Российские войска в Дагестане в контексте Кавказской политики России (1722-1735 гг.)

В конце 1725 - первой половине 1726 г. юго-восточные аспекты русской внешней политики были отодвинуты на второй план: преувеличенный интерес правительства Екатерины I к «голштинским» и «курляндским делам» отвлекал Россию от серьезных проблем в районе Каспия и Черного моря и приковал его внимание к Прибалтике.

Авантюрный голштинский план войны России с Данией из-за Шлезвига (в 1725-1726 гг.) усилил борьбу политических группировок внутри русского правительства, обострил отношения России с рядом великих европейских держав, осложнил отношения России со Швецией и Данией, приведя их (в 1727 г.) к вступлению во враждебный России Ганноверский блок, отвлек русскую дипломатию от решения серьезных вопросов, возникших в связи с затруднениями для нее в Турции и Иране. Политика Екатерины I в голштинском вопросе характеризует непоследовательность и реакционность её «программы» и свидетельствует об определенном отходе от внешнеполитической линии правительства Петра I.

В течение 20-30-х годов XVIII в. балтийская проблема сохраняла важное, доминирующее значение вследствие постоянной угрозы шведского реванша с помощью враждебных России держав. Видный русский дипломат, посол во Франции Б. И. Куракин считал балтийскую проблему более актуальной по сравнению с «турецкой» и «персидской». В письме А. И. Остерману от 19 (30) июля 1725 г. из Парижа он писал: «Ежели же рассуждать о турецких интересах и персицких, есть так бесконечны и безнадежны, что, наконец, понуждены будем все то оставить, но смотреть на главный свой интерес во Эвропе, понеже довольно желузни (ревности. - Н. Ч.) имеем с сей стороны чрез славный мир со Швециею и полученных провинцией и довольно ж есть противу тех желузий, себя с сей стороны содержать»; Б.И. Куракин полагал необходимым, прежде всего, оберегать Россию от опасности с запада.

Еще, в 1726 году было признано целесообразным, уступить эти области Ирану.

В начале правительство Екатерины I не отказывалось от прикаспийских провинций; оно собиралось постепенно свертывать военную операцию в Прикаспии. В марте 1726 г. в Верховном тайном совете было высказано мнение о возможности уступки правительству Ирана Мазандерана, Астрабада и Гиляна, но по «возможности стараться, дабы турки в тех не могли утвердиться».

При учреждении Верховного тайного совета вице-канцлер барон А. И. Остерман, представляя общий обзор отношений России к чужим государствам, говорил о персидских делах, что, по последним известиям, они находятся в самом печальном положении: в Гиляни русские войска не только не могут распространяться и внутрь страны, но с великим трудом удерживаются и в занятых прежде местах; жители все разбежались, податей никаких не платится, и кроме народного возмущения от Казбинской и Мосульской стороны собираются многочисленные персидские войска; из Сальянской области и с реки Куры русские принуждены отступить в Баку; Шаховы войска хотят идти к Баку и засесть у нефтяных источников; окрестные князьки согласились вырубить в Дербенте русских и армян; горские народы все в собрании, и от них гарнизон в крепости Св. Креста находится в великом утеснении. При этом надо обратить внимание на следующее обстоятельство: по договору с Турцией Россия должна склонить шаха Тахмасиба к приятию этого договора или вместе с Турцией возвести на престол другого шаха; если это дело затянется, то Порта может большею частию Персии овладеть, и даже шах Тахмасиб, из страха перед наступлением турков, может пойти на соглашение с ними; турки увидя слабость России на Кавказе, могут соединиться с местными народами и попытаться вытеснить русские войска. Действовать для предотвращения этой опасности Россия должна двумя способами: 1) наступлением: овладеть всеми остальными уступленными провинциями и шаха Тахмасиба низвергнуть, но для этого нужна сила и войско; 2) другой способ: оборонительный - отложить на время завоевание других провинций и укрепляться только в занятых уже местах; наблюдать за действиями турок и добиться от шаха Тахмасиба признания русско-турецкого договора 1724 г. «О выходе из персидских не должно и думать»: это значило бы открыть дорогу всем этим народам в сердце России.

А.И. Остерман больше всего опасался Турции, и потому советовал показать себя твердым в Персии, приготавливаться к войне «турецкой», а между тем всячески склонять персов, армян, грузин на свою сторону, даже обещать шаху возвращение части завоеванного. Мнения, поданные другими членами Совета, в сущности, были сходны с мнением А.И. Остермана. В некоторых из этих мнений, а именно во мнении князя Меншикова, проглядывало сильное желание отделаться от персидских завоеваний, которые слишком дорого стоят.

30 марта 1726 г. в Верховном Тайном Совете было высказано мнение: «Персидские провинции и места все содержать не только очень трудно, но почти невозможно, по огромным расходам и вредному для русского войска климату; в определенные туда 20 батальонов отправлено уже рекрут 29.000 человек, а теперь еще большего числа требуют, поэтому, не лучше ли искать способа мало-помалу из этих персидских дел выйти, однако с тем, чтоб турки не могли в Персии утвердиться; нельзя ли для склонения шаха на свою сторону уступить ему все три провинции - Гилянь, Мазандеран и Астрабат»? Императрица согласилась.

Но затруднение состояло в том, что не с кем было заключать мира, некому уступать выговоренных в трактате областей. Шах Тахмасиб не был владельцем всей Персии; в Испагани господствовал афганский похититель Эшреф, убивший в 1725 году брата своего, Магомета Мирвеиза. Турки пользовались смутою в Персии, действовали наступательно, и успехи их волновали все магометанское народонаселение.

Таким образом, вопрос о возвращении оккупированных персидских провинций стал в русских правительственных кругах тотчас после смерти Петра I. Часть дворян определенно возражала против их удержания. Екатерину I волновала не забота о престиже, сколь боязнь, что турки захватят каспийское побережье, удерживала русских от немедленной передачи провинций Ирану. Позднее, Маньян, французский посол в Петербурге, писал министру Шовлену, что русские охотно возвратят Персии взятые ими владения, которые их отягощают, если только они увидят, что шах сам в состоянии охранять их от турок.

Недальновидные преемники Петра I оказались не в состоянии понять и по достоинству оценить торгово-экономическое, стратегическое и политическое значение Прикаспийских провинций для России, перестали уделять им должное место в своей внешней политике. Беспокоясь о том, что они могут подпасть под власть Турции, опасаясь о том, что между Ираном и Турцией установятся мирные отношения, Российское правительство вынуждено было продолжить традиционную политику.

