Размещено на http://www.allbest.ru/

Вопрос о царской семье Романовых в зеркале общественного мнения революционной России 1917-1918 годов

Оглавление

Введение

Глава 1. Условия формирования общественно политических взглядов о царской семье Романовых

1.1 Общественно-политическая ситуация в стране в 1917 году

1.2 Государственная деятельность Николая II и политические взгляды партий в условиях социально-политического развития Российской империи

1.3 Мнение в руководстве стран-союзниц (Франции и Великобритании) о царской семье Романовых и царской России

Глава 2. Трансформация общественно-политических взглядов о царской семье Романовых к 25 октябрю 1917 года

2.1 Перспективы деятельности царской семьи по мнению либеральных и социалистических партий

2.2 Мнение большевиков о дальнейшей судьбе царской семьи Романовых

2.3 Временное Правительство 1917 г.: углубление дестабилизации

Заключение

Список литературы

Введение

Актуальность темы исследования. В рамках самодержавной монархии нашими предками была создана не только самая большая держава в мире, но и уникальная российская цивилизация от Балтийского моря до Тихого океана. Но Царский режим в России окончательно пал в 1917 г., но история его падения началась задолго до февральских событий. Политическая поляризация суждений и конфликтующих заинтересованностей способствовала формированию общественного мнения и различного рода группировок общественности, носителей этого общественного мнения, которые встраивались в государственный процесс, и, расшатывая его, увеличивали степень конфликтности общества и власти. По совокупности эти события привели к тяжкому исходу - распаду Российской монархии (империи). Безусловно, в этом процессе роль общественного мнения оказалась далеко не второстепенной.

Вплоть до 1917 г. Император Всероссийский фактически считался земным богом в подвластной ему российской ойкумене и мог открыто заявить о себе что он «Хозяин земли русской», как это написал в общеимперской переписи 1897 г. Николай II. Исторически царская власть, в России исходя из укорененной византийской традиции, считалась высшим символом, стоявшая над различным людским законом. Эта власть включала в себя двуединство как государственно-юридических институтов, так и духовно-высоконравственного элемента.

Как утверждал русский философ-богослов В.В. Зеньковский: «Царская власть и есть та точка, в которой происходит встреча исторического бытия с волей Божией». И эти выражения были не одиноки. Они признавались всеми в дореволюционной России, вне зависимости от партийной и идеологической принадлежности. Так русский либерал-конституционалист К.Д. Кавелин, указывает что «царь, по представлениям великорусского народа, стал воплощением государства…Царь есть само государство-идеальное».

Жителей других стран поражало благоговейное отношение российского народа к царю. При встрече с ним многотысячные массы людей как по команде вставали на колени. При традиционном недоверии к любым властям, царь в России всегда был вне любых подозрений, а потому народом сказочно идеализировался и превозносился до небес.

Личность Николая II до сих пор вызывает многочисленные споры, как в научной исторической литературе, так и в публицистике, кинематографе. Его реальный исторический образ и по сей день вызывает у историков и публицистов жаркие споры.

В историческом контексте начала ХХ столетия общественное мнение стало эволюционировать в сторону развития гражданского общества. При правлении Николая II оно интегрировало общественные отношения, выделяя в них два направления: государственное и экзистенциальное. Политическая реальность обрастала не только изменяющимися мнениями или заблуждениями, но и громкими убийствами, парламентскими дуэлями и предательствами, которые по своей значимости из разряда частных событий перерастали в государственные. Поскольку монархическая государственность не справлялась с политической реальностью, политика легко переходила в руки политических авантюристов, использующих ее в личных интересах.

Известно, что политическая легитимность власти может существовать лишь только при взаимодействии политической системы и общества, когда есть рефлексия власти на нужды общества, на их совместное этическое взаимодействие в установлении общественного порядка. Когда же потребовалась легитимность династической власти в лице Николая II и императрицы, то ни одна из государственных или общественных организаций не встала на их защиту, никто не поддержал власть помазанника Божьего, наоборот, все требовали отречения царя от престола. Царь даже не получил великокняжеской поддержки внутри дома Романовых. Его личность по своей природе, вольно или невольно, не подходила для роли лидера на престоле - Николай II остался в изоляции. Сочетание самодержавия и народного представительства как политическая идея вызывала не только недопонимание и недоверие, но и революционные настроения у широких масс.

