Дворянство завидовало церковному хозяйству и продолжало принимать свои меры против его роста. Не соглашаясь с теми ограничениями, какие были введены при Иване Грозном, московское правительство провело на соборе 1580 г. постановление, запрещавшее давать монастырям вотчины на помин души и предписывалось вместо этого делать денежные вклады, а также вообще запрещалось церковным лицам и учреждениям покупать и брать в залог земли. Смута остановила действие этого правила; но в 1649 г. при составлении Уложения оно было восстановлено, расширено и введено в жизнь уже не в виде специфически церковного постановления, а в качестве общегосударственного закона. Наконец, Уложение завершило процесс уничтожения церковной юрисдикции по отношению к церковным людям по гражданским и уголовным делам. До 1649 г. этот процесс выражался в издании так называемых тарханных, или несудимых, грамот, дававшихся по адресу отдельных монастырей и переводивших их людей по всем недуховным делам в сферу подсудности приказа Большого дворца. Соборное Уложение установило в качестве общей меры для всех клириков, не только монастырских, но и всех прочих, одинаковую подсудность со всеми остальными людьми по всем недуховным делам.

Эти меры помимо их юридического значения наносили также церкви немалый материальный ущерб, лишая ее постоянных и крупных доходов в виде судебных пошлин; они не остались пустым звуком, но были подкреплены на следующий год учреждением особого монастырского приказа, который был составлен исключительно из светских людей, думных дворян и дьяков и должен был давать суд по всяким гражданским делам на всех иерархов, монастырских властей, священников, церковный причт и на всех вообще церковных людей и крестьян, за исключением патриарших; по уголовным делам все церковные люди, не исключая и патриарших, были объявлены подсудными сыскному и разбойному приказам и воеводам. Неудивительно, что патриарх Никон называл Уложение 1649 г. «бесовским» Никольский Н.М. История русской церкви. - 3-е изд. - М.: Политиздат, 1983. - С. 116.. Не только он, но и прочие иерархи и монастыри повели против мер Уложения жестокую борьбу, но добились только одной уступки по судебной линии: постановлением собора 1667 г. клирики в собственном смысле, священники, монахи и епископы, были освобождены от юрисдикции светских учреждений даже по уголовным делам, а затем и монастырский приказ был упразднен. Но через полвека и эта уступка была отобрана Петром уже без всяких затруднений и прекословия. Эта борьба за юрисдикцию была, повторяем, борьбою прежде всего за доходы, а не за власть, ибо фактическое отправление судебных функций в патриаршей и епископских куриях находилось в руках светских чиновников, контролировавшихся царским правительством. Как мы сейчас увидим, все церковное управление, церковные власти, начиная с патриарха, подчинялись царю.

Все церковные соборы XVI и XVII вв. созывались царскими указами, члены их приглашались лично царскими грамотами, порядок дня определялся царем, и самые проекты докладов и постановлений составлялись заранее предсоборными комиссиями, состоявшими обычно из бояр и думных дворян. На заседаниях соборов всегда присутствовал или царь, или его уполномоченный боярин, который зорко следил за точным выполнением предначертанной программы. Таким образом, как должен был признать даже церковный историк Н. Ф. Каптерев, «церковные соборы XVI и XVII столетий не были какими-либо самостоятельными, автономными церковными учреждениями... которые имели бы право свободно и самостоятельно постановлять свои решения... (они) были только простыми совещательными учреждениями при особе государя, они были только органами царского законодательства по делам церковным». Если таково было положение соборов, которые по каноническим правилам являются органами верховной власти в церкви, то нечего удивляться, что патриарх и епископы были, по существу, простыми царскими чиновниками. Инициатива учреждения патриаршества исходила от царя. Первый патриарх Иов был предложен на кафедру царем. Все следующие патриархи также были «избраны» соборами по указанию царя. Царь принимал решение о кандидате, конечно, не один, но по соглашению со своим «преизящным синклитом», т. е. с боярской думой, и соборы считали такой порядок само собою понятным и разумеющимся. Таким же порядком «избирались» на соборах епископы, и уже попросту назначались царем игумены и даже протопопы. Мало этого, «избранные» таким образом иерархи должны были управлять при помощи назначенных царем чиновников. Патриаршее управление слагалось из трех приказов: дворового, казенного и судного. Епархиальные епископы имели также нечто вроде дворцового приказа и держали специальных судных бояр.

Начальники этих приказов и судные бояре сначала, согласно постановлению Стоглава, назначались и увольнялись архиереями, но с ведома и согласия царя, который в случае отсутствия у архиерея подходящих кандидатов мог назначать своих кандидатов; но с 1610--1613 гг. было установлено, что патриаршие и епископские бояре, дворецкие и дьяки прямо «даются от государя». Не следует думать, что царское вмешательство в церковное управление имело место только по административным, финансовым и судебным делам. Нет, царь издавал распоряжения также о соблюдении постов, о1б обязанности говения, о служении молебнов, о порядке в церквах, о «житии монахов, приличном иноческому обещанию», и нередко адресовал такие указы не архиереям, а своим воеводам, которые должны были следить за их выполнением и наказывать ослушников «без всякия пощады».

1.5 Духовные предпосылки проведения церковной реформы XVII век

Можно предполагать, что первоначально православие раскололось из-за некоторых деталей обряда. Что чрезвычайно характерно для русского православия -- в церковном и в народном его понимании. Обряд на Руси всегда имел первостепенное значение. В этом сила русского православия и в этом его слабость. Сила основывается в том, что благодаря строгому соблюдению обряда, русская православная церковь сохраняет верность себе и в идеале первоисточникам христианской религии. Она не зависит от времени, и это соответствует метафизической и божественной природе Церкви. Ведь если бы Церковь меняла свои формы под воздействием исторической прихоти или спроса времени, она бы потеряла, в конце концов, и свое важное содержание, и свой авторитет накопленный веками.

