Первое Тырновское восстание

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

[Введите текст]

Министерство образования Российской федерации

Дагестанский государственный университет

Исторический факультет

Кафедра истории древнего мира и средних веков

Идрисова М.И.

Дипломная работа

Первое Тырновское восстание

МАХАЧКАЛА

2000

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ПОЛОЖЕНИЕ БОЛГАРСКОГО НАРОДА В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ ХУ-ХУ1 ВВ.

ГЛАВА 2. БОЛГАРСКОЕ ГАЙДУЧЕСТВО В БОРЬБЕ ПРОТИВ ОСМАНСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА

ГЛАВА 3. ПОДГОТОВКА И ХОД ТЫРНОВСКОГО ВОССТАНИЯ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Ежегодно 3 марта (19 февраля по старому стилю) 1878 г. болгарский народ отмечает как день Освобождения от гнета Османской империи. В этот день в Сан-Стефано, вблизи Стамбула, между Россией и Турцией был заключен мирный договор, согласно которому Болгария объявлялась вассальным султану автономным княжеством. Благодаря решающей роли России в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Болгария освободилась от почти пятивекового ига Османской империи. В течение этого периода, как и другие народы Балканского полуострова, болгары вели тяжелую неравную борьбу за свое освобождение.

Целью нашей работы является изучение одной из самых решительных форм борьбы болгарского народа против османского господства и гнета собственных болгарских угнетателей в период со второй половины ХV в. и до конца ХVI вв. - вооруженной борьбы, апогеем которой явилось Тырновское восстание 1598 г.

Изучение данной проблемы продолжает представлять интерес не только для болгарских ученых, но и для зарубежных исследователей. Каждое новое поколение историков ставит перед прошлым новые вопросы, которые отражают интересы и тревоги этого поколения.

На рубеже XX - XXI столетий историческая наука, как и гуманитарное знание в целом, переживает глубокую внутреннюю трансформацию, которая проявляется в смене исследовательских парадигм, в отходе от безраздельного господства марксистско-ленинской методологии, что не означает, однако, полного отказа от всего ими сделанного. Определенное значение сохраняет, например, высказывание К. Маркса о привилегированном политическом и административном положении мусульман в османском государстве.

Решение поставленной нами задачи предусматривает определенную методологию и методы исследования. При написании дипломной работы автор придерживался принципа историзма, который предполагает изучение исторических фактов, событий и явлений в их становлении, развитии, взаимозависимости и взаимообусловленности на основе объективных закономерностей. Автор опирался на такие методологические основы исследования, как выявление причинно-следственных связей, разносторонний подход к освещению узловых вопросов темы, сравнительный анализ имеющихся сведений.

Источниковая база дипломной работы представлена документами, которые различаются как содержанием, так и своим происхождением.

Особым видом документов являются памятники османского права - канун-наме - султанов Мехмеда II и Сулеймана I, фрагменты из которых опубликованы А.С. Тверитиновой.

Другие виды источников, связанных с военно-феодальной системой управления и хозяйственной жизнью в европейских владениях Османской империи ХУ-ХУ1 вв. опубликованы в «Восточных источниках...» и в «Хрестоматии...».

Одним из самых важных для нас источников является сборник материалов по гайдуцкому движению в болгарских землях и Тырновcкому восстанию - «Гайдучество в болгарских землях ХV-ХVIII вв.». Публикация документов в хронологическом порядке позволяет проследить динамику вооруженной борьбы болгар. Интерес представляют и специальные карты гайдуцкого движения в ХV-ХVI вв. Перевод нужных мне по теме документов на русский язык был предоставлен руководителем дипломной работы профессором С.И. Муртузалиевым.

Вопросы положения болгарского народа в Османской империи и его борьбы против иноземного владычества давно привлекают внимание ученых.

Вопреки историческим фактам, русский ученый XIX в. В.В. Макушев писал: "До конца XVI в. Болгария под турецким владычеством наслаждалась миром и таким благоденствием, какого уже давно не знала,... подати были незначительны; вера, честь, личная свобода и имущество были ограждены законом и обычаем".

Немецкий историк Эдгар Зеворт писал, что "весь народ свободен от всякого рода притеснений". Подобные мнения о будто бы "позитивных" последствиях османского завоевания, о "законности" турецкого правления и "процветании" завоеванного населения имеют место и в современной зарубежной историографии.

Турецкие ученые, например, Х. Иналджик отрицают активное участие балканских крестьян в борьбе против османского господства, утверждая, что положение завоеванных народов было вполне благополучным.

Негативную роль в изучении истории болгарского народа сыграл традиционный для западноевропейской историографии подход (начало его относится к XVII-XVIII вв.) к освещению истории «второстепенных» государств и народов, т.е. переставших играть активную роль на политической арене, что и произошло после завоевания Болгарии турками-османами. В значительной мере такой подход к истории Болгарии характерен для великобританского историка XX в. А. Тойнби, но, возможно, это издержки краткого издания в переводе на русский язык его 22-томного труда.

Подобный подход прослеживается и в работе известного английского журналиста Лорда Кинросса (настоящее имя - Патрик Бальфур), автора обширного научно-популярного труда по истории Турции, охватывающего период с XIII в. до начала XX в.

В советской историографии изучением истории Болгарии занимался Н.С. Державин, но вооруженной борьбе болгарского народа он уделил всего несколько страниц. Причем, говоря о XV-XVI вв., ученый вынужден был во многом опираться на данные письменных и фольклорных источников уже ХУП-ХУШ вв., что привело к искажению реальной действительности.

В первом обобщающем коллективном труде советских ученых по истории Болгарии, период ХУ-ХУ1 вв. был написан И.С. Достян, которая справедливо отметила недостаточность документальной и историографической базы по проблеме вооруженной борьбы болгар в ХV-ХVI вв. И.С. Достян опубликованы и другие работы по истории борьбы южнославянских народов. Интересующая нас проблема затрагивалась в работах П.Ф. Шевченко. Начало борьбы гайдуков автор сперва относил к ХУ1 в., но позднее датировал началом ХУ в. В этих работах П.Ф. Шевченко дает и некоторый фактический материал по Тырновскому восстанию.