Смерть Петра I возбудила в Константинополе надежды на внутренние осложнения в России. Султанская Турция полагала, что завоеванные Россией прикаспийские провинции будут ею оставлены и тогда турки станут обладателями всего Закавказья, Грузии, Армении и лучших иранских областей до самых ворот столицы Ирана - Испагана. Эти чаяния султана подогревали английский и французский кабинеты.

В 1725-1725 гг. турецкое правительство начало отдаляться от выполнения условий Константинопольского русско-турецкого договора 12 (23) июня 1724 г. о разграничении русских и турецких владений на Кавказе и в Иране. Турция действовала в Иране наступательно; она захватила Ленкорань и Ардабил. Султан мечтал о том, чтобы Россия утратила прикаспийские завоевания. Теперь стало очевидным, что если бы русские войска ранее не овладели Дербентом и Баку, то в настоящий момент это бы Турция.

В 1725-1729 гг. взаимоотношения России и Турции осложнились в связи с напряженной междоусобной борьбой, развернувшейся внутри самого Ирана между вторгнувшимся в страну афганским ханом Ашрафом, захватившим в 1725 г. и иранским шахом Тахмаспом II. Эти междоусобицы облегчали Турции возможность вмешательства во внутренние дела Ирана и отторжениния от него ряда территорий. В то же время в Иране не желали подтверждать Петербургский русско-иранский трактат 1723 г.; его фактически не признавали и часто нарушали. Война с Ираном, в сущности, не прекратилась этим договором и в течение ряда лет в занятых русскими войсками прикаспийских провинциях шла «вялая война»; русскому командованию приходилось вновь подчинять отпадавшие районы.

Русское правительство в ответ на возобновление турецкого натиска на Иран выступило в 1726 г. за сохранение Иранского государства, против его раздела, предлагавшегося России Турции; в данном вопросе правительство Екатерины I солидаризировалось с взглядами Петра I.

21 марта 1726 г. в Петербурге обсуждался вопрос о «персидских делах». В журнале Верховного тайного совета по этому поводу записано, что Россия ныне еще не в состоянии предпринять что-либо крупное в Иране, пока не закончены переговоры с Австрией и другими «христианскими» державами «о союзе против турок». Но надежда есть, что оный союз к заключению придет», ибо как австрийский император, так и другие не желают, чтобы «турки в Персии усилились, и когда помянутый союз заключится, то турки принуждены будут войска свои из Персии убавить в европейские стороны; и в то время уже нам (русским. - Н.Ч.) в Персии свободнее будет сильно дествовать и намерения свои к желаемому исполнению приводить».

После провала попыток содействия голштинскому герцогу в вопросе о Шлезвиге и ввиду продолжавшейся турецко-иранской войне «восточные» аспекты со второй половины 1726 г. стали приобретать в русской внешней политике особую остроту. Несмотря на противодействие французской дипломатии, в июле 1726 г. был подписан Венский русско-австрийский союзный договор, направленный в значительной мере на разрешение «восточных дел» (в отношении Турции и Ирана). Венский договор заметно укрепил международное положение России и несколько охладил воинственный пыл султанской Турции. С 1726 г. она стала терпеть неудачи в Иране; турецкие войска были изгнаны из Армении, потерпели поражение под Испаганом и были отброшены афганцами к берегам Тигра.

А.И. Остерман заявлял неоднократно, что союз с Австрией необходим для выполнения русской «программы» в отношении Турции, которая не была закончена. Поэтому понятно стремление турецкого правительства, во что бы то ни стало предотвратить заключение австро-русского союза.

Удерживая русское правительство от заключения договора с Австрией, Турция угрожала ей сепаратным соглашением с Ашрафом. Эту угрозу она привела теперь в исполнение. На австро-русский договор Турция ответила реваншем - Хамаданским договором (октябрь 1727 г.) с узурпатором афганцем Ашрафом. Россия не смогла воспрепятствовать этому договору, удержать Иран от подчинения Турции, хотя уже в конце 1727 г. с этой целью вступила в тайные отношения с Ашрафом.

Таким образом, 15 октября 1727 г. был подписан Хамаданский договор «на авантажных» для Порты «кондициях», суть которых сводилась к тому, что Ашраф признавал султана Ахмеда III халифом всех мусульман-сунитов, в том числе и афганцев, а Ахмед III, в свою очередь, признавал Ашрафа шахом Ирана. Под власть султанского правительства отходили Тебриз, Ардебиль, Ереван, Хамадан, Керманшах, Султания, а также земли между Багдадом и Басрой.

Сверх территорий, признанных за Портой по трактату 1727 г., она включала в зону своего влияния Хузесан, Зенджан, Тегеран и Казвин с их округами, составившими 2/5 территории Ирана. За Ашрафом сохранялись провинции Восточного Ирана. По местному определению иранского историка Рамазани, «это драматическое продвижение турок сделало более реальной подчинение страны османами, чем когда-либо за долгую историю Ирана».

Курс Порты, направленный на обострение русско-иранских отношений, активно поддерживался представителями Англии и Франции в Стамбуле. И.И. Неплюев приходилось вести трудную борьбу против объединенного напора Турции и европейских дипломатов.

Враждебная России английская и французская дипломатия всячески старалась осложнить отношения России с Турцией; она поддерживала турецкого султана в его агрессивных планах. По словам А.И. Остермана, Франция стремилась высвободить скорее Турцию от «персидских дел», а «потом по конъюнктурам употребить» против Австрии и России; весной и летом 1726 г. французская дипломатия старалась переговорам в Вене о союзе России с Австрией, натравливая тогда Турцию против России.

После заключения султаном мира с завоевателем Иранского государства афганским ханом Ашрафом английские и шведские дипломаты начали усиленно подталкивать турецкое правительство на войну с Россией. Хамаданский договор 1727 г. настроил Ашрафа против России. Внимательно следивший за акциями Порты в Иране, И.И. Неплюев пришел к выводу, что «у Эшрефа по заключению мира с турками гордости прибыло». Надеясь восполнить территориальные уступки Турции с ее же помощью за счет России, новый правитель Ирана пытался потеснить русские войска на берегу реки Рудосель, но эта экспедиция закончилась провалом. В конце 1727 - начале 1728 г. иранские войска под командованием Саидал-хана, дважды пытавшиеся перейти эту реку, были разбиты генералом В. Я. Левашовым и отступили назад на поле боя 15 знамен. Правительство Петра II было вынуждено признать, что ситуация на Кавказе изменилась в худшую сторону.

