громко «дело и слово» на всю Комиссию. Наконец, когда увидали, что великое число соблазняется их поведением, тогда все корпусом лифляндцы подписали и подали в Комиссии голос, что им не надобно и не хотят ни дополнение, ни перемену в их законах. На сие один из наших принес в Комиссию выписку из двадцати или более челобитен лифляндских, как дворян, так и от городов, где корпусом просят в разных годах от времени завоевания, с 1710 года и последующих, чтобы законы их были дополнены, ибо они весьма недостаточны и отяготительны в иных случаях для них... Еще не знаем, как господа лифляндцы из противоречащего поступка выпутаются» Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. М., 2002. С. 380..

Из этого письма императрицы видно, что изображение прений в изданных в последнее время документах Большой Комиссии не может считаться полным. Из других данных мы узнаем далее, что прибалтийскими депутатами был представлен проект законов для Лифляндии и Эстляндии и что Екатерина занималась тщательным разбором этого проекта. Из ее замечаний видно, что она довольно резко критиковала образ мыслей остзейских депутатов; здесь сказано между прочим: «Я ничего конфирмовать не буду, что не в силе обряда мне поднесется. Они подданные Российской империи, а я не лифляндская императрица, но всероссийская» и т. п.

Императрица решилась положить конец этим прениям. По ее повелению Бибиков на заседании 9 сентября 1768 года объяснил собранию, что Комиссия не должна ни в чем другом упражняться, кроме того, для чего именно она учреждена, т. е. в сочинении проекта; заявления депутатов лифляндского, эстляндского, финляндского, малороссийского и смоленского дворянства не могут сделаться предметом обсуждения, потому что касаются правления; поэтому ему, маршалу, не остается ничего другого сделать, как торжественно возвратить помянутым депутатам поданные ими заявления.

Из «Записок о жизни и службе Бибикова» видно, что возвращение депутатам их заявлений было сопряжено со сделанным им строгим «наставлением». Бибиков сказал депутатам, что «долг звания предводителя принуждает его напомнить и просить, чтобы господа депутаты при сочинении своих голосов помнили и то, что потомство оных беспристрастно судить будет, но наипаче то. сколь далеко простиралася наша благодарность к тому престолу, который беспрерывно и столь много изливает на нас щедроты, которых мы опыты и в сей день ощущаем».

Таким образом, прения по вопросу об особенных правах Малороссии, Лифляндии и Эстлякдии не имели результата. Екатерина считала опасным обсуждение вопросов, относящихся, как в данном случае, хотя бы лишь косвенно, к области государственного права. Впрочем, опасения малороссийских и прибалтийских депутатов оказались лишенными основания. Общее законодательство, которое могло бы устранить привилегии отдельных провинций, не состоялось.

6.5 Наказы и ожидания сибирского крестьянства и купечества

Настойчивое требование купечества об обеспечении сословных привилегий на торгово-промышленное предпринимательство, лейтмотивом проходящее на протяжении XVIII - первой половины XIX в. практически через все наказы, обращения, проекты и предложения купцов, имело юридическое основание в Соборном Уложении 1649 г., завершившем законодательное оформление посадского населения в особое сословие. Поскольку официально продекларированное Уложением исключительное право посадских людей на занятие торговлей и промыслами в реальной экономической практике постоянно нарушалось со стороны втягивавшихся в неземледельческие занятия крестьян и представителей других сословий (что имело объективные основания в развитии товарно-денежных отношений и неспособности городских посадов, в силу исторически сложившейся слабости русского города, к адекватному потребностям страны выполнению торгово-промышленной функции), посадское население и особенно купеческая верхушка посадов, формирование которой значительно ускорилось после городских реформ 1720-х гг., активно выступали за соблюдение своих торговых привилегий. Пик этой активности пришелся на середину XVIII в., так как к этому времени со всей очевидностью обозначились неутешительные для купечества результаты непоследовательной политики правительства в отношении соблюдения монопольных прав посадского населения на занятие торговлей (указ от 13 апреля 1711 г. дозволял заниматься торговым промыслом людям «всех званий» на условии уплаты торговых сборов, в 1722 г. была образована сословно-податная группа «торгующих крестьян» и т.д., проявившиеся в усилении торговой активности крестьянства и других сословий. Важную роль сыграло и проявившееся на начальном этапе проведения политики «просвещенного абсолютизма» стремление правительства учесть в своей законодательной практике интересы различных сословий российского общества, в связи с чем в 1750-1760-е гг. властями было предпринято несколько попыток изучения экономических и социально-политических запросов посадского населения, в том числе и его купеческой верхушки (анкета Комиссии о коммерции и пошлинах 1764-1765 гг., наказы купечества в Уложенную комиссию) Предприниматели и предпринимательство в Сибири. Вып.3: Сборник научных статей. Барнаул, 2001. С. 41..

