Англо-французское соперничество в Вест-Индии в первой половине XVIII в.

И действительно, плантаторы британских Антил стремились добиться максимально высокой цены на свой товар. В отличие от предыдущего века стоимость сахара в Лондоне росла, отчасти из-за повышения отпускных цен на самих Антилах, отчасти из-за роста таможенных ставок, перекладывавшихся на внутреннее потребление. Если в 1727 г. сахар стоил 24 шиллинга 10 пенсов за квинтал, то в 1743 г. - 30 шиллингов 7 пенсов, а в 1757 г. - 42 шиллинга 5 пенсов.

Для того чтобы поддержать желаемый уровень цен, английские колонисты сознательно проводили мальтузианскую политику, наиболее ярким примером которой может служить Ямайка, где, как уже говорилось, действительно возделываемые земли составляли лишь небольшую часть от всей территории острова. Подобная ситуация резко контрастировала с видным из источников задором первых десятилетий английского освоения Ямайки. Англичане тогда противопоставляли свою активную колонизацию "праздности"' и "лени" испанцев, не сумевших воспользоваться естественными богатствами острова и превратить его в процветающую колонию, были полны стремления максимально освоить остров со столь привлекательными условиями и действительно немало в этом преуспели¹". Вместе с тем. плантаторы не только стремились сократить до минимально необходимого уровня обрабатываемые площади, но также выступали и против колонизации ничейных антильских островов, все еще остававшихся в архипелаге, не без основания опасаясь, что сельскохозяйственное производство, что установится на этих территориях, еще больше собьет цены на сахар. В то же время, как мне кажется, подобные действия плантаторов английских Антил объяснялись, по-видимому, не только желанием получить максимальную прибыль, но и некоторыми другими причинами. Во-первых, на островах Малых Антил были уже исчерпаны возможности развития плантационного хозяйства по пути дальнейшего расширения сельскохозяйственных угодий. Что же касается Барбадоса, то его сельское хозяйство, как мы видели, в наступившем столетии не только не прогрессировало, но даже несколько отступило от достигнутого в предыдущем веке уровня. Вероятно, в этом были повинны причины и объективного плана: хотя, по словам Бютель-Дюмона. снижение сельскохозяйственного производства Барбадоса было связано вовсе не с состоянием его почв. Впрочем, и сам Бютель-Дюмон. сообщая о росте производства сахара на английских Антилах в XVIII.. не указывает, какая доля его роста приходилась на Барбадос, а какая на прочие острова. Учитывая же сравнительные расчеты доходности сельскохозяйственного производства на отдельных островах британских Антил, приводимые в литературе, можно сказать, что плантаторы Барбадоса практически подошли к границе рентабельности и еще более снижать цену на сахар было бы для них прямым разорением.

Вместе с тем, роскошный фасад колониальной жизни плантаторов, столь бросавшийся в глаза и так ярко описанный современниками, прикрывал их отнюдь не блестящее финансовое положение. Подавляющее большинство плантаторов было должно негоциантам метрополии, их комиссионерам на островах. Подобное положение дел обуславливалось целым рядом причин: и привычкой плантаторов жить в роскоши и не по средствам, и малой монетарностью антильской - экономики, где в расчетах между плантаторами и негоциантами значительную долю занимали авансовые платежи и вексельное обращение, в то же время, плантаторы, охотно бравшие авансы, явно не спешили с их отдачей. Как следствие, снижение цены сахара еще больше бы ударило по платежеспособности плантаторов.

Впрочем, следует заметить, что подобная ситуация с задолженностью плантаторов была характерна не только для английских островов, в не меньшей степени она касалась и французских Антил. Еще де Баас в своей переписке с Людовиком XIV и Кольбером запрашивай инструкций, что ему делать с і плантаторами-должниками, количество которых, как он считал, слишком велико.

Со временем ситуация с долгами плантаторов лишь ухудшалась, гак что накануне Революции на некоторых плантациях числились долги, сделанные еще при Людовике XIII. В то же время, в отличие от метрополии в колониях процедура банкротства плантатора была чрезвычайно тяжелой. Во-первых, само сообщество плантаторов, класс, обладавший на островах определяющим политическим и экономическим весом, был связан определенной солидарностью другом с другом и ревниво защищал своих членов от всевозможных посягательств. Во-вторых, банкротство должников-плантаторов было не в интересах государства, а в конечном счете, несмотря на задолженность плантаторов национальной коммерции, выступавшей их основным кредитором, не в интересах и самих коммерсантов. Именно в русле подобных соображений государственная власть, осознавая, что крупная рабовладельческая плантация является основой экономики островов, в конце XVII в. приняла меры к тому, чтобы оградить ее от дробления в результате разделов наследства и конфискации за долги. И в том и в другом случае плантация, включая и рабов, должна была отчуждаться как единое целое в своих составных элементах"^ . Экономические и социальные реалии французских Антил той эпохи ярко предстают со страниц написанного на Мартинике 24 апреля 1754 г. письма лейтенанта военного флота Ж.-А.-Ш.-Э. Мирабо. Он выступал в роли своеобразного стороннего наблюдателя, и то положение вещей. что он видел, и сам дух колониального общества по сравнению с привычными ему порядками метрополии вызывали у него праведное негодование: «...мои предсказания об этой стране не самые благоприятные, она мало-помалу придет в упадок или необходимо общее банкротство, чтоб суметь начать здесь заново с новыми расходами. Это предопределено многими причинами: роскошным образом жизни жителей, хитростями комиссионеров, нечестностью многих людей и трудностью, с которой сталкиваются чиновники добиваясь исполнения своих приказов, не то чтоб им осмеливались отказываться повиноваться, но колонисты всячески увиливают от исполнения приказов.

