Идейно-политическое наследие Дэн Сяопина в современном Китае

Присоединение в последние годы к термину «социализм с китайской спецификой» в качестве его сущностной характеристики идеи достижения «социальной гармонии» в обществе для китайского народа, уже добившегося за годы рыночных преобразований заметного улучшения качества своей жизни, сегодня является тем фактором, мобилизующим его на деятельность по смягчению и по возможности устранению того, что вызывает напряженность и может подорвать социальную стабильность в китайском социуме. А это в первую очередь решение проблем занятости и безработицы, предотвращения углубления имущественной дифференциации и, тем более, недопущения «поляризации» в обществе, сокращения, а затем и ликвидации бедности.

Характерно, что именно на решение этих наиболее болезненных для страны задач направлено сегодня внимание и усилия китайского руководства. Вопросы первоочередной помощи наиболее обездоленным слоям населения и создания дополнительных рабочих мест как главного способа улучшения благосостояния всего народа стали центральными на ежегодных сессиях ВСНП. Именно в этом направлении корректировались и расходные статьи государственного бюджета даже в условиях мирового финансово-экономического кризиса.

Дотации из центрального бюджета на новое трудоустройство продолжали расти и, отчитываясь о работе правительства на первой сессии 11-го созыва в 2008 году, Вэнь Цзябао сообщил, что за последние пять лет в городах страны был трудоустроен 51 млн. человек, коэффициент безработицы удержан в пределах 4,6%, а реальные доходы городского и сельского населения выросли соответственно в 1,8 и в 1,7 раз.

Подводя итоги политики по трудоустройству населения на сессии ВСНП в 2010 году, Вэнь Цзябао назвал ее «более активной» по сравнению с прошлым и характеризующейся «усилением ответственности самого правительства за стимулирование занятости». Из центрального бюджета на нужды трудоустройства в 2009 году было выделено средств на 59% больше, чем в 2008 году, была развернута серия мероприятий по обеспечению занятости , по многим каналам создавались рабочие места общественно-полезного назначения.

На состоявшейся в марте 2011 года 4-ой сессии ВСНП 11-го созыва, характеризуя развитие народного хозяйства КНР за годы 11-ой пятилетки (2006-2010 гг.), Вэнь Цзябао подчеркнул, что «неуклонная гармонизация экономического и социального развития вращалась вокруг улучшения народной жизни», а «в развитии социально-экономической сферы предпочтение отдавалось занятости». В итоге только в 2010 году в городах и поселках численность занятых возросла на 11,68 млн. человек, а реальные среднедушевые доходы городского и сельского населения выросли соответственно на 7,8 и10,9 %.

На строительство «гармоничного социалистического общества с китайской спецификой» руководителями страны отводится срок, по своей длительности по существу равный формационному («несколько десятков поколений людей»), а на сегодня оно может быть лишь вдохновляющей светлой мечтой, к которой будет (или, по крайней мере, может) стремиться одно за другим десятки поколений трудового народа Китая.

сяопин экономический политический общественный

ГЛАВА 2. КИТАЙСКАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ ПОСЛЕ ДЭН СЯОПИНА

2.1 Канонизация идей Дэн Сяопина в период правления Цзян Цзэминя (1992-2003)

Кризис во внутренней политике 1989 г. в Восточной Европе пошатнул систему, в которой после 1949 г. КПК разрабатывала систему развития общества. У КПК в руках остались очень важные, но очень маленькие ресурсы: это власть, у которой законность сильно пострадала в результате недавних событий, и общепризнанные национальные цели, которым также нуждалась в новой идеологической оболочке. Можно выдвинуть предположение, что при смене очередного кризиса внутри политики и трагедии в Восточной Европе правящее положение КПК стало проблематичнее во много раз. Но в сформировавшихся обстоятельствах компартия смогла удержать господство в своих руках и принять меры для ее укрепления. Во всем остальном следовало бы начинать все заново, вернувшись, поистине, к первоочередной задаче модернизации.

Одним из естественных заключений, которые были сделаны из неблагоприятных последствий радикальных реформ , была их консервация и общественно-политическая консолидация на дореформенной основе. В экономике на некоторый период были свернуты маркетизациия и акционирование. В политике и убеждениях также произошли изменения: возродились эгалитаристские призывы, стало намного критичнее отношение к рыночным отношениям при формальном сохранении у действовавшего социально-экономического механизма возможности обратной эволюции. Однако для большинства населения в Китае уже было ясно, что возвращение к начальной точке реформ не может принести позитивных плодов. У правительства Китая встала задача выстроить такую идею реформ, которая бы повысила экономическую мощь КПК и ее авторитет на международной арене. Пауза, наступившая в момент политического кризиса, была использована для использования имеющихся активов. При внимательном и точном анализе, предпринятом руководством КПК с позиций политической силе и убежденности, выяснилось, что неподлежащие восстановлению истраченные и устаревшие ресурсы можно заменить новыми. В результате мирового кризиса социализма сложилась международная атмосфера, в которой внешнее господства либерализма устранила очаг противостояния двух систем, создав благоприятные условия для экономического развития - стабильность и предсказуемость на глобальном уровне. Экономика, став главной ареной соревнования, автоматически отводила идеологии подчиненное место, снимая целый ряд внутриполитических проблем и препятствий. Поражение социализма в СССР на практике доказывало обоснованность политического курса КПК. Чрезвычайно острая на всем протяжении реформ задача легитимации, сдерживавшая их динамизм, оказалась снятой в результате исчезновения внешних авторитетов (и в теории, и на практике). КПК не только доказала свое идейно-политическое превосходство перед другими компартиями, но и получила в результате этого возможность действовать без оглядки на привычные стереотипы и идеологические принципы.

