Мемуары как источник по истории Гражданской войны 1918–1920 гг. на территории Северной области

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мемуары как источник по истории Гражданской войны 1918-1920 гг. на территории Северной области

1. Север России 1918-1920 гг. в воспоминаниях участников интервенции и антибольшевистского движения

1.1 Воспоминания участников интервенции как источник по истории Гражданской войны на территории Северной области

Союзная интервенция на Русский Север, официально оформленная решениями Верховного военного совета Антанты от 3 июня и 3 июля 1918 года, считалась антигерманской, но фактически носила и антисоветский характер, так как осуществлялась вопреки воле Советского правительства. А это неизбежно и все глубже втягивало союзников в гражданскую войну в России и грозило опасными и непредсказуемыми последствиями. Более того, изучение истории антибольшевистской борьбы на Севере России убеждает в том, что без вооруженного вмешательства извне она вряд ли вылилась бы здесь в форму гражданской войны. И для осмысления ее истоков и характера именно анализ интервенции приобретает ключевое значение.

С какой целью прибыли интервенты на Русский Север? Что делали здесь? Каков результат их деятельности? Попытаемся найти ответы в воспоминаниях дипломатов, находившихся в 1917-1918 годах в России и значительную часть этого времени живших в Вологде и Архангельске, а также воспоминаниях военачальников союзных стран, имевших самое непосредственное отношение к разработке планов вмешательства на территорию Русского Севера.

Доминирующим положением в этих воспоминаниях является стремление объяснить и оправдать действия союзных держав на территории Северной Области.

Обратимся к мемуарам Уайлдса Проктона Ричардсона «Война Америки на Севере России. Рассказ о том, что там делали наши солдаты», в которых автор объясняет причины начала интервенции: «…после установления большевистского правительства стало очевидным преобладающее влияние Германии на положение дел в России. Большевики настояли на том, чтобы все снаряжение союзников было вывезено из Владивостока и северных портов (вглубь России), но не дали обещания, что это снаряжение не будет передано Германии. Напротив, они создали Чрезвычайную Комиссию по эвакуации в Архангельске, чтобы ускорить отправку снаряжения вглубь страны. Провоз снаряжения, текстиля и других материалов на Украину и в иные регионы контролировался немцами весной и летом 1918 года. Это было еще одним свидетельством сотрудничества большевиков с Центральными империями» (Ричардсон У.П., с. 389-390).

Ричардсон также приводит цитату из заявления Государственного департамента США, в котором говорится о том, что «единственной целью использования американских войск будет защита военных складов, которые впоследствии могут понадобится русским силам, и оказание приемлемой помощи русским в организации их самообороны. Имея в виду такие цели, правительство США сотрудничает сейчас с правительствами Франции и Великобритании в районе Мурманска и Архангельска. Правительство США желает открыто и торжественно заявить народу России, что оно не собирается вмешиваться в политический суверенитет России и в ее внутренние дела, даже в местные дела на территории тех районов, куда оно будет вынуждено ввести свои военные силы, правительство США не собирается наносить ущерба территориальной целостности России ни сейчас, ни впоследствии. То, что мы собираемся предпринять, имеет своей единственной целью оказание русским людям приемлемой помощи в их попытках сохранить контроль над своими делами, своей территорией и своей судьбой» (Ричардсон У.П., с. 392).

Таким образом, Ричардсон оправдывает действия по крайней мере вооруженного контингента США на Русском Севере желанием оказать лишь помощь, на которую «русские сами будут согласны».

Его позицию поддерживает и Джон Кьюдахи, который цитирует сообщение Госдепартамента русскому послу в Вашингтоне: «…и на Мурмане и в Архангельске, единственной задачей, поставленной перед американскими войсками, явится охрана военных складов, в которых могут нуждаться впоследствии русские силы, а также предоставление такой помощи, которая окажется приемлемой для русских в деле организации их собственной обороны» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 406-407).

Кьюдахи цитирует и то место в обращении «британской главной штаб-квартиры», в котором конкретно говорится: «мы не вмешиваемся во внутренние дела страны, и нужно показать на деле, что мы не захватчики, а гости, и что мы не имеем намерения оккупировать какую-нибудь часть русской территории» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 408).

В основном говоря о целях начального этапа интервенции, оба автора сводят все к недопущению немцев к военным складам, а также предоставлению помощи русским в самообороне.

Но Кьюдахи, говоря о действиях британцев, делает акцент на том, что после решения первоначальных задач «английские государственные деятели заявили, что отдавать Россию во власть неслыханных жестокостей большевистского режима явилось бы позорной изменой по отношению к этой стране и противоречило бы британскому представлению о чести и гуманности…» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 409).

О целях интервенции пишет в своих воспоминаниях «Архангельск. 1918-1919» бригадный генерал, начальник штаба главнокомандующего союзными войсками на Севере России Уильям Эдмунд Айронсайд: «…был выдвинут план, в основе которого лежала оккупация Архангельска союзными войсками. …дополнительные причины для оккупации Архангельска…: …можно ожидать значительной поддержки от стойкого и независимого северного крестьянства и, кроме того, необходимо спасти огромное количество боеприпасов, лежащих у причалов Архангельска. Из телеграмм… следовало, что если Архангельск хотят спасти от большевиков, то необходимо действовать немедленно. Поэтому генералу Пулю, главнокомандующему войсками в Северной России, было приказано безотлагательно предпринять необходимые действия» (Айронсайд Э., с. 221-222).

Именно у Айронсайда впервые упоминается понятие «оккупация», говорящее о том, что союзники преследовали прежде всего свои цели. И в этом его поддерживает граф Луи де Робиен, сотрудник французского посольства в Архангельске с августа по декабрь 1918 года, который достаточно откровенно и цинично объясняет цели интервенции: «…чтобы направить русские массы, нужна руководящая сила; нам надо взять это на себя, пока этого не сделали немцы. Интервенция в Россию, которую многие ждут, не должна выглядеть направленной против Германии, что приведет к воссозданию Восточного фронта. В этом случае она будет обречена на провал. Верить в то, что нам когда-либо удастся вновь вынудить русских взяться за оружие, - утопия… пока длится война, мы должны помешать нашим противникам воспользоваться ресурсами, которые несмотря ни на что остаются значительными. Именно этим мы должны ограничиться, составляя план действий, не заботясь о том, что станет с Россией…» (Робиен Л., с. 174).

