Переход к монархии в Древнем Риме

Все законы Суллы были отменены, все жители республики были распределены по 35 трибам, произведена частичная кассация налогов. Кроме того марианцы готовились к борьбе с Суллой. В целом власть Цинны представляла собой пример авторитаризма с опорой на армию, связь с демократическими кругами была слабой. В 84 г. Цинна был убит взбунтовавшимися солдатами, весной 83 г. Сулла после успешной кампании на Востоке высадился в Брундизии, осенью 82 г. Рим был вторично взят с бою его войсками. Сулла стал его единоличным правителем. Вскоре им и его сторонниками (особо отличились Марк Лициний Красс и Гней Помпей) марианцы были вытеснены из Сицилии, Африки и Испании^[68]. Для борьбы против оппозиции Сулла развязал жесточайший террор, используя так называемые проскрипции, т.е. публикации списков людей, объявляемых вне закона. Каждый мог их безнаказанно убить, получив за это вознаграждение, их имущество конфисковывалось^[69].

Расправившись со своими врагами и щедро наградив своих сторонников, Сулла провёл ряд законов для укрепления режима своей власти. Его диктатура была легализована проведением через комиции законом Валерия (lex Valeria de imperio). По этому закону Сулле вручались чрезвычайные полномочия по переустройству государства, именовавшиеся официально диктатурой «для издания законов и наведения порядка в государстве» («legibus scribundis et rei publicae constituendae»). Сулле вручалась неограниченная власть во всех делах внутренней и внешней политики - право заключать договоры и объявлять войну, в его распоряжение передавалось имущество государства и частных лиц, издание новых и аннулирование старых законов, дарование прав гражданства провинциалам и вольноотпущенникам, введение чрезвычайных судов, замещение магистратур, наказание граждан и т.п. В отличие от диктаторов прошлых веков, правящих по 6 месяцев, диктатура Суллы была не ограничена по времени.^[70]

Заботясь о расширении поддерживающего его слоя населения республики, Сулла кроме всего прочего провёл раздачу земельных участков своим ветеранам. Для большего влияния на народное собрание были отпущены на волю 10 тыс. рабов (так называемых корнелиев), принадлежащих ранее проскрибированным^[71]. Сулла даровал им гражданские права с правом голосовать в комициях и стал их патроном.

Выделим основные реформы Суллы, касающиеся государственного строя. (1) Сенат пополнялся 300 новыми членами. Его полномочия расширялись. Ему возвращались суды, и он решал вопрос о распределении провинций, мог контролировать магистратов. (2) Цензура была ликвидирована и все новые квесторы автоматически входили в сенат. (3)Дополнив старый закон, Сулла установил чёткий порядок прохождения должностей: квестура, претура, консульство. Должность эдила не входила в этот список, но считалась обязательной для начала любой карьеры. Число квесторов и преторов увеличивалось. Консулом можно было становиться лишь с 43 лет. (4) Явно имея в виду практику Мария и Цинны, Сулла подтвердил запрет занимать второе консульство ранее чем через 10 лет после первого. (5) Народные трибуны теряли своё влияние на политическую жизнь. Им запрещалось проводить новые законы в народном собрании без санкции сената и занимать после истечения срока трибуната другие должности. (6) В целях пресечения практики гражданских войн проконсулы и пропреторы не могли покидать свои провинции, начинать войну и ставить на престол людей, если это не было санкционировано сенатом и народом. ^[72]

В 79 г. Сулла абсолютно неожиданно для всех добровольно сложил все свои полномочия, а через год умер.

Итог его правления нельзя не назвать противоречивым. Реставраторская политика помогла на какое-то время прекратить гражданские войны, власть сената восстановлена и даже расширена, однако, диктатура Суллы стала ярким примером единоличной власти и развития монархической тенденции в республике. Тем более, что и методы диктатора были явно недемократические. С другой стороны уход Суллы показал, что республика была ещё не готова для постоянной единоличной власти. В результате диктатура Суллы не только не ликвидировал противоречий, вызвавших гражданские войны, но даже обострила их, став во многом главной причиной бурных событий 70-ых.

