Повседневная жизнь революционеров в годы первой русской революции

Фигнер вспоминала, что она росла живой, драчливой девочкой. Также она была красивой и поэтому взрослые, приезжавшие в гости, обращали на неё внимание. Вера Николаевна не теряла своей красоты и в течение всей своей жизни. Современники отмечали, что и в 60 лет она оставалась красивой с неизменным пробором, но уже седых волос. Общение со старшими способствовало её раннему развитию. Писать и читать Вера научилась играючи, а вот куклы не любила, с детства она полюбила чтение. Таким образом, с ранних лет в ней были заложены такие черты характера как дисциплинированность, честность, упорство, неприхотливость. Именно они помогли в будущем перенести трудные условия существования в тюрьме. Войнович В.Н. Степень доверия. - М.: Политиздат, 1972. - С. 115

Вересаев В. Литературные воспоминания. Собрание сочинений в 5 томах. - Т.5 - М.: «Правда». 1961.

После окончания гимназии Вера Фигнер поступила в Казанский институт. Разлука с родными не стала для неё тягостной, и она сразу освоилась в новой обстановке. Шесть лет учёбы развили у Веры чувство товарищества, твёрдый распорядок приучил к дисциплине, развилась привычка к умственной работе. Своим умственным развитием она обязана чтению. А тяга к учению сохранялась у Веры на протяжении всей жизни. Она всегда помнила слова своей классной дамы: «Учение никогда не может кончиться. Всю жизнь вплоть до могилы надо учиться».

Вернувшись после окончания института в свою деревню Никифорово, Вера продолжала с жадностью читать. Это были Писарев, Чернышевский, Добролюбов, а также журналы «Отечественные записки», «Современник» и др. В кругу родственников велись беседы не только на семейные темы. Здесь обсуждались и общественные темы. Вера говорила, что её ум после окончания института был свободен от общественных и политических идей. Но постепенно у неё стало зарождаться стремление к общественной деятельности. Она начала чувствовать неудовлетворённость деревенской жизнью и стала размышлять о том, чем заняться и что предпринять. Вера решила продолжить образование в университете и стать врачом, чтобы затем лечить людей в деревне. Она не могла жить без деятельности и цели. Она стала добиваться поступления в университет, чтобы «принести свои знания в деревню как оружие против болезни, нищеты и невежества». Профессию медика выбирало большинство русских женщин, как одну из нужных для народа. Уверенности ей придал и отец, который считал, что если дочь за что-то возьмется, то обязательно выполнит. Вера решила ехать учиться в Швейцарию. Но перед поездкой родители повезли её на бал в Казань, чтобы познакомить с высшим светом. Оказавшись среди незнакомых людей в освещённом зале, Вера почувствовала себя неуверенно. Но побывав на балах несколько раз, она стала входить во вкус. Кроме того Вера познакомилась с молодым человеком за которого вскоре вышла замуж. Муж, Алексей Викторович Филиппов, работал судебным следователем.

Но тяга к знаниям её не покидала и она продолжала готовиться в университет, занимаясь геометрией, алгеброй и иностранными языками.

Вера воспитывалась разными по характеру людьми. Её мать была доброй и приветливой. Она привила Вере любовь к чтению; воспитала честность и порядочность. Отец оказывал подавляющее влияние на семью. Его отличали деспотизм и вспыльчивость. Но ещё в нём присутствовал революционный дух. Детей в семье старались воспитать неприхотливыми, что пригодилось Вере в будущем. Поскольку семья жила изолированно ото всех, то общение с кем-либо было ограниченным, что в свою очередь сформировало в Вере тягу к людям, поэтому Вера с удовольствием поехала учиться в гимназии, а затем в институте. После его окончания она не могла найти приложения своим силам в деревне и решила продолжить образование за границей, чтобы потом лечить людей. Опорой ей в этом стал отец.

Вера Фигнер приехала в Цюрих вместе с сестрой и мужем. Для обеспечения жизни студента требовалось около 4-х тысяч рублей, поэтому все вещи из приданого были проданы, помогли и некоторые накопления её мужа. Вера мечтала посвятить свою жизнь медицине. Она была принята в университет без экзаменов и ей не терпелось скорее начать учёбу. Вера сказала себе: «Не буду ходить ни в театр, ни на прогулки и рыбу не буду ловить. Ничего кроме ученья…». Молодёжь относилась к науке как к статическому процессу. Так думала и Вера. Но уже в Шлиссельбургской крепости она поняла, что наука не стоит на месте, а движется вперёд. «Сотни и тысячи людей неустанно и непрерывно, словно маленькими молоточками стучат в дверь природы, постепенно раскрывая её тайны…». Приезд за границу не был данью моде. Вере поездка далась нелегко, т.к. требовалось преодолеть предрассудки провинциальной среды и материальные трудности.

Вера уговорила мужа, который был следователем, поменять профессию и тоже стать врачом. Она считала, что надо построить больницу для бедных, а не заниматься «защитой сильных и казнью слабых». В первую ночь в чужой стране её муж с большей остротой почувствовал, как сильно он любит Веру. Фигнер В.Н. Полное собрание сочинений в 7-ми томах. - Т.5 -М., 1932. - С.32

«Ради неё я уехал из России, с ней одной были связаны мои надежды… За что бог послал мне такое счастье?»97 Цюрих давал возможность не только учиться, но и привлекал молодёжь как революционный центр. Для молодёжи открывалось много возможностей: свобода слова, собраний, сходок.

Учась в университете, Вера ходила на лекции, в библиотеки, участвовала при операциях. Она уставала, т.к. имела слабое здоровье, но ставила перед собой главные цели - закончить университет, защитить диссертацию, получить диплом. Записавшись в русскую библиотеку, Фигнер узнала много нового по общественным вопросам, истории, литературе. Познакомившись с запрещённой литературой, она остановилась на рабочем вопросе. Для её ума открывались новые мысли: изучать надо не только медицину, но и общественные науки. Она задавалась вопросами о происхождении социализма, рабочем движении и т. д. Всё было для неё ново и хотелось найти ответы, таким образом, главным для Веры Фигнер явилось обогащение знаниями, а вопросы питания, одежды и быта её не занимали.

