История развития гончарного промысла на территории Ивановского края

Размещено на http://www.allbest.ru/

История развития гончарного промысла на территории Ивановского края

Территория современного Ивановского края до 1918 года входила в состав трех сопредельных губерний: Владимирской, Костромской и Ярославской, границы которых сходились в точке местоположения села Писцово (ныне поселок Комсомольского района). При формировании Ивановской области в ее состав вошли бывшие уезды Костромской губернии (Кинешемский, Юрьевецкий и большая часть Нерехтского), расположенные на правобережье Волги; часть бывшего Ростовского уезда Ярославской губернии (ныне Ильинский район); и большая часть бывших уездов Владимирской губернии (Шуйского, Суздальского, Юрьевского, Гороховецкого, Вязниковского, Ковровского), расположенных между Волгой и Клязьмой.

Испокон веку почвы на всем пространстве Северо-Восточной Руси, за исключением небольшого «лоскута» Владимирского Ополья, были неплодородными. Принося крестьянам скудные урожаи, такая земля не могла прокормить население. И потому земледельцы уже в эпоху раннего средневековья вынуждены были развивать различные виды ремесел с целью обмена произведенного товара на продукты питания.

Так со временем на территории этих волостей и станов, а позднее - губерний, возникает и активно развивается целый ряд народных ремесел и промыслов. Среди них наиболее важные: производство земледельческих орудий; кузнечных, плотницких, столярных инструментов; изделий из лыка, шерсти и лозы; кожевенный, скорняцкий, бондарный, иконописный и ювелирный промыслы; производство деревянной посуды, льняного полотна и строчевышитых изделий. Но одним из самых древних на этих территориях следует признать промысел гончарный, история его возникновения уходит корнями в эпоху неолита.

Данные археологических раскопок свидетельствуют о том, что на землях Волго-Клязьминского междуречья уже во II - I тыс. до н. э. представители фатьяновской и волосовской культур умели изготовлять самые разнообразные виды глиняной посуды. Согласно исследованиям известного советского археолога профессора Д. А. Крайнова, проводившего раскопки на территории, в том числе, Ивановской области, древнейшими керамическими изделиями, находимыми в захоронениях, были круглодонные и плоскодонные сосуды (высокошейные, низкошейные и чашевидные). Это были прообразы будущих кринок с расширенным в середине туловом и отогнутой наружу или прямой шейкой; горшков-кашников, приземистых с расширенными плечиками; крупных корчаг шаровидной («подреповидной») формы, кувшинов с ручками, похожих на амфоры; чаш, напоминающих форму блюд. Чашевидные сосуды встречались чаще в детских погребениях; а в целом, наличие большого количества керамической посуды зафиксировано в основном в женских могильниках, что может свидетельствовать о том, что первыми гончарами были именно женщины.

Находки археологов, относящиеся уже к VI - XII векам н. э., свидетельствуют о том, что на землях Верхневолжья до начала XI в. проживали преимущественно финно-угорские народы, летописные меряне, весь, мещера и мурома, которые до прихода к ним славян не знали гончарного круга. Их глиняная посуда была лепной и весьма архаичной по форме и технологии изготовления. Поэтому инвентарь из погребений этого периода, включающий керамику, дает возможность ученым с большой точностью определить этническую и временную принадлежность находок.

Большое разнообразие находок керамической посуды раннего средневековья, древнерусской и финской, было найдено в раскопках в Плесе, в Тейковском, Верхнеландеховском, Гаврилово-Посадском, Шуйском районах, на берегах Волги, Нерли, Уводи и Луха. Посуда была не только богато орнаментированной, но уже тогда имела гончарные клейма, которые могли нести значение принадлежности мастеру, а также и магические функции знаков-оберегов. Свойства глины раскрывались человеку постепенно. Комок глины, обожженный в костре - был первым искусственным материалом, полученным человеком. Из глины делали не только посуду, но и глинобитные жилища. Позднее строили дома и печи в них из обожженных кирпичей. На Руси глину использовали даже как лечебное средство. Ушибы и растяжения лечили наложением на больное место желтой глины, разведенной в уксусе. Знахарки при ворожбе предпочитали использовать печную глину. Ею отводили сглаз и лечили лихорадку. Нагретые распаренные глиняные горшочки (махотки) ставили на спину при простудах. Заболевания легких лечили, посыпая раскаленный в печи кирпич луковой шелухой, полынью, можжевельником и вдыхая дым.

В русском устном народном творчестве сохранилась такая загадка-присловье: «Был я на копанце, был я на топанце, был я на кружале, был я на пожаре, был я на обваре. Когда молод был, то людей кормил, а стар стал, пеленаться стал». Еще сто лет назад эта загадка о глиняном горшке была известна любому ребенку в селе, поскольку процесс изготовления и использования в быту обычного горшка или кринки был хорошо знаком каждому.

«Копанцами» или «глинищами» в деревнях называли ямы (карьеры), где добывали глину. Отсюда получило свое имя местечко Глинищево в пригороде Иванова. По статистическим данным 1895 г. известно, что неподалеку от Иваново-Вознесенска, в селе Авдотьино и в деревне Кривцово, занимались изготовлением глиняной посуды, а в деревне Беляницы и в сельце Курьянове вырабатывали кирпич. В Авдотьине 272 мастера были заняты этим промыслом, в Кривцове - 97, в Беляницах - 290, в Курьянове - 252.

