Общественная полемика вокруг Восточного вопроса в России (1877-1878 годы)

Русская периодика не просто подтверждала свершившиеся события на Балканском полуострове, информируя о «жестокостях османов», но и ставила перед собой весьма серьёзные задачи. Широко известный всей России ежемесячный журнал «Отечественные записки», издававшийся первоначально А. Краевским, а затем Н. А. Некрасовым и М. Е. Салтыковым- Щедриным, также изначально считал, что «на долю русского народа выпала историческая миссия - любой ценой добиться свободы славян в Турции...».

«Отечественные записки» стали публично призывать к вооружённой поддержке славян и помощи в их пользу с 1876 г., после публикации русского и украинского писателя и историка Д. Л. Мордовцева - «На всемирную свечу», в которой прямо говорилось: «Всемирная свеча, которую хочет погасить Европа, - это славянская семья, добрая, угнетённая, мягкая, словно восковая свеча, тающая от враждебного европейского дуновения. Пожертвуйте же, русские люди, на всемирную свечу». Более жёстко по славянскому вопросу на страницах «Отечественных записок» выступил

Г. З. Елисеев в своей статье «Воевать или не воевать?» . Фактически, это был прямой призыв к борьбе, причём к борьбе вооружённой: «Воевать или не воевать?» Вот вопрос, который теперь занимает умы и сердца всего русского общества. По мере того, как пламя славянского восстания всё более и более распространяется и усиливается в Турции, по мере, того как Турция с каждым днём оказывается всё более и более несостоятельной в борьбе со славянами, славянский вопрос из внешнего для нас делается внутренним, из вопроса дипломатического и политического превращается в вопрос всего русского общества, всего русского народа. Для русского общества не всё равно: кому достанется наследство больного человека, если бы он не пережил нынешнего кризиса? А так же не всё равно, как устроятся славяне - сделаются ли они совершенно свободными, или попадут под новое ярмо».

Совершенно определённо можно сказать, что «Отечественные записки» с сочувствием относились к тому, что происходило на Балканском полуострове. В пример можно взять рецензию «Недобитый народ» на книгу

К. Иречека «История болгарского народа»: «Никто у нас в России, - говорилось в журнале, - не думает о другом, не хочет слушать, не может говорить, не желает читать ничего другого, кроме сведений о том, что там (имеется в ввиду на Балканском полуострове. - В.Ч.) делается».

Специфично оценивала ситуацию на Балканском полуострове газета «Сын отечества». Если большая часть русской прессы просто подтверждала события, то издание А. В. Старчевского делало совершенно поразительные выводы. Например, о том, что надеяться на поддержку местных жителей русским войскам не удастся. Объясняется это очень просто - отсутствие единого мнения среди восставших славян. Газета ещё в 1876 г. писала: «Судя по последним известиям, болгарское восстание само собой прекращается вследствие раздоров инсургентов».

К тому же, на страницах газеты было помещено обращение Болгарского революционного комитета, но не к христианам Балканского полуострова, а туркам-мусульманам. В России, между тем, такой призыв не был оценён по достоинству, так как для большей части русской обывательской массы, какой угодно турок одновременно являлся врагом номер один. В тексте были такие слова: «Мусульмане Турции! Братья и земляки!.. цель, которую мы теперь преследуем, столь же благодетельна для нас, как и для вас. Если вы примкнёте к нам, то вам не придётся более опасаться за свою жизнь и своё имущество...» . Естественно, подобные призывы не находили понимания в русском обществе.

Русскому обществу был куда более близок панегирический тон сообщений о событиях на Балканском полуострове, которые давала газета «Современные известия», издаваемая Н. П. Гиляровым-Платоновым. В статье «К характеристике болгарского восстания» прямо говорилось: «По всем признакам видно, что болгарский народ на сей раз отстоит свои права.

Оружием и всем необходимым для начала болгары снабжены в достаточном количестве. Программа восстания, заимствованная у итальянцев и поляков и выработанная людьми, вполне сведущими в военном деле, требует только усердного повиновения со стороны населения».

Свою оценку событиям на Балканском полуострове имел журнал «Дело». Ежемесячный научно-литературный журнал «Дело», продолжал традиции «Русского слова» и сохранял до 1884 г. своё демократическое направление. Публикации журнала «Дело» не были восторженными, но осознание самой цели войны (освобождение балканских славян) роднило издание с основной частью прессы. При этом, «Дело» разбирало войну на Балканах абсолютно с других позиций, чем «Русский мир» и «Гражданин». Если для этих периодических изданий, определяющим в изображении войны был моральный аспект, - «Дело» определяло новую войну с Османской империей как мероприятие исключительно политическое. И то верно, на страницах «Дела» мы не видим аксаковских трактовок о мессианской роли Российской империи на юге Европы. Издание отмечало, что после капитуляции Османской империи, Россия обязана была предоставить балканцам возможность самостоятельно создать у себя органы власти.

Журнал «Дело» впервые продемонстрировал интерес к балканской проблеме в 1875 г., опубликовав на своих страницах два стихотворения: «Славянка в турецком гареме» и «Мученики Герцеговины». Куда более крупный резонанс повлекла за собой статья Н. В. Шелгунова во «Внутреннем обозрении». Это связывается с отказом от славянофильских догм. Как подчёркивал в своей статье Шелгунов: «Мы лично враги всякого славянофильского суемудрия». Вместе с тем, Николай Васильевич не думал отказываться от борьбы с Османской империей, считая, что современная позиция России по Балканскому вопросу это «капля в море по сравнению с тем, что мы можем и должны сделать для славян».

Толстый литературно-политический журнал «Вестник Европы» также не остался в стороне накануне войны. С 1875 г. в «Вестнике Европы» начинается период «накопления знаний», когда появляются статьи по истории взаимоотношений России и славян, к тому же, не только Балканского полуострова, но также Польши и Чехии.