Неопределенность стратегического направления реформ не могла продолжаться долго. После того как острота противостояния исчезла и социально-политическое напряжение спало, вновь встал вопрос о перспективе развития. Для ее определения необходимо было преодолеть последнее препятствие - инерцию сознания, борьба с которой велась с самого начала реформ. Однако на этот раз курс на реформы столкнулся с абсолютно новой проблемой. Это был уже не привычный вызов дихотомии «справа-слева», инструментами и богатым опытом для ответа на который КПК обладала. Это был вызов основанию современной китайской государственности - состоятельности марксистского социального проекта. Все усилия, затраченные на то, чтобы преодолеть его ортодоксальность, завершившиеся национальной реконструкцией, выглядели неубедительными и напрасными. КПК необходимо было сохранить верность символам своей легитимности, отказавшись от многого из того, что они диктовали по существу.

Целостность концепции НЭС (новой экономической системы) требовала решительности и радикальности в признании допущенных ошибок. В этих условиях для Дэн Сяопина, всегда скептически настроенного к использованию западного опыта и теории, начался «золотой век»: в партии у него не осталось влиятельных оппонентов, принявших на себя вину за социально-политический взрыв 1989 года, а идеологические авторитеты оказались исключенными из числа непосредственных участников политического процесса. Авторитет «архитектора реформ» стал непререкаем. Ему нужно было только точно рассчитать место и выбрать время для новой инициативы, завершавшей период спада. Политический опыт позволил ему это сделать с легкостью и изяществом, тонко уловив момент, когда общественное мнение созрело для продолжения реформ. Решающую роль в этом сыграла изменившаяся ситуация в мире и исчезновение с распадом СССР социалистического ориентира, сохранявшего на предшествовавшем этапе важнейшую роль при определении курса КНР.

В ходе предпринятой в январе-феврале 1992 г. поездки по южным провинциям Дэн Сяопин сделал несколько принципиальных заявлений о характере и перспективах развития, касавшихся двух важнейших аспектов: экономических преобразований и отношений политического курса с идеологической доктриной КПК. Несмотря на произошедшие в Китае и мире потрясения, он призвал продолжить курс на реформы и открытость, смело заимствовать все передовое, в том числе в опыте капиталистических стран, не бояться экспериментов, сделав вывод, что план и рынок не противоречат друг другу. Для предотвращения капиталистической эволюции он заявил о необходимости подчинить всю деятельность государства трем критериям: «развитию производительных сил социалистического общества, укреплению совокупной мощи социалистического государства, повышению уровня жизни».

В сумме эти высказывания предложили новую, целостную концепцию реформ. Во-первых, был реабилитирован на политическом уровне принцип реалистического подхода и опоры на практику, альтернативы которому у руководства КПК не нашлось. Во-вторых, официально было упразднено противопоставление плана и рынка. В-третьих, социалистическая идентичность сохранялась и как символ национальной идентичности, противостоящий капиталистическому Западу, и как символ современности, противостоящий традиции. Одновременно подчеркивалась необходимость заимствования опыта стран конфуцианского культурного ареала, включавшегося в фундамент новой идентичности. В-четвертых, сравнив развитие реформированных в экономическом отношении районов, Дэн Сяопин указал на успешно развивающиеся прибрежные провинции, заменившие внешние ориентиры в качестве образцов для подражания. Завершало новую программу выделение трех критериев развития, в которых два социалистических принципа - развитие производительных сил и повышение уровня жизни - дополнялись третьим - укреплением совокупной мощи государства, - который придавал качественно новое содержание двум первым. Характерные черты социализма, таким образом, подчинялись национально-государственному развитию, вымарывая социализм из сферы реальной политики.

После поездки Дэн Сяопина КПК начала поиск конкретных мер по изменению курса111. Летом 1992 г. совещание в Бэйдайхэ приняло решение о повышении темпов годового экономического роста с 5-6% до 9-10%, возвратив их к пику экономического либерализма 1987-1988 годов, а накануне XIV съезда в прессе появился лозунг: «не отстаивание измов, а социально-экономический прогресс».

XIV съезд (октябрь 1992) должен был зафиксировать на высшем партийном уровне новые принципиальные положения, прежде всего отказ от идеологических ограничений. Доклад Цзян Цзэминя начинался с призыва не сковывать себя идеологическими и практически абстрактными спорами «о фамилии реформ: капиталистическая или социалистическая», а смело заимствовать зарубежный опыт. В качестве партийных решений были утверждены высказанные Дэн Сяопином в ходе поездки положения и провозглашен курс на создание социалистической рыночной экономики, которая, нарушив целостность марксистского мировоззрения, продолжила формирование национальной идеологии в рамках строительства «социализма с китайской спецификой». Одним из основных рефренов съезда стало «ускорение». Мысль об ускорении развития использовалась КПК и ранее, однако на этот раз она стала структурообразующим элементом концепции, «вошла в теорию строительства социализма с китайской спецификой». Новое состояние было названо «второй великой революцией», коренной перестройкой экономической системы с использованием западного капитала, техники, технологии и частного сектора в качестве «полезного дополнения».