Наиболее ранним из выявленных нами в архивных материалах обращений сибирских купцов, содержащих требование об обеспечении сословной монополии на торгово-промышленные занятия, является жалоба тюменских купцов в Комиссию о коммерции (1761 г.) о «причиненных им в заведенных ими кожевенных и мыльных заводах от покупок сырых кож, сала и прочих припасов в селах, деревнях и слободах на торжках крестьянами и служивыми разорениях». Требование о запрете крестьянам и разночинцам скупать сырье и содержать кожевенные и мыловаренные заведения, связанное с предпринимательской специализацией тюменского посада, вошло впоследствии также в ответ тюменского купечества на анкету Комиссии о коммерции (1764 г.), однако в этом документе круг предлагаемых запретов, касающихся обеспечения сословных привилегий купечества, значительно расширялся за счет распространения их на другие сферы предпринимательства, в которых принимали участие местные купцы: рыбный промысел в низовьях Оби, городская торговля в лавках и «съестных» рядах, внешнеторговый обмен в крепостях Сибирской пограничной линии. Сходные пожелания и просьбы, направленные на обеспечение сословной монополии купечества посредством запрета торгово-промысловой деятельности для лиц, не входящих в посад, а следовательно, не обременных посадскими податями и службами и имеющих в силу этого конкурентные преимущества, позволяющие им «чинить подрыв для купечества», содержатся также в ответах, поступивших на анкету Комиссии о коммерции из других сибирских городов. При этом конкретное содержание предлагаемых запретительных мер, как и в случае с тюменским купечеством, во многом определялось местной спецификой предпринимательства. Так, купечество Якутска ходатайствовало о запрещении торговать в городе представителям аборигенного населения, иркутские купцы жаловались на конкуренцию в подрядах и торговле со стороны устремлявшихся в богатый промысловыми ресурсами восточносибирский край «пришлых с паспортами», нерчинские - на торговое соперничество со стороны забайкальского казачества и т.д.

Требование о запрете торгов и промыслов для лиц, не записанных в посад, содержалось практически во всех наказах, направленных купцами сибирских городов в Уложенную комиссию (1767 г.), а также в выступлениях депутатов от сибирского купечества, принимавших участие в работе этой комиссии. При этом в качестве наиболее действенной меры пресечения незаконного предпринимательства крестьян и разночинцев предлагалась их принудительная запись в посад или цех , в чем прослеживалась также заинтересованность в пополнении городских посадов зажиточным торгово-промысловым населением, призванным облегчить выполнение общепосадских платежей и повинностей. Некоторые купцы, как, например, депутат от барнаульского купечества И. Карышев, настаивали на восстановлении отмененных в 1753 г. внутренних таможенных пошлин, так как вполне резонно связывали обострение конкуренции в торгово-промышленной сфере с ослаблением надзора со стороны властей за исполнением репрессивных по отношению к коммерции крестьян и разночинцев законодательных норм, произошедшим после ликвидации внутренних таможен. Как считал Карышев, в случае восстановления таможенного контроля и «государев интерес получил бы свою прибыль», и купечество имело бы свою выгоду от того, что крестьянам и представителям других негородских сословий стало бы затруднительно «покушаться на торговлю» Предприниматели и предпринимательство в Сибири. Вып.3: Сборник научных статей. Барнаул, 2001. С. 43..

Устремления купечества к сословной монополии на торгово-промышленную деятельность, демонстрируемые не только сибирской, но и другими региональными группами российского купечества, и в целом соответствующие доминирующей во второй половине XVIII в. в политике правительства линии на всемерное укрепление сословного принципа организации общества, нашли новое юридическое подтверждение в серии законодательных актов, изданных в 1750-1780-е гг. Так, в 1755 г. был утвержден Торговый устав, закреплявший монополию купечества на внутреннем рынке и сводивший коммерческие права других сословий в основном лишь к торговле продуктами собственного производства. В 1760 г. Сенатом был издан указ о «неторговании никому разночинцам, кроме купечества, никакими российскими и иностранными товарами».