Стасюлевич на страницах журнала поддерживал идею, что война - это крайнее средство, но, при этом, констатировал, что «миролюбие России исчерпано до конца». «Вестник Европы» подошёл к проблеме войны с Турцией наиболее спокойно. На страницах периодического издания Стасюлевича не встречались восторженные призывы, характерные для ряда журналов, но было больше обстоятельности: «Вся обстановка, при которой ныне начинается война с Турцией, обнаруживает с одной стороны менее безотчётного увлечения, с другой - более действительные силы, чем в былые эпохи».

Определённо, «Вестник Европы» одобрял реформы 60-х гг. XIX в. и, особенно, преобразования военного министра Д. А. Милютина. На страницах журнала поддерживалась идея неизбежности победы России над Турцией в виду той причины, что русская армия совсем другая, нежели в начале XIX в. или в период Крымской войны: претерпела изменения система комплектования армии, осуществилось перевооружение, была введена военно-окружная система.

Следует отметить тот факт, что при анализе прессы мы видим явное различие между московскими и петербургскими изданиями. Впервые об этом заговорил историк А. А. Улунян. Стоит признать его правоту: московские периодические издания, и в первую очередь «Московские ведомости», были несколько по-другому настроены, чем пресса северной столицы. Вообще в петербургской прессе ура-патриотические настроения преобладали. Такого ликования, как на страницах издания А. С. Суворина «Новое время», не было нигде. Если «Московские ведомости» и «Русский вестник» были достаточно сдержаны по отношению к открывавшимся боевым действиям, хотя эти издания распространяли историческую миссию России на Балканском полуострове, то издания Санкт-Петербурга отличались помпезностью при характеристике русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

Противопоставила московской печати санкт-петербургскую в своей диссертационной работе и исследователь Н. В. Болотина. Но автор диссертации, напротив, развивает мысль, что именно петербургская пресса была куда более сдержана в отношении русско-турецкой войны 1877-1878 гг.: «Противостояние Москвы и Петербурга. особенно ярко выражалось в том, что петербургские авторы, обосновывая несвоевременность военной кампании, её ненужность, даже вред для России, говорили о неготовности экономически выдержать такое серьёзное испытание как война и о том, что освобождение славянских народов есть внешняя проблема, решение которой отвлечёт страну от проблем внутренних». Но подобное утверждение довольно спорно, в первую очередь потому, что вся русская печать, и петербургская в том числе, страдала своего рода «балканскими иллюзиями», публично поддерживая отправку на сербско-турецкий фронт русских добровольцев, а так же с восторгом воспринимала все военные удачи русской армии в период русско-турецкой войны. Исключения были весьма редкими. Нам всё же кажется, что такое противопоставление московской и петербургской периодики является весьма условным: скорее всего, речь должна идти о сравнительной характеристике позиций определённых периодических изданий.

Схожей с мнением московской прессы явилась газета «Санкт- Петербургские ведомости». Первоначально она выпускалась Академией наук, а с 1874 г. перешла в ведение Министерства народного просвещения. Издание одобряло национально-освободительное движение на юге Европы: «Снова на Балканском полуострове льётся христианская кровь, снова единоверные сербы, выведенные из терпения бесчисленными несправедливостями своих угнетателей, решились взяться за оружие. Восстание, правда, ещё не приняло значительных размеров, но волнения уже охватили целую область и мало-помалу распространяется на всё сербское население Турции». При полной поддержке такой активности, «С.- Петербургские ведомости» хотели видеть ведущую роль России в этой области. Журналист в русско-турецкой войне В. И. Немирович-Данченко в своей статье «Славянское дело и русская глушь» старался в каждой своей корреспонденции указать на единение русского общества в отношении балканской проблемы: «Вы хотите знать, что думает наша область о славянском движении, вы спрашиваете, как относится русское захолустье к беспримерным ужасам этой повальной резни, залившей кровью всю Болгарию?.. Я скажу вам больше - в моих словах вы найдёте отголосок не одной какой-либо губернии, а всего востока Европейской России. Ни одна рука не оказалась оскудневшею. Медные пятаки, копейки валились туда, и всё это потом добытое на страдной летней работе.»

«С.-Петербургские ведомости» не только помещали специфические отчёты о финансовой поддержке славян, но и стремились понять и международную обстановку на Балканском полуострове, т. к. в регионе пересеклись интересы многих европейских держав, пытавшихся получить свою выгоду из возникнувшей «балканской бойни». В опубликованной в газете статье «Об отношении Австро-Венгрии к восстанию в Герцеговине» говорилось, что империя Габсбургов намеренно провоцирует восстание, чтобы в итоге обвинить Россию в значительных человеческих жертвах: «Проницательные западные органы печати, между прочим, «Journal des Dedats» в герцеговинском восстании видят влияние происков Австрии, мечтающей будто бы приобрести взамен потерянных итальянских областей Боснию и Герцеговину. Последняя поездка Франца-Иосифа в Далмацию не осталась, по словам этих газет, чуждою возбуждению брожения среди сербского народа и раздула то состояние скрытого неудовольствия, которое всегда замечается в турецких провинциях во время жатвы - периода сбора податей. Австрия уже поспешила умыть руки в этом обвинении; правительство её послало войска для охранения далматинской границы, а органы венской печати заявляют, что Дунайская империя не нуждается в присоединении нескольких тысяч новых разбойников!»

В заключение данного параграфа можно сделать вывод, что вся периодическая печать поддерживала национально-освободительную борьбу на Балканах, а идея независимости славянских народов от турок стала преобладающей на страницах прессы. Кроме того, эта идея подкреплялась представлениями о роли России, которая способна решить вопрос независимости, поэтому её военное вторжение на полуостров приветствовалось.

1.2 Война и мир в оценке столичной прессы

В настоящем параграфе мы проанализировали материалы ведущих столичных периодических изданий, освещающих ход кампании, а также проследили эволюцию общественного мнения к русско-турецкой войне и подписания Берлинского трактата.