Но когда её сестра Евгения спросила Веру готова ли она отдать все силы революционному делу, отказаться от науки и бросить мужа, то Вера ответила полным согласием. После ей предложили стать членом тайного общества; на что Вера с радостью согласилась. Тогда она ещё не представляла, какие трудности ожидают её впереди, хотя уже задумывалась о возможной ссылке или каторге. «Проводить в народе социалистические идеи мы думали без всяких уступок существующему народному миросозерцанию; считали необходимым говорить ему не только о коллективной собственности, но и коллективном труде по принципу «от каждого по его способностям, каждому по потребностям… думали выработать среди народа сознательных социалистов в западноевропейском стиле». За границей Фигнер познакомилась со многими будущими народовольцами: Саблиным, Морозовым, Кравчинским и др. Вера располагала некоторыми денежными средствами и поэтому помогала тем, кто нуждался в них. Она вспоминала: «Я никогда не могла переносить мысли, что хорошее или полезное дело может останавливаться из-за презренного металла». Войнович В.Н. Степень доверия.- М.: Политиздат, 1972. - С. 149

В.Фигнер писала, что её привлекло евангелие своей духовной красотой.

«Под его влиянием стал усваиваться взгляд на аскетизм, как нечто высшее в жизни. Склонность к аскетизму была заложена в ней условиями воспитания в родном доме и в институте». Дома у неё был суровый режим отца, а в институте - самодисциплина, монотонность и почти монастырское воспитание. При знакомстве с социалистическими идеями в Цюрихском университете оказалось, что аскетизм- это необходимое требование от каждого, кто принял его идеи. «При существующем строе приверженцы этих идей должны были быть готовыми к материальным и духовным лишениям». Фигнер вобрала в себя революционные идеи: «Революционер должен быть человеком безупречным, честным, нравственным, всегда готовым помочь ближнему и бороться со злом. Сам же должен пользоваться только тем, что необходимо от жизни. Люди делались мало-помалу настоящими аскетами». Теперь главными для Веры становились аскетизм и самоотречение. Она считала, что «провозглашать любви ученье, обличать несправедливость существующего строя, бороться во имя освобождения всего человечества против тех, кто захватил богатство и власть, и за это понести преследование -вот, казалось, апостольская миссия нового времени». Размышляя по поводу своей будущей профессии врача Вера приходила к выводу, что эта деятельность эгоистична, т.к. будучи врачом она окружит себя уважением и благополучием. А вот этого ей теперь и не хотелось. Она требовала для себя лишений и духовного напряжения. На такое могли пойти немногие, но Вере хотелось быть в их числе. В свои 20 лет она выбрала путь в жизни, чтобы нести счастье другим людям, жертвуя собой. Э.А. Павлюченко. Женщины в русском освободительном движении от Марии Волконской до Веры Фигнер. - М.: Мысль, 1988, - с. 167

Цюрих становился революционным центром и русское правительство запретило пребывание здесь русских студентов. Рушились планы стать врачом. Для продолжения образования В.Фигнер решила переехать в Берн, где продолжала усердно заниматься.

Когда в студенческой среде раздался призыв бросить учёбу и вернуться в Россию, чтобы пропагандировать социалистические идеи среди народа, Вера заколебалась. И т.к. она оказалась подверженной влиянию массы, она бросила учёбу и вернулась в Россию. Чувство долга перед товарищами не позволило ей оставаться за границей.

Она рассуждала, что знания у неё уже были, а диплом не обязателен, поэтому можно всё бросить и езжать на помощь друзьям-революционерам и в то же время «… не кончив курса, отступить, не достигнув цели. Мне было стыдно бросить… Стыдно перед собой и перед другими. Какими глазами посмотрят на меня все те, кто знал о моём предприятии, тогда ещё не слыханном в провинциальной глуши; те родные и знакомые, которые сочувствовали, одобряли и провожали в Цюрих пожеланиями успеха на новом для женщины общественном поприще… А с другой стороны революционное дело, которое требует усилий, друзья, заключённые в казематы и зовущие на помощь…». Но внутренняя борьба закончилась и Вера Фигнер приняла решение ехать в Россию.

За границей Вера осваивала не только медицину, она с увлечением изучала общественные науки, вопросы рабочего движения. Здесь она познакомилась со многими народовольцами и их идеями, изменился её внутренний мир, а увлечение социализмом породило желание уйти в революционную деятельность. Отторгнув от себя всё личное, Вера Николаевна почувствовала, что готова к лишениям ради высоких идей. В её взглядах произошёл перелом в сторону коренных преобразований общества. И если раньше она хотела только лечить людей, то теперь эта задача показалась ей не нужной. Веру стали волновать вопросы переустройства мира, но решение вернуться в Россию далось ей нелегко, т.к. хотелось довести начатое дело до конца. И всё же чувство долга взяло верх и Вера вернулась на родину. Что касается её личной жизни, то она трагична. «По идейным соображениям Вера ушла от своего мужа. Такой взгляд на брак был характерен для многих женщин-революционерок. Некоторые использовали гражданские и фиктивные

браки в революционных целях, тем самым уходя от основного смысла брака». Николай Морозов тоже жил гражданским браком с Ольгой Любатович, а настоящей семьёй обзавёлся уже в солидном возрасте после освобождения из Шлиссельбургской крепости. Кондакова О.Н. Автореферат. Женщины революционерки 70-80-х годов XIX в. и их пребывание в Сибирской ссылке. - М., 2002, - с. 78

2.2 Революционный быт как образ жизни

В 1875 г. Вера Николаевна вернулась в Россию и окунулась в процесс пропагандистского движения. С 24-х лет её судьба была связана с революционной судьбой. В. Вересаев вспоминал: «Она нашла дорогу и вся живёт революционной работой, в которую ушла целиком». В то время она ещё не имела опыта революционного дела и поэтому исполняла то, что от неё требовали. Вера жила в Москве в съёмной квартире, занимаясь конспиративным делопроизводством: расшифровывала записки из тюрем и шифровала ответы.

И она дождалась своего часа. Она решила идти в народ. Фигнер устроилась фельдшерицей в волостную больницу. Она писала: «Чтобы выйти из мелкой колеи интересов семьи, погони за наживой, я взяла науку как средство, а народ как цель». Вера решила осуществить свою давнюю мечту - прийти на помощь простому человеку. Для революционеров «социализм был верой, народ - его божеством». Очутившись лицом к лицу с деревенской жизнью, вдали от родных и от своей среды, Вера почувствовала себя бессильной и одинокой, кроме того, она не знала как подступиться к простому человеку. До этого она знала о нищете народа только теоретически: из книг и журналов, теперь же пришлось столкнуться с ней вплотную.

