Мифология и мировоззрение древней Руси в новейшей отечественной историографии

11

Размещено на http://www.Allbest.ru/

86

ОГЛАВЛЕНИЕ

• ВВЕДЕНИЕ
• Глава 1. Периоды становления и развития языческих воззрений
• §1. Появление, становление и эволюция культовой символики
• §2. Элементы тотемизма. Отголоски охотничьего культа
• §3. Становление анимизма и бытовой магии. Первые воззрения с элементами дуализма
• §4. Культ плодородия. Появление первых богов
• §5. Государственный культ. Завершающая стадия становления язычества в Древней Руси
• Глава 2. Языческое мировоззрение от обретения формы до принятия христианства
• §1. Формирование Руси как суперэтноса. Мировоззренческие особенности и отличия
• §2. Самоназвание славян до обретения имени от Руси
• §3. Кологодные праздники. Календарные святодни. Роль обрядов
• §4. Погребальная обрядность и воззрения на загробную жизнь
• Глава 3. Появление на Руси христианства. Симбиоз и конфликт культур
• §1. Киевский пантеон. Боги владимира. Подоплёка крещения Руси
• §2. Приход христианства. Ассимиляция нового культа
• §3. Влияние языческого мировоззрения на развитие христианства в Древней Руси
• ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы: в настоящее время наблюдается естественный интерес широкой публики к проблеме восприятия мироустройства древних славян и иных народов ставших основой Руси как государства, и сформировавших собой единый русский суперэтнос. Наличие этого интереса может объясняться естественной потребностью граждан к национальной идее, на фоне образовавшегося идейного вакуума после распада СССР. Наиболее актуальной эта проблема была в девяностые годы, но эффективных решений её так и не было найдено. В наши дни, те, кто пробует искать ответы на подобные вопросы в истории истоков народа и государства. Сталкиваются с трудностями нахождения актуальных, понятных и адекватных трудов на эту тему. Это сложности для неискушенных в чтении старинных книг, написанных на дореформенной орфографии с соответствующей устаревшей манерой речи, а местами и устаревшими выводами. С другой стороны, проблему образуют современные различного рода спекулянты, на данной тематике. Ими образуется информационный шум из популистских и псевдонаучных работ, которые отбивают желание в дальнейшем изучать данную тему, или же вводят массового читателя в заблуждение. А так же сама тема мировоззрения восточно-европейских народов, не пользуется популярностью у профессиональных историков. И часто эта ниша остаётся незанятой, при своей актуальности в нынешних реалиях.

Стоит уточнить, что в настоящей работе под термином «древняя Русь», подразумевается в первую очередь общность племён объединяемых и объединённых под началом Руси, чья культура и ментальность веками формировала мировоззренческие основы русского и ближних народов.

В настоящей историографической работе, так же использованы труды авторов религиоведов, новейшие исследования историко-филологической науки. Значительное внимание уделяется методам психоистории, используемой в трудах современных отечественных исследователей, о которых подробно будет изложено ниже.

Объект исследования: новейшая отечественная историография посвященная вопросам мифологии, мировоззрения и происхождению древней Руси.

Предмет исследования: концептуальный инструментарий исследователей по вопросам мифологии, мировоззрения и происхождения древней Руси.

Хронологические рамки исследования: выделяется период с 1963 года по 2010 год. Нижняя хронологическая граница - 1963 год, обусловлена началом исследовательской деятельности Б.А. Рыбакова, задавший новый тон в исследовании традиции древней Руси, и её историографии. Хронологический промежуток - 1998-2004 года выделяется как переход к иному подходу в изучении, представителем которого является М.Л. Серяков. И верхняя хронологическая веха - 2006-2010 года, время появления зачатков историографии посвященной теме мировосприятия древней Руси, которые можно наблюдать в трудах Л.Р. Прозорова.

Цель настоящей работы - выявить тенденции развития новейшей отечественной историографии посвященной древней Руси, в вопросах мифологии и мировоззрения.

Указанная цель реализуется в ходе выполнения следующих задач:

- Раскрыть вопросы мифологии и мировоззрения поднимаемые в новейшей отечественной историографии.

- Раскрыть вопросы взаимоотношения языческого и христианского мира поднимаемые в новейшей отечественной историографии в рамках мировоззрения древней Руси.

- Провести сравнительный анализ концепций историографии по исследуемой проблематике.

- Выявить новые актуальные подходы в изучении тем мировосприятия в древности.

Методологической основой данной работы является принцип историзма. С акцентом на применение сравнительного и описательного методов.

В основу источниковой базы исследования легли труды видных исследователей: Б.А. Рыбакова «Язычество Древних Славян» и «Язычество Древней Руси»; А.Г. Кузьмина «Падение Перуна: Становление христианства на Руси» и «Начало Руси: Тайны рождения русского народа»; Л.Р. Прозорова «Боги и касты языческой Руси» и «Варяжская Русь»; Ф.Б. Успенского «Скандинавы -- Варяги -- Русь»; А.В. Карпова «Язычество, христианство, двоеверие. Религиозная жизнь Древней Руси в IX-XI вв.»; М.Л. Серякова «Духовная прародина славян» и «Голубиная книга - священное сказание русского народа».

В историографии исследования можно выделить четыре основных момента:

1) Первопроходцы Б.А. Рыбаков и А.Г. Кузьмин. Проведённая Борисом Александровичем работа сформировала наиболее весомый вклад в изучение культуры древней Руси и её развития. Задав тон, и на многие годы предопределив подход к дискурсу. А ряд концепций созданных Аполлоном Григорьевичем определили новые направления в изучении этногенеза как индоевропейцев в целом, так и славян в частности. Его интерес к данному вопросу, а так же задействованные источники и подходы, до сих пор кажутся опережающими своё время. Так же труды именно этого исследователя дали второе дыхание Славянской теории происхождения Руси, в последствии спровоцировав дискуссии упомянутые в данной работе.

