Котляр в своей статье также уточняет формы общепринятых признаков существования государства, по его мнению, более характерные для восточнославянского региона той эпохи. Это: «окняжение территории, в нашем случае подчинение власти центра племенных княжений, и рожденное им распространение на эту территорию систем собирания дани, управления (администрации) и судопроизводства».

О политике «окняжения» говорит и В.Я. Петрухин в статье посвященной формированию «Русской земли» в узком смысле в Среднем Поднепровье.

Попыткой выработать новую системную концепцию государствогенеза было обращение к тем моделям, которые были предложены современной отечественной и зарубежной политической и исторической антропологией: введение понятия «вождеств» и их эволюции от простых к сложным (Н.Ф. Котляр, Е.А. Шинаков, Е.А. Мельникова) - как переходного этапа от эгалитарного общества к государственности. Но сторонники этой теории столкнулись с острой нехваткой источников, в особенности, по истории восточнославянских общностей VIII - IX вв. - решающем периоде на пути их перехода от племенного строя к государственности.

Важным этапом развития современной отечественной историографии стало признание разноуровневости развития отдельных обществ восточных славян. И дело не только в различии стадиальном, но и в различии самих механизмов и предпосылок государствогенеза. Свое развитие эта концепция получила в работах Е.А. Шинакова.

Концепция разностадиальности общественного развития восточнославянских общностей крайне важна для развития современной отечественной историографии, поскольку является базисом для углубления проблемы возникновения центров государственности на территории будущей Руси.

Отправной точкой начала древнерусской государственности Н.Ф. Котляр считает «Киевское княжество Аскольда». По его мнению: «Ведущиеся в последние годы споры по поводу того откуда, с севера или с юга, «пошла Русская земля», могут быть однозначно решены в пользу юга».

Историк считает, что «Южные русские земли заметно опережали в развитии северные». Помимо этого, говоря о роли Новгорода, исследователь пишет что, «В племенном княжении ильменских словен, организующим и управляющим центром которого стал этот город в X в., в предшествующем столетии не отмечено государствообразующих процессов». Он вводит понятие «надплеменное» государство, основываясь на том, что в этом политическом образовании власть, отделившись от народа, встала над племенной аристократией.

По иному на это смотрит Е.А. Мельникова, которая считает что политический строй, система государственности с ее системообразующим элементом - торговлей, была перенесена на юг русских земель с севера.

Историк стоит на той позиции, что на территориях, населяемых восточными славянами в IX в. существовало, как минимум, два раннегосудартсвенных образования, различных по своему экономическому базису и политической структуре. Одно из них располагалось на Северо-Западе, с центром в Ладоге и получило в отечественной историографии наименование «Северная конфедерация племен» (подробнее о ней см. ниже), а в арабских источниках именуемое «Славия». Особенностью этого центра было то, что основой его экономики были война и торговля, осуществляемые русами- скандинавами при поддержке местной племенной аристократии. Второе - «Куявия» арабских писателей, располагалось на южных территориях расселения восточных земель и имело своим центром Киев. Основой экономики этого центра политогенеза являлись земледелие и скотоводство.

Стоит отметить, что смена моноцентризма бицентризмом, сущность которого сводится к признанию существования как минимум двух первичных государственных образований в восточнославянском мире, стала общей тенденцией в отечественной историографии в вопросе о начальных этапах политогенеза.

Важнейшее значение для изучения государствогенеза в условиях восточнославянского мира имеют и сравнительно-типологические исследования. Они, во-первых, компенсируют, относительно, конечно, недостаток источниковой базы, во-вторых - разрушают миф «об особом пути» исторического развития русского государства.

Подводя итоги, стоит сказать, что на разных этапах развития новейшей отечественной историографии советского периода перед исследователями истоков государственности стояли различные задачи, наличие которых обуславливалось давлением государственной идеологической доктрины и существованием в рамках научной среды общепринятой методологической модели исследований.

В 20-е годы XX в. советская историческая наука только начинала формироваться. В этот период продолжали свою работу историки старой школы, сохранялась возможность существования плюрализма концепций политогенеза Древнерусского государства. Однако все большую силу набирали представители новой науки - исследователи-марксисты, лидером которых становится М.Н. Покровский.

Его идеи, основанные на концепции «исторического материализма» и уже к концу 20-х годов стали основой для создания «исторического фронта» советских историков-марксистов, задачей которого была борьба с историками «буржуазными», не разделявшими, или не полностью разделявшими позиции М.Н. Покровского.

Фактически, в среде ученых-историков началось насильственное внедрение теории общественно-экономических формаций, которая должна была стать, при поддержке государства методологической основой исторических исследований.

Важным этапом перехода отечественной исторической науки на путь существования лишь одной «официальной» концепции стали дискуссии конца 1920-х годов, в ходе которых подверглись резкой критике те исследователи и исследования, которые не во всем совпадали с общей «линией». В 1930 году аресту, в рамках т.н. дела «буржуазных историков», подверглись ведущие отечественные историки, среди которых были Е.В. Тарле, С.Ф. Платонов, Н.П. Лихачев и др.

Но ситуация начала меняться после смерти М.Н. Покровского в 1932 г. Уже во второй половине 30-х годов развернулась критика его концепции со стороны государства и, в частности, И.В. Сталина. «Историческая школа М.Н. Покровского была признана «антимарксистской», а его концепция утратила роль официальной и единственно верной.

Причиной этому стало то, что произошло изменение идеологической доктрины государства, перешедшего, фактически, от идеи осуществления мировой революции к более «имперской» политике. Советскому руководству было необходимо консолидировать общество в условиях надвигающейся войны. Концепция М.Н. Покровского, важной составляющей которой был национальный нигилизм, новой политике государства не соответствовала.