Вера полностью окунулась в работу. В течении 18 дней из 30 она разъезжала по деревням, ощущая бездну народного горя. Она вела приём больных в одной из изб, которая моментально наполнялась народом, взрослыми и детьми. Люди приходили истощённые, грязные, с застарелыми болезнями. От жалости у Веры текли слёзы, и после работы она от усталости бросалась на кучу сена и задавалась вопросами: где конец этой нищете, не находится ли русский народ в периоде своего вырождения и что может нарушить его бесконечное терпение и пассивность? Теперь Вера увидела, что положение простого народа можно понять, если на своей шкуре испытать его страдания. Она была упорна в своих решениях и продолжала лечить людей, т.к. чувствовала, что нужна им. В деревне Вера жила просто, как и все: не ела белого хлеба, почти не ела мяса. Её рацион составляли щи, каша, чёрный хлеб с солью. Жалованье фельдшерицы было 25 рублей в месяц. Из них на питание уходило 10-12 рублей. Фигнер вспоминала, что «эти 3 месяца были для меня тяжёлым испытанием по тем ужасным впечатлениям, которые я вынесла из знакомства с материальной стороной народного быта; в душу народа мне заглянуть не удалось - для пропаганды я рта не раскрывала».

Следующим этапом работы стал Петровский уезд Саратовской губернии, где появление фельдшерицы было для крестьян диковиной. Прежде чем идти к ней, они сначала шли в церковь, а потом стекались как к чудотворной иконе. Скоро слава Веры-доктора перешла границы уезда. Вера ответственно подходила к своей работе: внимательно слушала каждого больного, наставляла, как принимать лекарства. В первый месяц она приняла 800 больных, а за 10 месяцев - более 5 тысяч. Вера отмечала: «Такая жизнь, такое отношение к нам простых душ, чающих света, имели такую чарующую прелесть, что мне и теперь приятно вспоминать её: каждую минуту мы чувствовали, что нужны, что мы не лишние. Это сознание своей полезности и было той притягивающей силой, которая влекла нашу молодёжь в деревню: только там можно иметь чистую душу и спокойную совесть…». Вересаев В. Литературные воспоминания. Собрание сочинений в 5 томах. - Т.5 - М.: «Правда». 1961. - С. 384

Фигнер В.Н. Запечатлённый труд. Воспоминания в 2-х томах. - М.: Мысль, 1964. - С.73

Богучарский В.Я. Активное народничество семидесятых годов. - Москва: Издательство Сабашниковых, 1912

В деревне Вера жила с сестрой легально, но против них началась борьба тех, кому они мешали воровать, брать взятки. Кода, например, сёстры присутствовали на суде, то писарь уже не мог заниматься вымогательством, т.к. боялся, что на него напишут жалобу. Стал меньше пополняться и кошелёк местного священнослужителя, т.к. храм меньше посещался. В результате батюшка написал в вышестоящие органы, что народ стал дерзок после общения с фельдшерицей и учительницей. Кроме того, за Фигнер началась слежка. Оставаться в деревне стало опасно, и сёстры решили вернуться в Петербург. Проведя достаточно большое время среди народа, В.Фигнер пришла к выводу, что простые люди увидели в народовольцах своих друзей, а значит, они не зря ходили в деревню. Э.А. Павлюченко в своей монографии отмечает, что «хождение в народ было женской стихией, органическим продолжением активной просветительской деятельности, начатой ещё 60-десятницами, реализацией неиссякаемой женской потребности прийти на помощь, учить тёмных, лечить больных».

После возвращения из народа Вера жила на нелегальной квартире под Петербургом, а когда начались аресты, к ней начали приходить мысли об отступлении. Наружно она старалась сохранять бодрый вид, но про себя думала, что наступает конец революционной деятельности и конец всей ёё жизни. революционер арест провокационный боевой

Как и многие народовольцы Вера Фигнер тоже пошла в народ. Непосредственно столкнувшись с крестьянской жизнью, она поняла, что ничего о ней не знает и какое-то время находилась в растерянности, но Вера не опустила руки. Она близко к сердцу принимала проблемы крестьян, которые обращались к ней за помощью, и искренне хотела им помочь, испытывая при этом жалость к ним. Деятельность Веры Николаевны вызывала недоверие и подозрение со стороны должностных лиц. Поэтому она вынуждена была вернуться в город. Особого счастья она не испытала после «хождения в народ», но удовлетворение приносило осознание того, что она полезна для других людей.

Аресты и заключения коснулись и женщин. "Из женщин участие принимали - умная, энергичная и самоотверженная бестужевка Лидия Стуре, под сильным нравственным обоянием которой находились все знавшие ее - Анна Распутина, всецело преданная делу революции, Лебедева, скрывавшаяся под вымышленной фамилией Казанская, Рогозинникова и много других лиц, веривших в сверхценность личности, способной единичными усилиями разрушить целый политический и социальный строй".

В октябре 1884 г. В.Фигнер была арестована и несколько дней провела в Департаменте полиции. В последнем письме к родным с воли она писала: «Я не могу и не должна вам говорить, что моя энергия уходит на то, чтобы крыть своё внутреннее состояние и быть бодрой для других. Не подумайте, что меня одолевают сомнения, разочарования. Я твёрдо убеждена в правильной постановке нашего дела и в неизбежности того пути, которым мы идём… Но в жизни каждой партии, каждой организации были кризисы, переживать которые мучительно... Если вы хотите добра мне, то пожелайте мужества и силы, чтобы с пользой прожить до момента, когда партия снова начнет своё шествие вперед».

Вера жила в тёмной, сырой и грязной камере. От постоянного молчания ослабли голосовые связки, и расстраивалась речь. Психологи согласны с этим, но «при нормальной работе мозга речь может только замедляться. А сам человек в условиях изоляции грубеет внешне и внутренне. Духовный потенциал полностью не утрачивается, а силы ума направляются на физическое самосохранение». Изменялась и её психика. Организм привыкал к тишине, а от малейшего шороха наступало раздражение. Она говорила, что все, кто оказался в тюрьме, были похожи на людей, которых выбросило на необитаемый остров после кораблекрушения. Такие же ощущения испытывал и Н.Морозов. В камере для человека всё исчезало: природа, краски, звуки. А вместо этого - замурованные ячейки, где томились узники. Над всем этим висела атмосфера насилия, бездушия и смерти. В.Н.Фигнер имела возможность видеться с родными 2 раза в неделю по 20 минут. Но с каждым разом Вере всё труднее было ходить на свидания, т.к. трудно стало выходить из молчания. Она просто не знала о чём говорить и о чём просить.