Рескрипт Петра II главнокомандующему Низовым корпусом кн. В.В. Долгорукову от 22 февраля 1728 г. повелевал, во, что бы то ни стало заключить мир с Ашрафом. Турки предложили медлацию в переговорах с ним; опасность от наступления турецких войск Ашрафом очень велика, «а сильной помощи прислать к вам не можем» - необходимо держать армию наготове в Европе, писал Петр II. Поэтому надо склонять Ашрафа к примирению: «лишь бы нам из сей тяжелой войны выйти… пускай персиянам паки места достанутся, только б туроков на берега Каспийского моря не допускали и им вселиться и утвердиться не дали, отчего нашей стороне может быть великая опасность».

Весной 1728 г. в Иране стало «все спокойно». В августе в Россию приехал курьер с известием, что афганский шах Ашреф желает жить с нею в мире и готов соблюдать русско-иранский договор 1723 г., что означало признание со стороны победителей Ирана - афганцев - русских завоеваний прикаспийских провинций.

В новом указе императора от 12 июня 1728 г. командующему войсками в Гиляне ген. В.Я. Левашову, который вел переговоры, говорилось: «отдать провинции Ашрафу или Тахмаспу, только б оные достались такому владетелю, который совершенно может оных содержать, чтоб туркам каким случаем в руки не пришли».

Именно в свете этого и был составлен в 1729 году петербургским двором ответ шаху: «Для защиты твоего города от захватчиков (Порты) и для охраны, - говорилось в ответе русского императора, - «Я до настоящего времени потратил большие деньги. Если ты дашь обязательство возместить мне все понесенные мною расходы из расчета 80 тыс. туманов в год вместе с процентами, то я готов тебе вернуть Гилян».

13 февраля 1729 г. в Реште (Гилян) был подписан трактат с Ашрафом, по которому он передавал России новые земли по берегам Каспийского моря, а также Ширванскую область на Кавказе, что должно было послужить упрочению и сохранению прежде завоеванных территорий. Россия же уступала Ашрафу Мазандеран и Астрабад, которыми она фактически полностью не овладела; русское правительство считало более целесообразным возврат этих провинций Ирану, чем захват их Турцией. Рештский договор предоставлял России свободную торговлю через Иран с Восточной Индией и Бухарой.

Новое соглашение хотя и не было реализовано ввиду изменившейся обстановки в Иране, не помогло нейтрализовать негативное воздействие Хамаданского договора 1727 г. Не случайно трактат, заключенный в Реште, вызвал острое недовольство в Стамбуле и разочарование поддержавших Турцию европейских держав.

Весной 1729 г. русское правительство опасалось «турецких предвосприятий»; оно получило известие о том, что 60 тыс. турецких войск направляются к границам Ирана, но одновременно отмечалось некоторое движение крымских и ногайских татар вдоль русских границ на Украине. Для собственной безопасности русское правительство решило увеличить количество войск и вооружения в Иране и на Украине. На случай турецкой агрессии Россия, и Австрия заверили друг друга в непременном соблюдении обязательств по союзным договорам.

Вскоре турецкие войска приостановили свой марш. В июле 1729 г. в Москву приехал турецкий эфенди для переговоров об улаживании между Россией и Турцией пограничных конфликтов в Иране и о разграничении там сфер влияния. Турецкое правительство потребовало уступки русской крепости, построенной при Петре I в Гилянской провинции, по России категорически отказала в этом султану.

Вопрос о разграничении земель в Иране между Россией, Турцией и Ираном не был тогда решен, тем более что в самом Иране в 1729-1730 гг. происходили крупные события. Борьбу против афганских и турецких завоевателей возглавил Надиркули, предводитель из племени афшар, находившийся на военной службе у шаха Тахмаспа II. После ряда одержанных Надиркули побед афганцы были изгнаны из Ирана; в Испагане вновь провозглашает иранским шахом Тахмасп II.

В январе 1730 г. от шаха Тахмаспа II в Москву приехал посланник. Несмотря на то, что год назад (в феврале 1729 г.) относительно прикаспийских провинциях подписывался Рештский

договор с Ашрефом, русское правительство решило принять нового посланника, тем более что договор с Ашрефом был уничтожен Тахмаспом; русская дипломатия желала знать, каковы предложения шаха.

В сентябре 1730 года для дальнейших переговоров по вопросу о границах России с Турцией и Ираном российское правительство отправило в Иран видного дипломата П.П. Шафирова. В качестве второго уполномоченного при этих переговорах должен был выступить командующий войсками в прикаспийских провинциях генерал-лейтенант В.Я. Левашов. Переговоры о разграничении земель было решено вести в г. Реште.

В течение 1731 г. турки трижды нанесли поражение войскам шаха Тахмаспа, пытавшегося действовать без участия Надира, занятого подавлением восстания афганского племени абдали в Хорасане. Воинственные устремления Порты разгорелись с новой силой. Шахские посланники в Стамбуле были взяты под стражу. В ставке царила растерянность, готовность капитулировать под нажимом Турции, уступив ей Грузию, Армению, Дагестан, Ширван и часть Карской области, перспектива заключения нового ирано-турецкого договора и утверждение турецкой власти в Закавказье и Прикаспийских областях стала реальной.

В этой ситуации положение Российской империи было далеко не блестящим. Безусловно, результаты петровских преобразований, заметно усиливших могущество Российской империи, не могли не ощущаться на международной арене в годы правления и Екатерины I, и Петра II, и Анны Ивановны. Однако дворцовые перевороты и длительное засилье «временщиков» и иноземцев (при Петре II и, в особенности при «бироновщине») отразилось на международном престиже России, снизили эффективность внешнеполитической деятельности Петербурга. Личные амбиции и мелкие интриги представителей различных группировок при императорском дворе в известной степени подорвали влияние России в европейских столицах, ослабили внимание России к восточным делам, в том их положении на Кавказе и в Прикаспийских областях, когда все вопросы решались «немецкой партией» во главе с Бироном (в правление Анны I). В царствование Анны Ивановны ухудшилось внутреннее и международное положение России. Значительно были ослаблены армия и флот. При такой обстановке дальнейшее сохранение прикаспийских областей было для России обременительным. Часть правящей верхушки петербургского двора высказывалось за возвращение их Ирану. Но русское правительство, опасаясь вторжения Турции, воздержалось от немедленной передачи Прикаспия Ирану. На Западе против России складывалась коалиция Англии, Франции, Пруссии, Швеции и Турции.