В основном русские периодические издания войну с Турцией одобряли. При этом показывались военные события по-разному, в том числе разные настроения охватывали издания и с объявлением войны. На страницах «Нового времени» отмечалось: «Не верится просто, что событие столь ожидавшееся в России и всей Европой совершилось, что русские силы перешли Дунай окончательно и теперь стоят твёрдой ногой на неприятельской территории. Как это сделалось просто и скоро. Главная переправа рисовалась в воображении такой грандиозной и ужасающей. На деле как это случается, оказалось, что факт громадный по своему значению и результату обнаруживается далеко не в тех формах, какие ему приписывала фантазия.».

Газета «Неделя», которая опасалась повторения «Крымского сценария» и та встретила объявление войны одобряющей корреспонденцией: «Мы, провинциалы, встретили известие о войне, как истинные сыны России - просто, спокойно, без всяких шумных оваций, но с глубоким сознанием, что наше дело правое и святое и что другого выхода кроме войны не оставалось. Есть что-то приятное и утешительное в подобном единодушии, объединившим всех и вся». «Неделя», реагировала на открытие боевых действий не сказать импульсивно, но считала, что «Сербо-турецкая война 1876 г. и война России с Турцией оживила в России славянское самосознание, и та чуткость, с которой русское общество отнеслось к этой войне, показала, что отныне судьбы славянства не будут для нас отвлечённым чуждым интересом». Таким образом, война приветствовалась как своеобразный инструмент единения всех славян.

Совершенно внезапно выступил в отношении начала войны журнал «Дело». Если все журналы и газеты России, описывая ситуацию в стране к началу открытия боевых действий, писали о единении русского общества, то «Дело» подошло к этому совершенно по другому. Публикации были лишены эйфории в связи с объявлением войны, они заключали простую констатацию факта: «Война объявлена! Русские войска перешли Прут и, через Румынию, направляются к Дунаю, на берегах которого сосредоточены главные силы турецкой армии».

В то время как русская пресса фактически неистовствовала, причиной чего являлась поддержка общества в отношении «святого дела» эмансипации Балканского полуострова от турок, «Дело» в этом отношении являло собой исключение. В публикациях издания подтверждалось, что население страны приняло начало конфликта с Турцией ровно. В мартовском номере за 1877 г. говорилось: «Петербург встретил очень спокойно, даже холодно весть о войне - это факт. Хотя мы читали уже в газетах о необыкновенном восторге, которое проявляет всё столичное население, о массах народа, якобы толпящегося на улицах в ожидании свежих телеграмм агентства г. Краевского, но весь этот восторг и все толпы - гг. репортёры кажется, видели во сне. По крайней мере, все последние дни (благо погода стояла хорошая) я самолично прогуливался по самым бойким улицам города и не замечал никакого особенного движения. В любое воскресенье можно встретить на Невском гораздо больше народа, чем сколько было его видно 12 апреля, в день объявления войны». Причина такой «холодности» к «святому делу» эмансипации славян была в том, по мнению журнала, что: во-первых, общество (в частности, петербургское) осознавало возможность формирования очередной коалиции против России, во-вторых, - русское общество элементарно «перегорело» долгим ожиданием войны с Турцией и, наконец, петербургская общественность являлась более цивилизованной, чем московская, которая была легко падка на аксаковские агитки.

Наконец, журнал «Дело» первым в России начал упоминать и экономические проблемы. Если «Отечественные записки» просто указывали сухие цифры росписи государственных доходов и расходов, то «Дело» пыталось провести своеобразный анализ ситуации в стране, говоря по этому поводу: «Война, действуя на экономический мир точно буря или ураган, парализует разом целую массу промышленных и производственных сил. Война перепутывает все расчёты: покупатель начинает покупать меньше, торговец продавать меньше, производитель производить меньше... Понятно, почему одно известие о войне наводит панику на промышленный мир, колеблет биржу, перетасовывает состояния, и среди всеобщих потерь разве для немногих война оказывается не мачехой».

В целом, для журнала «Дело» в отношении русско-турецкой войны 1877-1878 гг. характерно следующее: 1) Война не была массово поддержана русским обществом. Соответственно, была не так популярна в стране, вне зависимости от деятельности аксаковского славянского общества; 2) Войну с Турцией надо немедленно завершать, но не из-за того, что может организоваться очередная антирусская коалиция, а в итоге экономического кризиса и во-вторых, надо ограничиваться тем, что есть.

Один из самых занимательных моментов при анализе публикаций журнала «Дело» - это то, что на страницах издания было изложено мнение об отсутствии возможности решения балканской проблемы только вооружённым путём. В статье М. Триго, которая была напечатана в «Деле», вооружённое столкновение с Портой предоставлялась абсолютно в другой плоскости: «Если мы, - писал корреспондент, - выйдем из войны победителями и предпишем Турции наши условия, нет сомнения в том, что положение южных славян станет легче и сноснее... В наше время последняя победа принадлежит не тому, у кого больше пороху и пушек, а тому, кто сильнее своим внутренним организмом и его всесторонним развитием» .

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. дала толчок к образованию целого ряда изданий, которые старались сделать все для усиления единства славянских народов, а не только представляли читателям батальные сцены, что делали многие другие газеты и журналы. Наиболее влиятельным из таких изданий был иллюстрированный журнал «Славянский мир», который был посвящён жизни славянства. Это периодическое издание был создано в Петербурге в 1877 г., уже в ходе Балканской войны, и держалось ярко выраженного славянофильского направления. Не считая этнографических и исторических очерков, военным мероприятиям на Балканском полуострове отводился особый раздел - «Картинное описание войны».