В тюрьме из уст начальства Вера узнала о том, что Дегаев (член «Народной воли». Был завербован полицией. «Дегаев превратился в палача своих бывших товарищей» ) оказался провокатором и что по его вине она попала под арест. «Мне хотелось умереть, а надо было жить. Я должна была жить, чтобы на суде сказать своё слово - исполнить последний долг… и, как товарищ тех, кого предал Дегаев, я должна была разделить до конца участь, общую с ними». А жить было возможно в том случае, если занять голову чем- то, не относящимся к революционному делу. Поэтому Вера начала изучать английский язык и уже через две недели могла читать подлинники. Также она изучала историю, политическую экономии, психологию и др. Вера отмечала, что она никогда так плодотворно не занималась, как в крепости: в институте чтение не приветствовалось, в университете не хватало времени, а в России обстановка не располагала к чтению. В Петропавловской крепости ей написано более 50-ти писем сестре, в которых содержались отзывы на разные сочинения авторов. То есть, Веру Фигнер, также как и Николая Морозова, спасало творчество. Ф. Полицейские и провокаторы. - С-Петербург.: Час-пик, 1992. - С. 179

Фигнер В.Н. Полное собрание сочинений в 7-ми томах. - Т.5. - М., 1932. - С.213

В.Н. Фигнер ждала суда 20 месяцев, находясь всё это время в Петропавловской крепости. Когда настал час, она испугалась, что может потерять нить мышления. В течение всего судебного процесса Вера изнемогало от слабости. Действовал на нервы и резкий контраст: после тишины и одиночества - возбуждённые голоса и яркий свет люстр. Кроме этого она увидела своих товарищей: бледных и истощённых. Вера с тревогой ждала, когда ей дадут последнее слово. Она очень волновалась, но понимала, что должна говорить, хотя настроения у неё не было. « Я была подавлена общим положением дел в нашем отечестве; сомнения не было - борьба, протест были кончены; на много лет наступала тёмная реакция… Вся организация «Народная воля» представляла обломки…». Речь прошла блестяще и произвела впечатление. В.Фигнер говорила, что её жизнь была благоприятной и её семья не нуждалась в куске хлеба. Но не все имеют такие условия жизни. Но в силу контраста между её положением и положением большинства она решала создать себе цель в жизни: достичь блага для окружающих. Революционер Н.К. Михайловский вспоминал: «…Захватывала она своей цельностью, сквозившею в каждом её слове. В каждом её жесте не было колебаний и сомнений». А.С. Иванов сказал о Вере Фигнер, что «есть натуры, которые не гнутся, их можно только сломить, сломить насмерть, но не наклонить к земле». Фигнер объяснила, почему она - дворянка стала революционеркой: «я всегда требовала от личности, как от всех, так и от себя, последовательности и согласия слова с делом… раз я теоретически признала, что только насильственным путём можно что-то сделать, то я обязана принимать непосредственное участие в тех насильственных действиях, которые приняты той организацией, к которой я примкнула».

После суда у Веры установилось блаженное состояние. Она понимала, что совершила всё возможное и отдала всё, что возможно обществу. Вера Фигнер исполнила свой долг и на сердце у неё отлегло. Хотя физические и духовные силы были на исходе. Судом её приговорили к смертной казни через повешение. Вера была готова к смерти. Впервые за многие месяцы заключения она крепко уснула.

Тюрьма лишила Веру всего: родины, друзей, родных. Здесь пространство ограничивалось только тюремным двором, а из людей присутствовали только жандармы с неподвижными лицами. Сама тюрьма была похожа на склеп, а камера - на гроб. Мрачная картина усиливалась от чёрно-серых стен и полов. Так обрисовала своё пристанище Вера Фигнер. Всех узников окружала полная неизвестность, т.к. свидания с близкими и переписка запрещались. Здесь были забыты имена и фамилии; вместо них каждый заключённый имел свой номер (у Веры был номер 11). «В сфере общечеловеческих отношений за нами не признавалась личность с её высшими запросами… по каторжному положению ты № такой-то и больше ничего! Но нашим властям этого было мало. Они не скрывали от нас, что в их глазах мы не только преступники, лишённые всех прав, но и нравственные выродки, которым чуждо всё человеческое, благородное и высокое».

В своих воспоминаниях В.Н. Фигнер писала, что не готова была к Шлиссельбургу. Ей невыносимо было тут находиться. Но, по её словам, в её сознании никогда не рождалось сомнение в неправильном выборе жизненного пути. Хотя иногда ей казалось, что лучше умереть, чем находиться здесь, боясь сойти с ума. Вскоре завязались отношения с сокамерниками благодаря перестукиваниям по стене, что дало возможность хоть как-то общаться. Г.А. Лопатин сказал, что Вера Фигнер принадлежит России. В этом случае «слово было сильным раздражителем, которое придавало сил». И.И. Попов сказал, что «Вера Николаевна была сверхреволюционером. Она являлась идеалом для начинающих революционеров…». Но Л.А. Тихомиров критически относился к Фигнер. Он считал, что Вера Николаевна была только агитаторшей, которая увлекала людей искренностью и свое красотой. «Но в голове у неё был сумбур, и она ничего не понимала в людях». Необъяснимым чувством радости наполнилась жизнь Веры, когда в тюремном дворе она столкнулась со своей единомышленницей Л.А Волкенштейн. И если стук по стене являлся способом существования в тюрьме, то возможность встретиться и перекинуться словами представляло целое событие. Теперь жизнь перестала казаться невыносимой.

Через несколько лет заточения Вера получила разрешение на бумагу, чтобы писать. Это тоже явилось событием и первое, что она написала, был отрывок из поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Спустя некоторое время к ней пришло вдохновение, и она сама стала сочинять стихи и перестукивать их соседям. Товарищи последовали её примеру, и открылась полоса поэтического творчества.

Один из арестантов, Лукашевич, щедро делился своими знаниями. За несколько лет он прочитал лекции по многим отраслям естественных наук при этом знания подкреплялись наглядными пособиями, изготовленными в мастерских. Умственный труд приносил удовлетворение, а физический - эстетическое наслаждение.