Хорошую глину гончары уважительно называли «живой». Глина, встречающаяся в природе, столь разнообразна по составу, что можно найти готовую смесь для изготовления любого вида керамики. В местах залежей ценных видов глины, непременно возникали и развивались гончарные слободки. Так было в Москве, в Гжели под Москвой, в Ярославле, в Вятке, во Владимире и во многих других местах.

Села и деревни часто получали свои названия по основному промыслу. Так, на карте Владимирской губернии до революции 1917 г. можно было встретить шесть деревень с названием «Горшково» в Вязниковском, Ковровском и Шуйском уездах; в Костромской губернии встречается одноименная деревня, а также: «Горшечниково», «Горшки» и два раза «Горшенино». Отсюда же и происхождение русских фамилий по названию керамических изделий, отражающих род занятий предков, таких как Кувшинников, Горшков, Гончаров, Корчагин, Олейников, Балакирев, Кубышкин, Суродеев, Муравлев и др. Термин «гончар» происходит от «горна» (в древности «гърнчар») - специальной двухъярусной печи для обжига глиняных изделий. В такой печи нижний, топочный ярус, зарывали в землю, а на верхнем размещали продукцию; но были и одноярусные горны.

Каждый гончар свято хранил секреты мастерства: у каждого были свои заветные «копанцы», которые он тщательно скрывал и оберегал от посторонних глаз. В таком «копанце» скрывались разные виды глины. Гончар должен был знать, что цвет «живой глины» обманчив. При обжиге глина меняет свой цвет: зеленый - на розовый, бурый - на красный, синий и черный - на белый. В печи при обжиге выгорают все органические частицы, которые придавали сырой глине «живую» окраску. Только белая глина после обжига остается белой; именно из нее делают знаменитую гжельскую керамическую посуду.

Добытую глину складывали в «глинник» - специальную яму, стены внутри которой выкладывали из бревен или досок. Яму заливали водой и вымачивали в ней глину месяцами под открытым небом. При естественном перепаде температур она разрыхлялась, в ней окислялись вредные органические примеси, вымывались соли. И чем дольше вылеживалась глина в глиннике, тем качественнее становилось сырье.

Затем приходила очередь побывать глине на «топанце», где ее хорошенько разминали. Делали это зачастую прямо на полу избы, предварительно посыпав его песком. Топтали ногами глину всей семьей, и дети, и взрослые. На «топанце» весь объем глины превращали в тонкий лист. Потом его скатывали, складывали и снова топтали. И так несколько раз, пока глина не превращалась в однородное «глиняное тесто». Если глина была «тощей», то есть содержала много песка, ее «отмучивали» в воде. А в слишком «жирную» вводили добавки. В древности в глину добавляли «дресву»: мелкодробленый камень-песчаник, песок и опилки.

Перед началом лепки мастер должен был «перебивать» глину. Куски глины он с силой бросал на стол, разрезал их несколько раз специальным инструментом - гончарной струной (стальной проволокой с деревянными ручками) с тем, чтобы вытолкнуть мелкие камешки и оставшиеся пузырьки воздуха. И только после этого, подготовленное однородное глиняное тесто, попадало на гончарный круг, который в народе называли «кружалом».

Считается, что гончарный круг впервые появился в древнем Вавилоне в IV тыс. до н.э., а затем распространился в Египет, Индию, Грецию. В Европе он стал известен гораздо позднее, лишь в середине I тыс. до н.э. На территории Северо-Восточной Руси его появление связывают с переселением сюда славянских племен в IX - X вв. н. э. Это было простейшее устройство, приводившееся в движение первоначально рукой, позже ногой. Изобретение гончарного круга - важнейший этап в развитии производственной деятельности. «Кружало» упростило и ускорило изготовление глиняной посуды, вместе с тем работа мастера-гончара не утратила своей индивидуальности, а его сосуды - своей рукотворности, так как и при наличии гончарного круга, успех дела зависел от рук гончара, от его мастерства и воображения.

До появления гончарного круга долгое время мастера формовали свои изделия вручную, лепили их. Одним из способов ручной формовки было «вытягивание» сосудов из цельного куска глины с помощью камня-голыша и деревянной лопаточки. Сосуды более сложных форм лепили, навивая круг за кругом глиняные жгуты. Некоторые изделия предпочитали просто составлять из глиняных пластин, скрепляя их жидким глиняным раствором. Однако удобнее, качественнее и быстрее было изготавливать посуду с помощью гончарного круга. Потому и в известной загадке горшок изготовлен на «кружале», который позволял делать очень изящные тонкостенные сосуды. После формовки глиняного изделия на кружале наступала очередь украсить его, и узор должен был быть надежно закреплен при последующем обжиге. В древности самым простым способом украшения глиняного сосуда было тиснение. По типам орнамента, выдавленным на поверхности горшка узорам, многие древние культуры получили свое наименование у археологов, например тип «ямочно-гребенчатой керамики». Орнамент на «текстильной керамике» получали, отпечатывая на чуть подсохшем сосуде грубые ткани и рыбацкие сети; с помощью оттисков веревки или шнура, намотанного на палочку и прижатого к поверхности сосуда под разными углами, получали «шнуровую керамику». Иногда гончар наносил орнамент на изделие просто пальцами. Такие «защипы» по краям сосудов характерны для скифской керамики.