Издатель-редактор журнала В. П. Турба абсолютно справедливо полагал, что нет смысла просто ознакомить русских читателей с описанием подвигов и бивачной жизни. Как он считал, обязательно было уделить как можно больше внимания описанию жизни южных славян, а ещё определить позицию России по Балканскому вопросу. Но если с характеристикой жизни боснийцев, болгар, сербов и других народов, которые населяли Балканский полуостров, всё было в норме, то выяснить отношение России к «несчастным братьям по вере» оказалось не так легко.

Ещё с начала своего появления, «Славянский мир» писал на своих страницах, что Россия сама является виновницей назревания той ситуации, в которую попали южные славяне: «В то самое время, как обновлённая последними реформами Россия готовилась уже пожинать результаты своей мирной деятельности, страдания балканских христиан достигли своего крайнего предела. Несчастной райе приходилось или окончательно погибнуть от нетерпимого варварства своих владык или в последний раз попытаться отомстить за свои попранные человеческие права». Скорее всего, понимая, что касаясь «Великих реформ», можно наткнуться на закрытие журнала, Турба спешно призывал к тому, что они дали России и много положительного, в частности, в военной сфере.

Особенно серьёзно журнал выступал против сторонников мирных переговоров с Турцией. «Славянский мир» настаивал на том, что организация новой конференции означала затягивание турками времени.

«Славянский мир» был не только против сторонников так называемой «партии мира», но и против тех периодических изданий, которые, как виделось, без особого энтузиазма встречали новости о начале открытия боевых действий. В конце концов, развязалась словесная дуэль между литературно-политической газетой либеральных народников «Неделя» и «Славянским миром».

Если взгляды «Славянского мира» были достаточно просты - войну обязано поддерживать всё население страны и поддерживать какие-то иные мысли равносильно предательству, то позиция газеты «Неделя» по отношению к балканскому конфликту было специфическим. Соглашаясь с тем, что война необходима с целью поражения геополитическому противнику России на Балканском полуострове, газета «Неделя» держалась мнения, что победой и пусть всё ограничится. Сербия, Болгария и другие страны региона сами обязаны выбрать своё будущее, России же вмешиваться в их внутренние дела не стоит. «Славянский мир», напротив, определял России роль «старшего брата» по отношению ко всем государствам Балкан. Мнение «Славянского мира», для которого в этой войне было всё довольно ясно, раздражала «Неделю», которая придерживалась позиции, что Россия снова осталась без союзников: «Остаётся невыясненным даже такой важный вопрос, как отношение к войне элементов наиболее заинтересованных. Мы до сих пор не можем с точностью сказать, кто будут наши враги, а кто союзники, когда война примет сколько-нибудь серьёзные размеры, сохранится ли или изменится та комбинация, при которой наши войска перешли границу, и какую форму может она принять в последнем случае. Поэтому ничего нет удивительного, что общество относится к войне так, как будто она не началась уже, а ещё только готова начаться» . Между тем, газету «Неделя» нельзя было причислить к противникам войны, что подтверждается корреспонденциями и статьями упомянутыми выше.

Начальный период войны преисполнен энтузиазмом и верой в скорейшую победу русских над турками. Поэтому цели самой войны определялись довольно просто: «Русские войска вступили в Болгарию. Теперь главной задачею их становится непосредственное достижение той высокой цели, ради которой России положила себя на бремя войны. Чтобы положить конец плачевному положению христиан, поставленной силой исторических событий под турецкое владычество, необходимо, прежде всего, сломить упорство оттоманского правительства, сокрушить ту силу, опираясь на которую оно угнетало подвластную ему беззащитную райю и решительно вступило в войну с Россией. Итак, отыскать неприятельскую армию и разбить её при наиболее благоприятных для нас условиях - вот ближайшая задача наших военачальников. Только уничтожив турецкую армию, можно будет приступить к улучшению и обеспечению участи многострадального болгарского народа». Не менее торжественно представлялись события на Балканах газетой «Северный вестник», проводившей своеобразную аналогию русской армии 1877 г. с суворовскими частями 1799 г.: «Русские солдаты превосходны, они сделали то же, за что суворовские солдаты были прозваны чудо-богатырями и слывут так доселе. Генералы есть талантливые, храбрые, готовые разделить долю солдата».

Всячески отмечалось, что дело, которое начала Россия по отношению к странам Балканского полуострова, предназначено самим провидением, о чём пишет «Русский мир»: «В турецком народе существует придание, что в 1453 г., после взятия Константинополя, было высказано одним благочестивым мусульманином следующее пророчество: «Через дважды двести лет, на Полумесяц нападёт медведь, но когда петух соединится с быком, медведь будет отражён. Но вот ещё через дважды десять лет, - да ведает ислам и страшится: восстанет Крест - и дрогнет Полумесяц, поблекнет и исчезнет».

Наряду с торжественными и восторженными овациями о начале войны, появляются попытки осмысления причин конфликта. Уже с началом войны с Османской империей в 1877 г. издатели журнала «Отечественных записок» сочли необходимым поставить вопрос «почему война вообще оказалась возможной?». Ответ на этот вопрос журнал предлагал найти, исходя из обсуждения разных обстоятельств. Во-первых, непрерывные войны России и Турции, в итоге которых в русском народе сформировалась специфическая привычка: «Войны с Турцией всегда были более популярны в русском народе, чем всякие другие войны.