В январе 1903 г. в судьбе Веры Фигнер произошёл неожиданный поворот: государь император заменил ей пожизненную каторгу двадцатилетней. Исходя из просьб её матери. Срок кончался в сентябре 1904г. Вера была ошеломлена от такого известия. Она посчитала помилование несчастьем для себя, т.к. никак не могла согласиться, что её помиловали, вняв просьбам матери. Это её унижало и она хотела до конца разделить судьбу товарищей-народовольцев. Веру постоянно тревожила мысль: почему дрогнуло сердце матери, ведь она обещала никогда не просить смягчения для дочери. Через несколько дней причина выяснилась: мать Веры лежала при смерти. В этот момент сердце Веры смирилось, перед её глазами проплыли картины детства, поддержка матери перед арестом, радостные минуты во время редких свиданий в тюрьме. Вера задавалась вопросом: «А что она дала своей матери?». Она бичевала себя за невнимание, за огорчения, которые терпела мать из-за её революционной деятельности. В письме к ней Вера просила прощение «за недочёты и прегрешения, которые совершены мною когда-либо на протяжении моей жизни по отношению к вам… Как мало радости я вам дала, а иные огорчения могла бы и не принести». Ей тяжело было свыкнуться с мыслью, что мать смертельно больна. Вера раскаивалась и готова была упасть перед матерью на колени.

Своё освобождение В.Н.Фигнер назвала однобокой радостью, т.к. рвались связи с людьми, с которыми она провела 20 лет жизни. Её переправили в Петропавловскую крепость, где она провела несколько дней, а узнав, что к ней пришли брат с сёстрами, испугалась. Вера не знала как себя вести с ними и чувствовала неуверенность. Перед ней стояли дамы - её сестры, которых Вера помнила молодыми и солидный инженер - её брат. А Вера казалась перед ними безумной старухой в лохмотьях, отброшенная временем назад и пытавшаяся связать прошлое с настоящим.

Тюрьма сломила многих. Сомнения приходили и к В.Н. Фигнер, но она заставляла себя быть мужественной. Получив свободу, она испугалась её, т.к. отвыкла от неё и привыкла быть узницей.

О популярности В.Н.Фигнер говорят письма, сохранившиеся в её архивах. Они шли в её адрес от рабочих, военных, студентов, школьников.

Находясь долгие годы в тюремном заключении, Вера Николаевна приспособилась к её порядкам, а выйдя на свободу, она оказалась в полной растерянности. Сравнивая судьбы Н. Морозова и В. Фигнер, можно сказать, что они были характерны для молодёжи конца XIX века. В этот период времени много молодых людей увлекалось революционной литературой, вступали в кружки, «ходили в народ». Народовольцы побросали свои семьи, т.к. «культ братства, основанный на единстве идеалов, был для них главным». Поскольку Морозова и Фигнер привлекало всё новое, то они тоже загорелись желанием посвятить свои жизни делу свободы и прогресса. Они пережили длительное тюремное заключение и выжили благодаря сильному характеру, воле и терпению. Смысл жизни им придали занятия умственным и физическим трудом.

Осознание того, что человек осуждён пожизненно, может сломить любого. Но Морозов и Фигнер старались не поддаваться этому чувству. То, что оба оказались не пассивными, не замкнулись в своём состоянии, помогло им выжить. Но Николай Морозов оказался духовно сильнее Веры Фигнер. Возможно, это связано с тем, что он всегда был больше поглощён своим собственным миром. Это качество отмечала В.Н. Фигнер на основе его писем к ней, в которых Морозов основное внимание обращал на свои научные труды, женитьбу и т.д. Фигнер же была более открытой, готовой броситься на помощь по первому зову.

Освобождение они встретили по-разному. Н.А. Морозов сразу окунулся в науку, которая спасла его в тюрьме и вдохновила на воле, здесь сказался его природный оптимизм. В.Н. Фигнер же, выйдя на свободу оказалась сломленной, поэтому ей тяжело было приспособиться к новой жизни, к тому же за годы заточения ослабло здоровье. Вера Николаевна долго искала для себя занятие. Писательский труд, благотворительность, путешествия в какой-то мере этому способствовали. Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII -- начало XIX века). - Спб.: Искусство, 1994. - С. 3

ГЛАВА 3. РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ-ТЕРРОРИСТЫ: ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПРОВОКАЦИЯ

3.1 Образ жизни провокаторов

Евно Фишелевич Азеф - один из лидеров эсеровской партии, возглавлявший её Боевую организацию, в то же время был провокатором, секретным сотрудником работавшим на полицию. В данной главе рассмотрены основные периоды его жизни, начиная с детства в многодетной семье, когда беднота наложила на него свой отпечаток. Уже в детские годы у Азефа начали закладываться такие черты характера, как жадность, корыстолюбие, а также стремление к достижению поставленных целей. Джанибекян В.Г. Азеф-король провокаторов. - М.: Вече, 2005. - С.35

Николаевский Б.И. История одного предателя. - М.: Вече, 1991. - С.38

Е.Ф. Азеф родился в 1869 году в местечке Лысково Гродненской губернии в семье очень бедного портного Фишеля Азефа. В семье было 3 сына и 4 дочери. Жилось им очень тяжело: кругом нищета и отчаяние. Ещё будучи ребёнком. Азеф знал, что когда-нибудь он разбогатеет и выучится на инженера. В его жизни так и произошло. Евно говорил своим братьям и сёстрам: «Буду терпеть холод и голод, чтобы получить образование. Уеду за границу, а когда вернусь, тогда передо мной откроются все двери богатых домов. Я буду ездить в собственной коляске, ходить в роскошные клубы». Когда Евно было 5 лет, его семья переехала в Ростов-на-Дону. Сюда, в богатый край, стекались предприимчивые люди. Но отец не смог нажить капитала, хоть и занялся торговлей. Но на самого Евно Азефа атмосфера погони за лёгкой наживой наложила отпечаток. «С ранних лет ему были присущи любовь к деньгам и беззастенчивость в выборе средств для их получения».

Выбиваясь из сил, отец старался дать детям образование. В 1890г. Азеф закончил гимназию и еще какое-то время проучился в училище. Товарищи относились к нему плохо. «Его считали скрытной душой и фискалом. Соседи тоже недолюбливали грубого и чёрствого Евно, которого школьные товарищи окрестили нелестным прозвищем «толстая свинья». Когда его исключили из училища, Евно вынужден был перебиваться случайными заработками. Он давал уроки, работал репортёром местной газеты, служил писарем, но ещё учась, Азеф завёл знакомства среди членов революционного кружка народовольческого направления. Однажды он принял решение бежать в Германию и там поступить в политехникум. Причин этому было несколько, это невозможность жить с родителями из-за постоянных скандалов и желание скрыться от полиции, а так же намерение получить образование.