Деформации политической жизни в Римской республике в I-ом веке до нашей эры: 70-ые, 60-ые, 50-ые гг.

Приступим теперь к рассмотрению конкретных политических деформаций рассматриваемого нами периода. Для удобства выделим основные виды этих деформаций. Это, во-первых, деформации, происходящие из борьбы популяров с усиливавшейся властью сената и ответных действий олигархии. Во-вторых, развитие и усиление влияния армии на политическую жизнь в Риме в целом и конкретных военноначальников (Помпея, Красса, Цезаря) в частности, что уже само по себе является ярчайшей деформацией политической жизни.Отдельно рассмотрим историю создания и деятельности первого триумвирата, а также причины и последствия его распада.

Эти и сопутствующие им деформации политической жизни (например ситуацию, сложившуюся в римских провинциях) мы рассмотрим в процессе их развития, распределив по эпохам: эпоха 70-ых, эпоха 60-ых и эпоха 50-ых годов. Конечный наш рубеж - переход Цезаря через Рубикон - 12 января 49 года (= 17 декабря 50 года).

Из-за тесной взаимосвязи политических деформаций, часто вытекающих друг из друга, располагать деформации мы будем преимущественно по хронологическому принципу.

Деформации политической жизни в 70-ые годы I-го века.

Специфика данной эпохи напрямую связана с изменениями в политическом строе республики, произведёнными за время диктатуры Сулллы. Главными из них, напомним, было сильнейшее увеличение роли сената, сопровождающееся резким ограничением прав народных трибунов. Сулланские порядки пережили своего создателя, чему во многом способствовала поддержка их 10 тыс. корнелиев и 120 тыс. сулланских ветеранов, получивших землю в Италии.^[73]

Основным содержанием эпохи была борьба демократически настроенных сил (Эмилий Лепид, Серторий), борющихся за отмену сулланских порядков, с сенатом, в целом вполне довольным сложившимся положением вещей. Отдельно стоит восстание рабов под предводительством Спартака (74-71 гг.). Рассмотрение его выходит за границы нашей тематики, хотя некоторые из его последствий её тем или иным образом касаются^[74], а значит нуждаются в выделении. Стоит также кратко дать общую характеристику положению дел в римских провинциях на основе наших источников.

Окончанием эпохи является консульство Красса и Помпея (70 г.) и отмена ими сулланской конституции.

Рассмотрим теперь всё вышеуказанное подробнее.

Восстание Лепида. Как известно Сулла за время проскрипций практически полностью истребил своих противников и их сторонников. Было убито и изгнано «90 сенаторов, до 15 консулов, 2 600 всадников»^[75], тем не менее сразу после смерти диктатора стало ясно, что популяры не только не уничтожены полностью, но, более того, готовы к активным действия. Опорой для них стал римский плебс, практически отстранённый в результате реформ от власти, и многие италики, недовольные выводом ветеранских колоний. Возглавили движение против сулланской системы группы нобилитета, оттеснённые от власти или желающие эту власть сохранить и усилить. Интересно, что такие люди нашлись и среди многих сулланцев.

В 78 г. консулом стал Марк Эмилий Лепид, бывший сулланец, наживший огромное состояние на проскрипциях и разграблении Сицилии, пропретором которой он был в 81 году. Грозящий ему суд за лихоимство (de repepetundis)^[76] и разногласий между двумя группировками сулланцев (кланом Метеллов - Клавдиев и примкнувшего к ним Помпея и группировкой второго консула Квинта Лутация Катула), вынудили его примкнуть к популярам.^[77] После смерти Суллы он сначала активно выступил против предложения Катула похоронить диктатора на Марсовом поле, а после того, как торжественные похороны всё-таки состоялись, предложил целый пакет антисулланских реформ. В частности он предложил восстановить хлебные раздачи, вернуть народным трибунам их права, объявить амнистию проскрибированным и вернуть им их имущество. Сенат решился лишь восстановить хлебные раздачи, удовлетворив требования городских низов и оторвав их от Лепида. Остальные законопроекты не прошли. В ответ Лепид, используя восстание в этрусском городе Фезулы против сулланских ветеранов, наделённых там землями, собрал там большое войско и повёл его на Рим. Союзником Лепида стал марианец Марк Юний Брут, действующий в Северной Италии.^[78]