Робиен без ложной скромности заявляет: «Именно нам предстоит стать освободителями Русской земли и тем самым поднять свой престиж…» (Робиен Л., с. 174).

Таким образом, можно сделать вывод, что представители союзнических держав занимали различные позиции в отношении начала интервенции. Необходимо отметить, что страны Антанты, особенно Великобритания, к чьей сфере влияния в соответствии с союзными договоренностями относился Русский Север, стремились любой ценой защитить здесь свои интересы. Это обстоятельство представляется важным, так как сами союзники, мотивируя ввод войск на территорию севера России, подчеркивали свое бескорыстие и намерение - будучи верными заключенным ранее обязательствам - защитить русских от угрозы германо-финского вторжения, помочь в возрождении России, укреплении здесь демократии.

О «бескорыстной заинтересованности Америки» в «благополучии русских людей» пишет и посол США в России Дэвид Роланд Фрэнсис: «…мы никогда не позволим Германии превратить Россию в немецкую провинцию; мы не будем безучастно стоять и смотреть, как немцы эксплуатируют русский народ и присваивают в своекорыстных целях необъятные богатства России. Мы встали на эту точку зрения не потому, что сами стремимся к территориальным приобретениям, не потому, что имеем какие-либо коммерческие интересы в России, и не потому, что желаем указывать русскому народу или вмешиваться во внутренние дела России. Мы занимаем эту позицию, потому что хотим, чтобы русский народ имел право сам распоряжаться своей судьбой, а не был вынужден подчиниться тиранической власти Германии, даже если результатом последнего будет временное перемирие. По моему мнению, все союзники согласны с Америкой в этом вопросе» (Фрэнсис Д., с. 29-30).

Западные дипломаты, считавшие интервенцию необходимым и благим делом, полагали себя «доброжелательными проводниками» в проводимой ими политике «возрождения России в условиях полной независимости». Об этом пишет в своих воспоминаниях дипломат, посол Франции Жозеф Нуланс, с конца марта до декабря 1918 г. находившийся вместе с посольством на Севере России (в Вологде, Кандалакше, Мурманске и Архангельске): «…нам отводилась не только роль аккредитованных правительством дипломатов. Оказывая властям вооруженную поддержку и финансовую помощь, мы считали своей обязанностью предупреждать кабинет (ВУСО) о возможных по неопытности ошибках. Мы были для них доброжелательными проводниками, не позволявшими себе воспользоваться в корыстных целях сложившейся ситуацией. У нас не было никакой задней мысли. Наше общее дело состояло в согласованности усилий в продолжающейся войне» (Нуланс Ж., с. 102).

Но двойственность в поведении послов заметна из их же высказываний. В частности, тот же Нуланс, говоривший об отсутствии корыстных целей у союзников, заявляет: «Первое, что нужно было сделать, это поставлять товар, облагаемый налогом, наладить ввоз и вывоз товаров, способствовать заключению торговых сделок. Члены дипломатического корпуса приложили все усилия для восстановления экономических связей между Архангельском и странами Антанты. Это было необходимо, так как во время войны блокада и использование морского транспорта для военных нужд приостановили торговлю. Англичане были первыми на архангельском торговом рынке. Они привезли товары низкого качества, такие как фарфор, обувь, ткани и другую продукцию своего производства» (Нуланс Ж., с. 104).

В воспоминаниях Нуланса прослеживается явная антипатия, питаемая к Великобритании: «Я, как посол Франции, стремился к тому, чтобы не пожертвовать интересами своей страны в пользу интересов Англии, считавшей себя всемогущей из-за командования экспедиционным корпусом» (Нуланс Ж., с. 102).

«С момента оккупации Архангельска экспедиционным корпусом традиционные торговые отношения с англичанами укрепились за счет того, что многие мобилизованные торговцы могли сообщать своим соотечественникам из Лондона в каких сделках здесь заинтересованы. Американские товары на русском рынке появились совсем недавно. Сейчас, когда представители Антанты обосновались в Архангельске, Америка имела многочисленных и активных посредников в лице сотрудников Христианского молодежного союза. Под прикрытием проводимой ими благотворительности и добрых дел, члены ассоциации проникали всюду: таким образом, одновременно с оказанием ценной помощи несчастным, они собирали информацию, которая была нужна их торговым корреспондентам» (Нуланс Ж., с. 105).

Представляется, что союзники, оказавшись на территории Северной Области, стали рассматривать ее как поле экономической борьбы за сбыт своей продукции, часто оказывавшейся низкого качества. Осуществляя крупные поставки в Северную Область, союзники заносили все в реестр общероссийских долгов. Причем, союзники стремились уже в этот период максимально окупить свои расходы, наладив массовый вывоз товаров с Севера России и стараясь обойти при этом российские власти.

Но если экономические цели политиков были очевидны по крайней мере им самим, то оставалась проблема разъяснения смысла интервенции солдатам экспедиционного корпуса и их семьям. Вопрос особо обострился после окончания мировой войны, когда солдаты, воевавшие на Западе, стали возвращаться домой. Неспособность союзного командования и политиков дать аргументированные ответы на обращенные к ним вопросы, и все большее втягивание солдат экспедиционного корпуса в гражданскую войну на стороне антибольшевистских сил, во многом предопределило бесперспективность интервенции, растущую критику в самих странах-участницах и начало движения за вывод войск из России.