2) Подгруппа в которую вошли труды Ф.Б. Успенского и А.В. Карпова. В историко-филологической работе Фёдора Борисовича «Скандинавы -- Варяги -- Русь» можно найти не только смягчение споров различных теорий происхождения Руси. Но и ответы на ряд открытых вопросов по проблематике крещения Руси, способствующих этому событий, и отношения к ним самого народа. Работа Александра Владимировича «Язычество, христианство, двоеверие. Религиозная жизнь Древней Руси в IX-XI вв.» служит развёрнутым дополнением к интересующим нас вопросам, затронутым в ранее упомянутой работе Успенского, и позже рассмотренных работ Серякова. В ней собрано множество описаний тонкостей отношения народа к собственному культу, мифу, традиции во времена язычества. С дальнейшим акцентом на вопросы принятия христианства и усвоения его населением Руси.

3) Третьей подгруппой выделяются М.Л. Серяков и Л.Р. Прозоров. В рассматриваемых исследованиях Михаила Леонидовича, автор акцентирует внимание на вопросах мировосприятия, народного творчества, поэтики мифа и его происхождения. Наиболее интересным в его трудах является рассмотрение поднимаемых вопросов, в том числе и через призму аналитической психологии (автор не скупясь, приводит множество ссылок в подтверждение актуальности своего подхода). Этот приём ранее не был использован историками, и является достойным новшеством. Позволяя совершенно по новому посмотреть на миф, и увидеть причинно- следственную связь возникновения и построения мифа. А так же последующего его видоизменения, вместе с изменением общества, и человека как индивида - носителя традиции. В свою очередь работы Льва Рудольфовича рассматриваются как носители первых новейших историографических очерков по вопросам мифологии и мировоззрения древней Руси. Именно в трудах Прозорова можно наблюдать историографический анализ исследований А.Г. Кузьмина. Рассматривает источниковую базу Б.А. Рыбакова, ведёт развёрнутую критику оппонентов. Сопоставляет концепции своих предшественников, и даже ведёт элементы дискуссии с М.Л. Серяковым.

4) "Чисто историографическая группа" которая выделяется сравнительным анализом представителей новейшей историографии по исследуемой теме. В ней представлены работы современных исследователей:

Серяков М.Л. «Дажьбог - прародитель славян»; Труд посвященный исследованию мифа в широком смысле. Автором проводится попытка свести мифы, обнаружить их общий корень, и выявить так называемый «протомиф». По мнению Михаила Леонидовича, именно мифы формируют мировоззрение человека. А мировоззрение славян именно, сформировал солярный культ и соответствующая ему мифология.

Долгов В.В. «Социально-антропологическая проблематика в трудах по истории Древней Руси XI-XIII вв.: Советская и постсоветская историография»; В своём исследование автор акцентирует внимание на культурных особенностях древнерусского общества, будь до орнаменты на одежде или особенности архитектуры обусловленные не практичностью, а эстетикой и обрядностью общества. Обращение к данному труду позволяет обратить внимание на мелочи культурных особенностей древней Руси.

Назаренко А.В. «Древняя Русь и славяне. Древнейшие государства восточной Европы, 2007 год»; В работе ставится акцент на судьбу династии Рюриковичей, и её роль в судьбе славянских племён. Поднимаются вопросы взаимодействия славянских племён и Руси, а так же их совместную ключевую роль в формировании будущего русского суперэтноса.

Успенский Ф.Б. «Именослов. История языка. История культуры. Труды центра славяно-германских исследований»; Исследование, в котором основные поднимаемые вопросы посвящены выбору имени в Средние века и предшествующий период. Но так же затрагиваются более актуальные для настоящей работы вопросы посвященные культуре и быту, а так же взаимоотношениям славянского и германского мира.

Фомин В.В. «Открытый разговор о Варяжской Руси» и «Норманистская версия происхождения имени «Русь» и ее научная несостоятельность»; Работы антинорманской направленности, но не уходящие в крайность выводов. Являются прекрасным дополнением, к взятым за основу трудам М.Л. Прозорова, А.Г. Кузьмина и Ф.Б. Успенского. Петров А.В. «От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы» и Назаренко А.В. Древняя Русь и славяне. Древнейшие государства восточной Европы, 2007 год М.: 2009.

Халявин Н.В. «Крещение Новгорода в советской и современной отечественной историографии»; Проблематика рассматриваемая в данных работах, помогает более подробно осмыслить вопросы христианизации Руси. Данная проблема рассматривается авторами с различных позиций, и мнений разных исследователей. Особое внимание в изучении вопроса уделяется марксистской идеологии, именно она указывает значительно влияние на выводы автора, но это не лишает работу многогранности. Соловьев В.М. «Новейшее изучение русской культуры: Историографический дискурс» 19; Значительный труд, имеющий особую важность в рамках настоящей работы. Вопросы русской культуры рассматриваются, в том числе с точки зрения межпредметных дисциплин: философии, культурологии, политологии и искусствоведческих наук.

Пашков С.В. «Оценка взглядов М.П. Погодина на историю Древней Руси в отечественной историографии»20 и Маркова Л.З. «М.Н. Покровский и проблемы историографии Древней Руси»; Труды использованные в настоящей работе в качестве справочно-методологического материала. Повлиявшие на принцип написания структуры настоящей работы.

Маркова Л.З., М.Н. Покровский и проблемы историографии Древней Руси» / В сборнике: Культура - искусство - образование: векторы преобразования Материалы XXXIV научной конференции профессорско-преподавательского состава академии.

Тарунин А.В. «Сакральный символ. История свастики» и Багдасаров Р.В. «Мистика огненного креста»; Две колоссальных научных работы, многолетний труд, с сотнями приведённых источников и иллюстраций. Самостоятельно эти книги можно назвать энциклопедиями по истории и видам солярной символики. А в рамках историографического исследования являются незаменимым источником, обильно дополняющим выводы иных историков-исследователей по вопросам орнаментов и этнической символики.

Успенский Б.А. «Солярно-лунарная символика в облике русского храма»; Лекция отца историка-филолога Фёдора Борисовича Успенского, чьи исследования легли в основу настоящей работы. Данная лекция посвящена вопросам исследования происхождения христианской церковной символики в архитектуре. Её происхождения и смысла.