В 78 г. консулы на 77 г. избраны не были, и этот год начался с так называемого «междуцарствия». По предложению Луция Марция Филиппа (консула в 91 г., цензору 86 г.) Лепид был объявлен государственным преступником (hostis), и на основании чрезвычайного постановления сената (senatus consultum ultimum) консулы и другие магистры с империем были облечены чрезвычайными полномочиями.^[79] Против мятежного консула выступила правительственная армия во главе с Катулом и Помпеем. В 77 г. Помпей под Мутиной разбил Брута, а Лепид потерпел поражение возле Рима, бежал вскоре умер. Наиболее боеспособная часть его войска (5 легионов) под руководством Марка Перперны ушла в Испанию, где сопротивлялся последний из марианских лидеров - Серторий.^[80]

В итоге антисенатские силы на территории Италии были разбиты, а сулланский порядок был временно укреплён.

Война в Испании. Война с Квинтом Серторием, блестящим военноначальником и организатором, объединившим в Испании остатки антисулланских сил с местным антиримским движением, продолжалась с 81 по 72 гг. и оказалась для Рима весьма тяжёлой. Практически выбитый с полуострова Серторий к 78 г. сумел завладеть южной и центральной Испанией, а к 77 г. уже сам почти выбил из Испании римского наместника Метелла Пия. Во главе управления завоёванными Серторием территориями стоял сенат, созданный из римских эмигрантов, однако, успехи полководца во многом объяснялись хорошими отношениями с главами местных племён, из чьих воинов в основном и была скомплектована его армия; тактика ведения войны так же была заимствована у туземцев. Существовала реальная возможность похода Сертория в Италию. Напуганный подобной перспективой римский сенат послал на помощь Метеллу Пию новую армию под командованием Помпея.^[81]Несмотря на то, что в Испании сражались 11-12 легионов правительственных войск, в 75-74 гг. Серторий нанес поражение Помпею при Сукроне, выдержал битву при Сегунтии против объединенных сил Метелла и Помпея и вступил в союз с Митридатом.^[82] Ряд поражений Сертория в 73-72 гг. привёл к расколу в лагере повстанцев. Полководец был убит Перперной, который, однако, не сумел вновь сплотить антиправительственные силы. В 71 г. Метелл и Помпей окончательно подавили восстание.^[83]

Так были уничтожены последние демократические военные силы на территории римских владений. Вместе с тем восстание Сертория очень хорошо показало несовершенство республиканского управления в провинциях и необходимость его реформирования, для недопущения нового союза антиправительственных сил с местным населением в будущем. Недаром Помпей остался на некоторое время в Испании, успокаивая наиболее сильные волнения, наводя порядок и прекращая смуты^[84].

И восстание Лепида и восстание Сертория было явным нарушением нормальной политической жизни в Римской республике. И тот, и другой, используя недовольство отдельных слоёв населения страны (этрусков в Северной Италии и местных испанских племён соответственно), а также антисулланские лозунги (например, возвращение проскрибированным их имущества) стремились дестабилизировать и захватить власть в государстве. С другой стороны, нелишне будет вспомнить, что сами сулланские порядки, с резким усилением сената и лишением прав народных трибунов, являлись явной деформацией римских государственных институтов и таким образом борьба против них может быть воспринята как борьба за возвращение к досулланской демократической конституции. Наконец третьим существенным последствием двух вышеописанных восстаний являлось новое усиление армии и её полководца. Сенат вновь показал, что не может сам навести порядок в стране силами законно избранных консулов, которые, как доказал Лепид могут сами ополчиться против правительства. В этих условиях происходит усиление влияния Помпея на политическую жизнь. Не являясь ни претором, ни квестором, несмотря даже на молодость (к середине 70-ых ему было лишь 30 лет!)^[85], Помпей в двух случаях фактически замещал консула. Причём во втором случае Помпей после разгрома Лепида и Брута не распускал своего войска пока по предложению Луция Филиппа не получил должность главнокомандующего в войне с Серторием. Плутарх рассказывает, что, когда кто-то с удивлением спросил Филиппа в сенате, неужели он считает нужным облечь Помпея консульскими полномочиями, или, как говорят, в Риме послать вместо консула, Филипп отвечал: «Нет, вместо обоих консулов», - желая дать понять этим, что оба тогдашних консула - полнейшие ничтожества.^[86]

