Символом «оттепели», точкой отсчета нового периода стал в сознании современников XX съезд партии, состоявшийся в феврале 1956 года. «Детьми XX съезда» называют поколение интеллигенции, сформировавшееся в 50-е годы и последовательно выступавшее против культа личности. В действительности смена политического курса наметилась еще до съезда.

Новое руководство страны, пришедшее в марте 1953 г. после смерти Сталина, столкнулось с очень серьезными проблемами, накопившимися за годы режима личной власти. Техническое отставание в промышленности, крайне слабое сельское хозяйство, нищая деревня, острый дефицит жилья в городах, миллионы заключенных в лагерях, напряженные международные отношения -- все это требовало новых политических подходов. Однако четкой программы у нового руководства не было.

Реформирование советского общества второй половины 50-х -- первой половины 60-х годов, вошедшее в историю как «оттепель», стало определяющим в развитии политической жизни страны практически вплоть до конца существования Коммунистической партии и Советского Союза. Однако программа хрущевских преобразований возникла не спонтанно, не на пустом месте. Ее корни и истоки лежат в последних послевоенных годах сталинского правления. Выйдя победителем из самой" кровопролитной войны в истории человечества, советский народ ощущал необходимость перемен к более достойной жизни. Подобными настроениями были проникнуты все слои общества. Именно в послевоенный период прослеживаются попытки формулировать определенные идеологические новации. Многие политические повороты тех лет с новой силой проявились уже после смерти Сталина. В этом смысле взгляд на хрущевские реформы с позиций послевоенных лет позволяет прояснить и улучшить понимание целого ряда узловых вопросов развития постсталинского общества.

Важнейшим качественным изменением СССР в послевоенные годы стало обретение страной статуса сверхдержавы. К 1 января 1946 года СССР установил дипломатические отношения с 46 государствами мира, тогда как до войны такие отношения поддерживались лишь с 25 странами12. После Второй мировой войны Советский Союз -- победитель фашизма -- обладал большим авторитетом, выступая вершителем судеб в мировой политике. Обретение нового качества не могло не сказаться на внешнеполитическом функционировании советского государства. В первые послевоенные годы происходит формирование курса внешней политики СССР, затем получившего развитие и воплощение в хрущевский период.

Внешняя политика СССР в эти годы, провозгласив принцип мирного сосуществования, существенно меньше, чем раньше, была ориентирована на конфронтацию. Она стала более гибкой как в отношении мира капитализма, так и в отношении "третьего мира". Но внешняя политика нашей страны была всё-таки непоследовательной, ибо государственные интересы нередко подчинялись идеологическим. Внешняя политика рассматривалась как орудие классовой борьбы, т.е. проводилась с ориентацией на интересы рабочего класса в той или иной стране, интересы мирового пролетариата [2, С.340].

Экономические мероприятия 1950-х гг., прежде всего освоение целины, вызвали массовые миграционные потоки. Удельный вес коренных национальностей снизился в населении всех республик - практически все регионы превратились в многонациональные.

Во время "оттепели" жизнь в стране заметно изменилась: строилось жилье, рос жизненный уровень, общество стало более открытым. В 1957 г. в Москве был проведен Всемирный фестиваль молодежи. В экономике была предпринята попытка перейти от принуждения к учету материальных интересов труженика, от жесткой централизации по отраслям - к территориальной организации хозяйственной жизни. Была уменьшена рабочая неделя. Для семей появились отдельные квартиры. Повысилась минимальная пенсия. Возросли доходы колхозников, они получили паспорта и тем самым были уравнены в правах с городским населением.

Особенно заметно в 1950-е - 1906-е гг. изменилась жизнь в городах. Произошла индустриализация быта: появились химчистка, стиральные машины, газовые и электрические плиты. Телевидение пришло в дома простых людей. Поскольку почти все женщины работали, расширилась сфера бытовых услуг: прачечные, кулинария, доступные ателье индивидуального пошива одежды. Росла сеть магазинов. Ставилась задача приблизить к городскому быту жизнь села. Это было особенно важно в связи с тем, что число сельских жителей все время уменьшалось. В условиях некоторой либерализации начался массовый отток из деревни молодых активных работников. Для того чтобы остановить бегство жителей села, надо было создать условия, близкие к городским. Путь решения этой проблемы был выбран чисто технократический: преобразование колхозных деревень и сел в укрупненные поселения городского типа с благоустроенными жилыми домами, с бытовыми, медицинскими и культурными учреждениями. Из-за низкой эффективности колхозов среди партгосноменклатуры утвердилось мнение, что кооперативная собственность (таковой считались колхозы) как низшая форма общенародной собственности, себя исчерпала. Развернулось преобразование колхозов в совхозы, работа которых строилась по принципу завода.