Законы страны, из которых некоторые были хороши при основании колоний, повернулись к выгоде мошенников и среди прочих гот. что запрещает. чтоб за какие-либо долги могли наложить арест на негров плантации. Это ведет к тому, что наемный слуга, скопив что-то и обеспечив себе поручительство какого-нибудь негоцианта, затем с этими средствами негоцианта действует и становится неодолимым, достаточно ему стать плантатором, чтоб его защищали почти все. ибо здесь вошел в обычай всеобщий сговор, все готовы увиливать от исполнения приказов, и в том, что касается решений судей, постановлений Суверенного совета и ордонансов интенданта. Есть тысячи подобных постановлений, которые с незапамятных времен остаются без исполнения Капитаны милиции единственные инструменты отправления власти, которыми можно по природе этой страны пользоваться, тем не менее и эти инструменты имеют большое количество недостатков и отнюдь не лучшие. Жесткое военное правление - единственная форма правления, которая может иметь место здесь. Гак как рабство здесь - необходимое зло, обусловленное нуждами работы на земле, каждый хозяин здесь - суверен, привыкший отдавать приказы, которые тут же выполняются, иначе тотчас же последует наказание. Это необходимо, иначе как сдержать толпу негров, которых приходится 10 на одного белого. Этот житель, привыкший быть сувереном, с трудом терпит, чтоб его приводили к порядку, к которому с детства приучен житель метрополии, они не осмеливаются открыто возмущаться против власти, но они увиливают от нее как могут.

Можно поставить под определенное сомнение категоричное заявление лейтенанта о возможностях наемного слуги завести плантацию сразу после окончания срока своего контракта. Здесь, как представляется, офицер несколько сгущал краски. Тем не менее Мирабо точно подметил дух всеобщего покрывательства, автономизма и расового превосходства, пронизывавший колониальное общество французских, в равной степени как и британских Антил.

В сложившейся ситуации основной заботой английских плантаторов стало не активное наступление на позиции их основного конкурента - французов. - а всемерная охрана уже занятого места на рынке, при стремлении получить максимально возможную прибыль. Безусловно, подобная линия действий плантаторов снижала конкурентоспособность их сахара и прочих товаров не только на мировом, но и на внутреннем рынке самой Англии той эпохи. Так, источники отмечают, что из-за дешевизны сахара па французских Антилах по сравнению с английскими он в обмен на рабов и прочие товары ввозился на английские острова и оттуда, уже под видом английского сахара, реэкспортировался в саму Англию. что не только снижало доходы самих плантаторов, но и наносило удар по интересам государственного фиска.

Но еще более неблагоприятной была для английских плантаторов ситуация во внутриамериканской торговле. Из-за дешевизны на французских Антилах сахара и особенно затоки и рома, экспорт которых во Францию в отличие от сахара был запрещен, чтобы не создавать конкуренции винам и водкам метрополии, североамериканские колонисты предпочитали закупать эти товары, необходимые им как для внутреннего потребления, так и для торговли мехами с индейцами/ у французов, а не у своих соотечественников, тем более, что географическая близость французских Антил и североамериканских колоний и комплементарное в их экономической специализации благоприятствовали развитию подобной торговли между ними.

Подобное положение вещей не могло не раздражать плантаторов британских Антил, терявших таким образом привлекательный рынок сбыта для своей продукции. Итогом конфликта интересов двух частей британской империи в Новом Свете стало принятие в 1733 г. британским Парламентом «Акта о патоке»"''" - определенного компромисса между интересами североамериканских колонистов и их антильских соотечественников. Антильцы не добились безусловного запрещения торговли североамериканских колоний с иностранными, в то же время, в целях защиты национального производителя ввоз иностранной патоки и сахара в североамериканские колонии был обложен значительными сборами. Правда, как это видно из слов Бютель-Дюмона и свидетельств того же Мирабо, подобный закон был вряд ли выполним в колониальных реалиях того времени. По оценкам, встречающимся в литературе, с 1750 гг. французские Антилы поставляли в североамериканские колонии в 10 раз больше своих товаров, нежели британская Вест-Индия. В то же время, следует отметить, что и государственная власть Франции была не в восторге от активной торговли ее колоний с англичанами. Французские Антилы рассматривались метрополией как поле жесткого применения эксклюзива, рынок сбыта исключительно национальных товаров, и потому ввоз английских мануфактурных товаров, сырья и продовольствия из североамериканских колоний, а также рабов - важных статей торговли французских Антил с британскими владениями, - рассматривался как факт, вредящий интересам Франции и нарушающий эксклюзив. Правда, как красноречиво свидетельствуют об этом письма непосредственного наблюдателя - лейтенанта Мирабо. - в обстановке всеобщего покрывательства колониального общества борьба с подобной торговлей была абсолютно непродуктивной, колонисты делали то. что считали нужным. Впрочем, и само государство, подчинив колонии своему административному контролю и экономическому диктату, не слишком заботилось о нуждах колонистов, пример тому - вопрос со спиртным и патокой, производившимися па островах. Их экспорт из колоний в Европу был запрещен, чтоб не создавать конкуренции французским винам и водкам, в то время как англичане поощряли экспорт колониального рома, видя в нем еще одно средство борьбы с чрезмерным, как они считали, употреблением в королевстве иностранных и особенно французских вин и водок'⁶'¹. Так что в области экономики обе стороны - и колонисты и государство - преследовали свои интересы. По словам лейтенанта Мирабо, «огромным и разорительным для государства злоупотреблением является привычка этих людей [т. е. колонистов - А. К.] к ведению незаконной торговли, эта торговля лишает государство сбыта его товаров и прибылей, которые оно получило бы от перепродажи товаров, что производятся здесь... Это дает им многие возможности, которые служат им для того, чтоб привести в упадок нашу торговлю. Наши сиропы и таффия служат им для их торговли на Гвинейском побережье, [т. е. работорговли - А.К.] торговли, от которой зависит коммерция всей этой страны,...эти острова не продержались бы и четырех лет сами по себе, без поставок рабов извне, в отличие от испанских колоний, которым дают такую возможность их собственные ресурсы в виде индейцев и множества негров-креолов.