Огромное влияние на развитие отечественной науки в 40-50-е гг. XX в. оказал Б.Д. Греков, создавший «вотчинную» концепцию генезиса феодализма на территории Древней Руси. Учение Б.Д. Грекова пришло на смену «исторической школе Покровского», получив государственную поддержку и став, вплоть до середины 50-х годов официальной версией становления Древнерусского государства.

Ситуация начала меняться во второй половине 50-х годов, с появление концепций, содержащих критику позиции Б.Д. Грекова. Уже в начале 50-х годов известный отечественный исследователь Л.В. Черепнин, основываясь на наработках Н.М. Дружинина, создает концепцию «государственного феодализма», во многом расходящуюся с основными положениями «вотчинной» теории.

В отличие от Б.Д. Грекова, считавшего основой генезиса феодальных отношений рождение крупного вотчинного землевладения, сторонники концепции «государственного феодализма» основывались на том, что феодальные отношения в Древней Руси тесно связаны с появлением княжеской власти и, фактически, выражаются ею.

Нужно отметить, что в работах представителей «государственного феодализма» ярко проявилось сущностное свойство советской формационной модели общественно-экономического развития Древней Руси, а именно - синкретичность представлений о процессах становления государственности и процессах генезиса феодализма, что сближало новую концепцию с идеями Б.Д. Грекова.

В 60 - 70 -х гг. концепция «государственного феодализма» стала преобладающей в среде отечественных историков Древней Руси.

Однако у нее были и оппоненты, которые также пытались по-новому взглянуть на «старые» вопросы, создав иные, отличные от официальной, концепции политогенеза, или же вернуться к опыту дореволюционной историографии.

Одним из таких исследователей был И.Я. Фроянов, создавший вначале 80-х гг. концепцию «общинного строя», основой которой было признание общинного и доклассового характера Древнерусского государства.

Но и до него, во второй половине 1960-х гг., в отечественной историографии начали формироваться новые подходы в методологии. Это было связано с тем, что многим исследователям мешала жесткость официально принятой формационной схемы.

Это привело к попыткам «расширить» ее границы путем создания концепций того или иного рода «дофеодальных» и «межформационных» периодов (А.И. Неусыхин, А.Я. Гуревич), ставших в конце 1960-х гг. основой для дальнейшего изучения различных предгосудартсвенных и раннегосударственных образований, процессы развития которых невозможно было объяснить в рамках теории классового государства.

В 1992 году, прошли «Чтения памяти чл.- корр. АН СССР В.Т. Пашуто», на которых целый ряд историков (Н.Ф. Котляр, Е.А. Мельникова и др.) выступили с критикой сформировавшейся еще в 30 - 50-е годы традиции фактического отождествления таких категорий как классовое общество, феодализм, государство, что жестко детерминировало работу исследователей. Отечественные историки начали отказываться от еще недавно общеобязательных положений марксистской методологии.

Однако уход марксистских догм из исторических исследований не только предоставил свободу исследовательской деятельности, но и предопределил поиск новых методологических основ, целостной концепции политогенеза восточнославянских обществ Раннего Средневековья.

И, если И.Я. Фроянов, продолжил развивать созданные еще в советский период концепции, то ряд исследователей (Н.Н. Крадин, Л.С. Васильев, Е.А. Мельникова, Т.Н. Джаксон и др.) обратились к опыту представителей «американского неоэволюционализма» (Э. Сервиса, Р. Карнейро, М.Х. Фрида и др.), в частности к теориям «вождества» и «раннего государства», имевших крайне важное значение для изучения проблем политогенеза.

Именно в рамках данных, новых для отечественной исторической науки подходов начался очередной этап изучения центров генезиса государственности у восточных славян и, в частности, изучение сущности и причин возникновения т.н. «Северной конфедерации племен».

Глава II. Проблема «Северной конфедерации племен» в контексте вопроса политогенеза Древней Руси

2.1 Изучение «межформационных этапов» в советской и постсоветской историографии древнерусского политогенеза

В отечественной исторической науке вопрос о необходимости выделения переходных периодов между формациями вызвал острые дискуссии в 60-е гг. XX в.Именно эти споры заложили прочную основу для будущего изучения предгосударственнных образований исследователями различных направлений.

В это время свою концепцию «дофеодального периода», как переходного этапа от эгалитарного общества к раннефеодальному, выдвинул А.И. Неусыхин. Историк считал, что в рамках «дофеодального периода» может возникнуть и «дофеодальное государство», которое он характеризовал как «прочно осевший в определенной области или стране племенной союз».

Идеи А.И. Неусыхина разделял и его ученик - А.Я. Гуревич, характеризовавший «варварское», «дофеодальное» общество как этап перехода от родо-племенного периода к феодальному, хотя и допускал мысль, что его можно выделить и ка самостоятельный этап.

Но в исторической науке и сегодня продолжает оставаться популярной т.н. «конфликтная» теория возникновения государства, как аппарата эксплуатации и подавления.

«Жесткая формационная схема и понимание государства как репрессивной, в первую очередь, структуры, - Пишет Е.А. Мельникова. - Привели к невозможности адекватно охарактеризовать социально- политический строй доклассовых обществ в Восточной и Северной Европе, типологическое сходство развития которых неоднократно отмечалось в отечественной литературе».

Но, при этом, стоит заметить, что большинство историков признают существование на территории расселения восточных славян в X - XI вв. политических, государственных образований, определяемых как «варварские», «раннеклассовые» или «раннефеодальные».

