Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Анализ М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»

Макс Вебер (1864-1920гг), немецкий историк, экономист, один из основоположников социологической науки.

Из биографии М. Вебера ясно, что родился и вырос он в глубоко интеллектуальной, состоятельной, протестантской семье, где часто бывали известные представители интеллигенции и люди политических кругов того времени. М. Вебер получил прекраснейшее образование, занимался различными научными исследованиями, преподаванием. Его исключительные способности способствовали в получении им ученой степени. Его мать серьезно занималась проблемами религии и социальными вопросами, имела французско-гугенотские корни выражавшиеся в преданности своим моральным, религиозным принципам, поэтому на Вебере это не могло, не отразиться. Несмотря на все сложившиеся обстоятельства, точно не известно был ли Макс Вебер религиозным человеком. Критики пишут: «что Бог для Вебера был просто «христианским понятием». Надо отметить, что его теория «Протестантская этика и дух капитализма», возникла не случайно. Вебер утверждал, что именно протестантская этика, оказала большое влияние на развитие «духа» капитализма, его интересовало, как ученого, каким образом религиозные установки влияют на экономическое развитие. Он выводит такое понятие, как «дух» капитализма, и утверждает что он является, «основой экономической системы» Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные произведения. - М. : Прогресс, 1990. - 347 с., поэтому в своем труде на религию Вебер опирается как на христианскую мораль.

Таким образом, Вебер ставит перед собой цель, исследовать и изучить, западную буржуазию во всем ее своеобразии, проанализировать возникновение буржуазного промышленного капитализма, с его рациональной организацией свободного труда, и пытается, ответить на вопрос, почему протестантская этика повлияла на возникновение «духа» капитализма, в основном в странах западной Европы [1, с. 53].

Основные идеи в работе Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»

1. Одной из основных причин возникновения современного капитализма, Вебер считает рационализм. В рациональном подходе Вебер видел капитализм не как экономическую систему, а как повседневную практику рационального подхода к прибыли. «Там, где существует рациональное стремление к капиталистической прибыли, там соответствующая деятельность ориентирована на учет капитала» [1, с. 47]. Вебер противопоставляет понятие капитализм, безудержной алчности и только наживе, аргументируя тем, что «безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и еще менее его «духу» [1, с. 48]. Он говорит, что стремление к денежной выгоде присуще определенным слоям общества и настаивает на том, что возникновение капитализма связано в рациональном подходе, то есть, по мнению Вебера, капитализм представлял собой победу рациональности над традиционализмом. Поэтому, рассуждает автор, с помощью протестантизма во всех его проявлениях, происходит развитие «духа» капитализма. Кроме того Вебер замечает, что в Германии среди владельцев капитала и преуспевающих предпринимателей в основном преобладают протестанты, нежели католики. Вебер пишет: «При ознакомлении с профессиональной статистикой любой страны со смешанным вероисповедным составом населения неизменно обращает на себя внимание одно явление, неоднократно обсуждавшееся в католической печати и литературе и на католических съездах Германии. А именно - несомненное преобладание протестантов среди владельцев капитала и предпринимателей, среди высших квалифицированных слоев рабочих, среди высшего технического и коммерческого персонала современных предприятий» Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма  // М. Вебер. Избранные произведения. - М. : Прогресс, 1990. - с. 47 . Вебер утверждает, что причину этого надо искать именно во внутреннем вероисповедании каждого. Основанием для этого становится протестантская этика. Вебер ставит пред собой задачу, найти связь между религиозным убеждением и развитием «духа» капитализма, он подробно изучает и раскрывает в процессе своего исследования внутреннее своеобразие каждого вероисповедания, поскольку на развитие «духа» капитализма как считал Вебер, повлияли определенные разновидности религиозных учений протестантизма. Поэтому он тщательно анализирует все формы этих учений и их проявления.

2. В аскетическом протестантизме Вебер рассматривает связь экономики и религии. Он говорит об обусловленности «хозяйственного мышления», «этоса», то есть, эта форма хозяйства, по мнению Вебера, определяет религиозную направленность в организации свободного труда. «Речь идет об обусловленности «хозяйственного мышления, «этоса» данной формы хозяйства определенной религиозной направленностью».[1, с. 55]. Он связывает современный хозяйственный «этос» с рациональной этикой аскетического протестантизма, и в этом видит взаимосвязь протестантских религиозных ценностей и развития «духа» капитализма. Вебер утверждал, что в странах, где эти ценности были основными, быстрее устанавливались капиталистические отношения. Говоря о странах Европы Вебер подтверждает свои убеждения доводом о том, что в ХVI веке большинство богатых городов приняли протестантскую веру и последствия этого ощущаются вплоть до настоящего времени, что способствует успехам протестантов осуществлять экономическое процветание, основанное на религиозных ценностях и воспитание.

3. Вебер подробно останавливается на рассмотрение религиозных убеждений и вероисповеданий. Он находит связующее звено между трудовой деятельностью и образованием, поставив на первое место тезис «дух трудовой деятельности». [1, с. 67]. Вебер говорит о количестве и качестве работников, в их отношении к труду. Отношение к труду не зависит от количества работников и качества выполняемой работы, оно складывается в процессе длительного воспитания и вероисповедания, под влиянием которого данный человек находится. По мнению Вебера, католики в основном предпочитают получать гуманитарное образование, протестанты же наоборот хотят быть квалифицированными, и предпочитают техническое торгово-промышленное обучение. «Среди квалифицированных рабочих современной крупной промышленности мало католиков, среди этой промышленной среды больше протестантов, т. к. католики проявляют склонность остаться ремесленниками, и по этой причине хотят остаться внутри своего ремесла. Протестанты же напротив, пополняют ряды квалифицированных рабочих и служащих предприятий» [1, с. 63].