Амброз А.К. Раннеземледельческий культовый символ (ромб с крючками); Статья из «Советская идеология», в которой подробнейшим образом рассмотрен ромбо-точечный орнамент. Значительное внимание уделено не только значению его символики, но и происхождению символа, что не малозначительно для настоящей работы.

Характерной чертой данной группы исследователей, является тот факт что не выделяется новейшая историография, а рассматривается весь массив исторической науки.

Новизна исследования. Представленное исследование является первым выделением проблемы новейшей отечественной историографии по вопросам мировосприятия в древней Руси. Работа представляет собой обобщение по вопросам мифологии, мировоззрения и зачаткам государства древней Руси. Выводы, сделанные на основе рассмотренных трудов историков, имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Так же предложенная работа может внести вклад в изучение новейшей отечественной историографии, психоистории, и изучения мифа с точки зрения аналитической психологии.

Практическая значимость работы заключается в возможности применения ее в практике преподавания историографии и истории исторической науки. Данное исследование возможно использовать как методическое пособие для курсов лекций и методической тетради к ряду учебников. Собранный фактический материал и полученные теоретические обобщения могут быть использованы при разработке неклассических методов преподавания протоистории.

Глава 1. Периоды становления и развития языческих воззрений

Термин «Язычество» -- принятый христианским богословием обозначающий традиционные нехристианские верования, в широком смысле является весьма условным. Включая в себя не только политеистические религии, но и первобытные культы в целом. Традиционные религии, первобытные культы развивались постепенно, вбирая в себя восприятия мира первыми людьми, и изменялись вместе с развитием их общества. А впоследствии как полноценные религии влияли на мировоззрение людей, как носителей той или иной традиции. В данной главе рассматриваются причины возникновения первичных культов. Их дальнейшая трансформация, роль, влияние, в жизни человека и общества.

Существует ряд теорий возникновения первичных верований, но в данной работе акцент будет ставиться на психоаналитической концепции - ставшей очень популярной на западе, в гуманитарных науках XX века. Первым открытия этой науки в рамках изучения истории открыто применил М.Л. Серяков. Так же элементы их методов можно наблюдать в трудах Б.А. Рыбакова... Выводы которого были интуитивно схожи, либо автор не оставлял ссылок на источники (что маловероятно). Ссылаясь на Рыбакова в своих исследованиях, выводы на основе аналитической психологии так же использовал и А.Г. Кузьмин. Сама же концепция аналитической психологии мало известна в России, особенно в рамках изучения истории и иных гуманитарных наук, но при этом весьма эффективны. Это позволяет не сомневаться в актуальности дальнейшего использования этой концепции.

Согласно концепции аналитической психологии (выводы которой очень схожи с выводами Б.А. Рыбакова) - первопричиной всех культурных явлений, является не сколько внешний мир, сколько человеческая самость через которую этот мир познаётся. Именно поэтому сказки, а ранее мифы - это очень психологичные явления человеческой культуры. Они являются не просто первобытным способом повествования истории, они могут рассматриваться как отражение естества человека, восприятия им мира, и мерой глубины его памяти. Исследуя миф параллельно истории того или иного общества, можно найти ключевые моменты и наслоения. Своеобразные изменения мифа в памяти людей. Эти наслоения показывающие изменение мифа, так же отражают изменения в человеческом обществе. Но, «носителем мифа» и отражением человеческой памяти служит не только фольклор, и устная традиция в широком смысле. Таковым немаловажным носителем выступает символ, прочесть и трактовать который так же способна аналитическая психология.

Так ряд рассмотренных Б.А. Рыбаковым архаичных символов основательно укоренились в культуре человека, начиная от их появления в самой глубокой древности, продолжая их «участием» в славянском язычестве, и даже частично перекочевав в христианство после крещения Руси. Так первым приведённым Борисом Александровичем символом является ромб, разделённый Х-образным крестом на четыре части, в центре каждой из которых находилась точка. Условно этот композиционный узор-символ был назван «ромбо-точечный». Присутствует множество вариаций этого узора-символа, но неизменной чертой всегда является наличие четырёх четырёхугольников с точкой в середине, и эти четыре фигуры всегда расположены так, что формируют единый четырёхконечный символ. Согласно наблюдениям Рыбакова в славянской культуре данный символ обязательно использовался в свадебной вышивке. Именно этот символ невеста вышивала на ручниках и одежде перед свадьбой, и носила их первый год замужества. Орнаменты с этим символом или его элементами строго не встречается на детских или старческих одеждах. Украшались подобными узорами и орнаментами одежды исключительно молодых женщин. Рыбаков так же объясняет взаимосвязь этого символа с магией плодородия, так как таковой магией пронизан и сам обряд замужества. Молодая женщина отождествляется с плодоносящей землёй. Как земля родит и питает растения, давая пищу животным и людям. Что подчёркивается наблюдениями из свадебного обряда, на котором обязательно присутствовал большой каравай, обсыпание молодых зерном, подстилание соломы и прочие очевидные символы плодородия и достатка в целом. Эти ритуальный действия, стремление отождествить плодовитость женщины с плодородием земли, наблюдаются комплекс, выражавшийся в древней Руси понятием «рожаницы» - Богинь покровительниц урожайности, рождаемости, и плодородия в целом. Их культ будет рассмотрен позже. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981. с. 52-55.

Что является менее культовым, и ярким в своём выражении, но при этом помогает более точно понять происхождение символизма «ромбо-точечного» орнамента. Так это другой ритуал пересказанный этнографом В.В. Богдановым, являющийся, по сути, продолжением свадебных ритуалов. Главой семьи освящался участок земли для строительства нового жилища. Описывается этот обряд как черчение на земле, по всей площади будущего жилища огромного квадрата, который так же разделялся на четыре участка, образуя внутри четыре меньших квадрата. После глава семьи, отправляясь по каждой из четырёх сторон, с четырёх разных полей приносил по одному валуну. Клались эти камни в середине каждого из четырёх внутренних квадратов, что считалось освящением земли. Так же среди рассуждений Рыбакова, о проявлениях и использовании подобного символа встречается одна из особенностей со времён Трипольской культуры. Это распространенный вариант вспахивания полей в двух направлениях, перпендикулярно друг другу. Что при близком рассмотрении создавало множественный ромбический узор на полях.