Помимо проблемы недопонимания между союзным командованием и простыми солдатами существовал целый ряд переплетенных между собой противоречий как в русских политических верхах, так и среди руководства союзников. Этому находится подтверждение в воспоминаниях Фрэнсиса, который говорит: «Положение здесь критическое. Новое правительство, которое здесь у власти, искреннее, но отнюдь не сильное. У меня возникают большие трудности при улаживании разногласий между военным губернатором, британским генералом Пулем и новым гражданским правительством» (Фрэнсис Д., с. 67).

«В моих телеграммах из Архангельска в Госдепартамент я подробно докладывал о разногласиях, существующих между различными здешними силами, и особенно о позиции британцев, которые с их склонностью повелевать пытались управлять всеми делами в Архангельске по собственному разумению…» (Фрэнсис Д., с. 72).

Эти разногласия в итоге вылились в следующее: в ночь на 6 сентября 1918 г. в Архангельске произошел переворот под руководством Г.Е. Чаплина, поддержанного британским генералом Пулем. Результатом стало временное устранение ВУСО и его последующая трансформация во ВПСО.

В воспоминаниях Нуланса прослеживается попытка возложения вины на само ВУСО: «Очевидно, что отношение кабинета Чайковского к союзникам, его стремление к всемогуществу и враждебность к военной власти подтолкнули некоторых английских офицеров поддержать Чаплина. Было довольно досадно, что союзников, обладавших войсками и полицией, рассматривали как соучастников государственного переворота и возлагали на них за это ответственность как в России, так и за границей. Кроме того, исходя из факта, что все министры, за исключением одного, принадлежавшего к партии кадетов, были социалисты, мы рисковали оттолкнуть от себя эту самую активную и самую сильную партию из всех, на которых могла положиться Антанта» (Нуланс Ж., с. 115).

Помимо неодобрения со стороны союзных дипломатов во главе с Фрэнсисом, попытка свержения местного правительства вызвала протест правительства США, которое потребовало, чтобы Лондон приказал генералу Пулю прекратить вмешательство в местную политическую жизнь, пригрозив выводом американских войск из-под его командования. Этот протест обусловил некоторые перемены в Архангельске. 14 октября генерала Пуля заменил генерал Эдмунд Айронсайд. Новый командующий немедленно отверг наступательную стратегию генерала Пуля в пользу нового подхода, при котором основной акцент ставился на укрепление оборонительных позиций в Северной Области.

Разногласия по поводу проводимой союзниками политики на Севере России как внешние, так и внутренние обострились с окончанием мировой войны. После заключения перемирия 11 ноября 1918 г. необходимость защиты Русского Севера от немцев исчезала и интервенция приобретала характер вмешательства во внутренние дела самой России. В сложившейся ситуации правительство Вудро Вильсона приняло решение об односторонней эвакуации американского военного контингента с территории Северной Области летом 1919 г. Осознав невозможность продолжения интервенции без поддержки США, Великобритания так же принимает решение об эвакуации.

Во имя чего все-таки гибли в России солдаты иностранных государств? Поняли ли они, зачем оказались в России? Можно с уверенностью сказать, что многие из них так и не смогли ответить на этот вопрос.

Подтверждение этому можно найти в воспоминаниях бывшего лейтенанта армии США Джона Кьюдахи: «Необходимость охраны северных русских портов от германцев исчезла после заключения перемирия с Германией, но военная интервенция продолжалась, а наиболее ожесточенные бои на севере России произошли именно в последующие за перемирием месяцы. И когда последний американский батальон уходил из Архангельска, ни один солдат не имел даже смутного представления о том, за что он сражался, почему он уходит теперь и ради чего осталось там, позади него, под деревянными крестами, так много его товарищей» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 407).

О непонимании целей продолжения интервенции простыми солдатами говорит и командующий американскими войсками Ричардсон: «Отдельные британские части прибыли для замены в конце мая и начале июня. Они были заражены вирусом, который начал распространяться в Англии, - вирусом словесного конфликта по поводу того, кто выиграл войну. С новой силой вспыхнули разногласия. На улицах Архангельска произошло несколько стычек, которые потребовали немедленного подавления» (Ричардсон У.П., с. 399-400).

Джон Кьюдахи вспоминает и такой эпизод: «Командир полка… собрал своих солдат и… спросил, нет ли каких-либо вопросов у присутствующих… один из солдат поднялся и спросил очень вежливо: «Сэр, с какой целью мы здесь и каковы намерения правительства Соединенных Штатов?» Полковник очень откровенно заявил, что он не может дать исчерпывающего ответа на этот вопрос, но прибавил, что безотносительно к целям экспедиции необходимо исполнять приказы, так как от этого зависит жизнь всех и успешность сопротивления. Они были мужественные солдаты и мужественно выполняли свой тяжелый долг - убивать русских крестьян в солдатской форме. Много русских было убито в качестве врагов» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 422).

Конкретно Джон Кьюдахи называет пять стратегических причин неудачи «северной экспедиции» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 415-418):

1. Неравенство сил, находившихся в распоряжении союзного командования.

2. Недооценка сил противника и его боеспособности.

3. Отсутствие хорошо разработанного плана кампании.

4. Отсутствие моральной устойчивости в союзных войсках.

5. Русский народ не сочувствовал делу союзников.

Дипломаты же, напротив, возлагали вину на российское командование, включая и членов ВУСО/ВПСО. В частности, посол Франции Жозеф Нуланс вспоминает следующее: «…не однажды приходилось напоминать Северному правительству о его недостаточно определенном происхождении, нестабильности его положения и о необходимости содействия союзникам. Не зная способов управления, лица, входившие в состав правительства, …бесконечными дискуссиями, неспособностью действовать, …допускали ошибки…Казалось, что некоторые из членов правительства были ближе к большевикам, нежели к союзникам» (Нуланс Ж., с. 114-116).

Он же говорит: «Люди, поставленные у власти при определенных условиях, были совершенно не готовы к ней» (Нуланс Ж., с. 131).