Грузинский ученый К.Л. Мешвелиани датирует возникновение гайдуцкого движения началом ХУ в., но приводит только два примера действий гайдуков в 1595 г. и 1598 г., приводит данные о подготовке Тырновского восстания. Современные исследователи указывают на определенные элементы схематичности и ошибок в работах 1950-х годов.

Проблемы вооруженной борьбы получили отражение в исследованиях И.М. Шептунова, который писал, что борьба была направлена «против турецких завоевателей, против всей системы угнетения..., а также против местных социальных врагов - господарей, богатеев...».

Большую помощь при написании дипломной работы сыграл тот факт, что я изучала спецкурс по истории Болгарии ХУ-ХУ1 вв. и могла опираться на исследования С.И. Муртузалиева.

Для раскрытия некоторых вопросов темы мною широко привлекались работы известных отечественных османистов: А.Д. Новичева, С.Ф. Орешковой и М.С. Мейера, которые в своих трудах по средневековой истории Османской империи широко использовали материалы по Балканскому полуострову, в том числе и по Болгарии, что позволило им глубоко отразить исторический путь, пройденный болгарским народом в самый трудный период его развития.

Из работ болгарских историков привлечены исследования Е. Гроздановой, монография Н. Тодорова, несколько "Историй Болгарии" (разные авторы и разные годы издания), среди которых наибольший интерес представляет издающаяся многотомная история (имеется в фондах научной библиотеки ДГУ), где довольно подробно, но несколько односторонне раскрываются вопросы вооруженной борьбы болгарского народа в ХУ-ХУП вв. Часть материала я взяла из монографии А. Желязковой, посвященной процессу исламизации на Балканах в XV-XVIII вв.

Из учебной литературы я привлекла первый том нового учебника по истории южных и западных славян, написанный специалистами МГУ. В этом учебнике глава «Болгарские земли в Средние века и Раннее Новое время» (С. 14-60) написаны Л.В. Гориной и Д.И. Полывянным.

Структурно дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

ГЛАВА 1. ПОЛОЖЕНИЕ БОЛГАРСКОГО НАРОДА В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ ХV-ХVI вв.

Изучение положения болгар и социально-экономического развития Османского империи, особенностей развития болгарских территорий позволяет выяснить комплекс тех причин, которые привели в конце ХУ1 в. к Первому Тырновскому восстанию 1598 г.

Политико-административное устройство, судебная и налоговая структуры Осанской империи определились в период правления султана Мехмеда II Завоевателя - “Фатиха» (1451-1481). Во второй половине ХУ-XVI в. шел процесс их усовершенствования и развития.

К началу правления Мехмеда II главной опорой султанской власти стала та прослойка османского феодального класса, которая была связана с тимарной системой. Эта прослойка росла и набирала силу в процессе завоеваний. Своего наивысшего развития тимарная система достигла на завоеванных османских землях Западной Анатолии и особенно Румелии. "Европейские территории (Румелия) в первые века складывания османского государства (Х1У-ХУ вв.) были наиболее передовыми экономически и определяющими уровень развития социальных отношений. Именно в Румелии османы получили возможность для своего ускоренного феодального развития. В Анатолии сильные позиции кочевничества и ранние феодальные отношения с остатками родоплеменных пережитков являлись тормозом социального развития".

По исламской традиции, все завоеванные земли являлись собственностью султана, а, следовательно, государства (мири). Такие земли султаны могли жаловать своим подданным, но не в собственность (мюльк), а лишь для хозяйственной эксплуатации: их запрещалось продавать, закладывать и т.д. Этот вопрос хорошо освещен в специальной литературе, поэтому сразу перейдем к характеристике землевладения.

Феодальный класс делился на три прослойки: владельцев хассов, владельцев зеаметов и владельцев тимаров. Формально тимаром считался зарегистрированный доход в сумме до 20000 акче в год, зеаметом - от 20000 до 100000 акче в год, хассом - от 100000 акче и выше.

Тимары, зеаметы и хассы состояли из двух частей: хасса-чифтлик и хиссе. Хасса-чифтлик ("специальное поле") предоставлялся за проявленную храбрость во время сражения. В тимарах им считалось поле с доходом до 3000 акче в год, а в зеаметах - до 5000 акче. За это поле владелец не был обязан выставлять воина (джебелю). Он распоряжался им по своему усмотрению, но не имел права его продавать, дарить и обращать в вакф. Хиссе (доля) составляла главную часть феодального владения, она включала весь излишек над первой частью. За нее феодал был обязан участвовать в походе сам и выставлять воинов.

Тимариоты должны были выставлять по одному джебелю на каждые 3000 акче дохода, а владельцы зеаметов и хассов - по одному джебелю на каждые 5000 акче. Зеаметами владели санджакбеи и некоторые другие чиновники местного и центрального аппарата. Зеамет включал в себя несколько сел, в состав зеамета часто входил и город.

Самыми крупными владениями были хассы. Различались хассы трех видов: хассы султана и членов султанской семьи, хассы везиров и хассы чиновников рангом ниже. Хассы султанов занимали целые области (например, эйялет Кафа). По своему правовому статусу хассы были близки к европейским бенефициям. Законами Мехмеда II было установлено, что доход хасса великого везира равен 1,2 млн. акче, бейлербея - I млн. акче, дефтердара - 600000 акче.

Помимо огромной разницы в размерах доходов, между крупными и мелкими феодалами существовало еще большее различие в сумме их прав и взаимоотношений с центральной властью. Хассы и зеаметы давали их владельцам право обращать в свою пользу почти все налоги и сборы на подвластной им территории и выполнять здесь административные функции. Поэтому хассы и зеаметы назывались свободными тимарами. Все другие тимары считались несвободными и не давали владельцам таких прав. Их владельцам поступала только часть дохода "хотя и большая, но их административные права были ограничены.