Потому что эти войны имеют за себя многовековую традицию русского народа, завещаны ему его предками; кроме того, мотивы этих войны - не те, которые вызываются и обуславливаются различными случайными политическими компликациями, а те, которые остаются постоянно неизменными, ибо имеют своё основание всегда в одной и той же неизменной идее - необходимости освободить крест Христов и страждущее христианство из рук неверных - идее, равно дорогой и близкой к русскому обществу, так и русскому народу - более понятны и тому, и другому, чем мотивы всяких других войн» . Во-вторых, «желание русского народа». «Он - народ, именно в пользу славян нагромоздил миллионы рублей и медных грошей и движение своих добровольцев, напомнил западу времена крестовых походов. Таким образом, нынешняя война была не нечаянная для народа, застала его не врасплох, как случалось в прежнее время; она предварена его сочувствиями, была для него, так сказать, не новой войной, а продолжением длившейся два года славянской войны, в которой он принимал уже участие по собственной инициативе».В сущности, «Отечественные записки» предложили свою периодизацию войны, согласно которой война с Османской империей разгорелась не в 1877 г., а ещё в 1875., когда на Балканах набирало силу народно-освободительное движение. В третьих, цель войны - превратить Константинополь в «русский город». Автор заметки, которая была помещена во «Внутреннем обозрении» «Отечественных записок» определённо убеждён, что Турция - это «больной человек» и занять столицу Османской империи нужно, безусловно, несмотря на все выступления Министерства иностранных дел России.

Русская пресса акцентировала своё внимание не только на обзоре деятельности русской армии, но и всячески пропагандировала единство славянских народов в войне против Турции. Газеты и журналы публиковали материалы по истории южных славян, но, главным образом, уделялось много внимания формированию болгарского ополчения. Главенство в этом деле, определённо, принадлежало «Славянскому миру», который почти в каждом номер издавал материалы, описывающие деятельность болгарского ополчения. Но от этого журнала пытались не отставать и другие периодические издания России, даже такие, у которых не была тема освещения политических событий в мире первоочередной задачей. Примером этого могут являться еженедельные иллюстрированные журналы «Нива» и «Кругозор».

Такие журналы издавались для семейного чтения, и в них были представлены литературные произведения, исторические, научно- популярные и разные юбилейные очерки, репродукции и гравюры картин современных художников. С начала русско-турецкой войны 1877-1878 гг. для массового привлечения читающей аудитории, эти периодические издания начали уделять значительное внимание балканским мероприятиям. В частности, в журнале «Кругозор» был сформирован особый раздел «Обзор политических событий», который полностью был ориентирован на освещение событий войны с Османской империей. Касательно «Нивы», то существовавший до 1877 г. раздел «Политические известия», был немного редактирован и с начала открытия боевых действий получил название «Политические и военные известия». Главной целью этих журналов являлось развлечение читателя, поэтому на страницах «Нивы» и «Кругозора» почти отсутствовал серьёзный анализ боевых действий и международной обстановки. Так, например, относительно Османской империи на своих страницах журнал «Кругозор» отмечал: «Оттоманская империя есть величайшее зло, существующее в Европе; кто-то даже уподобил её ядовитой змее, насильственно пробравшейся в лучший уголок цивилизованнейшей части света, утвердившейся в нём и распространяющей свой тлетворный яд на порабощённые ею христианские племена».

«Нива», в отношении войны с Турцией держалась тех же позиций, что и «Кругозор». Этот иллюстрированный журнал поддерживал идею, что мир с Османской империей будет стоить дороже, чем война: «Ни войны, ни мира» - этой фразой можно охарактеризовать настоящее положение дел... Дела, однако, по-видимому, принимают мирный оборот, но только, по- видимому, при более внимательном отношении к ним ясно, что на прочный мир надеяться трудно - а ведь о таком мире и стоит хлопотать. Вооружённый мир иногда, как известно, не менее разорительнее, чем война». Что касается целей русско-турецкой войны, то они, по мнению «Нивы» и «Кругозора», самые благие - бескорыстная помощь России «несчастным братьям по вере».

Если говорить об официальной русской прессе в лице «Правительственного вестника» и «Правительственного листка», то эти издания до самого начала боевых действий не имели публикаций относительно балканского кризиса. Это обусловлено тем, что «Правительственный вестник» был официальной газетой Министерства внутренних дел России, а это ведомство откровенно не хотело приближать широкие массы русского социума к борьбе на Балканском полуострове.

Так или иначе, в начальный этап войны, в официальной прессе начинают всплывать так называемые «Всеподданнейшие адреса». Вероятно, главный редактор газеты «Правительственный вестник» С. П. Сушков хотел продемонстрировать, как русское общество объединяется вокруг идеи «борьбы за веру» и «исторического призвания» России. Практически все эти адреса однородны и мало чем отличны от тех, которые получали в 1875 г. Славянские комитеты. Если брать в пример только их, то зарождается ощущение, что абсолютно всё русское общество стремилось в действующую армию вел. кн. Николая Николаевича. В одном из подобных адресов отмечалось: «Мощны мы (нижегородское дворянство. - В.Ч.) не числом, но крепки и сильны единством сознания своего долга и исторического призвания, чтить и свято хранить право и преимущество быть первыми на поле брани, и не щадить ни достояния, ни крови на славу престола и честь отчизны. Повели государь, и всё наше имущество будет у твоих ног, и все мы ляжем костьми за царя русской земли и православное твоё царство. Дерзаем поднести в распоряжение Ея императорского величества 100000 рублей на потребности вызванные военным временем....». Подобные адреса направлялись также от Калужского дворянства, Александрийского, Вяземского и других.