Несмотря на то, что съезд не смог предложить убедительного ответа на соотношение рыночной экономики и социализма, он ясно продемонстрировал, что начался стратегический поворот реформ, в ходе которого будут заново пересмотрены все основные положения идеологической доктрины. Отсутствие собственной альтернативной модели не позволило КПК дать критический анализ событиям в бывших соцстранах несмотря на то, что научные круги негативно их прокомментировали, а сами события послужили отправной точкой многих практических решений. Наиболее важным их следствием во внешнеполитическом разделе стало изъятие принципа «пролетарского интернационализма» из Устава КПК. Недостаток в документах съезда внимания к духовной культуре, политической системе и коммунистической идеологии, ставших основной ареной политической борьбы три года назад, свидетельствовал о возврате к экономическому детерминизму, но уже не марксистскому, а универсально-прагматичному, частично впитавшему в себя взгляды либеральной оппозиции. Тем не менее для формулирования новой концепции развития недостаточно было тех элементов, которые внес Дэн Сяопин в традиционные представления о социализме. Необходимо было признать за его идеями качественную новизну, что развязывало руки для внесения более глубоких изменений в идейно-теоретическую доктрину, которая бы не только обосновывала направление дальнейшего развития, но и стала новым консолидирующим началом, способным обеспечить социально-политическую стабильность. С привычной для пореформенного Китая осторожностью руководящей идеологией КПК на съезде были названы, но еще не зафиксированы в Уставе, «марксизм-ленинизм, идеи Мао Цзэдуна и теория Дэн Сяопина о строительстве социализма с китайской спецификой». Революционные по характеру изменения обрели вождя и новую идейно-теоретическую основу, легитимность которой давал его авторитет. В результате Дэн Сяопин стал не просто политическим лидером, «архитектором реформ». Претендуя на более высокое место, адекватное масштабу поиска новой идентичности, он стал вровень с Сунь Ятсеном, завоевавшим авторитет в качестве лидера национального освобождения, и Мао Цзэдуном, олицетворявшим социалистическую (заимствованную) идентичность Китая.

«Социалистическая рыночная экономика» стала, несомненно, поворотным моментом для выработки новой теоретической платформы КПК. Долгое время социализм понимался как определенный набор черт - общественная собственность, отсутствие эксплуатации человека человеком (распределение по труду), плановая экономика и политическая власть трудящихся. Реформы существенным образом скорректировали эти представления. Если раньше теоретические выводы марксизма рассматривались как не подвергающаяся сомнению цель, и задача состояла лишь в поиске средств ее осуществления, то теперь серьезной корректировке подверглись сами «социалистические принципы». Утвердилось представление об общественной собственности лишь как о ведущей, при допущении и поощрении других укладов, служащих общественному сектору; о распределении лишь в основном как о распределении по труду; наконец, о планировании в масштабах всего общества лишь как об одном из инструментов экономического развития наряду с рыночным регулированием.

Исчезновение принципиальных экономических различий между социализмом и капитализмом дало основание провести различие между ними в соответствии с выдвинутыми Дэн Сяопином зимой 1992 г. тремя критериями (в китайской терминологии «три полезно») - «то, что им соответствует - то и является социализмом». В совокупности эти представления противоречили марксизму, видевшему свою главную цель в уничтожении классов и эксплуатации. Классовый характер открыто стал называться «пережитком метафизического мышления». Расширительно интерпретируя сущность социализма как «освобождение производительных сил, развитие производительных сил, уничтожение эксплуатации, устранение поляризации, в конечном счете достижение совместного обогащения», КПК девальвировала классические социалистические лозунги и цели. В этой атмосфере стали высказываться самые радикальные взгляды. «Если логическим началом развития будет «равенство», результатом может быть только всеобщая бедность». Из этого следовало, что при товарном производстве при социализме может существовать безработица, а «погоня за деньгами» неизбежна.

После исчезновения мировой социалистической системы, служившей ясной альтернативой империализму, необходимо было восстановить утраченную на глобальном уровне идентичность в национальной программе развития, учитывавшей тенденции современного мира, прежде всего «международную конкуренцию государств». Четко сформулированная цель, являясь обязательным элементом мобилизационного развития, была найдена. Ею стало превращение Китая в середине XXI в. в развитую державу, оставив все остальные цели лишь демонстрацией продвижения. Сущность социализма, таким образом, стала определяться его целями, среди которых вновь открыто декларировался приоритет государства. Появление новых ориентиров не означало завершение в КНР полосы переходного развития, наоборот, оно служило его официальным признанием. Именно поэтому на XIV съезде особое внимание было уделено кадровым вопросам, в значительной степени определяющим ход общественного развития в неоавторитарной политической системе. На съезде на 47% был обновлен состав ЦК и на 72% - Политбюро, в которых стало значительно больше технократов и ученых, психологически готовых идти дальше своих предшественников.

Появление общепризнанного вождя делало излишним коллективное руководство и дополнительный контроль со стороны ветеранов партии (ареопага). Для энергичного продвижения вперед Комиссия советников могла представлять серьезную опасность, став независимым центром консервативных сил, нечувствительных к харизматическому авторитету Дэн Сяопина. Выполнив свою политическую миссию на начальном этапе реформ, она была упразднена. Но контроль верховной власти за ситуацией в стране и партии не ослаб. Наряду с КПК гарантом социалистического пути была названа НОАК, подтвердившая свою социально-политическую эффективность в ходе событий 1989 года. В результате принятых съездом решений высшее руководство было консолидировано, превратившись в отлаженный механизм государственного управления.

Смерть Дэн Сяопина оказала существенное влияние на характер XV съезда КПК (сентябрь 1997). Уход живого символа успешных реформ предполагал отсутствие радикальных изменений и акцент на преемственности. Съезд более четко сформулировал выводы, следовавшие из решений XIV съезда, и продолжил принципиальный курс на создание рыночной экономики. Наиболее заметной теоретической новацией стало положение, в соответствии с которым общественная собственность включает в себя не только коллективный и государственный секторы, но и государственный и коллективный компоненты в экономике смешанных форм собственности. Одновременно сохранение доминирующей роли государственного сектора означало, что только за государством признавалась полноценная субъектность не только в политической, но и в экономической сфере. Параллельно продолжился отход от базовых социалистических принципов. Сочетание распределения по труду и по факторам производства предполагало приоритет эффективности перед принципами социальной справедливости, что также было зафиксировано в документах съезда.