Подтверждение последнему можно найти и у бывшего главнокомандующего союзными войсками У.Э. Айронсайда, который достаточно подробно описывает встречу с Н.В. Чайковским: «Я обнаружил безмятежного пожилого джентльмена примерно семидесяти лет, очень высокого и худощавого, но на удивление подвижного… Старик был полностью, до глубины души штатским человеком…Он продолжал спокойно жить в прошлом, оставаясь все тем же старым заговорщиком, каким всегда был. И, когда ему представился шанс, у него не оказалось никакого плана решительных действий» (Айронсайд Э., с. 238-240).

Нуланс подводит своеобразный итог, говоря о слабости российского военного командования: «…осталось впечатление… будто какая-то пружина сломалась внутри большинства русских, независимо от их звания или положения. Казалось, что общественные потрясения проникли в души, приведя к моральной депрессии, которая делала начальников неспособными командовать и управлять» (Нуланс Ж., с. 145).

В конечном итоге все эти причины (и стратегические, перечисленные лейтенантом Кьюдахи, и политические, названные послом Нулансом) привели к решению об окончании интервенции и последующей эвакуации союзных войск. Вследствие «занятости» генералов Айронсайда и Мэйнарда, а также отсутствия хорошей коммуникации между войсками, новым главнокомандующим и руководителем эвакуации назначался лорд Роулинсон. Об этом вспоминает сам У.Э. Айронсайд: «…из военного министерства пришла телеграмма, извещавшая о назначениия лорда Роулинсона главнокомандующим войсками в Северной России. Он немедленно выезжал для руководства эвакуацией из страны всех союзнических сил» (Айронсайд Э., с. 358).

Далее Айронсайд достаточно подробно рассказывает про разработку плана эвакуации. В его воспоминаниях об этом периоде прослеживается занятость союзного командования исключительно своими интересами, мало задумавшегося о том, что будет происходить с антибольшевистскими силами после ухода союзников. В частности это заметно из следующего рассуждения: «Мы надеялись, что в лучшем случае нам удастся отступить под прикрытием русских и мирно погрузиться на корабли. Мы могли либо передать русским большую часть военных запасов, либо унитожить их - задача, которая при любых условиях потребует немало времени» (Айронсайд Э., с. 366-367).

О самой эвакуации подробно рассказывает Ричардсон У.П.: «Начала эвакуации американских и английских войск ждали давно. Первыми должны были эвакуироваться американцы. Наши войска в архангельском секторе (железнодорожный фронт) начали отбывать в конце мая. Штаб контролировал отправку материалов и оборудования в Британию, приводил в порядок отчетность экспедиции, готовил людей для возвращения во Францию. Часть военнослужащих отплыла 3 июня из Экономии (двенадцать миль ниже Архангельска): второй контингент отплыл 15 и 16 июня, а инженерный батальон - 27 июня из Архангельска; почти все без исключения были в отличном физическом состоянии. Железнодорожные транспортные войска сели на судно в Мурманске 30 июля. Британское транспортное ведомство организовало отплытие очень хорошо. Американский штаб официально прекратил работу лишь 5 августа, а командующий (автор данной статьи) уехал только 23 августа. По просьбе Британии осталось два офицера, чтобы помогать уезжавшим гражданским беженцам. Полковник Рагглс и военная миссия уехали 3 сентября. В целом эвакуация британцев в районе Архангельска закончилась 27 сентября» (Ричардсон У.П., с. 400).

Подводя итоги вооруженного вмешательства союзников на территорию Русского Севера, можно говорить лишь о частичной реализации военно-стратегических целей. Не произошло вторжения немецких сил на территорию Северной Области. Но это явилось результатом не столько высадки союзников, сколько следствием событий на фронтах мировой войны.

Антибольшевистским силам так и не удалось свергнуть Советскую власть, несмотря на поддержку со стороны союзников. Причины заключались не только в комплексе внутрироссийских факторов, но и в растущем нежелании союзных солдат продолжать боевые действия в России после окончания мировой войны. Следует отметить, что эти настроения поддерживались и общественными кругами тех стран, чьи войска участвовали в интервенции на Севере России.

Об этом говорит в своих воспоминаниях лейтенант Кьюдахи: «Война Америки с Россией даже не была войной. Это была преступная затея, так как она не получила санкции американского народа. В течение зимы 1919 г. американские солдаты, одетые в военную форму своей страны, убивали русских и уничтожались русскими, несмотря на то, что Конгресс Соединенных Штатов никогда не объявлял войны России. Мы вели войну с Германией, но ни одного германского пленного не было захвачено за все это время постыдной войны на севере России; среди убитых врагов никогда не было обнаружено ни одного германца, никогда ничто не указывало на то, что германцы сражались в рядах русских войск или участвовали в управлении этими войсками» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 407).

В заключение хотелось бы привести еще две цитаты, каждая из которых ярко отражает позиции не только представителей разных стран, но и разного социального положения. Первая принадлежит уже неоднократно цитировавшемуся в работе Джону Кьюдахи, который в звании лейтенанта непосредственно сам принимал участие в боях на Двинском фронте, недалеко от села Тулгас: «…на Кадыше, на Онеге, на Ваге и в Тулгасе затерянные в снегах больные и изуродованные люди, страдающие от недостатка продовольствия, люди с ранеными душами… были вынуждены убивать русских крестьян в солдатской форме, …сжигать мужицкие дома и выгонять женщин и детей на ледяной покров полей… были вынуждены умирать сами» (Хроникер (Кьюдахи Дж.), с. 420-423).

В этом воспоминании отражен весь трагизм и сознание бессмысленности пережитых событий.

Вторая цитата взята из воспоминаний французского посла Жозефа Нуланса, который, подводя итог пребыванию союзников на территории Северной Области, констатирует: «…интервенция в Архангельск и в Мурманск, однако, оправдала себя результатами, которых мы добились с экономической точки зрения. Вскоре обнаружится, что наша промышленность в четвертый год войны нашла дополнительный ценный источник сырьевых материалов, столь необходимых демобилизованным рабочим и предпринимателям. Все это благоприятно отразилось на нашем торговом балансе» (Нуланс Ж., с. 100).