Будет весьма обоснованно предположить, что «во внешнем мире человека» ромбический узор (во всех своих вариациях и местах нанесения всегда связанный с культом земли и плодородия), первоначально проявляется именно «случайно» в качестве узора сформированного бороздой, углами засеянного поля. Уже после вошедший в обиход как осознанный символизм - в качестве магического орнамента и обрядового узора, наносимого специально в данном графическом положении. В этих условиях соответствие ромбического узора на квадратном вспаханном поле, или на освящаемой территории под постройку дома с четырьмя стенами, а так же приведённый С.Н. Бибиковым пример из Трипольской культуры как условное обозначение четырёх сторон света. Вписывается в начальную «внешнюю геометрию» символа, как квадрата «поставленного на ребро». Но в орнаментах и вышивке, этот символ значительно чаше употребляется в геометрическом соответствии ромбу, а не квадрату. Для человека в древности, магия узора требовала соблюдения соответствия образу, который копируется, дабы наиболее точно повторить магию мира, как своеобразный закон природы. Тем более сложно представить, и объяснить стремление пахарей придать полю именно косую форму. Таких полей не наблюдается и не может наблюдаться. Значит праобраз «ромбо-точечного» символа лежит глубже в памяти человека. А рассмотренные выше примеры, в таком случае являются вторичным символом, повторением иного проявления ромба в природе - внешнем мире который познавал и экспансировал человек.

Ответ можно найти в открытии палеонтолога В.И. Бибиковой в наблюдениях которой была замечена особенность структуры дантина мамонтовых бивней. Поперечный, или косой, срез которых образует на поверхности любого изделия как бы ковровый узор, составленный из соприкасающихся и надвигающихся друг на друга ромбов естественного происхождения Своим открытием Бибикова пролила свет на происхождение награвированных на костяных изделиях орнаментов из Мезинской позднепалеолитической стоянки на Черниговщине. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981. с. 141-142. Так же она описала что первобытный художник стремился покрывать свои изделия естественными формами рисунка дентина, и даже там где он уже присутствовал углубить борозду сделать фигуры более явно выраженными. Приводится объяснение, что повторение такового орнамента было стремлением отразить «представлений о мощи, силе, благоденствии», связанных с мамонтом как главным источником пищи, а следовательно, и благоденствия. Во времена палеолита, люди постоянно сталкивались с рисунком дантина. Этот рисунок был как бы содержанием мамонта, огромного мощного животного, мясо которого не только было пищей. Перед самим зверем древний человек, очевидно, испытывал страх и священный трепет. Повторение «узоров» мамонта, вероятно, было своеобразным ритуалом подражания, или отражения его качеств на предмет. Или в случае нанесения татуировки, передачу сил и регалий мамонта человеку.

Если же мы с позиций этого открытия посмотрим на последующее, постпалеолитическое, искусство каменного и бронзового веков, то увидим, что ромбический или меандровый ковровый узор, зигзаговый узор и характерные для мамонтового дентина как бы разорванные зигзаги и меандры продолжают существовать на протяжении нескольких тысячелетий. Рыбаков Б.А. Происхождение и семантика ромбического орнамента. - В кн.: Сб. тр. Науч.-исслед. ин-та художественной промышленности. М., 1972, вып. 5, с. 127 - 134.

Уточняется, что ромбический ковровый узор, так же значительно часто встречался на посуде, глиняных антропоморфных женских фигурках, и иной ритуальной атрибутике. Найдены были и глиняные печатки с ромбическими узорами, которые предназначались для нанесения татуировок. Подобные татуировки наносились женщинам, в особенности беременным. Что вероятно подразумевало всё то же отождествление плодородия женщины с жизненной мощью и силой мамонта. Ритуал и магия символа основательно укоренились в памяти, дожив живой традицией от эпохи охотников, до эпохи земледелия и аграрных культов. Которые унаследовали орнаменты и их смысл, незначительно дополнив их символику. Уже земледельцы использовали тот же орнамент, в аналогичных ритуалах, но и с привязкой не к охотничьему культу, а культу земледелия. Стоит уделить внимание тому, что доподлинно неизвестно когда осознанная традиция использования того или иного символа переходит в разряд бессознательного. Когда употребление символов и обрядов продолжается без понимания их истока, или без понимания их значения вообще.

Такое постепенное забывание тонкостей, но при сохранении большой традиции порождает и видоизменения в орнаменте и культе. Так ромбический узор постепенно приобретает дополнения в виде «крючков», «хвостиков», а так же формирует собой некое подобие мальтийского креста, приобретая по своим углам треугольники, наплавленные своими вершинами к центральной композиции - ромбу. Видоизменение узора, скорее всего, происходит из-за особенности материалов, на которые наносились символы. Например, при вырезании знака по дереву, или же выбивая его на камне - он всегда будет иметь острые углы, лишен округлых форм и плавных переходов. В случае когда линия совпадает с направлением поры дерева, велика вероятность того что линия окажется длиннее необходимого. А грубая работа с камнем, не защищена от возможных лишних сколов расширяющих, загибающих, или опять же продолжающих линию длиннее надобности. Древние не обладали тонкими инструментами, а большинство не обладало и должным навыком нанесения знака. Так погрешности в нанесении «изначального» ромбического орнамента, могли постепенно изменятся до крестообразных форм. В вопросах развёрнутой истории и значения крестоподобного ромба, а так же ромбических орнаментов с элементами крючков Б.А. Рыбаков ссылается на исследования Анатолия Амброза, который, по мнению Рыбакова наиболее полно и достоверно собрал и описал материалы по данному вопросу.

