Недавно - 1 августа 2004 года человечество отметило печальную дату - 90-летие со дня начала Первой мировой войны, унесшей 10 млн человеческих жизней.

Толчком к войне, порожденной острейшими экономическими и политическими противоречиями между державами, стало событие 28 июня 1914 г., когда в боснийском городе Сараево членами конспиративной группы "Молодая Босния" были убиты наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена.23 июля Австро-Венгрия предъявила ультиматум Сербии. Несмотря на то, что сербы согласились почти со всеми пунктами ультиматума, 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. В ответ на это Россия начала всеобщую мобилизацию; после отклонения ею германского ультиматума о прекращении мобилизации Германия 1 августа объявила войну России, а 3 августа - Франции. Под предлогом нарушения Германией бельгийского нейтралитета 4 августа Англия объявляет войну Германии.

Изучение Первой мировой войны в России началось еще до ее завершения. Первым из направлений советской историографии этой войны было военно-историческое. Оно создавалось в основном самими военными, участниками войны и теми, кто остался на Родине, и теми, кто оказался в эмиграции. Везде шел активный поиск документов и велась их публикация, издавались воспоминания и первые исследовательские работы. Создавались многочисленные военно-исторические учреждения и организации, проводившие большую поисковую и исследовательскую работу.

В СССР действовала военно-историческая комиссия, затем - военно-исторический отдел Генерального штаба РККА. Много документов и исследований публиковали военные академии, но большей частью для служебного пользования.

Различные журналы, и не только военные, печатали множество материалов о войне, а в 1939-1941 гг. выходил "Военно-исторический журнал", второе рождение которого состоялось в январе 1959 г.

Именно в 20-е - начале 30-х годов в открытых и закрытых военно-академических изданиях были введены в научный оборот многочисленные факты о военных действиях в 1914-1918 гг. Публиковались воспоминания военных - участников войны, политиков и дипломатов: А.П. Извольского, М.К. Лемке, П.Н. Милюкова, А.Л. Поливанова, М.В. Родзянко, В.А. Сухомлинова, В.В. Шульгина и др.

В конце 30-х годов приобретение и публикация книг эмигрантов прекратились. Неизвестным советскому читателю и историку остался огромный пласт материалов: анализ больших и малых сражений, воспоминания участников боев, различные журналы и сборники. За рубежом появились и солидные труды по войне 1914-1918 гг., в частности, воспоминания министра иностранных дел России С.Д. Сазонова [17], работы генералов Ю.Н. Данилова, А.И. Деникина, Н.Н. Головина [28], А.С. Лукомского. Одновременно в СССР шла научно-исследовательская работа по всей военной тематике. Создавались обобщающие груды, самым заметным из которых был стратегический очерк войны в семи томах. В 1975 г. вышел двухтомник "История первой мировой войны 1914 - 1918" [35], который и сегодня представляет большую ценность.

К 1941 г. в СССР была издана обширная военно-историческая литература по самой различной проблематике. Она опиралась на богатый фактический материал, в целом отличалась глубиной анализа и высоким научным уровнем и представляла самостоятельную школу военной истории, нисколько не уступавшую, а в ряде случаев превосходившую зарубежные школы. Выросли кадры способных военных историков. Среди них были А.И. Болтин, M. P. Галактионов, А.К. Коденковский, И.Г. Корсун, В.Ф. Новицкий, И.А. Таленский, А.А. Строков и многие другие.

Одновременно с изучением военной проблематики отечественные ученые много и плодотворно занимались историей внешней политики и международных отношений, особенно кануна войны. Их внимание привлекали вопросы происхождения и неизбежности войны, ее характера, дипломатии довоенного и военного времени и др. В 20-х - начале 30-х годов исследовательская работа шла в условиях свободного творчества, обмена мнениями с зарубежными коллегами в ходе открытых и острых дискуссий. Советские историки имели свободный доступ к иностранным публикациям документов и литературе, работали в зарубежных архивах и библиотеках [36, с.16].

Исследовательская работа началась с поисков и публикации дипломатических документов из архивов царского и Временного правительств на другой же день после победы Октябрьской революции. Первыми были опубликованы около 100 тайных договоров России и стран Антанты. Наиболее полная публикация дипломатических документов в 10 томах за время с января 1914 г. по март 1916 г. появилась в 1931-1938 гг.

Позже были изданы еще три тома, включавшие материалы за 1911-1913 гг. Это была одна (третья) серия из трех намеченных к изданию [36, с.17]. Всей работой руководила комиссия во главе с академиком М.Н. Покровским. Такое масштабное издание остается и сейчас полезным и интересным для изучающих историю предвоенных международных отношений и самой войны. Однако следует отметить некоторую заданность и односторонность публикаций, вызванную позицией ее главного редактора Покровского, который являлся старым большевиком, участником революции. Он направлял основной удар против российского империализма и царского правительства, выдвинул, свойственный советской историографии тезис об их первоочередной виновности в развязывании войны.

Царскую Россию Покровский называл главной виновницей войны, а Германия в отличие от Англии будто бы боялась начать войну. Этот односторонний и тенденциозный подход оставлял в тени агрессивность германского империализма и его австрийского союзника, явившихся действительными провокаторами конфликта. Особое место в доказательствах "вины" царизма, который вместе с Англией начал "нападательную" войну, Покровский отводил его нацеленности на захват Константинополя и черноморских проливов. Это было, по его мнению, "альфой и омегой" всей внешней политики царизма, ее стержнем, даже если речь шла о войне на Дальнем Востоке. Покровский беспощадно разоблачал "гонку" за проливы, не видя сложности и многосторонности российской внешней политики накануне и во время мировой войны. Недооценивал историк и экспансию Австро-Венгрии на Балканах. В его работах ясно был виден схематизм в оценке предпосылок и характера мировой войны.