Позднее, уже при использовании гончарного круга узор на сосуд наносили путем прочерчивания линий заостренными палочками. Часто для этого использовали прихотливо вырезанные специальные гребенки. Применяли для украшения и налепные узоры из глиняных жгутиков, шариков, пластин. Такие способы орнаментации называются у гончаров рельефными.

Наряду с этим существовало и гладкое декорирование - «лощение», то есть придание блеска. При лощении поверхность сосуда натирали до зеркального блеска камнем-голышом, косточкой или ложкой. При этом верхний слой глины уплотнялся, становился более прочным и меньше пропускал воду. Этот способ был менее затратным и в старину заменял более трудоемкое глазурирование. Лощеный сосуд приобретал особую красоту после «чернения» в печи. Для этого в самом конце обжига в гончарный горн клали смолистые сосновые дрова, ненужное тряпье, сырую траву, от чего возникал густой черный дым. После томления такая керамика получала глубокий черный цвет и называлась «чернолощеной». На матовом черном фоне сосудов узоры отливали синеватым стальным блеском.

Другим способом гладкого декорирования посуды была роспись ангобом - специальным жидким глиняным раствором. Когда гончар подбирал для росписи «живую глину», окраска всего изделия получалась матовой, приглушенной, теплых тонов: терракотового, красно-коричневого, серого, желтого цвета. При смешивании различных видов ангобов между собой, получались тончайшие оттенки. Чтобы получить ангобы холодных тонов, синих, зеленых и черных, в них добавляли соли различных металлов. Оксид хрома давал травяной цвет, оксид кобальта - синий, медный купорос - бирюзовый.

Следующим этапом в процессе изготовления глиняного горшка был «пожар», о котором говорится в загадке, то есть обжиг, один из самых важных моментов в изготовлении гончарного изделия. При обжиге из глины испаряется влага, она приобретает новые свойства, превращаясь в новый материал - керамику. Для обжига хорошо просушенное изделие помещали в костер, в русскую печь, или горн.

Обжиг происходил при температуре 500 - 900° С. И чем ниже температура обжига, тем дольше шел процесс. При обжиге на костре сосуды ставились в несколько ярусов на кирпичи прямо на земле и обкладывались со всех сторон дровами. Такой обжиг мог длиться от нескольких часов до нескольких суток. В гончарном горне, где температура доходит до 900° С, обжиг шел значительно быстрее. В Средние века на Руси простейший двухъярусный горн был непременной принадлежностью всех ремесленных гончарных слобод.

Последней стадией обработки керамического изделия загадка называет «обвар». Чтобы сделать посуду прочной и не пропускающей влагу, ее брали щипцами еще не остывшую, вынимали из печи и окунали в ржаной или овсяный кисель, квасную гущу или молочную сыворотку. Эти клейкие жидкости, проникая в стенки сосудов, надежно закупоривали их поры. Изменялся при этом и внешний вид изделия: оно покрывалось своеобразными темными пятнами.

Позднее, такой древний способ укрепления изделий применялся все реже. И гончары предпочитали покрывать изделия тончайшим слоем стекла - глазурью, или поливой. Под тонким слоем глазури краски декора становились ярче. С давних пор, примерно с XIII века, на Руси способ обвара глазурью использовали при изготовлении изразцов.

Форма горшков была хорошо приспособлена для варки еды в русской печи, в которой сосуды с пищей находились на одном уровне с горящими дровами и обогревались не снизу, как на открытом очаге, а сбоку. Горшок, поставленный в печь, обкладывали вокруг нижней узкой части дровами или углями, таким образом, он оказывался охваченным жаром со всех сторон. В русской избе было много разнообразных по форме и размеру горшков, предназначенных для самых различных целей - приготовления каши и щей, кипячения воды и др. Горшки-«кормильцы» в семье берегли, а если какой-то из них давал трещину, его «пеленали» - оплетали распаренными лентами бересты, которая, высыхая, плотно облегала стенки; и такие спеленутые горшки еще многие годы использовались для хранения продуктов.

Слова «посуда» долгое время не было в русском языке. Предметы, из которых можно было есть, называли «суднами». А те, из которых пили, назывались «сосуды». В «Домострое», термин «сосуд» употребляется как общий для названия столовой посуды. Первый раз слово «посуда» появляется в документах лишь в XVII веке.

Глиняные сосуды косвенно отождествлялись мастерами с живой природой или даже с человеком, как бы одушевлялись. Об этом красноречиво говорят названия форм сосуда: тулово, шейка, горлышко, носик, ручки, ножки. А учитывая ту важную роль, какую играл горшок в домашнем хозяйстве, неудивительно, что с ним было связано множество поверий. В народном фольклоре чётко прослеживается связь между судьбой горшка и человека.

Его часто использовали в свадебных, крестинных и погребальных обрядах. Так, битьё горшков в комнате, предназначенной для молодоженов, должно было символизировать перелом в судьбе парня и девушки, становящихся мужчиной и женщиной. В народных поверьях горшок всегда выступал как оберег, вместилище, в котором накапливалась волшебная сила.