В настоящей же работе главный акцент стоит на наблюдении об угловатости форм символов, начального отсутствия в них плавности перехода и округлых элементов. Конкретика данного вопроса будет поднята позже. А далее рассмотрим вторую по частоте встречаемости символику - солярную. Многие западные исследователи возводят солярные орнаменты к кругу с точкой в середине, который впоследствии видоизменился до круга с равносторонним крестом в середине. И якобы лишь после солярный изначально круг, утратил свои формы и полностью перестроился в солярный крест. Такие кардинальные изменения не переживают другие символы. Приобретая новые элементы, они сохраняют свою «первооснову», не утрачивая её в памяти. Так же прослеживается переход от грубых острых форм, к плавным и округлым. По всё той же причине смены материала и поверхности, на который наносился символ, а так же с повышением качества навыка нанесения, позволяющим избегать ранее неизбежной грубости в работе. Борис Рыбаков в свою очередь возводит праобраз солярной символики к тому же ковровому ромбо-меандровому узору, варианты среза которого сохраняя ромбообразность рисунка, местами имели прерывания линий, формируя тем самым сплетающиеся между собой мотыгообразные кресты, такой узор напоминает более не ковровое покрытие, а скорее вязь и сплетение.

Борис Александрович лишь упоминает таковую особенность, но не уделяет такого же внимания и развёрнутого описания эволюции этого узора-символа. Но, придерживаясь той же концепции, обширную работу в исследовании данного символа провели Роман Владимирович БагдасаровЗЗ и Александр Владимирович Тарунин34. Так возводя праобраз солярного креста к ромбо-меандровому узору, прослеживается его отличное от ромбо-точечного орнамента становление. Где ромбический узор приобретал новые элементы, крестообразный наоборот утрачивал, тем самым приобретая свою самостоятельную конкретику форм. И если ромбический символ, изначально отождествляемый с мощью мамонта, его жизненной силой... После, продолжая смысловую нагрузку стал отождествляться с жизненной силой, плодородием земли, и плодовитостью в целом - в широком смысле слова. То солярный крест-символ пережил наслоения на себя иных проявлений внешнего мира, которые отождествлялись первобытным человеком, как с крестом, так и с вращением (на что как бы указывала мотыгообразность первых крестов восходящих к меандровому узору). Багдасаров напрямую отождествляет первые кресты с символикой огня. По его мнению, первые «механизмы» совершающие трение, с целью добычи огня имели крестообразную форму, а точнее осевую часть, к которой прикреплялись две ещё две палочки образующие равносторонний крест, нанизанный на ранее упомянутую ось. Это делалось для увеличения массы и создания формы способствующей ускорению вращения - незначительно, но облегчающая добычу огня, своеобразный маховик. Подобное предположение будет восприниматься более жизнестойким, если рассмотреть один мифологический аспект древней Скандинавии, впоследствии ставшей мифологией всего германского мира. В их мифологии имеется поверье о боге грома Торе (чьё имя так и переводится - «Гром»), который после очередного конфликта с огненным йотуном Локи (значение имени «огонёк/искра», более архаичное имя Лодур - означает «факел») отправляется за ним в погоню, и в последствие низвергает его с небес ударом молота Мьёльнира (достоверного перевода названия молота до сих пор не выявлено, но большинство исследователей склонно возводить его к тем же корням, от которых происходит слово «молния»). В той же мифологии, есть упоминание имени матери Лодура - Лафей (имя которой является кённингом «Листенный остров» - поэтическим иносказанием которым называли крону дерева). Описанное поверье прекрасно иллюстрирует первобытное воззрение человека на мир. Не зная о причинах тех или иных явлений, люди воспринимали внешний мир, как свой внутренний. Причины и следствия природных явлений одушевлялись. А повествующий миф ярко отразил значимость и причины появления огня, для древнего человека. Где удар грома создавал искру-молнию, тем самым низвергал огонь с небес. Или лиственная макушка рождала из себя огонь, подобно плодоносящему дереву.

Самостоятельной добыче огня предшествовало его нахождение и сохранение, и каждый раз первобытный человек находил огонь на местах лесных пожаров, или у одинокого горящего от удара молнии дерева. Каждый раз присутствовало дерево, что, по мнению исследователей, способствовало складыванию представления о том, что огонь уже хранился в дереве. А удар молнии, соприкосновение с уже добытым огнём, или иные действия - извлекали огонь из древесины. Первобытный человек учился взаимодействовать с миром подобно ребёнку - уподобляясь и подражая. По этому принципу человек догадался, что огонь необходимо поддерживать древесиной, из неё же и добывать. Так и удар грома, вызывавший молнию, стал ассоциироваться с ударами камня о камень, и это был уже вопрос времени, когда человек найдет подходящий камень для высечения искры. Но в данном вопросе важна именно роль дерева, и вероятный ряд разнообразных попыток извлечь из него огонь. За сотни и тысячи лет проб и ошибок, человек просто обязан был прийти к выводу, что вращение деревянного сверла является наиболее эффективным способом. И, разумеется, самый эффективный (в свою очередь и простой) способ при своём постоянном применении не мог не укорениться в памяти. Именно об этом соответствии и отождествлении пишет Р.В. Багдасаров. Крестообразный меандровый узор, давший начало символу, первоначально ассоциировался с вращением, после с огнём как продуктом такового вращения. В своих трудах А.В. Тарунин заходит ещё дальше, рассуждая о проявлениях вращения в природе, о причинах возникновения огня... О том, как в купе все эти соответствия и отождествления накладывались на понимание символа. Он пишет о том, что при наблюдении за чистым звёздным небом, ясно видно его постепенное вращение. Перемещение звёздного неба, вслед за вращением планеты. Грозы - явление тоже возникающее с небес. Не стоит забывать, что для первобытного человека всё мироздание было сакрализированно, а подобные масштабные природные явления очевидно воспринимались с великим почтением и трепетом. Так вращение звёздного неба, перемещение звёзд и луны накладывались на восприятие. Впоследствии чего, само солнце - перемещение которого заметно и важно даже для животных. Вероятно как источник света, и воспринималось как источник огня (дающего этот свет). Так вышедший из ромбо-меандрового узора, мотыгообразный крест графически как бы находившийся во вращении, принял на себя наслоение образа способа добычи огня, а само вращение отождествлялось по аналогии с вращением звёздного неба, перемещением солнца и луны.