С этих позиций Покровский подверг критике работы академика Е.В. Тарле, посвященные первой мировой войне. Покровский опубликовал в журнале "Историк-марксист" разгромную рецензию на книгу Тарле. Последний ответил не менее резкой статьей. Завязалась полемика, в которой участвовали и другие ученые. Среди сторонников Покровского выделился П.П. Полетика, специально изучавший начало мировой войны [47]. Он опубликовал книги по этой теме, доказывал в них непосредственную виновность царизма и его дипломатов и агентов в конфликте, развязавшемся на Балканах. Полетика опирался на архивные материалы, но подавал их тенденциозно.

В итоге в историографии многих тем, включая историю первой мировой войны, утвердился "тенденциозно-разоблачительный подход", особенно длительно и пагубно сказывавшийся на изучении внешней политики России и всей истории международных отношений.

Лишенные опоры на полные, многообразные источники первые работы страдали схематизмом, излишним "революционным пафосом". В них горячо, но не всегда убедительно доказывалась ведущая роль царизма в развитии войны и тут же утверждался тезис о его несамостоятельности, даже полуколониальной зависимости от стран Антанты. Однако в 20-30-е годы в трудах С.М. Дубровского, А.В. Шестакова, В.П. Семенникова, Э.Б. Генкиной, В.А. Быстрянского, Д.А. Баевского, В.И. Невского и других был заложен фундамент дальнейшей разработки темы [36, с. 19].

Одной из крупных работ по дипломатической истории явилась "История дипломатии", первый том которой был подписан к печати 23 декабря 1940 года.

Начало Великой Отечественной войны круто изменило всю жизнь страны. Многие ученые оказались на фронтах, другие - в эвакуации, оторванные от центральных архивов и библиотек. Научная работа заметно сократилась, ее место заняла пропагандистская деятельность. Историки старались помочь Родине, разоблачая германский империализм и фашизм, рассказывая об успехах русской армии и ее союзников в 1914 - 1918 гг., об эффективности политики коалиций, описывали зверства немецких оккупантов в Бельгии, Сербии, на захваченных ими территориях российского государства. Академик Е.В. Тарле опубликовал в то время по этой тематике ряд статей, в частности "Первое августа", "Коалиционная война", "От агрессии к капитуляции 1914 - 1918 гг." [36, с. 19-20].

После 1945 г. начался новый этап развития отечественной историографии первой мировой войны. Однако до 1956 г. на всех исследованиях еще лежал отпечаток "культа Сталина", теперь уже признанного "великого стратега". Ситуация стала медленно выправляться после XX съезда КПСС. Исследовательская деятельность возобновилась и затем усилилась. Активизировались и военные историки, обогащенные опытом второй мировой войны. Появились статьи и обобщающие труды, работы очеркового характера, в частности, книги полковников Д.В. Вержховского и Р.Ф. Ляхова. В 1975 г. вышел коллективный труд под редакцией военного историка И.И. Ростунова, посвященный военным действиям на всех фронтах и в течение всей войны [35].

В этом исследовании в двух томах обобщалась работа большого отряда советских военных историков. Труд был создан на основе обширного фактического материала, частично архивного. В нем заново исследовались проблемы подготовки к войне, давались описание и анализ важнейших операций на всех сухопутных фронтах и на море; уделялось большое внимание развитию стратегии и тактики военной теории, а также средствам и методам ведения боевых действий. Труд был снабжен множеством фотоиллюстраций, схем и карт. Он явился несомненным достижением наших военных историков.

В то же время в нем, как и в других работах 60-80-х годов, проявились недостатки, порожденные, с одной стороны, "вторым изданием сталинизма", с другой - политизацией и идеологизацией исторической науки в условиях "холодной войны". Наметились новые акценты при оценке военных действий, явный отрыв и даже противопоставление войны на Западном и на Восточном фронтах, чрезмерно подчеркивались успехи русской армии даже там, где они были более чем скромными. Соблюдался извращенный принцип "партийности в науке", далекий от науки подлинной.

В целом же военные историки добились "прорывного" успеха, выпустив обобщающие труды, хотя и с недостатками, но со стройной концепцией истории военных действий. В научный оборот был введен большой фактический материал, выдвинуты новые оценки и положения. Это явилось серьезным продвижением вперед.

После 1945 г. продолжилось изучение истории международных отношений предвоенного и военного времени. И здесь влияние Сталина сказалось отрицательно. В работах появилась тенденция оправдывать и даже идеализировать внешнюю политику царизма, отмечать его миролюбие, выдавать царскую Россию за извечного и бескорыстного защитника славянских и других народов. Усилилась подозрительность в отношении стран Запада, особенно США. В то же время издавались и серьезные труды с привлечением архивных материалов, вносившие много нового в историографию.