4. Склонность к приобретательству у католика и протестанта разная, считает Вебер. Сравнивая католиков и протестантов, он приходит к выводу, что католик спокойнее, что склонность его к приобретательству значительно слабее, чем у протестанта. Здесь Вебер приводит народную мудрость, которая гласит: «либо хорошо есть, либо спокойно спать». Так пишет Вебер «протестант склонен хорошо есть, тогда, как католик предпочитает, хорошо спать» [1, с. 66]. На данном примере видно, что склонность к приобретательству у протестантов и католиков разная, поскольку и мыслят они по разному. Аргументация Вебера по этому вопросу состоит в том, что протестанты проявляли склонность к экономическому рационализму, как в качестве господствующего, так и в качестве подчиненного населения. Связано это с определенным складом психики и религиозной атмосферой родины, семьи, «в устойчивом внутреннем своеобразии каждого вероисповедания» [1, с. 65]. Поэтому выбор и дальнейшее направление профессиональной деятельности надо искать в вероисповедании, каждого индивида, а не только в историко-политическом положении, «такое отношение к труду не является свойствами человеческой природы, подобная направленность может сложиться лишь в результате длительного процесса воспитания». [1, с. 81], доказывает Вебер. Эту взаимосвязь, автор показывает, для того чтобы увидеть как протестантские религиозные ценности влияют на развитие «духа» капитализма, путем использования рационального мышления. Поэтому Вебер подробно рассматривает различные религиозные учения протестантизма, в которых религиозные ценности имеют огромное влияние, не только на смысл жизни верующего, но и на его профессиональную деятельность.

5. В своей исследовательской работе М. Вебер основывается на высказываниях известных политических и религиозных деятелях, в частности он обращается к записям Бенджамина Франклина, пытаясь показать, в чем проявляется «дух» капитализма, в его высказываниях. Видимо Вебер находился под общим впечатлением от проповедей Франклина, они действительно впечатляют, многие из них актуальны и на данный момент времени. Цитируя отрывок из трактата Бенджамина Франклина, Вебер говорит, что проповеди Франклина пропитаны отдельными характерными чертами «духа» капитализма, который пронизывает и поведение, и сознание, и жизнь человека. Скорее всего, говорит автор, высказывания Франклина, это своеобразная этика, идеал «философской скупости», соответственно идеал ее - «кредитоспособный, добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель» [1, с. 73] «Из скота добывают сало, из людей - деньги» [1, с. 73]. Этический идеал Вебер сопоставляет с правилами житейского поведения, где речь идет не только о практической мудрости, но и выражении некого эпоса, который обнаруживается у Франклина. «То, что в одном случае является преизбытком неиссякаемой предпринимательской энергии, принимает в другом случае характер этически окрашенной нормы, регулирующий весь уклад жизни. В этом специфическом смысле мы и пользуемся понятием «дух» капитализма» [1, с. 73]. То есть, «дух» капитализма, выражается в «духе» этики профессионализма, по мнению Франклина, те добродетели, которые должны быть полезны каждому определенному человеку. Заключаются они в честности, пунктуальности, прилежании и умеренности, всеми теми видами добродетели, помогающие человеку достигать приобретение денег законным путем, выражать свою деловитость, следовать своему профессиональному призванию. Следовательно, все эти добродетели не что иное, как этические нормы капиталистического хозяйственного поведения, которые существуют и на сегодняшний день. Поэтому, необходимым условием дальнейшего существования капитализма является субъективное усвоение этих норм, и индивид вынужден им подчиняться. А значит, капитализм при современной хозяйственной жизни, воспитывает, и создает необходимых ему рабочих и предпринимателей путем экономического отбора, не можешь приспособиться или подчиниться, окажешься без работы, заключает Вебер.

6. Вебер говорит о полностью противоположных религиозных убеждениях католическом и протестантском. В противоположность католицизму, в протестантизме, была жизнь человека в рамках мирской профессии. Вебер пишет, что сама эта идея была нова и для Реформаторства. Здесь он опирается на Мартина Лютера, известного религиозного деятеля. В процессе своего исследования Вебер затрагивает религиозные убеждения Реформации, в своих примерах он говорит, об исторической причине данного вопроса, нежели капиталистической. Вебер, рассматривает, как религиозные учения в целом, так и отдельные части различных религиозных направлений, которые могли способствовать развитию «духа» капитализма. По его мнению, это имеет важное историческое значение, поэтому он анализирует этику аскетического протестантизма и основу мирской аскезы.

7. Вебер утверждает, что в протестантизме «выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека» [1, с. 96]. С точки зрения протестантизма, все объясняется в центральном догмате всех протестантских исповеданий, догмат, отвергающий католическое разделение нравственных заветов христианства. Здесь автор пытается показать, две противоположные друг другу оценки ценностей. «Догмат, который единственным средством стать угодным Богу, считает не пренебрежение мирской нравственностью с высот монашеской аскезы, а исключительно выполнение мирских обязанностей так, как они определяются для каждого человека его местом в жизни, тем самым эти обязанности становятся для каждого человека его призванием». [1, с. 96]. Здесь как раз Вебер приводит толкование понятия «Beruf» это и профессия, и призвание, введенное Лютером, Вебер подчеркивает, что это понятие выражает основную мысль, а именно наивысшую задачу нравственной жизни человека, которая заключается в выполнении им долга в рамках мирской профессии. Следовательно, этот смысл дает представление религиозного значения мирского будничного труда и призвания. Вебер отмечает, что у Лютера профессиональная деятельность была основана на разделении труда, и из «любви к ближнему». Поэтому понятие профессионального призвания у Лютера сохранило свой традиционалистский характер. Идея эта у Лютера появилась в первом десятилетии его реформаторской деятельности, пишет Вебер, но сначала Лютер относит мирскую деятельность к сфере рукотворного: «будучи угодной Богу и являясь необходимой естественной основой религиозной жизни, она сама нравственно индифферентна, подобно еде или питью» [1, с. 97]. Но чем дальше Лютер проводит идею «только верой», тем резче показывает противоположность своего учения «евангельским советам» католического монашества, которые с точки зрения Лютера, «продиктованы дьяволом» [1, с. 97], поэтому большое значение он придает профессиональному призванию (Beruf), показывает Вебер. «Монашеский образ жизни не только бессмысленнен для оправдания перед Богом, но и являет собой лишь порождения эгоизма и холодного равнодушия, пренебрегающего мирским обязанностям человека» [1, c. 97]. Далее Лютер указывает на то, что «выполнение обязанностей служит при любых обстоятельствах единственным средством быть угодным Богу, что это - и только это - диктуется божественной волей и что поэтому все дозволенные профессии равны перед Богом» [1, c. 97]. «Не подлежит никакому сомнению, что такого рода нравственная квалификация мирской профессиональной деятельности - одна из самых важных идей, созданных Реформацией, в частности, Лютером» [1, c. 98], таким образом, возникает идея, как «мирская аскеза», предложенная Лютером взамен монашеской жизни, подчеркивает Вебер. Так как, по мнению Лютера, трудиться на своем месте и в своем состоянии человек должен был именно аскетически. Вебер пишет, что Лютер развивает свою мысль и дальше в своих работах как «свобода христианства», «двойственная природа человека», «вера» и «любвовь», «естественная нравственность», «желание быть угодным Богу», а также «испытание своей избранности» [1, с. 130 прим 58]. Но Вебер не считает, что взгляды Лютера имеют хотя бы какое-ни-будь родство с «капиталистическим духом», наоборот, он говорит о том, что подход М. Лютера сугубо традиционалистский, поэтому этический вклад лютеранства носил, прежде всего, негативный характер.