С наслоением отождествлений и аналогий, с изменением поверхности для нанесения символа, повышения качества инструмента и навыка наносящего символ. Символ-узор начал приобретать округлые формы, сглаживая свои края. И так изначально мотыгообразный крест видоизменился до креста в круге, а к некоторых культурах и утратил крест вовсе оставив лишь круг с точкой в центе - вращение в чистом виде. На этом же примере эволюции символа от ромбических форм к кругу, прослеживается и адекватность отождествления значения от малого к большему. От случайного узора, через способ добыче огня. С вниманием к способу, и обращением на внешний мир. К отождествлению с перемещением небесных лет. От малого к большему, через соответствия большого малому, вырисовывались первобытные представления о своеобразных законах природы. Пытаясь повторить которые, участь у них и уподобляясь им. Человек провоцировал, как ему казалось, ту же причинно-следственную связь. Так первично мотыгообразный крест, а после крест в круге заняли нишу символики огненной и солярной, а в широком смысле - символикой вращения.

Третьим рассмотренным символом будет символ промежуточный между ромбом и крестом-кругом, это звезда. В орнаментах в вышивке звезда наиболее часто встречается шестиконечной, это может быть объяснено поддержанием общей гармонии композиции узоров. Так же не столь часто, но встречаются одинокие внекомпозиционные звёзды пятиконечные, восьмиконечные и иные варианты. Звёзды как символы и элементы орнаментов лишь упоминаются Б.А. Рыбаковым, и рядом других исследователей. Попытки анализа символа и его происхождения можно обнаружить в историографических трудах Шиженского Р. В.35, в том числе писавшего о жизни, деятельности, философии и трудах А.А. Добровольского. Который опираясь на выводы Б.А. Рыбакова, излагал свои предположения касательно происхождения символа - звезды...

Борисом Александровичем упоминается, что звезды, по всей видимости, являются «знаками растительности». Но как звёзды могут отождествляться с флорой? И где в природе могут встречаться узоры графически схожие со звёздами? Конкретных ответов Рыбаковым дано не было, но предположения смогли обозначить «поле деятельности», своеобразные рамки поиска. Для Алексея Александровича поиск архаичного корня звезды (в особенности пятиконечной), был важной для постсоветского периода попыткой реабилитации символа. Который за годы советской власти укоренился в умах людей как коммунистический символ. А после распада СССР, активизации РПЦ и появления православных радикалов - символ звезды-пентаграммы стал очерняться как знак не то тоталитарных режимов, не то, как печать сатанизма. Что в какой-то мере иллюстрировало хаос, царящий в умах, и ментальном культурном пространстве в тот период. Нахождение архаичного корня звезд стало бы её пусть не мгновенной реабилитацией как символа, но позволило бы избавиться от наложенного стереотипа и продолжить адекватные исследования по данному и смежным вопросам.

Наблюдение показало, что орнаменты с узорами звёзд в основном представляют «плетёнку», что не делает их «родственными» ромбо-меандровому орнаменту к которому восходят ромбо-точечный узор и соляный крест. По мнению же Добровольского, корень происхождения подобных символов был найден в плодах растений. Ярчайшим наглядным примером такого соответствия можно рассматривать яблоко, а точнее образуемый в нём узор при вертикальном срезе. От сердцевины плода, мякоть нарастает по фракталу, в самом центре образуя чёткую пятиконечную звезду которая, расширяясь дальше теряет конкретику своих форм, образуя округлый плод - яблоко. Так же из своего центра по фракталу растут все плоды растений. По тому же принципу растёт и распускается цветок. А некоторые виды растений (в особенности не имеющие ствол) изначально растут-развиваются из центра по фракталу образуя в основании отчётливый узор напоминающий звезду, в последствии теряющий явную конкретику форм. Количество «лучей» звезды и форма фрактала отличается в зависимости от вида растения. Но принцип формирования и тип узора всегда один - звезда. Эта особенность не могла не укорениться в человеческой памяти, с плодами растений и самой растительностью приходилось сталкиваться постоянно. В первую очередь как с источником пищи, ровно, как и источником пищи были мамонты, при одинаковых условиях - в срезе кости которых был обнаружен ромбо-меандровый узор, ставший прообразом ранее рассмотренных символов.

Так звёзды (в основном шестиконечные) в узорах вышивки графически, по всей видимости, означают распускающийся цветок, некое плодоношение, рост из центра и обилие. Красоту цветка, и богатство готового плода. Когда ромбо-точечный узор символизировал плодоносящую землю и плодородие, причину возникновения плода - его источник.

Так плодородие, изобилие, и тепло огня -- ромб, звезда, и крест-колесо рассматриваются как основные элементы этнических орнаментов, магических узоров, и культурных символов. Это иллюстрирует глубину памяти о которой так часто говорил Б.А. Рыбаков, и является одним из носителей традиции в первую очередь которым является человек. Именно эти образы и проявления внешнего мира нашли оклик в его мире внутреннем. На выбор символа и дальнейшее его изменение в первую очередь повлияла психология человека. О чём в своих трудах по аналитической психологии говорит исследователь первобытных культов К-Г. Юнг.

Он указывает на то, что квадратные и ромбические формы отождествляются подсознанием человека, как некое земное пространство. Пространство некой человеческой деятельности, или территории охваченной его жизнедеятельностью. Это может быть его дом, участок земли, которую он возделывает, или лес в котором регулярно охотится. Так же ромб, как четырёхконечная фигура (а в случае с орнаментом ещё и имеющая четыре сектора с четырьмя точками) отождествляется с подсознательной «четверицей» - четырьмя аспектами подсознательного восприятия внешнего мира, и проявления на него личности. Эти вопросы будут более подробно рассмотрены в последующих главах настоящей работы, посвященных вопросам принятия христианства в древней Руси и его усвоения народом.