Консульство Помпея и Красса 70 г. К началу 70 г. в Риме сложилась напряжённая обстановка. Марк Лициний Красс только-только разгромил Спартака, с 74 по 71 гг. державшего в страхе всю Италию^[87], а из Испании вернулся Помпей, разбивший остатки войск Сертория и наведший порядок в провинции. Армии двух соперничающих полководцев, победоносно завершивших две тяжёлые войны, едва не вступили в конфликт. Однако очередной виток гражданских войн в духе борьбы Суллы и Мария был предотвращён компромиссом: оба были выбраны консулами, хотя до окончательного перемирия так и не дошло и отношения между консулами оставались достаточно напряжёнными. Несмотря на то, что подобный итог следует признать наиболее благоприятным для Римского государства, следует отметить, что здесь мы имеем уже знакомый нам пример того, как консулами становятся влиятельные военноначальники, опирающиеся на силу своих легионов. Причём, если Красс уже был претором, то Помпею, не являвшемуся ни претором, ни квестором, в то время исполнилось лишь 34 года^[88], в то время как по сулланской конституции стать консулом можно было лишь, пройдя через эти должности и по достижению 43 лет. Всё это является безусловнойдеформацией политической жизни в государстве.

Усиление Помпея и Красса привело к их конфликту с сенатом и сближению с популярами, обещавшими удовлетворить основные требования полководцев (награждение ветеранов, утверждение распоряжений Помпея в Испании) в обмен на проведение реформ, направленных против сулланской конституции. Таким образом оформилась сильная антисенатская коалиция (которую можно считать прообразом первого триумвирата, возникшего в сходных условиях), объединившая популяров, всадников и армию. Сам факт появления подобной коалиции нельзя не назвать очередной деформацией римских политических институтов.

Перечислим теперь основные реформы, произведённые за время консульства.

(1) Впервые после Суллы были избраны два цензора - Луций Геллий и Гней Корнелий Лентул, которые провели чистку сената, исключив из него 64 человека (10%), главным образом сулланских офицеров. (2) По закону Помпея восстанавливались полномочия народных трибунов.^[89](3) По закону Аврелия Котты (lex Aurelia) восстановлен компромисс в судах, которые стали состоять из трех равных групп: сенаторов, всадников и эрарных трибунов (верхушки городского плебса). (4) Также в интересах римских всадников была восстановлена откупная система сбора налогов, отменённая Суллой.^[90]

Как видим, реформы отменили наиболее одиозные законы Суллы и, ослабив всевластие сената, привели к частичному восстановлению классической полисной демократии. С другой стороны все законы, принятые в 70 г. носили явно компромиссный характер. Характерно уже то, что реформы были проведены под давлением временной коалиции антисенатских сил, в частности двух военноначальников, опирающихся на свои армии - элемента более чем антидемократического.

Положение дел в провинциях. Выше уже неоднократно говорилось о ужасающем положении дел в римских провинциях, подвергающихся постоянному грабежу со стороны властей. Отражением этого явления является и то, что все антиправительственные восстания того времени в той или иной степени опирались на недовольство сложившимся положением дел провинциального населения^[91], и то, что именно в это время проходит ряд громких дел, направленных против бывших пропреторов и проконсулов, злоупотребившей властью над переданными им территориями. К последним мы можем отнести особо знаменитое дело Гая Верреса, с тремя речами против которого выступил в 70 г. Цицерон. Веррес, ещё в бытность легатом бывший бичом Малой Азии, особо «прославился» тремя годами своего наместничества в Сицилии, за время которых он настолько разорил провинцию, что, по словам Цицерона, который сам некоторое время служил там, восстановить её в прежнем состоянии было совершенно невозможно.^[92] Особо показательна приводимая Цицероном история незаконной казни Верресом римского гражданина^[93], свидетельствующая о беззаконии и полном отсутствии контроля центральных властей за деятельностью своих наместников. О том, что подобное положение вещей было повсеместно распространенно свидетельствует многочисленные аналогичные дела, возбуждаемые в 70-ых против многих бывших наместников, например дело против проконсула Македонии Гая Корнелия Долабеллы, обвинённого (правда, в отличие от Цицерона, неудачно) молодым Гаем Юлием Цезарем в 77 г. в аналогичных преступлениях^[94].