Количество духовных владений (вакфов) во второй половине ХУ-ХУ1 вв. значительно увеличилось за счет превращения в вакфы части владений султана и частнособственнических земель. Вакфы были неотчуждаемыми владениями. Управляющие вакфами пользовались такими же правами, как и владельцы хассов и зеаметов. Многие вакфы управлялись наследниками вакфоучредителя. Обычно доля вакфоучредителя составляла 20% от ежегодного дохода. К подобным передачам часто прибегали представители старых бейских семей. Имена потомков многих таких бейских родов упоминались в числе управителей вакфов на протяжении нескольких веков. Данных по ХУ1 в. у нас нет (отсутствуют публикации документов этого рода), но есть сведения за ХУП в.

В Османской империи существовала еще одна категория феодалов - владельцы мюльков. Султаны выдавали «мюлькнаме» (доверенная грамота) везирам, бейлербеям, дефтердарам, а также чиновникам дворцовой службы. Земли, отданные в мюльк, становились полной собственностью владельца. Один из таких мюльк-наме опубликован А.С.Тверитиновой.

Однако юридически эти пожалования все-таки не являлись «истинными мюльками», так как не отвечали общемусульманским предписаниям о такой форме землевладения. Они даже формально не были ограждены от произвола султана. За какую-нибудь провинность или непокорность они могли быть изъяты у владельца. Такое право часто использовал Мехмед II в борьбе с крупными беями. Поэтому часто владельцы мюльков передавали свои владения в вакф.

К феодальному классу принадлежали еще владельцы юрдлуков и оджаклыков, беи племен. В начале ХУ1 в., во время войны 1513-1514 гг. с сефевидским Ираном, эти феодалы добровольно признали власть султана. Такие владения находились в восточной и южной Анатолии, Иракском Курдистане и в Арабских эйялетах. Они передавались по наследству.

В целом феодальный класс делился на две категории: "Людей меча", и "Людей пера". О первых мы уже говорили выше, а ко вторым относились различные категории улемов и кадиев, а также чиновники финансового ведомства.

Теперь остановимся на положении податного населения - реайа, райя.

В Османской империи, в отличие от многих других средневековых стран, не было распространено крупное поместное землевладение. Османские феодалы, занятые непрерывными войнами, не заводили крупного хозяйства. Полученные ими земли обрабатывали крестьяне, между которыми она была поделена; за пользование землей крестьяне в виде налога отдавали установленную долю урожая своим феодалам (система издольщины).

Закон обязывал феодала предоставлять крестьянам наделы (чифт) в пределах от 6 до 16 га на семью. "А чифтликом называется 70-80 денюмов земли наивысшего качества, 100 денюмов земли среднего качества и 130-140 денюмов наихудшей земли. Денюм же имеет в длину и ширину 40 шагов средним шагом".

Крестьянин, впервые получивший землю, платил феодалу особый налог - тапу. Сбор тапу был большим и достигал в конце ХУ в. 300 акче. В дальнейшем этот надел, уже без оплаты тапу, переходил по наследству сыну, но мог оставаться в пользовании жены покойного, если она выполняла все установленные повинности. Феодалу запрещалось присоединять к своему хассе-чифтлику земли принадлежащие по закону для наделения крестьян.

Крестьянин терял землю лишь в том случае, если он ее не обрабатывал. Таким образом, крестьяне имели узаконенное право на обрабатываемую землю. Такая система создавала предпосылки для некоторой заинтересованности крестьян в обработке полученной земли. Видимо поэтому в Османской империи не было таких тяжелых форм закрепощения крестьян, какие существовали в крупных феодальных поместьях Западной Европы.

Но, если крестьянин в течение года (в начале ХУ1 в. уже три года) оставлял свою землю необработанной, то феодал был вправе лишить его земли и дома. Кроме того, был установлен особый и довольно высокий налог за необработанную землю, который должен был возместить ущерб, нанесенный феодалу.

В конце ХУ в. были приняты законы для отдельных санджаков, которые запрещали крестьянам оставлять свои земли и давали феодалу право в течение 15-20 лет разыскивать беглых крестьян и членов их семей и возвращать их в свои тимары.

В кодексе законов султана Сулеймана I Законодателя - «Кануни» (1520-1566) нашло отражение юридическое закрепление крестьян по всей империи. По новому закону сипахии имели право на возвращение своих беглых крестьян, если последние прожили на новом месте менее 15 лет, а в городах - менее 20 лет. Это постановление не распространялось на тех крестьян, которые бежали в Стамбул .

Во второй половине ХУ - первой половине ХУ1 в. в Османской империи существовали три формы ренты: отработочная, продуктовая (натуральная) и денежная. Преобладающее значение имела натуральная, затем денежная; отработочная рента (за исключением некоторых районов) занимала небольшое место. Натуральная рента поступала главным образом феодалу. Преобладающее значение имела десятина (по-арабски - ушр, или во множественном числе -ашар; по-турецки - онда, т.е. 1/10 часть с различных продуктов сельского хозяйства). Ушр взимался с мусульман. Аналогичная рента в пользу феодала с немусульман называлась харадж - мукасиме и составляла уже 1/3 или 1/2 часть урожая.

Денежными налогами - рентами являлись поземельный налог, с мусульманина - ресми-чифт, с немусульманина - харадж-и мусаха; налог агча, который наряду с феодалами взимало и государство - одно акче с каждых трех голов скота; налог с площади под домом, брачный налог и т.д.

Немусульмане обязаны были платить еще и особые денежные налоги, подчеркивающие их неравноправное положение. Главным из них был поголовный налог джизье, который были обязаны платить все немусульмане. От него, правда, освобождались женщины, дети и рабы. Налог джизье шел в казну. Другим личным налогом был еще испендж, который равнялся 25 акче. Он взимался со всех немусульман, включая и женщин, достигших совершеннолетия.

Трудовая повинность крестьян по кодексу Мехмеда II заключалась в обязанности выполнять барщину в течение 7 дней в год (допускался денежный откуп), в перевозке доли урожая феодала в его амбар, в строительстве дома для феодала и т.д.