8. Далее Вебер раскрывает концепцию «industria» (трудолюбия), здесь он говорит о возникновении монашеской аскезы, в которой заключены «ростки «этоса», который полностью сформировался лишь в протестантской остающейся внутри мира аскезе» [1, с. 115, прим. 34]. Согласно этой концепции человек, должен вести умеренный образ жизни, и не должен тратить на себя сверх этой умеренности. Здесь Вебер опять же приводит высказывания Франклина по поводу «этической нормы» и «трате времени на бесполезные развлечения и разговоры» [1, с. 115, прим. 34], поскольку все это - не во славу Божию. Рассуждая о религиозных течениях, Вебер затрагивает разновидность протестантизма, кальвинизм, он говорит, о несогласных с религиозными взглядами какого-то одного учения людей, которые отделяются, и начинают создавать свои виды течений и сект, предлагая другое мировоззрение, в связи с таким процессом появился кальвинизм. В его учении о спасении, усиливалось значение веры в предопределение, то есть, служению только Богу, а не человеку, еще учение внушало, что Бог спасет лишь избранных, говорит автор, «не Бог существует для людей, а люди для Бога; все деяния человека имеют смысл только как средство самоутверждения божественного величия» Учение кальвинизма гласит, «Поскольку решения Бога изначальны и не подвержены изменению, божественное милосердие в такой же степени не может быть утеряно теми, кому оно дано, в какой оно недостижимо для тех, кто его лишен» [1, c. 141]. Только никто с уверенностью не мог точно сказать, лишен ли он божественного милосердия или нет, избранный или не избранный, «в земной жизни избранные внешне не отличаются от отверженных» [1, с. 147], в человеке зарождается страх. Поскольку исповедь была отменена, «незыблемые таинства не являются средством к спасению», каждый раз оступившись, человек ужасался и задавал себе вопрос, принадлежит ли он к числу избранных как этого добиться? Только так, контролировать всю свою жизнь и непрестанно трудиться и трудиться, аскетически. Такое учение могло иметь только один результат, «ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида». «В решающей для человека эпохи Реформации жизненной проблеме - вечном блаженстве - он был обречен одиноко брести своим путем навстречу от века предначертанной ему судьбе» [1, c. 142]. И так, избранность, и одиночество, «это абсолютное устранение веры в спасение души с помощью церкви и таинств было той решающей идеей, которая отличала кальвинизм от католичества» [1, c. 143]. У кальвиниста вся жизнь должна была состоять из хорошего поведения и более хорошего труда, отклонение от этого считалось грехом, и ставило его избранность под сомнение. Таким образом, человек должен был рационально преобразовывать свое существование, уточняет Вебер. Но такое этическое преобразование кальвинистов, вызывало общее отвращение как у лютеран, так и у католиков, пишет автор.

9. Из всего вышеизложенного Вебер выводит еще один элемент, главный элемент пуританского менталитета, индивидуализм, который имеет исторические и религиозные корни. А именно пуританство, «одним из корней того лишенного каких-либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдаем по сей день в «национальном характере» и в институтах народов с пуританским прошлым» [1, с. 144]. Это учение гласило, не доверять ни кому, даже близкому другу, речь идет о полном доверии только к Богу, но Бог в свою очередь спасет только избранных. «Это абсолютное устранение веры в спасение души с помощью церкви и таинств, было той решающей идеей, которая отличала кальвинизм от католичества» [1, с. 143], пишет Вебер. Исповедь была отменена, «общение кальвиниста с его Богом происходило в атмосфере полного духовного одиночества» [1, c. 144]. По мнению Вебера, протестантская этика внесла в характер пуритан больше мрачности и меланхолии, так как непосредственность была практически устранена. Дальше Вебер использует ссылки на пуританскую (английскую) литературу и проводит параллель между отношением обеих религий к труду. Как у лютеранства, так и у кальвинизма, профессиональная деятельность была основана на разделении труда из «любви к ближнему», только у кальвинизма «любовь к ближнему» была мыслима только как служение Богу, при этом «любовь к ближнему» обретает своеобразный, объективно безличный характер направленный на пользу угодную Богу и приумножение славы Его» [1, c. 146]. Из этого следует, что кальвинистская вера предоставляет человека самому себе, что же ему делать, как доказать свое избранничество? Тогда человек начинает сам вести над собой постоянный контроль, чтобы доказать, что он не совершил грехов, контроль своего избранничества, от чего на прямую зависело профессиональное призвание, надо было хорошо работать, чтоб быть угодным Богу. «Кальвинистский Бог требовал от своих избранных не отдельных добрых дел, а святости, возведенной в систему» [1, с. 153]. Характер такой деятельности обретает рациональное преобразование, подчеркивает Вебер, он называет это «рациональным мирским избранничеством», «это явление предопределило утилитарный характер кальвинистской этики и ряд своеобразных черт кальвинистской концепции профессионального призвания» [1, с. 147].