Из-за незаконной торговли король лишается причитающихся ему таможенных сборов,...все это происходит от легкости, с которой ведут эту незаконную торговлю. Как этому помешать? Это невозможно, ибо капитаны французских торговых судов - первые, кто ее ведет. Они получают на борт своих кораблей грузы иностранных товаров, которые ночью и продают...Генерал-губернатор, интендант и некоторые другие персоны, которых здесь малое число. -честны, но это не имеет большого значения, так как инструменты для непосредственного действия - королевские офицеры - лейтенанты и чины ниже лейтенанта - не имеют достаточно средств для жизни...они квартируют у жителей. женятся или живут при генералах и губернаторах. Если они живут у жителя, откажутся ли они от небольшого вознаграждения, чтобы помочь себе в своей бедности. ..если они женятся, они обрастают родственниками. Если никому нельзя здесь довериться в том, что касается королевских дел, на кого еще можно положиться и на что можно рассчитывать. Торговля мало-помалу пойдет так. что произойдет упадок колоний, и этот процесс не будет долгим.

Надо подчеркнуть, что вопрос об экспорте сахара, как, впрочем, и прочих колониальных товаров, имел двойное значение. Речь шла не только о расширении сбыта и, таким образом, о дальнейшем развитии экономики антильских колоний. Вопрос об экспорте колониальных товаров был более глобален и напрямую связан с состоянием общего торгового баланса страны, который никогда не удовлетворял современников. Расширение поставок сахара па внешний рынок значительно улучшило бы платежный баланс Англии и привлекло бы в нее больше монеты.

Вместе с тем, выработка конкретных мер противодействия экспансии французов на мировом рынке сахара наталкивалась на чрезвычайную противоречивость интересов вовлеченных в эту проблему сторон. Пели вопрос об отмене "перечисления" или выводе из него сахара, за что ротовой Джии, все-таки был решен положительно, несмотря на сопротивление части торговцев метрополии, стремившихся сохранить преимущественное положение в торговле колониальными товарами, то меры принципиального характера, предлагаемые тем же автором, которые действительно могли бы изменить ситуацию, вряд ли могли быть приняты английскими плантаторами. Вот как излагал эти меры сам Джии: «это активное освоение Санто-Доминго - вскоре даст французам возможность получать большое количество сахара, они за эти последние годы продавали его дешевле, чем мы, па рынках Гамбурга. Голландии. Фландрии, которыми мы владели 30-40 лет назад.

Если и мы взяли сведения о количестве сахара, что мы получали из наших колоний, и о том количестве, что мы тогда потребляли, я думаю, мы бы нашли, что 2/3 его мы перепродавали, но этот реэкспорт сильно уменьшился, как только была объявлена война Франции, которая тогда стала нашим соперником на рынках, где мы прежде были хозяевами, и таким образом заработала себе огромные суммы. Упадок этой торговли очевиден и предвещает полный упадок, если не привнести в это положение скорые средства для его исправления.

Единственным средством могло бы быть, как я считаю, увеличить наши плантации и не только соперничать с французами на иностранных рынках, но даже изгнать их оттуда, если мы сможем это сделать, как мы это сделали с португальцами....места, где мы можем увеличить наши плантации, - это Тобаго. остров чрезвычайно плодородный и богатый, где есть великолепный порт, а вода великолепна и в большом изобилии; некоторые из Багамских островов, которые, как говорят, подошли бы для производства сахара, большое количество земель на Ямайке, которые еще не окультурены, особенно на севере острова: но что дано бы нам самое действенное средство восстановить нашу торговлю - это культура сахара в южных областях Каролины, лишь бы климат там был достаточно теплым...нет причин, чтобы южные области Каролины не производили сахар, особенно эти прекрасные поля, что окружают Порт-Ройал, которые в изобилии производят всевозможные припасы и где можно содержать негров при очень малых накладных расходах. Было бы желательно, чтобы колонисты захотели как-то попытаться восстановить торговлю, что приносила нам в прошлом столь большие богатства, но невозможно преуспеть в этом, если правительство не примет в этом участия.

Говорят, что до войны мы не потребляли более 10-12 млн. фунтов сахара, но вот уже некоторое время мы потребляем его около 60 млн. фунтов и не продаем за границу и 1/6 его части. Нация впала бы в плачевное состояние, если б наша роскошь в такой же пропорции увеличилась бы во всем.

Таким образом, теоретически для англичан не стояло вопроса об отсутствии объективных возможностей развития производства колониальных товаров и активной борьбы с французами на этом рынке. Проблема заключалась скорее в нежелании самих плантаторов идти по пути, предложенному им частью торговцев метрополии - пути демпинговой войны с французами. К ней плантаторы были не готовы: их в той или иной степени удовлетворял высокий уровень потребления их товаров на внутреннем рынке, а кроме того, по-видимому, определенную роль в этом вопросе играла и рентабельность производства, которая, например, на Барбадосе достигла практически своего предела.

В то же время надо отметить и то обстоятельство, что плантаторы имели и непосредственные каналы влияния на политическую власть, начало формирования которым было положено, когда острова переживали стадию своего экономического расцвета и наибольшей прибыли для Англии. В литературе отмечено постепенное складывание определенного Вест-индийского лобби - так называемого West Indian Interest. Это облегчалось еще и все более усиливавшейся тенденцией отсутствия крупных плантаторов на самих островах. Если сначала они стремились отправлять в метрополию своих детей, чтобы дать им подходящее образование (на Антилах. в отличие от североамериканских колоний, колледжи открылись ближе к концу первой половины XVIII в.). то затем и сами они все больше предпочитали жить в метрополии, препоручив ведение дел на месте управляющим. В качестве примера наиболее крупных и известных семей, связанных с антильскими колониями, в литературе приводятся Кодринггоны и Уорнеры с Наветренных островов, Ласелти с Барбадоса, Лонги и Бекфорды с Ямайки. Наиболее известен среди них Уильям Бекфорд, считавшийся одним из богатейших людей Англии того времени. Он и его братья с помощью «гнилых местечек» приобрели места в Парламенте. Сам Бекфорд был другом Пипа-старшего и несколько лет занимал должность лондонского олдермена. В то же время, и сами по себе колонии располагали в определенной степени организованными средствами влияния при законодательной и исполнительной власти метрополии. Так, Барбадос имел двух официальных агентов в Англии, которым поручалось выступать представителями интересов островитян: «Барбадос имеет двух агентов в Лондоне, которым он предоставляет значительное вознаграждение, чтобы представлять при Дворе и Парламенте дела колонии. Эти агенты достаточно часто отправляют свои функции с большим небрежением, но они также иногда, своими действиями формируют столь мощную группу давления (parti) из негоциантов и членов Палаты общин, что она умеет заставить правительство обратить на колонии внимание, которого они заслуживают и удовлетворить их жалобы. Впрочем, вопрос о соотношении интересов различных кругов, составлявших Вест-Индское лобби в Англии, еще нуждается в кропотливом и подробном исследовании. Фактически, как мы видим, в организации и осуществлении товарооборота британских Антил участвовали две основные группы: плантаторы и торговцы, которые, в свою очередь, также подразделялись на более мелкие группы, и по многим вопросам интересы этих групп не только не совпадали, но и были прямо противоположны.