С особой силой французская дипломатия начала интриговать против России в Константинополе в 30-х годах, после поражения Франции в войне за польское наследство 1733-1735 гг.

Шведское правительство, также не желавшее дальнейшего усиления России, подталкивало турецкого султана к войне с Россией, надеясь, что обострение русско-турецких отношений может создать выгодную ситуацию для осуществления шведских реваншистских планов.

На Востоке намечался военно-политический союз между Турцией и Ираном. В сложившейся обстановке русское правительство решило сохранить дружественные отношения с Ираном и не допустить Турцию в прикаспийские провинции, хотя бы ценою возвращения части этих областей.

Бездарное правительство Анны Ивановны, вместо того, чтобы искать выход из создавшегося положения на Востоке, вопреки интересам России пошло по линии наименьшего сопротивления и, вступив в переговоры с Тахмаспом II, решило отдать Ирану прикаспийские области. Сознавая эту угрозу, императорское правительство предприняло ряд мер для предотвращения, намечавшегося соглашения. Генерал В.Я. Левашев получил указ, в переговорах с Тахмаспом убеждать его не капитулировать под нажимом Порты и пойти на урегулирование отношений с Россией: «…тогда немедленно все провинции по реке Куре шаху отданы будут». Одновременно текст аналогичного письма был отправлен Надиру втайне от турок. Такой ценою оно рассчитывало ликвидировать напряженность в отношениях с Ираном, обеспечить его нейтралитет и сосредоточить свои силы против наиболее сильного соперника и потенциального врага - Турции.

Для ведения переговоров с Тахмаспом в Решт прибыл опытный дипломат Петр Шафиров. Согласно инструкции, ему приписывалось внушить шаху, что если он уступит туркам «Жоржию (Грузию - Н. Ч.) и Армению, Шумаху с Ширваном с кумыки и дагестанцы», то окажется окруженным ими со всех сторон, потеряет связь с Россией и лишиться её поддержки в борьбе с Турцией. Одновременно было решено для защиты границ на Кавказе и в Прикаспийских областях держать наготове значительные силы и удерживать тамошние народы на стороне России. Принимались меры для прекращения междоусобиц северокавказских владетелей, сохранения их пророссийской ориентации.

Предотвратить подписание договора между Тахмаспом и Турцией России не удалось. Новый великий визир Топал Осман-паша, будучи последовательным сторонником Франции, сумел добиться реализации идеи ирано-турецкого альянса, которая активно поддерживалась европейскими державами.

12 января 1732 г. в Керманшахе был подписан договор, по которому шах Тахмасп II уступал султану Тбилиси, Ереван, Гянджу с Ширванской областью и Дагестан. Тебриз и Керманшах возвращались Ирану, р. Аракс признавалась границей двух держав в Закавказье. Этот акт был направлен против России, поскольку предполагал совместные усилия для вытеснения русских войск из Прикаспия.

Правильно оценив сложившуюся обстановку, российские дипломаты решили действовать через Надира, не признавшего капитулярной политики Тахмаспа и завоевания турок в Иране и тайно мечтавшего захватить власть в стране. В противовес Керманшахскому договору Надир 21 января 1732 г. подписал с Шафировым Рештский трактат, а затем возобновил военные действия против Турции.

Согласно условиям Рештского договора, Россия в течение пяти месяцев возвращала Ирану земли по берегу Каспийского моря до устья реки Куры, с тем, однако, условием, чтобы они «ни под каким образом в другие державы отданы не были». Земли же, лежащие севернее Куры и включающие Баку и Дербент, Россия обязалась возвратить шаху после того, как Иран вернет себе земли Закавказья, захваченные Турцией, это должно было послужить гарантией безопасности побережья Каспия от захвата Турцией.

В развязывании русско-турецкой войны (1735-1739 гг.) особое значение приобрели персидские и кавказские дела. Нельзя отрицать того факта, что после смерти Петра I в России особенно боялись войны с Турцией из-за неуверенности в её благополучном исходе. Страна была истощена предыдущей многолетней войной, денег не было, в правительственных рядах не было единства. Господствующий класс России еще не развил в себе достаточного вкуса к военным авантюрам и предпочитал лишениям военного времени праздную жизнь в своих деревнях.

Россия стремилась к активному содружеству с Ираном, чтобы с его помощью, а также с помощью подвластных ему закавказских народов вовсе изгнать Турцию из Закавказья. Это свидетельствовало о том, что собственных сил у России было недостаточно. В указе Анны Ивановны генералу В. Я. Левашову от 31 августа 1733 г. говорилось о необходимости внушить мысли о «кооперации» как Тохмасп-Кули-хану (Надиру), так и народам Закавказья.

Иран от проектировавшейся «кооперации» уклонился и занял Шемаху еще до прибытия Вахтанга VI в Астрахань.

Россия надеялась, что ирано-турецкая война оттянет сроки её войны с Турцией, но именно эта война и привела к разрыву Турции с Россией. Турция постоянно обвиняла русских в оказании тайной помощи персам: неудачи своей войны с ними она относила на счет России. По мнению великого визира Турция, воюя с Ираном, фактически воевала и с Россией.

О войне с Ираном Россия думать не могла, ей нужен был союз с ним для совместных действий против Турции в будущем. Первым условием такого союза было возвращение Ирану занятых Россией прикаспийских провинций. Турция рассматривала Рештский договор как ослабление интереса России к Кавказу, активизировала здесь агрессию.

Новая русско-турецкая война становилась реальной в результате попытки Англии и Франции ослабить международное положение России, создать из Польши, Швеции, Турции «восточный барьер» и с его помощью осуществить ревизию успешных итогов внешней политики России в первой четверти XVIII в. В октябре 1734 г. русско-иранские переговоры о возвращении прикаспийских провинций шли к концу. Оказавшись перед коалицией европейских держав на Западе и угрозе ирано-турецкого союза на Востоке, занятая Черноморской проблемой, русское правительство решило вывести свои войска из прикаспийских провинций, чтобы избежать войны с Ираном, превратить его из потенциального противника в своего союзника для борьбы с Турцией. По этим соображениям мысль о возвращении Ирану прикаспийских провинций в придворных кругах Петербурга стала доминирующей. В конце октября 1734 г. князь Голицын и генерал В. Я. Левашов получили предписание из столицы заявить Надиру о готовности русского правительства вернуть ему указанные области, но с тем обязательным условием, чтобы они не попали под власть Турции. После этих заверений Надир стал более сговорчивым. 5 декабря 1734 г. иранский посланник Гусейн-хан прибыл в Петербург, где вел переговоры с русским правительством. 9 марта 1735 г. он вернулся в персидский лагерь под Ганджой с текстом договора о возвращении территории прикаспийских провинций Ирану с городом Баку и Дербент. Но при подписании договора Надир потребовал возвращения Дагестана до реки Сулак, угрожал России войной. Русские уполномоченные, опасаясь расторжения трактата и одновременно войны с Ираном и

Турцией, вынуждены были включить в первый пункт договора это условие. 10 марта 1735 г. был подписан русско-иранский Ганджинский договор о возвращении Россией Ирану территории прикаспийских провинций от реки Куры до Сулака и вывода российских войск за реку Сулак.