10. Следующие рассуждения Вебер посвящает, систематизации и рационализму, в концепции профессионального призвания аскетического протестантизма, они проявляются в первую очередь в отношении к Богу. Поскольку исповеди у протестантов не было, им рекомендовалось использовать дневники, «способ с помощью которого «педантичный» пуританин постоянно контролирует свое избранничество» [1, с. 159]. Это религиозные дневники, в которых последовательно записывались все грехи и искушения. В католицизме такие дневники тоже использовались, но только для полноты исповеди, пишет автор, однако христиане реформаторского вероисповедания, были вынуждены вести над собой контроль сами, об этом упоминают все крупные богословы-моралисты, уточняет Вебер. Он приводит в качестве классического примера «дневник Бенджамина Франклина с его таблицами и статистическими исчислениями успехов на стезе добродетели» [1, с. 159], это методический рационализм, считает Вебер. В общем можно заметить, что находясь под впечатлением от того, что писал Франклин, Вебер находит для себя в его высказываниях идеи, в которых он видит эту особую этику рационального отношения. В процессе исследования различных направлений религиозного учения, Вебер останавливается, только на тех моментах, которые имеют важное отношение к рационализму и «духу» капитализма. Что касается пуританина позднего времени, говорит Вебер, он вел контроль не только своего поведения, но и поведение Бога, поскольку видел в этом перст Божий, и в каждом своем жизненном событии и совершенно точно знал о том, почему Бог принял, то или иное решение. Освещение жизни пуританина почти уподоблялось деловому предприятию, пишет Вебер. В итоге мирская аскеза «Следствием подобной методичности в этическом поведении, которую кальвинизм в противовес лютеранству сумел внедрить в жизненную практику, была глубокая христианизация всего человеческого существования», делает вывод Вебер [1, с. 160]. Вебер рассматривает одного из разновидностей кальвинизма, пиетизм, учение, которое проповедовал Цицендорф, гласило о помощи людям ощутить блаженство уже в настоящем, нежели путем рационального самоконтроля стремиться получить его в ином мире. Это учение уводило от учения о предопределении, пишет автор, но и оно создает метод, метод жребия, который опять же, превращает божественную благодать в объект рационального человеческого стремления. Говоря о развитие пиетизма, Вебер пишет, что оно сопровождалось усилением эмоциональных черт, что способствовало методическому проникновению религии в жизненную практику и доходило в некоторой степени до истеричности. Поэтому, считает Вебер, «практическая рационализация жизни под углом зрения ее полезности, была существенным компонентом и мировоззрения Цинцендорфа» [1, с. 169]. Таким образом «Если попытаться дать некую предварительную характеристику практических последствий этих различных учений, то добродетели, взращиваемые пиетизмом, можно скорее уподобить тем, которые мы находим, с одной стороны, у «верных своему призванию» чиновников, служащих, рабочих и кустарей, с другой - у патриархально настроенных работодателей, которые в своем стремлении угодить Богу снисходят до нужд своих подчиненных, (наподобие Цицендорфа). В отличие от них кальвинисты значительно ближе по своему характеру, к жесткому, формальному и активному, буржуазно-капиталистическому предпринимателю» [1, с. 171], заключает Вебер. В результате изучения аскетических течений, автор приходит к выводу, что «состояние религиозной избранности», это сословное качество, которое ограждало человека от мира, в результате аскетический стиль жизни сводился к ориентированному на божественную волю рациональному преобразованию всего существования человека. Таким образом, с помощью методичного поведения, христианская аскеза из монашеской аскезы переходит в мирскую, насыщая повседневную жизнь в миру, своей методикой, обосновывает Вебер.