Объект исследования - государственная деятельность Николая II, семья Романовых.

Предмет исследования - общественно политические взгляды о царской семье Романовых.

Цель работы заключается в исследовании сложившихся общественно политических мнений о царской семье Романовых к октябрю 1917 г.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1. Рассмотреть общественно-политическую ситуацию в стране в 1917 г.;

2. Проанализировать государственную деятельность Николая II и политические взгляды партий в условиях социально-политического развития Российской империи;

3. Исследовать мнение в руководстве стран-союзниц (Франции и Великобритании) о царской семье Романовых и царской России;

4. Рассмотреть перспективы деятельности царской семьи, по мнению либеральных и социалистических партий;

5. Провести анализ мнений большевиков и Временного Правительства о дальнейшей судьбе царской семьи Романовых.

Методология исследования. В работе задействован объективно-исторический подход к анализу фактов, стремление к непредвзятости в суждениях, отказ от модернизации исторического процесса. Принцип историзма использовался, в основном, при анализе источников. В ходе исследования была использована также система методов исторического анализа, включающая описательный, сравнительно-исторический, логический и другие методы.

Для написания работы использовались архивные и опубликованные источники.

Структура работы: введение, две главы, заключение, список литературы и приложения.

Во введение работы обоснована актуальность темы исследования, определена цель и задачи исследования.

В первой главе работы «Условия формирования общественно политических взглядов о царской семье Романовых»: рассмотрена общественно-политическая ситуация в стране в 1917 г.; проанализирована государственная деятельность Николая II и политические взгляды партий в условиях социально-политического развития Российской империи; исследованы мнение в руководстве стран-союзниц (Франции и Великобритании) о царской семье Романовых и царской России.

Во второй главе работы «Трансформация общественно политических взглядов о царской семье Романовых к 25 октябрю 1917»: рассмотрены перспективы деятельности царской семьи по мнению либеральных и социалистических партий; проанализированы мнение большевиков и Временного Правительства о дальнейшей судьбе царской семьи Романовых.

В заключение работы сделаны основополагающие выводы по результатам исследования.

Глава 1. Условия формирования общественно политических взглядов о царской семье Романовых

1.2 Государственная деятельность Николая II и политические взгляды партий в условиях социально-политического развития Российской империи

Именно европейские монархии в рассматриваемое время продолжали вести свои страны по пути процветания и прогресса. «Нет ни малейшего сомнения в том, что монархическое начало, - подчеркивал Б.Н. Чичерин, - от первых зачатков политической жизни, до наших дней, имело в государственном развитии народов выдающееся значение»7. В этом смысле, самодержавная монархия в России не являла собой исключения, поскольку ее история, по наблюдениям того же Б.Н. Чичерина, «доказывает яснее дня, что самодержавие может вести народ громадными шагами на пути гражданственности и просвещения». Водворившаяся в России в 1906 г. представительная монархия оценивалась идеологами монархического либерализма выше республики, поскольку, подытоживал многолетние исследования Б.Н. Чичерин, именно указанная монархия, «по своей идее, наиболее приближается к совершенному образу правления». Только с учетом того, что в начале XX в., а точнее - и ранее, на протяжении всего XIX в., монархический либерализм оказывал решающее воздействие на внутреннюю политику большинства цивилизованных стран того времени, можно получить адекватное представление об отношениях между династией Романовых и Государственной думой.

Упомянутые отношения детерминировали общие политические (а не узко партийные) взгляды, разделявшиеся Романовыми как особой социальной стратой, формально находившейся на позиции аполитичности, а фактически - испытывавшей на себе влияние либеральной, в самом широком смысле слова, идеологии. Конечно, нелепо изображать из Романовых неких адептов партийного либерализма, но столь же нелепо вообще отрицать наличие у них политических пристрастий. Предпосылками интереса к политике Романовых, были связи с просвещенными европейскими домами, которые дали им западное образование и воспитание. Наконец, и традиции реформаторских царствований Екатерины II, Александра I и Александра II, который являлся «монархом весьма либеральных взглядов», уже тогда не составляя исключения, если вспомнить о его брате Константине Николаевиче, лидере либеральной бюрократии, и тете, великой княгине Елене Павловне, хозяйке либерального салона.