Сила Церкви, помимо этого, в ее стабильности, в ее консервативности. А русская православная церковь из всех христианских церквей, может быть, самая консервативная, что выделяется и отчасти гарантируется ее обрядом. Преимущество обряда -- ссылается непосредственно к религиозному чувству верующих и прямое воздействие на душу, минуя рассудок. А слабость обряда в том, что в случае отсутствия глубокой духовной жизни он немедленно становится мертвой формой и в этом качестве уже становится помехой и для жизни, и для религии.

В прошлом на Руси были великие святые подвижники, так и народ был глубоко верующим. Но были в церковно-религиозной жизни и серьезные пробелы: неразвитость богословской науки, слабая роль церковной проповеди, замещенной всецело обрядом. Адам Олеарий с удивлением отмечал, что в московских церквах нет проповедей и не слышно объяснений библейских текстов. При этом русские люди в свое оправдание ссылаются на то, что «в начале церкви Св. Дух оказывал свое воздействие без особых толкований и что поэтому Он и теперь может совершать то же.Кроме того, многое толкование вызывает только различные мнения, причиняющие лишь смятение и ереси». Это свидетельство относится к 30-м гг. XVII в. А в 50-е начался раскол. И хотя, после, раскол вызвал и серьезные богословские споры, и всевозможные толкования библейских текстов, и проповеди, начинался он с обряда, так как обряд был краеугольным камнем церковно-религиозной жизни на Руси. Причем тогда обряд не был мертвой формой, но сосредоточием живой веры, что и позволяет понять, почему разногласия, связанные с обрядом, произвели такой ажиотаж и были так существенны и так болезненны, что привели к расколу Церкви и заканчивались казнями, пытками, ссылками, бегством в леса и т.д.

Смысл церковной реформы заключался в том, что Никон, став патриархом (1652), решил унифицировать обряд и священные книги, приведя их в единство с греческим православным обрядом и греческими книгами. Патриарху Никону, царю Алексею Михайловичу и их сторонникам казалось, что русские люди, по своей отсталости, за шесть с половиной веков, которые протекли с принятия на Руси христианства, исказили истинно православную греческую веру, и теперь настало время исправить эти ошибки.

В действительности, за долгое время, прошедшее с момента крещения Руси, несколько видоизменились сами греческие обряды, так что, строго говоря, фактически были более правы старообрядцы, а не патриарх Никон. На это Никону намекали некоторые вселенские патриархи, приглашенные в Москву, с тем чтобы рассудить спор. Они также намекали, что незачем подымать такой шум из-за нескольких незначительных расхождений и что можно на Руси все оставить как было прежде. Но патриарх Никон не понял или не захотел понять эти намеки. Он подходил к вопросу, так сказать, строго научно. А именно: греки много раньше нас стали христианами, греки во всех отношениях более просвещенные христиане, христианство пришло на Русь из Греции -- значит, нужно во всем ориентироваться на греков как на наших учителей.

То же происходило в церковных обрядах. Многие знающие литургию люди осуждали многогласие во время церковных служб. Последние шли долго и утомительно, согласно церковному уставу, и священники пошли по пути своеобразному: читали сами свою молитву и не были против того, чтобы, в это же время дьячок читал свою, а хор пел псалмы. Одновременное чтение и пение наполняли церковь шумом, разноголосицей. Прихожане не могли ничего разобрать, выражали недовольство.

Обычай креститься двумя перстами, шедший от отцов и дедов, согласно утверждению многих прихожан, тоже был ошибочным, греховным: нужно-де класть крест тремя перстами. Все сие не к лицу русской православной церкви, Москве -- «третьему Риму», хранительнице высочайших духовных ценностей восточного православия Никольский Н.М. История русской церкви. - 3-е изд. - М.: Политиздат, 1983. - С. 118..

Никон не собирался принимать, что-то новое, он думал, что борется против «нововведений», распространившихся по вине русского невежества, и хотел вернуться к старому канону греческой Церкви, которым, полагал он, и крестилась древняя Русь. Но в определении истинности канона Никон шел рассудочным путем, со страшной прямолинейностью и жестокостью. В Москву были приглашены греческие справщики книг, также авторитетные греки из церковного клира, для которых их обряды, обычаи и книги были, конечно же, самыми правильными, которые противились русского невежества и подыгрывали патриарху Никону. Кроме этого им было важно укрепить свою репутацию и собственный престиж в России. Так как, их родина, Византия, давно уже находилась под властью турок, и русский царь служил им главным финансовым помощником. Но для русских людей, в их обществе, новоприезжие греки не были авторитетом, несмотря на всю просвещенность и образованность. Ибо Константинополь уже не был центром православия, и падение Византии русские рассматривали как Божие наказание за то, что греки отошли от древнего благоверия, заразились латинской ересью и потому попали в руки грешников. А новые греческие книги, которые были привезены для справок, вообще издавались в Венеции -- в еретическом городе. Как же после этого можно доверять грекам?! Русским было существенно молиться так, как молились их деды и прадеды, как было предписано старыми правилами и как сравнительно недавно, при Иване Грозном, было строжайше подтверждено Стоглавым Собором (1551 г.) Синявский А.Д. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- С.152..