Однако благое дело - улучшение жизни сельских жителей - обернулось новыми проблемами. Принцип "все, как в городе" вел к уничтожению уникального сельского мира, к отделению человека от природы, от естественных процессов, без которых невозможно полноценное сельское хозяйство. Тысячи деревень и сел со своей историей, культурой, традициями были оставлены жителями и разрушались. Несмотря на все перекосы, уровень жизни населения в 1960-е гг. значительно повысился (хотя был намного ниже уровня жизни населения развитых стран). В основном это произошло за счет перераспределения за счет перераспределения национального дохода в пользу фонда потребления (ѕ национального дохода). В результате реальные доходы на душу населения выросли в 1,5 раза, а доходы колхозников удвоились. В селе, как и в городе, появились телевизоры, холодильники, стиральные и шейные машины. Улучшилось питание, как селе, так и в городе. Однако разница в уровне жизни между городом и деревней была существенной. Бытовое обслуживание на селе было малодоступным, быт неблагоустроенным, поэтому положение женщины в селе было несравнимо более тяжелым, чем в городе [10, С.505].

Таким образом, инициативы Хрущева и непродуманные авантюрные ходы в экономике привели ко многим разрушительным последствиям, но в коллективной памяти общества период "оттепели" остался как именно потепление, относительная либерализация.

3. Оценка первого послесталинского десятилетия в истории России

В литературе, особенно очеркового и публицистического характера, период первого послесталинского десятилетия характеризуется как время экономических и социальных реформ, как время перехода от жёсткого тоталитаризма к более гибкому авторитаризму, отказа и осуждения сталинских репрессий, как «хрущёвская оттепель», положительно сказавшаяся на самых различных сторонах жизни советского общества.

И первый вывод, который хотелось можно сделать, заключается в том, что не следует резко и безоговорочно противопоставлять первые послевоенные восемь лет и последующие одиннадцать, связанные с именами Сталина и Хрущёва. Идеи многих реформ, обычно приписываемых последнему, появились на свет ещё в предшествующую эпоху и вызревали, ждали своего времени и своих реформаторов. Причём теперь мало уже кто оспаривает тот факт, что первым из них был вовсе не Хрущёв.

Второй вывод, тесно связанный с первым, заключается в том, что отнюдь не отношение к реформам разделило послесталинское руководство на довольно причудливые и недолговечные группы и коалиции, а политический вес, наличие (до поры до времени умело скрываемое) или отсутствие личных амбиций.

Третий итог, вытекающий из первых двух, напрашивается сам собой: при любом раскладе сил, раньше или позже, но реформирование режима и модернизация государства, страны, общества стали бы осуществляться. Другое дело: как, какими темпами, в каких формах и какими методами [1, C.62].

Вектор преобразований, их направленность, не говоря уже о темпах и результативности, во многом зависят от личности руководителя, от широты его кругозора, от умения вникнуть в суть проблемы, вычленить её наиболее сильные и слабые стороны, найти и сплотить союзников, изолировать противников, наконец, от решимости и политической воли. В условиях, когда только совершались первые робкие шаги отхода от наиболее разрушительных для общества и наименее эффективных для данного времени элементов военно-мобилизационной системы, установившейся в стране после революции (Ленин называл этот процесс «самотермидоризацией»), «низы» в обществе и в аппарате в силу ряда причин запаздывают с осознанием необходимости и возможности такого поворота, что ведёт к возникновению известного недоверия к части наиболее «продвинутых» «верхов», появлению некоторых элементов оппозиции, консервативной по своей политической направленности, даже в чём-то реакционной по своим конкретным требованиям, но прогрессивной по своей политологической и социологической сущности.