Для «Правительственного вестника», как и для большинства другой периодики, было свойственно почти полное отсутствие своих репортёров на фронтах русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Русские военные журналисты только начинали делать первые шаги в своей профессии и, чаще всего, они просто не могли догнать западных коллег. И с целью не быть «слепой» в годы Восточного кризиса, русская печать считала необходимым использовать материалы иностранных газет и журналов для написания очередного номера. Ситуация с «Правительственным вестником» веское тому подтверждение. Руководство газеты чаще всего элементарно перепечатывало материалы иностранных изданий. В начале «Wiener Prese» и «Times»^ какой-то мере это был не совсем продуманный шаг, ведь в начале русско-турецкой войны 1877-1878 гг. иностранная пресса держались протурецкой ориентации. Так или иначе, специальный контролирующий орган, который был сформирован при газете Министерства внутренних дел, отсекал, на его взгляд, «вредные» корреспонденции, оставляя лишь то, что нужно. Показательно изложение вопроса о поведении русских по отношению к мусульманскому населению. Турецкая пресса силилась доказать - русские начнут мстить мирным жителям, только лишь потому, что они мусульмане. Рассеять это мнение и обязаны были материалы русской печати. Возникновение подобного вопроса в прессе стало необходимым шагом в такой ситуации. По этому поводу «Правительственный листок» писал: «Турецкое правительство старается избирать ареной мнимых «русских жестокостей» такие местности, в которых невозможно проверить справедливость его доносов. С другой стороны, корреспонденты, находящиеся в Болгарии, свидетельствуют в настоящее время, что в местностях, занятых недавно русскими, всё мусульманское население осталось в своих жилищах, так как оно видело из примера городов и деревень, лежащих ближе к Дунаю, что мирным мусульманам не только нечего страшиться русских войск, но даже приходилось прибегать к их покровительству, в котором им никогда не отказывали. Итак, клеветы турецкого правительства не производили никакого действия даже на мусульманских обитателей Болгарии...».

В «Правительственном листке» во время всей русско-турецкой кампании, кроме того, не было и строки, описывающей сложности, с которыми сталкивалась русская армия, напротив, всякими способами старались донести русскому обществу, что противник для России не сложный: «В настоящую войну не представится уже более такого благоприятного для турок случая, так как теперь не может уже быть речи даже о временном превосходстве турецких сил. В Болгарии находится в настоящее время 5 русских корпусов, за которыми следуют ещё два. Опасная минута миновала для русских, и до прихода их на Балканы нам придётся слышать лишь о незначительных стычках и обложении крепостей. Решительное дело должно произойти на самих Балканах, если к тому времени турецкая армия не будет деморализована. Турецкие военачальники действовали до настоящего времени лишь ощупью и из распоряжений их нельзя вывести никакого определённого заключения.... Оно (турецкое военное командование. - В.Ч.) не решается ни на энергическую защиту крепостей четырёхугольника (Рущук - Шумла - Варна - Силистрия - В. Ч.), ни на правильное сосредоточение войск у Балканов. Все распоряжения его свидетельствуют об отсутствии всякого определённого плана...». В действительности это заявление было далеко от истины. Дело в том, что Генеральный штаб турецкой армии не думал предпринимать активных наступательных шагов. Специально для этого были сформированы четыре группировки в районах Силистрии, Рущука, Шумлы и Варны, а вдобавок крепости Видин, Ниш, София. Нанесение контрударов намечалось после того, как русская армия будет обескровлена. В какой-то степени планы турецкого командования схожи с действиями русского генералитета в Отечественной войне 1812 г. Манипуляции турецкой армии полностью были отражены в особой директиве, в которой указывалось: «Так как нельзя удерживать всю оборонительную линию Дуная..., то с наступлением войны надлежит завлекать неприятеля в глубь страны и дать ему сражение... Если неприятель будет побеждён, то мы заставим его перейти обратно через Дунай и будем преследовать его до Прута, в противном случае, отойдя к Балканам и удерживая Варну, Бургас и разные важные пункты в районе Балкан, нам следует стараться не дозволять противнику распространяться». Итак, турецкое командование с самого начала держалось оборонительной стратегии. Только этот порядок действий в русский прессе и был расценён как слабость Османской империи, что и освещалось на страницах газет и журналов.

Причём, похожая тенденция присуща не только официальным печатным органам, например «Правительственный вестник» и «Правительственный листок», но и для многих, в том числе литературных, изданий, к примеру, журнал «Слово». Изначально это периодическое издание носило название (до 1878 г.) «Москва», а потом получило своё окончательное имя. В журнале был опубликован развёрнутый очерк «Турецкая армия», в котором отмечалось: «Турецкая дунайская армия не в состоянии выдержать натиска превосходно организованного русского войска. Не только не хватает солдат, способных офицеров и энергических начальников, но даже пресловутый турецкий фанатизм весь выдохся. Кто сам участвовал в войне, тот знает, как быстро исчезает у солдата патриотическое возбуждение и самоотверждение, под влиянием военных неудач, и как быстро их заменяет чувство самосохранения».

Но ошибочно считать, что русская периодика не видела никаких проблем в разгоревшейся русско-турецкой войне. Просто начальный этап боевых действий проходил при огромной поддержке армии русской прессой. Изъяны, оценка поражений, споры о необходимости той или иной военной операции, всё это приходит исключительно тогда, когда Дунайская армия вел. кн. Николая Николаевича движется в самую глубь вражеской территории.

Говоря о том, как русская печать отзывалась на неудачи и изъяны Дунайской армии, любопытно заметить разницу в оценке действий и команд высшего командного состава различными журналами и газетами, хотя они, определённо, все изъявляли свою поддержку армии России. Особенным явлением этого становится военная эпопея со взятием Плевны. Здесь мы сталкиваемся с весьма любопытным явлением: такие петербургские газеты как «Новое время», «Голос», указывали причины неудач русского войска под Плевной, как упадок военных отрядов, которые принимали участие в этом военном мероприятии. В первых публикациях «Нового времени» в отношении Плевны не видно трагедии: «Лёгкая переправа через Дунай при Систове, смелое и успешное форсирование Балканских проходов, взятие Никополя - всё это служит доказательством ясности и энергии русской стратегии, а с другой стороны - необъяснимой бездеятельности неприятеля». Как видно, никакой тревоги. Но стоило русской армии «споткнуться» о Плевну, и уже через неделю в газете отмечалось: «Главную причину жестоких потерь, понесённых нашими войсками под Плевной, следует искать в несоблюдении некоторых принципов современной тактики... Прежде всего, следует заметить, что рекогносцировка избранной турками позиции не выяснила достаточно её силы и численности неприятеля, несмотря на то, что на это было достаточно времени и войск». Газета «Голос», хотя и сохраняла сдержанно оппозиционный курс в отношении официальной прессы, также считала, что причиной поражения русской армии под Плевной может быть, что угодно, но, ни в коем случае, не командование вел. кн. Николая Николаевича. В изданиях даже видна его защита от возможных обвинений: «Многие упрекают распоряжения главнокомандующего в излишней смелости и чрезмерной беззаботности при движении вперёд; но это совершенно неверно... Где искать причину поражения? единственное и, кажется исключительное объяснение её - в нашем легкомыслии. Нам слишком много налгали на турок, и мы слишком доверились этой лжи» . Этот намёк на ненадёжность информации, так или иначе, задевал и саму русскую прессу.