Помимо характеристики государства, как репрессивного аппарата, еще одним следствием признания и применения жестко формационной схемы, сложившейся в советской исторической науке, стало признание отношений жесткой детерминированности между понятиями «классовое общество», «класс», «формация» и «государство». То есть государство возникает только в том случае, если произошло складывание классового общества. И оно не может существовать вне какой-либо определенной формации, феодальной или даже рабовладельческой. Также ретроспективно делался вывод о том, что, если существующие позднее государства в исследуемых регионах были феодальными, то они должны были развиваться именно в рамках феодальной формации с самого момента своего зарождения и становления.

В рамках сложившейся в СССР методологии не признавалась даже потенциальная возможность существования т.н. «переходных» этапов между формациями, поскольку это привело бы к необходимости признания и межформационных периодов и, тем самым, нарушило бы чистоту и стройность удобной во всех отношениях схемы. Л.В. Черепнин говорил о том, что переходные периоды « не меняют единства процесса общественного развития и не должны нарушать формационного принципа его членения».

Оставалось лишь одно - включить переходные периоды в одну из формаций. Усилия различных историков, в т. ч. Б.Д. Грекова, Л.В. Черепнина, Б.А. Рыбакова, В.Т. Пашуто и др. были направлены на то, чтобы найти признаки развития феодализма на Руси еще в период IX - X вв. и ранее, что позволило бы говорить о феодальной сущности Древнерусского государства с самого момента его зарождения.

Важным препятствием для признания Древнерусского государства, на начальном этапе его существования, феодальным было то, что сущностным признаком феодализма является частновотчинная или государственная собственность на землю и все вытекающие отсюда последствия в виде зависимости непосредственного производителя от собственника земли и использование последним методов внеэкономического принуждения.

Даже Л.В. Черепнин признавал, что индивидуальное княжеское землевладение возникает лишь во второй половине XI в., а вотчина - только в XII в. Но он же утверждал, что верховная государственная собственность на землю появляется раньше, еще в X в.

Е.А Мельникова считает, что нет никаких оснований для того, чтобы утверждать, что «отчуждение прибавочного продукта в это время основывается на верховной собственности на землю». Историк ссылается на то, что и в племенном обществе, верхушка имеет право на часть прибавочного продукта, который присваивается с помощью схожих с «феодальной рентой» форм (например, при помощи полюдья). По мнению Елены Александровны, доказательством отсутствия сущностно присущих феодализму форм собственности служит отсутствие, вплоть до середины XI в. земельных пожалований в пользу церкви.

Не может, по ее мнению, служить доказательством существования феодализма и само отчуждение прибавочного продукта, в т. ч. выраженное в форме полюдья, т.к. оно, возникнув еще в рамках первобытнообщинного строя, развивалось и укреплялось по мере усложнения социальной и функциональной дифференциации в обществе.

Резюмируя вышесказанное, нужно отметить, что переходный этап от эгалитарного, первобытного общества к обществу стратифицированному - раннему государству, на позднем этапе развития которого появляется уже полноценное государственное устройство, состоял из нескольких этапов и не был одномоментным явлением. Над проблемой доказательства существования такого переходного периода, межфомационного перехода, трудились как отечественные историки, так и зарубежные специалисты в области социальной антропологии. Результатом их работы стало осознание того, что сущность этого периода антропосоциогенеза не может быть определена в рамках жестко фиксированной формационной схемы.

Решение вопроса о роли и сущности «межформационных», «переходных» этапах в процессе политогенеза крайне важно для дальнейшего изучения как ранней истории Руси, так и государствогенеза, как части политогенеза в контексте антропосоциогенеза.

2.2 Концепция «раннего государства» как основа изучения «Северной конфедерации племен»

Процессы и механизмы политогенеза в целом и государствогенеза в частности остаются одними из наиболее важных вопросов и для мировой науки. Важное место в изучении данной проблемы играет политическая антропология, в рамках которой во второй половине XX - начале XXI вв. удалось разработать целый ряд новых подходов в исследовании темы. В результате антропологи пришли к выводу о существовании многообразия типов государств. Само же государство в самом общем виде получило следующее определение: «централизованная социально-политическая организация общества, занимающего определенную территорию для урегулирования в нем социальных отношений».

Помимо этого исследователям удалось выделить особый тип существования государства, а именно т. н. «раннее государство», которое, по мнению создателей новой концепции Х.Дж.М. Классена и П. Скальника, определяется как «централизованная социо-политическая организация для регулирования социальных отношений в сложном стратифицированном обществе, разделенном, по меньшей мере, на две основные страты, или возникающие социальные классы, правителей и управляемых, отношения между которыми характеризуются политическим господством первых и податными обязательствами вторых и легитимируются общей идеологией, в основе которой лежит принцип реципрокности».

В своей основной работе «Раннее государство: структурный подход» Х.Дж.М. Классен дает основные характеристики раннегосударсвенных образований, в том числе и базисного для его теории «принципа реципрокности», сутью которого является перераспределение прибавочного продукта внутри общества, «получение большого количества лучших вещей от правителя в обмен на услуги, оказанные ему и государству на ответственных постах».

Исследователь также приводит и классификацию таких государств, разделяя их на «зачаточное, типичное и переходное». И, если раннее государство зачаточного типа характеризуется «неясными и ситуативными формами налогообложения, социальными контрастами, которые сглаживались реципрокностью и прямыми контактами между правителями и подданными», то в переходном типе «появились предпосылки появления частной собственности на средства производства, рыночной экономики и открыто антагонистических классов».

Свою теорию политогенеза на основе наработок политической антропологии развивает и отечественный исследователь Н.Н. Крадин, который считает, что «Государственность возникает как результат достижения контроля над такими ключевыми секторами жизнедеятельности общества, как экономика и идеология. Важное место при этом имеет наличие вооруженных сторонников, которые дают возможность, как установить контроль внутри общества, так и активизировать внешнюю экспансию».