11. Рассматривая аскетический протестантизм как некое единство, Вебер приходит к мнению, что пуританская этика ярко выражена практической и мировой направленностью. Английский пуританизм вырос на почве кальвинизма, один из его представителей Ричард Бакстер, отличался специфической особенностью в объективной оценке и широте взглядов, пишет Вебер. Бакстер стремился ограничить практическими проблемами церковно-нравственную жизнь, поэтому служил на этом поприще в парламенте, его суждения о богатстве и способе его приобретения сразу бросаются в глаза, уточняет Вебер. Вот одно из суждений о богатстве, которое приводит Вебер, «богатство как таковое таит в себе страшную опасность, искушения его безграничны, стремления к богатству не только бессмысленны, по сравнению с бесконечно превышающим его значением царства Божьего, но вызывает сомнения и нравственного порядка» [1, с. 185]. В таких проповедях аскеза направлена против любого стремления к мирским богатствам, и более резко, чем у Кальвина, говорит Вебер. Кальвин считал, что в богатстве духовных лиц, присутствуют средства роста их влияния, поэтому разрешал вкладывать имущество в выгодные предприятия, если это не вызывает раздражения в окружающей среде, поясняет автор. Вебер ссылается на пуританскую литературу, в которой есть много свидетельств тому, что богатство не только осуждалось, но считалось, что оно может вызвать чувство наслаждения, вместе с этим опасность успокоенности и бездействия, а значит ослабление стремления к «святой жизни», подчеркивает автор. «Не бездействие и наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней согласно недвусмысленно выраженной воле Его», цитирует Вебер [1, с. 186; 203]. Следовательно, самым тяжелым грехом является бесполезная трата времени, жизнь человека очень коротка, и драгоценна, поэтому она должна быть использована, для подтверждения своего призвания, поясняет автор. «Время безгранично дорого, ибо каждый час труда отнят у Бога, не отдан приумножению славы Его» [1, с. 186]. Поэтому, у протестанта роль труда становится основной жизненной задачей, приводящей его и к моральному, и к духовному удовлетворению. «По мнению Бакстера, люди, бездеятельные в своей профессии, не находят времени и для Бога, когда приходит час Его» [1, с. 187]. Этическое понимание трудовых обязанностей у Бакстера, приобретает несколько другой формат изложения, трудиться должны были все и бедные и богатые, здесь профессиональное призвание, по его мнению, это не судьба, как в лютеранстве, это требование Бога к каждому человеку трудиться к вящей славе Его, рассуждает Вебер. Такое толкование экономического космоса, пишет Вебер, способствовало дальнейшему утверждению обусловленному воле Божьей, поэтому имело далеко идущие психологические последствия, которые ставят рациональную деятельность в рамках своей профессии угодной Богу. Следовательно, не труд как таковой, а рациональная деятельность в рамках своей профессии, угодна Богу, поясняет Вебер. При сравнивании, нескольких учений о профессиональной деятельности, автор приходит к мнению, что общая пуританская, принципиальная направленность имела в себе, те важные критерии, выражавшие нравственную точку зрения о благах и доходности для «всего общества». То есть, если богатство ведет к лени, бездеятельности и грешным мирским наслаждениям, то оно глубоко порицается, если же богатство вызвано вследствие выполнения профессионального долга, то оно не просто оправдано, а даже предписано, пишет Вебер. Но все далеко, не так просто, безусловно, сильно критиковалась показная роскошь, если же человек увеличил свое богатство неустанным трудом во славу Божью, значит он управляющий благами. В то же время он не может растрачивать его, аскетическое жизнеощущение, чувство ответственности не дает человеку покоя, он несет обязательство перед Богом, не поддаваться искушению к богатству, как самоцели, говорит Вебер. «Мирская аскеза освобождала приобретательство от психологического гнета традиционалистской этики, разрывала оковы, ограничивавшие стремление к наживе, превращая его не только в законное, но и в угодное Богу занятие» [1, с. 197]. Поэтому все его богатство ложиться тяжелым грузом на жизнь и замораживает ее, однако этот образ жизни, находит свою этическую основу в жизненном укладе, являясь одним из компонентов капиталистического духа, пишет автор. И так, результатом профессиональной деятельности является, религиозная оценка труда, неутомимого, постоянного, систематического, мирского, профессионального труда, как наиболее эффективного аскетического средства, способа утверждения человека и истинности его веры, что послужило могущественным фактором в распространении такого мироощущения, как дух капитализма, делает вывод Вебер.

Анализируя психологию и мировоззрение протестантов, Вебер приходит к выводу, что на развитие духа капитализма протестантская вера, с ее рациональным поведением, повлияла больше всего, а интерес испытываемый человеком к определенной деятельности, обусловлен духовными ценностями, которыми этот человек руководствуется. Степень рациональности определила, черты характера, оказавшие сильное влияние на развитие «духа» капитализма, в основном у пуритан. Поведение было превращено в этические нормы, которые отложились в культуре, и во многом определили национальный характер стран Западной Европы. В связи с меняющимся поведением, которое приобретало определенные черты, постепенно менялось мышление, следовательно, и мировоззрение человека. Характер русского народа, в сравнении с западной Европой ярко отличается, эта разность заключается, как в русском образе жизни, так и в русском характере, абсолютно разные менталитеты, хотя такое качество как прямота характера в русском народе присутствует тоже. В своей научной и объективной работе Вебер, опирается на литературные источники, подтверждая их убедительными цитатами и примерами, которые не вызывают сомнения, поэтому с выводами автора можно вполне согласится. На сегодняшний день, труды Вебера являются актуальными, их изучают в университетах разных стран, а высказанные Вебером идеи получают свое дальнейшее развитие. Интересно отметить, что на пуританских идеях построен современный тайм менеджмент «не одна минута не должна пройти впустую», да и высказывания Франклина живут до сих пор в цитатах, маскируясь под народную мудрость.

протестант вебер эллинистический монархия

2. Конспект книги Ф. Шаму «Эллинистическая цивилизация»

Во введении указывается, какими источниками пользовался автор для написания своей работы и почему та или иная информация может быть не полной. Автор попытался объективно и со всей полнотой изложить всю изученную информацию эллинистического периода в долгой и бурной истории Запада [С. 10]. Он указывает на то, что очень много рукописей сохранено не было, в частности практически ничего не сохранилось от великой истории западных греков, для дотошного историка исследователя это конечно неприятно, но большой проблемы не представляет, так как сохранились другие рукописи, которые также представляют большой интерес и на которые можно опереться. Книги, написанные с 17 по 20 век историками тех времен, описывают эллинистический период, и царствование Александра Македонского, что представляет для автора наибольший интерес, поэтому в своей работе «эллинистические цивилизации» он опирается именно на эти источники.

2.1 Александр и мировая монархия

История восхождения Александра на престол, не смотря на его юный возраст Александр, был готов и психологически и теоретически к этому. Александр получил прекрасное образование, в совершенстве владел македонским и греческим языками, его учил три года с 13 до 16 лет сам Аристотель, которому Александр был обязан тем, что научился жить благородно. Город который Александр назвал своим именем еще при жизни отца, Александрополь Фракийский, называется так до сих пор. Александр на столько устрашал противников, что до самого конца его царствования не произошло ни одного серьезного мятежного выступления. [С. 13]

«Александр, пускаясь в эти великие походы, которые закончатся только с его смертью, исподволь заложил основы нового узаконенного права силы исключительного человека, любимого богами, помогающими ему одерживать победы. Последствия этого будут ощутимы еще очень долго». [гл.1 с. 17] Везде где Александр одерживал победу, он устанавливал или снова возрождал автономию и независимость, присуще полисам. Для него было не так важно, какого принципа правления придерживалось то или иное правительство, главное чтобы оно было ему послушно. «Александр применял оригинальную политику личных союзов с местными правителями, которая широко использовалась впоследствии» [С. 22]

Завоевав Египет без особых потерь Александр не доверил правление ни кому из своих военачальников, а стал править сам напрямую, единственно поручив распоряжаться внутренними финансами греку, рожденному в Египте. Именно здесь царь основал полис, и назвал его своим именем Александрия [С. 26]. Александр выступает в грандиозный поход на Восток «Оторванному от своих основных сил, находящемуся слишком далеко, чтобы ожидать подкрепления с родной земли, Александру предстояло покорить регион, равный по площади всей Малой Азии. Александр проявил свою гениальность на всех этапах этой компании» [С. 33].