Реформы 70-ого года, в частности введение смешанных судов, помогло навестить какой-то порядок в провинциях. Всевластие и беззаконие наместников, нередко за деньги откупающихся от сенатских судов было ограничено, однако, окончательно побороть грабёж провинциального населения они, конечно, не могли, так как причины последнего были глубже: в несовершенстве всей старой республиканской системы управления завоёванными территориями, которая неизбежно продолжала порождать новые деформации в управлении провинциями.^[95]

На этом мы заканчиваем рассмотрение важнейших событий, связанных с политическими деформациями политической жизни в Риме в 70-ые гг.

Итогом рассматриваемого периода стала стабилизация политической жизни республики, избегшей многочисленных опасностей, связанных с восстаниями Лепида, Сертория, Спартака и противостоянием Помпея и Красса, едва не выродившимся в новую междоусобную войну. Несмотря на то, что все 70-ые гг. правительство успешно сражалось против своих противников, активно использующих демократические лозунгами, этот период римской истории закончился явной победой демократически настроенных сил, а также тех, кто примкнул к ним по тактическим соображениям. Данный парадокс объясняется главным образом цепью деформаций полисных институтов, связанных с усилением роли отдельных главнокомандующих, понемногу оттесняющих на задний план законную власть (консулов, сенат). Развитие этой тенденции приведёт в 60-ых годах к неоднократным угрозам установления неограниченной диктатуры.

Деформации политической жизни в 60-ые годы I-го века

Специфика данной эпохи напрямую связана с резкой активизацией политической жизни римского общества, последующего после демократизации политической системы, последовавшей после реформ 70-го года. Очень бурно, зачастую с нарушениями происходили выборы магистратов (особенно консулов и преторов), многолюдные народные собрания. Активную роль в республике начинают играть политики нового поколения: Гай Юлий Цезарь, Марк Туллий Цицерон, Луций Сергий Катилина. Одновременно продолжали сохранили большое влияние основные деятели прошлого десятилетия: Марк Красс и Гней Помпей. Особенно большой резонанс в политической жизни имели военные успехи последнего, что свидетельствует о росте деформированности римской политической системы.

Основным содержанием эпохи было нарастание власти Помпея в ходе проводимых под его руководством кампаний (борьба с пиратами и борьба с Митридатом). Параллельно продолжалась и нарастала политическая борьба между оптиматами и популярами в Риме, где постепенно выдвигаются на первый план Цицерон и Цезарь соответственно. Кульминационной точкой этого процесса стал заговор Катилины. Не останавливаясь, подробно на ходе самого заговора^[96], из-за обширности и спорности этой темы, мы считаем нужным выделить причины заговора и его основные последствия.

Окончанием эпохи является создание коалиции антисенатских сил, возглавленной Помпеем, Крассом и Цезарем и известной как первый триумвират. Деятельность триумвирата и его членов будет подробно рассмотрена в следующей части раздела, здесь же мы выделим причины и специфику этой коалиции.

