Говоря о вмешательстве и контроле власти в сфере литературы в 30-х годах XX века, стоит отметить, что основной целью было избавить культуру от буржуазности, антинародности и контрреволюционных настроений. Именно эти задачи ставило перед собой руководство, предпринимая ряд мер в отношении писателей и литераторов в целом.

Как и следовало ожидать, в начале 1930-х годов проблема внутренней свободы писателя приобрела небывалую остроту.

В июле 1928 года была обнародована сталинская теория усиления классовой борьбы. Творческая свобода писателей неизбежно ограничивалась партийной цензурой и критикой с " классовых пролетарских позиций". Писатель и его творчество становилось для власти ресурсом: наравне с экономикой, промышленностью и другими сферами государства, художественная литература представляла для Сталина определённый интерес. Формируя сознания масс, литература играла огромную роль в стратегии навязывания идеологии. Советский писатель должен был перефокусировать взгляд с жизни как таковой, с её волнений, переживаний и перипетий, на социально-исторический аспект бытия.

Вначале 30-х годов в искусстве, и литературном творчестве в особенности, начинается проникновение идеологии большевизма. Реакция в среде творческой интеллигенции была неоднозначной. "Все считают, что в утрате достоинства состоит "стиль эпохи", что "надо слушаться". Мы должны окончательно перестать думать. За нас подумают" Перхин В.В. Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи //СПб., 1997.С. 15. - это четко сформулированная позиция К.А. Федина отражает ожидаемую реакцию писательской среды в 1929 году на действия власти по ограничению свободы. Аналогичное недовольство продвигаемыми идеями и перестановкой приоритетов выражает в своём дневнике А.Н. Толстой (1930 год): "Новое устройство человеческого общества - в политическом, экономическом, социальном - сталинизм. Коллективизация - освобождение огромных запасов энергии (рабочих рук) на колонизацию севера, строительство дорог, разработку руд, угля, торфа. Новая военная система. В ней нет места личности. " Перхин В.В. Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи// СПб., 1997.С. 15. .

В то же время вынужденный оправдывать доверие партии, Максим Горький старался "очеловечивать", представить более либеральным и гуманным существующий режим. Возможно, писатель пытался подобными иллюзиями облегчить деятельность интеллигенции, в первую очередь писателей, и отвести взгляд от очевидно нарастающего режима диктатуры.

Настроения и ожидания писательской среды отражены в суждениях Е. Замятина, опубликованных во Франции (1936). Он был очевидцем того, как Горький неоднократно обращался с просьбой к Сталину разрешить выезд за границу опального писателя. "Для всех советских писателей не коммунистов, а только "попутчиков", - самым тяжелым периодом были годы 1927-1932. Советская литература попала под команду - иного выражения нельзя подобрать организации "пролетарских писателей" (на языке советского кода - "РАПП"). Их главным талантом был партийный билет и чисто военная решительность. Эти энергичные молодые люди взяли на себя задачу немедленного "перевоспитания" всех прочих писателей. Ничего хорошего, разумеется, из этого не получилось" Цит. по: Баранов В. Трагедия Горького глазами эмигрантов//Известия, 14. 08.1997.

Постановление ЦК ВКП (б) от 1932 года утверждало роспуск существовавших на период начала 1930-х годов в стране объединений. Взамен объявлялось о создании единых творческих союзов художников, композиторов, архитекторов и, безусловно, союза писателей. Забота о творческой интеллигенции и деятелях культуры переходила в руки государства, поэтому одновременно учреждались фонды, соответствующие каждому творческому союзу.

На заседании правления РАПП, разъясняя суть партийного постановления, Авербаха утверждал, что "речь идет не о прекращении классовой борьбы в литературе, а о том… чтобы решение ЦК использовать для усиления борьбы с классово-враждебными влияниями", и что это постановление будто бы ничего не меняет в деятельности РАПП, сохраняя ее руководящую роль в литературе Примочкина Н. Писатель и власть.М. Горький в литературном процессе 20-х годов//М., 1998.С. 132.

Союз писателей по своей сущности стал еще одним "приводным камнем" в сталинском понимании этого термина. “К тому же эта “трансмиссия”, оформленная в виде профессиональной корпорации, функционировала в такой “отрасли”, где никогда прежде не предполагалась возможность ее существования” Боффа Дж. История Советского Союза. //Т. 1. М., 1994.С. 426-427. . Как и следовало ожидать, Союз писателей становится инструментом в руках власти для тотального контроля над творческим процессом.