Явное предпочтение, отдававшееся Романовыми западному либерализму, а не русскому консерватизму, представлялось очевидным и обер-егермейстеру графу С.Д. Шереметеву, близко наблюдавшему, как и Тютчева, жизнь Императорской фамилии в течение нескольких десятилетий. Шереметев писал про «семейные традиции» Романовых, лежавшие в основе

«того ожесточенного сопротивления, которое выражалось издавна против всякого проявления русской, самостоятельной, исторически-созидательной мысли». По причине чего, представители Императорского дома: «не понимали холопства либерализма известных людей». Наглядно, что идеолог позднего славянофильства, генерал А.А. Киреев, в конце XIX - начале XX в. «наличный состав царской семьи … ценил очень невысоко», и «подчас у него вырывались очень резкие выражения о разных членах семьи». На протяжении долгого времени, генерал входил в «ближний круг» династии.

Институциональной причиной широкого распространения среди Романовых либеральных идей стало издание Александром III в 1886 г. нового «Учреждения об Императорской фамилии», ограничившего круг великих князей и княгинь только внуками и внучками царей и, тем самым, как бы уравнявшего всех представителей династии, за исключением собственно царской семьи, с простыми смертными. Следствием этого было размывание грани между Романовыми и интеллигенцией, в большинстве своем настроенной либерально, а значит - и оппозиционно. Другая фрейлина, А.А. Вырубова, констатировала, что к началу XX в. великие князья уже принадлежали к интеллигенции, с которой их объединяло «критическое отношение к государству и его аппарату». Разделяя либеральные взгляды, Романовы были склонны к эгалитаризму. «Буржуазные идеи, - вспоминала Мария Павловна (младшая), - бытовали и при дворах монархов, где тоже выступали за сглаживание различий. Нивелирование применялось здесь задолго до возникновения идеи всеобщей уравнительности». По свидетельству Шереметева, «ближайшая к престолу родственная среда» была пропитана «определенною, последовательною, прочувствованною ненавистью к дворянскому сословию», которая «процвела после 1894 г.»14, т.е. после вступления на престол Николая II.

В начале XX в. либеральные взгляды, неопределенные по содержанию, но бесспорные по проявлениям, имели подавляющее большинство представителей династии, начиная с вдовствующей императрицы Марии Федоровны, по инициативе которой состоялось назначение в августе 1904 г. управляющим МВД князя П.Д. Святополк-Мирского, официально поставившего на повестку дня вопрос о создании народного представительства. Единственным консерватором, в полном смысле слова, среди Романовых являлся только Сергей Александрович, выступивший на совещании 8 декабря 1904 г. под председательством Николая II, в отличие от Алексея, Владимира и Михаила Александровичей, против идеи учреждения высшего выборного органа, однако в феврале 1905 г. Сергей был убит эсерами. На заседаниях Совета министров 3, 11 и 18 февраля под августейшим председательством, совета министров под председательством графа Д.М. Сольского, особого совещания под председательством Николая II, обсуждавшего проект законосовещательной Государственной думы. Александр Михайлович, Алексей, Владимир и Михаил Александровичи, Николай Николаевич, неизменно поддерживали представителей бюрократической элиты во главе с Сольским, выступавших, в противовес консервативным сановникам, за создание более полноценного народного представительства.

По поводу Николая Николаевича в историографии есть мнение, якобы он сошелся с черносотенцами в конце 1905года, приверженцем которых оставался и после, однако в действительности, после образования Союза русского народа, государь крайне отдалился от этой партии. По просьбе

«союзного» лидера А.И. Дубровина, переданной Николаю Николаевичу через его ближайшего сотрудника по должности главнокомандующего Гвардией и Петербургского военного округа генерала Г.О. Рауха, великий князь дал согласие встретиться с Дубровиным и двумя его единомышленниками. Однако 16 декабря 1905 г., через того же Рауха, Николай Николаевич заранее предупредил крайне правых политиков: «он, во всяком случае, если даже примет их, то все-таки своим основным принципам не изменит», а потому встреча состоится «в нейтральном месте» и «с условием, чтобы они твердо знали, что никаких реальных результатов от этого не будет». Объясняя Дубровину позицию шефа, Раух объявил, что «великий князь твердо решил не выступать на арену политики и держаться совершенно в стороне от политической деятельности, как то надлежит военному». Другой информации о прямых контактах Николая Николаевича и остальных Романовых с черносотенными лидерами, как таковыми, в достоверных исторических источниках не содержится. Генерал князь В.Н. Орлов писал 1 декабря 1915 г. назначенному члену Государственного совета А.В. Кривошеину, что Николай Николаевич «не боялся иметь дело с людьми даже левого направления, при условии, что они умны».