Еще в 1945 г. был опубликован второй том "Истории дипломатии". Его основным автором был академик В.М. Хвостов. Затем последовало новое издание этого популярного произведения, теперь уже в пяти томах [36, с.22]. Второй том, посвященный кануну войны, вновь написал Хвостов. Материал тома был увеличен почти вдвое. Подводился итог исследованиям, проведенным более чем за полвека, сообщалось множество новых фактов, давались широкие обобщения, основанные частью на специальных исследованиях Хвостова. Центральной темой всего труда стал анализ длительной дипломатической подготовки войны, корни которой были прослежены до 70-х годов XIX в. Автор по-новому, более объективно осветил характер внешней политики России. В третьем томе второго издания Хвостов написал главу о дипломатии периода самой мировой войны. Дарданелльская операция им в частности описана с позиций критики в отношении союзников России по Антанте - Англии и Франции. Их действия автором работы были расценены как "агрессивные" и "ничего не имеющие общего с союзными договорами" [36, с.22-23].

Среди изданных в 40-50-е годы трудов особо выделялась монография Ф.И. Нотовича, в которой он дал основательное исследование дипломатической борьбы, осветил роль германского империализма как поджигателя войны и его дальнейшую агрессивную политику [41]. Большое внимание Нотович уделил противоречиям держав, агрессивным планам Германии на Востоке, экспансионистским устремлениям германских империалистов - буржуазии и юнкерства. В свое время Нотович считался крупнейшим специалистом по истории дипломатии, а его работа - наиболее фундаментальной. Сегодня труд Нотовича требует уточнений в свете опубликованных позднее архивных материалов.

Яркие, с публицистической направленностью труды о проблемах внешней политики Германии публиковал крупный ученый А.С. Ерусалимский [30].0 международных отношениях, внешней политике и дипломатии военного и предвоенного времени писали Е.В. Тарле, В.М. Хвостов, Е.А. Адамов, В.И. Бовыкин [24], К.Б. Виноградов [26], Н.В. Бестужев, Н.А. Ерофеев, Е.И. Попова, А.В. Игнатьев [33], В.А. Емец, B. C. Васюков [25], М.М. Машкин, А.Ф. Остальцева, Н.П. Евдокимова и многие другие. В конце 60-х годов стали выходить исследования политики великих и - что было ново - малых балканских стран, в частности Сербии академика Ю. А Писарева, ставшего ведущим специалистом по исследованию этих проблем [45], [46]. Одна из его "коронных" тем - история Сараевского убийства. В работах Писарева были приведены новые данные из архивов СССР и Югославии и дана критика зарубежных исследований, в которых Сербия и Россия обвинялись в причастности к покушению в Сараево, в стремлении развязать войну. Интенсивные исследования политики на Балканах провел В.Н. Виноградов [26]. В 1964 г. была вновь издана книга Полетики, который многое в ней исправил и дополнил. Богатая архивным материалом, его работа и в наши дни интересна и полезна. Историки отвергли тезис Покровского о России как инициаторе войны, отбросили концепцию о полуколониальной зависимости России от наемника англо-французского капитала. Были заново рассмотрены отношения Российской империи с Англией, Францией, Германией, Турцией и другими участниками войны. Это позволило после 1956 г. снять сталинский тезис о полной зависимости России от стран Антанты и выявить суть реальных германо-российских и других противоречий. Однако все работы по истории международных отношений и дипломатии шли тогда в русле традиционной концепции истории войны, с подчеркиванием ее империалистического характера и на основе теории империализма Ленина. Ее содержание и значение трудов Ленина для историографии мировой войны кратко, но емко и убедительно показал К.Б. Виноградов.

Множество интересных статей о войне, среди них и по проблемам, касающимся борьбы России за Константинополь и проливы, балканской политике царизма, публиковалось в научных исторических журналах. Обширный справочный материал был помещен в двух изданиях "Советской Военной энциклопедии", в "Советской исторической энциклопедии", в "Дипломатическом словаре" (два издания) и других справочных публикациях [36, с.24].

Отечественные исследователи внимательно следили за исторической литературой в зарубежных странах. Свидетельство тому - серьезная работа К.Б. Виноградова, вышедшая в 1962 г. и не потерявшая и сегодня своей ценности. Историки постоянно давали анализ новых зарубежных книг о войне. Многие значимые произведения документального и исследовательского характера переводились почти сразу же после их выхода. Советские люди были знакомы с воспоминаниями, перепиской и другими материалами видных политиков, дипломатов, военачальников Запада - Д. Ллойд Джорджа [11], [12], Р. Пуанкаре [15], У. Черчилля [50], Э. Людендорфа [13], П. Гинденбурга [5], Дж. Быокеннена [2], М. Палеолога [42], Вильгельма II, А. Тардье, Ф. Фоша, Ф. Петена, Э. Хауза и многих других. В 20-е годы иностранные книги в переводе появлялись постоянно, но позже этот поток заметно стал сужаться. Во время "холодной войны" в СССР прорывались лишь немногие книги - либо разоблачавшие империализм, либо ставшие сенсацией [29].

"Сверхбдительность" определенных лиц и учреждений заметно мешала научному обмену, знакомству с новой зарубежной литературой, и это не способствовало развитию отечественной историографии.

И все же советская историческая наука развивалась и обогащалась, преодолевая препятствия, создававшиеся ей политико-идеологическим контролем "верхов". Можно смело утверждать, что в СССР к 90-м годам сложилась серьезная, многообразная историография первой мировой войны, были выработаны цельные, основательно проработанные концепции всей истории войны и ее важнейших проблем.