В конце ХУ - начале ХУ1 вв. резко выросла численность новой категории крестьян, так называемые ортакчи. По своей численности они были вторыми, после тимариотских крестьян. Это заставило Сулеймана Кануни обратить на них особое внимание в своем кодексе и в отдельных указах.

Преобладающая масса зависимых крестьян (ортакчи) обрабатывала земли владельцев хассов, зеаметов, тимаров. Они были и в мюльках. Основной формой эксплуатации ортакчиев, также как и тимариотских крестьян, была издольщина. Однако между ними была и разница; тимариотские крестьяне имели законом установленные права на землю, а ортакчи таких прав не имели. Далее, доля тимариотских крестьян в пользу феодала (рента-налог) была издавна определена мусульманским правом; доля ортакчиев лишь в редких случаях определялась законом, а более всего зависела от произвола феодалов. Доля ортакчиев была значительно выше доли, которую вносили тимариотские крестьяне. Ортакчи чаще всего встречались в хассах султанов, членов султанской династии, везиров, бейлербеев. Султану Мехмеду II Фахиту принадлежало около 110 деревень в окрестностях Стамбула, заселенных ортакчиями.

До сих пор речь шла о землях крестьян, живших на государственных землях. Но большое количество крестьян жило также в мюльках и вакфах. Их положение было близким к ортакчиям. Здесь не действовали законоположения, установленные для тимариотских крестьян. В мюльках доля в пользу феодала достигала 1/5 урожая. Здесь эта доля была не рентой-налогом, а обычной феодальной рентой. Налоги же харадж, ашар, поземельный, агнам, брачный, а также различные штрафы поступали в пользу государства и взимались непосредственно государственными чиновниками или же феодалами-сипахиями, в качестве представителей государства.

Нашествие османов и последовавшие за ним процессы тюркской колонизации, депортации болгар и их исламизации отразились на внутренней структуре сельских и городских болгарских общин. Население многих болгарских сел и городов в ХУ-ХУ1 вв. стало более пестрым - возникли поселения со смешанным по своей этнической и религиозной принадлежности населением. В этих поселениях произошло разделение той категории общинных функций и обязательств, которые были непосредственно связаны с вероисповеданием, традициями, обычаями, языком и т.д. В таких поселениях производилось внутреннее разделение общины по религиозному признаку - существовало разделение на «болгарские» и «турецкие» махалы (кварталы). В результате каждая из обособленных внутри общины групп приобретала свой самостоятельный круг вопросов, которые решала в соответствии со своими законами, обычаями и традициями.

Органы общинного самоуправления в болгарских землях были представлены старейшинами, "кнезами" (сельскими старостами) и "коджабашиями" (старостами местных мусульманских общин), которые избирались всеми общинниками. Использование Высокой Портой этих органов для обеспечения своих непосредственных интересов и интересов господствующего класса нашло яркое выражение в их обязанности сохранять целостность общины, на которую государство смотрело как на совокупность налогоплательщиков и как на источник регулярных налоговых поступлений.

Деятельность органов сельского самоуправления была поставлена под контроль кадиев. В тех случаях, когда в поселениях со смешанным религиозно-этническим населением дело касалось всей общины, крестьяне обычно выбирали представителей от обеих групп населения - двух, трех человек, а то и больше, В числе этих представителей в источниках иногда упоминается и православное духовенство. Однако абсолютизировать роль священника в общинном самоуправлении не следует, так как случаи когда он один представлял интересы общины весьма редки, зато часто в числе выдвинутых общиной представителей лицо духовного звания вообще отсутствует.

В болгарских городах, сохранивших свое положение военно-административных центров и включенных в османскую феодальную систему, ведущее положение занимали османские чиновники и представители военно-феодальной знати. Здесь как и в сельской местности, судопроизводство и надзор за исполнением правительственных мероприятий и распоряжений осуществляли кадии. Население городов было организовано по религиозному признаку в самоуправляющиеся общины. Общины размещались по отдельным махалам в зависимости от принадлежности к одной религии или общности своей деятельности. Распределение населения по профессиональному признаку на отдельные махалы было другим проявлением этой корпоративности. Смешанные по религиозному составу цехи (эснафы) встречались редко. Порта предоставила цехам ограниченные права самоуправления и сбора некоторых государственных налогов. Эти организации играли важную роль в устройстве и деятельности городских церковно-религиозных общин, в ведении которых находились бракоразводные дела и семейно-правовые споры. Ряд конфликтов жившие в городах болгары могли иногда решать в цеховых организациях, а также внутри своей общины по нормам болгарского обычного права .

Таким образом, в качестве низовых (в смысле самых низших) рычагов управления в городах османы использовали две системы организации населения с ограниченным самоуправлением, которые были созданы на различной основе и существовали независимо одна от другой. Однако в более поздний период истории во многих случаях они объединяли свои силы для совместной борьбы против османского гнета.

В османской системе управления весьма заметное место принадлежало Константинопольской патриархии, под юрисдикцией которой находились и болгары. Вопросы политической роли Константинопольской патриархии, ее взаимоотношения с Портой, место и роль патриархии в системе управления болгарским народом освещены в специальной статье С.И.Муртузалиева. Это позволяет нам акцентировать внимание только на правовом положении болгар в османском государстве.

Положение болгарского народа в османской системе управления было весьма сложным ввиду действия нескольких несовпадающих и даже входящих в противоречие друг с другом феодальных правовых систем. Это: светское османское законодательство (канун-наме, ферманы, бераты), мусульманское религиоэное право - шариат, каноническое право греческой Константинопольской патриархии, и, наконец, ограниченное сферой православной общины (сельской и городской) болгарское обычное право. Поскольку пределы компетенции указанных выше законодательств не всегда были четко очерчены, болгары в случае возникновения спорных правовых ситуаций оказывались перед тремя различными судебными инстанциями: им следовало обратиться в кадийский суд (осуществлявший судопроизводство на основании государственных законоположений, обосновывая их шариатом), в церковный православный суд (руководствовавшийся каноническим церковным правом, компетенция его охватывала в основном область частного права), к представителям (старейшинам) своей болгарской общины, разбиравшим обыденные гражданские дела в соответствии с нормами обычного права болгар. Обнаруживались определенные противоречия этих правовых систем - канонического церковного права с османским правом (религиозным и светским), равно как и с обычным правом болгар.