На происходивших в декабре 1905 г. и феврале и апреле 1906 г. под председательством Николая II особых совещаниях, рассматривавших проекты избирательного закона, новых учреждений Государственной думы и Государственного совета и Основных государственных законов, Владимир Александрович и Николай Николаевич поддерживали более либеральные точки зрения. Совещание 13 апреля 1906 г. под председательством Владимира Александровича, членами которого были Александр Михайлович, Андрей Владимирович, Константин Константинович и Николай Николаевич, спроектировало вошедшие в новые Основные законы два постановления: 1) об изменении, либо пополнении, Учреждения об Императорской фамилии только лично императором (без участия Думы), если предполагаемые изменения и дополнения не касаются общих законов и не влекут нового расхода из государственной казны и 2) о принадлежности императору права распоряжаться удельными имуществами (оба постановления не противоречили мировой конституционной традиции начала XX в.). Таким образом, династия Романовых внесла весомую лепту в создание Государственной думы.

Поскольку и после появления народного представительства династия Романовых, как царствующий дом, играла роль аполитичной институции, оплотом великокняжеского либерализма стал основанный в 1846 г. Императорский яхт-клуб, который посещали не только великие князья, но и придворные, дипломаты, высокопоставленные бюрократы и гвардейские офицеры. Почетным членом клуба являлся Михаил Александрович, а действительными членами были Андрей и Борис Владимирович, Александр,

Георгий, Сергей и Николай Михайловичи, Николай и Петр Николаевичи, князь крови Гавриил Константинович, принц П.А. Ольденбургский. По наблюдениям последнего директора Императорских театров В.А. Теляковского, Яхт-клуб «играл большую роль в петербургском высшем свете - не только общественную, но и политическую». В царствование Николая II там «открыто критиковались поступки и поведение молодой императрицы». К числу столпов Яхт-клуба принадлежал Николай Михайлович. «В Яхт- клубе, где его любили слушать, - писал о нем А.А. Мосолов, - едкая критика великого князя немало способствовала ослаблению режима. Всеразлагающий сарказм порождал в обществе болезненное отрицание авторитета царской власти». В декабре 1910 г., объясняя, почему общественное мнение повернуло «влево», граф А.А. Бобринский отметил: «Это значит: Яхтклуб и эти боязливые великие князья». На заседании Совета министров 24 августа 1915 г. управляющий МВД князь Н.Б. Щербатов заявил: «Императорский яхт-клуб на Морской улице революционен и требует перемен». Благодаря великим князья Яхт-клуб являл если не самым либеральным, то, по крайней мере, одним из либеральных факторов политического процесса.

Тем не менее, некоторые Романовы не теряли надежды на достижение компромисса между властью и «Думой народного гнева» посредством образования думского или общественно-бюрократического кабинета, т.е. через установление парламентаризма.

Именно III Государственная дума, способствуя изоляции семьи Николая II от его родственников, легитимировала в глазах Романовых миф о Г.Е. Распутине, когда 25 января 1912 г. с думской кафедры А.И. Гучков затронул распутинскую тему при выступлении с мотивированным запросом о конфискации номеров газет «Голос Москвы» и «Вечернее Время». Эти газеты напечатали письмо фактотума лидера октябристов, религиозного публициста М.А. Новоселова к церковным властям с необоснованными обвинениями старца в хлыстовстве. Видимо, сразу после запроса, в конце января 1912 г., Мария Федоровна пригласила к себе князя Ф.Ф. Юсупова- старшего и спросила у него, что представляет собой председатель III Думы М.В. Родзянко, как человек, и «может ли председатель Думы ей все откровенно сказать». Юсупов ответил: «Это единственный человек, хорошо осведомленный, на которого вполне можно положиться, он вам скажет лишь святую правду».