Имелись заметные, признанные и за рубежом достижения, но были недостатки и провалы. Часть из них уже отмечалась выше. Их породили условия развития общественной, в частности исторической, науки в стране. Некоторые ученые под давлением идеологического пресса "сбивались" с научного курса, подчинялись произволу, указаниям "сверху", отступали от принципа научной объективности.

Но самым опасным явлением оказалась догматизация основных методологических положений. В таком положении наша наука не могла принять в полном объеме или даже избирательно весь новый фактический материал, а тем более новые взгляды и подходы, новые методики и теоретические идеи. В науке консервировались устаревшие положения, ее развитие опасно замедлялось. Все это негативно отражалось и на развитии историографии первой мировой войны.

Ошибочные, устаревшие, однозначные подходы мешали исследовательской работе. Не способствовало ей и закрытие ряда архивов и архивных фондов, в частности спецслужб, Главного штаба, фонда ставки, китайского и японского "столов". Возникли заметные пробелы в истории войны, выпадали имена, сюжеты, проблемы, или же они подавались в искаженном "уничижительно-разоблачительном" тоне. Историки и сами видели эти пробелы и недостатки.

Как только обстановка в стране после событий 1991 г. изменилась, началось критическое наступление на советскую историографию, ее основные положения, прежде всего на ее методологию.

Началось переосмысление старых постулатов, отказ от схематических представлений, построенных на узкой источниковой базе и подчиненных социальному заказу. Это было необходимо в свете новых фактов и подходов, чему способствовало открытие ряда архивов и архивных фондов, широкий "вброс" зарубежной литературы, в частности эмигрантской.

Одним из первых с критикой старых и предложением новых подходов к теме выступил академик Ю. A. Писарев в журнале "Новая и новейшая история" в 1993 г. Критикуя прошлые подходы, академик указывал и на положения, сохранившие свое значение и сегодня, в частности, о происхождении и характере войны, и предлагал новые темы и аспекты, требовавшие разработки: о патриотизме воевавших, о внутриблоковых противоречиях и их борьбе, значении выступления России в защиту Сербии и др. Ю.А. Писаревым хорошо показаны противоречия внутри Антанты в отношении проливов Босфор и Дарданеллы, а также в целом на Балканах. Показана политика "двойных стандартов" Англии и Франции в отношении России с целью не дать ей выйти из войны [45], [46]. Остро встал вопрос об участии в войне Российской империи, о роли самодержавия. В ходе рассмотрения этих сюжетов поднялась волна резкой критики советской историографии. Указывалось, что господствовало изучение истории войны на макроуровне - классы, массы, движения, - а это вытеснило микроуровень: человек, индивидуальность, духовность, менталитет, в частности военный, а с ним - быт, психология, вообще жизнь на войне.

Под сомнение был поставлен империалистический характер войны, к которому, если он признавался в принципе, добавляли сюжеты об освободительной борьбе ряда стран и народов, демократическую струю, вызванную участием народных масс и преобразованиями в ряде стран. Упорно подчеркивалось отставание отечественной науки от зарубежной.

Помимо призывов к пересмотру и разной степени остроты критики отечественные историки за последнее время сделали немало для пополнения знаний по истории первой мировой войны и более глубокого ее осмысления. Были изданы мемуары и труды эмигрантов - участников и современников войны. Среди них - книги С.Д. Сазонова [17], В.И. Коковцева, А.Ф. Керенского, князя Г.Н. Трубецкого [19] и других политиков и дипломатов, генералов А.И. Деникина, Ю.Н. Данилова, АС. Лукомского и др.

Пополнилась справочная литература, в частности, первыми томами нового издания "Военной энциклопедии". Особо надо отметить выход Указателя литературы о первой мировой войне, содержащего 753 названия произведений, выходивших с 1914 по 1993 г. [36, с.30]. Вышла из печати работа, посвященная истории российской дипломатии в лицах. К истории мировой войны относится очерк B. C. Васюкова о С.Д. Сазонове [25]. Это содержательный рассказ о министре царского правительства, который добился успеха, решая важнейший для России вопрос о проливах. В очерке показаны тонкие маневры Сазонова, вынудившие Антанту поддержать его линию. Российский министр иностранных дел дважды предлагал младотурецкому правительству гарантировать неприкосновенность его территории в обмен на нейтралитет, но Турция сделала ставку на войну на стороне Центрального блока [25].

В интересном введении к сборнику документов по международным отношениям А.Д. Богатуров рассмотрел проблемы мировой политики накануне, во время и после войны с позиции системно-структурного подхода. Он написал о содержании и влиянии геополитики, ее роли в международных отношениях [36, с.31].

Помимо монографий и многочисленных статей в журналах в последнее время были изданы сборники материалов обсуждений проблем войны 1914-1918 гг. на различных конференциях, симпозиумах, "круглых столах". Среди этих материалов надо отметить сборники, выпущенные Ассоциацией историков первой мировой войны [37]. Первый из них появился в 1994 г. и содержал статьи ученых, в разной степени связанных с историей войны, разных поколений и убеждений, но заинтересовавшихся научной разработкой этой темы. Статьи в сборнике были неравноценны по содержанию и глубине анализа, он отличался фрагментарностью, однако стал серьезным вкладом в изучение войны и встретил положительный отклик в научной прессе.