Крест вписанный в круг, подсознательно отождествляется как крайняя граница, своеобразный предел. В случае внутреннего мира человека - это границы его эго. В случае восприятия внешнего мира - пределы условной зоны комфорта, знаний о мире. Где заканчивается круг, там начинается неизведанное. Где начинается неизведанное, там обожествляется природа. Вращение же мотыгообразного креста, или того же колеса с четырьмя спицами - воспринимается как сама деятельность. Движение мира, движение человека. Труд с целью продолжения жизни, движение как сама жизнь.

Звезда же и здесь держится особняком, выделяясь на общем фоне выходя за пределы понятий «четверицы». Звезда воспринимается, отождествляясь конкретно с миром повяленным. Как сформировавшийся плод, как распустившийся цветок и выросшее растение. Звезда как фрактал и принцип проявления во внешнее. А пятиконечная звезда в частности, как фрактал воплощения жизни не исключительно растительного, а животного и даже человеческого. Пятилучевая звезда - фрактал по которому развивается организм фауны. Четыре конечности и голова, по пять костей формирующих пальцы и т.п.

§2. Элементы тотемизма. Отголоски охотничьего культа

Б.А. Рыбаковым выделяется особое внимание древних людей к медведям. При археологических раскопках находилось огромное множество погребений людей вместе с черепами и лапами медведей. Было обнаружено множество пещер в которых были складированы черепа и лапы убитых медведей, общее количество особей которых доходит до тысячи. И если в людских могилах помимо медвежьих останков нередко обнаруживались черепа и кости других животных, то отдельных пещер и могильников, посвященных иным животным, не было. Только медведи удостоились такого внимания от древних.

Интересным является и тот факт, что подобный культ медведей был как у кроманьонцев, так и неандертальцев. Что может указывать на схожие черты становления их общества, культуры и психологии.

Исследователями возводят начало становления культа медведя к Ледниковому периоду, как аспекту охотничьего культа. К этому периоду, в целом принято возводить зарождение первых культов и зачатков религиозных представлений, так как считается что в них стали способны лишь неандертальцы и кроманьонцы. Именно они начали анализировать внешний мир, учиться у него, и сакрализировать пугающие или непонятные им природные явления, о чём упоминалось в предыдущем параграфе.

Но появление медвежьего культа относят к появлению зачатков первых инициатических практик и ритуалов. Именно в суровый Ледниковый период, отбор и становление лучших охотников был наиболее востребован.

Рассмотрению археологических материалов уместно предпослать краткое напоминание о медвежьих праздниках, во всех подробностях изученных этнографами. Б.А. Васильев, анализируя собственные наблюдения и огромную литературу вопроса, пришел к выводу, что культ медведя является чрезвычайно древним, относится к «дошаманскому» периоду в истории религиозных воззрений и был занесен в конце палеолита колонизационным потоком из Сибири в Северную Америку, что свидетельствует о палеолитической древности культа. Возможность конвергенции в этом случае автор решительно отвергает. В сибирских этнографических материалах Б.А. Васильев выделяет два хронологически различных пласта: архаичный пласт связан с ритуальной охотой на медведя, а более поздний - с жертвоприношениями заранее пойманных медведей.

Понять почему из всех видов животных, на которых охотился древний человек выбор пал именно на медведя, и только он удостоился такого внимания, может помочь дошедший до наших дней фольклор - живая устная традиция, которая не менее точно хранит и не менее ярко отражает глубину человеческой памяти, чем ранее рассмотренная ритуальная символика. Если в западно-европейском фольклоре медведь упоминается, как эманация бога природы - Вана Фрейра, известного под именами Инг и Бер. И как духа-покровителя неистовых воинов Берсерков, инициация в которые проходила как в раз через ритуальную охоту на медведя... То восточно-европейский фольклор куда более изобилует образами и упоминаниями этого зверя, а само отношение к нему недвусмысленно демонстрирует высокое почтение и сакральный трепет. Сам факт, того что слово медведь не название животного, а скорее иносказание - кённинг («мёд ведающий» подобно иносказанием западной традиции, где есть схожее переименование Beowulf - «волк пчёл» указывающее на медведя). Само имя зверя, его название идентично общеевропейскому - Бер, на что указывает сохранившееся в лексиконе слово «берлога» означающее жилище медведя. Здесь прослеживается уже упомянутая аналогия с западно-европейской традицией, в которой Ф.Б. Успенским даже выделяется целая эпоха «общества поэтов». По принципам морали, которого называть святые места и предметы, а так же имена великих и уважаемых людей нельзя напрямую, необходимо высказывать имена поэтическими иносказаниями. Именно поэтика в общении и обращении, была демонстрацией почтения, уважения и трепета. В восточно-европейской, славянской традиции такого же отношения к себе удостоился медведь, не просто заимев общепринятый кённинг «медведь», но и ряд иных фольклорных обращений: «дед», «леший», «косматый», «старик», «куцый», «барин», «волохатый» и т.д. В этих обращениях заметно отношение к медведю как к родственнику, как к старшему покровителю. Так же известен ряд кологодных праздников и иных обрядов, в которых медведь занимает центральную позицию. Эти праздники будет рассмотрены в последующих главах, в этой же стоит упомянуть праздник Комоедицы (по смыслу лингвистически Б.А. Рыбаковым соотносились с античными «комедиями», о которых будет написано позже) в начале Масленичной недели, в который ритуально шли будить медведя в лес, что должно было быть своеобразным предвещанием весны. Разумеется, настоящего медведя никто не тревожил, а его обрядовую роль выполнял переодетый мужчина, часто старик, в тулупе шерстью наружу и медвежьей маске. Очередная демонстрация «родственного» отношения к медведю, которого необходимо будить в начале весны. Такое же «родственное» отношение к медведю, и куда менее «завуалированное» отношение можно наблюдать и в лингвистике языков германской ветви, в которых слово "forebears" означает - Предки, и корнем слова является "Bears" (Беры - медведи). Так же в культуре древних славян имелся такой атрибут как медвежья лапа, которую именовали «скотьим богом». По летописям известно, что так называли языческого бога Велеса. По всей видимости, с ним и отождествлялся медведь. Или в случае аналогии с германской традицией и культом Фрейра, медведь был эманацией Велеса. Подкреплением этих предположений служат и ранее упомянутые имена медведя и использованные к нему обращения, все они аналогичны обращению к Велесу, и его иносказательным именам. В особенности «косматый», «волохатый» и «старик». По предположению Рыбакова от этих слов-обращений и происходит название древнеславянских Волхвов.