Таким образом, если Франция в первой половине XVIII в. благодаря своим аитильскими владениям стала играть ведущую роль на рынке большинства колониальных товаров, за исключением табака, где со своими плантациями Виргинии и Мэриленда доминировали англичане, то английские Антилы замкнулись главным образом на внутренний рынок. В то же время, подобная рокировка вряд ли умаляла их экономическую важность в обшей структуре английской экономики, что ярко иллюстрируют слова Бютель-Дюмона: «Английские колонии на Антилах, хотя гораздо менее значительные по своей протяженности и по белому населению, чем колонии той же нации на американском континенте, тем не менее заслуживают внимания французского наблюдателя. Эти острова, по правде говоря, более не являются главными источниками обогащения Англии, как это было при Карле II и даже до войны за Испанское наследство. Торговля сахаром и лучшей продукцией Антил у иностранцев сегодня англичанами потеряна. Выгоды, которые они получают с Барбадоса, с Ямайки и других своих владений в Вест-Индии, ограничиваются выгодами внутренней торговли. Но в самой этой ситуации английские колонии на Антилах обладают столь большой важностью для сохранения их прочих владений, что уничтожить эти колонии - было бы нанести тяжелейший удар могуществу этого народа и действие подобного удара проявилось бы чрезвычайно быстро. Не говоря о сахаре, которым в настоящее время эта нация в обеих частях света столь широко пользуется и который она в ином случае вынуждена была бы брать в другом месте, а не у себя, Антилы драгоценны для нее и по другой причине. Нужды островов и товары, что они производят взамен, хотя они и потребляются самими англичанами, вызвали к жизни многочисленный флот, обеспечивающий осуществление этого обмена. Как в Европе, так и в Америке они предоставляют занятие огромному количеству рабочих рук, усилия которых дают душу внутренней торговле Великобритании. Жителям Антил привозят все: мебель, предметы быта, лес, ткани, съестные припасы. Взамен они дают объемистые и тяжелые товары. То, что они производят сами для себя, не очень значительно. Они оставляют заботу по своему снабжению Ирландии, Великобритании, северным колониям этого королевства. В этой торговле заняты около 12 сот судов и огромные капиталы. Легко из подобной картины судить о влиянии, которое столь значительное переплетение различных областей коммерции оказывает на процветание британской Империи. ...Положение этих островов дает англичанам средства осуществлять с испанцами Америки торговлю, которую англичане слишком ценят, чтоб было позволено обойти ее молчанием.

Именно торговля с испанской колониальной империей в Америке, которую и Англия и Франция рассматривай как поле своих интересов, составляла другой центр противоречий обеих держав. Впрочем, в этом вопросе речь шла скорее даже не столько о самих Антилах. сколько о всей колониальной империи Мадрида в целом. Организацию этой отрасли торговли с энциклопедической дотошностью описывал Савари в своем «Великолепном негоцианте» и «Всемирном словаре торговли». Приводимые им сведения дают ясное представление о важности этой области коммерции для Франции и том ассортименте товаров, что она туда поставляла: «Торговля Испании обычно идет в Бильбао, Сан-Себастьяне, Сеговии, Мадриде, Севилье и Кадисе и особенно в этом последнем месте, которое является морским портом на Атлантическом океане и откуда испанские галионы почти каждый год отправляются около марта, чтобы плыть на побережье Америки. Негоцианты главных городов Испании приезжают в Кадис чтобы закупить товары у всех иностранцев, что прибывают в этот город и привозят свои товары. Этими иностранцами являются французы, голландцы, англичане и итальянцы, они имеют в Кадисе комиссионеров или же дома, где они живут, чтобы лучше и с большей уверенностью вести здесь свои дела.

Товары, что отправляют в Испанию. - это особенно полотна из Руана. Кутанса, Морлэ, Лаваля и других мест, они являются наиболее потребляемым товаром, на нем больше всего можно заработать и меньше всего потеряешь; шляпы из бобра и вигоня, особенно из Парижа, которые специально производятся на испанский рынок.

Простые и отделанные бархаты и всевозможные шелковые и шерстяные ткани.

Тонкие кружева из золотых и серебряных нитей, шелковые кружева, шерстяные и шелковые чулки.

Всевозможная мелкая галантерея и скобяной товар, как то: ножи, бритвы, очки, зеркала, ...эти перечисленные здесь товары частью потребляются в Испании, частью в Западных Индиях. Везутся они в Испанию негоциантами Парижа. Руана. Сен-Мало, Нанта, Бордо и прочих добрых городов Франции, а также голландцами и англичанами, которые закупают их во Франции....

Торговля Западных Индий, находящихся под властью короля Испании, запрещена под страхом смерти всем нациям, за исключением его подданных. Именно по этой причине французские негоцианты, также как и негоцианты прочих государств, которые не являются подданными короля Испании, ведут там торговлю лишь через посредство самих испанцев, которые каждый год отплывают в Америку на галионах. Им они вручают свои товары для их продажи или обмена на другие товары, которые испанцы отправляют назад, и делается это следующим образом.