Второй, более объемный сборник вышел в 1999 г. и представляет сгусток того, что могли дать наши историки по ряду проблем истории войны [44]. В нем участвовали зарубежные ученые, помещены были разные по объему и содержательности статьи и доклады, в частности, большие и глубокие работы исследовательского характера. Впервые были подняты и внимательно рассмотрены методология и историография темы, разобраны с новых позиций некоторые положения "старой" науки, поставлены новые проблемы. В материалах сборника приведены свежие факты, показаны современные подходы и оценки по различным вопросам войны 1914-1918 гг., в том числе и "дипломатическим схваткам" внутри Антанты по "восточному вопросу", дипломатическому противостоянию Центральных держав, в том числе и Турции по отношению к России. Помимо критики старой историографии предложены новые, правда, не всегда бесспорные решения. Обращают внимание материалы К.Б. Виноградова, В.Л. Малькова, Ю.В. Кудриной, К.Ф. Шацилло, Ю.Н. Кирьянова, Т.М. Исламова, В.Н. Виноградова, СВ. Тютюкина, З.П. Яхимович, Б.М. Туполева, А.В. Игнатьева и других авторов.

При написании дипломной работы автором была также использована энциклопедия "Всемирная история" [27], а конкретнее, ее 19 том, посвященный событиям первой мировой войны. Этот том охватывает экономические и политические события всемирной истории в конце XIX - начале XX вв., которые предшествовали войне. На широком фактическом материале в нем показаны обострившиеся противоречия между ведущими державами, ход боевых действий с августа 1914 г. по 1917 г. Выделена отдельной главой "Дарданелльская операция" Англии и Франции в 1915 г., а также показаны ключевые моменты, проливающие свет на вступление Болгарии в войну на стороне Австро-германского блока, дипломатические отношения Турции и Германии, вступление в войну Румынии на стороне Антанты, ее первоначальные успехи, а также вскрыты причин ее последующих неудач.

В 2003 г. вышел труд в двух книгах, подготовленный Институтом всеобщей истории РАН с участием Ассоциации историков Первой и Второй мировых войн "Мировые войны XX века". Коллектив авторов не пересматривает или опровергает достигнутые историками результаты. В работе показаны те моменты истории Первой мировой войны, которые остались незамеченным или находилось вне пределов исследований по причине недостатка или недоступности материалов. При написании работы были широко использованы достижения современной зарубежной историографии, новые методы и приемы.

Авторы стремятся показать связь и динамику взаимодействия экономических интересов и духовной мобилизации в ходе подготовки к войне; рост вмешательства государства в экономику; особенности коалиционной войны тотального масштаба и роль дипломатии; общественное мнение; роль и значение малых стран; идеологию "новой дипломатии".

Достоинством работы является тщательно выполненный именной указатель и подробная библиография.

В книгу 2 "Первая мировая война: документы и материалы" вошли документы от образования германо-австрийского союза 1882 г. и до Лозаннского договора 1923 г. между Антантой и Турцией. Среди источников - и хорошо известные, и впервые введенные в научный оборот. Документы расположены по проблемно-хронологическому принципу: предыстория и начало войны; стратегия; общество; дипломатия; Версальский мир. События июльского кризиса прослежены по минутам, причем документы подаются и со стороны Антанты, и со стороны Центрального блока. Опубликован ряд новых документов о военном сотрудничестве между странами Четверного союза (Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией): протоколы секретных заседаний в немецком посольстве в Константинополе германского посла с лидерами Османской империи, документы о подготовке секретной военной конвенции между Германией и Болгарией и т.д.

Разнообразные документы иллюстрируют острейший внутриполитический кризис в ряде воюющих стран, который впоследствии привел к распаду четырех империй и к революциям в Центральной и Восточной Европе. На документальном материале показана деградация российской политической элиты и деморализация армии. Пристальное внимание составители уделили документам, отражающим дипломатическую борьбу противоборствующих группировок за привлечение на свою сторону новых союзников. Протоколы секретных заседаний германского посольства в Константинополе, впервые опубликованные в России, свидетельствуют, что с самого начала войны дипломатия Центральных держав своей основной задачей считала привлечение наибольшего числа союзников, в частности Турции. Руководство российского МИД до последнего пыталось сдержать вступление в войну на стороне противника Османской империи, рекомендовало пойти на серьезные уступки Болгарии. Стремление к выгодному режиму проливов сменилось борьбой за присоединение Босфора и Дарданелл, а также Константинополя только в феврале 1915 г., через несколько месяцев после нападения Османской империи.

Следует отметить, что выходящие работы не свободны от недостатков. Сборники статей фрагментарны, лишены общей основы. Не выработаны еще новые общепринятые концепции главных проблем истории войны и всей войны. Появилось немало броских, но не очень обоснованных новаций в попытке отвергнуть прежние подходы. Ясно одно: изучение истории первой мировой войны в нашей стране и за рубежом будет продолжаться, расширяться и углубляться, и хотелось бы надеяться, что оно будет опираться на все то прочное, глубокое, неопровержимое, что было создано отечественными историками.

турция антанта война мировая

2. Турция во внешнеполитических интересах держав Антанты в 1914 г.

С началом войны 1914 г. обе воюющие коалиции развили сложную и направленную друг против друга дипломатическую деятельность. Министерства иностранных дел ревностно следили за позицией нейтральных государств.