Перечисленные меры определили содержание церковной реформы патриарха Никона. Таким образом, главенство в церкви по всем признакам принадлежало царю, а не патриарху. Такое состояние в церковных кругах не только не считалось ненормальным, но даже признавалось официально соборами как бесспорный и даже богоустановленный порядок. В XVII в. теория наместничества кажется уже недостаточной, и царь прямо провозглашается богом. Клирики в челобитных пишут, что цари «воистину по бозе бози», и прибегают к царю, «яко богу». Собор 1660 г., не обинуясь, признал, что земной бог имеет над церковью равные права с небесным богом -- «ему же (царю) свою церковь господь преда», -- и санкционировал права царя, создавшиеся по традиции, «созывати освященный собор», «о благочинии церковном тщатися» и «о православныя церкви благостроения попечение творити». Это «тщание» и «попечение» о церковном благочинии и благостроении получило формальное выражение в Соборном Уложении, которое начинается главой о богохульниках и церковных мятежниках. Богохульников царь обязуется «сыскивать» и «казнити зьжечь»; «мятежники», которые во время богослужения позволят себе «говорити непристойные речи» патриарху или митрополиту, или архиепископу и т. д., до «священнического чина» включительно, предаются «торговой казни», а челобитчики, подающие в церкви челобитные царю, патриарху или другим властям, аудиенции у которых обычно было очень трудно добиться, наказываются тюремным заключением. «Меч материальный» ограждал клириков, а кстати, и самого главу церкви, не только от «мятежных» и еретических выступлений, но даже и от лишнего беспокойства Никольский Н.М. История русской церкви. - 3-е изд. - М.: Политиздат, 1983. - С. 118..

2. Церковные реформы и общество

2.1 Церковная реформа середины XVII века

Никон родился в 1605 году в мордовской крестьянской семье, в миру его называли Никитой, который в 1646 году приехал в Москву. Сначала Никон был священником, но потом принял постриг, позднее возглавлял монастырь, а попав в Москву обратил на себя внимание царя Алексея Михайловича незаурядным умом и твердостью в вере, впоследствии стал другом царя.

После смерти Иосифа, 25 июля 1652 г., церковный собор избрал Никона патриархом, что одобрил царь. В этот день в кремлевском Успенском соборе собрались царь, члены царской фамилии, боярская дума и участники церковного собора. Никон объявил, что не может принять сан патриарха. Свое согласие он дал только после «моления» царя и присутствовавших в соборе представителей светской и церковной власти. Этим «молением» они, и, прежде всего царь Алексей Михайлович, обязались слушаться Никона во всем, что он будет «возвещать» им о «догматах божиих и о правилах», слушаться его «яко начальника в пастыря и отца краснейшего». Этот акт существенно поднял престиж нового патриарха Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. - М.: Репринт, 1999. - С. 512..

Реформа Никона, во-первых, была вызвана жаждой православной консолидации, которая противостояла бы возможным западным влияниям. Никон опасался того, что собственно русские отступления от греческих образцов не повлекли за собою ереси. Исторический парадокс состоял в том, что в глазах старообрядцев и в глазах народа сам Никон -- это еретик, который распространяет на Руси латинскую веру, тогда как Никон, в действительности, был ярым антизападником. Если говорить вкратце, Запад становится тем презренным историческим фактором, который создает на Руси чувства страха и взаимного недоверия. Никаких ересей еще нет, а все уже начинают обвинять друг друга в еретических наклонностях. Это взаимное недоверие способствовало расколу Синявский А.Д. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- С. 154.. А раскол, в конце концов, чуть позже, в эпоху Петра, приведет к победе западных наклонностей. Петр со своими откровенными западными штучками в глазах народа казался ярко выраженным антихристом. Но этот антихрист и явился потому, что его слишком боялись и религиозной междоусобицей, расколом подготовили ему дорогу. Однако явление раскола не будет до конца понятным без выяснения политических мотивов, которые двигали Никоном и царем Алексеем Михайловичем в их церковной реформе. Они стремились установить на Руси единообразие церковного обряда, приведя его в согласие с греческим, не только из чисто религиозных побуждений. Сюда же включались и государственные интересы. Россия к этому времени стала центром всемирного православия, а идея Москвы -- Третьего Рима -- уже давно носилась в воздухе. Вот суть этой идеи: первый Рим погиб по вине ересей (т.е. христианский Рим порвал с православной Византией, впав в латинскую или в папскую ересь, и тем самым, по тогдашним представлениям, вообще отпал от христианства).

Второй Рим -- Византия -- был завоеван погаными мусульманами. А Москва тем временем все возвышается и становится единственной и окончательной христианской державой -- или Третьим Римом. Об этом писал еще в начале XVI века русский инок Филофей, обращаясь к отцу Ивана Грозного Василию: «Внимай тому, благочестивый царь! Два Рима пали, третий -- Москва стоит, а четвертому не бывать. Соборная церковь наша в твоем державном царстве одна теперь паче солнце сияет благочестием во всей поднебесной; все православные царства собрались в одном твоем царстве; на всей земле один ты -- христианский царь». А в конце XVI века Константинопольский патриарх, приехав в Москву, обращается почти буквально с теми же словами к сыну Ивана Грозного, царю Федору: «Воистину в тебе Дух Святой пребывает, и от Бога такая мысль внушена тебе; ветхий Рим пал от ересей; вторым Римом -- Константинополем завладели… безбожные турки, твое же великое российское царство, третий Рим, всех превзошло благочестием: ты один во всей вселенной именуешься христианским царем» Ключевский В.О. Соч-я в 8 т. -- М., 1957. - Т. 3. - С. 293.. Возникает вопрос, откуда такие совпадения? Ни о каком литературном натиске не может быть и речи. Константинопольский патриарх не читал рукопись Филофея. Значит, это какая-то реальная в ту эпоху исторический прием, в результате которого Москва, действительно, становится Третьим Римом, то есть вселенским центром православия. А к середине XVII века, в царствование Алексея Михайловича, этот прием еще более возрос и овладел умами. В эпоху Византии Русь была православной провинцией, а теперь она превратилась в главную христианскую державу с единственным самодержавным христианским царем. И положение соответствует. Чтобы исполнить эту вселенскую задачу, чтобы обеспечить себе всю мировую церковную власть, и понадобилась унификация обряда -- по лучшим греческим образцам. Потребовалось убрать провинциальное «невежество» отцов и навести «порядок» в русской Церкви ради ее мирового господства. Оттого и произошел раскол.