Положительные результаты, наметившиеся в середине 50-х годов (увеличившиеся темпы экономического роста, некоторое повышение жизненного уровня) совпали с периодом активных поисков новых подходов в определении основополагающих тенденций развития народного хозяйства. Однако очередной реформаторский цикл истории завершился уже в начале 1955 года. Завершился не потому, что иссякла реформистская энергия общества, а скорее потому, что она еще не успела раскрыться и осознать свою силу, потому, что чаяния перемен тогда почти целиком и полностью связывались с появлением лидера, способного сломить сопротивление консерваторов, вдохновить и сплотить новаторов, внушить надежду отчаявшимся, расшевелить безразличных. Маленков, случайно вознесенный на политический Олимп, со столь трудной задачей не справился. А у ставшего единоличным лидером Хрущёва были другие приоритеты. К решению назревших социально-экономических преобразований он подходил, исходя из соображений личного (укрепление своей власти) и идеологического (прогрессивно только то, что соответствует социалистическим ценностям и что способствует более быстрому продвижению к коммунизму и победе над его противниками) порядка.

В дальнейшем темпы экономического роста стали затухать, сельское хозяйство так и осталось неподъёмным, а попытки стимулировать его развитие отдельными рыночными мерами (повышение закупочных и розничных цен, например) и постоянными административными реорганизациями не только не давали какого-нибудь положительного эффекта, но и вызывали негативную реакцию. Потребитель прибег к бурным формам общественного протеста, для подавления которого пришлось применить и силу оружия. А аппарат стал готовиться к смене лидера. По мере смягчения режима, расширения круга реформ и их углубления, к политике начинают проявлять вес больший интерес средние слои, интеллигенция. Но чем больше они вовлекались в политику, тем явственнее росли нетерпение, недовольство темпами и масштабами преобразований. Оппозиция расширялась, изменялись и её функции по отношению к элите. Если до этого она преимущественно сдерживала, то теперь начинает подталкивать, а потом и откровенно толкать «вперёд» власть. И между ними возникают определённые коллизии. Причём чем дальше, тем больше. В результате, общество, а затем и элита явно или неявно раскалываются, и начинается противостояние, немыслимое в условиях, когда морально-политическое единство обеспечивалось непререкаемым авторитетом вождя, а также непременным и всеобщим контролем над индивидуумом.

Изучение постановки вопроса о культе личности позволяет в связи с этим более глубоко оценить эту ключевую тему эпохи «оттепели», увидеть две стержневых тенденции в определении политики по этому вопросу. Первая из них обнаружилась уже весной 1953 года, когда Берия попытался связать имя Сталина с необоснованными репрессиями последних лет его правления. Наиболее наглядно она проявилась в публичных разоблачениях сталинских преступлений на XX и ХХII партийных съездах, а также в отношении Хрущёва к повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Вторая тенденция нашла отражение на июльском 1953 года, а также январском и июльском 1955 года пленумах ЦК, где осуждение ошибок и преступлений недавнего прошлого обходилось без обвинений самого Сталина, а критика сосредоточивалась исключительно на отдельных его соратниках (Берии, Маленкове, Молотове), ставших теперь политическими противниками Хрущёва. Наконец, обе эти тенденции, так или иначе, сказались в работе июньского 1957 года пленума ЦК при осуждении «антипартийной группы» [8, C.214].

Хрущёв отнюдь не бездумно развенчивал сталинский культ. О мотивах, которыми он при этом руководствовался, историки по-прежнему спорят, хотя, несомненно, речь тут должна идти не столько о чувстве личной мести или абстрактных идеалах восстановления справедливости, сколько о перипетиях в борьбе за лидерство после смерти Сталина. Хрущёв подходил к этому вопросу не спонтанно, а тщательно взвешивая все «за» и «против». На пленумах ЦК КПСС 1953 - 1955 годов он задавал параметры обсуждения этой темы, выдвигая обвинения против очередного соперника в борьбе за лидерство. И когда эти соперники перестали быть опасными, он отважился на публичное осуждение культа личности. Все это позволяет согласиться со сделанным некоторыми исследователями выводом о том, что борьба с тенью Сталина, рассматривалась самим Хрущёвым как непременная часть борьбы против тех членов коллективного руководства, которые сопротивлялись его стремлению выйти на первые роли. И именно этим обстоятельством можно объяснить, почему с его стороны не было последовательности в деле осуждения сталинщины и решимости довести это дело до конца.