В Оттоманской империи первоначально преимущество принадлежало, по-видимому, Антанте. Англия и Франция имели обширные интересы в экономике и финансах страны. Эрнест Кассел основал и контролировал так называемый Национальный банк Турции, директором которого являлся нефтяной магнат Гулбенкиан (английский подданный с 1902 г.) [47, с.57]. "Армстронг" и "Виккерс", владевшие верфями в Золотом Роге и в Стении, имели контракты на усовершенствование арсеналов и т.д. Английские концерны эксплуатировали железную дорогу Смирна - Айдын и ее ветки, наиболее видные иностранные торговые фирмы (Витал энд компани) и "Телефон компани" в Константинополе. Они владели крупнейшей хлопкоочистительной фабрикой в Мерсине, магазинами по продаже технических принадлежностей и машинного оборудования в Бейруте и др. [47, с.57-58]. Англичане занимали преобладающее положение в турецком импорте текстильных изделий и угля, они имели концессии на перевозку грузов по озерам Бейшехир и Эгридир, по железной дороге между Багдадом и Бакубой, на разработку свинцовых руд близ Дарданелл, на удлинение железных дорог, на расширение портов в Трапезунде и Самсуне. К 1910 г. около 96% судов, прибывавших в Басру, представляли английские торговые фирмы [29, с.28-29].

Что касается французов, то концерн "Крезо" получил заказ от Порты на постройку двух подводных лодок, а "Шантье де ла Медитэранэ" - шести эскадренных миноносцев. Другие компании владели целиком или в значительной части пристанями, доками и товарными складами, водопроводом, электричеством и телефоном в Константинополе, управлением маяками, месторождением угля в Гераклеа, свинцовыми и угольными рудниками "Балиа-Карайдин", синдикатами "Аргана и Ак Даг", компаниями "Карвал майнз", "Пайлот", "Тагбоут энд сэлвэйдж компани", "Сосьете иммобилиер Оттоман" и др. [29, с.29]. Железнодорожная сеть Пандерма - Сома - Магнезия, Смирна - Кассаба - Эйфиум Карахиссар, Муданья - Бурса, Бейрут - Раяк - Дамаск, Раяк - Хомс - Хама - Алеппо, Триполи - Хомс и Яффа - Иерусалим, крупные торговые дома Бейрута также являлись твердыней французских предпринимателей. Из общей суммы государственного долга Оттоманской империи, который составлял 143,2 млн. турецких лир (одна турецкая лира = около 18 шиллингов), 62,9% составляли долг Франции и 22,3% - Англии [29, с.29]. Директорами Оттоманского банка являлись обычно политические деятели Третьей республики или члены правления "Банк де Франс". В ближневосточной дипломатии такой директор был и суфлером и действующей силой Кэ д'Орсэ.

Это нашло свое отражение в государственном аппарате Турции. Некий Жоли был главным инспектором финансов. Его соотечественник управлял полицией, другой - концерном "Табакко монополи". Ричард Кроуфорд осуществлял эффективное управление таможнями. X. Вудз был экономическим советником. Другие англичане действовали как советники при министерствах: внутренних дел, юстиции, общественных работ и при государственной гражданской службе. Уинсент Кейлард, член правления компании "Виккерс", являлся председателем Совета оттоманского государственного долга. Английская морская миссия под руководством адмирала Лимпуса захватила ключевые позиции во флоте [43, с.71].

Однако с тех пор как в 1889 г. кайзер посетил Абдул-Хамида II, Германия стала брать верх над теми, кто пришел в Турцию раньше. С 1887 г. по 1910 г. ее доля в турецком импорте увеличилась с 6 до 21%, а Австро-Венгрии - с 13 до 21% [41, с.61]. За тот же период ввоз английских товаров сократился с 60 до 35%, французских - с 18 до 11%. В то время как французские капиталовложения в турецкие предприятия (не считая "Оттоманского государственного долга") составляли 25,9%, а английские - 16,9% всех иностранных инвестиций, капиталовложения одной только Германии достигали 45,4%. Ее торговлю финансировали "Дейче Палестинабанк", "Левант-Контор" и особенно "Дейче Ориентбанк", созданный совместно банками "Дрезднер банк", "Дискон-тогезельшафт", "Шаафхаусеншер банкферейн" и "Национал банк фюр Дейчланд". Военные предприятия Германии, особенно такие, как заводы Круппа и Маузера, являлись поставщиками султанской армии. Акции Германии в оттоманском государственном долге возросли с 4,7% в 1881 г., когда она занимала шестое место среди кредиторов Турции, до 20% в 1912 г., когда по количеству акций Германия уступала только Франции [30, с.112]. К 1914 г. германские концерны контролировали "Трамвэй компани", "Метрополией рейлвэй", электроснабжение и многочисленные фирмы в Константинополе, службу пассажирского пароходства Золотого Рога, компанию "Ост-Эйропейше телеграфен-гезельшафт", порт и водопровод в Хайдарпаше, железнодорожные линии Мерсин - Тарсус и Адана и ряд шахт Гераклеа (магнат Рура Стиннес и "Дейче банк") [41, с.61-62]. Они имели концессии на владение портом в Александретте и Мерсине, имели право судоходства по озеру Бейшехир, ирригационные системы в оазисе Конья и равнине Адана, ковровую фабрику в Урфе, хлопчатобумажную фабрику в Адане, концессии на разработку недр вдоль некоторых главных железнодорожных магистралей, а также широкие торговые интересы в Сирии и Палестине. Берлинские банки совместно с "Винер банкферейн" распоряжались восточной железной дорогой, связывающей Константинополь с Центральной Европой. Кроме того, "Дейче банк" владел Анатолийской железной дорогой, включая линии Хайдар-паша - Измит - Ангора (Анкара), Хамидие - Болу и Эскишехир - Конья, компанией по эксплуатации восточных железнодорожных линий, а также банком "Банк оф ориентал рэйлвейс" и имперской Оттоманской железнодорожной компанией, которая (совместно с турецкими, австрийскими, шведскими, французскими и итальянскими фирмами) была создана для продления железнодорожного пути от Коньи до Багдада и Басры. К 1914 г. новая ветка протянулась уже до Алеппо, Александретты и по другую сторону Евфрата [41, с.63].