Одним из самых популярных и распространенных в гончарном производстве предметов была корчага - посудина больших размеров, которую использовали и для хранения напитков, и для их приготовления. Корчаги использовали для нагревания воды, варки пива, кваса, браги и других крепких напитков. Корчага представляла собой объемистый сосуд округлой формы, в полбочонка, с широким горлышком и суженным днищем. Процесс варки пива или медовухи в корчаге был не совсем обычен, поэтому до наших дней дошло понятие «корчажное пиво (мед)», то есть пиво (мед), приготовленное с помощью варки (томления) в русской печи. Слово «корчага» - достаточно древнее по происхождению: первые упоминания о ней встречаются в «Повести временных лет» под 997 годом, то есть вместе с первым упоминанием о вареном меде. Старославянское слово «кърчага» может быть родственным греческим «керамион» и «керамос» (сосуд, ёмкость), но, вернее всего, произошло от тюркского «курчук», то есть бурдюк (сосуд).

Корчага могла иметь форму горшка или кувшина с ручкой, но как правило, не имела крышки. При варке пива (меда) горловину закрывали холстом, обмазав его тестом. В печи тесто запекалось в плотную корку, которая хорошо закупоривала сосуд. В корчагах пиво, квас, вода сливались через отверстие в тулове, расположенное сбоку около донца: его обычно затыкали пробкой.

Именно корчаги, относящиеся к периоду раннего средневековья, в большом количестве были найдены на территории бывшего Ростово-Суздальского княжества (ныне Ярославской, Ивановской и Владимирской областей) в раскопках в слоях XI, XII и XIII веков. При этом те древние корчаги как две капли воды похожи на корчаги XIX века, меньшие по размерам, но сохранившие совершенно точно форму своих предков. В крестьянской среде не бытовали вещи, не имевшие функционального назначения, поэтому даже форма сосудов, отточенная веками, доведенная до совершенства, сохранялась в первозданном виде, и в этом консерватизме был заложен сакральный смысл. Быт крестьянской семьи, устойчивый, повторяющийся из поколения в поколение, своей верностью традициям обеспечивал сохранность многих типичных форм древнерусской материальной культуры.

Гончарные промыслы в XVIII-XIX вв. развивались во многих селах и деревнях центральных губерний России. Каждый, как правило, обслуживал свой небольшой район, и лишь некоторые приобретали широкое значение. В ряде уездов Ярославской, Московской, Костромской, Владимирский, Калужской губерний сохранялись традиции изготовления чернолощеной посуды, которую мастерили в одних местах на ножных, в других - на ручных гончарных кругах. Украшали посуду простым орнаментом - бороздками, несложной гравировкой прямо на круге с помощью штампиков из дерева, глины, металла. Ныне удивляют гармония пропорций, пластическая завершенность и ясность форм этих простых предметов: кувшинов для масла, молока, корчаг для кваса, крынок, разных размеров горшков для каши, сметаны, рукомоев.

Наряду с этим, делали обычную красную, коричневую или желтоватую посуду из местной глины, украшали ее горизонтальными полосками, растительным орнаментом, нанесенным белой глиной. В некоторых мастерских покрывали красный черепок белым ангобом, а на него порошком цветной глазури наносили несложный узор в виде спиралей, полосок, пятен и слой бесцветной прозрачной глазури. Применение трех цветных легкоплавких глазурей коричневой (марганцевой), зеленой (медной) и желтой (железной) характерно для гончарства разных районов второй половины XIX - начала XX вв.

Художественная выразительность русской бытовой гончарной посуды заключена не столько в цвете или орнаменте, которые, как правило, очень скромны, сколько в пластическом решении. Нанесение цветных поясков, желобков или рельефных жгутиков, утолщение краев, подчеркивание низкого поддона или кольцевой ножки, ручек, которые хорошо входят в общий силуэт вещи - все это части одного законченного архитектурно-скульптурного целого, гармонично объединяющегося с родственным ему бытовым окружением.

С давних времен из глины делали не только различную посуду, но и простые детские игрушки. Глиняные игрушки - фигурки людей и животных также часто встречаются в древнерусских захоронениях. Некоторые из них во всех своих незатейливых формах дожили до наших дней. Для них характерен обобщенный облик персонажа и яркая раскраска. Слепить такую игрушку можно только вручную. Часто такие фигурки делали свистульками детям на забаву.

Наряду с посудой, игрушками и строительным кирпичом, в гончарных мастерских Московской, Ярославской, Владимирской, Костромской и других губерний занимались «ценинным делом», то есть изготовлением изразцов (или «образцов» по терминологии документов XV - XVI столетий). По названию привозного исходного материала, входившего в состав эмали - олову (от нем. Zin, или польского zing) произошло наименование и промысла и готовых изделий. Эмалированные изразцы и другие изделия назывались цениннными или цынинными.

История изразцового искусства на Руси получила свое развитие еще в домонгольскую эпоху. Изразцовое искусство, в котором широко отразились быт, обычаи и вкусы народа, создавалось в большинстве своём безымянными народными мастерами резьбы по дереву, гончарами и живописцами, выходцами из ремесленной части населения в небольших гончарных мастерских, разбросанных по всей территории Руси. Сюжеты для своих изделий мастера черпали чаще всего из окружающей их жизни, растительного и животного мира, из былин, народных волшебных сказок, преданий, наблюдая образцы прикладного искусства: резьбы по белому камню, народных мотивов вышивки, серебряной скани и зерни. Русского изразцовое искусство зарождалось в Древнем Киеве X - XI веков, позднее в Ярославле, Старой Рязани и Владимире в XII - начале XIII века. При археологических раскопках в этих городах были найдены первые русские керамические изделия, покрытые прозрачными многоцветными глазурями. Например, в 2004 г. в Ярославле археологами был открыт фундамент, фрагменты архитектурных деталей и предметов интерьера Успенского собора, построенного в 1215 г. князем Константином Всеволодовичем Ростовским. Выяснилось, что полы и стены собора были богато украшены полихромными изразцами.