Другого мнения придерживалась газета «Русский мир». Это издание пыталось обелить русское командование, а всю вину за неуспешные штурмы

Плевны переложить на союзников русских - румынские войска. В газете по этому поводу указывалось: «Виновные в плевненских неудачах начинают обозначаться - это румынский генерал Ману, который не исполнил своевременно полученного им ещё 12 июля предписания занять Никополь своим корпусом и освободить наш гарнизон для присоединения к войскам, атаковавшим Осман-пашу 18 числа». Вообще опусы в газете «Русский мир» всегда были антиевропейской направленности, что подтверждается цитатой из первого номера от 1877 г.: «Славянство, всё вообще, может и должно рассчитывать только на свои собственные силы, и только от этих сил своих оно может ожидать своего спасения. Нечего ожидать от Европы каких-либо действительных решений относительно Турции по поводу неудачного исхода конференции: если и предстоят такие решения, то во всяком случае не со стороны Европы».

По своему оценивал неудачи и задержки русских войск «Славянский мир», для которого важнейшей причиной поражений русской армии в войне против Турции были неблагоприятные погодные условия: «Неудачи и затруднительность передвижения, кроме того, обусловливалась ещё неблагоприятной погодой, вследствие чего многие справедливо говорили, что «погода заодно с турками» .

Более обдуманно в этом плане подходила газета «Неделя», которая видела трудности, прежде всего в разнородности населения Балканского полуострова. В этом случае имелось в виду, что в области, где идёт война, очень много мусульман, которые, определённо, настроены к русским недружелюбно. По этому поводу газета писала: «Население Болгарии доходит до 3 млн. и из них около половины мусульман, поселённых ближе к Дунаю. Очевидно, что на симпатию этого населения уже конечно нам рассчитывать нельзя. Подобных трудностей не представляет ни одна страна Европы. Положим, что подобно пруссакам в последнюю франко-прусскую войну, мы выставляем сразу громадную массу войска, чтобы подавить противника численным превосходством. Но как их продовольствовать? На средства края рассчитывать нельзя, море не в наших руках, а на Дунае предполагая его даже нашим, вследствие направления своего течения, не может служить коммуникационною линией. Значит, остаётся организовать громадные транспортные средства, но тут новые трудности: чем продовольствовать огромную массу волов, лошадей?».

Очевидно, что русская пресса старалась избегать критики в адрес командования русской армии. Она оповещала о разных факторах неудач, но не могла, в сущности, оценивать полководческие способности представителей царствующего дома на войне. Боевые мероприятия, которые проводились русской армией, пытались представить лишь в ликующих тонах, рассчитывая на почти аксиому, что вооружённые силы России, полностью обновлённые и усиленные «Великими реформами», обязаны проявлять себя с наилучшей стороны. К примеру, в газете «Неделя» подчёркивалось, что для войны специфичны быстрота и натиск, что было не совсем типично в Крымской войне: «Неожиданная эта быстрота, так отрадно действующая после долгого периода выжидания и приготовлений к военным действиям. Необычна она и для русского военного человека с его старыми боевыми традициями. Он помнил как долго бывало долгие месяцы проходили за осадой придунайских крепостей и Варны, как медленно двигалась вперёд оккупация страны, пока наконец после немалых усилий, удавалась пробить себе путь сначала к Балканам, а потом перевалить и через этот недоступный хребет. Многое изменила в способах ведения войны новейшая тактика, научившая на примере франко-прусской борьбы уменью обходить крепости, как бы ни была внушительна репутация их твердынь, - но многого достигла и сметливая бодрая натура русского человека. К храбрости он сумел присоединить теперь выдержку, последовательность и умение скрытничать ...я.

Но были и исключения, например «Русский вестник» Каткова, который накануне войны проявлял энтузиазм, поменял характер своих публикаций. В статьях о событиях на Дунайском и Кавказском фронтах можно проследить некоторые замечания ведения войны, а именно, недостаточной организации русского войска: «Характерной чертой боя было то, что первые вступившие в бой части не составляли не только цельных батальонов или рот, но даже взводов; каждая вновь прибывшая часть пристраивалась к первым попавшимся кучкам и таким способом выдерживали славный бой».

«Вестник Европы» Стасюлевича касаемо изложения военных действий видимо использовал для составления своих публикаций материалы «Летучего военного листка». В итоге, в этих очерках абсолютно не оставалось места критике или более полному описанию действий русской армии. Только простое изложение событий. Даже поражения под Плевной «Вестник Европы» старался скрупулёзно не разбирать, и перевёл внимание читателя, например, на бои местного значения, которые проходили под командой генерала И. В. Гурко .

Ради справедливости нужно заметить, что журнал Стасюлевича вовремя учёл изменение настроений в России относительно войны с Турцией. Дело в том, что большая масса русского общества надеялась, что армия станет лишь наступать, и времена потерь и поражений Крымской войны уже ушли. Но не принёсшие результаты штурмы Плевны показывали иную сторону войны. «Вестник Европы» обязан был констатировать: «В настоящее время несомненно ходит в умах представление о национальной связи и солидарности славянских племён; оно играло свою роль в приготовлениях предстоящей войны и в глазах Европы даёт ей панславистический и чуть ли не революционный характер. Но, как мы не раз уже о том говорили, дело понимается у нас в большинстве случаев крайне ошибочно, и с большой примесью фантазии. Общество как-то вдруг открыло эту связь, которой прежде так мало интересовалась; и вдруг нашло, что здесь то и заключается главный нерв всего нашего национального бытия. Мы решили, что великая идея отныне в наших руках, и уже готовились собирать её плоды. Но, к сожалению, великие идеи не даются так легко. Они требуют труда - прежде всего над самими собой. Это начало мы сочли ненужным, и прежде всего решили, что с признанием наших славянских связей непременно нужно сделать вызов европейской цивилизации».