Свою роль в этом процессе имеют и некоторые личные психологические особенности царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. На беду, царь Алексей Михайлович был очень благочестивым и богомольным царем. Всю церковную службу он знал наизусть, простаивая в церкви по 5-6 часов ежедневно, клал в день по тысячи земных поклонов. Потому, естественно, как настоящий христианский царь, он тщательно изучал все церковные дела, которые были ему ближе, чем собственная царская деятельность. Оттого он так и приблизил к себе патриарха Никона, обеспечив его реформу полнотою своего царского, самодержавного авторитета, хотя был очень добрым человеком и заслужил прозвание «тишайшего» царя. Возможно, будь он не таким «тишайшим» и если бы занимался больше своими непосредственными государственными обязанностями, не вмешиваясь в дела Церкви -- и не было бы на Руси раскола. Царь Алексей Михайлович, сам, быть может, не подозревая того, сообщил маловажным, в общем-то, церковным спорам и разногласиям характер главной и всемирно-исторической задачи России. Этим воспользовался патриарх Никон.

Никон - человек властолюбивый и одержимый идеей всемирного православия, не церемонился в средствах, чтобы проложить дорогу своей реформе, своей миссии уже не только русского, но всемирного Патриарха. А его идея централизации церковной власти потребовала унификации обряда. Уничтожая старообрядцев, Никон добивался также и превосходство своей власти в русской Церкви. Среди ревнителей старого благочестия, которые потом создали движение старообрядцев, у Никона были серьезные противники, люди талантливые и религиозно-твердые, принципиальные, мешавшие его единоличной власти, и он с ними расправился. А расправившись, русская Церковь полностью перешла в его руки. Но Никон мечтал завладеть все больше и больше. Он хотел, чтобы власть Патриарха превосходила над властью Царя, чтобы Церковь, под его ведомством, управляла Государством. Никон был нацелен, в сущности, к Теократии и представлял себя самодержавного Римского Папы, но по отношению уже к всемирному православию, к миродержавной Церкви. И к это устремившись, и был смещен, хотев на роль Государя, и был отстранен от власти, хотя его реформа продолжала набирать обороты, и приняла характер царского, государственного закона. При дворе победила, с давлением на царя, светский круг или, говоря по-современному, круг дворянской бюрократии. В борьбе с ней Никону уже не на кого было рассчитывать. Так как сам он предварительно уничтожил лучших людей Церкви, попавших в группу старообрядцев. Церковь, под управлением Никона, превратилась из духовной силы в послушный аппарат власти и легко от Никона отошла, как только власть перешла в другие руки. Уничтожив старообрядцев, Никон, в сущности, вырыл себе могилу Синявский А.Д. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- С. 154.. В ходе никоновской реформы Церковь не победила, но попала под контроль самодержавного государства и стала его послушным орудием. Впоследствии это весьма плачевно сказалось на исторической судьбе православной церкви. Это было итогом раскола…

Таким образом, Никон хотел реформировать организационное объединение русской церкви путем освобождения ее от подчинения государству, которое стремилось опоясаться сразу двумя мечами, и духовным и материальным, чтобы пускать в ход, судя по надобности, или тот, или другой, и путем создания параллельной государству и руководящей последним церковной организации. Эта затея, предпринятая совершенно вопреки ходу развития, наметившемуся еще со времени Иосифа Волоцкого, потерпела полное фиаско.

Так неудавшийся московский «папа» кончил жизнь в ссылке простым монахом. Но зато Никон еще до опалы, по мысли царя и при полном его одобрении, предпринял и провел другую реформу, также имевшую, объединительный характер. Эта последняя реформа была совершенно противоположна планам ревнителей и, как мы сказали, положила начало жестокой внутрицерковной борьбе, приведшей к церковному расколу и нашедшей отклик во всех оппозиционных слоях тогдашнего общества. На ней мы должны внимательно остановиться Никольский Н.М. История русской церкви. - 3-е изд. - М.: Политиздат, 1983. - С. 124..

2.2 Раскол и формирование старообрядчества

Русским церковным расколом называется отделение значительной части русского общества от господствующей русской православной церкви. Это разделение началось в царствование Алексея Михайловича вследствие церковных новшеств патриарха Никона Михайлова Н.М. Расколы: древние и новые // Москва. - 1996. - №12. - С. 190-200..

Кризис социальный сопровождался кризисом идеологическим, охватившим сферу религиозных воззрений. Он обострился в связи со стремлением части церковников восстановить единство церковных обрядов и содержания богослужебных книг. Поскольку в те времена религия рассматривалась прежде всего как совокупность обрядов, то унификация и регламентация обрядовой практики имела большое значение.

Самостоятельные религиозные движения русских православных людей, отказавшихся присоединиться к церковной реформе, предпринятой патриархом Никоном в XVII веке, назвали старообрядцами. Среди старообрядцев, которые поддерживали раскол, было немало представителей знатных, богатых фамилий (боярыня Морозова, ее сестра княгиня Урусова), а также священники, монахи, дворяне и другие. Старообрядство являлось всесословным явлением. Главным в нем была верность старым русским традициям, неприятие церковных новшеств. Кроме того раскол послужил убежищем для недовольных политикой царя.

Одним из самых ярких фигур “бунташного века”, как называли современники XVII в., был протопоп Аввакум. Он получил известность как один из активных участников идейной и политической борьбы, вождь церковного раскола и талантливый писатель, автор замечательного автобиографического “Жития”. Для своих врагов Аввакум был еретиком и бунтовщиком, для своих последователей - учителем и святым. И при этом Аввакум всегда был неистовой натурой, не признававшей компромиссов.

Аввакум Петрович Кондратьев родился 20 ноября 1620 г. в селе Григорове Закудемского стана Нижегородского уезда (ныне - Большемурашкинский р-н Нижегородской обл.). Из того же Нижегородского уезда вышли почти все деятели эпохи церковного раскола: патриарх Никон, протопоп Иоанн Неронов, епископ Павел, епископ Иларион Степанов С. А. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология.- 2001.- № 3 . - С. 143.