Прерванное монголо-татарским нашествием, это производство начало возрождаться лишь спустя два с половиной столетия. Изразцовые изделия из Псковских и Московских земель, относящиеся к XV веку, это наиболее древние керамические изделия послемонгольского периода. Через века изразцовое искусство не было продолжено, а скорее открывалось заново, поскольку многие секреты мастерства были безвозвратно утрачены. Тогда терракотовые изделия делали в виде рельефных плит, пришедших на замену традиционной белокаменной резьбы.

На рубеже XVI - XVII веков московские гончары начали вырабатывать красные терракотовые печные изразцы. Их делали с помощью резных деревянных форм, похожих на пряничные доски, наращивая затем с помощью гончарного круга румпу, а затем сушили и обжигали. В XVII веке производство красных, муравлёных и многоцветных рельефных изразцов распространилось по всем станам и наместничествам Московского государства. Сначала в Москве, затем в Ярославле, Владимире, Калуге и Вологде.

В развитии русского изразцового искусства не было чёткой последовательности в изготовлении различных видов изразцов. Например, во второй половине XVII одновременно выделывались терракотовые (красные) и многоцветные изделия. В печной набор этого времени входили разные изразцы. В первую очередь - это стеновые или лицевые, квадратной формы с рельефным изображением, заключенным в выступающую рамку, изразцы. Каждый изразец имел собственный законченный сюжет со сказочными или мифическими персонажами, представляющий изображения двуглавого орла, русалки, кентавра, пегаса, птицы-сирин, единорога, льва, грифона, цветка или птицы.

Помимо основных - стеновых изразцов, делали вспомогательные детали, отделявшие изразцы друг от друга и прикрывавшие швы между ними. Печь стояла на изразцовых же ножках, которые помещались в основании. А по верхнему краю печь имела навершие «городками» - фигурными изразцами, похожими на «корону».

Дальнейшее развитие «ценинного дела» было продолжено производством изразцов с поливой - глазурью зеленого цвета, отчего они стали называться «муравлеными». Самые ранние муравленые изразцы, положившие начало их широкому производству, принято датировать второй четвертью XVII века и связывать с заимствованием новых технологий из Литвы. Ведущую роль в это время в русских гончарных мастерских играли иноземные, в основном белорусские мастера, принесшие отработанные технологические приемы, рецептуру цветных эмалей, новые рисунки из земель Речи Посполитой.

Поначалу полихромная керамика широко использовалась в наружном и внутреннем убранстве стен монастырских построек: в виде красочных крупномасштабных фризов, ярких наличников окон, поясков надписей древнерусской вязью, выразительных деталей иконостаса и красочных вставок для украшения фасадов. Не только в Москве, но и в других городах и селах, по словам историка И.Е. Забелина: «Цветные изразцы, зеленые и ценинные, можно встретить почти на каждой церкви, особенно, которая строена в конце XVII столетия, когда вкус на подобные украшения был распространен более, нежели в какое другое время». В это время многоцветные изразцы начинают изготовлять многие провинциальные гончарные мастерские. Ныне об этом изразцовом великолепии можно судить лишь по редким сохранившимся памятникам, таким как Рождественская церковь в Дунилове Шуйского района, Воскресенская церковь в Лухе, Ризоположенский монастырь в Суздале, Троицкий монастырь в Муроме, церковь Воскресения на Дебре в Костроме. Чудом большая часть таких памятников сохранилась в Ярославле и на территории бывшей Ярославской губернии. Но основная масса произведений изразцового искусства исчезла в годы тотального сноса культовых сооружений в 1920 - 1930-х годах.

Полихромная рельефная керамическая плитка, органично воплотив красоту и богатство, сделала изразцовый декор значимым элементом эстетических представлений человека того времени. Нарядные печи, облицованные рельефными изразцами, украшали во второй половине XVII века интерьеры храмов, монастырских трапезных, парадных царских и боярских палат. В начале XVIII века в Москве и соседних с нею городах наружный изразцовый декор фасадов зданий выходит из употребления. Изразцы в это время используются в основном для украшения печей.

Грядущая Петровская эпоха с её коренной ломкой общественной жизни и быта верхушки русского общества потребовала новых решений и в оформлении интерьеров. Излюбленные сюжеты на русских изразцах XVII века: единороги, «лютые звери», «полканы», русалки выглядели уже архаичными. Согласно требованиям Петра I, русским гончарам пришлось переучиваться «на галанский манер» у шведских, немецких и голландских мастеров. Привычный печной изразец должен был получить новый европейский облик: гладкую поверхность лицевой пластины, сдержанную цветовую гамму, и сюжеты, выполненные в технике росписи.

Вкусы петровской эпохи во многом определили облик изразцов на целое столетие вперед. Изразец больше не использовался в убранстве фасадов зданий, а только в изготовлении печей. Новые сюжеты на изразцах были рассчитаны на внимательно-любопытное созерцание. На каждом изразце разыгрывалось действо, которое пояснялось надписью - забавным комментарием. Незатейливая, лубочная манера рисунка придавала особую простоту изображению человека, животных или птиц, отражая искренний интерес, а иногда и ироничное отношение к содержанию сюжета.