Само понятие «оттепели», как определение всего исследуемого периода, нуждается в дополнительных уточнениях. Нельзя согласиться с утверждениями, будто она не состоялась, и воздействие ее на общество было мало осязаемым. Другое дело, что она так и не переросла в «цветущую весну», что впереди страну ждали ещё новые «заморозки». А то, что некоторые историки предъявляют Хрущёву претензии в исторической ограниченности, в непоследовательности и противоречивости, находит своё достаточно убедительное объяснение. Хороший капитан выводит свой корабль из ледового плена не напролом, а двигаясь через проталины, мелкими движениями взад и вперёд откалывая куски льда и обязательно обходя его нагромождения, торосы. Судьба Берии, потом и Маленкова наглядно свидетельствует о том, что может ожидать на этом сложном и многотрудном пути кормчего, предпочитающего идти напролом, не принимающего в расчёт множество объективных и субъективных обстоятельств.

Провозглашённая сразу же после смерти Сталина коллективность руководства так и не стала нормой, как не стал нормой и принцип демократического централизма в КПСС. Созданная как «воюющая партия» и утонившаяся в государственном и общественном строе как своеобразный «орден меченосцев», она по определению не могла быть демократичной в том смысле, в каком понимаются парламентские партии Закладной Европы или избирательные коалиции в США. Иначе она не могла бы эффективно действовать в рамках советской, революционной (по сути, военно-мобилизационной) системы специфического модернизационного типа. «Коллективность руководства» и «демократия» могли иметь в ней место только как дополнение к непререкаемому авторитету вождя или только как демагогические лозунги в борьбе за лидерство. Другое дело, что такая система не гарантирована от отрицательных проявлений вождизма, личной диктатуры.

Не стала «оттепель» началом демократизации коммунистической партии и советского общества. Но ростки либеральных идей и порядков стали понемногу прорастать и там, и там. Разумеется, они не могли прижиться без борьбы со старыми коммунистическими идеями и порядками. Оставалась всесильной, хотя и стала несколько мягче, либеральнее, партийно-государственная цензура и самоцензура. То и дело устраивались гонения на чересчур «продвинутых» литераторов и деятелей искусства. Продолжался курс на естественное отмирание религии и церкви. Тщательно выкорчёвывались «нетрудовые элементы», не вписывавшиеся в жёсткие рамки государственной и колхозно-кооперативной собственности.

Итак, Хрущёв оставил своим наследникам во многом другую страну по сравнению с той, что досталась ему и другим соратникам Сталина. Ещё более возросла её экономическая и особенно военная мощь. Определённые усилия были предприняты по модернизации инфраструктуры и управления. Покончено с массовыми и необоснованными репрессиями. Общество стало более стабильным. Взят был решительный курс на решение жилищной проблемы. Видоизменилось продовольственная проблема: нехватка хлеба была ликвидирована, и стали предприниматься меры (правда, безуспешные), чтобы удовлетворить спрос населения на молоко, масло и мясо. Колхозники получили возможность беспрепятственно покидать деревню и переселяться в город. Появился и стал быстро расти новый класс пенсионеров.

Но изменилась не только структура общества. Оно стало более разнообразным в реакции на действия властей. Если общественное мнение по-прежнему формировалось идеологическим аппаратом и во многом смыкалось с официальным, то политические настроения отдельных людей теперь нередко переставали совпадать с ним. Причём чем дальше, тем больше. Однако настроения эти часто определялись не столько осознанием своих (личных, групповых, классовых и т.п.) интересов, сколько не поддающимися разумной аргументации эмоциями, ментальностью, идеологическими установками. Недостаточная структурированность, рыхлость общественного сознания, во многом сохраняющаяся и сегодня, свидетельствует как раз о его переходном состоянии - переходном от тоталитарного монолитного единства и единодушия к более демократическому «многоцветию» [1, C.67].