Однако законодательные препоны не могли поставить непреодолимых преград на пути предпринимательства некупеческих сословий, так как оно имело мощное основание в неуклонном развитии товарно-денежных отношений, формировании всероссийского рынка и капиталистического уклада в экономике. Так, правительственная комиссия, изучавшая в 1767 г. организацию торговли в стране с целью определения возможностей изменения ее налогообложения, пришла к выводу, что регулирующие внутреннюю коммерцию законодательные нормы соблюдаются «весьма мало», в результате чего «каждой во всем государстве торгует..., где кто и как хочет» Козлова Н.В. Русский абсолютизм и купечество в XVIII в. М., 2000. С. 57..

Занимаясь торговлей и промыслами по кредитам от дворян и купцов, на праве «гостей» (в соответствии с Городовым положением 1785 г.), а зачастую и на нелегальных основаниях, тор-гово-промысловое крестьянство успешно конкурировало с купечеством в различных сферах предпринимательства даже в период действия наиболее жестких ограничений, приходящихся на 1785-1812 гг. (от принятия Городового положения до восстановления сословной группы торгующих крестьян). В результате поток жалоб и обращений купечества к властям о запрещении крестьянского предпринимательства после принятия Городового положения не только не сократился, но даже возрос. Особенное неудовольствие сибирского купечества вызывала коммерческая активность торгующих крестьян Вязниковского уезда Владимирской губ. (вязниковцев), с конца XVIII в. развернувших настоящую торговую экспансию на сибирском рынке. При этом если местные торгующие крестьяне вели торговлю в основном сельскохозяйственными и промысловыми товарами, рыночный оборот которых становился все более свободным от сословных регламентации и ограничений, то вязниковцы - «красным» товаром, составляя конкуренцию купцам в той отрасли коммерции, которую они традиционно считали предметом своей монополии. Под воздействием многочисленных жалоб местного купечества Томское губернское правление в феврале 1808 г. даже обращалось во Владимирскую губернскую администрацию с просьбой о принятии мер к «пресечению» торговых вояжей крестьян-вязниковцев в Сибирь, а на места по губернии был разослан указ, предписывавший наблюдать, чтобы крестьяне «отнюдь незаконной торговли не производили, а ежели где она откроется, тотчас отсылать к суду». Однако, как вынуждены были констатировать сибирские власти, «по сему никакого исполнения не было учинено» Козлова Н.В. Русский абсолютизм и купечество в XVIII в. М., 2000. С. 59..

В тех районах Сибири, где местное купечество из-за своей экономической слабости было не в состоянии полностью удовлетворять потребности населения в привозных товарах, региональная администрация проявляла, как правило, меньшую настойчивость в реализации запретительных мер в отношении предпринимательства приезжавших из Европейской России купцов, торгующих крестьян и разночинцев, и более того - в некоторых случаях даже поощряла их торговую активность. Так, Канцелярия Колывано-Воскресенского горного начальства в период становления горнозаводского производства на Алтае, когда приписанные к заводам купцы из-за своей малочисленности и отсутствия необходимых коммерческих навыков не справлялись со снабжением заводского населения потребительскими товарами по приемлемым ценам, неоднократно издавала постановления о том, чтобы «до будущего здешнего купечества поправления» иногородние торговцы «при заводах и рудниках пользовались всеми выгодами равно против здешнего купечества».

«Переселенческое общество», складывающееся в ходе колонизации Сибири в сельской местности, отличалось сложным полиэтническим и поликонфессиональным составом и незавершенностью процессов формирования единого сословия. Отсутствие в Сибири помещичьего землевладения, хотя и делало сельское население более однородным, но в нем сохранялась и, со временем усиливалась, разобщенность между русским и автохтонным населением, старожилами и ссыльнопоселенцами и переселенцами, православными, раскольниками и представителями других конфессий. Неформальная общественная организация (мирское общество, мир), стихийно возникавшая для удовлетворения хозяйственных потребностей и решения внутренних задач крестьянского коллектива, ограничивалась территорией одно-, двух деревенской общины, объединенных не только общими угодьями и формой хозяйственной деятельности, но и единым языком, вероисповеданием и, в целом, образом жизни История Сибири Т. 2. Новосибирск, 1963. С. 341..