Е.А. Мельникова, основываясь на работах вышеназванных исследователей, относительно проблемы «раннего государства», выделяет следующие основные признаки государственности: наличие отчужденной от народа власти, наличие правовой системы, территории, на которую власть распространяется. «Государство, таким образом, понимается в первую очередь как институционно оформленная социально-политическая система, обеспечивающая функционирование общества».

Важнейшими предпосылками возникновения такого стратифицированного общества Е.А. Мельникова считает торговлю и войну, в совокупности с внутренними процессами развития. Каждому из этапов социально-политического развития общества соответствует та или иная потестарно-политическая структура, которая уже в классовом обществе выражается в форме политической надстройки.

Основным же показателем уровня социального развития общества служит то, насколько в нем развита именно функциональная дифференциация. Этот тип разделения, возникает гораздо раньше имущественной и социальной дифференциации. Он является основой для появления и укрепления т.н. «ранжированного» общества, характеризуемого тем, что «число статусов повышенной ценности ограничено так, что далеко не все, обладающие способностью занимать данный статус, имеют его».

В этих условиях формируется неравенство статусов - предпосылка появления в будущем государства. Вместе с этим, в условиях разложения эгалитарного общества формируются те самые потестарно-политические структуры - институт вождизма, старейшин и др. - т.е. комплекс престижных, статусных функций, в отношении занятия которых и идет внутреннее разделение. Основной функцией потестарно-политических структур является перераспределение прибавочного продукта, т.е. тех благ, которые создаются сверх витальной необходимости.

Такие догосударственные потестарно-политические структуры в социальной антропологии стали обозначать термином «chiefdom» - «вождество», т.к. институт вождя играл ведущую роль в данном типе общества. Вождество по определению Сервиса: «промежуточная форма, вырастающая из эгалитарного общества и предшествующая всем известным примитивным государствам». Мельникова, основываясь на работах основоположников теории «вождества», в том числе и на работах Э. Сервиса, приводит в своей статье «К типологии предгосударственных и раннегосударственнных образований в Северной и Северо-Восточной Европе (Постановка проблемы)» следующие особенности этого этапа развития общества: централизованное управление, существование иерархии статусов, теократическое правление вождя-жреца.

Историк отмечает важнейшую особенность вождества, а именно - его универсальность. Фактически, это означает, что через такой переходный этап проходят все народы, находящиеся в условиях разложения эгалитарного строя. И, что не менее важно, вождество предшествует как рабовладельческим, так и феодальным стадиям развития.

Проблема вождества исследовалась и освещалась еще в позднесоветский период. Ей занимался ряд исследователей, востоковедов и этнографов, в том числе Л.Е. Куббель и Л.С. Васильев.

Здесь нужно отметить, что высокая эффективность войны, как способа получения прибавочного продукта, при относительно небольших затратах в случае удачного ее окончания, неизбежно приводило к возрастанию военной активности вождеств, что дало основание знаменитому исследователю Л. Моргану считать некоторые предгосударственные периоды существования человеческих обществ эпохой «военной демократии». Е.А. Мельникова же не принимает этот термин, считая его «неточным и ограниченным», хотя он и довольно широко распространен в среде отечественных историков.

Военные действия, по Е.А. Мельниковой, приводят к тому, что вождество включается в свой состав другие племена, результатом чего становится создание племенной конфедерации или же непосредственное подчинение завоеванных и обложение их данью. В результате происходил значительный рост прибавочного продукта, который и обеспечивал дальнейшее развитие общества и его переход от ранжированного вождества к стратифицированному политическому организму, который по сути уже является ранней формой государства.

Эту концепцию Е.А. Мельникова развивает в других своих работах, в частности в статье, непосредственно посвященной проблеме «Северной конфедерации племен»: «Предпосылки возникновения и характер «Северной конфедерации племен».

При переходе к государственности в политической структуре общества происходят два основных изменения: 1) резко возрастает роль центральной власти; 2) Отчуждение прибавочного продукта перерождается в форму фиксированной, постоянной дани.

Е.А. Мельникова настаивает на том, что основные функции в таком государстве выполняет группа военных специалистов - дружина. «Именно основополагающая роль дружины (или аналогичной ей военной организации) определяет особенности политического строя и потестарных структур, а также весь облик зарождающегося государства».

Елена Александровна использует термин «дружинное государство», в т. ч. и для идентификации «Северной конфедерации племен". В таком государстве линия разделения внутри общества идет не по отношению к средствам производства, а по отношению к самому произведенному продукту, о чем также говорит Мельникова.

2.3 Проблема «Северной конфедерации» в трудах отечественных историков Новейшего времени

Важное место в новейшей отечественной историографии политогенеза занимает концепция «Северной конфедерации племен». Согласно существующей в российской исторической науке традиции, основой которой выступают, по преимуществу, сведения летописей, описывающих состояние общественных институтов Северо-Западной Руси в период с середины по вторую половину IX в., в т.н. «сказании о призвании варягов», на данной территории в описываемый временной промежуток существовало межплеменное объединение, в состав которого входили как славянские, так и не славянские племена: кривичи, словене, меря и чудь. Также возможно в состав этого сообщества входило и племя весь. Именно это объединение и «Северная конфедерация племен».

В частности, В.С. Покровский отождествлял «Северную конфедерацию» со «Славией» арабских авторов и предпринимал попытки реконструкции некоторых эпизодов ее истории..

Н.Ф. Котляр, говоря о походе Олега на Киев, утверждает, что с князем в поход «отправились представители тех славянских и племенных княжений, которые еще до утверждения варяжской династии на Руси образовали «конфедерацию»».