Галионы отплывают в Индии каждый год около марта: когда корреспонденты в Кадисе, которым отправляют товары, не могут их там продать, то они передают эти товары одному, двум, трем испанцам, отплывающим на галионах в Индии. Эти испанцы дают свои расписки и обещают отчитаться по своему возвращению о продаже товаров или их обмене в Портобелло, являющемся местом проведения ярмарки, куда испанцы и индейцы из самых отдаленных уголков, особенно из Лимы и Панамы приносят свое серебро и прочие товары, которые состоят из серебряных и золотых слитков, реалов, жемчуга, золотого песка, шерсти ламы, дерева кампече, что употребляется в красильном производстве, какао. Наибольшую выгоду от этой торговли можно получить, если знаешь две вещи: во-первых, то количество товаров, что галионы привозят в Портобелло: больше оно или меньше, чем стоимость всего объема золотых и серебряных слитков, реалов и прочих товаров, что испанцы и индейцы привозят на эту ярмарку.

Ибо если в Портобелло привозят золота, серебра и других товаров на сумму большую, чем те товары, что привезли испанцы, несомненно, что продажа будет удачной и прибыль будет большой, ибо индейцы держат за правило никогда не уносить обратно свои деньги и товары. Именно поэтому они отдают все за немного. Но если товаров больше, чем есть денег у индейцев, тут мало что заработаешь, а иногда и много потеряешь, так как испанские негоцианты вынуждены сбывать свои товары по низкой цене, чтобы от них отделаться и чтоб суметь вернуться в Испанию и получить комиссию, выплачиваемую им иностранными негоциантами.

Во-вторых, надо знать, какие виды товаров пользуются наибольшим спросом и наиболее необходимы в Индиях, ибо есть такие, без которых индейцы не могут обойтись, как. например, ткани, ибо это первый товар, что они покупают, так что в этой статье никогда не будешь в убытке, а порой и много заработаешь, но что касается прочих товаров, которые им менее необходимы и служат лишь для украшения и удовлетворения их любопытства, они покупают их лишь, чтобы потратить остаток своих денег и товаров, чтобы ничего из них не нести с собой....Торговля Индий ведется не только в Портобелло и Картахене, по также и в Новой Испании, Буэнос-Айресе и Веракрусе, которые являются более удаленными областями, за фрахт и прочие расходы здесь платят примерно столько же. сколько за перевозку между Кадисом и Портобелло, но галионы. что плавают в Новую Испанию оборачиваются по меньшей мере за 2 года, а те, что отправляются в Портобелло. возвращаются в Кадис через 7-8 месяцев....В Буэнос-Айрес и Веракрус везут те же товары, что и в Портобелло, и кроме золота и серебра, что получают из этих мест, оттуда также получают кошениль и индиго.

Таким образом, учитывая структуру экспорта, можно сказать, что торговля с испанской Америкой представляла собой лакомый кусок не только для торговцев, но и для промышленников обеих держав. В то же время, в организации канатов торгового проникновения в испанскую Америку в XVIII в. ни сравнению с предыдущим столетием произошли определенные изменения. К прежним его путям - прямой торговле из Европы, торговле с использованием различных антильских островов как промежуточных баз (для англичан подобную роль выполняла Ямайка, для голландцев - Кюрасао) и уже описанной торговле через Кадис в рамках официального товарооборота Испании и ее американских колоний -прибавилось новое важное русло коммерческого проникновения иностранцев на этот закрытый рынок - асьенто, который по Утрехтскому миру получили англичане, или точнее, английская Компания Южного моря.

Именно это право вызвано наиболее сильные претензии французов. Насколько видно из источников, для промышленных и торговых кругов Франции в вопросе об английском асьенто речь шла не только и не столько о подряде англичан на работорговлю в испанских владениях, которая но условиям соглашения, как подчеркивает Бютель-Дюмон, была не такой уж и выгодной*, сколько о том, что англичане, пользуясь правом официально прибывать в испанские порты и особым положением договора об асьенто о 500 тонном судне и сопутствующими статьями, активно вторгаются на рынок испанских колоний со своими мануфактурными товарами в ущерб прочим нациям и тем же французам, которые не располагали столь действенными канатами проникновения в американские владения Мадрида и вынуждены были по большей части торговать с ними через Кадис. Наиболее красноречиво о подобной озабоченности французских торгово-промышленных кругов и важности для них этой отрасли торговли свидетельствует обращение лионцев, непосредственных производителей, кровно заинтересованных в рынке американских колоний Испании, к государственной власти Франции'. Примечательно, что сами французские владения представляли для них относительно меньший интерес. Безусловно, французские промышленники были заинтересованы в сбыте своей продукции и на французских Антилах, но эти территории в данном случае отступами для них на второй план перед более емким, а главное, дающим взамен полновесное серебро, а не колониальные товары, которые еще нужно обратить в деньги, рынком испанских колоний.

В то же время, встречающаяся у авторов XVIII в. и историков оценка деятельности самой Компании Южного моря и английского асьенто не так уж однозначна. Следует помнить, что Компания Южного моря по своей организации была эксклюзивной Компанией, а значит прибыли, получаемые ею, обогащали, главным образом, ее участников, а не более широкие торговые слои Англии. К тому же. как справедливо отмечает Ричард Парес, не стоит упускать из виду и то обстоятельство, что рынок испанской Америки был не так уж емок"'⁴. Безусловно, по свидетельствам очевидцев , испанцы и креолы, которые могли себе это позволить, жили чрезвычайно роскошно, но этот слой, выступавший основным потребителем товаров из Европы, был весьма немногочислен и превышение предложения над спросом резко снижало прибыли всех тех, кто вел торговлю с Америкой, вне зависимости от того, к какой нации они принадлежали и каким каналом проникновения на этот рынок пользовались. Гак что Компания Южного моря по самой логике вещей выступала серьезным конкурентом не только иностранцев, но и своих соотечественников, не объединенных в ее рамках и использовавших другие пути торговли с американскими владениями Мадрида.