Проблема для отдельно взятого писателя состояла в том, что для свободной публикации собственных произведений и избежание привлечения к уголовной ответственности "за тунеядство" необходимо было стать членом Союза писателей. Именно апрель 1932 год, с выходом Постановления ЦК

ВКП (б) о создании единого Союза советских писателей, становится окончательным рубежом между существовавшей некоторое время относительно свободной литературой и подконтрольным идеологии материалам.

Однако к таким выводам пришли не все и не сразу. Многие писатели восприняли Постановление ЦК как возможность выйти испод диктатуры и контроля "рапповцев". Связано это было с тем, что в период сталинского "перелома" инициатива в литературной среде была в руках пролетарских писателей и из ассоциаций (РАПП, ВОАПП). На XVI партийном съезде их лидеры призывали к ужесточению цензуры против писателей, работавших в иных направлениях. Однако ощутимо низкий уровень их литературного творчества и крайне категоричные взгляды не находили отклика. Большинство писателей считали, что дух "групповщины", который навязывала и пропагандировала РАПП не даёт возможности развития литературы. Таким образом, не осознавая истинного подтекста происходящих перемен, создание Союза писателей было воспринято как факт торжества свободы и справедливости.

В то же время более проницательна часть литераторов почувствовали истинную основу "либерализации" литературной политики партии и осознавали, к каким последствиям это приведёт.29 мая 1932 года К. Федин писал об этой теме в своем дневнике:". Прогноз мой, думаю, верен: ядро собственно писательских сил из упраздненной ассоциации, которым предстоит составить в будущем союзе писателей коммунистическую фракцию, только выиграет во влиянии на советскую литературу.

…Смысл всей помпезной реформы в том, что на некоторое время нам, писателям, "разрешено делать ошибки", т.е. в большей или меньшей мере отступать от канонов ортодоксально-воинствующей идеологии…Те, кто - на радостях - примутся слишком усердно…ошибаться, со временем сильно раскаются в этом. Перемена тактики по отношению к работникам искусства (а не к самому искусству!) - отличное испытание искренности перехода некоторых литераторов на социалистические позиции пролетариата. …Это все прямая выгода пролетарских литераторов. Но, слава богу, и то, что некоторое время можно будет снова писать о людях, а не о деревянных болванах, и не в одной плакатной манере. " Примочкина Н. Писатель и власть.М. Горький в литературном процессе 20-х годов. // М., 1998.С. 141-

142

В период 1934 - 1940 годов начинает работать так называемая машина репрессий: идут процессы над "врагами народа" - некогда бывшими соратниками Сталина, среди которых множество известных личностей, немало вложившихся в подъем страны. Грандиозные стройки каналов, военных заводов и электростанций завершают узники ГУЛАГа. И одновременно происходит мощнейшая идеологическая обработка живущего на грани нищеты населения. Ведущую роль в этой обработке должна сыграть литература.

Р. Медведев пишет: "Об обстановке в Советском Союзе можно судить по многим обстоятельствам, связанным с поездкой по нашей стране летом 1936 г. крупнейшего французского писателя Андре Жида. В своей поездке Андре Жид должен был следовать по заранее определенному маршруту. Он часто выступал, однако все его речи подвергались строгой цензуре. Так, например, из речи, которую Андре Жид готовился прочесть в Ленинграде, был удален следующий "крамольный" абзац:

"После торжества революции искусство всегда в опасности, так как оно может стать ортодоксальным. Триумф революции, прежде всего, должен дать искусству свободу. Если оно не будет иметь полной свободы, оно потеряет всякую значимость и ценность. А так как аплодисменты большинства означают успех, то награды и слава будут уделом лишь тех произведений, которые читатель может понять с первого раза. Меня часто беспокоит мысль, не чахнут ли в неизвестности где-нибудь в СССР новые Китс, Бодлер или Рэмбо, которых не слышат из-за их силы и своеобразия." Медведев Р. О Сталине и сталинизме. // М., 1990.С. 315