В начале феврале 1912 г. Юсупов сообщил Родзянко, что Мария Федоровна «очень взволновалась тем, что ей пришлось слышать о Распутине» и что, по мнению князя, Родзянко следовало бы к ней поехать и «все доложить». Вскоре после этого к председателю нижней палаты явился состоявший при вдовствующей императрице, по ее поручению, генерал С.С. Озеров и сообщил, что она желает видеть Родзянко и «все» от него узнать. Императорская фамилия, не без самодовольства вспоминал Родзянко, «с трепетом ожидала моего доклада: буду ли я говорить о Распутине, и какое впечатление произведет мой доклад». За несколько дней до доклада председателю Думы позвонили по телефону и сообщили, что Мария Федоровна ждет его на другой день, в 11 утра. Императрица встретила Родзянко словами: «Прежде всего, я хочу, чтобы вы объяснили мне причины и смысл запроса. Не правда ли, в сущности, цель была революционная, почему же вы тогда этого не остановили». Родзянко, вопреки очевидности, попытался уверить Марию Федоровну, что «это было необходимо для успокоения умов». Председатель нижней палаты прочел императрице выдержки из брошюры Новоселова и рассказал «все, что знал». Мария Федоровна заявила, что «только недавно узнала обо всей этой истории», и хотя, «конечно, слышала о существовании Распутина, но не придавала [ей] большого значения». Зная о намерении Родзянко доложить Николаю II о Распутине, императрица первоначально просила председателя Думы отказаться от своего намерения, однако, поддавшись уговорам Родзянко, по его просьбе благословила собеседника на всеподданнейший доклад. Родзянко ошибочно полагал, опираясь на информацию Юсупова, что именно после состоявшегося 26 февраля доклада председателя нижней палаты Николаю II Мария Федоровна поехала к сыну и сказала ему: «Или я, или Распутин», заявив, что «она уедет, если Распутин будет здесь».

Между тем 9 марта, при обсуждении сметы Св. Синода, Гучков еще активнее муссировал миф о Распутине, сказав, что он «хозяйничает на верхах» и «вертит ту ось, которая тащит за собою и смену направлений, и смену лиц». Большинство Романовых поверили в миф о Распутине (ведь «правду о хлысте» огласил едва ли не самый авторитетный народный избранник!), и впоследствии, не зная о подлинной цене гучковских откровений, именно сквозь призму этого мифа оценивали отношения царской семьи и старца. Однако у Николая II были и более проницательные родственники. «Вы сожалеете о забаллотировании Гучкова при избрании его в Государственную думу, - писал 2 декабря 1912 г. Константин Константинович А.Ф. Кони, подразумевая IV Думу. - Я не разделяю Ваших сожалений. Гучков мне не знаком, о нем и его деятельности я знаю слишком мало. Но его выступление в Думе по поводу Распутина весною текущего года произвело на меня неприятное впечатление… Мне показалось, он более бил на политический скандал, а не говорил по требованию истинного патриотизма. Его речь ничему не могла помочь и не помогла, а только сильнее разогрела страсти». Трагедией Романовых явилось то, что Константин Константинович оказался едва ли не единственным из них, кто имел приведенное мнение относительно истинной цели муссирования Гучковым мифа о Распутине.

С началом Первой мировой войны, после того, как ранее оппозиционная IV Государственная дума, стремившаяся к установлению парламентаризма, откликнулась на призыв Николая II об объединении перед лицом внешнего врага власти и общества, стала происходить постепенная переориентация Романовых с особы венценосца, воплощавшего собой дуалистическую монархию, введенную Основными законами 1906 г., на Думу, большинство депутатов которой мечтали о введении в России парламентарной монархии дефакто («министерство доверия») либо де-юре («ответственное министерство»). Первым заявил о себе как о стороннике парламентаризма верховный главнокомандующий Николай Николаевич. Уже после Февральской революции он сообщил Андрею Владимировичу, что в начале ноября 1916 г. говорил императору: «Дай ответственное министерство. Еще в июне сего года я тебе говорил об этом»47. В июне 1915 г. начальник Штаба верховного главнокомандующего генерал Н.Н. Янушкевич рассказал ординарцу верховного князя Д.Д. Тундутову, что на происходившем тогда в Ставке совещании Николая II с двоюродным дядей он «требовал ответственного министерства со Львовым, Гучковым и Родзянко во главе, говоря, что раз мы требуем от народа напряжения и жертв, мы должны идти навстречу его желаниям и считаться с мнением его избранников - Государственной думой». Предпосылку парламентаризации верховного управления Николай Николаевич, в унисон с Гучковым, видел в удалении от императора Александры Федоровны и Распутина. Так, 20 июня 1915 г. верховный заявил протопресвитеру армии и флота Г.И. Шавельскому, что «всему виной» царица, а потому «только один может быть выход: запрятать ее в монастырь, тогда все пойдет по-хорошему, и распутинщины не станет»30. Неудивительно, что великий князь пользовался популярностью у думцев и вообще оппозиционной общественности.