Впрочем, надо отметить, что и сама Испания не оставалась безучастной к торговому проникновению иностранцев на рынок, неприкосновенность которого она охраняла. С 20^х гг. XVIII в. Мадрид активизировал меры по борьбе с иностранной контрабандой в бассейне Карибского моря. Насколько испанским властям удалось взять под контроль ситуацию с иностранной контрабандой, сказать довольно трудно, сами современники весьма скептически отзывались о возможностях береговой охраны испанских владений кардинальным образом изменить положение в этой сфере, несмотря на решимость испанцев захватывать все иностранные суда, появлявшиеся вблизи побережья их американских владений³ . Тем не менее, можно констатировать, что к определенным последствиям действия Мадрида но защите принципов эксклюзивной торговли со своими владениями все-таки привели. Захваты и аресты британских судов, как контрабандистских, так и просто торговых, производившиеся испанской береговой охраной, получали значительный резонанс в Великобритании и в определенной степени раздувались в общественном мнении. В конечном счете именно эта проблема в англо-испанских отношениях и стала основой начала "Войны из-за уха Дженкинса" (1739-1744), плавно перетекшей в события общеевропейской войны за Австрийское наследство.

2. Англо-французское соперничество в Вест-Индии в первой половине XVIII в

В отличие от бурной и насыщенной событиями внутри и внешнеполитической жизни второй половины XVII в.. первая половина наступившего столетия в истории британских и французских Антил выглядит достаточно спокойным временем. Если предыдущий период стал, как было мной показано на примере политики Кольбера, эпохой выработки доктринальных основ колониальной политики, формирования колониальной системы управления и включения вест-индских территорий в русло общегосударственной политики Великобритании и Франции, то XVIII в. в целом являлся временем рутинного функционирования этой уже сформированной прежде системы. Определенные сдвиги в данной области начались лишь после Семилетней войны. Так в частности, на французских Антилах государство пошло на некоторое смягчение режима эксклюзива - прежде краеугольного камня взаимоотношений со своими антильскими колониями в сфере экономики и торговли, официально открывая некоторые антильские порты для торговли с иностранцами. Что же касается рассматриваемого мной периода, то в целом, доктринальные принципы колониальной политики обеих держав в Вест-Индии остались такими же. какими они были в предшествующий период: вторую половину XVII в.

Говоря о том, что с точки зрения истории Вест-Индии первая половина XVIII в. является временем рутинного функционирования государственной системы колониального управления, следует сказать несколько слов об особенностях ее организации в обоих государствах. Основным инструментом управления колониальной сферой во Франции Старого порядка, начиная с 70 гг. XVII в. стало министерство флота (la Marine). Безусловно, выработка действий принципиального, стратегического характера в колониальной области осуществлялась при активном участии в этом процессе вышестоящих органов государственного управления и самого короля, но что касается повседневного функционирования системы управления вест-индскими колониями, то она осуществлялась различными бюро министерства флота.

По сравнению с французской моделью, система колониального управления Великобритании была более сложной: непосредственное ведение колониального управления было поручено так называемому государственному секретарю южного департамента ( the secretary of state for the southern department), в то же время в формировании и проведении колониальной политики активно принимали участие такие органы, носившие формально скорее консультационный характер, как Совет по Торговле (the Board ol Trade) и Совет по делам Торговли и Плантаций* (the Council of Trade and Plantations). Вместе с тем, как отмечается в литературе, наряду с этими органами, являвшимися элементами государственной бюрократии, сначала периодически, а в последствии все более регулярно вопросами колониальной политики в XVIII в. начинает заниматься и британский Парламент. Наконец, определенную роль в выработке колониальной политики играли и первые лица государства - король и премьер-министр.

Что касается политической истории британских и французских Антил то и здесь, в отличие от насыщенной военными столкновениями истории Карибского региона на рубеже XVII - XVIII вв. первая половина наступившего столетия, слав периодом интенсивного соперничества между Англией и Францией в различных сферах антильской экономики, в военном плане была сравнительно спокойным временем. Можно отметить лишь два крупных конфликта между этими державами, в той или иной мере сказавшихся на их вест-индских владениях. Ими были война за Австрийское наследство и Семилетняя война, вписывавшиеся в общий контекст англо-французского противостояния в мировой политике XVIII в.

Своего рода прелюдией к войне за Австрийское наследство для Вест-Индии слала вышеупомянутая ''Война из-за уха Дженкинса". Конфликт являвшийся главным образом англо-испанским, но в который, тем не менее, в определенной степени оказалась вовлечена и Франция, гак как основополагающая причина этой войны - вопрос о торговле с испанской Америкой - в значительной степени затрагивал и французские интересы. В то же время ''Война из-за уха Дженкинса" была не только торговой войной. Как показали дальнейшие события, она оказалась главным образом колониальным конфликтом - основные боевые действия между противоборствующими сторонами развернулись даже не в Европе, а в водах Нового Света. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, что камнем преткновения был вопрос именно о колониальной торговле.

Безусловно, сильнейшей стороной в конфликте была Великобритания, что в полной мере проявилось уже с первых ее шагов. Еще до начала официального объявления войны 19 октября 1739 г. 24 июля того же года из Портсмута вышел отряд из 5 линейных судов и 1 фрегата под командованием вице-адмирала Вернона, перед которым Адмиралтейством была поставлена амбициозная задача -уничтожить испанские опорные пункты в Западных Индиях. С начатом войны именно группировка Вернона. основная часть которой базировалась на Ямайке, стала основной ударной силой англичан в действиях на атлантическом побережье американских владений Мадрида. Верном достаточно активно приступил к выполнению возложенных на него задач: в ноябре 1739 г. ему удалось захватить крупный торговый город испанской Америки - Портобелло, а в марте 1 740 г. -форт Св. Лаврентия на р. Чагре. прикрывавший один из путей к Панаме, которую также предполагалось атаковать.