В этот период соцреализм становится, можно сказать, первостепенным элементом, обеспечивающим существование или "несуществование" в литературном процессе. Наиболее ярко это иллюстрирует статья о литературной группе "Перевал", напечатанная в 1935году в энциклопедическом издании: "Художественное творчество, - писал автор статьи А. Прозоров, - перевальцы толковали откровенно - идеалистически, как некий сверхразумный, интуитивный, стихийно-эмоциональный, в основном подсознательный процесс… Неисторический, внеклассовый, "гуманистический" подход к действительности неоднократно приводил перевальцев в их творчестве к примиренчеству по отношению к классовому врагу. " Цит. по: Белая Г.А. Дон-Кихоты 20-х годов: “Перевал” и судьба его идей// М., 1989.С. 352. Это показывает, что в период 1930-х годов классические произведения традиционного реализма, не выявлявших видимых отклонений от государственной идеологии, "подгоняли" к соцреализму (А.М. Горького, А. H. Толстого, Н.А. Островского, А.С. Макаренко, М.В. Исаковского, Б.Л. Горбатова, Д. Бедного, А.Е. Корнейчука, Н.Ф. Погодина и др.), в то время как другие направления - даже романтическую прозу А. Грина, К. Паустовского рассматривали как явление периферийное, не достойное занимать место в истории литературы.

Именно беря во внимание подобную тенденцию, литературоведы выработали защитную формулу присвоения работам писателей характеристик социалистического реализма. Это было одной из немногих возможностей уберечь авторов не только от шквала критики, но и от сопровождаемых ее административных последствий. Логично заключить, что подобная атмосфера препятствовала развитию художественности и формировала конъюнктурность, стремление к мгновенному отклику на очередной партийный документ.

Р. Медведев пишет: "В малейших неточностях формулировок пытались найти "вражеские влияния", под видом революционной бдительности культивировались сектантская ограниченность, нетерпимость и грубость. Вот, например, какой разумный совет давался в одной из стенных газет Института журналистики: "Коллеги газетчики, читатель умоляет вас не наставлять его, не поучать, не призывать, не понукать, а толково и ясно рассказать ему, изложить, объяснить, - что, где и как. Поучения и призывы из этого вытекают сами". А вот что говорилось по поводу этого совета в специальной резолюции собрания Института журналистики: "Это - вреднейшие буржуазные теории, отрицающие организаторскую роль большевистской печати, и они должны быть окончательно разгромлены. " Медведев Р.А. О Сталине и сталинизме. // М.: Прогресс, 1990.С. 274-275

В 1936 году разворачивается “дискуссия о формализме”, в ходе которой, прибегая к глубокой критике, начинается травля представителей литературной среды, чьи эстетические принципы творчества отличались от общеобязательного "социалистического реализма". Изгоями творческой интеллигенции становятся символисты, футуристы, импрессионисты, имажинисты и т.п. Главным образом обвинение приходило к заключению, что советский народ не нуждается в подобного рода искусстве.

На деле же "борьба с формализмом" имела целью устранить всех, чей талант не был поставлен на службу власти. Вспоминая 1935 год, Илья Эренбург писал: "На собраниях театральных работников поносили Таирова и Мейерхольда… Литературные критики вначале обличали Пастернака, Заболоцкого, Асеева, Кирсанова, Олешу, но, как говорят французы, аппетит приходит во время еды, и вскоре в "формалистических вывертах" оказались виновными Катаев, Федин, Леонов, Вс. Иванов, Лидин, Эренбург. Наконец, дошли до Тихонова, Бабеля, до Кукрыниксов. …Киноработники взялись за Довженко и Эйзенштейна…" Цит. по: Медведев Р. О Сталине и сталинизме. //М., 1990.С. 396

Как следствие, начинаются массовые репрессии литераторов. Освещая события того периода "Кировская правда" выпускает такую заметку: "22 мая состоялось собрание писателей и журналистов г. Кирова. Доклад о борьбе с троцкистскими и иными двурушниками в литературе сделал тов. Алдан, который рассказал собранию о двурушнических делах троцкистки - авербаховки Ольги Берггольц… В 1934 году Берггольц написала повесть "Журналисты", где беззастенчиво оклеветала нашу советскую действительность, советских журналистов. Герой этой повести Банко - двурушник, фашистский молодчик, в повести выведен как положительный тип, как образец советского журналиста".