С другом он поселился в одном из городов Германии, где они сняли комнату в старом доме. Здесь было холодно и сыро, а электричество подавалось только на несколько часов в сутки, но ради учёбы Евно Азеф был готов на любые лишения. Денег у него было мало и он постоянно слал письма в еврейские организации с просьбами о материальной помощи. Жена Азефа Любовь Григорьевна вспоминала студенческие годы мужа так: «Он был вечно голоден и ему было вечно холодно. Он постоянно жался от холода и когда я к нему заходила в свободное время, то всегда была такая картина: он всегда жарит бифштекс или лежит и спит».

Е. Азеф всегда отличался расчётливостью и стремился найти для себя выгоду. Для поправления своего материального положения он решил предложить услуги немецкой полиции: доносить на товарищей из революционных кружков, находящихся в Ростове и в Германии. Л. Прайсман пишет: «Полное отсутствие каких - либо моральных критериев, непонимание того, что такое мораль, нравственность, порядочность могли побудить его предложить свои услуги полиции». Ростовское жандармское управление дало такую характеристику Азефу: человек неглупый, пронырливый, корыстолюбивый. Жизнь Азефа пошла вверх после того, как он начал получать от полиции 50 рублей в месяц. Но свой доход он скрывал от однокурсников, продолжая изображать из себя вечно голодного студента. Азеф всегда был осторожным и уже позже в качестве своего дохода называл благотворительную помощь от еврейских организаций или внезапно появившегося богатого приятеля. Что касается друзей, то их у Азефа не было. Многим он не нравился с первого взгляда - отпугивала его внешность. Наружность Азефа была такой необычной, что увидев его один раз, невозможно было забыть. П.С.Ивановская так его описала: «Высокого роста, толстая широкая фигура его опиралась, несоразмерно с туловищем, на тонкие ноги. Длинные руки женской формы, вялые, мягкие, вызывали при прикосновении неприятное ощущение чего-то склизкого, холодного, точно прикоснулась к холодной лягушке или слизняку. Глаза у него были карие, всегда бегающие …но в нём искрилось много ума и какой-то лукавой усмешки. В особенности характерен был рот с эфиопскими толстыми губами…; какое-то странное и неподдающееся объяснению сочетание было в этом типе: соединение добра и зла, неясной ласки и поразительной жестокости, соединение заботливой дружбы и предательства». То есть сама внешность являлась противоречивой. В.Н.Фигнер так описала Азефа: «…в зал вошёл высокий, тучный господин с короткой шеей, толстым затылком и типичным лицом еврея». Но М. Гоц и В.Чернов, безгранично доверявшие Азефу, отмечали у него детскую, располагающую улыбку. Но это было потом, когда Азеф уже состоял в руководстве партии эсеров и это касалось только внешности. На самом деле он был умён, хитёр и талантлив. Постепенно у окружающих сглаживалось отталкивающее впечатление о нём, а доверие возрастало. Товарищи по партии отмечали, что работа с Азефом всегда шла плавно и гладко. Сам он обращался со всеми по-дружески и никогда не брезговал чёрной работой.

К концу обучения в политехникуме Азеф уже имел прочное уважение в русских студенческих кругах. Он владел библиотекой нелегальных изданий и взимал небольшую плату с читателей, что также пополняло его бюджет. В студенческой среде, а позже и в среде революционеров замечалось, что он всегда уклонялся от публичных выступлений. Сам Азеф объяснял это своим неумением красиво говорить. На самом деле, возможно, он придерживался правила «молчанье-золото».

В 1899 г. Е. Азеф получил диплом инженера-электрика и начал работу на одной из фирм. В этом же году он женился на студентке Бернского университета и убеждённой революционерке Л.Г. Менкиной. Через несколько месяцев его жена уехала продолжать образование, а Азеф остался в Германии. Хотя они и любили друг друга, привычки к совместной жизни не имели. Как только они съезжались, то начинались скандалы, т.к. у них были совершенно разные натуры. Прайсман Л.Г. Террористы и революционеры. Охранники и провокаторы. - М.: Наука, 1999. - С.8

Ивановская П.С. Боевая организация. Из воспоминаний. //Былое, №3, 1928. - С. 36

Фигнер В.Н. Полное собрание сочинений в 7 томах. - Т.3. - М.: 1932. - С.173

Вскоре сам Е. Азеф вернулся в Россию по решению Департамента полиции. Постепенно он начал входить в революционную среду, становясь своим человеком не только в среде полиции, но и в среде эсеров. Е.Ф.Азеф был умным, сообразительным и решительным. Именно эти черты характера помогали ему быть в числе основателей эсеровской партии и встать во главе Боевой организации. Не меньше ценила эти качества и полиция. А.И. Спиридович дал следующую характеристику Азефу: «Человек выдающегося ума, математически аккуратный, способный, рассудительный, холодный и осторожный до крайности, он был как бы рождён для крупных организаторских дел. Редкий эгоист, он руководствовался в своих поступках только личными интересами, для достижения которых считал пригодными все средства - до убийства и предательства включительно». Азеф был хорошим знатоком людской психологии, умел наблюдать, понимать настроение. Поэтому он действовал по одному шаблону, будь то члены ЦК партии или офицеры охранки. Шаблонный метод Азефа состоял в том, что он принижал других и восхвалял собеседника. Возглавляя Боевую Организацию, Азеф всегда выступал инициатором идей, но старался сделать так, чтобы его идеи выдвигались кем-то другим, а в случае необходимости Азеф мог спрятаться за спины других или вообще отказаться. В этом проявлялась его хитрость и способность мыслить перспективно подыгрывая двум сторонам. Роль игрока заложена была в его характере, он любил риск. Возможно, когда отойдя от дел он осел в Берлине и начал играть в азартные игры, он удовлетворял свою потребность в острых ощущениях.