Изучив мемуары участников союзной интервенции на Русском Севере, можно прийти к выводу, что вследствие столь ярко выраженной разницы мнений как по поводу причин и хода самой интервенции, так и в подведении итогов военного присутствия на территории Северной Области, мемуары, являясь информационно насыщенными, все же остаются источниками субъективного характера. Поэтому при изучении их в качестве источников необходим не только критический подход, но и комплексное изучение как воспоминаний участников одной группы (например, интервентов), так и в сравнении с другой (например, представителями антисоветского лагеря).

Таким образом, представляется логичным переход к воспоминаниям представителей антибольшевистсвого движения на территории Северной Области, с целью выяснить их отношение к событиям, происходившим в 1918-1920 гг.

1.2 Воспоминания представителей антибольшевистского движения как источник по истории Гражданской войны на территории Северной области

Российская контрреволюция вела борьбу с большевиками на нескольких фронтах. «Северный фронт с центром в Архангельске был тоже одним из крупных звеньев общего белого движения. Он тоже имеет свою историю, разумеется, более скромную и значительно менее других приковывающую к себе внимание, но все же полную не одних только ошибок и неудач, но и самобытного государственного творчества и незабываемых подвигов героизма» - писал, находясь в эмиграции, бывший главнокомандующий Северного фронта генерал Е.К. Миллер.

О предпосылках создания антисоветского Северного фронта, а также Верховного Управления Северной Области говорится в воспоминаниях целого ряда авторов. Представляется важным указать некоторые особенности развития событий на подготовительном этапе антибольшевисткой борьбы как в Архангельске, так и на Мурмане.

Проект создания антисоветского Северного фронта родился вскоре после прихода большевиков к власти. Предпринимались попытки начать диалог по этой проблеме с политиками и дипломатами стран Антанты.

О создании Северного фронта с помощью представителей союзных держав пишет в своих воспоминаниях С.Н. Городецкий: «…необходимость создания… диктовалась следующими обстоятельствами: как только большевики в России захватили в свои руки власть, они фактически стали как бы союзниками немцев. Почти все получаемое от союзников питание нашего фронта производилось через два пункта и железнодорожные пути - Мурманский и Архангельский. Немцы… в Варнгерском заливе устроили базу для своих подводных лодок, чтобы держать под угрозой сообщение союзников с севером России. Брест-Литовский мир и столь опасная для них деятельность германцев в северных водах побудили, наконец, союзников решиться на создание фронта на русском Севере» (Городецкий С.Н., с. 30-32).

Далее Городецкий отмечает, что при помощи вооруженных сил союзников планировалось образовать «достаточные русские военные кадры для защиты области» (Городецкий С.Н., с. 35).

О необходимости ускорить организацию выступления против Советской власти с помощью союзников пишет В.И. Игнатьев: «…стало нарастать недовольство на почве недостатка продовольствия и террора, нужно было торопиться с организацией выступления против Советской власти. Опереться на собственные силы казалось ненадежным, при отсутствии дисциплины; средств не было. На помощь пришли союзники в лице своих представителей, которые после Брестского мира зачислили Советскую власть в число своих активных противников и считали необходимым оказывать всяческую поддержку организациям, ведущим борьбу с большевиками» (Игнатьев В.И., с. 103-104).

Игнатьев говорит, что вопрос о возможности воспользоваться иностранной помощью «долго обсуждался с принципиальной стороны в ответственных политических кругах», которые пришли к соглашению «о допустимости воспользоваться союзническим десантом, как ядром, вокруг которого с'организуются русские боевые силы, воспользоваться материальными ресурсами союзников, но при условии невмешательства их во внутренние дела» (Игнатьев В.И., с. 104).

Также Игнатьев рассказывает и о планировании создания ВУСО: «…политический центр решил в Архангельске строить правительство временное, окраинное, без титула министров… решено было его именовать Верховным Управлением Северной области, а членов правительства не министрами, а управляющими отделами. И англичане, и французы обещали свою поддержку, настаивая на одновременной высадке десанта и переворота…» (Игнатьев В.И., с. 110-111).

Таким образом, из воспоминаний видно, что антибольшевистские силы с самого начала рассчитывали на иностранную помощь в борьбе против Советской власти.

Но двойственность в поведении союзников начала прослеживаться еще с первых дней планирования антибольшевистских переворотов.

6 (19) января 1918 г. генерал Ф. Пуль, начальник британской миссии снабжения в России, а впоследствии первый главнокомандующий союзными войсками на Русском Севере, писал из Москвы в Лондон: «Из всех планов, о которых я слышал, больше всего мне нравится тот, в котором предлагается создать Северную федерацию с центром в Архангельске». И добавлял: «Для того, чтобы укрепиться в Архангельске, вполне достаточно одного военного корабля в гавани. Мы смогли бы получить прибыльные лесные и железнодорожные концессии, не говоря о значении для нас контроля над двумя русскими портами».

В обращении к «русским людям» 1918 г. генерал Пуль разъяснял цель прихода союзников на Север так: «…Знайте, что мы не хотим ни пяди вашей земли и ни фунта вашего хлеба. Мы идем к вам как друзья и союзники для борьбы за общее дело и для защиты общих с вами интересов. Мы идем спасти Русскую землю и русский хлеб от немцев и их наемников - большевиков».

Интерес к Архангельску и Мурманску у политических и военных руководителей Антанты был не случаен. Эти порты оставались единственной близкой морской дорогой, связывающей союзные державы с Россией. В Архангельске и его окрестностях скопились огромные запасы военных грузов, поставленных союзниками, которые лидеры российского антисоветского движения предполагали использовать для оснащения своих вооруженных сил.