Законодательные акты 60-80-х гг. XVIII в., рассматривали в качестве основы крестьянского самоуправления - мир, на официальном языке - селение, наряду с более крупными территориальными образованьями, типа погоста, слободы, волости. Так, указы 1765 и 1769 гг. устанавливали круговую ответственность в платежах податей и при поимке вора на жителей селения Мамсик Т.С. Сибирская деревня в 1760-1850-е годы: социальная структура и социальные конфликты. Новосибирск, 1992. С. 32.. В Екатерининском указе Экономическим директорам запрещалось вмешиваться в словесные разбирательства казенных поселян, которые вели «между себя избираемые в каждом селении». В 1783 г. подтверждалось право казаков, мещан и крестьян казенного ведомства производить самостоятельно в городах, местечках, селах, деревнях уравнение и раскладку положенных с них доходов. В «Установлении сельского порядка в казенных Екатеринославского наместничества селениях…» 1783 г. наряду с селениями, которые определяются как первичный территориальный уровень, появляются пятисотные участки для выполнения разных повинностей, в том числе и рекрутской. Введение этой единицы нарушало самостоятельность селения при установлении рекрутской очереди. В «Сельском положении», составленном Екатериной II, в качестве предполагаемой Жалованной грамоты свободным сельским обитателям, сельская управа должна была избираться в каждом селении, состоящем не менее чем из пяти дворов. В тоже время упоминается и вторая ступень сельского управления - погост. В Уложенную комиссию приказано было выборы производить среди крестьян по погостам, «по их обыкновениям» История Сибири Т. 2. Новосибирск, 1963. С. 343..

Использование в качестве первичного, территориального уровня управления - селения, отвечало интересам, прежде всего, самого населения. Крестьяне были заинтересованы в том, чтобы органы крестьянского самоуправления, решавшие все вопросы жизнеобитания, включая такие важные, как судебные, окладные, действовали под контролем данного общества, на территории, где сложилась фактическая общественная организация. Но интересы общества не совпадали, с интересами государства, которое, в данном случае, исходило из удобства управления, а именно необходимостью наладить сбор податей и установить эффективный контроль за деятельностью органов крестьянского самоуправления. Порядок взимания денежных сборов с казенных поселян на государственные подати, земские повинности и мирские расходы во многом определяли размеры территории низовой административной единицы, ее социальный состав и структуру. Государство стремилось к организации крупной и однородной по сословному составу территориальной общности. Реально же, большинство селений Западной Сибири до 80-х гг. XVIII в. были неоднородны по сословному составу и незначительны по численности Мамсик Т.С. Сибирская деревня в 1760-1850-е годы: социальная структура и социальные конфликты. Новосибирск, 1992. С. 34.. По данным М. М. Громыко, из 40 селений Тюменского уезда к 1780 г. только 8 были сословно однородными. Наиболее крупные населенные пункты Тарского уезда в 70-е гг. только на 65 % были крестьянскими по сословному составу. Общая территория проживания, однородный характер деятельности порождали общие интересы, но удовлетворение их в сильной степени затруднялось разделением сельского населения на различные категории по формальному признаку - виду государевой службы или тягла, с запрещением составлять единое общество. Кроме государственных крестьян на территории слободы проживали и занимались землепашеством, но не являлись членами крестьянского общества, мещане, купцы, служилые казаки. Самостоятельные общества составляли ямщики, экономические крестьяне и однодворцы, даже если их земли располагались чересполосно с крестьянскими.

В 60-е гг. XVIII в., в связи с окончательной отменой десятинной пашни и натурального оброка оброчные и пашенные крестьяне Сибирской губернии были переведены на денежный оброк. Коммутация ренты являлась очередным шагом по формированию сословия государственных крестьян. До 1764 г. самостоятельные общества составляли однодворцы, организация которых была аналогична крестьянской. Государство разрешало «для разобрания ссор» учреждать выборных и старост. В 1764 г. однодворцы, не имеющие актов, подтверждающих дворянское состояние, были введены в состав казенных крестьян. Особые общества, организационно не связанные с крестьянскими, составляли разночинцы. После перевода крестьян на денежный оброк, разница между этими категориями оставалась только генетическая. Разночинцы - специфическая сибирская категория, происходившая от служилых людей XVII в., осевших на пашню. При образовании волостей они были включены в состав крестьянских обществ Мамсик Т.С. Сибирская деревня в 1760-1850-е годы: социальная структура и социальные конфликты. Новосибирск, 1992. С. 35..