Усилению ориентации Романовых на IV Думу способствовало принятие Николаем II, в августе 1915 г., верховного главнокомандования и назначение Николая Николаевича кавказским наместником. Против удаления из Ставки великого князя, пользовавшегося популярностью у Думы и общества, перед императором выступили Мария Федоровна, Ольга Александровна и Дмитрий Павлович. Как вспоминал последний в письме от 23 апреля 1917 г., адресованном отцу, Павлу Александровичу, в августе 1915 он, Дмитрий, «умолял Ники не брать командование армиями, относиться с большим доверием к народному представительству и обращать большее внимание на общественное мнение, говоря, что в противном случае все рухнет!»31. Вместе с тем решение Николая II одобрили Кирилл, Борис и Андрей Владимировичи и Николай Михайлович. После образования в августе 1915 г. Прогрессивного блока, как в Думе, так и в Государственном совете, большинство Романовых выступало за ту или иную форму компромисса между ним и Николаем II. В связи с этим в конце 1915 - начале 1917 г. контакты с лидерами Прогрессивного блока в обеих палатах и их сторонниками поддерживали: Мария Федоровна, Михаил Александрович, Мария Павловна (старшая), Кирилл Владимирович, Виктория Федоровна, Андрей Владимирович, Елизавета Федоровна, Павел Александрович, Дмитрий Павлович, Гавриил Константинович, Николай Николаевич, Николай, Александр и Сергей Михайловичи, Ольга Константиновна, князь С.Г. Романовский герцог Лейхтенбергский и др.

Солидаризация знаковых фигур династии Романовых с оппозицией привела к дальнейшему оформлению «великокняжеской фронды», усилившейся в июле 1916 г. после замены министра иностранных дел С.Д. Сазонова Б.В. Штюрмером, в чем царские родственники безосновательно увидели следствие влияния Александры Федоровны и Распутина. Первыми из Романовых за отставку Штюрмера с постов председателя Совета министров и министра иностранных дел и назначение вместо него премьера, приемлемого для Прогрессивного блока, выступили перед Николаем II, во время пребывания царя 28-29 октября 1916 г. в Киеве, Мария Федоровна, Александр Михайлович и Ольга Александровна. Затем о необходимости создания «министерства доверия» или «ответственного министерства» Николаю II говорили - Николай Михайлович (1 ноября 1916 г.), Николай Николаевич (7-8 ноября 1916 г.) и Павел Александрович (20 ноября 1916 г.), писали - Михаил Александрович (11 ноября 1916 г.), Георгий Михайлович (11 ноября 1916 г.) и Михаил Михайлович (15 ноября 1916 г.). Реальным результатом активности царских родственников явилась отставка Штюрмера с обоих министерских постов.

В конце ноября 1916 г. Павел Александрович, по совету Александра Михайловича, собрал в Петрограде во дворце Андрея Владимировича Семейный совет Романовых, на котором Павлу Александровичу было поручено от имени династии просить Николая II 6 декабря 1916 г. (в день его тезоименитства) «даровать конституцию», т.е. ввести парламентарную систему. Параллельно о необходимости уступок оппозиции говорили Александре Федоровне Виктория Федоровна (29 ноября 1916 г.) и Елизавета Федоровна (30 ноября - 1 декабря 1916 г.). Павел Александрович довел до царя мнение Семейного совета 3 декабря 1916 г., попросив, «на худой конец», немедленно даровать если не «конституцию», то «министерство доверия», однако получил отрицательный ответ32. Именно стремление к созданию предпосылки для введения парламентаризма стало главной причиной организации князем Ф.Ф. Юсуповым-младшим и Дмитрием Павловичем убийства Распутина. В начале ноября 1916 г.князь говорил правому кадету В.А. Маклакову, что когда Николай II «освободится от влияния Распутина и своей жены (которая, потеряв старца, - был уверен Юсупов, - сойдет с ума. - С.К.), все переменится», и «он сделается хорошим конституционным монархом»33. Что в данном случае речь шла именно о создании предпосылки для введения парламентаризма, подтверждается письмом матери Юсупов, княгини З.Н. Юсуповой, которая писала сыну 25 ноября 1916 г.: «Теперь, кроме ответственного министерства, ничего не остается». Дмитрий Павлович, подобно Юсуповым, также видел в убийстве старца «попытку дать возможность государю открыто переменить курс».