В изучаемый период в Болгарии постепенно сложилась своеобразная система иерархического соподчинения этих одновременно действовавших видов законодательства. Государственные законодательные акты и шариат занимали в этой системе ведущее положение. Столь же очевидно ограниченное, подчиненное положение, которое было отведено в этой системе каноническому церковному и болгарскому обычному праву.

Почему же были сохранены эти звенья управления, эти "нижние ступени" правовой системы? Хотя шариатское законодательство являлось господствующим, оно было неприменимо ко многим сторонам повседневной жизни "неверных", в основном к сфере семейно-брачных и связанных с ними наследственных отношений. Вследствие этого, в тех случаях когда это было возможно, на территории Болгарии продолжали действовать каноническое христианское право и обычное право. Своеобразная соподчиненная иерархическая система права не дает основания усматривать какую-то "территориально-правовую автономию" Болгарии ХУ-ХУ1 вв. - такая система органически была предусмотрена османским государственным правом.

В условиях религиозной дискриминации болгары имели все основания остерегаться разбора дел кадиями. В тех случаях, если дело можно было решить на основании своего обычного права, болгары нередко воздерживались и от обращения в митрополичьи и епископальные суды, за которыми стояла Константинопольская патриархия, чуждая болгарскому народу и его традициям.

Установленная Мехмедом II система религиозных общин, использовалась в ХV-ХVI вв. всеми последующими султанами для управления покоренным немусульманским населением. Первенствующее значение среди других религиозных общин заняла православная община во главе с Константинопольской патриархией. В этой связи можно привести слова К. Маркса о том, что "система господства духовенства над христианами православного вероисповедания в Турции и все их общество имеет своим краеугольным камнем подчинение реайи корану, со своей стороны относясь к ней как к неверным, то есть как к отдельной нации в религиозном смысле, санкционирует соединение духовной и светской власти в руках их священников.

Завершая главу, можно сделать вывод о том, что в результате установления на территории Болгарии османской системы управления, надстройка претерпела наиболее значительные изменения. Однако в качестве покровительствуемой иноверческой общины, болгарам удалось сохранить некоторые элементы своей традиционной общественной жизни (городская и сельская община как институт, традиционное право и православная религия), которые были включены в систему общественной надстройки османского государства как ее локальные элементы. И, тем не менее, именно они являлись базой и опорой для дальнейшего сопротивления не только против обращения части болгарского населения в ислам, но и против османского ига.

ГЛАВА 2. БОЛГАРСКОЕ ГАЙДУЧЕСТВО В БОРЬБЕ ПРОТИВ ОСМАНСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА

Болгарский народ не смирился с завоеванием, о чем свидетельствуют разнообразные формы борьбы против чужеземцев и их исламизаторской политики. В соответствии с конкретно-исторической обстановкой в XV-XVI вв. на первый план выдвигалось то вооруженное сопротивление туркам-османам, то попытки сохранения культурного наследия.

В первой четверти XV столетия известно не менее трех военных акций, связанных с именами представителей двух последних болгарских царских династий: Фружина - сына тырновского царя Ивана Шишмана и Константина - сына видинского царя Ивана Срацимира.

В завуалированной форме стремление болгар-христиан к освобождению от власти османов проявилось в 1416 г., когда население Северо-Восточной Болгарии участвовало в исламском религиозном вооруженном воссстании, во главе которого стоял суфийский шейх Махмуд Бедреддин Симави (1358-1416).

Проповеди братства людей вне зависимости от их вероисповедания, критики социального и имущественного неравенства, привлекли в отряды Бедреддина многих христиан. Этому способствовало и то, что идеи шейха отчасти перекликались с воззрениями исихастских богословов и некоторыми положениями богомильства.

В 1443-1444 гг. объединенные силы европейских государств предприняли два похода с целью отвоевания у османов части Балканского полуострова. Но в планах «освободителей» южнославянских народов предусматривалось, что в случае успеха болгары окажутся под их политическим верховенством. Кроме того, воины-католики враждебно относились к «схизматикам» - православным болгарам, грабили их церкви и т.п. Поэтому во время похода объединенного христианского крестоносного войска в Северную Болгарию участие болгар в битве при Варне 1444 г. было незначительно. После «Варненской катастрофы», т.е. разгрома венгерского ополчения во главе с Яношем Хуньяди (Хуниади) в битве на Косовом поле (1448 г.) и падением Константинополя (1453 г.) надежды болгар на военную помощь со стороны европейских держав временно ослабевают и на первый план выдвигаются иные формы сопротивления завоевателям.

Установление османского господства вызвало переориентацию основных функций, исполняемых уцелевшими болгарскими монастырями и церквами. Они продолжали сохранять славянское богослужение и старую рукописную традицию, но сокращение объема и уменьшение значения рукописной книжной деятельности как фактора религиозного единения и общения болгар компенсировалось возросшей ролью устного общения священнослужителей с паствой. Многие идеологические функции принял на себя фольклор. Возникает новый жанр поэтического творчества - гайдукские (хайдуцкие) песни, что связано с распространением новой формы борьбы болгарского народа - гайдуцким движением.

Свидетельства письменных источников о действиях гайдуков в XV-XVI вв. немногочисленны. В болгарской и зарубежной историографии давно идет дискуссия о масштабах и ареале движения, времени его оформления, социальном, этно-религиозном составе и т.д.

По мнению болгарских ученых первое документальное известие о болгарских гайдуках относится в 1454 г., когда сам Мехмед II «пленил Радича, болгарского воеводу в Софии».

Ставшие на путь вооруженной борьбы болгары объединялись в отряды и, таким образом, разрозненные акты отдельных лиц становились коллективными действиями. Принято считать, что обычно гайдуки объединялись в "сговорную дружину" - чету из 10-20 чел., во главе с воеводой. Иногда приводятся данные о 50-100 гайдуках. Наука пока не располагает достоверными сведениями о внутренней организации чет в ХУ-ХУ1 вв., а данные о численности очень редки и не указывают, о скольких дружинах идет речь: об одной или о нескольких.