Поселившись в Москве на Воздвиженке, Азеф снял скромную 3-х комнатную квартиру, в 1900 году - дачу в Сокольниках. Он стал приобретать респектабельный вид. Его зарплата как провокатора составляла в 1900г. 150 рублей в месяц. В 1901г. он получал уже от Департамента полиции 500 руб. в месяц. В конце карьеры его жалованье составляло 1000 руб. и столько же суточных и премиальных. От эсеровской партии он имел скромный оклад -125 руб. в месяц. Перед партийными товарищами Азеф вёл себя аскетически, отказываясь без нужды тратить партийные деньги. Члены ЦК партии говорили о нём с умилением: «сидит на хлебе и селёдке», но вне общества революционеров он жил по-другому. Так, 5 января 1905 года Азеф приехал в Москву из Петербурга в поезде первого класса, а ночь провёл в самом дорогом доме терпимости. С женой он разыгрывал скромного семьянина, таким же его считали и соратники по партии. На самом деле Азеф стремился к солидной обеспеченной жизни, любил комфорт и порядок в доме. Живя в Москве, он нанял прислугу, его жене - революционерке такая мещанская жизнь не нравилась. Поэтому с женой Азеф старался жить скромно и расчётливо, постоянно жалуясь на нехватку денег. Вне дома Азеф любил шиковать, не боясь, что его заподозрят в происхождении доходов. Его жена постоянно находилась в неведении относительно его доходов, т.к. своих секретов муж не раскрывал. Он постоянно врал жене, что отец присылает ему только 15-20 рублей в месяц! Много позже Любовь Григорьевна рассказывала, что её муж много тратил на себя, но денег у него она никогда не видела. Сама же она постоянно была в долгах, а Азеф прибирал у неё каждую копейку и постоянно ругал за лишние траты. Даже после разоблачения, когда его жизнь висела на волоске, он заказал себе три заграничных костюма. «Хорошая одежда была одной из его главных слабостей». После убийства Плеве Азеф уехал с семьёй в Париж и возвращаться в Россию не хотел, хотя он был «смелый человек и любил отчаянный риск и смелую игру». В данном случае он испугался. Спиридович А.И. Партия социалистов-революционеров и её предшественники. Петроград, Вленная типография, 1918. - С. 132

Его состояние описала член партии эсеров П.Ивановская, которая случайно вошла в его квартиру... Бывает так, что какой-то один штрих помогает понять человека сразу, чем постоянное общение с ним. Таким случаем стал для Ивановской следующий эпизод. На широченной кровати она увидела Азефа, содрогающегося всем телом. Его дряблое лицо с быстро бегающими глазами выражало страх избиваемой собаки. Как впоследствии узнала Ивановская, Азеф дрожал от мысли о возвращении в Россию. Он отговаривал жену от возвращения и хотел уехать в Америку, бросив всё. Но на этот раз всё для него обошлось благополучно. Эсеры превозносили его славу, и полиция ничего не заподозрила, но Азеф постоянно находился в состоянии тревоги, боясь разоблачения и со стороны товарищей-эсеров, и со стороны полиции, т. к. служил на два фронта. В. Чернов пишет, что 1905 год стал переломным в карьере Азефа, когда он уже почти перестал сотрудничать с полицией, его арестовывают и с ним "объясняются", в результате чего, если раньше он сам решал во что посвящать полицию, а во что нет, то теперь Азеф и его начальник из полиции Герасимов регулируют и координируют работу сообща. «Азеф дает гарантии предотвращения вовремя террористических ударов по центральной власти. Герасимов берется беречь революционный престиж Азефа, давая ему возможность во время спасать жизнь террористов, действующих в сфере его ведения». В его жизни было много сомнений и переживаний. Но он никому не доверялся и полагался только на себя. Кто-то заметил, что у Азефа глаза и взгляд профессионального убийцы, который скрывает какую-то мрачную тайну. А ведь так и было на самом деле. Прайсман Л.Г. Террористы и революционеры. Охранники и провокаторы. - М.: Наука, 1999. - С.112

Ивановская П. Боевая организация. Из воспоминании. //Былое, 1926, №3. - С.34

Находясь какое-то время с семьёй в эмиграции, Азеф жил очень скромно даже по понятиям революционеров. Их Парижская квартира находилась на улице Глясьер и состояла из двух комнат еле-еле меблированных. В глаза бросалось убожество обстановки. Одна из подруг жены Азефа часто останавливалась у них после поездок. Она рассказывала, что Любовь Григорьевна очень нуждалась в деньгах. В то же время эта подруга была удивлена, что Азеф почти ничего не даёт семье. В конце концов она с Любовью Григорьевной сходились в том, что при своих партийных заботах муж просто не успевал думать об этом. На самом деле Азефа, видимо, устраивало такое положение дел. Все видели нищету его семьи и должны были понимать, что он хороший отец и муж, который во всём себе отказывает. Поэтому слухи о том, что Азеф кутит в ресторанах, впечатления не производили, и руководители партии в это не верили.

Всю жизнь Е. Азеф обманывал не только своих однопартийцев, но и семью. Историкам ничего не известно о его романах в партийных сферах. Видимо их и не было, т.к. об этом могла узнать жена и товарищи. Азеф конечно же не хотел допускать падения своего престижа. Кроме того, его не интересовали интеллигентные женщины, да ещё и революционерки. «Ему нравились девицы из дорогих публичных домов, дамы полусвета, певицы кафе- шантанов». Азефа интересовала романтическая сфера жизни. Он любил женщин лёгкого поведения свидания с которыми назначал в самых дорогих ресторанах. В этой среде Евно нашёл свою самую сильную любовь. В 1907 году в Петербургском кафе «Аквариум» он познакомился с певичкой из Германии Хедди (Хедвига Клёпфер). Красавица-брюнетка привязалась к Азефу и осталась верной подругой до конца его дней. Он привлекал её решительностью и расчётливостью (Азеф жил экономно, но не жадничал). Жена отошла на второй план, и Азеф стал открыто появляться с любовницей в Лондоне, Париже. Но Хедди так и не узнала о нём правды. Азеф представился коммерсантом из России. Всё свободное время они проводили вместе. Их видели в ресторанах, дорогих ювелирных магазинах, увеселительных местах. Азеф несчётно тратил деньги, что было замечено революционерами. Его видели в театре в дорогой ложе шикарно одетого с бриллиантовым перстнем. За одни только бриллиантовые серьги для Хедди, купленные а Париже, Азеф заплатил 25 тысяч франков. «О финансовой солидности говорили делаемые им подарки» - писал Б.Николаевский.