Хотя Россия и уступила Ирану прикаспийские провинции, тем не менее, временное пребывание там русских войск имело важное историческое значение. Оно помешало Турции утвердиться на Каспийском море.

5.2 Экономическая причина

Укрепление позиций России в Прикаспии требовали определенных расходов, которые были значительными, преимущественно на военные нужды: выплата жалованья офицерам, кормовые деньги воинским и другим чинам, расходы за провоз провианта, покупка и ремонт военного снаряжения, лазаретные расходы, на подарки разным лицам за оказанные услуги, наградные и подъемные деньги, оплата за поимку беглых солдат и еще целый ряд расходов. Расходы шли также на жалованье и кормовые деньги рабочим, на починку караван-сараев и лавок, на жалованье караульщикам на гостином дворе, на недочетные деньги, на награждение русским выходцам, на покупку соли для соления казенной рыбы. Помимо них, большие расходы шли на городское строение и поделку, на казенные сады, на «чихирное строение» и т.д.

Архивные документы дают представление о расходе денежных средств на функционирование российских гарнизонов в Дагестане. Так по неполным данным с 1725 по 1734 гг. на выплату дербентскому гарнизону денежного жалованья было истрачено - 199.182 руб. 95 коп., а на гарнизон крепости Святого Креста с 1726 по 1734 гг. - 142.515 руб. 41 коп..

На содержание нерегулярных команд в этих двух гарнизонах было выплачено: в Дербенте с 1725 по 1734 гг. - 27.581 руб. 14 коп., в крепости Святого Креста с 1727 по 1734 гг. - 58.307 руб. 29 коп..

По данным архивных документов в гарнизоне крепости Святого Креста с 1722 по 1735 гг. на покупку и пошив мундира прислали 39.688 руб. 71 коп., на изготовление амуниции - 51.617 руб..

На содержание гарнизонов Дербента и крепости Святого Креста (регулярные полки и казачьи части) израсходовано: муки 136795 четвертей 2 четверика 3 гарнца 2 кварты, круп 11314 четвертей 3 четверика 4 гарнцев 3 Ѕ кварты, сухарей 714 четвертей 2 четверика 5 гарнцев 1 кварта, соли 18838 пудов 3 фунтов 13 Ѕ золотников, овса - 25119 четвертей 7 четвериков 4 гарнцев 2 кварты, ячменя 6159 четвертей Ѕ четвериков 5 гарнцев, кроме того, на покупку провианта было выделено - 40.301 руб. 73 коп.; в эти гарнизоны вино ежегодно отпускалось из Астрахани по 6000 ведер.

На приобретение лошадей, выплату рационных денег за собственных лошадей офицерам на эти два гарнизона с 1722 по 1735 гг. по данным документов из госказны было направлено - 225.550 руб. 7 коп.

Потрачены большие суммы на строительство крепостей, на преклонение на свою сторону многих владетелей, на организацию различных экспедиций, посылок, посольств.

За верноподданническую службу шамхал и другие дагестанские владетели получали от русского двора денежное жалованье.

Среди архивных документов имеется так называемая «окладная книга», в которой зафиксированы выплаты по указам императорских генералов денежного жалованья из средств персидских доходов горским владетелям: так, кайтагскому уцмию и его сыну в качестве жалованья выплочено с 1727 по 1732 гг. - 13.620 руб., а его сестре, старшинам и прочим людям - 930 руб.; шамхальским детям - в 1730 г. 810 руб..

В 1732 г. генерал-лейтенант В. Я. Левашов установил жалованье младшему брату Хасбулата Тарковского - Салтагерей - беку с матерью из Бакинских доходов - 800 руб.

18 февраля 1735 г. ген. В. Я. Левашов выдал за сентябрьскую треть 1734 г. жалованье Буйнакскому владетелю Мегди-Беку и братьям его Сурхай-Шамхалу и Салтан-Мурату-Мегдию - 100 руб., а братьям по 25 руб. Сверх того, Мегдий, получил 50 рублей за рублей за 1734 год и 34 руб., т. е. всего 84 руб. Его братьям выплачено по 9 руб., а общая сумма - 102 руб. В 1735 г. на жалованье состояли следующие кумыкские владетели (они получали его еще с 1722 г. - Н.Ч.): аксайский владетель Али-Бек, сын Султан-Махмуда, который получал 250 руб. в год (затем жалование было урезано до 180 руб.); костековский владетель Алик Хамзин получал оклад 100 руб. (затем жалованье было срезано до 60 руб.).

Из средств Астраханской губернии выплачивали денежное жалованье дербентскому наибу - 1000 руб., Юс-башам и другим начальникам 1000 руб., из которых присланному Махамед-Юсуф-беку к 150 руб. прибавка 50 руб., рядовым 600 человекам по 5 руб., да хлеба из Астрахани на рядовых по 5 четвертей; ему же дали 100 руб. и находящими при нем по 15 руб. человеку. Всего содержание дербентской народной милиции обходилось казне в год 10600 руб.

Российская администрация выплачивала дербентским служивым людям, которые издревле в Дербенте имелось 1016 чел., а ныне их осталось 600 человек денежное жалованье по 60 руб., а на всех 36.000 руб. Бакинским служивым людям 300 человек по указанию Петра I было велено на 100 человек давать по 30 руб., а юсбашам - 100 руб.

Находившемуся при Дербенте персидскому писарю Мирзе Аскендеру - 39 руб. 60 коп., майору Аслан-Беку - 183 руб. 95 коп., а также в дербентской гарнизонной казне предусматривались средства на прием посланцев и на непредвиденные расходы, так в 1733 г. на эти цели было выделено 167 руб. 20 коп.

Из средств дербентской гарнизонной казны выплачивали денежное жалованье персидскому послу Измаил-беку сначала 270 руб., а позднее 300 руб.