С.Н. Городецкий показывает особенность сложившегося положения на Мурмане: «…после захвата власти большевиками во главе управления краем стоял «Мурманский Краевой совет» под председательством ранее долго жившего в Америке рабочего Юрьева. Краевой совет, несмотря на участие в нем генерала Звегинцева и капитана II ранга Веселаго, должен был поддерживать на Мурмане Советскую власть и следовать обычным методам ее управления. Однако присутствие в Мурманском порту - для охраны плавания в северных водах - небольшой английской эскадры адмирала Кемпа и отдаленность от Красной Москвы давали возможность совету вести двойственную политику» (Городецкий С.Н., с. 35).

Первоначально большевистское правительство терпимо относилось к присутствию военных кораблей и небольших воинских контингентов Антанты на Мурмане.

Более того, у правительства имелись определенные надежды, что такое сотрудничество приведет к его признанию державами Антанты и укрепит тем самым его положение.

Но в дальнейшем, в условиях ультимативных требований со стороны Германии, добившейся строгого соблюдения условий Брестского мира (и грозившей в противном случае санкциями), а с другой стороны, союзников, настаивавших на получении от Советского правительства «приглашения» или «согласия» на интервенцию в Россию и, прежде всего, в северный край с целью воссоздания Восточного фронта против Германии, позиция Москвы существенно изменилась.

Руководство Краевого Совета отказалось выполнить ультиматум Москвы: протестовать против дальнейшего пребывания вооруженных сил Антанты на Мурмане, указав, что в его распоряжении нет средств для выполнения этого приказа. Совет на общем собрании высказался за то, чтобы союзники остались здесь для защиты региона от немцев и белофиннов.

«Колебания совета сильно затягивали переговоры. Лишь после того, когда Москва объявила председателя совета Юрьева «врагом народа» и «вне закона», этим колебаниям был положен конец. 6 июля президиум Краевого совета подписал с представителями Англии, Франции и Америки формальное соглашение о занятии Мурманского края и тем окончательно порвал с Москвой» (Городецкий С.Н., с. 35).

Активный участник событий, помощник Г.М. Веселаго Л.И. Страховский констатировал: «Хотя официальная власть на Мурмане и не изменилась, ибо краевой Совет оставался единственным государственным аппаратом, но Мурман, отделившись от Москвы и приняв помощь союзников, как бы образовал автономную часть Русского Севера, советскую по форме, но антибольшевистскую по существу своему».

Но, несмотря на подписанное соглашение, предполагавшее сотрудничество в военный, финансово-экономической и продовольственной областях, союзники продолжали вести свою линию в отношениях с антибольшевисткими силами. Генерал Ф. Пуль, информируя Лондон о разрыве Мурманского Краевого Совета с Москвой, недвусмысленно заметил, что его депутаты тем самым «надели веревку на шею и, если они будут колебаться, я заставлю их быть твердыми».

2 марта Мурманский Совет, заключил «Словесное соглашение о совместных действиях англичан, французов и русских по обороне Мурманского края». При этом представители Совета и ведущих местных общественных организаций руководствовались полученной 1 марта телеграммой наркома Л.Д. Троцкого, в которой санкционировалось «принять всякое содействие союзных миссий» в борьбе с немцами и белофиннами.

6 марта в Мурманске высадился первый британских десант. Далее военное присутствие на Мурмане постепенно расширялось. Так началась интервенция на Мурмане.

В Архангельске же события развивались несколько по иному сценарию. Вот что пишет С.Н. Городецкий о мерах, предпринимаемых советскими властями на случай прихода союзных вооруженных сил: «…на Мудьюге, близ города, была поставлена батарея тяжелых орудий, по побережью и в окрестностях Архангельска были распределены части войск Беломорского отдела Красной армии и, наконец, в фарватере Северной Двины, чтобы преградить путь английской эскадре, было весьма неудачно затоплено три больших судна…» (Городецкий С.Н., с. 37).

О подготовке переворота при активной помощи союзников подробно рассказывает в своих воспоминаниях Г.Е. Чаплин. Вызванный в английское посольство в Петрограде, он узнает от лиц английской, американской и французской военных миссий следующие новости:

«1. Получен от контрразведки ряд фотографий с большевистских и германских документов, доказывающих существование договора, по которому большевики обязуются передать немцам ряд лучших судов нашего флота.

2. Получены сведения о намерении немцев занять на Мурмане бухту Печенгу для устройства там базы для подводных лодок.

3. Союзные представители окончательно разочаровались в возможности создания «народной» армии и считают необходимым создание новой силы, на которую они могли бы действительно положиться» (Чаплин Г.Е., с. 47).

Далее Чаплин говорит о взаимных условиях, на которых союзники согласились оказывать помощь: «а) Мною будут приложены все усилия к созданию на судах флота организации, которая в случае передачи судов немцам суда эти взорвет;

б) для воспрепятствования немцам в занятии ими Печенги мною будет организована пересылка всех возможных антибольшевистских активных элементов на Мурман для усиления слабых сил союзников.

Тогда же мною было поставлено, а союзниками принято, непременное условие занятия ими Архангельска в расчете создать под их охраной новый безопасный район для создания Белой армии.

На все условия союзники согласились и заявили, что снесутся с генералом Пуль, который находился на Мурмане, для получения от него окончательного разрешения и необходимых средств» (Чаплин Г.Е., с. 47-48).

Но союзники продолжали вести удобную только им политику: «Через несколько дней пришел ответ от ген. Пуля с согласием по всем пунктам, включая и занятие Архангельска, указывалось лишь, что ввиду слабости сил он предлагает «белым» захватить Архангельск самим, после чего союзники войдут в город.

Таким образом, нам ставилась новая задача: захватить город, в котором никто из нас никогда не был, в котором никто никого не знал и в котором обстановка и настроение населения были нам совершенно неизвестны» (Чаплин Г.Е., с. 48-49).

Чаплин достаточно подробно рассказывает об успешной подготовке переворота: «…с красными местными частями мне удалось фактически «покончить», красная батарея и эскадрон были фактически у меня на службе, пехотный полк, который насчитывал человек 300, был моими агентами распропагандирован и штаб красных войск делал все возможное, чтобы сопротивления оказано не было.