Борьба с пиратами. Очищение Помпеем Средиземноморья от пиратов стало одним из важнейших событий, рассматриваемого периода. Пираты в первой половине I-го века, воспользовавшись тем, что Рим постоянно сотрясали всё новые и новые войны (в том числе и гражданские) превратились из обычных разбойников в крупную силу, существенно дестабилизирующую обстановку в Средиземноморье. Плутарх пишет, что «море, оставленное без охраны, стало мало-помалу привлекать пиратов и поощряло их на дальнейшие предприятия, так что они не только принялись нападать на мореходов, но даже опустошали острова и прибрежные города {…}. Во многих местах у пиратов были якорные стоянки и крепкие наблюдательные башни {…}. Флотилии, которые они высылали в море, отличались не только прекрасными, как на подбор, матросами, но также искусством кормчих, быстротой и легкостью кораблей, предназначенных специально для этого промысла»^[97]. Используя в качестве своего центра Киликию (Малая Азия), пираты держали в страхе всё Средиземноморье, препятствуя мореходству и торговле, прерывая подвоз зерна в Рим из провинций, что неминуемо вело к так называемому «хлебному голоду». Ситуация, как мы видим, окончательно вышла из-под контроля республиканских властей и требовала экстраординарных мер - т.е. очередных антиконституционных новшеств.

В 74 году претору предыдущего года Марку Антонию были переданы экстраординарные права для борьбы с пиратами, определённые сенатом как imperium infinitam aequum, поскольку они не были ограничены определённым пространством. И хотя исход экспедиции не дал ожидаемых результатов эта деформация традиционного института пропреторской власти дала важный прецедент на будущее.^[98]

В 67 году в обстановке крайнего развития пиратства, получавшего поддержку со стороны понтийского царя Митридата VI Евпатора^[99], и связанных с этим продовольственных трудностей в Риме «безграничным империумом» был наделён Гней Помпей. Imperium Помпей получил как проконсул, но власть его была необычной, так как она простиралась на всё Средиземное море, острова и побережье шириной до 400 стадиев (ок. 75 км.). Он получал право распоряжаться государственной казной, доходами с провинций, средствами союзных государств, командовать большой армией (120 тыс.), для управления которой он должен был набрать легатами 15 сенаторов (затем увеличенных до 24), и флотом из 200 (затем - 500) военных кораблей. На этот раз эти уникально большие полномочия предоставлялись военноначальнику комициями (по предложению народного трибуна Авла Габиния был принят lex Gabinia de imperio)^[100]. Помпей, знатный представитель нобилитета, сумел объединить на своей стороне городской плебс, торгово-ростовщические круги и всё всадничество в целом и даже проявивших уступчивость сенаторов.

Благодаря умелой организации боевых действия Помпею удалось не более чем за три месяца очистить Средиземное море от пиратских кораблей, разрушить пиратские крепости, уничтожить их объединения. Морская торговля и в частности снабжение Рима было восстановлено, впрочем, цены на хлеб стали опускаться сразу после назначения Помпея главнокомандующим.^[101] Однако в результате Рим получил полководца, обладающего невиданными до сих пор полномочиями при огромной популярности в народе. Власть Помпея превышала власть любого законного магистрата и ставила его в исключительное положение в государстве, что являлось безусловно огромной деформациейполитических институтов республики, изначально основанной именно на идее недопущения подобного (с помощью принципа парности магистратов, права veto и пр.).

Война с Митридатом (74-64 гг.) Война началась в сложный период жизни республики. В Испании продолжал сопротивляться Серторий, в море господствовали пиратские корабли, а в самой Италии разгоралась крупнейшее в истории восстание рабов. Благодаря этому, реорганизации армии и фактору неожиданности понтийскому царю удалось осадить нескольких римских крепостей. Впрочем прибывшие вскоре основные военные силы во главе с консулами 74 года Лицинием Лакуллом и Аврелием Коттой изменили ситуацию. Хотя Котта потерпел поражение, Лукулл сумел разгромить противника и к 71 г. захватить Понт.^[102] Однако, старый жесткий стиль руководства и наведение суровой дисциплины сделал Лукулла настолько непопулярным в армии, что дело дошло едва ли не до открытого бунта. Положение консула усугублялось и тем, что он в провинции Азия встал на защиту местного населения, ограничив ссудный процент и выступив против нарушений законов ростовщиками и сборщиками налогов^[103]. При этом как оптимат Лукулл не был популярен и в народном собрании. В начале 66 г.командование было предано Помпею^[104].