В.В. Седов, основываясь на данных летописей, полагал, «что в середине IX в. в северной части Восточно-Европейской равнине сложилось крупное межплеменное политическое образование».

В своей работе «Конфедерация северо-русских племен в середине IX в.» исследователь высказал предположение, что «Северная конфедерация» возникла из-за необходимости противостоять набегам норманнов с севера.

«Акт совместного признания князя триадой «Словене, Кривичи, Меря», а также Чудью - бесспорное свидетельство существования в середине IX в. в Северной Руси значительного политического образования, которое сумело дать отпор варягам и начало строить ранние города, сочетавшие в себе на первых порах, прежде всего, торговые и оборонительные функции. Конфедерация консолидировалась в связи с внешней угрозой, но оказалась под угрозой распада в мирное время из-за распрей между старейшинами составляющих ее. Подобные явления обычны для раннего средневековья. Так, известно, что нобили балтийских славян и пруссов постоянно враждовали между собой».

По мнению историков, это было полиэтничное политическое образование, созданное для борьбы с набегами викингов. Но, после того как атаки с севера были отбиты, и, скрепляющая племенные объединения внешняя угроза исчезла, начали набирать силу центробежные процессы, обусловленные различным факторами, в т. ч. интересами старейшин, составлявших управленческую верхушку конфедерации.

В своей статье «Опыт периодизации истории русской дипломатии (ранний и развитой феодализм)» В.Т. Пашуто, придерживаясь, безусловно, марксистской схемы политогенеза говорит, касаясь раннего периода дипломатических отношений Руси, о существовании «дофеодальной конфедерации четырнадцати восточнославянских земель».

На ее место приходит единое государство, уже в IX-XI вв. проявляющее феодальные черты. Собственно говоря, этот этап развития дипломатии и был назван В.Т. Пашуто «раннефеодальным»..

Исследователь пишет следующее: «В нашей науке постепенно утверждается верная мысль, что так называемые племена Повести временных лет - поляне, северяне и другие - были на самом деле политическими объединениями».

Историк считает, что «некоторые земли славянской конфедерации оказываются связанными между собой. Так, общая судьба была у Словенской и Кривичской земель, и примыкающих к ним неславянских - Чудской, Мерьской и, возможно, Весьской земель».

В.Т. Пашуто считал, что все земли восточных славян были объединены в единую конфедерацию, но некоторые из них, в силу объективных обстоятельств, имели больше необходимости в сближении: «Четыре земли - Словенская, Кривичская, Чудская и Мерьская были вынуждены платить дань варягам, которые не имели здесь опорных пунктов, а совершали набеги - «приходяще из заморья». Эта дань платилась «от мужа», т.е. ни племя, ни род, ни даже большая семья уже в оклад не шли. Под 862 г. летопись сообщает, что именно эти четыре земли, не дав варягам дани, изгнали их «за море». Такое согласованное действие четырех земель свидетельствует об усилении тенденции к их слиянию, ускоренной северной опасностью».

После того, как центробежные силы охватили конфедерацию, верхушка племен начала искать князя. «Это естественный шаг для нобилей союзных земель, которые не хотели поступаться своими правами в пользу соседа, но все вместе нуждались (как это хорошо видно из последующей истории феодальной Руси даже на примерах вольных боярских республик и городов) в сильной власти для господства над народом и отражения опасности извне».

«Северную конфедерацию» изучали и И.П. Шаскольский, считавшей ее предосударственным образованием, находящемся на уровне союза племен.

Важным для изучения проблемы «Северной конфедерации племен» является вопрос о «ряде», который является специфичной формой договора между призванным князем и местной аристократией и который, по мнению В.Т. Пашуто является историческим ядром «легенды о призвании варягов», содержащейся в ПВЛ. Он пишет: «Я специально изучал термин «ряд», «наряд» в наших летописях и убедился, что он всегда определял условия, на которых правящая знать отдельных центров приглашала князя занять престол».

Изучение этого вопроса в своих работах 1990-2000-х годов продолжила Е.А. Мельникова. Свои изыскания она основывала на сравнительном материале европейской истории. По мнению исследователя, сущность «ряда» состоит в договоре, заключаемом между племенным политическим образованием Севера Восточной Европы - т.н. «Северной конфедерацией племен» и скандинавскими дружинами, именуемыми «русь». Она выделяет следующие сущностные особенности древнерусского «ряда»: 1) договор предусматривал передачу верховной власти приглашенному вождю дружины, что выражается в терминах «володеть», «княжить», «судить»; 2) «И варяги, и местная племенная верхушка стремились к эксплуатации природных богатств и населения Новгородской земли; 3) князь должен был осуществлять свою власть в согласии с уже существующими в конфедерации порядками, «по праву»; 4) историк предполагает, что «ряд» также содержал положения об условиях содержания князя и его дружины.

Таким образом, стало ясно, что «ряд» - был той исходной точкой, вокруг которой сложилось предание «о призвании варягов». Его изучение способствует прояснению некоторых моментов, связанных с ранней историей восточнославянских общностей и их потестарно-политических структур.

Историк-«евразист» Г.В. Вернадский считал «Северную конфедерацию племен» «отделением» южного Русского каганата, находящегося в Приазовье и основанного варягами. Центром северной части этого политического объединения историк считал Старую Руссу.

Важно отметить, что, несмотря на то, что во многих случаях возникновение государственности - это, прежде всего, результат внутреннего развития общества, ни один из историков, изучавших проблему «Северной конфедерации», не делал попытку детерминировать возникновение на Северо- Западе Руси очага становящейся государственности успешный экономическим развитием. И тому есть объяснение. Местные финно-угорские племена, до начала славянской колонизации, не знали производящих форм хозяйствования. Важную роль играли климат и география. «Приток новопоселенцев, очевидно, указывает на то, что хозяйственные возможности региона были достаточны для поддержания их жизни, но быстрое социальное развитие общества требовало совершенно иного объема прибавочного продукта, причем получаемого регулярно и длительное время».