В письме, адресованном 29 декабря 1916 г. Николаю II и подписанном 16-ю Романовыми (из 41-го взрослого Романова, жившего тогда в России), они просили царя «смягчить суровое решение относительно судьбы великого князя Дмитрия Павловича». Среди подписавшихся были: Мария Павловна (старшая), Кирилл Владимирович, Виктория Федоровна, Борис и Андрей Владимировичи, Павел Александрович и Мария Павловна (младшая), Елизавета Маврикиевна, Иоанн Константинович и Елена Петровна, Гавриил, Константин и Игорь Константиновичи, Николай и Сергей Михайловичи, Ольга Константиновна. Письмо Романовых, несмотря на кажущуюся аполитичность, имело политический подтекст. Он заключался в демонстрировании ими решимости добиться введения парламентаризма путем устранения от дел императрицы. «В декабре уж своей шкуры ради, - сообщил Николай Михайлович 3 марта 1917 г. в Думе, намекая на двоюродного племянника, - собрались мы, великие князья, и послали ему депутацию: заточай жену, давай ответственное министерство». В появлении письма 16-ти последний директор Департамента полиции А.Т. Васильев резонно видел доказательство существования «либеральной группы среди великих князей»37. Политический подтекст письма предопределил отрицательное отношение к нему Николая II, запечатленное его резолюцией:

«Никому не дано право заниматься убийством; знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь Вашему обращению ко мне. Николай»38. Некоторые Романовы (Николай Николаевич, Александр и Николай Михайловичи, Гавриил Константинович, князья А.Г. и С.Г. Романовские герцоги Лейхтенбергские) в конце 1916 - начале 1917 г. были осведомлены заговорщиками из числа лидеров оппозиции и их сторонников об обсуждении ими вопроса о свержении Николая II, однако, вопреки двойной присяге (не только служебной, но и династической39), ничего не сообщили об этом императору. Только князь А.Г. Романовский герцог Лейхтенбергский 4 февраля 1917 г. просил Николая II потребовать от всей Императорской фамилии вторичной присяги себе, на что царь отреагировал словами: «Напрасно Сандро так беспокоится о пустяках! Я не могу обижать мою семью, требуя от них присяги!»40. Реакция Николая II объяснялась тем, что он и Александра Федоровна, вспоминала А.А. Вырубова, не придавали серьезного значения великокняжеской фронде, видя в ней только «семейные интриги» и полагая, что «верность народа и армии достаточная гарантия устойчивости трона».

«Даже наиболее высшие классы фрондировали перед революцией, - вспоминал последний руководитель МВД Российской империи А.Д. Протопопов. - В великосветских салонах и клубах подвергалась резкой и недоброжелательной критике политика правительства; разбирались и обсуждались отношения, которые сложились в царской семье; распространялись анекдотические рассказы про главу государства; писались стихи; многие великие князья открыто посещали эти собрания, и их присутствие придавало особую достоверность в глазах публики карикатурным россказням и злостным преувеличениям. Сознание опасности этой игры не пробуждалось до последнего момента; жило какое-то убеждение в незыблемости основ того строя, который давал картину Великой России и на котором зиждилось благополучие его близоруких и избалованных великосветских порицателей. Государь, с которым мне несколько раз случалось говорить по этому поводу, сознавал вред активной роли, которую играли в оппозиционной среде некоторые члены его семьи; ему казалось лучшим средством удаление их из пределов России. Война помешала ему привести в исполнение свою мысль».