Берлинско-Багдадская железная дорога - олицетворение стремления к проникновению на Средний Восток - была построена в целях вывоза меди Тауруса, нефти Киркука, табака, шерсти, хлопка, зерна и фруктов Месопотамии и Курдистана, а также в целях приобретения одного из богатейших рынков мира для германских товаров. Назначение дороги состояло в том, чтобы благодаря доведению ее до Персидского залива отвлечь ближневосточную, индийскую и дальневосточную торговлю от торговли с Лондоном по морю, направив ее по суше - в Германию. Компания Багдадской железной дороги была тесно связана с электрической, строительной ("Сименс Бау А.Г. "), тяжелой и экспортной отраслями промышленности Германии [29, с.31-32].

Подчинение Порты Германии в значительной степени объяснялось внутренними причинами. Свержение феодального режима Абдул-Хамида младотурецким комитетом "Единение и прогресс" в 1908 г. представляло собой буржуазную революцию. Однако в итоге были осуществлены лишь незначительные перемены. Вскоре после январского переворота 1913 г., направленного против междуцарствия старого режима, была установлена диктатура. Преемник Абдулы, 72-летний Мехмед V не имел никакой власти. Парламент был марионеткой. Власть находилась в руках триумвирата, который продолжал проводить политику террора.

Один из членов триумвирата - Джемаль, морской министр, губернатор Стамбула и глава полиции, был известен как спекулянт и как искусный провокатор. Талаат, в котором ловкость и сила сочетались с поразительной беспощадностью, прошел путь от скромного телеграфиста до председателя комитета и министра внутренних дел. Энвер - наиболее выдающийся из этого трио, будучи военным министром, сам назначил себя начальником генерального штаба. Он уволил и бросил в тюрьмы сотни молодых офицеров, чтобы избавиться, таким образом, от своих политических противников [29, с.35].

Англичане, французы, итальянцы, американцы и немцы имели в стране консульства, тюрьмы, школы и почтовые конторы. Операции по займам ежегодно выколачивали из страны около 7426 тыс. турецких фунтов стерлингов (приблизительно 6800 тыс. фунтов стерлингов) [40, с.91].

Право правительства облагать налогом граждан западных стран практически равнялось нулю. Поэтому закон 1913 г. о "поощрении промышленности" в Турции был мертворожденным. Недифференцированные таможенные пошлины были настолько низки (11% общей стоимости), что местная промышленность оказывалась беззащитной перед привозными товарами. Внешняя торговля была монополизирована либо иностранцами, либо греческими, армянскими и еврейскими купцами-посредниками, которые продавали товары по дешевым ценам. Это обстоятельство сказывалось, как паралич, на торговой деятельности местных фирм. Из более чем одной тысячи купцов, имевшихся в Константинополе в 1911 г., лишь около 70 были турками. Широко была распространена бедность [47, с.67].

Турецкая империя была одним из значительных рынков мира, и широкое проникновение туда германского капитала, столкнувшегося с франко-английскими инвестициями, заставило Вильгельма II добиваться установления исключительного контроля.

Лондон, Париж и Петербург, отказываясь признавать, что новый режим в Турции просуществует длительный срок, поддерживали внутреннюю оппозицию.

Порта видела, как Франция укрепляет свою власть в Сирии, Ливане, Палестине, проникает и в другие части страны. Она видела, как Англия устанавливает новые границы на Балканах и Эгейских островах, расширяет контроль над Египтом, Персидским заливом и половиной Персии. Она видела, как Россия, которая не раз воевала с Оттоманской империей, освободила Болгарию и Румынию, поддержала армян, продвинулась в Северную Персию и протянула руки к Константинополю и проливам.

Рейх, с другой стороны, мог сказать, что только он один среди европейских держав не захватил никакой территории Оттоманской империи. Как одно из наиболее молодых империалистических государств, он не играл существенной роли в системе капитуляций, столь ненавистной младотуркам. Более того, с тех пор как Антанта с 1913 г. начала проводить политику, конечной целью которой был раздел Турции, Германия вынуждена была прилагать усилия, чтобы сохранить прежнее положение [41, с.66].

Позднее Джемаль был вынужден писать, что "Германия рассматривала Турцию как звено в коммерческой и торговой цепи и поэтому стала ее самым решительным защитником против правительств Антанты, стремившихся расчленить ее, особенно потому, что устранение Турции означало бы окончательное "окружение" Германии. Единственным путем для Германии избавиться от давления железного кольца являлось предотвращение расчленения Турции" [29, с.45].

Германские дипломаты были щедры на уверения в "территориальной незаинтересованности" Германии.