Несмотря на то, что даже сама Е.А. Мельникова признает, что «Крайне скудные и в значительной степени спорные сведения, содержащиеся в ранних редакциях сказания, не дают возможности подробно охарактеризовать социальный строй, политическое устройство, экономические предпосылки возникновения этого образования, и оно и поныне остается в значительной степени загадочным», она, однако, основываясь на трудах своих предшественников, разрабатывавших данный вопрос, делает некоторые выводы, как относительно генезиса этого образования, так и относительно его потестарно-политической структуры.

В своей статье «Предпосылки возникновения и характер «Северной конфедерации племен»» историк выделила следующие черты этого образования: 1) «Северная конфедерация племен» - это «территориально- политическое образование, возглавляемое нобилитетом входивших в его состав племен»; 2) «конфедерация» строилась вокруг Волжско-Балтийского торгового пути, консолидировавшего окружающие племена; 3) ядро, центр этого политического образования - Волхов-Ильменский участок пути; 4) историк отождествляет «Северную конфедерацию» со «страной русов» (ар-Русийя) Ибн Русте и ас-Славией Ибн Хаукаля; 5) правителем является «хакан» (термин арабских авторов), который опирается на иноэтничную военную силу (скандинавские дружины); 6) ставленники правителя размещаются в основных племенных центрах; 7) основа экономики - торговля по Балтийско-Волжскому пути и дани с местного населения; правовая система основана на «ряде» - договоре между племенной верхушкой и пришедшими из Скандинавии «князьями».

Исследователь приходит к выводу, что «уже в середине IX в. на Северо- Западе Восточной Европы сложилось территориально-политическое образование более высокого, нежели союз племен, уровня. В его возникновении решающую роль сыграла торговля по Балтийско-Волжскому пути. Само же оно может быть охарактеризовано как раннее государство дружинного типа».

Дружинной была и культура этого раннегосударственного образования, ставившая ее носителей вне и над племенной организацией, изолировав военную верхушку от народа. А ведь, как мы знаем, наличие отделенной от основной массы населения власти - непременный атрибут существования на той или иной территории государства.

Е.А. Мельникова, в отличие от своих предшественников, отрицает, основываясь на данных археологии, то, что «основной причиной формирования «Северной конфедерации» могла быть угроза со стороны отрядов скандинавов, проникающих вглубь Восточной Европы».

Ссылаясь на историков прошлого, в частности на теорию В.О. Ключевского, исследователь выдвигает тезис, что именно торговля была основополагающим фактором появления и развития раннегосударственных образований, к которым она причисляет и «Северную конфедерацию». Основным выводом Е.А. Мельниковой в данном вопросе является то, что в раннегосударственных образованиях торговля способствует, в первую очередь, социальному, а не экономическому развитию. Но историк подчеркивает сущностные различия между раннегосударственными образованиями Скандинавии и Западной Европы с одной стороны и «Северной конфедерацией» с другой, а именно: в первом случае основой формирования государственности служил институт земельной собственности, в то время как на Руси таким системообразующим компонентом была торговля. Но, несмотря на различия, эти общности, по сути, являли собой государства дружинного типа, возглавляемые военным предводителем.

Проблема «Северной конфедерации племен» занимает важное место в отечественной историографии политогенеза. Она, наряду с концепцией «Русского каганата» в настоящее время является одной из самых популярных концепций становления Древнерусского государства.

По мнению историка-«евразийца» Г.В. Вернадского на севере восточнославянских земель в середине IX в. существовала «община шведских купцов», являвшаяся «отделением» Русского каганата. Ее центром была, по его мнению, Старая Руса. Эти положения содержатся в его исследовании «Древняя Русь» написанном в 1943 году в эмиграции. Не будучи подверженным воздействию официальных догм, историк имел возможность более объективно говорить о роли скандинавов в создании первичных центров политогенеза Древней Руси.

Термин «Северная конфедерация» в новейшей отечественной историографии появляется еще в начале 1970-х в работах советских исследователей (В.Т. Пашуто, И.П. Шаскольский), которые обуславливали появление этого объединения лишь внешними факторами - набегами викингов, не углубляясь в изучение его социально-политических особенностей. Свои исследования историки строили на базе имеющей статус официальной марксистской методологии.

Важным этапом изучения проблемы «Северной конфедерации» стала т.н. «вторая дискуссия об азиатском способе производства» (1957 - 1971 гг.), в результате которой было признано существование между первобытностью и феодализмом отдельной, уникальной формации. В этот период проблемой «дофеодального» этапа, «переходного периода» занимались советские антропологи и востоковеды (А.И. Неусыхин, Л.Е. Куббель и др.), менее всего связанные устоявшимися в среде отечественных историков-русистов идеологическими штампами и схемами.

В соответствии с новыми положениями, И.П. Шаскольский уже в середине 80-х годов развивает концепцию четырех этапов становления Древнерусского государства, в которой «Северная конфедерация племен» занимает третий этап, а именно этап - появления южного и северного государственных образований.

Однако в советской исторической науке продолжала господствовать концепция происхождения государственности с Юга, с территории расселения полян. И, фактически, идея существования северного центра политогенеза стала для исследователей альтернативой официальной версии.