Сословная пестрота общин затрудняла выполнение мирских повинностей. Для крестьянина главным в самоуправлении было равное распределение общественных функций, а не доступность для всех членов данного общества участия в процессе управления. Кроме членов общества, на территории слободы проживали и пользовались казенными угодьями, но не участвовали в выполнении земских и мирских служб, посадские жители. Депутат Уложенной комиссии от черносошных крестьян Енисейской губернии отмечал, что посадские люди, проживающие в деревнях, «пашут собственные пашни и имеют прочие угодья как настоящие крестьяне, а только кроме сорока алтынной подати, ничего не платят и не участвуют в исполнении ни земской гоньбы, ни в исправлении мостов и дорог». Крестьяне просили у администрации либо выселить посадских людей в город, либо определить их в крестьянское сословие для равномерного распределения натуральных повинностей. Местные власти, отвечая на жалобы крестьян в «утеснении их по разным видам», пытались привести в соответствие род занятий и сословную принадлежность. Мероприятия в этом направлении проводились регулярно с 40-х гг. XVIII в. Более радикальный путь решения этой проблемы предложил М. М. Сперанский, проведя массовое зачисление мещан, занимающихся хлебопашеством и проживающих в сельской местности, в сословие государственных крестьян. Фактически посадские жители не только проживали на территории волости, занимались хлебопашеством на казенных землях, но и принимали активное участие в общественной жизни крестьянского общества, нередко оказывались в числе выборных начальников. Доля грамотных среди мещан и купцов была несомненно выше, чем в крестьянской среде, поэтому мещан часто избирали на должность волостных писарей Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1983. С. 79..

Купцы и мещане, имеющие постоянное проживание в сельской местности, выходили из-под контроля городского общества и, поэтому крестьянское общество являлось единственным инструментом, с помощью которого государство могло контролировать выполнение ими государственных повинностей. В отношении посадских жителей государство проводило двойственную политику. С одной стороны, оно не признавало их членами крестьянского общества, с другой, исходя из интересов фиска, обязывало крестьянское общество контролировать исполнение государственных повинностей Мамсик Т.С. Сибирская деревня в 1760-1850-е годы: социальная структура и социальные конфликты. Новосибирск, 1992. С. 39..

Манифестом 1764 г. бывших монастырских крестьян, под именем экономических, определили в сословие казенных крестьян. Экономические крестьяне составляли отдельные «экономические общества», по территории совпадавшие с бывшими монастырскими вотчинами. Для государства принципиальной разницы между государственными и экономическими крестьянами не было, и та, и другая категория являлись держателями казенных земель и, соответственно, выплачивали за это одинаковый с 1768 г. оброк. «Экономические общества» сохраняли некоторые традиционные обязанности перед монастырями. Выделение экономических крестьян в особую категорию сохранялось в ведомостях до середины XIX в., хотя с 80-х гг. XVIII в. категории экономических и государственных крестьян не имели различий в характере податных повинностей, образе управления и роде занятий. Благодаря этому, стало возможным слияние «экономических обществ» и обществ государственных крестьян в ходе реформы 1786 г.

Заключение

Благодаря привнесённому императрицей Екатериной II новому политическому взгляду на назревшие проблемы государственной модернизации в России, выраженному в «Наказе», правительственная идея правовой реформы преобразовалась, как было показано, в идею полного законодательного обновления правовой системы и перевода всего законодательного регулирования на качественно новый уровень. Под влиянием, очевидно, предыдущих опытов кодификации права в России, рождённых идеологией просвещённого абсолютизма новых представлений о взаимоотношениях Власти и Общества, а также ряда привходящих политических соображений, связанных с поисками новой легитимности власти, Екатерина II (в согласии с узким кругом ближайших сановников) пришла к мысли о созыве новой уложенной комиссии, основанной на достаточно широком для своего времени общественном участии.

Дискуссии по ряду вопросов, развернувшиеся в Собрании, приняли подчас острый, даже агрессивный характер в отстаивании сословных привилегий и в желании приобрести новые. Можно предположить, что такая острота (а нередко грубая агрессивность) стала неожиданной для императрицы по форме. Но по содержанию дискуссий ни разу прения не вышли на критику правительственного курса законодательных реформ в целом, ни по одной проблеме обсуждения не посягнули на принципы правового строя. Предположения по совершенствованию законодательства в общем виде дискуссий (не конкретных законопроектов!) в целом укладывались в рамки правительственного курса реформы, заданного «Наказом». Никакого активного закулисного или директивного вмешательства власти в работу Собрания (помимо нескольких частных моментов, о которых ниже) документально не прослеживается. Обсуждение всех вопросов шло в запланированном порядке. И начало русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг. вовсе не было надуманным поводом роспуска Собрания: реально ситуация была такой, что многие депутаты занимали ключевые военные посты. И главное, роспуск Собрания депутатов вовсе не прекратил работы Комиссии, а переключил её внимание на другие формы работы.

Это переключение внимания на другие формы работы было не только вынужденным. Многонедельные обсуждения «на слух» старых законов были реально бесплодными. Обсуждения проблем без принятия конкретных решений - также. К этой мысли стала приходить и Екатерина II, и эта мысль была итогом изначального противоречия замысла и выполнения. Но чтобы уяснить это изначальное противоречие, необходима была практика реальной деятельности Собрания депутатов.

Материалы дискуссий и различные документы, представленные общему собранию, а также бумаги, подготовленные затем в «частных» комиссиях, содержат ценные сведения как о политике правительства, так и о взглядах общества. Рассмотрим три группы документов: во-первых, наказы, привезенные депутатами с мест; во-вторых, протоколы обсуждения законов, оглашавшихся в Большом собрании; в-третьих, проекты, представленные «частными» комиссиями, и материалы их обсуждения.

Все наказы были написаны раньше, чем началась работа Уложенной комиссии в Москве. Поэтому в них отражены взгляды и мнения, существовавшие на местах прежде, чем депутаты испытали бодрящее воздействие идей екатерининского «Наказа». Эти документы содержат массу информации, касающейся локальной истории, -- множество подробных сведений о местных обстоятельствах и условиях жизни, в особенности о ее недостатках, но они почти не проливают света на политические взгляды и позиции в обществе. В дискуссиях по поводу действующих законов и по законопроекту о правах дворянства уже заметно влияние «Наказа» Екатерины, внушившего многим депутатам новые идеи или новые формулировки старых мыслей. Депутаты, обладавшие достаточно широким кругозором, часто приводили слова «Наказа» в поддержку либеральной политики, будь то в области торговли, дворянских или городских прав, личной свободы и даже крепостного права. Опираясь на авторитет государыни, они могли высказывать более смелые предложения, чем те, что вошли в наказы с мест. Наконец, законопроекты, составленные в «частных» комиссиях, при всей их неудовлетворительности и отвлеченности, отражают мнения как высших правительственных чиновников, так и рядовых депутатов: прежде чем придать проекту окончательный вид, его авторы советовались с чиновниками Сената и коллегий, а затем проекты проходили одобрение в Дирекционной комиссии.

Работа Уложенной комиссии была приостановлена раньше, чем «частные» комиссии по разным сословиям представили законопроекты о правах всех социальных групп, за исключением дворянства. Но подготовленные позднее проекты, переданные на рассмотрение в различные правительственные учреждения, имеют существенный интерес, так как они не только показывают направление мысли в высших правительственных сферах и обществе того времени, но и служат в известной степени источником позднейшего общего и частного законодательства.

Список литературы

Источники

1. Екатерина II. Записки императрицы Екатерины II. М., 1990.

2. Екатерина II. Сочинения. М., 1990.

Специальная литература.

3. Белявский М.Т. Наказы оренбургских однодворцев 1767 г. // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1982. № 6. С. 69 - 79.

4. Белявский М.Т. Сословия и сословный строй // Очерки русской культуры XVIII века. Ч. 2. М., 1987. С. 21-43.

5. Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. М., 2002.

6. В борьбе за власть. Страницы политической истории России XVIII в. Под ред. Е.В. Анисимова, Н.Я. Эйдельмана. М., 1988.

7. Вольтер и Россия. Под ред. А.Д. Михайлова, А.Ф. Строева. М., 1999.