Гайдуки, как и разбойники, вынуждены были скрываться в труднодоступных для властей и еще не полностью освоенных османами районах, которые могли служить убежищами и местами общего сбора отрядов. О существовании таких убежищ можно судить по османскому кадастру 1471 г. В нем говорится о том, что относящаяся к области Загора (северо-западная Болгария) мезра Войниче (позднее с.Войница) "является убежищем харамиев". Для ликвидации убежища мезра была "оживлена", т.е. эту территорию закрепили за 20 хозяйствами и мезра стала давать казне доход в 200 акче. Из этого видно, что, не имея возможности постоянно держать в подобных местах вооруженные отряды, власти стремились поставить их под свой контроль. Следовательно, одним из путей надзора или ликвидации таких опасных для османов очагов, было заселение этих мест людьми, которых обязывали нести ответственность за спокойствие и порядок на данной территории. Подобные меры борьбы с социально-опасными элементами известны и ранее - в 1433 г. селах Ветрен и Варакел упоминаются как дервенджийские.

Помимо этих мер власти предпринимали и другие. В подробном регистре мюльков и вакуфов Никопольского санджака (сер. ХУ1 в.) о владениях Бали- бея, сына Яхъи - паши, владевшего с.Сырнево (не уточнено) рядом с текке, относящимся к Чернова (р-он Червен, Русенский округ) было записано: «Поскольку указанное место было очень опасным... упомянутый Бали - бей как субаши Тутракан (Силистринский округ) построил на этом месте... текке. Он собрал и поселил ...неверных» т.е. христиан, которые должны были обслуживать мусульманских паломников. «С тех пор указанное место стало надежным из-за текке» о котором шла речь, и мусульмане проходили без страха». Таким образом бывшее убежище гайдуков стало местом паломничества и центром мусульманской религиозной пропаганды.

Довольно подробные сведения о действиях гайдуков и османских методах борьбы с ними содержатся в указе султана от I декабря 1528 г. В нем говорится о необходимости розыска и преследования гайдуков в западно-болгарских землях и соседних сербских областях, ибо «...в санджаках Кюстендил, Вылчитрен, Призрен..., в казах Юскюб (Скопие), София... появляются и собираются разбойники... Группируясь в одном месте, они нападают ночью на села, убивают людей, грабят имущество, нападают на путников, уничтожают караваны». Особое внимание обращается на субашей и санджакбеев "из указанных мест", которые "помогают разбойникам и ха-рамиям и санджакбеи даже помогают...субашам". Вместо того чтобы ловить и наказывать, "они не только закрывают глаза (на эти нарушения), но даже освобождаются пойманных разбойников" за деньги. Пользуясь безнаказанностью, "разбойники... умножились". Поэтому султан посылает специального инспектора (муфетиш Ахмеда) с отрядом гарибов. В обязанность Ахмеду вменяется поимка "разбойников..., ятаков и товарищей разбойников", тех которые дают им пищу и кров. Инспектор должен расследовать их дела "согласно шариату... закону и сообразно обычаю».

Султан приказал задерживать и наказывать санджакбеев и субашей, которые за взятки освобождали пойманных. В отношении субашей говорится, что если вина их будет доказана, то они «сами (будут рассматриваться) как разбойники», а в случае бегства "разбойников" в другие места, санджакбеи и кадии должны отправить туда людей для розыска бежавших.

Значение данного указа (датирован I декабря 1528 г.) для нас состоит в том, что он позволяет догадаться о процессе развития гайдуцкого движения. Однако не следует исключать вероятность того, что в данных документах речь могла идти и о настоящих разбойниках, а не только о гайдуках. Сложность их разграничения заключается в том, что по существующему мнению "харамии" это обычное название гайдуков в османских документах. К тому же тяжелые условия жизни в горах и лесах, а также стихийность и слабая организованность вынуждала и гайдуков прибегать к грабежам и насилиям. "Но в этом движении всегда преобладали задачи борьбы против иноземных угнетателей". Не случайно у болгарского народа существовали две оценки гайдучества: одна - положительная, когда гайдуки действовали как народные заступники, а другая отрицательная, если гайдуки начинали заниматься обычным разбоем, мародерством. Такие гайдуки получали позорное прозвище "кокошарин" (куриный вор, курощуп) и изгонялись из дружины.

Большой интерес представляют сведения о гайдуках или разбойниках в записках иностранцев, которые проезжали через болгарские земли, но, к сожалению, эти сообщения очень кратки. Более частое упоминание иностранными информаторами о проявлениях народного сопротивления османам относится ко второй половине ХУ1 в.

Пьер Лескалопие, секретарь французского посланника Франсуа де Ноайля в Стамбуле, сообщает, что 4 апреля 1574 г. около села Катуница их подстерегла "группа конных разбойников", но так как обоз охраняли сеймены, "разбойники" долго преследовали путников, пока на следующий день у Одрина не совершили дерзкое нападение. Как пишет Лескалопие, их спасло только появление охотившегося здесь санджакбея с большим отрядом. "Заметив это, разбойники сразу исчезли". По данным анонимного автора, описавшего путешествие венецианского байло П. Контарини в Стамбул в 1580 г., в районе Трояновых ворот и Ветрена "путь между горами и лесами очень плохой из-за гайдуков.

О положении на юге Болгарии пишет Мельхиор Безолт, сопровождавший миссию Лихтенштейна в 1584 г. 9 октября Беаолт записывает в дневнике, что путь около Харманли “... считается самым ненадежным из-за мартолозов или разбойников с большой дороги."