В конце 40-х - начале 50-х гг. XVII века не занимавший значительного положения и не накопивший больших богатств протопоп стал относится к большой государственной и церковной политике. Ревнители благочестия открыли ему доступ в царские палаты.

Вожди раскола (Аввакум и его союзники) в 70-е годы XVII в. подошли даже к объяснению народных восстаний своего времени. Они утверждали, что в этих «междуусобиях» возникает «праведен суд божий», небесная месть царской и церковной властям за их действия (правда, их точка зрения в отношении восстаний не отличалась последовательностью, в других случаях Аввакум считал восстания «пагубой», приносящей отечеству опустошения и кровопролития).

Эти пункты идеологии поручили расколу характер социального, антикрепостнического по своей сути движения, что породили народные выступления последней трети XVII в.

Суть старообрядчества его сторонники обычно сводили к обрядоверию, но это неправильно. Старообрядцы были готовы стерпеть муки и пойти на смерть не ради самих обрядов, только чтобы сохранить неприкосновенность православной веры, "древлецерковного благочестия", испорченного, по их мнению, реформой Никона. Они отстаивали неприкосновенность обряда потому, что обряд есть символ, выражение веры. Реформой был, испорчен такой важный обряд, как крестное знамение. Крестное знамение двумя перстами было принято церковью при введении на Руси христианства, новогреческую форму трехперстного перстосложения критиковал и отменил Стоглавый собор 1551 г. Никон личным, ничем не выгодным циркуляром изменил освященный Стоглавым собором обряд. Соборы 1666-1667 гг., поддержав Никона, не только приняли новшество, но и объявили традиционное крестное знамение еретическим, что было совсем неправильным по существу.

Значение веры затрагивали и изменения в иконописании. Принятый в России стандарт изображений на иконах произошел, по церковной традиции, из самых истоков христианства. "Образ Христа на иконах воспроизводит Его лик, чудесным образом отпечатавшийся на полотенце (убрусе), которое Господь послал эдесскому царю Авгарю, просившему исцеления от болезни". Первая икона Богоматери была написана святым евангелистом Лукой. При Никоне же произошло изменение главным канонам русской православной церкви, которое едко высмеял протопоп Аввакум Синявский А.Д. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- С. 154 ..

Главная идеология старообрядчества - защита не обрядов, а самой веры, поставленной под угрозу нововведениями, нацеленные на иноземные, чужие образцы. "Старообрядчество... боялось неправедного обмирщения церкви, заражения церкви мирским духом. Его положительный пафос, конечно, не в ритуализме, не в просто сохранении старины, а в блюдении чистоты церкви". Старообрядчество есть выражение традиционного русского самосознания, которое А. Карташев не без основания возводит к идее Третьего Рима, " т.е. мировой миссии хранения чистой истины Православия".

Итак, появляются две точки зрения. Одна, никонианская, -- стремится к греческой образованности и к большинству церквей в современном мире. Вторая, староверческая, аввакумовская -- упорно нагнетает к церковному преданию и авторитету отцов. Хоть и, кажется, что речь идет об одном и том же -- как восстановить и утвердить канон в его первоначальном облике. Обоснованные мнения большинства, ссылки на образованность греков -- для Аввакума не аргумент. Он действует и рассуждает по принципу: лучше я один останусь с Богом и с отцами, чем поддамся тьме современного беззакония. У Аввакума и его единомышленников, можно предположить, преобладал художественный взгляд к проблеме канона: уникальный образ святости, за которым и надо последовать. У Никона же и у его сподвижников чувствуется научная вдумчивость в подходе к канону. Поэтому совершенно неверно, как это иногда допускают даже великие ученые, совмещать старообрядческое движение ранней поры к механичности, формализму, трафарету, безынициативному следованию за мертвой буквой. Консерваторами были и те, и другие -- и Никон, и Аввакум; буквалистами были и те и другие. Но механического бессмыслия больше было у Никона. У Аввакума же за следованием точной букве присутствуют дух и лицо. И он даже иногда идет на противовес буквам, с тем, чтобы уберечь дух и лицо. Синявский А.Д. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- С. 154.

Очень интересное сравнение старообрядческой точки зрения и официально-церковной вобрало в той же статье Розанова «Психология русского раскола», где он говорит, что и официальная церковь, и старообрядцы своей главной задачей ставят тоже самое: они хотят спасти душу человека и примкнуть в сторону Господу Богу. Но идут они к этому разными путями. Церковь ищет правила искупления душ. Старообрядцы ищут тип искупления. Церковь анализирует, вдумчиво делает логические выводы, убирает частности и факты, которые относятся к прошлому, и выдвигает теорию в составе своего учения -- нечто общее. А старообрядцы нацелены на закон художественного размышления. Они не решают возможным воспользоваться логическим анализом чудо святости или святой акт спасения, не хотят разделять спасение и говорить, что вот это было реально, необходимо, а то, другое, имеющее иное значение и достойно забвения. Они не расчленяют святость от святого человека, от его живого образа. Отсюда их муза, сила, любование определенными - настоящими примерами святости, их проблема о подробностях, их решение повторить, воспроизвести, удержать непоколебимый образ святого жития, уже пережитый человеком и благословенный Богом. Возможно, Розанов несколько приумножает этот своеобразно-оригинальный подход к вопросу святости, свойственный старообрядцам. Но непосредственно связанный с эпохой раскола это справедливо. Исходя из этого, старообрядчество на рассвете сил произвело так много художественных ценностей и так обогатило русскую культуру.