Успехи англичан вызвали ответную реакцию не только Испании, которая отправила в Гавану эскадру из 12 судов, но и Франции, опасавшейся что события примут непоправимый оборот и предпринявшей определенные шаги по сдерживанию слишком уж бурно развивавшихся английских успехов. За период с октября по декабрь 1740 г. в антильский регион были переброшены несколько эскадр, которые, как предполагалось, должны были составить группировку, подчиненную маркизу д'Антена. В целом к концу 1740 г. силы французского флота в Карибском море достигли 22 линейных судов и 5 фрегатов. Во второй раз после экспедиции Шато-Рено в 1702 г. Франция смогла создать столь значительный кулак своего военно-морского флота в Вест-Индии. Официально провозглашалось, что задачей французских судов является лишь наблюдение за положением дел в регионе, но англичане, по-видимому не без основания, предполагали, что в случае. если ситуация станет чрезвычайно угрожающей для позиций Испании в Новом Свете французский командующий имел тайные распоряжения атаковать английский флот или колонии.

Впрочем, эта экспедиция так и осталась демонстрацией намерений, принесшей Франции к тому же больше вреда, чем пользы. Силы французов в качественном отношении были не на высоте, корабли снаряжались в спешке и небрежно, к тому же многие суда при переходе на Антилы были потрепаны бурями, а нехватка во французских колониях достаточного количества продовольствия для снабжения этого флота и разразившаяся среди экипажей эпидемия желтой лихорадки настолько ухудшили ситуацию, что командующий. посчитав, дальнейшее пребывание на Антилах нецелесообразным увел в самом начале 1741 г. большую часть кораблей в Европу. Возможно присутствие французского флота и испанской эскадры на Антилах в какой-то мере оказало сдерживающее действие на активность англичан в регионе, которые не предпринимали на протяжении 1740 г. крупномасштабных наступательных операций здесь, ограничиваясь лишь крейсерством, но в следующем году Верной с лихвой компенсировал перерыв в своих действиях. В январе 1741 г. в его распоряжение из Европы прибыли громадные силы: 25 линейных кораблей, а также несколько фрегатов и большое количество вспомогательных судов. Это был. как отмечается в литературе, своего рода ответ англичан на наращивание группировки французского флота в Вест-Индии: первоначально на Антилы предполагалось перебросить всего 8 линейных судов для развития действий против испанских колоний в Америке, но действия французов подтолкнули Адмиралтейство к отправке подобной армады. В январе 1741 г. англичане сосредоточили на Антилах около 120 судов из которых примерно 30 было линейными кораблями. 15 тыс. моряков и 12 тыс. пехоты. Такой перевес сил не мог не подтолкнуть Вернона к активизации действий, тем более, что после ухода из региона эскадры д'Антена испанская эскадра вряд ли могла считаться серьезным противником.

Именно на 1741 г. пришлись наиболее крупные операции англичан на атлантическом побережье испанской Америки. Весной Вернон атаковав Картахену, но взять город не смог и после двух месяцев боев, потеряв почти 40% войск отступил. Нападение английского адмирала на Сантьяго де Куба в июле этого же года также провалилось. Этим широкомасштабные сухопутные операции англичан в испанской Америке и закончились, а в конце октября 1742 г. основные силы англичан вообще ушли из Вест-Индии в Англию. Тем не менее, в регионе еще оставались значительные силы британского флота - 19 судов, рассредоточенные между Ямайкой и Малыми Антилами. Именно опираясь на эту группировку англичане попытались весной 1743 г. захватить несколько второстепенных опорных пунктов испанцев на венесуэльском побережье, но снова потерпели неудачу.

С началом войны за Австрийское наследство театр военных действий в Вест-Индии значительно расширился за счет вступления в конфликт Франции, притом, что война между Испанией и Великобританией так и не была прекращена.

По сравнению с активными наступательными действиями англичан, в конфликте с Испанией их борьба с французами в Вест-Индии в течение всей войны за Австрийское наследство не была отмечена какими-либо крупными наступательными операциями с целью захвата территории противника. Для Антил этот конфликт был практически исключительно морской войной. С самого ее начала англичане имели безусловный перевес над французами по числу военных кораблей, сосредоточенных в регионе. Когда 30 мая 1744 г. на Антилах стало известно об объявлении войны, англичане располагали 10 судами на Ямайке (так называемый отряд Ямайки) и 7 на Малых Антилах (отряд Наветренных островов). у французов же к тому моменту в Карибском море не было ни одного судна королевского военного флота"⁸². Главным содержанием этого периода стали действия англичан, опиравшихся на свое безусловное численное превосходство, против французского судоходства. В этом особенно отличился отряд Наветренных островов, к 23 июня захвативший 21 французское судно на общую сумму 250000 ливров. С июня по ноябрь 1744 г. только 4 французских судна сумели проскользнуть мимо английских крейсеров на Мартинику. Остров начат испытывать не только нехватку европейских товаров, но даже и продовольствия -как следствие однобокого рыночного развития его сельского хозяйства - и губернатору пришлось официально обратиться к услугам нейтралов, чтобы хоть как то улучшить положение дел. lie менее сложной для французов складывалась ситуация на Санто-Доминго: там ямайкский отряд, осуществлявший блокад) острова, к ноябрю захватил 11 судов и хотя продовольствия на острове хватало, с европейскими товарами и боеприпасами ситуация была тяжелой.

Ответными действиями французов стати попытки защитить сообщение французских Антил с метрополией. Именно для этой цели в разное время в период лета 1744 - весны 1745 гг. на Мартинику и Санто-Доминго были отправлены отряды де Эпинея, де Кайлюса и де л'Этандюера, состоявшие из 2-4 военных судов. Перед ними ставилась задача крейсерства в Карибском море на протяжении летних и осенних месяцев, борьба с английскими каперами, защита французского торгового судоходства в регионе, а по возвращении в Европу они должны были взять под свою охрану французские суда, к началу войны оказавшиеся на островах, составить из них конвой и провести его во Францию. В целом, эти отряды смогли справиться с поставленными перед ними задачами, но принципиально изменить ситуацию они были не в силах. Ані личане обладали численным превосходством, к тому же их корабли базировались в Вест-Индии постоянно, а французы обычно присутствовали в регионе лишь на время выполнения своей миссии - около 3-4 месяцев.