Эти архаики могут демонстрировать рудиментарный элемент охотничьего культа, в которых охотник отождествлял себя со своей добычей. Добыча воспринималась как дар свыше, животное как бы приносило себя в жертву, дабы накормить человека. Но так не прослеживается объяснение, почему именно медведь? Скорее всего, упомянутый ранее отголосок охотничьего культа, сыграл роль дополнения или некой гиперболизации, вероятного восприятия древними медведей как духов предков, или просто предков как таковых. Из всех видов животных, с которыми сталкивался человек в Ледниковый период, наибольшую морфологическую схожесть, всеядность и иную поведенческую модель первобытный человек мог наблюдать только в медведе. Сакрализация внешнего мира и всей природы в целом, соответствовало психологическому поиску человеком соответствий. А впоследствии и ранее упомянутого уподобления - через ритуал инициатической практики, в которой первобытный охотник (видимо как праобраз Берсерка) принимал на себя качества медведя. Что схоже с практикой татуировки ромбо-меандрового узора, переносящего качества мамонта, а впоследствии и нанесение ромбо-точечного узора как перенос или отождествление с силами плодородия.

Как продолжение охотничьего культа Б.А. Рыбаковым рассматриваются так же созвездия Большой и Малой медведиц, а М.Л. Серяковым созвездие Ориона.

Проводя аналогию с мифологией сибирских народов у которых небо именуется как «тайга верхнего мира», а созвездия и одинокие звёзды отождествляются с определёнными животными или персонами. Так созвездия Большой и Малой медведиц именуются «Лосихами», «Оленихами» при так же имеющемся наименовании «Медведицы». Наименования эти объясняются сменой эпох, в которые основным животным для охоты были то лоси, то олени. О чём повествует миф, что в прошлые времена на праздник из леса выходило две оленихи. Одну убивали, вторая убегала в лес. Так продолжалось год от года, пока однажды люди не убили обеих олених. С тех пор олени перестали показываться людям, и ушли на небо, а духи покровительствовать и способствовать добыче пропитания. Наименование «Медведицы» в данном случае, скорее всего такой же архаик, сохранившийся после ледникового периода, только как память. Так же Рыбаков так же обращается к античному мифу. Медведица в античной мифологии была животным, связанным с Артемидой. Жрицы Артемиды - Бравронии исполняли ритуальные пляски в медвежьих шкурах. В мифах сохранился след убийства медведицы: нимфу Каллисто Зевс превратил в медведицу, а Артемида её убила, после чего Зевс дал медведице бессмертие, превратив её в созвездие Большой Медведицы. Медвежьи праздники в честь Артемиды отмечались, очевидно, в месяце артемизионе, примерно соответствующем марту, то есть совпадали по времени с Комоедицами.

Эти мифы указывают на одни и те же созвездия, очевидно имевшие особую важность в восприятии древних. Стоит предположить, что Полярная звезда была одним из, если не основным ориентиром первобытных охотников и переселенцев. А акцентирование на ней внимания, её важность, неминуемо сакрализировались и обрастали мифом. Этот миф затронул и созвездия в которых участвует Полярная звезда, отождествим их с «предками-покровителями» - медведями, а в последствии и обожествив. Поразительно схожую концепцию в мифологизации иного созвездия описывает М.Л. Серяков. Это уже упомянутое созвездие Орина близ которого расположены Большой и Малый пёс которые «преследуют» созвездия Плеяд (которые Б.А. Рыбаков упоминает как созвездия Волосынь связанных с языческим богом Велесом. А сияние Волосынь предвещает удачную охоту на медведя) В античной мифологии, Орион так же был превращён в созвездие по воле Зевса, как и медведицы. А преследуемые им Плеяды, славянами отождествлялись с охотой на медведей. Но сейчас стоит уделить основное внимание Ориону, который по мифу является великаном охотником. Охотником сопровождаемым двумя псами. Это очевидно миф- воспоминание всё о той же первобытной охоте, но уже при участии одомашненных собак, верных помощников в охоте, чья роль так же сакрализировал. А вернее сказать, сакрализировался сам образ охотника-добытчика, вместе с которым не забывалась важность в помощи ему его спутников представителей животного мира - ныне выступающих в роли союзников в охоте. Так же эта охота происходила на Плеяды. На Волосынь-медведей, так звёздное небо превращается в сказочную картину, повествующую о событиях минувших эпох, память о которых хранится в живой традиции народов. Воспоминание уже не о символе или животном, а о человеке укореняет начавший формироваться культ предков, божественные силы начинают принимать антропоморфные черты. Обожествление главного охотника гнавшего добычу собаками, скорее всего так же обожествление роли вождя. Ведь, кто как не самый сильный и смелый охотник в племени, главный добытчик, может претендовать на эту роль? В античном мифе в случае, что с Медведицами, что с Орионом и его псами - их возносит на небо сам бог небе Зевс, возносит за особые заслуги и значимую роль. Очень схожая картина наблюдается и в скандинавской мифологии. В которой вождя богов Одина сопровождают два волка, а сам Один в ряде мифов возглавляет «Дикую охоту» которая несясь по небу после спускается на землю. И высшей честью считается удостоившийся тот - кого примут в ряды охотников, кто вместе с Одином отправится на великую «Дикую охоту». Здесь можно смело рассматривать псов и волков как равнозначный символ, в представлении древних пёс - это бывший волк, а волк - это предок первой прирученной собаки.