Больше всего это относится к протопопу Аввакуму, личность и сочинения которого олицетворены поэзией и человечностью, хотя при всем том он был, конечно, фанатиком и суровым уставщиком. А в Никоне и его сподвижниках чувствуется сухость, жесткость, стремление все сгруппировать и довести к общему знаменателю системой строжайших правил. Это сказывалось не только в жестоком уничтожении старообрядцев. В 1654-1655 гг., желая упорядоточить религиозно-церковные дела на Руси, Никон повел ожесточенную борьбу с так называемыми «еретическими» иконами Синявский А. Д. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- C. 155.. Иконы «нового письма», которые были созданы под некоторым европейским давлением. Никон распорядился осуществить обыски в Москве по домам и повсюду собирать иконы нового письма, даже в домах знатных людей. У изъятых при обыске икон, по его наказу, выкалывали глаза и в таком виде носили по улицам, объявляя об их запрещении под страхом строгой расправы. После в Успенском соборе в Кремле Никон прочитал грозную и предал церковному отлучению всех, кто будет писать или держать у себя дома крамольные иконы.

При этом ему подносили отобранные иконы, он показывал каждую народу и бросал на железный пол с такою силой, что доска раскалывалась. Вследствие чего, он сам прослыл в народе еретиком-иконоборцем. А затем он объявил эти иконы демонстративно сжигать. Даже царь, который тогда во всем был солидарен с Никоном, был шокирован и просил не жечь иконы, а хоронить в земле, как человека, -- так было принято на Руси поступать с иконами, уже вконец износившимися. Между прочим, протопоп Аввакум, как ревнитель старины, казалось бы, должен был столь же жестоко избавляться с живописью западного течения. Однако Аввакум, отрицая надобность поклонов новомодным иконам, всячески уводил единомышленников от издевательств над ними. Потому что это все-таки -- святые лики. Все это приводит к выводу о его большей религиозной и душевной нежности, по сравнению с патриархом Никоном.

Иконоборчество выдвигает дополнительный аргумент на причины русского раскола. Ведь неслучайно раскол -- это середина и вторая половина XVII века, последнего века Древней Руси. XVII век это уже регресс древнерусской культуры. Кроме желания церковной власти, да отчасти и помимо желания государства, на Русь начинают проникать западные направления. Это действует историческая логика. В Москве появляется множество иноземцев, которые были приглашены царем с целью, переформировать войско по новому тренду, наладить торговые пути, промыслы и ремесла, ввести что-то свое - европеизировать. Иностранцы, разумеется, тщательно избегают от сближения с русским церковным бытом, чтобы они не ввели свои ереси и нововведения Синявский А.Д. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- С. 155.. Вместе с ним возникает и также возрастает страх перед этим, условно говоря, еретическим вторжением, перед безвыходностью что-то менять в жизни по западному образцу. Страна и обречена идти на какие-то нововведения, и одновременно боится всякой новизны. Боятся и царь, и народ, и Никон, и старообрядцы.

Важным итогом раскола является потеря церковью политической роли, которую она играла много веков. Она еще имела некоторые привилегии: имущественные, право суда, благодаря неоднозначности, нерешительности царя Алексея. Уверенный в себе Петр I окончит полное подчинение церкви государству, причиной которого является усиление государственной власти, которое в свою очередь было функцией слабости церкви. Николай Костомаров, рассказав о мятеже Соловецкого монастыря, который отказался служить по исправленным книгам и в течение нескольких лет противостоявший атакам царских войск, посланных силой и оружием заставить молиться «правильно», заключает: «Смело можно сказать, что половина Великой Руси отпала тогда от церкви». К расколу, пишет историк, «примыкало все, что было в русском народе недовольного властями и светскими, и духовными». Павел Милюков говорит то же, но несколько иначе: «За церковью (он имеет в виду официальную. -- М.Г.) пошли немногие, переросшие старую веру, и все равнодушные к религии». Осознанное подчинение горячо верующих означало внутреннюю слабость религиозного рвения среди тех, кто оставался в «ограде церкви».

Социальный анализ единомышленников старины раскрывает содержание понятия «половина Великой Руси», употребленного Костомаровым. Против новшества Никона, прежде всего, восстало рядовое духовенство. Затем к «раскольникам» присоединились посадские люди, городские жители, измученные под тяжестью налогов, имевшие в Никоне жестокого противника, страдавшие от конкуренции с иностранными купцами, которые пользовались в Московском государстве рядом привилегий Геллер М.Я. "История Российской империи". В 3 т. - М.: МИК, 1997. -- Т. III. - С. 225. Посадское население, гораздо более энергичное, изобретательное, по сравнению с крестьянством, более зажиточное, составляло собой внушительную социальную силу. Она была тем значительнее, что к нему перешло стрелецкое войско, бродившее частью с посадскими людьми, частью с крестьянством. Позднее к старообрядцам перешло крестьянство, окончательно закрепощенное и жившее в крайней нужде. Наконец, против официальной церкви выступила и часть боярства. Остатки знатных боярских родов, помнившие страшные удары, нанесенные им государством, начиная с Ивана Грозного, примкнули к мятежникам.

Удар, сокрушенный расколом идее Третьего Рима, не испортил ее, но трансформировал. Пророчество Филофея, которое стало идеологическим основанием тесного союза между государством и церковью, было полезно для обоих, помогло их возвеличению. Государство получило все возможную выгоду из союза с церковью, какие давало взаимопомощь, а когда партнер стал слабым, отвело ему служебную функцию. В начале последующего века Московское государство станет официально Российской империей. Москва уступит место новой столице Третьего Рима -- Санкт-Петербургу.

2.3 Последствия церковной реформы для духовной жизни и культурного развития страны

Церковный раскол и появление старообрядческой церкви были главным, но не окончательным показателем падения влияния официальной церкви на народные массы в последней трети XVII в.