Слава об Александре пережила века, но мнения о его правлении разделяются, но не смотря на это историки должны опираться прежде всего на факты, которые в случае Александра говорят сами за себя. У Александра было необходимое время и авторитет повелителя, чтобы заставить себя уважать, многие примеры это доказывают, поэтому только Александр мог удерживать свою систему. После его смерти образ вселенской империи не пропал, его продолжил Август в Римской империи, которая в значительной степени станет воплощением мечты Александра.

2.2 Диадохи и стремление к единству

Александр не успел назначить своего приемника, в Азии началось распределение провинций между военачальниками, эти македонские вожди стали настоящими наследниками, преемниками Александра. [С. 51] Со смертью Александра возникает волна мятежей, особенно греческих, в результате которой образовалось новое греческое царство в Бактирии, оно будет независимым и успешным. Птолемей так и остался владельцем Египта, так как это считалось завоевание копьем. Селевк в результате получил плодородную Вавилонию. Возвращение Антипатра обратно в Македонию было символичным, она демонстрировала, как старая традиция аргедонской монархии тесно связана с землей и народом. «Таким образом, с тех пор как Александр в 334 году до н.э. преодолел Дарданеллы, царская династия возвращалась на землю отцов в Европу» [С. 57]

Европой стал править Кассандр, а правителем Азии становится Антигон, поэтому конфликт между ними был неизбежен. Кассандр Лисимах и Птолемей объединяются, им оказывает помощь Селевк, конфликт нарастает, и начинаются военные действия. В результате Селевк завоевывает Вавилон и устанавливает там свою власть, начинается Селевкидская династия, которая в течении веков будет служить началом летоисчисления для всего азиатского региона. После того как Антгон с сыном отвоевали у Птолемея Кипр, они официально взяли себе царский титул и диадему. Птолемей же в свою очередь, чтоб не потерять авторитет сделал то же самое, вместо аргеадской монархии появилось шесть царей, носивших теперь царский титул, таким образом, распад империи Александра был завершен официально. Авторитет Птолемея был настолько высок, что родосцы обожествили его при жизни. С тех пор «обожествление живых царей в Родосе и Афинах стало традицией» [С. 67].

В 288 году до н.э. Пирр становится новым царем Македонии одержав победу над Деметрием. Интересно, что мать Александра Олимпиада была сестрой деду Пирра, поэтому получалось, что Пирр еще и являлся, внучатым племянником завоевателя и также как Александр вел свое происхождение от Ахилла, которого выбрал себе в качестве примера подражания. [С. 79] «Около 280 года до н. э., после безуспешных авантюр диадохов, мир эллинистических государств с возглавляемым им царем Антигоном Гонатом, наконец обрел четкие формы, стабильность которых нарушит вмешательство Рима» [С. 81]

2.3 Расцвет эллинистических государств

«Не стоит забывать, что за сценой, на которой главные герои сталкивались в династических конфликтах, в борьбе за независимость или в захватнических войнах, непрерывно вспыхивавших из года в год, существовала глубинная и долговременная реальность греческого полиса, фундаментально не изменившаяся с классической эпохи» [С. 83]. «Южная Сирия, Кипр и Киренаика являлись для Лагидов наиважнейшими опорными пунктами их власти за пределами Египта, но при случае их интересы простирались намного дальше -- к Эгейскому морю и Фракии, а также к Элладе: речь идет не о постоянном присутствии, а о случайных походах, установлении единичных форпостов или заключении союзов в военных либо коммерческих интересах» [С. 85].

Цель, которую они преследовали, состояла в равновесии между крупными государствами Восточного Средиземноморья для обеспечения безопасности Египта и пополнения царской казны, которая в свою очередь зависела от свободной морской торговли. Такой политики гибких и осторожных планов придерживались три первых правителя династии. Намного позже эта династия выродится из-за нерадивости государей и их братоубийственных распрей. «Третьей великой эллинистической монархией была Македония, воспринявшая и упрочившая наследие Аргеадов -- таким, каким его сохранил Кассандр. Македонское царство, манившее старших диадохов, кроме Птолемея, словно неотступный мираж, и приведшее их одного за другим к поражению, после смерти Керавна и короткой двухлетней передышки, во время которой царский трон был свободен, и оказался наконец в руках молодого энергичного и сильного правителя, сына Деметрия Полиоркета, который вошел в историю как Антигон Гонат» [С. 100]

Антигон Гонат победил орды галлов, поэтому заслужил авторитет полководца, который был необходим в те времена для царского имиджа. «Хремонидова война», которое было дано последовавшим военным действиям историками Античности. Эта война, подробности которой малоизвестны, примечательна лишь тем, что показала прочность македонских завоеваний в Элладе. [С. 106] Таким образом, после Хремонидовой войны в Элладе, только благодаря дальновидной и твердой политике царя Гоната установилось македонское господство, которое казалось довольно прочным и обещало двенадцать лет мира страдающему региону от войн и внутренних раздоров. «Спарта, игравшая когда-то столь важную роль, переживала кризис. Уже более века могущество Лакедемона, серьезно подорванное Эпаминондом и Фивами, лишь сокращалось вследствие его социального устройства, что замечательно проанализировал в своем трактате «Политика» Аристотель» [С. 109].