Мои силы в количестве около 500 человек были готовы, оружием мы себя обеспечили, и на мою телеграмму Пулю я получил ответ, что он выходит и подойдет к Архангельску утром 2 августа, в силу чего я отдал приказ выступить как в городе, так и в уездах в ночь с 1 на 2» (Чаплин Г.Е., с. 56-57).

В самом Архангельске абсолютно никакого сопротивления оказано не было. И к моменту появления союзников город был уже в руках белых. Чаплин говорит, что в это же время им «были уже получены телеграммы, что в Холмогорах, Пинеге, Мезени, Онеге и на Усть-Цыльме (Печоре) большевики изгнаны, и власть перешла к белым… освобождение всей области совершилось благодаря применению метода разложения как верхов, так и воинских частей» (Чаплин Г.Е., с. 58-59).

На самом деле успех антибольшевистского переворота в Архангельске объяснялся не столько силой повстанцев, сколько слабостью Советской власти. Большевики не имели в Архангельской губернии прочной опоры, к тому же их неспособность решить проблему продовольственного снабжения и предотвратить дальнейший развал хозяйства, наряду с объявлением в июле 1918 г. непопулярной мобилизации, способствовала резкому росту оппозиционных настроений. Поэтому население приветственно встретило антибольшевистский переворот, поддержанный высадкой союзного десанта.

По словам В.В. Марушевского, в Архангельске ситуация складывалась следующим образом: «Силы союзников, высадившихся в начале августа 1918 г. в Архангельске, были трагически малочисленны. Отдельные группы этих войск, постепенно продвигаясь от Архангельска по всем направлениям, заняли все подходы к Архангельску по долинам рек, являющихся сосредоточием возможных на севере путей сообщения. Кроме долин рек были заняты и Мурманская и Архангельская железнодорожные линии» (Марушевский В.В., с. 191-193).

«В самом начале августа эскадра, состоящая, главным образом, из английских судов, вошла в Северную Двину и высадила в Архангельске десант. Еще до прибытия эскадры большевики бежали, и в Архангельске совершился давно уже подготовляемый переворот. В результате переворота образовалось Северное правительство, возглавляемое Н.В. Чайковским» (Марушевский В.В., с. 179).

В результате переворота в Архангельске к власти пришла сложная политическая коалиция, раскол в которой наметился уже в первые недели после образования Северной Области. Социалистический состав ВУСО, которое возглавил энес Н.В. Чайковский, вызывал раздражение в кругах правого русского офицерства. Архангельская образованная элита возмущалась тем, что, будучи составлено из делегатов бывшего Учредительного собрания, ВУСО не желало делить власть с представителями местных либеральных кругов. В среде самого кабинета не прекращались острые конфликты по отдельным вопросам политики. Все эти проблемы отражены в воспоминаниях Чаплина Г.Е.

«Заверения Чайковского, что правительство это будет отнюдь не партийным, а чисто деловым, с включением в его состав представителей самых разнообразных партий, вылились в следующее: семь из восьми были социалисты!» (Чаплин Г.Е., с. 64).

Подтверждение этому дает и Городецкий С. Н: «…во главе управления Северной области стало «Верховное Управление» под председательством члена Учредительного Собрания от Вятской губернии Н.В. Чайковского. Все члены нового правительства, заменившего в крае советскую власть, за исключением народного социалиста Н.В. Чайковского и кадета П.Ю. Зубова, принадлежали к партии социалистов-революционеров» (Городецкий С.Н., с. 40).

Далее Городецкий продолжает: «Социалистический состав Верховного управления не встречал сочувствия в офицерских кругах и среди государственно-настроенной местной интеллигенции, видевших в нем лишь воспроизведение печальной памяти Временного Правительства, положившего начало разложению и гибели русской государственности и доведшего Россию до неслыханной тирании большевистской власти» (Городецкий С.Н., с. 41).

Чаплин также рассказывает о причинах разногласий, явившихся предпосылками раскола и последующего переворота 6 сентября 1918 г.: «На первом же заседании правительства Чайковский заявил, что членами белых правительств могут быть лишь члены Учредительного собрания, в силу чего ни я, ни Н.А. Старцев, назначенный на должность Архангельского губернского комиссара, не можем быть «законными» членами правительства… на первом же заседании произошел конфликт и с первого же дня взаимное доверие было утрачено» (Чаплин Г.Е., с. 64-65).

«Правительство опиралось исключительно на местных социалистов, местная интеллигенция и промышленный класс относились к правительству иронически, а офицерство и добровольцы открыто его порицали.

Защищать русские интересы перед союзниками правительство было также неспособно, так как никаким авторитетом ни у ген. Пуля, ни у послов не пользовалось» (Чаплин Г.Е., с. 66-67).

Все это подточило устойчивость власти и привело в начале сентября к попытке антиправительственного переворота, инициированного русскими военными кругами: «я решил правительство немедленно арестовать и сослать, поставив его этим в столь смешное положение, чтобы его возвращение, даже при всем желании союзных послов, было бы делом невозможным. Никакого сопротивления арестованными членами правительства оказано не было. Никто в городе не подозревал о совершившемся перевороте» (Чаплин Г.Е., с. 68-69).

Далее Чаплин подробно рассказывает о чуть ли не добровольном решении вернуть правительство из ссылки в Соловецкий монастырь и своем уходе в отставку.

Но воспоминания С.П. Мельгунова заставляют усомниться в «добровольности» этого решения. С.П. Мельгунов так оценивал эти события: «…произошел «нелепый», как характеризовал его Чайковский, заговор против правительства… Дело требовало во всяком случае другой тактики… «Нелепый» переворот быстро был ликвидирован. Правительство по требованию послов вернулось, а кап. Чаплин отправился на фронт…сентябрьская авантюра имела «гибельные» последствия, по мнению самого архангельского правительства:

1) Мобилизация русских военных сил была сорвана…

2) Появилось обостренное отношение между солдатами и офицерами.