Во время расследования партийцами провокационной деятельности Азеф повёл себя очень умно и хитро... большую часть времени он старался проводить с семьёй в деревне под Женевой. Он высказывал желание самоустраниться от партийных дел, но товарищи его отговаривали, т.к. не верили в его предательство. Иногда Азеф разыгрывал истерические припадки, рвал на себе одежду кричал: «Как меня, который не жалел сил для партии, подозревать, порочить. Я этого не перенесу. Я пущу себе пулю в лоб». Но ночами он не спал, вскакивал, боясь каждого шороха. Он понимал, что ему надо бежать и был похож на затравленного зверя. Ради спасения своей жизни он готов был уехать на край земли и жить Робинзоном. Хотя и в изгнании он хотел жить всё - равно красиво. Николаевский Б.И. История одного предателя. - М.: Вече, 1991. - С.302

Когда ещё не все тёмные тучи сгустились над Азефом, он решил отдохнуть с семьёй на курорте в Италии. Здесь же поправляли здоровье старые революционеры. Азефы поселились в недорогом отеле. Е.Ф. Азеф гулял, общался с соседями. Среди них была и В.Фигнер. Азеф произвёл на неё хорошее впечатление, но долго находиться в кругу пожилых людей он не мог. Поэтому иногда он отъезжал в Монте-Карло поиграть в игорном доме. Какое-то время Азеф расслаблялся на Пиренеях и жизнь с семьёй казалась ему скучной после увеселительных поездок с Хедди. Он слал ей бесчисленные письма с пожеланиями о встрече. Вскоре каникулы у детей закончились, и жена Азефа уехала с ними, оставив мужа одного переживать тяжёлые минуты, но долго он не скучал. Как только Любовь Григорьевна уехала, появилась Хедвига. Вновь началось время «сплошного пикника». Они купались, ловили рыбу. Затем парочка совершила турне по Испании, где они бродили по Мадриду, смотрели бой быков. Предстоящий суд по поводу провокаторской деятельности его почти не волновал, т.к. он надеялся, что всё обойдётся и товарищи не смогут предъявить обвинения своему лидеру, но вот здесь Азеф ошибся.

После окончательного разоблачения он сбежал из России, обещав жене вернуться и воспитать детей. Сбежал благодаря растерянности и отсутствия бдительности со стороны товарищей-эсеров. В день побега он быстро попрощался с женой. В этом момент он думал только о себе, а что будет с семьёй и в каком положении она окажется, когда все узнают, что Азеф предатель дела революции его особо не волновало. Он поехал в Германию к своей Хедди. Размышляя о ситуации, в которую он попал, Евно Фишелевич себя не винил. Он хорошо понимал в какое дело влез много лет назад. Он укорял себя только за то, что переиграл. Надо было раньше выходить из игры, а его всё манили власть и деньги. Б.Савинков так рассудил результат бегства Азефа: « … я думаю, что сделал большую ошибку, подчинившись малодушному постановлению ЦК: на партию и на БО лёг позор безнаказанности Азефа». Джанибекян В.Г. Азеф-король провокаторов. - М.: Вече, 2005. - С.267

Находясь в бегах, Азеф старался всячески себя обелить и перед однопартийцами, и перед женой. В письмах к ней из Германии он клялся в верной любви и, заверял, что стал жертвой роковой ошибки и просил его не бросать. Он писал, что ему осталось только умереть. Азеф лицемерил. Он не страдал от разлуки с семьёй. В это время он находился рядом с Хедвигой для которой был «единственным зайчиком». В письмах руководству партии также проступает его многоликость. Например, 7 января 1909 года (время, когда Азеф ускользнул от товарищей) он написал из-за границы письмо В.Чернову, полное негодования: «Ваш приход в мою квартиру вечером 5 января и предъявление мне какого-то гнусного ультиматума, без суда надо мною, без дачи мне какой- либо возможности защищаться против возведённого полицией на меня гнусного обвинения - возмутителен и противоречит всем понятиям о революционной чести и этике».140Таким наглым образом он пытался защитить себя. И в тот же день Азефом было отправлено письмо А. Герасимову: « Дело дрянь… Два дня назад ко мне явились на квартиру для опроса. Я в 3 часа ночи ушёл без всего из дому и уже не возвращался… Положение трудное, искать будут…». Но уже не было в живых Григория Гершуни, не было людей из высшего руководства ПСР, которые ему бы поверили.

Сбежав, Азеф вынужден был прятаться и от эсеров, и от полиции, на которую работал. Рядом с ним находилась Хедди, с которой он жил то в одном, то в другом городе, чтобы сбить столку преследование. Но, находясь в бегах, Азеф всё чаще думал о семье, особенно о двоих сыновьях. Ему хотелось также вернуть уважение жены. И ещё он хотел, чтобы она не мешала ему общению с сыновьями. Азеф постоянно слал жене умоляющие письма, в которых пытался оправдаться. Ему хотелось узнать не болеют ли дети. Таким образом, можно сказать, что какое-то прозрение у него наступило, но в ответ он не получил ни одного письма. В 1913г. семья Азефа уехала в Америку, сменила фамилию. Младший сын сумел забыть отца. А старший сын посчитал, что даже не вправе жениться и иметь детей, т.к. они могут унаследовать черты деда.

Из смелого и решительного, хотевшего «совместить в своих руках всю власть, всё могущество», Азеф превратился в нервного и подозрительного. Его стали охватывать приступы ужаса, он перестал спать по ночам. Евно и Хедди часто меняли паспорта и сами путались где и кем они назывались. Азеф вынужден был быть осторожным, боясь, что кто-нибудь его узнает. По приезде на новое место они с Хедди селились в тех отелях, где не было русских. Азеф немного изменил свою внешность, отрастив бородку. Он внимательно следил за внешностью и хорошо одевался. Азеф говорил своей подруге, что денег у него на всё хватит и нет необходимости заботиться о будущем, а надо приятно жить настоящим.

Поэтому они праздно проводили время. Совершили путешествие в Египет, где осмотрели пирамиду Хеопса и другие достопримечательности, купались и загорали. Затем они побывали в Швейцарии, Дании, Норвегии. Осенью 1910 года Евно с Хедди осели в Берлине в богатом доме под фамилией Неймайер.

Азеф не любил домашний быт, но рядом с Хедди он начинал ему нравиться. Азеф решил, что остаток жизни надо прожить в своё удовольствие. Для этого у него было достаточно капитала. Азеф превратился в преуспевающего мещанина. В новый дом он завёз дорогую мебель, чёрный рояль, хрусталь и серебро. По подсчётам Б.Николаевского Азеф потратил на обстановку и подарки сожительнице около 100 тысяч марок. Азеф начал заниматься новой деятельностью - игрой на бирже. По мнению историков он внёс немалые деньги. В 1914г. Азеф потерял около 14 тысяч марок, но это не нанесло ему большого урона. Историками подсчитано, что на революционной деятельности и службе в полиции он заработал 200-250 тысяч марок. Играя на бирже, он старался заводить новых знакомых. Азеф поражал окружающих своей хлебосольностью, никогда не скупился и всегда ставил на стол русский самовар. Вращаясь среди буржуазии, Азеф старался и выглядеть как ей подобает. Он шил себе костюмы только у известных портных. Ни в чём не была обделена и Хедди.