В конце своего долгого правления Антигон Гонат, который умер зимой 240-239 годов до н. э., не смог удержать всю территорию царства и полную целостность своих владений в Фессалии, некоторые завоеванные земли в Греции. Поэтому путем восстановления людских резервов в Македонии, он смог обеспечить некоторую целостность своих владений, так как принимал активные меры по восстановлению нации, которая понесла потери во время далеких походов Александра и диадохов, а так же войн между претендентами на наследство Кассандра и вторжений галлов. Это было проделано ценой невероятных дипломатических усилий. А меры по восстановлению нации были по плечу только дальновидному и сильному человеку, у которого должно было быть время, чтобы их осуществить.

В отличие от современных ему селевкидского и лагидского монархов, Антигон никогда не вынашивал никаких грандиозных наступательных планов. Он не создавал никаких культов, проявлял гуманность к побежденным, был щедрым и великодушным правителем. Поэтому он создал прекрасный образ государя, стратега, политика и философа, доброжелательного и решительного, бесстрашного и благородного, который занимал достойное место в первом ряду среди эллинистических правителей. Досон после 8 лет плодотворного правления передал Филиппу Македонское царство, которое полностью вернуло свое могущество и влияние и снова господствовало в Греции. Однако опасность, появившаяся с Запада, была более чем серьезная. Рим начал вторжение на восточный берег Адриатики, уже подчинив своей власти главные очаги эллинизма в Италии и на Сицилии.

Этой опасности главы Македонии и Греции не придали особого значения, а между тем поражение Пирра и его уход из Тарента в 275 году до н. э. имели роковые последствия для полисов Великой Греции. «К Элладе Рим, занятый в другом направлении, проявлял пока только эпизодический и весьма ограниченный интерес. И лишь военные действия в Иллирии в силу стечения обстоятельств постепенно заставили римлян туда углубиться» [С. 120].

2.4 Восток расколотый и покоренный

Ахейский союз и Арат попытались оказать сопротивление, но были разбиты на аркадской территории: они обратились за помощью к союзникам и Филиппу. Конгресс Эллинского союза, собравшийся в Коринфе во главе с молодым царем, принял решение начать войну против Этолийского союза, подчеркнув, что речь идет о том, чтобы возвратить свободу народам, которые были вынуждены войти в Этолийский союз, и даже о том, чтобы избавить от ее влияния Дельфийскую амфиктионию. Это привело к трехлетней запутанной войне, зачастую кровопролитной, как на Пелопоннесе, так и в континентальной Греции, где этолийцы разграбили додонское святилище в Эпире. Филипп отнял у них Фтиотийские Фивы, расположенные рядом с Деметриадой. В 217 году до н. э., встревоженный обстановкой в Иллирии, он заключил в Навпакте мирный договор, условия которого почти никак не ослабили этолийского могущества. Так завершилась война, получившая название Союзнической. [С. 123]

Оспариваемые территории Иллирии были разделены между Филиппом и Римом, македонский царь сохранил за собой долину реки Аой, в которой был особенно заинтересован. Сохранился нейтралитет городов -- Афины и Иллион, который требовал Рим, это показывает, что римская политика даже не имея пока в отношении Востока четкого плана, поскольку она была занята подготовкой к африканской кампании против Карфагена, тем не менее, пыталась все таки сохранить свои контакты вплоть до Эгейского моря и интереса к Греции не потеряла. Этот «вооруженный обход» глубинных территорий Азии был впечатляющим: с полным правом Антиоха после его возвращения стали называть Великим. Он погасил попытки мятежа и восстановил в далеких землях Парфии и Бактрии свою номинальную власть в виде союзнического договора; он появился в восточной Арахосии, покинутой Селевком около века назад; он повторил путь Кратера, возвращавшегося из Индии, с востока империи, через Дрангиану, Гедросию, Карманию, укрепив, таким образом, их связи с центральной властью; он, как и Александр, пересек Персидский залив. В этих походах он продемонстрировал свою смелость, последовательность целей и осмотрительность. Со времен основателя династии у Селевкидской империи не было подобного правителя. [С. 130]

«Поскольку Филипп V, со своей стороны, стремился восстановить свои позиции в Эгейском море, оба государя в соответствии с традицией дружественных отношений, которые связывали два рода, зимой 203/202 года до н. э. заключили соглашение, которое предусматривало раздел лагидских владений: Антиоху должна была достаться Келесирия и Кипр, а Филиппу -- Кикладские острова, Иония с Самосом, Кария и Кирена» [С. 131]

От Филиппа требовали, чтоб он вывел войска из всех своих владений и крепостей в Греции и в Малой Азии, а также отдать военный флот. Он принял эти условия, так как Македонское царство сохранялось и имело право иметь армию, которая защищала их от варваров, а союз с Римом мог предоставить победителю право контролировать внешнюю политику царства, но Филипп V не соблюдал надлежащим образом союзнический договор и Афины вступили в войну с Филиппом. Ветераны и политики Пунической войны, стремившиеся командовать, также были заинтересованы в этой новой войне. Рим играл теперь ведущую роль в греческом мире. Поскольку сенат был зол на Филиппа, они отправили к нему трех послов, которые и объявили ему войну. «Римские послы потребовали от Филиппа «не воевать ни с каким греческим народом» и признать претензии царя Пергама. Филипп проигнорировал это и начал новые военные действия во Фракии и в Черноморских проливах, в частности осадил город Абидос на азиатском побережье Геллеспонта» [C. 132]