В начале сентября 1 745 г. английская группировка на Малых Антилах еще более усилилась за счет пришедшего из Средиземного моря отряда из 8 кораблей под командованием вице-адмирала Таунсенда, переброшенного туда в связи с опасением Адмиралтейства, что де Кайлюс и де ла Этандюер. Одновременно находившиеся в Карибском море летом 1745 г., один на Санто-Доминго, другой на Мартинике, могут соединиться и напасть на какой-нибудь из английских островов. Правда, опасения оказались напрасными: вряд ли французы осмелились бы предпринять активные наступательные действия против английских колоний, к тому же к моменту прибытия Таунсенда оба отряда уже ушли в Европу. Чем дальше продолжалась война, тем острее перед французским министерством флота становился вопрос об организации если не торговли, то хотя бы более-менее безопасного снабжения антильских колоний необходимыми припасами и именно эту задачу начиная с 1745 г. решал применительно к Ангилам французский военный флот. Осенью этого года власти Франции, зная о бедственном положении своих вест-индских колоний, снарядили два конвоя под прикрытием военных кораблей - 43 торговых судна отправлялись на Мартинику, а 66 на Санто-Доминго. Из-за численного превосходства за счет отряда Таунсенда англичане перехватили почти половину конвоя, шедшего на Мартинику, в то же время на Санто-Домиго французы пришли почти без потерь. Зимой 1 746 г. оба конвоя смогли проскользнуть мимо крейсировавших у островов англичан и уйти в Европу

Аналогичные экспедиции предпринял французский флот и в следующем 1746 г.. когда граф де Конфлан провел свыше 200 судов на Мартинику и Санто-Доминго, а осенью того же года Дюбуа де ла Мотт провел конвой на французские Антилы и увел в Европу торговые суда, пришедшие в конвое Конфлана. В конце 1746 г. англичане значительно усилили крейсерство в Европе, стремясь установить как можно более эффективную блокаду французских портов. Это почувствовал на себе конвой Дюбуа де ла Мотта. который уже на подходе к Бресту потерял 48 судов из 163 судов конвоя" . Подобным образом ситуация сложилась и осенью 1747 г.. когда конвой де ла Этандюера, последний перед окончанием войны, наткнулся в европейских водах на превосходящие силы англичан. Ценой потери всех военных кораблей французам все-таки удалось оторваться, но 35 из всех торговых судов, дошедших до Антил были захвачены англичанами уже здесь.

Война за Австрийское наследство, завершившаяся для британских и французских Антил довоенным статусом-кво, безусловно, была обусловлена общеполитической ситуацией в Европе того времени и являлась составной частью политики обеих держав в целом. Вместе с тем, применительно к Антильскому региону существовали и более частные узлы противоречий между двумя государствами.

Мной уже было сказано об основных противоречиях экономическою характера в регионе между Великобританией и Францией, которыми являлись вопросы, связанные с различными отраслями экономики и торговли британских и французских Антил и североамериканских колоний Англии, а также вопрос о рынке испанской Америки, который в равной мере интересован обе державы. Вместе с тем, наряду с противоречиями экономического, между Англией и Францией на Антилах существовали и противоречия территориального характера, постепенно приобретавшие все большую остроту. Они были связаны главным образом с проблемой так называемых «нейтральных островов».

Под «нейтральными островами» подразумевался ряд островов ангильского архипелага формально не принадлежавших ни одной европейской державе, а также незаселенные территории. Наиболее значительными из них были Доминика и Сен-Винсент, которые, как я уже говорил, по негласному соглашению между европейцами долгое время оставались своеобразными резервациями аборигенов -карибских индейцев, Тобаго, перешедший от Голландии Франции по результатам Нимвегенского мира (1678), но так и не колонизованный французами, и. наконец. Сен-Люси, небольшой остров, лежавший в 6 милях от Мартиники. Сохранение ничейного статуса-кво этих территорий было связано с целым рядом причин. С одной стороны, обе державы просто мешали друг другу закрепиться здесь. Как свидетельствуют источники, колониальные власти английских и французских Антил внимательно следили за действиями соседа по отношению к нейтральным островам и старались пресечь попытки их колонизации, не останавливаясь и перед применением силы. Нейтральный статус островов. безусловно. был предпочтительнее для обеих сторон. Вместе с тем. существовали и местные, более частьые причины, сдерживавшие колонизацию этих территорий. Как уже было сказано, английские плантаторы, ведшие мальтузианскую политика весьма прохладно, если не негативно относились к перспективе сельскохозяйственной колонизации «нейтральных островов». Но в то же время, сохранение подобного статуса островов, многие из которых имели важное военно-стратегическое и торговое значение, в обстановке активных действий обеих держав в карибском регионе, и нараставшего англо-французского антагонизма, становилось все более проблематичным.

Мирный договор в Ахене (1748), завершивший для Англии и Франции войну за Австрийское наследство, лишь подтвердил формально нейтральный статус спорных территорий. Но это была всего лишь передышка перед решительной схваткой обеих держав и стороны не оставляли ни попыток закрепиться на нейтральных островах, ни добиться признания своих прав на них дипломатическим путем. Переписка английских госсекретарей и дипломатических представителей Великобритании при французском дворе весьма наглядно свидетельствует об этом: «Во-первых, в том, что касается трех островов Сен-Люси, Сен-Винсента и Доминики, король четко придерживается того мнения, что так как в соответствии с вышеупомянутым соглашением они должны быть покинуты обеими нациями соответственно с 1730 г., когда было заключено данное соглашение, и так как по статье ахенского договора положение дел в обеих Индиях должно быть приведено в то состояние в котором оно было, или должно было быть к моменту начала последней войны, то король несомненно имеет право настаивать на том, чтобы приказы Наихристианнейшего Короля от 25 ноября прошлого года господину Кайлюсу были повторены снова, в то время как Его Величество со своей стороны пошлет подобные приказы губернатору Барбадоса, чтобы заставить англичан, которые, возможно, поселились на трех вышеупомянутых островах, эвакуироваться с них.