К середине 90-х годов реформа политической системы вошла в число первоочередных задач власти. Необходимо было решить сразу несколько взаимосвязанных вопросов. Во-первых, создать политический механизм, гарантирующий социальную стабильность не в результате усилий харизматического лидера, а институционально. Это был не просто вопрос о механизме управления. Это был вопрос о формуле власти, на которой лежит ответственность за продолжение экономических реформ и «возрождение Китая». Во-вторых, удержать политическую монополию КПК в условиях, когда экономический рост постоянно выводил в число активных участников политического процесса новые социальные силы, являющиеся необходимым условием модернизации и в этом качестве представлявшие опасность для политической системы, созданной КПК. В-третьих, обеспечить преемственность руководства в КПК. Для идеократической системы передача власти была едва ли не единственным способом обеспечить ее легитимность и единственным допустимым для мобилизационного характера развития, не признающего обновления на конкурентной, многопартийной основе. Элементы такой системы создавались еще при Мао Цзэдуне, избравшего своим преемником сначала Линь Бяо, а затем Хуа Гофэна. Но действительно успешную попытку передачи власти предпринял Дэн Сяопин, который, выделив сначала Ху Яобана и Чжао Цзыяна, затем остановил свой выбор на Цзян Цзэмине. Для Дэн Сяопина, всегда благожелательно относившегося к «национальной специфике», естественной была мысль об институционализации преемственности, которая позволила бы ввести традицию в современный политический процесс, обеспечив ему необходимую стабильность. Все перечисленные задачи в силу своего характера заставляли думать не только об адекватности современности действующей власти, но и о формах ее соединения с традицией.

Последний срок пребывания Цзян Цзэминя на посту генерального секретаря заставлял его оперативно искать решение возникшей проблемы. Был у него, видимо, и личный мотив: преклонный возраст остро ставил перед ним задачу войти в историю. Для решения всего комплекса вопросов необходимо было прежде всего подтвердить легитимность действующего партийного руководства. На этом этапе решающая роль перешла к символам преемственности с предшественниками.

Фундаментальное отличие политических отношений на Востоке состоит в том, что они имеют в качестве полноценного участника не только власть и народ, но и традицию, представленную в императорском Китае конфуцианскими, а в современном - марксистскими, символами и нормами. Постоянно подвергаясь китаизации, марксизм весьма успешно выполнял функции символа приобщенности к могущественному и передовому Западу, легитимизировавшему передачу «мандата на правление» КПК. Однако обусловленная задачами мобилизационного развития и традициями политической культуры несменяемость руководства препятствовала применению новых схем и решений, лишая социализм его преимуществ. Это обстоятельство помогло выявить действительную задачу модернизации - не просто заимствование техники и передовых социально-экономических институтов, а нахождение типа развития и соответствующих ему механизмов управления, позволяющих оставаться адекватным меняющейся ситуации. Осознание этого факта руководством КПК постепенно привело к переоценке места идеологических символов в политической жизни, из которой ушел тезис об обострении классовой борьбы, а его место занял курс на приоритетное развитие производительных сил. Отказ от коммунизма как всеобщего идеала и сохранение его в этом качестве для членов партии, а до этого - допущение имущественной и социальной дифференциации означали признание и в долгосрочной перспективе углубление социокультурного раскола, но в тот момент снимало ограничения на предпринимательскую активность, вызвав «раскрепощение производительных сил» и сокращение разрыва в экономическом развитии с другими странами. В результате социализм приобрел сугубо прагматичный узкофункциональный характер, освободившись от значительной части ценностей и атрибутов социального идеала. Создав, в сущности, новую общественную систему, Дэн Сяопин обрел высшую из возможных степеней легитимности и авторитета. Назвав действовавшее руководство КПК «третьим поколением» руководителей, он ввел его в историю КНР как правящую династию. Однако для утверждения его в этом качестве необходима была свежая идея, особый вклад в государственное строительство, адекватный историческому масштабу реформ предшественника.

После потрясений конца 80-х годов Цзян Цзэминь нашел искомое звено, официально провозгласив принцип «управлять государством в соответствии с законом» (и фа чжи го). Этот принцип означал, что «под руководством партии широкие массы населения в соответствии с Конституцией и законами принимают участие в управлении государством, экономикой и культурой, общественными делами, а социалистическая демократия постепенно приобретает характер закона и нормы». 4-я сессия ВСНП 8-го созыва (март 1996) утвердила этот курс, «ознаменовав реформу в методе осуществления политики КПК и воплотив место руководящей группы ЦК КПК во главе с Цзян Цзэминем в процессе модернизации», «зрелость нового поколения руководителей в политике и теории». XV съезд включил положение «управлять государством в соответствии с законом» в партийные документы, назвав его обогащением идей Дэн Сяопина об усилении социалистической законности «третьим поколением» руководителей во главе с Цзян Цзэминем. Легитимность действующего партийного руководства была, таким образом, полностью подтверждена, дав ему санкцию на правление. Одновременно новый принцип управления преследовал конкретные политические цели. Провозглашая, что ни один человек, ни одна организация не могут быть выше закона, а его объектом являются в основном действия государственных органов и чиновников, компартия стремилась преодолеть отчуждение народа введением единых правовых норм и стандартов. Однако ограничения, налагаемые на партию и государство в целом, были большей частью декларативны. В реально действовавшей политической системе этот принцип означал, что новые социальные слои не имеют шансов изменить свой политический статус без санкции КПК, являвшейся ядром политической системы и контролировавшей всю законодательную деятельность.