Путч Энвера в 1913 г., организованный германскими финансовыми кругами, устранил проанглийское правительство в Константинополе и явился победой кайзера. Так свершилось возвышение Энвера до поста военного министра и установление им личного контроля над армией. Поскольку армия была основной опорой режима, власть Энвера стала такой неограниченной, что даже Талаат, партийный босс, зависел от него. Более того, Талаат понял, что его аннексионистские планы нуждаются в военной поддержке, которую может оказать только рейх. Превращение Лимана фон Сандерса в "Лиман-пашу", маршала Турции и генерал-инспектора армии сопровождалось назначениями германских офицеров на высшие должностные посты в турецкой армии, обучением турецких солдат в рейхе и постоянными маневрами вокруг Константинополя [27, с.37].

Таким образом, в то время как Англия и в большей степени Франция все еще играли главенствующую роль в экономической и финансовой жизни Оттоманской империи, рейх уже располагал военным и политическим превосходством. Порта накануне убийства в Сараево являлась по существу агентством германского империализма.

В июле 1914 г. Джемаль, веривший в выгоду западной ориентации, посетил Париж, где у него состоялись несколько бесед с министром иностранных дел Франции Вивиани. Целью его приезда, с одной стороны, было предложение о вступлении Турции в Антанту, а с другой - защита от России [34, с.101].

С точки зрения Франции и Англии эти требования были невыполнимыми. К тому же Франция и Англия ставили своей целью поддержку Греции для создания коалиции балканских стран. Главной особенностью этой коалиции был союз с Россией, который предполагалось осуществить за счет турок, а не союз с Турцией, дававший гарантии против России. Вследствие этого Вивиани уклонился от переговоров.

Рейх, как свидетельствует генерал Сандерс, рассчитывал, что Турция "не только отстоит проливы и защитит свои границы. но покорит Египет, освободит Персию, подготовит почву для создания независимых государств в Закавказье, создаст угрозу Индии со стороны Афганистана. и. окажет активное содействие в военных действиях в Европе." [22, с.85]. Султан для Вильгельма II должен был поднять мусульман против их английских, французских и русских господ". Закрытие Дарданелл должно было остановить поток зерна из России на Запад, подорвать ее экономику, прекратить поставки оружия в Россию компаниями "Виккерс" и "Крезо" и таким образом парализовать боеспособность России [22, с.87].

В начале июля Энвер встретился в Берлине с начальником генерального штаба Мольтке. Когда Джемаль, вернувшись в Турцию из Парижа с пустыми руками, увидел проект турецко-германского договора, он нашел его "превосходным договором между двумя независимыми государствами" и принял "без колебаний". По условиям договора рейх обязался оказывать поддержку Порте в "отмене капитуляций", в достижении с Болгарией "соглашения, соответствующего оттоманским интересам при разделе территорий, которые будут завоеваны на Балканах", в получении обратно Эгейского архипелага (включая Крит), если Греция будет выступать против центральных держав. Согласно договору предусматривалась также помощь Германии в расширении турецкой территории за счет России "таким образом, чтобы обеспечить непосредственное соприкосновение. с мусульманским населением" там (т.е. завоевание русской Армении), и в получении "соответствующей компенсации" за потери, которые будут понесены в войне. В свою очередь турки обязались выступать вместе с австрийцами и немцами против царя. Документы об этом были подписаны тайно 2 и 6 августа [22, с.90].

Турция была настолько слаба в военном отношении, что ее немедленное вступление в войну могло лишь затруднить положение центральных держав. Первоначальное обязательство Порты воевать против России привело к необходимости вступить в большую войну. Туркам было легко доказать, что только что подписанный договор не имеет больше силы. Поскольку Германия при подобной конъюнктуре не располагала эффективными средствами воздействия на Порту, последняя могла занять независимую позицию.

Турция, понимая свое плохое военное состояние и скрепленная договорами с Германией, начала политику "лавирования" между странами Антанты и Германией. Рычаг воздействия был достаточно четко определен - это подавляющая доля иностранного капитала в турецкой экономике, а также проливы в Черном море.

Министр финансов Джавид-бей обратился к Бомпару, французскому послу в Константинополе, с просьбой дать Турции позитивные письменные гарантии в отношении территориальной неприкосновенности сроком на 15 - 20 лет и отмены капитуляций, с тем, чтобы противопоставить их германским обещаниям.

Джемаль передал английскому дипломатическому представителю перечень условий, на которых, как он открыто признавал впоследствии, "мы (турки), возможно, присоединились бы к Антанте". Тем временем Энвер в конфиденциальном разговоре с русским военным атташе, отнюдь не краснея, предложил заключить союз с царем на 5-10 лет. В результате мог бы быть создан Юго-Восточный и Средне-Восточный блок против и за счет Австро-Венгерской империи, с которой Порта только что заключила торжественный дипломатический союз. Однако Сазонов своим ответом не склонен был удовлетворить требования турок [25, с.114].

Борьба правящих кругов России за Константинополь и проливы (также, как франко-английское противодействие этому) была традиционной. Эти устремления еще более усилились из-за быстрого перевооружения Турции Германией и в то же время подчинения ее рейхом изнутри. Уступить проливы Германии, информировал Сазонов царя в декабре 1913 г., "было бы равносильно подчинению всего экономического развития южной России этому государству" [17, с.151]. Поэтому захват Константинополя стал делом первостепенной важности.21 февраля 1914 г. министр иностранных дел, военный и морской министры с одобрения Николая II приняли совместное решение "в случае большой европейской войны разрешить "восточный вопрос" в пользу России путем установления господства в Константинополе, в проливах Босфор и Дарданеллы" [29, с.56].