Изразцы, как и прежде, изготовляли сразу целым печным набором, в который входило определённое количество деталей: лицевых, углов, свесов, валиков, шкафных, городков и т.д. Спрос на них был велик, и мастера уже не справлялась с заказами владельцев бурно строящихся дворянских усадеб и купеческих особняков. И потому к середине XIX века производство изразцов окончательно перешло из гончарных мастерских в цеха заводов и фабрик, производивших печные наборы с упрощенным до однообразия рисунком не только в дворянские усадьбы, но и в дома состоятельных купцов, мещан, священнослужителей и даже крестьян.

В творениях народных мастеров ярко проявилась их художественная одарённость, высокое мастерство, тонкое понимание материала и свободное владение техникой. В них всегда прослеживаются ясность замысла, чёткость композиции и умение сочетать утилитарные и художественные задачи. Народные художники на всём протяжении их многовековой деятельности с исключительным мастерством отразили в своём искусстве жизнь, стремления и чаяния своего народа, для которого они творили и частью которого были сами. Всё это даёт право считать произведения гончарного промысла подлинно народным и глубоко национальным русским искусством.

Определение «кустарный промысел» издавна характеризовалось терминами: «мелкий», «домашний», «семейный», «побочный при земледелии». Каждый из этих терминов, взятый в отдельности, ничего сам по себе не определял. Главное отличие кустарного промысла заключалось в условиях сбыта продуктов: ремесленники работали главным образом на определенных заказчиков, состояли в непосредственных личных отношениях с потребителями или покупателями. Домашним производством кустарный промысел назывался потому, что работы производились в собственных помещениях ремесленника (на дому), и в этом отношении промысел совпадает с семейным производством, потому что обычно работали только члены одной семьи.

Особенность русского кустарного промысла заключалась в том, что она была подспорным делом крестьян-земледельцев. Поэтому правильнее будет дать определение кустарному делу как мелкой семейной организации производства продуктов на сбыт, которое было свойственно крестьянскому населению России в качестве подспорья при земледелии. В кругу семьи, работающей без помощи наемных рабочих, производство не могло быть крупным ни в смысле размеров, ни в смысле сложности и совершенства орудий труда. Кустарный промысел не облагался налогом и не был подчинен ведению фабричной инспекции; кустарями обычно были лица низших податных сословий, но не только крестьяне, мещане тоже.

Термин «кустарный» произошел от немецкого Kunst (искусство) и «кустарь» - от Kunstler (искусный мастер). Слово это вошло в употребление в петровскую эпоху в искаженном виде: «куншт», «кунштюк», и позднее с выражением кунштарь или кустарь связывалось представление об искусном мастере своего дела. Вероятно, так вначале называли всех мастеровых и ремесленников вообще, а затем это название стало применяться преимущественно к крестьянам, поскольку городские ремесленники стали с того же времени вступать в цехи и носить различные названия в соответствии с родом их занятий.

В домашнем производстве были заняты не только мужчины, но и женщины, и дети. В особенности в гончарном промысле. Работа детей в домашнем предприятии начиналась в более раннем возрасте, чем в мастерских. Этим условием обеспечивалось приобретение ими с ранних лет необходимых важных навыков, профессиональных и технических знаний. В гончарном промысле, как правило, мужчина работал на круге, копал глину и рубил дрова в лесу; женщины и подростки подвозили глину и дрова, пилили и кололи их; должность горновщика, следившего за обжигом, лежала на самых младших членах семьи, а за отсутствием их - на женщине.

Сбыт продукции непосредственно потребителям встречался там, где была возможность сбывать изделия на ближайших ярмарках. Сравнительно богатые кустари, имея сразу крупные партии своего товара, часто разъезжали с ним и на отдаленные рынки на своих лошадях или лодках. Большое значение имело также происхождение сырья для изделий. Если сырье было местное, легко добываемое кустарями, и не дорогое, то роль скупщика, даже если товар реализовался через него, не была столь влиятельной, как в тех случаях, когда сырье приобреталось при его посредничестве. Сбыт изделий скупщикам часто встречался в гончарном промысле.

Интересы земледелия и промысла вполне согласовались между собой, взаимно дополняя друг друга потому, что крестьянин мог свободно распределять свое время, посвящаемое тому и другому занятию. Соединение кустарного промысла с земледелием гарантировало крестьянам более устойчивый бюджет доходов, делая их менее зависимыми от колебаний рыночных цен на хлеб, так как он производился в хозяйстве для непосредственного удовлетворения потребностей семьи, а не на продажу; подати же и прочие денежные траты покрывались доходами от промысла. Только неразрывной связью кустарей с землей объяснялась дешевизна их продукции.

Дешевизна ее была такова, что совершенно не допускала применения здесь обыкновенных коммерческих расчетов стоимости производства; иначе во многих случаях выходило бы, что кустари работали себе в убыток. В действительности это было, конечно, не так, потому что труд имел здесь характер подспорья, допускающий утилизацию того времени, которое без промысла пропадало бы даром.