3) Среди рабочих ожил дух вражды к своим нанимателям и появились призывы к активным выступлениям против союзников в связи со всеобщей забастовкой.

4) В населении вообще возобновились неприязненные толки по адресу союзников, которые и выразились в открытых выкриках толпы…» (Мельгунов С.П., с. 82-86).

Телеграммы, опубликованные в 101-м номере газеты «Известия Мурманского Краевого Совета Рабочих и Крестьянских Депутатов» за 15 сентября 1918 года, позволяют отчетливее увидеть и понять события, происходившие в Архангельске в сентябре 1918 г.

«Группа реакционеров и авантюристов арестовала в ночь с 5-го на 6-ое сентября членов Верховного Управления Северной области в общежитии на Троицкой д. 78… К полдню 6 сентября об аресте стало известным в городе и началась всеобщая забастовка протеста. Закрылись все магазины, остановился трамвай, вечером не горело электричество, прекратились работы в порту, стали типографии. …Уездное земство и съезд кооперативов отправили делегацию к американскому послу Френсису с выражением своего протеста против всего произошедшего» (Архангельск, 6 сентября).

«Всеобщая забастовка продолжается повсюду. Жизнь города замерла совершенно. Послы союзных держав обратились с воззванием к населению, в котором говорят о непричастности союзников к произошедшему и что ими принимаются меры к возвращению Верховного Управления» (Архангельск, 7 сентября).

«Всеобщая забастовка продолжается организованно, несмотря на опубликованный приказ военных властей о предании военно-полевому суду всех бастующих. К городу подошли со всех сторон отряды вооруженных крестьян, предъявивших требование возвратить Верховное Управление в Архангельск, назначив срок исполнения своего требования к вечеру 8-го сентября. После переговоров согласились ждать возвращения Верховного Управления. Вечером опубликован приказ главнокомандующего генерала Пула об увольнении от должности Чаплина и назначении взамен его контр-адмирала Иванова» (Архангельск, 8 сентября).

«Арестованное врагами русского народа, порядка и законности члены Верховного Управления Северной Области возвратились в Архангельск и вступили в управление областью. Ведется следствие обо всем произошедшем» (Архангельск, 9 сентября).

Подтверждение этим сведениям находится в воспоминаниях В.И. Игнатьева, который пишет: «…рабочие объявили всеобщую забастовку, отряды крестьян пошли к Архангельску на выручку Н.В. Чайковского и, наконец, не осведомленный заранее о перевороте американский посол Френсис, потребовал немедленного возвращения правительства из Соловков в Архангельск, что генерал Пуль вынужден был исполнить. Возвратившись, Верховное Управление пришло к заключению, что в Архангельске фактически осуществлена оккупация англичанами, что правительству здесь делать нечего…» (Игнатьев В.И., с. 122-123).

Разногласия авторов не только в характеристике одного и того же события, но и в подведении итогов произошедшего говорят о субъективности мемуарных воспоминаний, изучаемых в качестве исторического источника.

Из воспоминаний участников тех событий можно сделать вывод, что переворот, совершенный в ночь на 6 сентября 1918 г. под руководством Г.Е. Чаплина и Н.А. Старцева, - логический финал ухудшения отношений между ВУСО и правыми группами, пользующимися полной поддержкой союзного командования. Несмотря на то, что военные не смогли свергнуть правительство, в октябре социалистическое ВУСО само преобразовалось во Временное Правительство Северной Области (ВПСО) с включением представителей местной либеральной общественности. Правительство вновь возглавил Н.В. Чайковский, но в новом составе он оказался единственным социалистом.

Отношения правительства с союзным командованием также наладились с отъездом генерала Пуля. Это положило начало недолгому политическому умиротворению в верхах.

Нужно все же подчеркнуть, что основные мероприятия правительства так и не принесли желаемых результатов, что постепенно снизило его авторитет. Все это не могло обеспечить правительству поддержку среди населения Северной Области, что и обусловило его падение.

Важной для изучения остается также проблема взаимоотношения белых с союзниками, которая, как представляется, относится к числу определяющих всю историю Северной Области. Северная Область не могла быть самостоятельной и суверенной, находясь на полном обеспечении иностранцев. Союзники же оказывали помощь отнюдь не бескорыстно, контролируя все сферы жизни области и деятельность правительства.

В Архангельске в августе-сентябре 1919 года шли дискуссии о возможности продолжения борьбы против большевиков на Севере России после ухода союзников. Проблема обсуждалась как антибольшевистским военным командованием (воспоминания Зеленова Н.П.), так и на земско-городском совещании Северной Области (воспоминания Добровольского С.Ц.). Союзническое же руководство считало продолжение борьбы после своего ухода невозможным и настаивало на эвакуации Области.

Правительство находилось в трудном положении, так как зависимость от помощи союзников войсками и снабжением негативно сказывалась на его авторитете в армии и среди различных кругов населения.

По мнению Н.П. Зеленова, пишущего о формировании национальной русской армии, «неустойчивость правительства, отсутствие даровитых офицеров среди высшего командования, беспринципность и безграмотность низшего, неизжитость большевизма крестьянством, - все это не давало надлежащей веры в успех предпринятого дела, и держалась вся эта хрупкая постройка лишь на страхе перед союзниками и страхе перед русскими добровольческими частями - и все же временами прорываясь. А прорывов этих было много. Русская Армия рождалась в тяжких муках» (Зеленов Н.П., с. 210).

В армии происходили бунты и мятежи. В своих воспоминаниях Зеленов говорит о семи восстаниях «лишь на Архангельском фронте» (Зеленов Н.П., с. 209-211).

О восстаниях в войсках и их причинах подробно рассказывает и С.Ц. Добровольский. По его словам, «…восстания вывели высшее английское командование. Айронсайд стал настаивать на уходе английских войск, указывая, что на наших солдат положиться нельзя и никакая совместная боевая деятельность с нами невозможна» (Добровольский С.Ц., с. 59-60).