В 1936-1939 годах были арестованы и погибли И.Э. Бабель, О. Мандельштам, Л.Л. Авербах, А.К. Воронский, М. Кольцов и многие другие писатели, драматурги, поэты, критики. Большие потери понесли писательские организации в республиках. Пятунин Е. Дело “литературной группы”. Как была истреблена вятская писательская организация// Независимая газета, №17 (327), №5 2002 г По вымышленным обвинениям были расстреляны такие известные русские поэты, как Николай Клюев, Петр Орешин, Сергей Клычков, Василий Наседкин, Иван Приблудный.

Крупные потери понесла и молодая литература. К. Симонов вспоминал: "Среди молодых, начинающих литераторов, к которым примыкала и среда Литературного института, были аресты, из них несколько запомнившихся, в особенности арест Смелякова, которого я чуть-чуть знал, больше через Долматовского, чем напрямую. Было арестовано и несколько студентов в нашем Литературном институте". Симонов К. Глазами человека моего поколения: Размышления о Сталине. // М., 1988.С. 49

Находясь в тюрьме, продолжал писать стихи Бруно Ясенский; одно из них ему удалось передать друзьям:

Над миром бушует войны суховей, Тревожа страну мою воем гнусавым, Но мне, заключенному в каменный саван, Не быть в этот миг средь ее сыновей… Но я не корю тебя, Родина-мать, Я знаю, что, только в сынах разуверясь, Могла ты поверить в подобную ересь И песню мою, как шпагу сломать.

…Шагай, моя песня, в знаменном строю, Не плачь, что так мало с тобой мы пожили.

Бесславен наш жребий, но раньше ли, позже ли Отчизна заметит ошибку свою.

К сожалению, Отчизна "заметила ошибку свою" слишком поздно. Лишь через 18 лет после написания этих строк начинается реабилитация репрессированных. Однако архивные материалы дела практически каждого из арестованных писателей после объявления приговора были уничтожены.

Политическая концепция партии в отношении писателей данного периода наложила отпечаток на само содержание литературных текстов периода 1930-х годов. Наиболее часто, безусловно, в произведениях звучит мотив официальной пропаганды. Огромное количество материала о подъеме страны, единой поддержке любых партийных идей со стороны населения, так называемые "единогласные" голосования. Писательская среда рассматриваемого периоды была задавлена подобной обстановкой.

Но при этом нельзя сказать, что из-за концепции партии духовная жизнь в обществе замерла полностью.

Наиболее открыто и безболезненно это представлялось возможным проявить в детской литературе, в которой взрослый прочтет нечто большее.

Г.В. Жирков даже пишет с похвалу цензуре за то, что она породила своим натиском эзопов язык, что в свою очередь рождает интеллектуального читателя, способного его уловить, распознать, определить. Жирков Г.В. История цензуры в России XIX - XX вв. // М. 2001, С. 99. И действительно, явление метафоры, иносказания стало занимать существенное место в литературном творчестве рассматриваемого периода.

Говоря о таких двух противоположных, но сосуществовавших подходов к литературе во второй половине 30-х годов, многие исследователи ссылаются на Николая Бердяева, говорившего о противоречивости русского народа. Бердяев Н. Судьба России// М. 1999 С. 23 Однако подлинная причина всё же состояла не столько в особенностях России и русского духа, сколько в специфике репрессивной системы.

Еще в период гражданской войны разрабатывается почва для укрепления влияния власти над культурой. Обязательства по контролю и управлением искусством были распределены между Отделом агитации и пропаганды ЦК партии (Агитпроп), и Главным управлением политического просвещения (Главполитпросвет, который в 1921 г. получил право "накладывать политическое вето на всю текущую продукцию в области искусства и науки"), а также Политическим управлением Красной Армии (ПУР). Наркомпросу поручалась сфера академиков: исследовательские институты, музеи, художественное образование и издательское дело в области искусства. Делами книгоиздательства руководил Госиздат.

Таким образом, говоря метафорично, к середине 1930-х годов система управления литературой уподобляется "трехглавому чудовищу": Агитроп ЦК ВКП (б), НКВД и Главлит. Эти структуры находятся тесном взаимодействии и укрепляются в условиях усиления культа личности Сталина и приобретающие огромные масштабы бюрократического аппарата. Образованный в 1936 году.

Комитет по делам искусств при СНК СССР помимо прямых обязанностей, также выполнял цензурно-контролирующие функции, что было нормой и для многих других подобных структур. Взаимная проверка ведомств на "стерильность" критериев и основательность поиска антисоветчины действовала максимально эффективно.