Император ограничился тем, что 31 декабря 1916 г. выслал на два месяца (до 1 марта 1917 г.) Николая Михайловича, как одного из лидеров великокняжеской фронды, в его имение «Грушевка». Между тем Романовы продолжали кампанию по оказанию давления на Николая II в пользу дарования парламентаризма («ответственного министерства»), о чем ему говорили 10 февраля 1917 г. Александр Михайлович (ранее, 4 февраля, пославший царю письмо на эту тему) и Михаил Александрович. Как и ранее, предпосылкой для сотрудничества власти и общества Романовы считали, как минимум, удаление Александры Федоровны в Ливадию либо в монастырь. Несмотря на это, накануне падения монархии Николай II и его жена намеревались пойти на примирение с родственниками, для начала вернув из Персии Дмитрия Павловича, чему помешала Февральская революция 1917 г. В ходе нее 28 февраля и 1 марта по инициативе Павла Александровича были подготовлены две редакции так называемого «манифеста великих князей» о введении парламентаризма, первая - более умеренная, вторая - менее. Вторую редакцию, провозглашавшую учреждение «конституционного строя», в отсутствие Николая II, находившегося в Ставке, 1 марта подписали Михаил Александрович, Кирилл Владимирович и сам Павел Александрович. Тем самым лидеры Прогрессивного блока получили уникальный и абсолютно беспроигрышный шанс осуществить мечты об «ответственном министерстве», но проигнорировали его, поскольку слепо пошли на поводу у республиканцев.

Николай II не всегда мог точно оценить своих подданных, а в сложных ситуациях старался дистанцироваться от тех, кто стремился действовать независимо, пытаясь помочь лично ему или спасти державу. Не исключено, что к одержимым личностям царь относился настороженно, хотя мог принять их позицию, однако не желал вступать с ними в частое общение. Данные личности увеличивали психологическое давление на царя, и он специально отстранял от себя таких людей. Николай II укреплял свою власть по принципу: кто не отдает приказы, тот не властвует, избавляясь от сильных персон. Но приказы надо было отдавать так, чтобы они не навредили институту царской власти, однако для коронного управления это оказалось невыполнимым делом. Многовековые стереотипы о верховной царской власти мешали. Несмотря на политическую реакцию в виде государственной цензуры в области литературы, искусства и либеральной прессы, общественное мнение существовало и действовало, охватывая различные слои общества. Либеральное общественное мнение фактически стремилось изменить не только консервативные устои, но и создать в обществе необходимый эффект правового государства.

Но почти маниакальная подозрительность царя в отношении Государственной Думы исключала возможность единения власти и общественности. В этом же контексте следует воспринимать и известную речь Павла Милюкова 1 ноября 1916 года, условно названную «Глупость или измена?» Примечательно, что накануне выступления лидера кадетов даже в дневниках монархистов появляется подобная дилемма. И левые, и правые, и центристы обсуждают одно и то же в одних и тех же выражениях. Милюков лишь озвучил с трибуны Думы некоторое из того, что было на устах всего общества. И в этом смысле его речь была последним предупредительным сигналом для Николая II, который остался неуслышанным.

Русский народ разделился на сторонников и противников царя. Те, кто выступал под лозунгом «Смерть царю!» и тех, кто считал его «безвольным страдальцем». Безволие - вот в чем упрекали бывшего самодержца даже его сторонники. Фактически на момент отречения император остался один. Он не чувствовал поддержки не только со стороны политических партий, но и со стороны династии. По словам Деникина А.И., врагом его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединённое дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты...».

Но даже в рядах самих великих князей не было единства. И если великий князь Николай Николаевич до 2 марта отправил императору телеграмму, в которой он советовал царю немедленно сложить с себя властные полномочия, то другой князь Александр Михайлович после отречения написал: «Вероятно, Никки потерял рассудок. С каких пор Самодержец Всероссийский может отречься от данной ему Богом власти из- за мятежа в столице, вызванного недостатком хлеба? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия…. Не один из его [Николая] доводов не казался мне убедительным». Свое согласие с ним выразил и великий князь Андрей Владимирович: «В один день всё прошлое величие России рухнуло. И рухнуло бесповоротно, но куда мы пойдём»45. Тем не менее, газета «Биржевые вести» опубликовала интервью великого князя Кирилла Владимировича, в котором князь сказал: