Открытие возможности для женщины участвовать в общественной и культурной жизни было своевременным и необходимым, облегчило положение женщин, особенно беднячек и батрачек, дав им право работать в колхозах, не волнуясь за неустроенность детей. Но, как и все другие начинания советской власти конца 20-х - начала 30-х годов, эта кампания проводилась форсировано, без подготовки условий для ее проведения, поэтому имела много отрицательных последствий. Во-первых, работа в колхозе для женщины стала не добровольной, а принудительной, и старожилы, вспоминая свою работу в колхозе, используют словосочетание "гоняли на работу". Во-вторых, деньги на организацию детских учреждений были не во всех районах и колхозах [12], поэтому ясли и детские площадки организовывались с задержкой и работающей женщине не с кем было оставить детей. Колхозницы брали детей с собой в колхоз, отчего росла детская смертность. Одним из примеров наличия подобных фактов может служить случай, происшедший в колхозе им. Сталина Прохладненского района. Уполномоченный районных организаций, член бюро райкома партии и заведующий агитационно-массовым отделом Шевцов давал указания местным партийцам выгонять на работу колхозников в 3 часа ночи, объезжать на конях станицу, загоняя женщин на работу. Отказ от работы по любой причине наказывался арестом и содержанием в карцере при стансовете. Одна из колхозниц, работая в поле с трехмесячным ребенком, после продолжительной работы возвратилась домой, чтобы помыть ребенка и сходить в амбулаторию. По распоряжению Шевцова женщина была арестована и после некоторой отсидки в карцере отправлена в поле без ребенка. На поле женщина находилась в течение трех суток и после того, как она заболела, ее отправили домой. Ребенок вскоре умер. [13]

Дети также заболевали и умирали оттого, что играли в колхозе около грязных бочек, нечистот и т.д. [14]

Таким было положение с детскими учреждениями. В итоге мы можем сделать вывод, что одновременно с вовлечением женщин в культурную и политическую жизнь страны (этот процесс уже шел на Западе и Америке), правительство предполагало привлечь её и к работе, сначала в различного вида коллективных хозяйствах, а затем, с началом коллективизации - в колхозы, чтоб они, представительницы многочисленной категории сельских жителей, также участвовали в производстве и своим трудом приносили доход государству. Но не везде в селе поддерживалась идея о необходимости "раскрепощения женщины". Некоторые женщины продолжали считать, что их положение было не "угнетенным состоянием", а столетиями существовавшим обычаем воспитывать детей и смотреть за домашним хозяйством. В частности, на Окружном съезде, посвященном ходу сплошной коллективизации и проходившем в марте 1930 года, одна из присутствовавших на съезде женщин, Щербинина (не являлась делегаткой, но тайком прошла в зал заседаний) высказала мнение: "Для того, чтобы раскрепостить женщину, чтобы не голодать - надо родить сына, дочку.". [15]

Одно из основных достижений советского государства - предоставление широкой возможности для крестьянства получить образование. Первоначально образование предполагало только обучение грамоте и изучение основ какой-либо профессии преимущественно на курсах, но и это было большим достижением при существовавшем в тот период высоком уровне неграмотности и большой нехватке профессиональных кадров. Курсы организовывались для подготовки воспитателей детских дошкольных учреждений, работников изб-читален, агрономов и так далее, и срок обучения на них составлял от нескольких дней до нескольких месяцев.

В конце 20-х - начале 30-х годов стали уделять большое внимание борьбе с неграмотностью.17 мая 1929 года ЦК ВКП (б) принял постановление "О работе по ликвидации неграмотности" [16], а 25 июля 1930 года постановление "О всеобщем обязательном начальном обучении" [17]. Для того, чтобы активизировать работу по распространению образования, необходимо было разрешить вопрос с обеспечением помещениями, с предоставлением реальной, а не фактической возможности бедноте учиться, так как зачастую отсутствие одежды и средств существования являлись причиной того, что родители не пускали детей в школу, отправляли на работу и так далее. В качестве помещений для школ стали использовать и вновь строившиеся для этого здания, и имеющиеся пригодные строения, и, согласно решению Совнаркома от 18 января 1930 года и распоряжению от 18 марта 1930 года, дома, конфискованные у кулаков. В случае если в домах кулаков уже размещались советские и хозяйственные учреждения, то они подлежали выселению. Сельсоветам было предложено организовать при культурно-просветительных секциях комитеты по введению всеобщего обязательного начального обучения, в компетенцию которых должно было входить образование фондов бедноты, учет и регистрация детей, содействие сельским советам и РИКам в обеспечении школ учебными пособиями, педагогами, помещениями, проведение широкой разъяснительной работы среди родителей и населения, осуществление общественного контроля за деятельностью советских органов, имевших отношение к образованию. Теперь с 15 мая по 10 июня надлежало проводить запись и набор в первую группу школ, используя материалы проведенного школами учета детей школьного возраста, чтобы выяснить потребность в количестве учебных мест, а в начале учебного года, в августе-сентябре, предлагалось на основе инструкции Наркомпроса и ЦСУ производить учет детей в возрасте 7-15 лет с целью контроля за вовлечением их в школы. Согласно принятым постановлениям, обязательному обучению с начала 1930-1931 года подлежали дети в возрасте 8,9 и 10 лет. Для неграмотных подростков планировалось одногодичное и двухгодичное обучение по ускоренной программе, а для неграмотных переростков до 15 лет - ликпункты. [18]

Школа в 20-е - начале 30-х годов, как и все остальные учреждения, перестраивалась по классовому принципу. С одной стороны, в этом были положительные моменты, так как дети низших социальных слоев получили поддержку и возможность обучаться в учебных заведениях. В сентябре 1929 года Президиум Ставропольского ОИКа постановил провести в течение учебного года точный учет учащихся по строго классовому принципу и тщательно изучить причины выбытия из школ детей бедноты и батрачества.

Для удержания в школах последней категории учащихся рекомендовалось снабжать их необходимым (учебниками, письменными принадлежностями, обувью, одеждой и так далее), используя средства РИКов, учреждений, кооперативно-хозяйственных и общественных (ККОВ, ОДД) организаций, фондов помощи беднейшим учащимся. [19] С другой стороны, классовый подход имел много отрицательных последствий, так как ущемлял права на образование других, более состоятельных категорий крестьянства.

Переход ко всеобщему обязательному начальному обучению потребовал большое количество учительских кадров. Численность преподавательского состава в связи с этим начала расти, и в начале 1932 - 1933 учебного года на территории сельской местности Северо-Кавказского края, взятой в границах Орджоникидзевского края 1937 года без Карачаевской и Черкесской автономных областей, в начальных школах работало 2 700 учителей, в неполных средних школах - 753 учителя, в средних школах - 158 учителей, вместо 1 420 в начальных школах, 80 в неполных средних, 316 в средних в 1923-1924 году. [20] Кроме того, в крае были школы неграмотных и малограмотных, и в них в 1932-1933 работало 5 183 преподавателя (это могли быть учителя общеобразовательных школ и другая сельская интеллигенция). [21]

Для своевременного обеспечения школ педагогами в учебных заведениях, в которых готовились учителя, проводили досрочные выпуски обучавшихся. В частности, в 1930 году президиум Терского Окрисполкома постановил в августе осуществить досрочный выпуск третьего курса Педтехникума и педагогического его отделения при Армянской школе девятилетке. [22] Потребность в большом количестве учительских кадров в 20-е - 30-е годы была причиной того, что качество подготовки педагогов страдало, в образовательных учреждениях часто работали плохо подготовленные учителя. ОкрОНО в 1929 году отмечал, что "вопрос о ликвидации неграмотности среди ликвидаторов неграмотности и учителей первой ступени крайне назрел". В одной из газетных статей того периода было помещено письмо учителя, которое свидетельствовало об уровне грамотности некоторых педагогов: "У вовсех у нас рты позатыкнули. Много дюже береть на себя населения, говоря, что я их плохо обучаю. Понаучились рано". [23]

Постоянно увеличивалось число учащихся в школах. Если на начало 1923-1924 учебного года в селах Ставрополья, в границах Орджоникидзевского края без учета автономных областей, в начальных школах было 50 700 детей, 3 545 детей было в неполных средних школах и 2 700 в средних, то в 1932-1933 году в начальных школах было 96 470 детей, в неполных средних - 14 164, и 2 300 в средних. [24]

Несмотря на то, что в сельской местности проводилась активная работа по ликвидации неграмотности, там оставалось большое количество неграмотных, особенно среди взрослого населения, и это затрудняло комплектование курсов и являлось объективной причиной, не дававшей возможности крестьянами воспользоваться правом получить образование более высокого уровня, хотя и не все желали пользоваться этим правом.

В частности, при наборе курсантов на курсы подготовки дошкольных работников, которые должны были организовываться на базе Ставропольского педагогического техникума, были высказаны пожелания, чтобы курсантки имели возраст 18-30 лет и образование в пределах трех групп школы первой ступени. В крайнем случае, предполагалось принимать женщин, умевших только читать и писать, но колхозы выслали на курсы только 4 представителей из 20 необходимых, так как в ряде колхозов, согласно присланным ответам, не оказалось грамотных женщин, а некоторые колхозы вообще не ответили на запросы. По решению ОкрОНО и женотдела Ставропольского Окружкома партии было решено укомплектовывать курсы женщинами из местных организаций, изъявившими желание после обучения поехать на работу в колхозы. Эта мера дала возможность собрать группу курсантов из 18 человек. Более того, из-за низкого образовательного уровня командированных колхозниц упор в учебном процессе был сделан на практику, а не на теорию. [25]

Также ярко характеризует ситуацию с организацией курсов и уровнем грамотности и следующий случай. При наборе курсантов на восьмимесячные колхозные курсы в 1929 году, которые должны были проводиться по Северо-Кавказскому краю при сельскохозяйственных институтах, оказалось, что у курсантов была плохая подготовка, особенно по русскому языку и арифметике. Как выход из ситуации, местным органам власти предлагалось, с учетом выделенных мест, заранее отбирать кандидатов на курсы, чтобы они могли себя подготовить, главным образом по русскому и литературе. Кроме того, проверка набранного на курсы контингента показала, что часть из них никакого отношения к колхозам не имела. [26] Также довольно низкими были требования к поступавшим в Колхозный Университет, что также свидетельствует о необходимости властей приспособиться к имевшимся условиям: умение устно и письменно изложить прочитанное, знание четырех действий арифметики, участие в работе общественных организаций и умение разбираться в основных вопросах текущей политики. [27]

Особое внимание в 20 - 30-е годы уделялось женскому образованию. Условием, которое ставилось колхозам при выделении курсантов - посылка на курсы женщин, причем на курсы не только педагогические, но и агрономические, и по подготовке управленцев и так далее. [28] В частности, на колхозные курсы, о которых уже говорилось выше, указывалось направлять женщин, численностью не менее 20 % от общего числа курсантов. [29]

Что касается широты возможностей получить образование в советском государстве, то необходимо отметить, что далеко не все имели доступ к образованию. Этой возможности практически были лишены причисленные к зажиточным, кулакам, бывшим помещикам и так далее. В инструкциях техникумам говорилось о необходимости пролетаризации этих видов учебных заведений. Предполагалось добиться преобладания в техникумах детей рабочих, батраков, бедняков и середняков, доведя количество только батраков не менее чем до 10%. Для поднятия их уровня образованности предусматривалось открыть подготовительные курсы при педагогических и сельскохозяйственных техникумах. [30]

Рассматривая вопрос образования на рубеже 20-х - 30-х годов XX века, нельзя не отметить один очень важный момент: в этот период большое внимание уделялось распространению среди населения сельскохозяйственных знаний и это было особенно важно, так как экстенсивный хищнический способ ведения хозяйства, который применялся на территории Ставрополья до этого времени [31], ухудшал экологическую обстановку, тормозил развитие сельского хозяйства, делал крестьян полностью зависимыми от погодных условий. Попытки распространить среди населения знания по сельскому хозяйству предпринимались еще до 1917 года путем организации систематических чтений, бесед, экскурсий, устройства показательных полей и участков, открытия сельскохозяйственными обществами курсов, раздачи книг, брошюр и плакатов, создания прокатных и зерноочистительных пунктов и так далее. Эти мероприятия в свое время способствовали улучшению ведения хозяйства рядом домохозяев (к 1 января 1912 года 284 крестьянина применили правильную обработку пара, а к 1 января 1913 года - 491 крестьянин). [32] В изучаемый нами период, в 20 - 30-е годы, стали открываться сельскохозяйственные курсы [33], в школах пытались вводить элементы сельскохозяйственного образования [34], в газетах стали печатать советы по более эффективному способу выращивания сельскохозяйственных культур и уходу за скотом, в сельские библиотеки начала поступать агрономическая и зоотехническая литература (в 1929 году, например, Окрполитпросвет отпечатал и разослал всем избам-читальням округа, коммунам и колхозам учебник "Агрограмота", программу для сельхозкружков [35]). Чтобы стимулировать восприятие и соблюдение населением агроминимума и зооминимума, в закон о едином сельскохозяйственный налоге было включено положение о десятипроцентной скидке от суммы налога за "минимальное" соблюдение в хозяйстве правил ухода за посевами и животными. [36] Последняя мера в виде льготы, правда, оказалась малоэффективной, так как, во-первых, земельные общества, которым предоставлялась льгота (льгота действовала в отношении земельных обществ, а не отдельных крестьянских дворов) и которые должны были организовывать проведение агро и зооминимума в хозяйствах своих членов, на то время потеряли свою ценность: часть членов земельных обществ состояли в колхозе, а часть вели единоличное хозяйство, поэтому обеспечить выполнение этих минимумов всем обществом было невозможно. Во-вторых, перечень мероприятий, которые входили в агро и зооминимум, был сложен. [37] В рамках агроминимума крестьянам предлагалось уничтожать сорняки на полях путем обкашивания меж, дорог, приусадебных пустырей, проводить стопроцентную очистку и протравливание посевматериала, своевременно обрабатывать междурядья и правильно полоть ряды пропашных культур, бороться с вредителями. При рядовом посеве нагрузка на сеялку для озимого посева должна была составлять 60 га, для ярового - 40 га.

В зооминимум входило обязательное использование производителей только со случных пунктов, либо производителей населения, одобренных земорганами в установленном порядке, проведение кастрации непригодных производителей, содержание общественных производителей в теплых и светлых помещениях и уход за каждым или за всеми вместе одним ответственным лицом, назначенным обществом, кормление племенного скота и молочных коров по нормам и запись удоев коров, содержание племенного скота и молочных коров в утепленных помещениях с устроенными кормушками и так далее. [38] Эти мероприятия даже колхозам в тот период были посильны в редких случаях. [39]

Составной частью культурной революции в советском государстве были также создание развернутой сети библиотек, организация радиовещания по всей стране, предоставление возможности широкому кругу сельских жителей знакомиться с мировыми и региональными новостями из прессы. Но, как и многие преобразования в стране, главной целью превращения средств массовой информации в действительно массовые была широкая пропаганда государственной идеологии.

О специфике радиовещания и прессы того периода уже много сказано исследователями. [40] Роль радио в пропагандистской деятельности государства 20-х - 30-х годов была особенно велика. В психологическом смысле голос без присутствия говорящего оказывает гораздо большее влияние на слушателей, чем речь видимого человека, поскольку все, что произносится обозреваемым человеком, оценивается как мнение говорящего, которое можно либо принимать, либо нет. Один же голос воспринимается как непререкаемая истина. Особенностью радио того времени была новизна этого средства передачи информации, что не требовало его перестройки на новые формы работы, поэтому радиовещание вбирало все признаки формировавшегося авторитаризма. Отличительными чертами радио, выгодно отделявшими его от газет, были оперативность (это оказывалось особенно важным при слабой доставке газет), возможность слышать живую речь, музыку. [41]

В изучаемый нами период идет процесс постепенного усиления цензуры. Печать превращается в "мощный механизм манипулирования массами, мифологизации их сознания". [42] Исследователи выделяют 5 постепенно сформировавшихся уровней цензуры, через которые проходил написанный текст: самоцензура, редакторская цензура, контроль Главлита, карательная цензура, идеологическая цензура. Это не только позволяло жестко следить за тем, чтобы в печати появлялась соответствующая духу времени информация, но и способствовало "воспитанию" писателей, поэтов, журналистов, что крайне отрицательно сказывалось на советской культуре. [43]

В Ставропольском округе, как и на всем пространстве СССР, в конце 20-х - начале 30-х годов наблюдалось постепенное усиление цензуры и пропаганды. Библиотеку решили сделать одним из центров просвещения в селе.27 марта 1930 года Краевой союз союзов сельскохозяйственных коллективов так определил задачи библиотеки: пропаганда пятилетнего плана и выполнение его в 4 года, пропаганда сплошной коллективизации и необходимости классового подхода при решении различных вопросов, ликвидации кулачества, внедрения социалистического соревнования, ликвидации агрономической неграмотности и малограмотности, распространение сельскохозяйственной, антиалкогольной, антирелигиозной и медицинской литературы, разъяснение особенностей нового быта и др. [44] В связи с этим в уже имевшихся в селах избах-читальнях, согласно указаниям, должен был быть произведен отбор книг. Крайсоюз Колхозсоюзов настоятельно рекомендовал пересмотреть книжные фонды и выбрать "пригодные" издания. Отбор книг возлагали на наиболее грамотных людей села, если это было возможно - на представителей интеллигенции - учителей, врачей, агрономов и т.д. Но и они могли осуществлять эту деятельность только под руководством комсомольской и партийной ячейки. Отбракованную литературу запрещалось использовать даже на хозяйственные нужды. Ее необходимо было складывать в отдельный шкаф, а список изъятых изданий переслать в окружную библиотеку. Окружная библиотека должна была решить, как поступить с описанной литературой и выслать указания на место, откуда прислали запрос.

Для библиотек предполагалось произвести дозакупку недостающих книг, теперь с соответствующим правительственному политическому курсу содержанием. Новая литература должна была включать в себя информацию о том, что будет представлять из себя социалистическая деревня и о том, как ее строить: сведения по коллективизации и организации труда в колхозах, о роли бедноты и середняков в управлении коллективным хозяйством и о методах уничтожения зажиточных крестьян. [45]

В нормативных документах, приходивших из краевого центра, указывались издательства, в которых можно было заказывать литературу для библиотек. Во избежание проникновения в село идеологически не выдержанных книг, заказы в первую очередь рекомендовалось посылать в окружные издательства: Книгосоюз, затем ГИЗ и Книгоуправление, также указывалось приобретать книги через торговые сети "Коопкнига". Закупать литературу в других издательствах запрещалось. Ответственность за приобретенную литературу несли руководители по культурно-просветительской работе. Помогать в подборе новых книг могла центральная окружная библиотека через посланного из села в эту библиотеку грамотного представителя. [46]

Вообще подбору новых книг для изб-читален уделялось очень много внимания. Предполагалось даже устанавливать выставочные щитки для демонстрации новых изданий. В первую очередь демонстрировать новинки необходимо было для работников союзов. Для регулярного налаживания снабжения окружных и краевых союзов сельскохозяйственной кооперации (орготдел в особенности) новинками "по вопросам сельского хозяйства, кооперации, решений директивных организаций" и другой литературы, которая необходима для союзов, Книгосоюз брал на себя обязательство устанавливать щитки с новой книжной продукцией. Считалось, что устройство щитков будет затрачивать меньше времени на знакомство с новинками. Книгосоюз дал обязательство постоянно обновлять стенды. Ставропольскому Колхозсоюзу теперь необходимо было письменно сообщать Правлению Книгосоюза, кто будет ответственным за наблюдение за щитком, где будет находиться щиток и на какую сумму необходимо доставлять книги. [47]

В качестве "помощи" местным организациям в подборе литературы Крайколхозсоюз и Коопкнига высылали на места списки и каталоги рекомендуемой литературы. Рекомендуемая литература в основном была сельскохозяйственной и политической направленности. В одном из разосланных списков, например, 17 наименований - это была пропагандистская литература, посвященная преимущественно весеннему севу, 41 - сельскохозяйственная, содержавшая советы по выбору наиболее эффективных пород скота и уход за ним, по возделыванию сельскохозяйственных культур, 4 - руководство по сельскохозяйственным машинам, 24 - книги политического характера - о классовой борьбе, ударниках, культурном строительстве и так далее и 61 книга была посвящена колхозам. [48] Несмотря на то, что в села направлялся большой поток идеологической литературы, несомненно положительным моментом было уделение внимания и изданиям по сельскому хозяйству, крайне необходимых для интенсификации крестьянских хозяйств.

Книжная продукция, особенно пропагандистского характера, в изучаемый нами период была предназначена для различных категорий населения: для малограмотных и для широкого круга читателей. Цены на книги были установлены вполне доступные: от 1 до 80 копеек, причем большинство книжных наименований стоило не дороже 20 копеек. [49]

Огромную роль в агитационной работе среди населения играли газеты и журналы. Их периодичность давала им большее преимущество перед книгами. Газеты особенно оперативно отражали колебания правительственного курса и относительно быстро информировали о них читателей. Это определило повышенное внимание руководства страны к периодическим изданиям. По выписке газет и журналов на местах устанавливались такие же планы, как и по посеву полей. Например, на 1929 год Крайколхозсоюз установил следующие ориентировочно-контрольные цифры. Ставропольский окрколхозсоюз должен был содействовать распространению как минимум 900 газетам всех изданий, 500 журналам всех изданий, и в дополнение к этому сельскохозяйственной литературы на сумму 2 500 рублей. Терский окрколхозсоюз должен был оказать содействие в распространении 600 экземпляров газет, 450 экземпляров журналов, а также сельхозлитературы общей стоимостью 600 рублей. [50] Эти контрольные цифры считались только минимальным заданием.

Кроме того, Крайколхозсоюз и Коопкнига давали отдельные рекомендации о выписке наименований печатных изданий для различных видов коллективных хозяйств. Для коммуны, в соответствии с ее значимостью как высшей формы кооперации, предлагалось выписать обширную библиотеку в 300 рублей и 7 разновидностей периодических изданий для читателей различного пола и возраста: журналы "Коллективист", "Хлеборобка" и "Путь Северо-Кавказского Хлебороба" и газеты "Комсомольская Правда", "Кооперативная деревня", "Сельскохозяйственную газету" и газету для детей "Ленинские Внучата". Артели рекомендовалась библиотека № 2 в 100 рублей и 6 видов газет и журналов (вместо "Сельскохозяйственной газеты" и журнала "Путь Северо-Кавказского хлебороба" газету "Пахарь"). Товариществам по совместной обработке было предложено закупить менее дорогостоящую библиотеку за 50 рублей и также ряд газет и журналов, а простейшим объединениям библиотеку № 4, журнал "Сам себе агроном", газеты "Советский Пахарь" и "Большевистскую смену". Это был приблизительный перечень литературы, и его можно было либо сокращать, либо расширять, но настоятельно рекомендовалось выписывать приблизительно такой же круг литературы. [51]

При определении наименований периодических изданий, которые, по мнению властей, необходимы для распространения среди крестьян, некоторым газетам и журналам отдавалось особое предпочтение. На краевом уровне рекомендовалось распространять в селах "Кооперативную деревню" [52], "Путь Северо-Кавказского Хлебороба", "Северо-Кавказский Коллективист", "Сельскохозяйственную газету". Кроме этих изданий, для выписки предлагались также женские журналы "Хлеборобна", "Работница", "Крестьянка" и местные газеты и журналы, выпускавшиеся окружкомами ВКП (б) и окрисполкомами и т.д. [53]

Для стимулирования подписной компании использовались поощрения, льготы, оформление выписки за счет средств сельских культурных фондов и так далее. [54] Например, издательство журнала "Северо-Кавказский Коллективист" в целях популяризации своего издания установило льготы на подписку и одна из них - журнал можно было выписать в кредит с отсрочкой оплаты до урожая. Ставропольский Окрколхозсоюз, как и Крайколхозсоюз, в своих постановлениях постоянно указывали на необходимость создания культурных фондов и часть средств из этих фондов должна была направляться на выписку журналов и приобретение книг. [55]

Несмотря на все сказанное выше, необходимо отметить, что в конце 20-х годов сельское население потенциально имело возможность приобретать разноплановую литературу, а не только политическую или сельскохозяйственную. В газетах того периода часто печаталась реклама различных видов периодических изданий, самоучителей (по бухгалтерскому делу, например), лечебников (с советами по уходу за волосами и кожей и так далее), литературы по половому воспитанию, художественной литературы. [56] Издательства за выписку своей печатной продукции предлагали подарки. Например, Издательское Общество "Огонек" за подписку на ежемесячный "культурно-бытовой домашне-хозяйственный" "Женский Журнал" обещало к каждому номеру журнала бесплатно прилагать вырезную выкройку, контурный лист, детский уголок. Кроме того, годовые подписчики, оплатившие выписку сразу за год, получали две бесплатных премии, "Справочную книгу для женщин" и 10 книжек "Библиотеки Огонек", и одну премию за доплату в 50 копеек - книгу "Шитье на дому". [57]

Организация деятельности библиотеки была не менее важным мероприятием, чем комплектование библиотечных фондов, так как от этого зависела жизнеспособность библиотечной системы вообще и возможность библиотеки выполнять возложенные на нее задачи. Предполагалось в библиотеках выстроить такую систему управления, которая предполагала бы жесткую иерархию, широкий контроль. По положению о библиотеках, поступившему 30 марта 1930 года в Ставропольский Окрколхозсоюз из Крайсоюза Колхозсоюзов, библиотечной работой должен был заниматься, во-первых, библиотечный совет, обычно организуемый в станицах, крупных колхозах.

Бибсовет составлялся из: а) представителей партийной и комсомольской ячеек, культсекции сельского совета или РИКа, культурно-бытовых комиссий колхозов и совхозов, находящихся в районе действия библиотеки-читальни, профессиональных организаций, школы, потребительского общества, сельскохозяйственной кооперации, пионеров, рабселькоровской организации; б) работников библиотеки-читальни; в) представителей кружков, работающих при библиотеке; г) представителей от обслуживаемого библиотекой населения, читателей библиотеки, подписчиков газет, посетителей бесед, лекций, киносеансов и др. (не менее 5 человек). Председателем библиотечного совета должен был являться заведующий библиотекой-читальней. [58]

Во-вторых, библиотечная работа возлагалась на библиотечную подкомиссию, которую предполагали организовывать при культурно-бытовой комиссии колхоза во главе с председателем, ответственным за культпросветработу в колхозе, в-третьих, на постоянного работника библиотеки, выделенного из числа работающих в колхозе и считавшегося наиболее политически грамотным (его оплата приравнивалась к оплате других руководителей отдельных отраслей колхозной работы), в-четвертых, на книгонош (для доставки книг работающим на полях) и, в-пятых, на читательский актив, оформленный в кружки друзей библиотеки.

По плану руководства, библиотека предназначалась, в первую очередь, для обслуживания колхозников, бедняков, середняков, батраков и их семей, еще не вступивших в колхоз. [59] Часть просветительной работы должна была проходить непосредственно в стенах библиотеки. Там читатели либо самостоятельно знакомились бы с литературой, либо работник библиотеки устраивал бы громкие читки с последующей беседой, что должно было увеличить посещаемость библиотеки малограмотными. [60] В весенне-летний период устанавливался специальный режим работы читальни. [61] Сельские активисты, не занятые на сельскохозяйственных работах, должны были доставлять литературу на поля. Во многих документах, газетных и журнальных статьях говорилось, что это самый лучший способ продвижения культуры. [62] Настоятельно рекомендовалось организовывать подводы, на которых следовало устанавливать киноаппарат, радиогромкоговоритель и ящик с книгами и отправлять их на поля, на место работы колхозных бригад. Предполагалось во время перерывов раздавать колхозникам книги, газеты, демонстрировать для них фильмы, устраивать прослушивание радиопередач.

С середины мая 1930 г. в селах в сфере культурной жизни должны были начаться очередные преобразования. Согласно "Положению об организации и работе Клубов колхозников в селах Ставропольского округа" [63], во всех населенных пунктах округа, крупных колхозах, пунктах МТС, совхозах "по радиусу руководства Дома Социалистической Культуры" из реорганизуемых изб-читален предполагалось образовывать клубы колхозников. Эти клубы должны были иметь:

1) библиотеку, постоянную и передвижную, получаемую из ДСК;

2) кинопередвижку;

3) радиокомнату и, при возможности, радиопередвижку;

4) школьно-курсовые мероприятия;

5) лекторско-справочное бюро;

6) инвентарь и агитационные бригады для передвижной политико-просветительной работы и, исходя из местных условий, агромузей или сельскохозяйственную выставку, Сельскую комнату, военный уголок и тир, зал массовой информации и художественной работы.

Для организации клубов было решено использовать конфискованные у кулаков помещения. Клуб колхозников должен был "осуществлять организационное и методическое руководство работой всех уголков культуры своего района" [64] и методически подчиняться ДСК. Руководство организационной и хозяйственной частью возлагалось на культсекцию сельского совета, а в районном масштабе - на культсекцию РИКа и РайОНО. Для постоянного управления массовой политико-просветительной работой в селе, в помощь культсекции сельского совета при клубе колхозников, создавали совет из выборных представителей от общественных организаций (профсоюзов, комсомола, партячеек, кооперации и т.д.), из избираемых на участках культуполномоченных от граждан, из всех культпросветработников и культурных сил. Заведующий клубом должен был персонально утверждаться на пленуме сельского совета. Из членов совета для постоянной работы выбирали Президиум в составе 5-7 человек под председательством заведующего клубом. Штат клуба колхозников укомплектовывался из опытных культпросветработников, прошедших курсы подготовки в округе или районе, и включал в себя заведующего, инспектора-массовика, ликбезработника, техслужащего. Бюджет клуба состоял из местного бюджета сельского совета, сумм самообложения, культфонда профсоюзов, культсредств колхозов, культсредств кооперации, дохода от засева культгектаров, помощи шефов и т.д. [65]

Таким образом, при проектировании системы управления таким культурно-просветительским центром как библиотека предполагали создать такую систему, где бы был жесткий контроль над деятельностью библиотеки.

Центральные государственные органы власти заботились о периодическом проведении курсов по подготовке и переподготовке политпросветработников, поэтому в этом отношении строились обширные планы. В июне 1929 года в Ростове-на-Дону должны были по плану открыться месячные краевые курсы переподготовки избачей. Курсы были рассчитаны на 40 человек. А с 13 по 27 апреля в Ставрополе намечались окружные двухнедельные антирелигиозные курсы на 25 человек. Финансирование курсов ложилось на ОкрОНО. С 15 июня по 30 июля предполагалась работа в Ставрополе курсов избачей на 10 человек. Обучение в последнем случае рассчитывали осуществлять по краевой программе и также на средства ОкрОНО. Кроме того, решено было с 20 по 28 августа провести курсы избачей и бибработников на 150 человек на основе программы Крайполитпросвета и на средства РИКов.

Как видно из вышесказанного, обучение работников изб-читален намечалось производить на всех уровнях (краевом, окружном, районном), чтобы охватить возможно большее их количество. Согласно документам, такие курсы планировались и на сельском уровне. [66]

Большое количество постановлений о библиотеках, подготовке библиотечных работников и создании библиотечных фондов еще не означало процветания библиотечного дела в сельской местности. Некоторые коллективные хозяйства заказывали себе литературу, но в ряде колхозов книг не было. [67] Что касается общих библиотек, то они часто были закрыты, а если и работали, то не отапливались в зимнее время, что отталкивало читателей. [68] Кроме того, имелись случаи, когда изба-читальня не принималась населением [69] или о ее существовании мало кто знал [70]. Избачей могли постоянно перебрасывать из села в село, посылать на другую работу; работали в библиотеке иногда по совместительству, а, значит, страдало качество работы. Избачи не всегда были достаточно грамотны для удовлетворительного выполнения своих обязанностей, проведение намеченных курсов переподготовки работников изб-читален срывалось. [71] Тем не менее, в изучаемый нами период времени наблюдалось поступательное развитие библиотечного дела. Если в 1927-1928 годах по Северо-Кавказскому краю (в границах 1937 года) было 222 клубных учреждения и в том числе 177 читален, то в 1933-1934 534 клубных учреждения и в том числе 311 изб-читален. [72]

Таким образом, появление в сельской местности библиотек создало для крестьян возможность через пользование избами-читальнями расширять свои знания по агрономии, животноводству и так далее, но становление библиотечного дела проходило с большими трудностями, поскольку для превращения читален в культурные центры необходимы были денежные средства, а их не хватало, работа с населением, подготовка работников библиотек.

Целям пропаганды также служили проводившиеся радиофикация и кинофикация деревни. [73] Эти средства передачи информации в 20-е и начале 30-х годов были очень актуальны из-за большого процента неграмотных сельских жителей.

Таким образом, можно сделать вывод, что проводившаяся в 20-х - 30-х годах в советском государстве культурная революция способствовала увеличению количества грамотных в деревне и подъему образовательного уровня крестьянства посредством расширения возможности обучаться на курсах, в техникумах, в институтах, предоставила сельским жителям возможность пользоваться библиотеками. Женщины получили право участвовать в общественной жизни села и получить образование. Но перегибы часто превращали достижения в недостатки, вызывали сопротивление крестьянства.

Культурная революция также способствовала изменению культурного и образовательного уровня сельского населения. Начальное образование становится с 1930 года обязательным, и это определило дальнейший рост (медленный на первом этапе: по сообщению газеты "Известия", на начало 1932 года на Северном Кавказе оставался 81% неграмотных и 50% малограмотных [74]) численности грамотного населения. Профессиональное образование на тот момент часто ограничивалось краткосрочными курсами, но это также являлось определенным достижением при дефиците специалистов и в некоторой степени изменило профессиональный состав населения. Развитие средств массовой информации позволило сельским жителям оперативно знакомиться с центральными и местными новостями, хотя информация, поступавшая населению, имела сильнейшую идеологическую окраску.

Список источников и литературы

1. Фонд Верховного суда СССР Р.9474. Оп.1. Д.41, 50, 55 а, 70, 89.

2. Фонд Всероссийского Центрального Исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Р.1235. Оп.141. Д.4, 21, 23, 28, 33, 35, 47, 155, 393, 764, 1340, 1348, 1362, 1507, 1508, 1522, 1531, 1533, 1542, 1544,1575, 1577.

3. Фонд Совета Культурного строительства при Президиуме Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Р.6946. Оп.1. Д.1, 6, 7, 11, 16, 58.

4. Фонд ЦИК СССР Р.3316. Оп.64. Д.31, 1221.

5. Фонд 4-го спецотдела Министерства внутренних дел СССР Р.9479. Оп.1. Д.2,3,4,5,6 7,8,9,10,11, 20,31.

6. Российский государственный архив экономики (РГАЭ)

7. Фонд Министерства сельского хозяйства СССР 7486. Оп. 19. Д.1,2, 23, 24, 29,179,229,445.

8. Фонд Министерства финансов СССР 7733. Оп.8. Д.30, 67, 86, 162, 192.

9. Фонд Народного комиссариата земледелия РСФСР 478. Оп.7. Д.3654, 3677.

10. Фонд учреждений по руководству переселением в СССР 5675. Оп.1. Д.7, 7а, 8, 51, 55, 57, 61.

11. Фонд Центрального статистического управления при Совете Министров СССР 1562. Оп. 20. Д.15, 16,17, 18, 24, 26, 32, 33а, 34, 35, 37,38; Оп.329. Д.16, 18,58, 81, 84,111, 132,141, 142, 143, 144, 145, 146, 256, 257.

12. Российский государственный архив социально-политической истории

13. (РГАСПИ) 11. Фонд Центрального Комитета КПСС 17. Оп.21. Д.3378,3377. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК) 12. Фонд Земельного отдела исполнительного комитета Ставропольского районного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1924-. ноябрь 1953 Р. 203. Оп.1. Д.4, 5, 7, 17.13. Фонд Исполнительного комитета Орджоникидзевского краевого Совета депутатов трудящихся. 1934 1974 гг. Р.1852. Оп.1. Д.1104, 1105, 1105а.

14. Фонд Исполнительного комитета Ставропольского окружного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1924-1930 Р.299. Оп.1. Д.897, 899, 915, 919, 928, 942, 1142, 1299, 1402, 1510, 1518, 3359; Оп.2.127, 919.

15. Фонд Исполнительного комитета Ставропольского районного исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1924-1939 Р.636. Оп.1. Д.60, 63, 111, 325, 327, 381; Оп.2. Д.1378, 1384,1433,1452.

16. Фонд Камеры инспекции охраны труда при исполнительном комитете Ставропольского окружного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Июль 1924-август 1930 Р.339. Оп.1. Д.396, 1139,1262, 1495.

17. Фонд Ставропольского окружного колхозно-кооперативного совета.1 февраля - 22 июня 1930 г. Р.2510. Оп.1. Д.1,2,3,4,5,6.

18. Фонд Ставропольского окружного союза сельскохозяйственных коллективов. Октябрь 1928-январь 1930 Р.602. Оп.1. Д.17, 19.

19. Фонд Ставропольского окружного статистического бюро. 1924-1930 Р.596. Оп.1. Д.147, 212, 214 (Ч 1,2), 290, 291, 295, 300, 302, 303, 304, 306, 308, 312, 319,323,325,545,549,551.

20. Фонд Ставропольского отделения Северо-Кавказского Полеводческого Союза.1 марта 1930-неизвестно Р.597. Оп.1. Д.1, 2, 3,4, 5, 9,10, 19,22, 55, 99.

21. Фонд Статистического бюро исполнительного комитета Терского окружного совета рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов. 1924-1930 Р.1148. Оп.1. Д.7, 21, 26, 28, 34.

22. Фонд Статистического управления при Ставропольском крайисполкоме. 1935-1974 гг. P.1886. On.2.Д. З (Ч.1-2), 179, 180, 181, 182, 204.

23. Фонд Терского окружного исполнительного комитета Совета рабочих,

24. крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов. 1924-1930 Р.1161. Оп.1. Д.1662, 1770, 1771.

25. Фонд Уполномоченного Северо-Кавказской краевой контрольной комиссии ВКП (б) и рабоче-крестьянской инспекции по Ставропольскому округу. 1924-1931 гг. Р.258. Оп.1. Д.157.

26. Фонд Уполномоченного Северо-Кавказской краевой контрольной комиссии ВКП (б) и рабоче-крестьянской инспекции по Терскому округу. 1924-1930 гг. Р. 1163. Оп.1. Д.76, 104,121, 224, 374.

27. Государственный архив новейшей истории Ставропольского края (ГАНИСК) 26. Фонд Терского окружкома ВКП (б) 5938. Оп.1. Д.36, 38, 42.27. Фонд Ново-Александровского райкома КПСС 36. Оп.1. Д.42.

28. Ставропольский государственный краеведческий музей имени Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве.28. Фонд аудиокассет.Н. В.8215.

29. Фонд истории городов и сел Ставропольского края 50. Оп.1. Д.3, 7-9, 13, 14,25,36,36а, 38,43,68, 69,71-74,78-80, 82-93,96,100, 104, 117.

Энциклопедические издания.

30. Большая советская энциклопедия. - Т.39. М.: ОГИЗ РСФСР, 1939.416 с.

31. Большая Советская Энциклопедия. - Т.22. М.: Советская Энциклопедия, 1975.628 с.

32. Демографический энциклопедический словарь. - М: Советская энциклопедия, 1985.608 с.

33. Народонаселение. Энциклопедический словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1994.640 с.

Опубликованные источники.

34. Андреев А.А. Воспоминания, письма - М.: Политиздат, 1985.335 с.

35. Андреев А.А. За решительный подъем - Ростов-н/Д., 1929.95 с.

36. Андреев А.А. Успехи коллективизации на Северном Кавказе - Ростов-на-Дону: Северный Кавказ, 1931.36 с.

37. Великий Октябрь и раскрепощение женщин Северного Кавказа и Закавказья (1917-1936 гг.): Сборник документов и материалов - М.: Мысль, 1979.350 с.

38. Всероссийская сельскохозяйственная перепись 1920 года. Поуездные итоги по Ставропольской губернии - Ставрополь: Издание Ставропольского Губстатбюро, 1921.101 с.

39. Всесоюзная перепись населения 1926 года - Т.5. Отд.1. М.: ЦСУ СССР, 1928.388 с.

40. Всесоюзная перепись населения 1926 года - Т.9. М.: ЦСУ СССР, 1929. 228 с.

41. Всесоюзная перепись населения 1926 года - Т.22. М.: ЦСУ СССР, 1929. 516с.

42. Всесоюзная перепись населения 1926 года - Т.26, М.: ЦСУ СССР, 1930. 209 с.

43. Всесоюзная перепись населения 1926 года - Т.39. М.: Планхозгиз, 1930. 291с.

44. Всесоюзная перепись населения 1939 года: Основные итоги. Россия - СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1999.208 с.

45. Всесоюзная перепись населения 1937 года. Краткие итоги. - М.: Институт истории СССР АН СССР, 1991.240 с.

46. Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918 - 1932 гг. / Отв. ред.А.К. Соколов - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997.328 с.

47. Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. 1917-1957. Сборник документов. - Т.1.1917-1928. М.: Государственное Изд-во политической литературы, 1957.880 с.

48. Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. 1917-1957. Сборник документов. - Т.2.1929-1945. М.: Государственное Изд-во политической литературы, 1957.888 с.

49. Законодательство о лишении и восстановлении в избирательных правах. - Л.: Орготдел Ленинградской области исполкома и Ленинградсовета, 1930.51 с.

50. Законодательство о специалистах в промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте. - М.: Советское законодательство, 1931.350 с.

Размещено на Allbest.ru