Итак, все указанное позволяет понять, что развитие России шло совсем не по европейскому “графику” и культура ее до середины XVII в. вовсе не была “по своему типу европейской культурой”. В середине XVII в. присоединение Украины способствовало России приоткрыться влиянию Запада. Но обусловленное, не глубокой и осознанной потребностью всей нации, нерешительное и боязливое взятие некоторых элементов европейской культуры трудно назвать европеизацией в настоящем смысле этого слова. И все-таки даже такое значимость подвергло к сильному культурному перевороту и расколу -- расколу моментально и сословному, и религиозному, и культурному. “До тех пор, -- читаем у Ключевского, -- русское общество выделялось однообразностью, неразделенностью своего нравственно-религиозного состава.

При всем отличии общественных утверждений древнерусские люди по своему духовному виду были очень схожи друг с другом, смягчали свои духовные нужду из одних и тех же источников. ...Западное давление искоренило эту нравственную неразрывность древнерусского общества. Оно не пробивалось в народ вглубь, но в высших его классах, по самому расположению своему наиболее выявленных для внешних тенденций, оно постепенно получало господство. Как покрывается трещинами стекло, прерывисто нагреваемое в разных своих сторонах, так и русское общество, многообразно овладевая западным воздействием во всех своих кругах, раскололось. Раскол, возникнувший в русской церкви XVII в., был церковным отображением этого высоконравственного деления русского общества под воздействием западной культуры Черноиваненко Е. Литературный процесс в историко-культурном контексте // http://www.gumer.info. После появились у нас друг против друга два воззрения, два агрессивных правил значений и чувств. Возглавляющие слои общества, прочие в ограде православной церкви, стали охватывать равнодушием к родной старине, во имя которой выступал раскол, и тем легче поддавались иноземному влиянию. Старообрядцы, выдвинутые за церковную ограду, стали тем сильнее недолюбливать иноземные новшества, приписывая им порчу древнеправославной русской церкви. Это бездействие одних и эта враждебность других вошли в духовный состав русского общества как новые двигатели, усложнившие социальное выдвижение, влекшие людей в многообразные стороны”. Так раскололась Россия на “верхи” и “низы”, и разногласия между ними со временем будут лишь увеличиваться.

С этого момента у “верхов” и “низов” будут собственные, отличающиеся религии, хотя официально обе будут именоваться православием. “Ошибочно думать, что религиозный раскол был вызван исключительно обрядоверием русского народа, что в нем борьба шла исключительно по поводу двуперстного и трехперстного знамения креста и мелочей богослужебного обряда. В расколе была и более глубокая историософическая тема. Вопрос шел о том, есть ли русское царство истинно православное царство, т. е. исполняет ли русский народ свое мессианское призвание. Конечно, большую роль тут играла тьма, невежество и суеверие, низкий культурный уровень духовенства и т. п. Но не этим только объясняется такое крупное по своим последствиям событие, как раскол. В народе проснулось подозрение, что православное царство, Третий Рим, повредилось, произошла измена истинной веры. Государственной и высшей церковной иерархией овладел антихрист. Народное православие разрывает с церковной иерархией и с государственной властью. ... Раскол делается характерным для русской жизни явлением”, -- пишет Н. А. Бердяев Черноиваненко Е. Литературный процесс в историко-культурном контексте // http://www.gumer.info.

Вместе с этим, больше всего в городах, не иссекает подъем религиозного нейтралитета, который появился из-за социально-экономического положения, роста важности в судьбе народа мирских потребностей и увлечений входящий в состав церковно-религиозных. Не присутствие народа на церковной службе и других не выполнения правил, обусловленных церковью для верующих (отказ от говения, неявки к исповеди и т. п.), начала принимать повседневный характер Ивановский Н. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола. - Казань, 1886. - C. 476..

Патриархальная консервативная «старина» противоборствовала становления в XVII в. новой культуры. «Ревнители старины» из самых разнообразных общественных слоев делали ударение на принцип непоколебимости устоев и обычаев, которые были оставлены генерацией их дедов. Впрочем, сама же церковь показала в XVII в. Убедительный пример несоблюдения, выстаиваемого положения «Все старое - свято!» Церковная реформа патриарха Никона и царя Алексея Михайловича констатировала о принужденном принятии церковью возможности немаловажных изменений, но только таких, которые направленные в рамках «старины», во имя и ради укрепления ее. Основой же для новшеств, заимствованы не достижения будущего прогресса общественной культуры, которая выходила за рамки культуры средневековья, а те же преобразованные части средневековой «старины».

Новшество могли воспринять только в итоге отказа от культивировавшейся церковью нетерпимости к «перемене обычаев», ко всему новому, в том числе к извлеканию культурных достоинств, которые были созданы другими народами.

Свойство чего-то нового в духовной и культурной повседневности русского народа XVII в. выражалось разными способами. В отрасли социальной мысли образовывалось развитие нового мировоззрения, и если они не относились неуклонно к всеобщим мировоззренческим основам средневекового восприятия, покоившегося на богословии, то в производстве устоявшихся проблем социальной жизни они шли напролом. Были заложен фундамент политической идеологии абсолютизма, осмысление потребности принятия обширных преобразований, предположена программа этих нововведений.

Сердцевиной интереса мыслителей XVII в. все больше выставлялись вопросы экономической части. Все большее развитие купечества, городов, развитие товарно-денежных отношений выносили новые проблемы, которые подвергались дискуссии определенным количеством народных активистов того времени. В самих процедурах правительственной политики, которые были осуществлены такими деятелями, как Б. И. Морозов или А. С. Матвеев, это были любимчики царя Алексея Михайловича, разборчиво видно осознанность подъема роли денежного обращения в экономике страны Головатенко А. Московское общество и церковный раскол XVII века // Преподавание истории в школе. - 1995. - №2. - С.50-56..