Таким образом, за десятилетие, истекшее после смерти Сталина, общественно-политическая система СССР сделала значительные шаги на пути превращения из тоталитарной системы в авторитарную. Ушли в прошлое массовые политические репрессии, сопровождавшиеся ранее физическим устранением действительных и мнимых противников режима. Несколько отрегулировались правовые основы деятельности властных структур. Был смягчен в ряде отношений партийно-государственный контроль над всеми сторонами жизни и деятельности граждан. Укрепились и расширились права граждан на труд и отдых, жилье, образование, медицинское обслуживание. Появилась возможность в завуалированной форме - через осуждение преступлений времен «культа личности» - критиковать наиболее одиозные проявления всевластия Системы.

Произошел сдвиг в общественном сознании на всех его уровнях -- социально-психологическом, нравственном и идеологическом. Правда, сдвиг этот больше всего наблюдался среди интеллигенции, в первую очередь творческой. Именно в ней, прежде всего, появились люди, которые преисполнились надежды сделать общество более демократическим и либеральным, подлинно правовым. Эту наиболее инициативную и способную к интеллектуальному и деятельному прорыву сквозь частокол догматизма часть поколения того времени стали называть «детьми XX съезда» или «шестидесятниками». Они пронесли понимание необходимости реформировать общество через все последующие годы.

Определяя главные направления, суть и итоги проводимых Хрущевым реформ, следует иметь в виду, что их целью ставилось лишь усовершенствование существующей системы, а не ее коренное изменение. Реформы задумывались как системоулучшающие, но при их реализации уже тогда возникла неосознанная проблема неэффективности всего комплекса основополагающих структур. Правда, осознать эту проблему было очень трудно, так как система еще располагала известными резервами. Частичное раскрепощение колхозников, поворот в сторону социальных нужд, использование, хотя и ограниченное, материальных стимулов способствовали на первых порах экономическому росту. Можно было опираться на энтузиазм людей, верящих в социализм, в наступление лучших времен, тем более что проводились в жизнь некоторые программы подъёма жизненного уровня.

Заключение

Период 1953 - 1964 годов представляет собой один из ключевых этапов в развитии советской системы и советского общества. Смерть И.В. Сталина и последовавшие за ней осуждение некоторых аспектов его внешней и внутренней политики, критика «культа личности и его последствий» оказали огромное влияние и на политическую систему и на общественную жизнь страны. Новые руководители, не посягая на основополагающие принципы социалистической Системы, существовавшей в СССР, предприняли попытку модернизировать её, реформировать, отказавшись от тех её частей и элементов, которые посчитали их или уже малоэффективными или просто лишними.

Начатый тогда процесс либерализации оказался непоследовательным, недостаточно широким и глубоким, он не получил должной поддержки ни общества, ни элиты. Открытое, на грани войны противостояние с Западом хоть и смягчилось в известной степени, однако международная разрядка не стала абсолютной и то и дело отравлялась рецидивами дипломатической и даже военной напряженности. Всё более и более давали о себе знать сложности в отношениях с союзниками внутри социалистического лагеря. Бремя гонки вооружения если и ослабевало, то не настолько значительно, чтобы положительно сказаться на народном хозяйстве. Экономика продолжала развиваться неравномерно и экстенсивно, попытки ее реформировать носили сугубо административный характер и мало способствовали повышению эффективности. Положительные изменения в социальной сфере ограничивались только городской частью населения сараны и не очень существенно затронули его сельскую половину. Прекращение массовых репрессий способствовало известной стабилизации в обществе, но само общественное мнение по-прежнему формировалось исключительно сверху. Несовпадающие с ним оттенки общественных настроений, если и не преследовались, то чаще всего, игнорировались. Не покончено было с попранием многих прав человека. Власть оставалась в руках одного человека, опиравшегося на партийный аппарат и силовые, структуры.

И, тем не менее, власть и общество существенно изменились. Понять эти изменения - значит, во многом найти подходы к решению современных проблем, возникших и продолжающих возникать при переходе от одного строя к другому, при очередной, но и более радикальной, более неоднозначной, противоречивой попытке модернизации страны. Изучение отношений власти и общества постсталинской эпохи продолжает оставаться актуальным, как актуален сам процесс постижения и извлечения уроков из прошлого.