Расходы по крепости Дербента простирались, например в 1728 году до 1525 руб., а именно: на строение крепости, на припасы, инструменты и т. п. - 993 руб., на содержание и мастеровых - 532 руб..

Табасаранскому майсуму было определено жалованье 200 руб., а сыну Магомед-бека Муртазали - 150 руб., племяннику его Тимиру - 50 руб.

Кроме того, дагестанским владетелям из императорской казны выплачивали так называемые «кормовые деньги» во время их пребывания на территории расквартирования российских гарнизонов, а также заготовляли на их прокорм провиант. Императорское правительство выплачивало местным владетелям за оказанные России услуги разного рода денежное вознаграждение.

Важной статьей расходов императорской казны было выплата денежного жалованья аманатам.

Содержавшимся в крепости Святого Креста аманатам денежное жалованье выплачивалось в апреле 1729 г. из средств Бакинских доходов на сумму - 186 руб. 48 коп. Содержащиеся в Дербенте аманаты получали денежное жалованье из местных доходов. В апреле 1724 г. аманаты в Дербенте получили - 346 руб. 50 коп. В 1729 г. аманатам давали в день по 2 руб., а в 1733 г. за полмесяца - 20 руб..

Во время «Персидского» похода 1722 г. Петр I оставил в северных провинциях Ирана 8 драгунских и 10 пехотных полков, всего 23.154 чел. из которых создали позднее Низовой Корпус. К 1732 г. было создано 24 полка, их численность возросла до 37.267 чел. Кроме того, ежегодно в помощь Низовому Корпусу посылались нерегулярные войска. Годовой оклад расходов на его содержание равнялся 330.098 руб., а по другим данным 378.922 руб. (в 1725 г.). Эту сумму предполагалось получать так: 208.950 руб. из подушных денег, собираемых с посадских людей, остальные - из сборов населения Украины. В дальнейшем Петр I рассчитывал в случае необходимости использовать для содержания этих полков доходы, получаемые с жителей новозавоеванных провинций.

П.Г. Бутков сообщал, что оного корпуса жалованьем, мундиром и прочим довольствием присылали суммы из Петербурга, а зато, все деньги (доходы - Н.Ч.) персидские, которые за расходом оставались, отправлялись в Москву для передела в российскую монету, и за эти деньги персидские, отпускали из Военной Коллегии российские деньги, чего же не хватало, то недостаток брался из государственной казны. Правительство предполагало пехотные полки Низового Корпуса содержать из персидских доходов, т. к. те полки состоят сверх определенных по штату полков и подушного оклада; а из подушного сбора на тот Низовой Корпус денег ни на какой расход и заимообразно не использовать, чтобы из-за этого не произошло замешательства, а драгунские 8 полков содержать из средств российской казны.

Провиантом Низовой Корпус обеспечивался доставкой из Астрахани на судах в крепость Святого Креста, в Дербент, Баку и в Рящ и т.д.

Считая по штатам: 10 пехотных полков требовали в год по 349.130 руб., 8 драгунских полков - 354.435 руб.; 4 генерал-майорам, по 2148 руб. 70 коп. - всем 8594 руб. 80 коп.; 1 генерал-лейтенант - 2760 руб. 70 коп.; 2 бригадира, по 1131 руб. 70 коп. - всем 2263 руб.40 коп.; на нерегулярные войска окладного жалованья (деньгами, хлебом, свинцом, порохом и вином), а именно: донским казакам - 23.393 руб.; яицким, гребенским и терским казакам 8228 руб. 40 коп.; семейным казакам - 8822 руб. 80 коп.; казакам в Аграханском транжементе - 5389 руб.; 200 калмыкам по 6 руб. - 1.200 руб.; грузинам и армянам 700 чел. по 15 руб. в год - 10.500 руб.; казанским татарам, мордве и чувашам 5 тыс. чел. по 30 коп. на месяц - 18.000 руб.; дербентской народной милиции… 10.600 руб. Итого 779. 824 руб. 80 коп. К этому надо прибавить: сумму на продовольствие - примерно 150 руб.; прибавку жалованья; единовременные награды, пенсии прежним владельцам, содержание земских чиновников и матросов и многие другие расходы.

Таким образом, годовое содержание стоило больше миллиона рублей, следственно доходы с персидских провинций покрывали лишь 4-ю часть расходов.

13 июля 1726 г. Верховный тайны совет своим указом повелел собираемые с посадов рекрутские деньги употреблять на содержание Низового Корпуса.

Рост дороговизны привел к тому, что правительство своим указом от 23 января 1727 года распорядилось платить жалованье Низовому Корпусу по табели 1720 года, т. е. 422.5 тыс. руб. и использовать для покрытия расходов местные доходы.

По штатам 1720 г. драгунский фузелерный полк состоял из 1253 человек и требовал на годовое содержание - 44.304 руб. 44 коп. ј, а пехотный полк - 1488 человек, годовое содержание 34.913 руб.

Сенатский указ от 28 октября 1730 г. установил, что содержать Низовой Корпус из персидских и малороссийских доходов.

12 декабря 1731 г. была принята инструкция, данная генералу кригс-комиссариату. В пункте 36 говорилось: содержать пехотные полки Низового Корпуса из доходов персидских провинций.

Доходы от прикаспийских провинций за 1723-1731 гг. составили 386.669 руб. Этот доход не покрыл бы даже годичные расходы на содержание сокращенного количества войск, предложенного в 1732 г. фельдмаршалом фон Минихом.

По данным, содержащимся в докладе президента Военной Коллегии фон Миниха от 19 июня 1732 г., в 1722- 1731 гг.

было израсходовано более 8 млн. рублей на Низового Корпуса, на содержание оного корпуса нужно было около 1 млн. руб., в том числе на регулярные 24 полка - ежегодно 900.760 рублей, да нерегулярным войскам - 79.672 рублей итого на каждый год 980.432 руб., а с артиллерийскими служителями, - как раз сумма доходила до 1,000.000 рублей.

Содержание одного лишь Низового Корпуса обходилась России ежегодно в 1млн. руб., при общей величине доходной части государственного бюджета России 8,8 руб. (эти миллионы существовали в основном на бумаге, так как налоги выбирались с большой недоимкой, доходившей от 2-7 % по подушной подати с крестьян до 25-30 % по некоторым другим видам сборов) составляло 11,4 % государственного бюджета. Доходы получаемые с персидских провинций, составляли едва ли пятую часть от доходов на одно лишь содержание в них войск.

Управление в течение 13 лет прикаспийским краем обошлось России в сумме более 12 млн. рублей.