До революции 1917 г. на территории всех центральных нечерноземных губерний России, благодаря сравнительному обеспечению крестьянства землей, сохранялись и развивались занятия земледелием и кустарными промыслами, это нисколько не мешало, но даже дополняло одно другое. В тех условиях предполагалось дальнейшее расширение крестьянского землевладения и развития промыслов, соответственно с естественным приростом населения. Конечно, такое крупное фабричное производство как в Иваново-Вознесенске, Шуе, Вичуге, Кинешме и других промышленных городах, уездных и губернских, было необходимым источник доходов для целой массы выходцев из сел и деревень.

Но, будучи искусственно поощряемо, отрывало от земледелия не только их, но и тех, кто, оставаясь земледельцами, могли дополнять свои доходы кустарными промыслами и развивать их и дальше.

Так, период 1840 - 1860 гг. был наиболее важной эпохой в деле развития кустарных промыслов, именно тогда из среды кустарей выделились наиболее талантливые «оборотистые» люди из крестьянской и купеческой среды, положившие начало крупнейшим в России фабрикам и заводам. А начало 1870-х гг., когда, к примеру, кустарная промышленность Владимирской губернии достигла наивысшего развития, оказалось вместе с тем началом ее упадка.

Причина заключалась в том, что фабрики, оборудованные передовыми по тем временам технологиями, дававшими возможность производить более качественный и разнообразный товар, отвлекавшие в свои стены большую часть самих кустарей и уничтожавшие возможность конкуренции, постепенно низводили кустарное производство до минимума. Выживали лишь те промыслы, которые отвечали местным потребностям, либо те, что с большей рентабельностью производились именно вручную.

К такому типу промыслов на территории Владимирской, Костромской и Ярославской губерний можно уверенно отнести лишь иконопись, некоторые виды сельскохозяйственного инвентаря, пошив одежды и обуви, и производство ювелирной продукции.

Несмотря на значительный упадок в развитии кустарных промыслов, на рубеже XIX - XX вв., к примеру, во Владимирской губернии насчитывалось в целом 53965 ремесленников, проживавших в 1520 населенных пунктах.

Для сравнения, согласно «Статистическому списку населенных местностей Владимирской губернии» за 1857 год, гончарным промыслом занимались в Шуйском (д. Меньшиково, 116 мужчин и 140 женщин), Гороховецком (д. Беклемищи Средние, 17 мужчин, 20 женщин), Меленковском (деревни Коровино и Ратково, всего 419 мужчин, 430 женщин), Переславском (села Афонасово, Рогозинино, Осурово, Святово на горе, Елпатьево, деревни Подберезье, Хватково, Лихарево, Слепцово, Ситницы всего 994 мужчины, 1112 женщин) уездах в целом 3238 человек.

В «Памятной книжке Владимирской губернии», издании губернского статистического комитета, за 1895 год перечислены следующие селения, жители которых специализировались на изготовлении глиняной посуды: во Владимирском уезде д. Захарьино; в Суздальском уезде деревни Вихериха, Давыдово, Окулово, Хмельники, Есипово; в Вязниковском уезде деревни Жары, Попково, Лепешкино, Палкино, Ушаково, Алешино, Костюнино; в Ковровском уезде деревни Цепелево, Голышево, Дурынино, Рогозино, Андреевка; в Переславском уезде деревни Лихорево, Тараскино, сельцо Вашутино; в Гороховецком уезде деревни Беклемищи Средние, Крутовская; в Шуйском уезде деревни Кожевницы, Игнатцево, Кривцово, Кстово, Меньшиково, село Авдотьино; в Меленковском уезде с. Коровино, д. Ратново; в Покровском уезде деревни Окулово и Жары.

В той же «Памятной книжке» указано, что гончарную продукцию в 1894 году сбывали, главным образом, в Коврове на Христорождественской ярмарке (25 декабря, продано товара на 2700 рублей); в селе Аргуново Покровского уезда на Успенской ярмарке (15 августа, продано товара на 50 рублей); в селе Горицы Шуйского уезда на Горицкой ярмарке (8 сентября, продано товара на 400 рублей); в Суздале на Ефросиньевской ярмарке (25 сентября, продано товара на 4000 рублей).

14 июля 1901 года Шуйский уезд Владимирской губернии посетил с официальным визитом министр внутренних дел Д. С. Сипягин. Он побывал в Шуе, Кохме и Иваново-Вознесенске. К его приезду в Шуе была организована выставка продукции кустарной промышленности со всей губернии. Из отчета о выставке становятся известны имена некоторых представителей гончарного промысла из разных уездов, приглашенных продемонстрировать свои, вероятно, высококачественные изделия: это Григорий Афанасьевич Курников из деревни Игнатцево Шуйского уезда (всего 22 предмета); Афанасий Степанович Алексеев из деревни Жары Покровского уезда (всего 9 предметов) и Василий Федорович Бумагин из села Бутылицы Меленковского уезда (всего 19 предметов). Всего на выставке было представлено 1694 предмета от 111 участников-кустарей.

В статистическом отчете за 1901 г., подготовленном к прибытию министра, были названы данные по занятости ремесленников, в том числе, в гончарном промысле.

Так, во Владимирском уезде в одном селении было занято 9 человек, в Вязниковском уезде в семи селениях - 70 человек, в Гороховецком уезде в двух селениях - 52 человека, в Ковровском уезде в пяти селениях - 109 человек, в Меленковском езде в двух селениях - 32 человека, в Переславском уезде в трех селениях - 103 человека, в Покровском уезде в двух селениях - 48 человек, в Судогодском уезде в одном селении - 60 человек, в Суздальском уезде в пяти селениях - 117 человек, в Шуйском уезде в шести селениях - 52 человека. В целом - 652 гончара. То есть, по сравнению с данными 1857 года, за почти полвека количество мастеров в гончарном промысле сократилось ровно в пять раз.