Особенно одним из главных увлекательных памятников общественно-политической мысли второй половины XVII в. оказывается сочинения Юрия Крижанича, работавшего в России над корректированием богослужебных книг. По сомнению в действии на счет католической церкви Крижанич был депортирован в 1661 г. в Тобольск, где прожил 15 лет, по истечению времени приехал в Москву, а после уехал за границу. В сочинении «Думы политичны» («Политика») он предстал с обширной программой внутренних нововведений в России как необходимость требования ее последующего развития и процветания. Крижанич полагал, что требуется расширять торговлю и промышленность и реорганизовывать правила государственного устройства Белокуров С. А. Юрий Крижанич в России // http://www.gumer.info.

В социуме, больше всего внутри столичного дворянства и посадских людей крупнейших городов, значительно повысилось внимание к светским знаниям и свободе мысли, что подвергла к развитию культуры, особенно литературы. В исторической науке этот оставленный след обозначают таким термином, как «обмирщение» культуры. Просвещенная часть общества, которая образовалась из незначительного слоя населения, не была довольна только чтением одной религиозной литературы, в которой главными атрибутами были священное писание (Библия) и богослужебные книги. Внутри этого ряда набирает оборот рукописная литература светского содержания, переводная и оригинальная. Больше всего были востребованы увлекательные художественные повествования, сатирические сочинения, в том числе с критикой церковных правил, и произведения исторического содержания. Появились различные творения литературного характера, в которых тщательно подвергаются анализу церковь и церковники. Обширнуб пропаганду получило в первой половине XVII в. «Сказание о куре и лисице», в котором отчетливо видно лицемерие и стяжательство духовенства. Никогда еще обвинения в сторону церкви не принимало такого размаха, как в литературе XVII в., и это обстоятельство весьма показательно для начального анализа кризиса средневекового мировоззрения в России. Конечно, сатирическое издевательство над церковниками еще не включала в себя рассмотрение религии, в общем, и сдерживалось пока овладевшее сомнениями и недовольством народа поведением церковников. Но эта сатира развенчивала ореол «святости» самой церкви Никольский Н.М. История русской церкви. - М: Политиздат, 1983.-- С. 124..

В окружении при царском дворе возник все больше интерес к польскому языку, литературе на этом языке, польским обычаям и моде. Царская власть энергично содействовала церкви в борьбе с расколом и иноверием и при этом запустила в оборот всю мощь государственного аппарата. Также она сыграла роль начинателем новоявленных мер, обусловленных на модернизирование церковного устройства и дальнейшую ее сосредоточение. Но расположение царской власти к нерелигиозным знаниям, сдвигание к Западу и иноземцам было другим, чем у церковников. Из-за этого несоответствия появились другие разногласия, которые показали также нацеленность церковного главенства вписать в действие свои решения светской власти. Последствия, которые произошли за реформой церковного управления второй половины XVII века, доказали, что, выстаивавший свои политические права, церковная власть оказалось серьезным препятствием в сторону прогресса. Она всегда была помехой сплочению России с западными странами, интернализации их навыка и осуществлению необходимых перемен. Под знаменем охраны православия и его крепости церковная власть хотела добиться обособленности России. На это не пошли ни правительство царевны Софьи - В. В. Голицына, ни правительство Петра I. В конце концов, был выдвинут такой вопрос о всеобщем подчинении церковной власти светской и ее завладение в одно из компонентов бюрократической системы абсолютной монархии. Таким образом, в расколе столкнулись три тенденции: государственная (осуществляемая царем Алексеем Михайловичем и его окружением), в рамках которой, церкви отводилась сугубо подчиненная роль; государственно-церковная, в традициях классического старообрядчества; теократическая, основанная на стремлении поднять церковную власть над светской, сделать церковь главным действующим лицом политической истории.

Раскол на первых порах привел к необычайно мощному религиозному, художественному и умственному движению в России и именно в той среде, которая подверглась страшным гонениям со стороны официальной церкви и государственной власти. Церковь, по вине раскола, духовно оскудела. Но зато на другой стороне, гонимых, начался духовный подъем и подъем интеллектуальный. Ибо приходилось заново решать проблемы христианской веры и отвечать за эти решения головой -- как в первые века христианства. Применительно к этой среде, в конце XVII века, мы действительно можем говорить о кратковременном и бурном расцвете древнерусского искусства и культуры. Перед тем как взойти на костер, Древняя Русь еще раз, в последний раз, показала себя Никольский Н.М. История русской церкви - М.: Политиздат, 1983 -- С.124.

Заключение

Исходя, из поставленных задач мы пришли к заключению, что православная церковь фактически осуществляла идеологическую функцию государства, являлась носителем государственной идеологии, поэтому государство всячески поддерживало церковь и материально, и политически, и законодательно. Усилению роли церковных властей способствовал и тот факт, что с 1618 г. (после возвращения из польского плена) страной фактически правил отец юного царя Михаила Романова патриарх Филарет, присвоивший себе даже титул «великого государя».

Последняя попытка поставить власть патриарха выше царской была предпринята в середине XVII в. патриархом Никоном (тоже носившим титул «великого государя»). Однако часть верующих не согласилась с церковными реформами патриарха Никона. Следствием этих реформ явился церковный раскол. Он определялся не столько богословскими факторами, сколько явился формой социального протеста против политики правительства и особенно усиления феодального гнета. Эта попытка окончилась его смещением из патриархов и ссылкой в один из дальних монастырей.

Дело осложнилось, главным образом, тем, что Никон использовал церковную реформу, в первую очередь, для усиления собственной власти. Это также послужило причиной для возникновения его ярых противников и раскола общества на два враждующих лагеря. Ни один историк пока не представил объективной точки зрения на Раскол, которая бы охватывала все тонкости жизни русского народа в XVII веке, повлиявшие на церковную реформу. Однако можно предположить, что основной причиной раскола послужило стремление его главных действующих лиц с обеих сторон захватить власть любыми путями.

В преобразованиях Никона мы выделили два правления: проведение церковной реформы как таковой и устранение несогласных с его деятельностью.