5.3 Природно-климатическая причина

Была и третья причина, побудившая правительство России вернуть прикаспийские провинции Ирану - это природно-климатическая причина.

Благодаря П.Г. Буткову известно о климатических условиях прикаспийских провинций: «… по тогдашнему описанию сей страны, во влажности тамошнего воздуха, многие болезни происходили от многочисленных болот, озер, каналов,… что делало местный климат нездоровым, особенно летом, также и Каспийское море с исходными из него парами. Находившиеся на юге горы мешают ветру рассеять морские пары. Все железо и даже карманные часы ржавели от влажного воздуха. Нигде нет так много комаров и мошкары. Также некоторые плоды: смоквы, финики, дыни считались нездоровыми русским людям, но, то лучше приписать излишнему употреблению оных, в котором простые люди меры не знают. Хотя съестного там много, но жители сухи и тощи. Они сказывали, что ежели, хотя мало уделяются они от строгой диеты, то нападают на них трехдневные лихорадки, к которым очень склонен, сей климат. Еще сказывают, что скорая перемена погоды, когда днем было чрезмерно жарко, а ночью настала нечаянная стужа, повредило здоровью тех, кои в том не предостерегались, да от того иные и живота лишались… нездоровье также от морских ветров, кои всего чаще тут бывают. В дербентской и кубинской провинциях те же спирающиеся морские испарения, кои от близких гор не продуваются далее; дни жаркие, ночи холодны».

Ему вторит другой российский историк: «… состоянии доношу о воздухе, какой зной язвительный, нездоровый».

Петр I предвидел все это. Он в 1722 г. дал указ Низовому Корпусу «вступаться, чего остерегаться этом жарком крае». Петр I дал начальникам устное наставление всячески беречь военных и охранять их здоровье.

5 июля 1722 г. повелел командиру конницы генерал-майору Г.С. Кропотову и другим военачальникам: «Указ как высшим, так и нижним воинским и прочим чинам, чего надо остерегаться, об употреблении рыбы следовать прежнему указу. Ныне же, как здесь, так и куда еще пойдем, необходимо иметь большую осторожность от фруктов, из-за их обилия, так же от соленого, не только от рыбы, но и мяса (кроме ветчины, которую есть только вареной), чего ради оного с собою более отнюдь не брать, как на полтора или две недели, когда высадимся на сушу и в походе в жарком климате, где запрещается, есть все соленое, и так от жары будет большая жажда, а тем более от соленого. Фрукты лучше есть совсем, но от них трудно отказаться, то поэтому их надо есть мало, но особенно остерегаться дынь, слив, шелковицы и винограду, от которых может быть кровавый понос и прочие смертельные болезни. Маркетентерам запрещалось продавать все фрукты, всякую рыбу и соленое мясо под страхом наказания -ссылкой навечно на галеры.

Также надлежало следить за тем, чтобы никто с 9 часов утра до 5 часов вечера без шляпы не ходили и не сидели там, где нет кровли, и чтобы днем не под кровлей и на голой земле не спали, но подстилали либо траву, либо камыш, либо что-то другое толщиною не меньше 5 дюймов. В питье воды надлежало следить за тем, чтобы много не употребляли, не в самую полную сыть. Офицерам надлежало следить затем, чтобы солдаты точно исполняли данное правило, а кто будет нарушать, то того лишить чина и наказать как ослушника».

«Персидский» поход, по словам Бассевича, был очень труден по причине жары, свойственной климату тех мест. Более 300 русских солдат умерло от солнечных ударов, так что император запретил под страхом смерти, снимать на открытом воздухе шляпу для поклонов.

По сообщениям П.Г. Буткова местное население в прикаспийских провинциях на время летней жары удаляются с равнины в горы, на прохладу. Это предохраняло их от многих болезней, но русские войска безотлучно находились на равнине, в осторожности от неприятелей.

А.А. Зиссерман так писал об условиях службы русских полков на примере кабардинского пехотного полка: «полк выучился выносить удушливый, ослабляющий 40-градусный зной, делал громадные переходы по песчаным прибрежьям, по горам и скалам, идти одному против десятерых и считать отдыхом стоянку или в уединенных крепостях, или в грязных азиатских городишках, среди враждебного населения».

Еще помимо этого во время «Персидского» похода от лишений и тягот походной жизни, усугубленных нездоровым климатом Прикаспия, среди солдат быстро увеличивалось число больных, несмотря на все меры, которые Петр I предпринял по медицинскому обеспечению похода. Так, например, на 13 сентября 1722 г. в команде бригадира А.И. Румянцева числилось: здоровых 2184 человек; больных 378 человек. Итого 2562 человек, т.е. больных составляли 15 %. В команде генерал-майора Дмитриева-Мамонова - здоровых 2102 человек; больных - 222 человек. Итого 2324 человек, т. е. больные составили - 9,5 %. На 19 сентября 1722 г. в этих командах: у ген. Дмитриева-Мамонова - 243 человек, а у А.И. Румянцева - 397 человек; а на 25 октября 1722 г. в команде ген. М.А. Матюшкина больных - 2050 человек из 9014 человек, а в команде Дмитриева-Мамонова из 4476 человек - больных - 1213 человек, т. е. в русской армии больных было 13-26 %, а в некоторых её частях число больных достигало даже 30 %. Так из доношения генерал-майора Г.С. Кропотова от 20 декабря 1724 г. стало известным, что в крепости Святого Креста больных 565 человек из числа регулярных войск, а из малороссийских казаков - больных 1050 человек В январе 1725 г. в русских войсках больных насчитывалось 4247 человек. По данным на 18 января 1725 г. всего со времени вступления в Прикаспий русские войска понесли потери в 7595 человек, главным образом, от болезней, что ясно видно из следующей таблицы:

Мотивами к заключению таких невыгодных (Рященского 1732 г. и Гянджинского 1735 г. - Н.Ч.) договоров послужили страшные эпидемические болезни, свирепствовавшие на Кавказе и уносившие массу жертв из рядов Низового Корпуса. Так в донесении на имя Петра II из Астраханской губернии сообщалось, что в крепости Святого Креста появилась «опасная болезнь». По свидетельству архивных документов наибольшие потери Низовой Корпус понес от болезней в 1727-1729 гг. В 1729-1730 гг. - эпидемия чумы в Дагестане.