8. Дружинин Н.М. Просвещённый абсолютизм в России.// Абсолютизм в России. М, 1964. С. 428 - 459;

9. Дружинин Н.М. Социально-экономическая история России. М., 1987.

10. Екатерина II в воспоминаниях современников, оценках историков. М., 1998.

11. Ерошкина А.Н. Деятель эпохи «просвещённого абсолютизма» И.И.Бецкой. // Вопросы истории, 1993. №9.0.165-169.

12. Зорин А. Кормя двуглавого орла. М., 2004.

13. Ильин В. В., Ахиезер А.С. Российская государственность: истоки, традиции. перспективы. М., 1997.

14. Ильин В. В., Панарин А.С., Ахиезер А. С. Реформы и контрреформы в России. Циклы модернизационного процесса. М., 1996.

15. История государства и права России. /Учебник. Под ред. Ю.П.Титова. М., 1996.

16. История Европы. Т. 4. М.. 1994.

17. История Сибири Т. 2. Новосибирск, 1963.

18. Каменский А.Б. «Под сению Екатерины»: Вторая половина XVIII века. СПб., 1992.

19. Каменский А.Б. Екатерина II. // Вопросы истории. 1989. № 3. С. 62 - 88.

20. Каменский А.Б. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. М., 1999.

21. Каменский А.Б. Российское дворянство в 1767 году ( К проблеме консолидации).// История СССР. 1990. № 1. С. 58 - 77.

22. Каменский. А. Б. Реформы в России XVIII века в исторической перспективе. // Сословия и государственная власть в России: XV - сер. XIX вв. Ч.1.М.,1994. С. 136-152

23. Ключевский В.О. История сословий в России. // Соч. Т. 6. М., 1989..

24. Ключевский В.О. Курс русской истории, т.5. // Соч. Т. 5. М., 1989.

25. Козлова Н.В. Русский абсолютизм и купечество в XVIII в. М., 2000.

26. Курмачёва М.Д. Проблемы образования в Уложенной комиссии 1767 г. // Дворянство и крепостной строй России. XVI - XVIII вв. М., 1975. С.240 - 264.Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1983.

27. Любавский М.К. История царствования Екатерины II. СПб., 2000.

28. Мадариага И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002.

29. Мамсик Т.С. Сибирская деревня в 1760-1850-е годы: социальная структура и социальные конфликты. Новосибирск, 1992.

30. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм. М., 1997.

31. Медушевский А.Н. Землевладельческое право в уложенных комиссиях XVHI в. // Иссследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1988. С. 114 - 126.

32. Медушевский А.Н. Наказы в Уложенную комиссию 1767 - 1769 гг. как источник изучения социальных противоречий эпохи.// Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1987. С. 147-181.

33. Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России. М., 1994.

34. Миронов Б.Н. Социальная история России. Т. 2. СПб., 1999.

35. Моряков В.И. Политические и социальные идеи консерватизма в «Наказе» Екатерины II // Вестник МГУ. Сер. 8. Ист. 1995. № 1 . С. 3 - 10.

36. Натуральнова Н.Н. Ещё раз о «Наказе» Екатерины Великой.// Екатерина Великая: эпоха российской истории. СПб, 1996. С. 149 - 152.

37. Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины II: просвещенный абсолютизм в России. М., 1993.

38. Очерки истории СССР. Т. «Вторая половина XVIII века». М., 1958.

39. Павленко Н.И. Екатерина Великая. М., 1999.

40. Павленко Н.И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в. // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 389 - 427.

41. Плавинская Н.Ю. Новые сведения о французских источниках «Наказа» Екатерины П. // Екатерина Великая: эпоха российской истории. СПб., 1996. С. 152- 153.

42. Предприниматели и предпринимательство в Сибири. Вып.3: Сборник научных статей. Барнаул, 2001.

43. Рындзюнский П.Г. Церковь в дворянской империи (XVIII в.) // Русское православие. Вехи истории. М., 1989. С. 230 - 308.

44. Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Тт. 22 - 29. / Кн. XI - XV. М., 1993-1996.

45. Троицкий С.М. Дворянские проекты создания «третьего чина» // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 226 - 234.

46. Троицкий С.М. Комиссия о вольности дворянства 1763 г. ( К вопросу о борьбе дворянства с абсолютизмом за свои сословные права). // Т. Россия в XVIII веке. М., 1978. С. 140 - 192.

47. Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1977.