Особое место в русской прессе занимала информация о болгарском ополчении. Корреспонденции журнала «Нива» касательно организации болгарского ополчения практически повторяли материалы «Славянского мира»: «Ещё во время пребывания нашей армии в Бессарабии, до перехода её через Прут при главной квартире, в Кишинёве, началось формирование русско-болгарского легиона. С самого начала своего основания, легион этот не превышал числом 300 чел. и назывался батальоном. Тогда были сформированы его кадры из лучших офицеров и унтер-офицеров нашей армии и общее командование легионом вверено ген. Столетову, тому самому, который ещё, в чине полковника, в 1874 г. был начальником Амударьииской научной экспедиции... Дело идёт легко, согласно, стройно, а главное, без всяких внешних толчков и побуждений, в легионе царит строгая, осмысленная дисциплина, учителя превосходны, ученики достойны своих учителей».

В общественном мнении России, с помощью печати, сложились не совсем верные представления о болгарских дружинах. Даже официальная пресса России, которую представлял «Правительственный вестник», присоединилась к некому «пиару» славянских добровольцев, давая им описание в самых ликующих тонах: «Понятливость, дисциплина, любовь к делу... отличают этих болгар». Русская периодическая печать констатировала, что все ополченцы, «пришли из-за Дуная. Иные дрались в Сербии и украшены медалями; другие, потеряв семью и родной кров в Болгарии, бежали в Россию от неистовства турок... Ополченцы почти все грамотные, «большинство даже довольно развито».

Так или иначе, боевые качества союзников русских - болгарских добровольцев, были далеко не идеальны. Во-первых, небольшое количество ополченческих дружин, которые после первого же боя утрачивали свой первоначальный «бравый вид». Во-вторых, страх ведения активных боевых действий. Если потери русской армии в 2-3 тыс. чел. считались незначительными, то добровольцы из числа болгар рассматривали людские потери как конец войне .

Неимение боевых качеств у южных славян, благодаря которым можно было бы сражаться против турок, подчёркивали многие современники. Явным примером этого могут являться материалы русского журналиста и добровольца 1876 г. Н. В. Максимова. В своих «Воспоминаниях» Николай Васильевич так описывает боевые возможности будущих союзников России в русско-турецкой войне: «Мечтая о Белграде, признаться, я никогда не ожидал встретить в нём большого оживления; мне казалось, что война за свободу и независимость страны привлекла на поле сражения всё молодое и здоровое население Сербии, а, следовательно, и Белграда. Но на деле я видел противное: толпы здорового люда бесцельно шатались на улицах из угла в угол или праздно сидели перед кофейнями... Офицеры передавали нам, между прочим, об этом факте, прибавляя, что сербы нарочно наносят себе раны в руки из трусости, дабы иметь возможность оставить армию в качестве раненного».

При этом, была ещё одна причина, от которой находилось в зависимости отношение официального Петербурга к добровольческому движению на Балканском полуострове - страх взаимодействия русских солдат и славянских ополченцев. Русские власти считали, что довольно простого общения русского солдата и болгарина, чтобы первый обратился в истинного карбонария. Из-за этого газета «Московские ведомости» в мае 1877 г. писала: «Правильная организация и целесообразное употребление этого войска отнимает у него всякий революционный характер, каким неизбежно отличаются и повсюду вольные партизанские войска, самостоятельное существование коих ни в коем случае не будет допущено высшим начальством нашей армии в сфере её военных действий».

В прессе также освещался вопрос о послевоенном устройстве освобождаемых стран. В этом плане разгорелась острая полемика между газетой «Русский мир» и журналом «Северный вестник». Вопрос касательно того, что же будут представлять собой страны Балканского полуострова, поднялся на страницах русской печати весьма остро. В данном случае можно выделить две позиции.

Редакторы «Северного вестника» предполагали, что без участия специально созванного общеевропейского конгресса решить Восточный вопрос невозможно. Если Россия будет твёрдо настаивать на своём, то в итоге получит вторую Крымскую войну. К тому же, газета Корша полагала, что Турция уже унижена и разбита, и больше «на ноги не поднимется». Россия в этом случае может ограничиться лишь внешним смирением со стороны Оттоманской империи: «Желание войти в Константинополь в виде блистательного эпилога кампании очень сильно во всех русских офицерах и солдатах русской армии. Это стремление почти детски-простодушное по своей натуре и не имеющее ничего общего с какими бы то ни было завоевательными планами, могло бы быть удовлетворено дружеским приглашением со стороны Порты пройти через город к гавани для немедленного отплытия оттуда на родину, не менее, чем действительным занятием столицы на известное время. С русского войска довольно уже и того, что перенесено им; не нужно ему так же и никакого кровопролития; посетить ту или иную местность исключительно ради возможности сказать потом, что они побывали там.»

Взгляды «Русского мира» сводились к идее - «победитель получает всё». Именно правительство России обязано «озаботиться о будущем положении Болгарии, так как она получит свою национальную свободу из рук России, которая купит это право кровью своего народа». Решения Берлинского конгресса, подобные «Русскому миру» периодические издания объявили «пощёчиной» России за все её усилия.

Завершение русско-турецкой войны 1877-1878 гг. периодическая печать встретила мирно. Так, например, «Отечественные записки», лишь констатировали, что финансовые расходы, которые имела Россия - около 182 млн. руб., не окупились результатами боевых действий .