С конца 70-х годов XX в. в советской историографии, посредством исследователей, принадлежавших к «потестарно-политической» этнографии (Л.Е. Куббель и др.), начинают распространяться основные элементы теорий западных политантропологов, - концепции «вождества» (Э. Сервис) и «раннего государства», основателем которой был Х. Дж. М. Классен. Однако окончательное закрепление новых и терминов в понятийном аппарате отечественных исследователей политогенеза произошло уже в постсоветский период, когда у исследователей появилась возможность открыто применять новые подходы к изучению имеющихся проблем.

Работы западных политантропологов уже в 90-х годах XX в. легли в основу концепции Е.А. Мельниковой, которая характеризовала «Северную конфедерацию племен» как «раннее государство дружинного типа».

В 1993 году исследователь использовала термин «Северная конфедерация племен» в контексте понятийного аппарата западной политической антропологии, как первичного центра становления Древнерусского государства.

Основной причиной возникновения этого «межплеменного объединения» Е.А. Мельникова видела, в отличие от предшествующих исследователей, в необходимости обеспечения функционирования Балтийско-Волжского торгового пути.

Е.А. Шинаков подвергает критике утверждение Е.А. Мельниковой о «Северной конфедерации» как о дружинном государстве, соглашаясь, что это объединение являло собой раннегосударственное образование.

Историк считает, что «дружинным» Древнерусское государство становится только при Святославе Игоревиче. По его мнению «Северная конфедерация племен» является «так называемым «суперсложным вождеством» с зарождающимися элементами ранней государственности».

Важно и то, что в постсоветский период изучения вопроса о первичных центрах политогенеза на смену моноцентризму советского периода пришел полицентризм, основой которого является признание существования как минимум двух центров становления и развития потестарно-политических структур.

Один из крупнейших отечественных археологов постсоветского периода В.В. Седов говорит о существовании двух центров становления государственности на территории расселения восточнославянских племен - «Русском каганате» и северной «военно-политической конфедерации».

Признает существование как минимум двух раннегосударственных центров на территории расселения восточных славян в IX в. и Е.А. Мельникова. По ее мнению эти образования имели разные экономические базисы - северное, названное ей «Северная конфедерация племен», основывалось на войне и торговле по Балтийско-Волжскому торговому пути; южное, «Куявия» арабских писателей, располагалось на южных территориях расселения восточных земель и имело своим центром Киев. Основой экономики этого центра политогенеза являлись земледелие и скотоводство.

Таким образом, признание полицентризма в вопросе политогенеза Древнерусского государства позволяет исследователям отойти в своих работах от идеологически и политически ангажированных споров вокруг «Варяжского вопроса» и объективно взглянуть на те процессы, которые происходили на территории расселения восточнославянских племен в эпоху становления Древнерусского государства.

Дальнейшая разработка проблемы «Северной конфедерации племен», ввод в научный оборот новых комплексов, в первую очередь, археологических источников, в будущем может стать основой для создания новой концепции политогенеза Древней Руси, что позволит по-иному взглянуть на историю развития российской государственности.

Заключение

Проведенное исследование позволило нам сделать следующие выводы.

На разных этапах развития новейшей отечественной историографии советского периода перед исследователями истоков государственности стояли различные задачи, наличие которых обуславливалось давлением государственной идеологической доктрины и существованием в рамках научной среды общепринятой методологической модели исследований.

В 20-е годы XX в. советская историческая наука только начинала формироваться. В этот период продолжали свою работу историки старой школы, сохранялась возможность существования плюрализма концепций политогенеза Древнерусского государства. Однако все большую силу набирали представители новой науки - исследователи-марксисты, лидером которых становится М.Н. Покровский.

Его идеи, основанные на концепции «исторического материализма» и уже к концу 20-х годов стали основой для создания «исторического фронта» советских историков-марксистов, задачей которого была борьба с историками «буржуазными», не разделявшими, или не полностью разделявшими позиции М.Н. Покровского.

Фактически, в среде ученых-историков началось насильственное внедрение теории общественно-экономических формаций, которая должна была стать, при поддержке государства методологической основой исторических исследований.

Важным этапом перехода отечественной исторической науки на путь существования лишь одной «официальной» концепции стали дискуссии конца 1920-х годов, в ходе которых подверглись резкой критике те исследователи и исследования, которые не во всем совпадали с общей «линией». В 1930 году аресту, в рамках т.н. дела «буржуазных историков», подверглись ведущие отечественные историки, среди которых были Е.В. Тарле, С.Ф. Платонов, Н.П. Лихачев и др.

Но ситуация начала меняться после смерти М.Н. Покровского в 1932 г. Уже во второй половине 30-х годов развернулась критика его концепции со стороны государства и, в частности, И.В. Сталина. «Историческая школа М.Н. Покровского была признана «антимарксистской», а его концепция утратила роль официальной и единственно верной.

Причиной этому стало то, что произошло изменение идеологической доктрины государства, перешедшего, фактически, от идеи осуществления мировой революции к более «имперской» политике. Советскому руководству было необходимо консолидировать общество в условиях надвигающейся войны. Концепция М.Н. Покровского, важной составляющей которой был национальный нигилизм, новой политике государства не соответствовала.

Огромное влияние на развитие отечественной науки в 40-50-е гг. XX в. оказал Б.Д. Греков, создавший «вотчинную» концепцию генезиса феодализма на территории Древней Руси. Учение Б.Д. Грекова пришло на смену «исторической школе Покровского», получив государственную поддержку и став, вплоть до середины 50-х годов официальной версией становления Древнерусского государства.

Ситуация начала меняться во второй половине 50-х годов, с появление концепций, содержащих критику позиции Б.Д. Грекова. Уже в начале 50-х годов известный отечественный исследователь Л.В. Черепнин, основываясь на наработках Н.М. Дружинина, создает концепцию «государственного феодализма», во многом расходящуюся с основными положениями «вотчинной» теории.