В начале XX века глиняная посуда вынужденно уступила свое место дешевым заводским изделиям из стекла, фарфора, фаянса и металла, а изразцы совсем вышли из употребления.

Начавшаяся в советскую эпоху борьба с «капиталистическими элементами в деревне», с «кулаками» и «единоличниками» завершила процесс вырождения гончарного промысла. Были утрачены многовековые традиции народного творчества, им на смену пришли «стандарты», «госты» и «худсоветы», поскольку производство керамики перешло на заводы и фабрики, в художественные мастерские государственного образца, а продукция стала безликой и тиражной.

И только кропотливо собирая ныне по крупицам историю гончарного промысла, изучая и воспроизводя образцы и формы основательно забытых предметов - кашников, корчаг, кубышек, жбанов, масленок, братин, кисельниц, дойников, опарниц, кухлей, квасников, - еще можно сохранить и передать следующим поколения эту частицу русской национальной культуры.

народный гончарный ивановский глина

Использованная литература

Алексеев С. И., Комаров К. И., Леонтьев А. Е., Ошибкина С. В., Рябинин Е. А. Археология Костромского края. Кострома, 1997.

Бежкович А., Жегалова С., Лебедева А., Просвиркина С. Хозяйство и быт русских крестьян. М., 1959.

Бекаревич Н. М. О некоторых городищах в Костромской губернии. М., 1902.

Белковский Г. Ремесло//Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1899. Т. XXVI-А. С. 557 - 564

Волкова Е. В. Гончарство фатьяновских племен. М., 1996.

География Владимирской губернии. Курс родиноведения. Сост. И. С. Смирнов. Владимир, 1896.

Ерофеева Е. Археологические памятники Ивановской области. Ярославль, 1965.

Ерофеева Е. Н. Курганный могильник у д. Семухино на р. Тезе//Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М., 1976. С. 216 - 225.

Зубкова Н., Иванова М. Общая характеристика керамического материала Клочковского селища-2 (по материалам раскопок 2007 г.)//Шуйская археологическая экспедиция: поиски и находки. Шуя, 2008. С. 50 - 54.

Кадиева Е. К. Керамика конца X - XII вв. из могильника у с. Веськово на Плещеевом озере// Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1992. Вып. 6. С. 4 - 8.

Крайнов Д. А. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. Фатьяновская культура. М., 1972.

Краткий очерк кустарной промышленности Владимирской губернии. Владимир, 1901.

Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Костромская губерния. СПб, 1861.

Моренова Г. В. Поселение Сунгурово II на Волге// Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья, 1990. Вып. 3. С. 20 - 23.

Поверин А. И. Гончарное дело: Чернолощеная керамика. М., 2001.

Произведения изобразительного искусства VI - III тыс. до н. э. из собрания Археологического музея ИвГУ. Каталог. Иваново, 2007.

Рябинин Е. А. Костромское Поволжье в эпоху средневековья. Л., 1986.

Салтыков А. Б. Русская керамика. М., 1953.

Селезнев В. И. Производство и украшение глиняных изделий в настоящем и прошлом. СПб., 1894.

Смирнов В. Население Костромского края в прошлом и настоящем. Кострома, 1926.

Спицын А. А. Древности Иваново-Вознесенской губернии. Иваново-Вознесенск, 1924.

Статистический список населенных местностей Владимирской губернии. Сост. К. Тихонравов. Владимир, 1857.

Травкин П. Н. Микшинское финское селище на р. Уводь//Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1990. С. 14 - 24.

Травкин П. Н. Находки из плесских жилищ первой половины XVв.// Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1992. Вып. 7. С. 3 - 10.

Травкин П. Н. Новое о культуре русской средневековой провинции (чаша с граффити из Плеса)// Проблемы изучения эпохи первобытности и раннего средневековья лесной зоны Восточной Европы. Иваново, 1996. Вып. 3. С. 81 - 84.

Травкин П. Н. Петровское селище на р. Уводь// Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1989. Вып. 2. С. 7 - 9.

Травкин П. Н. Язычество древнерусской провинции. Малый город. Иваново, 2007.

Травкин П. Н., Ойнас Д. Б. Гончарные клейма из Плеса// Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1990. Вып. 3. С. 35 - 38.

Третьяков П. Н. Древнейшее прошлое Верхнего Поволжья. Ярославль, 1939.

Уткин А. В. Керамика древнерусского селища близ с. Шекшово в Суздальском Ополье//Проблемы изучения эпохи первобытности и раннего средневековья лесной зоны Восточной Европы. Иваново, 1996. Вып. 3. С. 55 - 60.

Уткин А. В. Многослойное поселение Ванино на р. Лух// Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1989. Вып. 2. С. 19 - 31.

Уткин А. В. Многослойное поселение Сахтыш VII (раскопки 1991 г.)// Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1992. Вып. 6. С. 17 - 33.

Уткин А. В. Стоянка Щербинино I на Малой Нерли//Археология Верхнего поволжья. Материалы к Своду памятников истории и культуры РСФСР. Нижний Новгород, 1991. С. 73 - 84.

Фрик Э. Гончарное производство// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1893. Т. IX. С. 193 - 200.

Размещено на Allbest.ru