Согласно справкам из Военной Коллегии (1726 г.), они (войска - Н.Ч.) были не способны к сильному отпору туркам по множеству больных. В генералитете, как говорилось в той же справке, великая нужда: В.Я. Левашев - в ожидании смерти, Шипов и Румянцев без памяти от жестокой болезни, бригадир Фундуклей «умре». Главнокомандующий В.В. Долгоруков опасается «великой конфузии» в делах, если и он заболеет от тамошнего «злого воздуха», и т.д.

Именно тяжелый климат отразился на здоровье главнокомандующего Низовым Корпусом генерал-лейтенанта М.А. Матюшкина, что вынудило его уйти в отставку с занимаемой должности.

Архивные материалы позволяют узнать о состоянии гарнизонов крепости Святого Креста и Дербента.

Так, в гарнизоне крепости Святого Креста: больных - в 1726 г. - 1172 чел., в 1727 г. - 1049 чел., в 1728 г. - 885 чел., в 1729 г. - 949 чел., в 1730 г. - 1426 чел., в 1731 г. - 916 чел., в 1732 г. - 1039 чел., в 1733 г. - 1060 чел., в 1734 г. - 1078 чел.; здоровых - в 1726 г. - 3754 чел., в 1727 г. - 4754 чел., в 1728 г. - 4410 чел., в 1729 г. - 4310 чел., в 1730 г. - 4450 чел., в 1731 г. - 4865 чел., в 1732 г. - 5069 чел., в 1733 г. - 3765 чел., 1734 г. -3701 чел;

В дербентском гарнизоне - больных - в 1724 г. 834 чел., в 1725 г. - 836 чел., в 1726 г. - 853 чел., в 1727 г. - 828 чел., в 1728 г. - 372 чел., в 1729 г. - 596 чел., в 1730 г. - 677 чел., в 1731 г. - 608 чел., 1732 г. - 1075 чел., в 1733 г. - 861 чел., в 1734 г. - 424 чел.; здоровых - в 1724 г. - 3453 чел., в 1725 г. - 3867 чел., в 1726 г. - 3849 чел., в 1727 г. - 3829 чел., в 1728 г. - 3875 чел., в 1729 г. - 3844 чел., в 1730 г. - 3423 чел., в 1731 г. - 2890 чел., в 1732 г. - 2852 чел., в 1733 г. - 2348 чел., в 1734 г. - 2089 чел.

Из-за того, что в дербентских лагерях было много больных, часть их отправляли на лечение в астраханские лазареты. Из Астрахани в Дербент присылали регулярно сведения о больных, о количестве выздоровевших и умерших. Штаб и унтер-офицеры неоднократно отпускались из гарнизона в свой дом для лечения болезни. В дербентских лазаретах лечились больные военные чины из других гарнизонов Низового Корпуса.

18 ноября 1733 г. прапорщик астраханского драгунского полка и лазаретный комиссар Артемий Хотянцев докладывал о состоянии дел в лазарете крепости Святого Креста: «Имеется в лазарете под больными постели и подушки холстяные, набитые сеном, которые меняли по 2 раза, а порции даются больным на день каждому человеку: вина по 1 чарке, пива по 1 осьмухе, мяса в мясные дни на неделю по 5 фунтов, масла по 48 золотников, получают также калачи, а тяжело больным в пост доктор дает мясо и масло, а на припарку и на спирт больные и раненые получали вино и уксус».

Нелегким было положение казачества. В особенно тяжелых условиях оказались аграханские казаки. Смертность в первую зиму была так велика, что из каждых трех человек выбывал один, и некоторые семьи вымирали поголовно.

По приезде на Кавказ, весной 1726 года, новый главнокомандующий князь В. В. Долгоруков остановился в крепости Святого Креста и, прежде всего, посетил казачьи городки. Он нашел в самом бедственном положении. К тяжелым экономическим и климатическим условиям прибавилась еще какая-то эпидемическая болезнь, свирепствовавшая среди местного населения. Губительная зараза, шедшая полосою с юга на север опустошила казачьи городки, и едва ли оставалась здоровою десятая часть населения. Кладбища сделались до того обширными, что издали, представлялись городками, а казачьи городки смотрелись кладбищами, до того они казались безлюдными.

Сообщая о положении казаков на Аграхани, обер-провиантмейстер Лутовинов писал: «много семей было побито, другие померли от истощения и болезней, а оставшиеся, сказываются, провиантом обтерлись, и множество побирается, что есть нечего».

К общему несчастию, в 1727 году на западном побережье Каспийского моря появилась «моровая язва» - чума. Несмотря на оградительные меры, болезнь проникла в крепость Святого Креста, а оттуда далее на Сулакскую линию. Потери были очень велики - достаточно сказать, что терские казаки, поселившиеся около крепости Святого Креста, во время эпидемии потеряли 78 человек.

Отсутствие хлеба, частые голодовки, непривычный климат и болезни - все это по-прежнему вызывали среди казаков большую смертность.

Аграханские казаки по непривычке к тамошнему воздуху, от болезней и от частых с неприятелем столкновений, из 1000 семей потерял за 10 лет 548 семей. Терские казаки имели в 1722 г. численность в 1000 человек, то к 1735 г. их осталось - 100 человек.

Князь В.В. Долгорукий с редкой внимательностью отнесся к своим обязанностям и, прежде всего, постарался вернуть в положение войск, которые таяли от болезней и разных невзгод. Он улучшил довольствие, установил винную порцию и напомнил войскам приказ Петра I о соблюдении гигиены в этом климате, к которому даже местные жители не могли привыкнуть. Он первый улучшил казаков, несших тяжелую службу и в тоже время получавших очень незначительное содержание (несмотря на это и последующие увеличения, содержания казаков было все-таки мало - Н.Ч.).

Удержание прикаспийских провинций требовало значительных жертв, так как, из-за нездорового климата была велика смертность среди военных чинов, и необходимо было регулярно пополнять Низовой Корпус людскими ресурсами, так что в 1729 году здесь уже было 17 пехотных и 7 конных полков и не проходило года, чтобы не надо было пополнять их более чем на половину, потому, что непривычный климат прикаспийских провинций производил между ними такую смертность, что они умирали как мухи.

Из 16090 человек за 1722-1731 гг. умерло 35.644 чел., т.е. около 60 %. Прикаспийские провинции превратились в кладбища русских солдат. По другим данным от различных болезней из 41.172 человек - умерло 36.644 чел., до 1732 г..

Вообще смертность в войсках Низового Корпуса была громадной. Боевые потери от неприятелей и бунтовщиков, потонувших и бежавших с 1722-1724 гг. составило 435 человек, а за 12 лет не превысили 2000 человек.