Нарастание кризиса Османской империи, ухудшение положения народных масс, австро-турецкая война 1593-1606 гг. вызвали усиление брожения среди балканских народов, активизацию гайдуцких чет. К этому времени народная традиция относит гайдучество легендарного воеводы Чавдара и его 300 юнаков в районе Кожух планины. Предполагают, что дружина Чавдара могла принять участие в нападении на Софию в 1595 г. В одном европейском источнике в марте этого года говорится, что в "феврале 1595 г, собралось 2000 сербов и гайдуков", которые перейдя Дунай, напали на Софию, «разграбили и сожгли ее и унесли оттуда огромную добычу». Хотя время года (февраль) не соответствует традиционному гайдуцкому сезону (весна-осень), однако возможность такого всплеска и подключения болгарских гайдуков к данной акции сербов и гайдуков вполне реальна.

В 90-е годы ХУ1 в. наблюдается возросшая активность гайдуцких отрядов, приходивших из Валахии и Трансильвании. Из английской дипломатической корреспонденции от II мая 1595 г. и из других источников известно, что валашский князь Михаил Храбрый послал одного из своих военачальников - Баба Новака (Старого Новака) с его хайдутинами против румелийского бейлербея Хасан паши. Разгромив войско Хасан паши. Баба Новак сжег крепость Врацу, "ограбил Видин и предал окрестную землю огню и мечу, а потом отступил..." за Дунай, прихватив с собой много пленных и добычу. По данным европейского источника "в июле турки, которые были разбиты в Валахии, собрались снова у Никополя: там они были обращены в бегство трансильванскими хайдутинами, которые преследовали их до самого города, убили более 3000 турок, разграбили и пожгли город".

Подобные действия оправдывают основную задачу валашского и трансильванского князей - не допустить переправу врага через Дунай, но мало похожи на заботу и обеспокоенность тяжелым положением болгарских христиан, которые, по словам дубровчанина Павла Джорджича от этих погромов, вынуждены были убегать в горы. Одним из объяснений сложившегося положения, может служить то обстоятельство, что Михаил Храбрый и трансильванский князь Сигизмунд Баторий не имели достаточных средств для обеспечения своих "хайдутских отрядов" и они содержались за счет военной добычи.

Действия болгарских гайдуков и "хайдутских отрядов" в конце ХУ1 в. не только сопровождались, но, по-видимому, способствовали подъему широких народных масс, которые начинают открыто выражать свое недовольство османским господством. По данным силезца Фридриха Зайделя, аптекаря имперского посланника Креквица в Стамбуле (1591-1596 гг.), на пути из Софии в Ниш в 1596 г. он видел вдоль дороги много сотен казненных "бедных болгарских крестьян, взбунтовавшихся против ... султана". События 1595 и 1596 гг. говорят о том, что в условиях все нарастающего кризиса Османской империи и усиления эксплуатации народных масс, действия гайдуков становятся более решительными, дерзкими; содействуют подъему новой волны народного сопротивления и расширению социальной опоры гайдуцкого движения.

С.И. Муртуэалиев отмечает, что, раскрывая вопрос о совместных действиях болгарских гайдуков и "хайдутских отрядов" из-за Дуная, болгаристы справедливо предупреждают, что "хайдутские отряды" - не обязательно гайдуцкие четы болгар. Там "хайдутскими" назывались специальные отряды, которые составлялись "из особого вида военно-служилого населения преимущественно из пограничных районов Венгрии. Такие "хайдути" участвовали и в армии австрийского императора и в войске Михаила Храброго, но сделав оговорку, исследователи часто забывают о ней и интерпретируют трансильванских и валашских "хайдутов" как болгарских гайдуков. Такому не всегда оправданному смешению, по-видимому, способствует участие некоторых болгарских гайдуков в отрядах из-за Дуная или отдельные совместные действия болгарских чет с этими отрядами.

Примером подобного подхода может служить бытующее мнение об участии болгарских гайдуков в первом Тырновском восстании 1598 г., сигналом к которому явился сентябрьский поход Михаила Храброго. По данным Георгия Сирмана (8 октября 1598 г.), посланника австрийского императора в Валахии, "воевода расположил двенадцать тысяч свободных рашких хайдутов, которые восстали, дабы охраняли проходы" и перевалы на Старой планине от османов. Б. Цветкова считала, что болгарские гайдуки вряд ли остались в стороне от вооруженного выступления своего народа, а М. Йонов пишет, что Тырновское восстание и действия гайдуцких дружин в Болгарии протекали в тесной взаимосвязи. Исключать такую возможность, разумеется, не следует, но какие-либо конкретные сведения об участии болгарских чет в восстании 1598 г. отсутствуют. Понятное стремление рада историков представить развитие классовой и национально-освободительной борьбы болгарского народа как все более нарастающий процесс, ведет к искажению исторической действительности, ибо в этой борьбе были и периоды спада и периоды подъема. Дальнейшие исторические события доказали мужество и героическую стойкость болгарского народа в борьбе с поработителями и, думается, этого уже достаточно для объективного освещения гайдуцкого движения в ХУ-ХУ1 вв.

Каковы же основные районы действий болгарских гайдуцких чет в ХУ-ХУ1 вв.? Обратимся в картографическим материалам. В коллективном труде советских ученых "История Болгарии" опубликована карта, которая охватывает период с ХУ по ХУШ вв., но районы гайдуцкого движения в ней вообще не отражены.

Периоду ХУ-ХУШ вв. посвящены карты в трех болгарских исторических изданиях 1958 г. В них указываются ареалы действий гайдуков, но из-за отсутствия конкретного (т.е. по векам) обозначения центров и районов действий народных мстителей, эти работы не представляют особого интереса. Здесь можно дать лишь наблюдение самого общего порядка. При сравнении карты 1958 г. с картами 1962 и 1963 гг., в двух последних весьма заметна тенденция к изображению значительно большего числа центров и районов действий гайдуков чем на карте 1958 г. и нежели это позволяли известные в то время источники. Объяснение этому, возможно, следует искать в том, что историки оперировали тогда в значительной мере фольклорными данными и именно их могли положить (и клали) в основу своих исследований. На. карте 1958 г. и в гораздо большей степени - 1963 г. отмечены походы Михаила Храброго и действия болгарских гайдуков в составе его войск под началом воевод Баба Новака и Дели Марко, но свое отношение к "хайдуцким отрядам" из-за Дуная мы уже изложили выше. Таким образом, картографические издания 1958, 1962 и 1963 гг. не дают существенно новых материалов для изучения гайдучества ХУ-ХУ1 вв.