В отличие от Б.Д. Грекова, считавшего основой генезиса феодальных отношений рождение крупного вотчинного землевладения, сторонники концепции «государственного феодализма» основывались на том, что феодальные отношения в Древней Руси тесно связаны с появлением княжеской власти и, фактически, выражаются ею.

Нужно отметить, что в работах представителей «государственного феодализма» ярко проявилось сущностное свойство советской формационной модели общественно-экономического развития Древней Руси, а именно - синкретичность представлений о процессах становления государственности и процессах генезиса феодализма, что сближало новую концепцию с идеями Б.Д. Грекова.

В 60 - 70 -х гг. концепция «государственного феодализма» стала преобладающей в среде отечественных историков Древней Руси.

Однако у нее были и оппоненты, которые также пытались по-новому взглянуть на «старые» вопросы, создав иные, отличные от официальной, концепции политогенеза, или же вернуться к опыту дореволюционной историографии.

Одним из таких исследователей был И.Я. Фроянов, создавший вначале 80-х гг. концепцию «общинного строя», основой которой было признание общинного и доклассового характера Древнерусского государства.

Но и до него, во второй половине 1960-х гг., в отечественной историографии начали формироваться новые подходы в методологии. Это было связано с тем, что многим исследователям мешала жесткость официально принятой формационной схемы.

Это привело к попыткам «расширить» ее границы путем создания концепций того или иного рода «дофеодальных» и «межформационных» периодов (А.И. Неусыхин, А.Я. Гуревич), ставших в конце 1960-х гг. основой для дальнейшего изучения различных предгосудартсвенных и раннегосударственных образований, процессы развития которых невозможно было объяснить в рамках теории классового государства.

В 1992 году, прошли «Чтения памяти чл.- корр. АН СССР В.Т. Пашуто», на которых целый ряд историков (Н.Ф. Котляр, Е.А. Мельникова и др.) выступили с критикой сформировавшейся еще в 30 - 50-е годы традиции фактического отождествления таких категорий как классовое общество, феодализм, государство, что жестко детерминировало работу исследователей. Отечественные историки начали отказываться от еще недавно общеобязательных положений марксистской методологии.

Однако уход марксистских догм из исторических исследований не только предоставил свободу исследовательской деятельности, но и предопределил поиск новых методологических основ, целостной концепции политогенеза восточнославянских обществ Раннего Средневековья.

И, если И.Я. Фроянов, продолжил развивать созданные еще в советский период концепции, то ряд исследователей (Н.Н. Крадин, Л.С. Васильев, Е.А. Мельникова, Т.Н. Джаксон и др.) обратились к опыту представителей «американского неоэволюционализма» (Э. Сервиса, Р. Карнейро, М.Х. Фрида и др.), в частности к теориям «вождества» и «раннего государства», имевших крайне важное значение для изучения проблем политогенеза.

Именно в рамках данных, новых для отечественной исторической науки подходов начался очередной этап изучения центров генезиса государственности у восточных славян и, в частности, изучение сущности и причин возникновения т.н. «Северной конфедерации племен».

Проблема «Северной конфедерации племен» занимает важное место в отечественной историографии политогенеза.

По мнению историка-«евразийца» Г.В. Вернадского на севере восточнославянских земель в середине IX в. существовала «община шведских купцов», являвшаяся «отделением» Русского каганата. Ее центром была, по его мнению, Старая Руса. Эти положения содержатся в его исследовании «Древняя Русь» написанном в 1943 году в эмиграции. Не будучи подверженным воздействию советских официальных догм, историк имел возможность более объективно говорить о роли скандинавов в создании первичных центров политогенеза Древней Руси.

Термин «Северная конфедерация» в новейшей отечественной историографии появляется в начале 1970-х в работах советских исследователей (В.Т. Пашуто, И.П. Шаскольский), которые обуславливали появление этого объединения лишь внешними факторами - набегами викингов, не углубляясь в изучение его социально-политических особенностей. Свои исследования историки строили на базе официальной марксистской методологии.

Важным этапом изучения проблемы «Северной конфедерации» стала т.н. «вторая дискуссия об азиатском способе производства» (1957 - 1971 гг.), в соответствии с результатами которой, И.П. Шаскольский уже в середине 80-х годов развивает концепцию четырех этапов становления Древнерусского государства. «Северная конфедерация племен» занимает третий этап, а именно этап - появления южного и северного государственных образований.

Однако в советской исторической науке продолжала господствовать концепция происхождения государственности с Юга, с территории расселения полян. И, фактически, идея существования северного центра политогенеза стала для исследователей альтернативой официальной версии.

С конца 70-х годов XX в. в советской историографии, посредством исследователей, принадлежавших к «потестарно-политической» этнографии (Л.Е. Куббель и др.), начинают распространяться основные элементы теорий западных политантропологов, - концепции «вождества» (Э. Сервис) и «раннего государства», основателем которой был Х. Дж. М. Классен. Однако окончательное закрепление новых и терминов в понятийном аппарате отечественных исследователей политогенеза произошло уже в постсоветский период, когда у исследователей появилась возможность открыто применять новые подходы к изучению имеющихся проблем.

Работы западных политантропологов уже в 90-х годах XX в. легли в основу концепции Е.А. Мельниковой, которая характеризовала «Северную конфедерацию племен» как «раннее государство дружинного типа».

В 1993 году исследователь использовала термин «Северная конфедерация племен» в контексте понятийного аппарата западной политической антропологии, как первичного центра становления Древнерусского государства.

Основной причиной возникновения этого «межплеменного объединения» Е.А. Мельникова видела, в отличие от предшествующих исследователей, в необходимости обеспечения функционирования Балтийско-Волжского торгового пути.