Решив часть стоявших проблем, прежде всего в обеспечении социальной стабильности, принцип «управлять государством в соответствии с законом» в известной степени противоположил себя существовавшей системе управления, формально подчиняя партию, утрачивавшую авторитет и руководящую роль в обществе, закону. Открыто нарушался высказанный еще Сунь Ятсеном и эффективный для Китая принцип «партия управляет государством» (и дан чжи го), у которого в КНР оставалось много сторонников. Предлагавшаяся рационализация системы управления при внешней логичности и безупречности, затрагивая фундаментальные принципы социальной организации, вызвала обоснованные возражения. Высказывалось мнение, что в процессе развития рыночной экономики нравственность неизбежно должна принять новые исторические формы, а Китай должен развиваться собственным путем, избегая экономического роста за счет жертвы нравственности, способной предотвратить «еще более серьезные социальные противоречия и кризис культуры». Вопрос о нравственных императивах правления стал широко дискутироваться со второй половины 90-х годов. Поскольку высокая нравственность в Китае была неразрывно связана с конфуцианскими добродетелями, обсуждение неизбежно сконцентрировалось вокруг социально-политической роли конфуцианства, подтвердив еще одну закономерность политической истории Китая ХХ века - внимание к конфуцианскому наследию увеличивалось всегда, когда возникала потребность в стабильном государственном строительстве: в период президентства Юань Шикая, в нанкинский период республиканского Китая, в период «урегулирования» в начале 60-х годов, в конце 70-х и в 90-е годы, тогда как его критика совпадала с революционными подъемами в начале ХХ в. и в период «культурной революции».

Широкое обсуждение методов управления государством (а не только увеличения его совокупной мощи) привело к реанимации традиционной китайской максимы «управление государством с помощью добродетели» (и дэ чжи го), наряду с законом ограничивающей власть. В сущности, именно высокая нравственность оказалась одним из решающих факторов победы КПК над ГМД, дав исторический пример для восстановления ведущей роли нравственных принципов в ее деятельности в новый период.

Выяснилось, что основной нравственный конфликт китайского общества - между «справедливостью» и «выгодой» - сохранил свое исключительное, сущностное значение и для современного политического процесса. Конфуцианский тезис «ценить справедливость, презирать выгоду», подтвердив свою актуальность, подготовил почву для широких обобщений в общественно-политическом сознании: в Китае долг всегда был важнее выгоды, поэтому классовые интересы ставились выше индивидуальных или групповых, а революционные цели приняли форму высокого нравственного идеала. В ряде работ отмечалось, что особенностью политической культуры Китая является приоритет моральных принципов перед законом, выражавший серьезные сомнения в безупречности принципа «управлять государством в соответствии с законом».

Обсуждение этой проблемы на протяжении 90-х годов носило в целом академический характер, только после 1999 г. оно приобрело политическую актуальность и остроту. Стало ясно, что «и фа чжи го» (управление государством с помощью закона) не может стать главным лозунгом «третьего поколения», которое, следовательно, не будет обладать достаточной легитимностью для очередной передачи власти. Но, самое главное, предлагаемая модель не может служить основой для новой формулы управления. Первый вывод о реформе власти, таким образом, был сделан: в основе государственного управления должна лежать не только законность, но и нравственные принципы. Однако после вынужденного под давлением обстоятельств уточнения даже их комбинация не могла стать центральной идеей, историческим вкладом «третьего поколения» в государственное строительство КНР.

В феврале 2000 года, во время инспекционной поездки в провинцию Гуандун, Цзян Цзэминь заявил, что партия пользуется поддержкой народа потому, что в ходе революции, социалистического строительства и реформ она всегда выражала «требования развития передовых производительных сил Китая, коренные интересы самых широких народных масс» и передовой культуры. Впервые в систематизированном виде идея «трех представительств» была изложена в речи, посвященной 80-летию образования КПК (1 июля 2001 года), а на 6-м пленуме 15-го созыва (сентябрь 2001) она впервые была поставлена в один ряд с марксизмом-ленинизмом, идеями Мао Цзэдуна, теорией Дэн Сяопина и в таком виде внесена в Устав на XVI съезде КПК.

Сравнимая по длительности и интенсивности только с кампаниями по исправлению стиля (чжэнфэн) перед утверждением на VII съезде КПК руководящего места идей Мао Цзэдуна и накануне XV съезда, закрепившего руководящую роль теории Дэн Сяопина, пропагандистская кампания «трех представительств» была вызвана предстоящей передачей партийно-государственной власти, в которой ей отводилась ключевая роль. В научной периодике и СМИ «идея Цзян Цзэминя» стала характеризоваться как «третий взлет в соединении основных положений марксизма с китайской действительностью» - формула, которая до этого использовалась только применительно к идеям Мао Цзэдуна и теории Дэн Сяопина. Все это позволило приблизить по формальным показателям вклад Цзян Цзэминя к вкладу Дэн Сяопина: «три критерия» Дэн Сяопина придали новое содержание социализму в новую эпоху, а «три представительства» Цзян Цзэминя - новое содержание компартии. Теоретическую зрелость идеи «трех представительств» обосновало выдвинутое Цзян Цзэминем новое методологическое положение «следовать времени» (юй ши цзюй цзинь), продолжившее ряд «“реалистический подход” - “раскрепощение сознания”». Обретя необходимую целостность и завершенность, идея Цзян Цзэминя была названа «самым современным марксизмом», «китайским марксизмом нового века».

Новая теоретическая концепция подразумевала новую стратегию «великого возрождения китайской нации». 5-й пленум ЦК КПК 15-го созыва (октябрь 2000) зафиксировал, что с начала XXI в. Китай вступил в «этап всестороннего строительства сяокан» (общества «малого благоденствия»), а жизнь народа в целом достигла уровня «сяокан». Изменившиеся условия диктовали создание соответствующего политического механизма, завершающего период социокультурной трансформации китайского общества. Разрешение его главного конфликта между традиционной этикой и рациональной организацией общественной жизни требовало формирования нового типа управления через ликвидацию социокультурного раскола, расширения социальной опоры преобразований и изменения идеологической доктрины КПК, нашедших отражение в идее «трех представительств». Олицетворяя в соответствии с ней передовые производительные силы, члены партии должны были прежде всего бороться за освобождение и развитие общественных производительных сил, рост экономической мощи государства, а также служить интересам народа. Сокращение роли идеологических компонентов КПК в пользу экономических требовало принципиальных изменений политической системы и социальных и мировоззренческих основ компартии, служивших важнейшим средством сохранения власти и поддержания политической стабильности. В первую очередь необходимо было определиться в отношении новых экономических слоев. Идеологическая платформа КПК допускала различные формы политического сотрудничества. Изменения, внесенные в нее идеей «трех представительств», позволили перейти от ограничения участия бизнеса в политической жизни к его использованию. Следовало только избегать интеграции новой социально-экономической реальности в политическую систему через создание многопартийной системы, но можно было это осуществить через расширение социального состава правящей партии, сохранявшей политическую монополию на власть и мобилизационный характер модернизации. Для приема предпринимателей, даже если их считать классом, с чем в КНР до конца не определились, не осталось принципиальных препятствий. Включение в КПК «новых людей» стало средством нейтрализации их социально-политической активности, способной при определенных обстоятельствах привести их в авангард социального протеста (повторив алгоритм соединения научного социализма и рабочего движения).

Легализовав частную собственность и предоставив ей право на участие в политической жизни, идея «трех представительств» вызвала протест внутри КПК, расценившей ее как социал-демократический уклон, завершившийся поражением социализма в странах Восточной Европы и СССР. Однако возмущение идеологически выдержанного меньшинства не приобрело организованных форм. Единство высшего партийного руководства было сохранено.

Отчетный доклад XVI съезду (ноябрь 2002), утвердив все теоретические новации и официально провозгласив в качестве нового социального ориентира «общество сяокан», сделал еще один шаг в сторону исторической традиции, шаг, такой же, как формирующийся механизм власти. Определение компартии как «авангарда китайского рабочего класса, китайского народа и китайской нации» окончательно преодолело синдром классовой борьбы, создав новые предпосылки для консолидации. Уйдя от технологизма «совокупной мощи государства» (представлявшей, как выяснилось, потенциальную угрозу не только внешнему миру, но и политической монополии КПК), общество «сяокан» и социально-политическая консолидация в рамках идеи «трех представительств» решили основные вопросы, поставленные компартией в этот период. Для успеха модернизации необходимо было решить последнюю, завершающую задачу - обеспечить устойчивое, поступательное движение.

Важнейшим критерием зрелости общественной системы является ее способность к воспроизводству. Передача власти от Дэн Сяопина к Цзян Цзэминю была важным событием, значение которого, тем не менее, не выходило за рамки конкретного политического контекста, хотя и стало первым в новейшей китайской истории успешным опытом политической преемственности. Передав власть Ху Цзиньтао, Цзян Цзэминь, на первый взгляд, не внес ничего нового, просто повторив действия предшественника. Но именно повторение позволило событию политической истории стать общественно-политическим институтом, являющимся центральным элементом формирующейся политической системы. Канонизация «трех представительств» в Уставе КПК позволила ее автору, даже после ухода с официальных постов, повысить свой статус до харизматического и сохранить контроль за политическими процессами, создав в дополнение к официальному руководству еще один рычаг поддержания социально-политической стабильности, ограничивающий следующее поколение руководителей установками предыдущего, за которым закреплялось пожизненное право толковать и корректировать их выполнение. Как родовое понятие, продолжающее ряд «“идеи Мао Цзэдуна”-“теория Дэн Сяопина”, идея “трех представительств”» искусственно вводилась в политический механизм в качестве полноправного субъекта. Институционализация механизма политической опеки имела влиятельную историческую аналогию: переход от «золотого века» к полумифической династии Ся также сопровождался передачей власти лицам самым достойным и нравственно совершенным: от Яо другому легендарному правителю Шуню, а от Шуня Юю.

Законодательное ограничение срока пребывания на высших государственных и партийных постах, механизм преемственности и соблюдение процедур легитимации предложили новый механизм воспроизводства власти, который можно рассматривать как завершающий элемент китайской модели мобилизационного развития, способный преодолевать инерцию и догматизм, оставаясь фактором общественно-политической стабильности. Конечно, такой политический механизм может быть эффективен только там, где еще действует патриархальный принцип «сяо» (сыновней почтительности и уважения старших). Концептуальным завершением поисков можно считать провозглашенный на XVI съезде тезис о взаимоувязанном строительстве трех культур: материальной, духовной и политической, воплотивших материальное превосходство Запада, социальную справедливость социализма и политические традиции, в сумме представляющих новую идентичность Китая.

Деятельность нового руководства КНР подтвердила дееспособный характер сложившихся принципов преемственности и функционирования высшего политического руководства. Дав собственную трактовку идее «трех представительств», в которых выделялись не производительные силы, а выражение коренных интересов широких народных масс, Ху Цзиньтао начал формировать новый партийный стиль, близкий демократизации внутрипартийной жизни при Чжао Цзыяне. Все эти новации при соответствующем идейно-политическом оформлении могли стать символом (девизом) правления нового поколения.

2.2 Правление Ху Цзиньтао и эволюция отношения к наследию Дэн Сяопина (2003-2013)

Утверждению Ху Цзиньтао в качестве единственного бесспорного лидера Китая препятствовало сохранение у предшественника значительной доли властных полномочий, которые передавались поэтапно. Цзян Цзэминь передал пост Председателя КНР на 1-й сессии ВСНП 10-го созыва (март 2003), а пост председателя Центрального Военного Совета ЦК КПК на 4-м пленуме 16-го созыва (сентябрь 2004). Окончательная передача полномочий произошла только в марте 2005 г. на 3-й сессии ВСНП 10-го созыва, когда Ху Цзиньтао стал председателем Центрального Военного Совета КНР (ЦВС КНР). До этого момента политическая субъектность Ху Цзиньтао была серьезно ограничена. Сосуществование двух центров влияния было на тот момент, вероятно, согласованной частью общего плана руководства КПК по передаче власти и поддержанию стабильности. В этой ситуации важнейшей задачей Ху Цзиньтао и возглавляемого им нового поколения руководителей в целом была скорейшая идеологическая легитимация. Только предъявив обоснованные претензии на высшую форму легитимности, новый генеральный секретарь открывал путь к своему полноценному утверждению в качестве единоличного лидера государства. Его идейно-политические новации должны были отражать не только совокупность объективных проблем, стоявших перед страной, но и собственное стратегическое видение основных направлений развития Китая. Последнее обстоятельство было решающим при выборе им новых лозунгов (или девизов) своего правления.

На 3-м пленуме 16-го созыва (октябрь 2003) наметился поворот от экономики роста к социально ориентированной экономике, что получило оформление в принципе «человек в качестве основы» (и жэньвэй бэнь). Внимание к нуждам народа было не только его внутренним, нравственным императивом. Поддержка населения гарантировала общественную стабильность, а также давала большую степень свободы в отношениях с партийными и государственными структурами, которым только еще предстояло признать его в новом качестве.

Энергия, с которой Ху Цзиньтао взялся за дело, давала основания предполагать, что он будет стремиться утвердить новые идеологические установки на уровне партийных документов уже в течение своего первого срока. Этому, безусловно, способствовало то обстоятельство, что Цзян Цзэминь не был харизматичной фигурой в той мере, в какой ею был Дэн Сяопин, что открывало более широкие возможности для идейно-теоретических новаций.

Выдвинутая на 4-м пленуме 16-го созыва (сентябрь 2004) «научная концепция развития» могла стать методологической основой нового курса. Ее формулировка предоставляла обширное поле для толкования, соответствовала различным политическим позициям и в этом качестве была оптимальной для переходного периода. Передавая полномочия Ху Цзиньтао в течение этого времени, Цзян Цзэминь продолжал укреплять свою идеологическую легитимность: за передачей поста Председателя КНР на 1й сессии ВСНП 10-го созыва (март 2003) последовало закрепление в Конституции на 2-й сессии ВСНП 10-го созыва (март 2004) положения о «важности идеи трех представительств» наравне с марксизмом-ленинизмом, идеями Мао Цзэдуна и теорией Дэн Сяопина. Провозглашение же «научной концепции развития», преемственно определившей новые ориентиры КПК, совпало с передачей Ху Цзиньтао поста Председателя Центрального Военного Совета ЦК КПК на 4-м пленуме ЦК КПК и последующей передачей поста Председателя Центрального Военного совета КНР на 3-й сессии ВСНП (март 2005). Важно подчеркнуть, что 4-й пленум ЦК КПК был посвящен усилению руководящего потенциала КПК, т.е. той сфере, где вклад Цзян Цзэминя в идеологическую доктрину был наиболее значителен. Именно в материалах этого пленума впервые появилась формулировка «научная концепция развития», санкционированная таким образом Цзян Цзэминем. «Научная концепция развития» должна была дать ответ на вызовы времени - не допустить социального взрыва той части населения, которая осталась за пределами экономического бума, и найти новую, более эффективную формулу роста.

Предпринятый новым руководством анализ экономической и внутриполитической ситуации показал, что в стране обостряются проблемы и противоречия, связанные с моделью социально-экономического развития, избранной еще при Дэн Сяопине. Особенно тревожно выглядела проблема социального неравенства. Расширение этого конфликта бросало вызов самому фундаменту идеологической доктрины компартии - принципу социальной справедливости. Создание и утверждение точек экономического роста, которые составляли сущность экономической политики 1980-1990-х годов, диктовали необходимость не отвергать эти достижения, а зафиксировать их. Специальными поправками на 2-й сессии ВСНП 10-го созыва в Конституцию КНР были впервые введены положения о защите частной собственности и прав человека. Таким образом, к 4-му пленуму ЦК на государственном уровне были закреплены основные итоги социально-экономического и политического курса, действовавшего на протяжении 80-90х годов ХХ века, а на самом пленуме намечено направление дальнейшего поиска - «научная концепция развития». Переходный период заканчивался, осталась последняя формальная точка - пост Председателя ЦВС КНР, решение по которому уже было принято.

Как только Ху Цзиньтао ощутил свою полную политическую субъектность, он сразу же ею воспользовался. Растущее социальное расслоение требовало безотлагательных мер. Надо было вытягивать сферу, затрагивающую интересы большой массы населения. С усугубляющейся социальной дифференциацией нельзя было мириться и по практическим, и по политическим соображениям. На совещании ЦК КПК по экономической работе (декабрь 2004) Ху Цзиньтао впервые акцентировал внимание на формулировке «социалистическое гармоничное общество». Концепция «социалистического гармоничного общества» имела хорошие перспективы, чтобы стать новым знаменем идей социальной справедливости, новой версией социализма с китайской спецификой, поскольку имела непосредственное отношение к центральной для социализма проблеме - борьбе с неравенством. Преемственный социалистической традиции идеологический лозунг к тому же решал наиболее актуальную социально-политическую проблему. Выступая перед руководящими кадровыми работниками провинциального и министерского уровня в феврале 2005 года, Ху Цзиньтао выделил шесть основных черт и, следовательно, шесть направлений работы по построению «гармоничного социалистического общества»: демократия и порядок, равенство и справедливость, доверие и дружелюбие, наполнение общества творческой энергией, стабильность и порядок, гармоничное сосуществование человека и природы. 5-й Пленум ЦК КПК (октябрь 2005) зафиксировал эти положения.