С первых послереволюционных лет формируется мнение о необходимости классовой борьбы в области литературы. Эта позиция во многом определила судьбу писательских организаций 20-30-х годов.

Всю прежнюю эстетику решено было оставить, по причине того, что учение об искусстве должно формироваться опираясь на методы эмоционально - организующего влияния на психику человека "в связи с задачами классовой борьбы".

С введением НЭПа в политике партии появляется стремление к диалогу с интеллигенцией. В.И. Лениным в письме ЦК РКП (б)"О пролеткультах" эта организация была подвергнута резкой критике, и в начале 20-х годов в административном порядке была ликвидирована.

К 1928 году в стране создаются различные литературные объединения и малочисленные группы. Уже к 1924 году к традиционному восприятию искусства как специфического, особого способа познания мира формируется альтернативный подход: искусство-это придаток идеологии.18 июня 1925 года ЦК РКП (б) принимает резолюцию "О политике партии в области художественной литературы", в которой утверждалось, что партия в целом не может ограничивать себя "приверженностью к какому-либо направлению в области литературной формы".

Однако необходимость создания литературных произведений на основе пролетарской идеологии приводила к ограничениям, и не малым.

В таких условиях наибольший вес к 1928 году приобретает Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), выступающая за партийное руководство литературой. Активную роль в жизни РАПП играли А. Фадеев, Ю. Либединский, В. Ставский и критики Л. Авербах, И. Гроссман-Рощин, А. Селивановский, В. Ермилов, Г. Лелевич. Эта ассоциация пользовалась активной поддержкой партии в период 1928-1932 гг.

В то же время РАПП принципиально отличалась от Пролеткульта, члены которого боролись за отделения творчества от власти, за полную самостоятельность и максимальную отдаленность от каких бы то ни было партийных структур власти, не скрывали оппозиционного отношения к советскому правительству. Рапповцы учли причины распада предшественников и взяли за основу прямо противоположную тактику: непреклонное следование партийной идеологии и реализация плана внедрения её в массы.

Однако рапповские попытки приблизиться к искусству его исходном понимании терпели провал из-за недостатка знаний и большей сосредоточенности на догматизме и групповой борьбе.

После постановления Политбюро ЦК ВКП (б)"О перестройке литературно-художественных организаций" от 23 апреля 1932 года характер контроля над областью литературы меняется. Ранее именно члены РАППа под руководством партии осуществляли выработанные способы "подавления" писательских свобод и командования творческим процессом. Но теперь к власти над литературой пришла группа "писателей-партийцев" и литературных чиновников, которая совершила "переворот" в литературной иерархии и свергла “авербаховцев”, установив при этом еще более жесткий контроль над литературой.

В итоге можно сделать вывод, что Союз писателей стал мощнейшим инструментом абсолютного контроля партии над творческим процессом. Теперь, после роспуска РАПП, у всех писателей не осталось никакой альтернативы вступлению в единый Союз писателей СССР.

Партийное руководство активно регулировало деятельность союза, дискредитируя или, наоборот, возвышая тех или иных людей, которые были выгодны власти в определенный период времени. Естественно, с начала 30-х годов все нити были уже в руках Сталина. Затем в период массовых репрессий сведение личных счетов, борьба за командные места в литературе из сферы идеологических обвинений и жестоких проработок закономерно переносятся в область политических доносов, провокаций, энкаведешных расправ с "врагами народа".

С середины 30-х годов провозглашалась так называемая "новая мораль", основой которой стало утверждение "строгости нравов" и жёсткое подчинение дисциплине людей, прежде всего молодёжи. Поднимаются традиционные человеческие ценности: патриотизм, семья, забота о подрастающем и старшем поколениях. Возрождается именно русский национализм, русская история и культура. Отмечая, что подобная мораль характерна для тоталитарных режимов, Троцкий писал, что "многие педагогические афоризмы и прописи последнего времени могли бы казаться списанными у Геббельса, если б сам он не списал их в значительной мере у сотрудников Сталина" Троцкий Л.Д., "Преданная революция: Что такое СССР и куда он идёт?"//Книга по требованию, Москва 2016, С. 135. .

§ 2. Репрессии в отношении ряда известных советских писателей