Римская республика считала себя вправе вмешиваться непосредственно в дела Востока и сохранять определенное равновесие между эллинистическими государствами. В Иллирию отправили консула, тридцатилетнего Тита Квинкция Фламинина качестве главнокомандующего, он предъявил жестские требования сенату и потребовал чтоб Филипп вывел свои войска из греческих полисов. Филипп не подчинился, тогда Фламинин начал военные действия, он прорвал оборону и захватив Фиссалию двинулся в Центральную Грецию, после чего Филлип был вынужден просить мира. «Фламинин торжественно провозгласил, что римский сенат и он сам оставляют народы, находившиеся в подчинении у Македонии, «свободными как от военной оккупации, так и от выплаты дани, и предоставляют им право вести свое управление по законам предков». Толпа, охваченная неистовым восторгом, провозгласила Фламинина своим освободителем» [С. 134]

Фламинин собрал последний эллинский конгресс в Коринфе, после чего римляне возвратились в Италию. «Во время триумфа, отмечавшего возвращение проконсула, были продемонстрированы картины, статуи и драгоценности, захваченные его солдатами в качестве добычи: первый пример тех грабежей, которые станут частым явлением в последующие века и сделают Рим городом-музеем трофеев из Греции. Тем не менее в этом не было ничего противоречащего античным законам войны. Но эти шедевры и богатства ожидало совсем другое предназначение: они покинули греческий мир, чтобы оплодотворить цивилизацию другого народа» [С. 135]

Иллюзия мира в Греции была недолгой, через два года ее снова будет завоевывать Антиох, но в результате стратегических действий Ахейского союза и Филиппа V, который был верен Риму по понятным причинам, Антиоху пришлось вернуться в Халкиду с остатками своей армии. В результате развязавшейся войны между Антиохом и легионерами, тот получил серьезные потери и был вынужден снова отдать свои владения. «Антиох терял все свои владения в Европе, в Эгейском море, в Анатолии за Тавром и к западу от реки Галис» [С. 139] в последствии Антиох трагически погибнет, новым царем станет Персей, который тоже пострадает от войны с Римом, его возьмут в плен вместе с сыном, после чего позорно зарежут. «Вместе со своим сыном, тоже плененным, ему предстояло проследовать в триумфальном кортеже своего победителя, после чего он был подло убит в тюрьме в Италии. Так, резней и позором закончилась история династия Антигонидов, погибшая вместе с первой из великих эллинистических монархий» [C. 145]

«Урегулирование отношений между участниками и противниками альянса с римлянами затронуло такие государства, как Этолия и Ахайя. Множество ахейцев, подозреваемых во враждебности к Риму, были высланы в Италию: среди них находился историк Полибий и его отец, который был заметной личностью в Мегалополе, крупном аркадском полисе, входившем в Ахейский союз» [С. 146]. Полибию на тот, момент было около тридцати лет, он завоевывает к себе дружеское отношение Эмилия Павла и его сына Сципионома Эмилианома и проводит свое изгнание, в тесном общении с правящими республиканскими кругами. Таким образом, он и получил информацию и опыт сформировавший его взгляд на историю тех времен. Следующее бистательное царство Пергамское, длилось недолговечно, оно закончило свое существование в обстановке не менее мрачной, что и эллинистическая монархия.

Государство Аттала, единственное в эллинистическом мире, и казавшееся крепким, «было уничтожено всего одним волевым решением одного человека - царя, который завещал его римскому народу» [С. 158], вследствии которого установилось постоянное присутствие Рима в Азии. Теперь римская администрация прочно обосновалась, как в Европе, так и в Азии на обеих побережьях Черноморских проливов. Полибий, который был современником при тех событиях, дает общую информацию об этом периоде.

Сохраненные фрагменты документов свидетельствуют, что македонцы очень плохо приспосабливались к демократическому режиму, заменившему их традиционную монархию, это приводило к внутренней напряженности и сокращению числа граждан полисов. Но главным событием этих мрачных лет, стало появление претендента на трон, который назвался сыном Персея, на самом же деле его звали Андриск. Римский корпус разбил Андриска и Македония становится Римской провинцией, теперь начинается новая история в качестве провинций. «Разрушение Коринфа, на месте которого образовалась пустыня, пока Цезарь в 44 году до н. э. не отстроил здесь заново город, осталось в памяти человечества символом римского могущества на Востоке, подобно тому как разрушение Карфагена в том же году закрепило победу Рима на Западе. Несоразмерность между проступком, поставленным в вину коринфянам (дурное обращение с римскими послами в Коринфе в связи с собраниями Ахейского союза), и жестоким наказанием прекрасно демонстрирует истинные намерения Рима: речь шла о том, чтобы совершенно определенно дать понять, кто здесь хозяин. А уж это было абсолютно очевидно» [С. 164].

Только Греция на некоторое время, не была преобразована в провинцию, так как не принимала большого участия в конфликте. Но она не смогла сохранить свою независимость, поскольку Ахейский союз выступил с войной. Афины и Спарта, Фессалия и Магнесия, Этония и Аркалия все таки, остались автономными, так как не намеревались портить отношения с республикой. От торгового и богатого города Каринфа ничего не осталось, он был разрушен полностью. «Таков был результат раздробленности, ослабившей Грецию, и политических ошибок, допущенных ее руководителями. Полибий с удивительной проницательностью высказался об этом: «Такова была обычная политика Рима: он использовал ошибки других, чтобы расширять и укреплять собственное господство, но он делал это с такой ловкостью, что казался этим бедным людям благодетелем, да еще и получал от них благодарность» [С. 165]

2.5 Агония эллинистического мира

«Приход Митридата Эвпатора к власти в Понте в 121-120 годах до н. э. почти совпал со смертью последнего из великих лагидских государей -- Птолемея VIII Эвергета II Фискона (116). Это было благоприятное стечение обстоятельств, ибо личность понтийского царя и его неустанная деятельность будут определять историю греческого Востока между концом II века и 64-63 годами до н. э., когда Митридат умрет, а Селевкидская империя станет римской провинцией Сирией» [С. 173]. Начался процесс окончательного распада политических структур оставшиеся, в унаследованной от Александра Азии. Риму пришлось расширять свою сферу действий, что привело к исчезновению крупного эллинистического государства Лагидов.