Еще в сентябре 2004-го 4-й пленум ЦК КПК 16-го созыва провозгласил, что социальной базой компартии является общество, в котором весь народ способен полностью реализовать свои возможности, чтобы каждый человек получил свою долю и все жили в гармонии друг с другом. Власти сообщили, что и впредь собираются защищать «развитие жизненных сил» передовых регионов и тех отраслей экономики, которые обладают конкурентными преимуществами, а также социальных групп, обогатившихся первыми в соответствии с заветами Дэн Сяопина. Но уже настало время позаботиться об отстающих районах и отраслях, о бедствующих социальных группах. Чтобы избежать социального взрыва, КПК призывает общество всеми силами ратовать за сплоченность и взаимопомощь, поощрять «хорошее поветрие поддержки бедных», выступать за создание между людьми атмосферы равенства и любви, спаянности и гармонии. При этом власти признали необходимость согласования различных интересов, существующих внутри общества, и формирования механизмов, которые позволяли бы социальным группам отстаивать свои интересы «разумным правовым» путем без ущерба для стабильности в обществе. Но на этом Ху Цзиньтао не остановился. 6-й пленум ЦК КПК 16-го созыва (октябрь 2006) целиком был посвящен «некоторым важным вопросам построения социалистического гармоничного общества», которое было охарактеризовано как «новое великое творчество КПК в сфере теории строительства социализма с китайской спецификой», как «сущность социализма с китайской спецификой». Ху Цзиньтао в течение года переставил акценты, отдав приоритет концепции «социалистического гармоничного общества». «Научная концепция развития» оказалась на втором плане.

С известной долей упрощения инновации Ху Цзиньтао можно назвать «неосоциалистическими». Они строятся на подчеркнутом внимании к интересам «слабых групп», проигравших от реформ или получивших от них ничтожные выгоды. Одновременно в пропаганде усилилась старая консервативная тема противодействия «чуждой идеологии», способной расшатать устои китайской однопартийной системы и привести ее к краху подобно тому, как это произошло с КПСС. В новой линии можно услышать отголоски эгалитаризма 1950-1970-х, но она существенно отличается от «старосоциалистической» политики Мао Цзэдуна четким подтверждением курса на развитие рыночной экономики и участие Китая в экономической глобализации.

При Ху была развернута политическая кампания, в рамках которой все члены партии были обязаны изучать идеологические материалы и письменно свидетельствовать лояльность руководству. Внутри партии председатель КНР умело находил баланс между противоборствующими фракциями. Он поощрял оба главных направления: "правое", которое выступало за большую открытость общества, ускорение реформ банковской системы и частной собственности, и "левое", которое боролось за сокращение реформ и иностранного влияния, перераспределение богатства, субсидирование бедных крестьянских слоев. Внутриполитический курс Ху имел две главных составляющих: продолжение реформ в экономике и сохранение традиционной политики КПК в общественной сфере. Экономическая либерализация сочеталась с достаточно жестким социальным контролем, цензурой и пресечением любых угроз власти Компартии. Большое внимание Ху уделял ограничениям на распространение информации в интернете, в частности в блогах китайских пользователей.

Стилистика лозунгов Ху Цзиньтао во многом сближается с традиционной конфуцианской идеологией отношения к «народу как основе», которая требовала от правителя неустанной заботы о материальной стороне жизни подданных, дабы заполучить «сердце народа» и обеспечить в государстве стабильность и гармонию. Призыв Ху Цзиньтао к правящей элите «использовать власть для народа, соединить чувства с народом и помышлять об интересах народа» уже получил неофициальное прозвание «новых трех народных принципов». Это связывает нынешние власти с наследием основателя демократической Китайской республики Сунь Ятсена - автора изначальных «трех народных принципов» (национализм, народовластие и народное благосостояние).

Идеология КПК более не акцентирует ни идеи классовой борьбы, несовместимые с построением рыночной экономики, ни идеи интернационализма, противоречащие националистической программе построения «специфически китайского социализма». За годы реформ западный марксизм как учение об общемировой миссии пролетариата по освобождению всех трудящихся от власти капитала превратился в Китае в сложное переплетение идеологических установок. Марксизм-ленинизм составляет ныне лишь четвертую часть официальной идеологии КПК. Остальные три четверти состоят из идейно-теоретического наследия китайских руководителей: это революционно-националистические «идеи Мао Цзэдуна», рыночная реформаторская «теория Дэн Сяопина» и «важные идеи тройного представительства» эпохи Цзян Цзэминя, обосновывающие политическую интеграцию китайских предпринимателей в ряды «строителей социализма».

Если к этому добавить, что в 2003 г. была провозглашена задача «мирного возвышения» Китая, то казалось, что стратегический курс на ближайшие годы определен - результаты мощного экономического роста должны быть направлены на гармонизацию социальных отношений внутри страны и рост совокупной государственной мощи на международной арене. Очередному XVII съезду оставалось только закрепить эти положения в партийных документах и таким образом завершить процесс передачи власти.

Однако подготовка к съезду заставила еще раз проанализировать ситуацию и скорректировать планы. Выяснилось, что идейно-теоретические лозунги не просто дань политической традиции, не просто форма идеологической легитимации, а вполне функциональная, практически оправданная процедура, которая обязывает каждого нового лидера выработать свое видение эпохи, определять ее главные вызовы и приоритеты, являющиеся неотъемлемым элементом мобилизационного развития и придающее необходимый динамизм в целом очень жесткой политической конструкции.