В решении вопроса о масштабах болгарского гайдучества в ХУ-ХУ1 вв. мало чем может помочь и карта 1981 г. Она охватывает почти весь период османского господства в Болгарии с конца Х1У до середины XIX вв., но "главные районы гайдуцкой деятельности" очерчены без учета их динамики во времени. Отмечая несомненный успех авторов в кратком, но объективном освещении и в общей оценке гайдучества и вооруженной борьбы вообще в первые три века иноземного ига, сознавая специфику "краткого" издания, все же можно заметить, что работа болгарских ученых не только выиграла бы, но и дополнила бы текст книги при условии выделения в указанной карте основных районов и центров гайдуцкого движения по векам или по периодам, например: начальный этап гайдуцкого движения, его развитие в ХVII-ХVIII вв. и т.д.

Значительные расхождения в картографическом материале вряд ли объяснимы только разновременностью публикаций (1971 и 1981 гг.) и обогатившейся источниковой базой, ибо в этих картах заметно стремление к преувеличению числа центров и районов действий гайдуков, что не подтверждается данными письменных источников. Указанные несоответствия, разумеется, не способствуют выявлению истинного ареала и центров действий болгарских гайдуков в ХУ и ХУ1 вв., запутывают общую картину и создают дополнительные трудности в изучении рассматриваемого вопроса.

Определив состояние на сегодняшний день картографического отражения болгарского гайдуцкого движения, считаем, что более достоверными и близкими, по имеющимся данным источников, могли быть следующие районы.

В направлении с запада на восток эти районы включают часть планины Куновица, города Враца и Этрополе, на юг от Ловеча; северным краем ареал гайдучества захватывает Севлиево, а южным - Карлово, затем Тырново, Габрово, Шипка, Элена, Сливен, Стара Загора; отсюда к югу от Хасково, Харманли, а потом севернее Андриаполя - в направлении Черного моря. На территории между Брезником и Софией и вниз от них в направлении Кюстендила и прилегающих к нему земель также действовали гайдуцкие четы.

Письменные источники говорят о том, что в ХУ-ХУ1 вв. наиболее активные действия болгарских гайдуков разворачивались вдоль главного хребта Старой Планины и к северу от него, в районе горы Витоши, а также в среднем течении реки Тунджи и в районе города Харманли.

Отсутствие сведений о гайдуцком движении во многих других болгарских землях, по-видимому, можно объяснить тем, что в этих областях завоеватели обосновались уже достаточно прочно и органы османского управления пустили глубокие корни. Однако режим порабощения и эксплуатации в этих землях порождал все большее число недовольных. Определенная часть этих людей, ставших на путь гайдучества, вынуждена была уходить в другие районы где концентрация османских властей и полицейских сил была меньшей, а действия народных заступников могли быть более эффективными.

Конкретизируя вопрос о том против чего и за что боролся болгарский народ, болгарские гайдуки, мы вынуждены отметить, что нам не известны какие-либо программные требования народных масс, которые они выдвинули бы в ходе своей борьбы, как это было в западноевропейских странах (напр. в ходе Крестьянской войны в Германии и т.п.). Возможно, эти требования нигде не были зафиксированы и потому не дошли до нас, ибо от представителей господствующего класса и иностранных путешественников, в большинстве своем также принадлежащих к привилегированному классу, не приходится ждать особого внимания к фактам социальной борьбы.

Зато хорошо известно, что "турок", "черный арап" всегда являлся отрицательным персонажем исторических песен болгар независимо от их социальной и классовой принадлежности. Такое "социальное обезличивание" представителей эксплуататорского класса, исполнителя полицейских функций, государственного сановника, мусульманского судьи и т.д., в большинстве своем представленного господствующей иноверной "османской" народностью, наводит на мысль о том, что в ХУ-ХУ1 вв. в сознании болгар сопротивление против феодалов могло идентифицироваться с борьбой против османского господства. Иными словами, в ХУ-ХУ1 вв. антифеодальное сопротивление в значительной мере могло смыкаться с антиосманской борьбой и потому, что османская власть олицетворяла иго феодального государства. Именно с этих позиций, на наш взгляд» следует оценивать борьбу гайдуков и болгарского народа против классового и национально-религиозного угнетения в ХУ-ХУ1 вв.

Социально-классовый характер гайдучества в ХУ-ХУ1 вв. трудно определить по письменным источникам того времени. Эту лакуну в значительной степени восполняет анализ гайдуцких песен, проведенный И.М. Шептуновым. Автор вслед за Н.С.Державиным считает, что гайдучество являлось чисто народным движением, "во главе которого не было представителей привилегированных феодальных слоев разгромленного Болгарского царства". Согласно гайдуцким песням, народными заступниками чаще всего становились крестьяне.

Как отмечает И.С. Достян, по своей социальной направленности и политической программе освободительное движение балканских народов являлось в какой-то мере продолжением борьбы феодальных владетелей против османского государства". Отмечая неполноту наших сведений о вооруженной борьбе в ХУ-ХУ1 вв., можно согласиться с мнением Н.С. Державина о том, что участники этой борьбы постепенно разделяются на две социальные группировки". Первую представляли болгарские "первенцы" из числа потомков разгромленных знатных боляр, городской знати и высшего духовенства, которые ориентировались на содейвгвие западно-европейских держав, России и на участие широких народных масс - сельского и городского населения, которое было более активно".

Параллельно с первой группировкой, но, зачастую, ни организационно, ни идеологически с ней не связанная, действовала вторая, которая была представлена болгарскими крестьянами; основной формой их вооруженной борьбы было гайдучество. Ненависть болгарского народа к завоевателям была столь велика, а стремление к освобождению столь непреклонно, что не взирая ни на какие репрессии, гайдуки, опираясь на поддержку населения, продолжали вести свою неравную, но решительную борьбу против османских и собственных эксплуататоров.