В результате произошла любопытнейшая деформация в структуре управления республиканскими войсками: законный консул, удачно ведший военные действия и ни словом, ни делом не нарушивший римских законов - в общем тот человек, который со своей строгой моралью во времена Сципиона был бы признан примерным гражданином и военноначальником, теперь был признан негодным к управлению государственными силами и заменён затем на более популярного в массах полководца, обладающего огромным авторитетом и (не в последнюю очередь из-за своих легионов^[105]) влиянием на органы власти.

Таким образом уже на следующий год после разгрома пиратов Помпей снова был наделён чрезвычайными полномочиями (по lex Manilia). Причём ему не пришлось для этого даже возвращаться в Рим - новые полномочия он получил заочно. Интересно, что и в 67 г., и в 66 г. поддерживающими его силами оставались всадники и городской плебс^[106], а экстраординарные полномочия исходили от комиций и предоставлялись по предложению плебейских трибунов.

С 67 по 63 гг. Помпей уничтожает антиримскую коалицию, сформированную Митридатом. Он заключает выгодный союз с Парфией, вынуждает армянского царя Тиграна II капитулировать перед ним, отказаться от завоеваний, выплатить контрибуцию и объявить себя другом римского народа. Наконец сам Митридат, оказавшийся в политической изоляции, закалывается в 63 г. во время восстания поднятого его сыном Фарнаком. В результате войны Рим получает новые территории: провинцию «Сирию» (на месте Селевкидского царства), провинции «Вифиния» и «Понт», а также огромное количество небольших государств, формально оставшихся независимыми, но признавших верховную власть Рима. Римское государство, граничащее теперь с Арменией и Парфией, стало господином всего Восточного Средиземноморья.^[107]

Помпей же ещё более укрепил свой авторитет и как знаменитого полководца, так и человека, занимающего исключительное положение в государстве. Находясь под воздействием его побед на Востоке, население Рима - от плебса да сенаторов - было готово к тому, что Помпей, после возвращения в Италию окончательно возьмёт верховную власть в свои руки по примеру Суллы.[108]

Заговор Катилины. Заговор Катилины и события, которые его сопровождали, являются ярчайшей иллюстрацией политических деформацийв римской политической жизни второй половины 60-ых гг., когда с новой силой разгорелась борьба оптиматов и популяров. Характернейшим событием эпохи является ситуация, сложившаяся в 66 г., когда после бурных предвыборной кампании (один из её участников, бывший претор - Сергий Катилина - был в итоге вычеркнут за взяточничество из списков кандидатов ещё до выборных комиций), выбранные консулами Автроний Пет и Публий Корнелий Сулла (родственник диктатора, разбогатевший во время проскрипций) ещё до вступления их в должность в ноябре 66 года были признаны виновными в подкупе избирателей и заменены другими кандидатами: Луцием Манлием Торкватом и Луцием Аврелием Коттой (реформировавшим в 70 г. суды).[109]

Эти события по всей видимости и послужили причиной так называемого первого заговора Катилины, который, однако, часто называют заговором Красса^[110]. Действительно, хотя среди участников мы встречаем Сергия Катилину (наряду с Юлием Цезарем, обоими отстранёнными консулами и некоторыми другими), но во главе заговора стоял безусловно Красс, который должен был быть по осуществлению заговора провозглашён диктатором. Катилине предназначалась роль консула следующего года.^[111] Несмотря на то, что заговор провалился, не вызвав даже большого резонанса в обществе (не даром Аппиан даже не упоминает о нём) он показал, что метод вооружённого переворота рассматривался антисенатскими силами как один из наиболее перспективных способов захвата власти. Это является интересным примеромдеформации отношения людей к политической борьбе.

Впрочем сам Сергий Катилина какое-то время как раз воплощал пример вполне законной, хотя и неудачной борьбы за власть. В 65 г. он был привлечён к суду по жалобе африканской делегации, по обвинению в злоупотреблениях власти во время своего пропреторства в их провинции (67 г.). Несмотря на то, что в итоге Катилина был оправдан, затянувшееся разбирательство не дало ему участвовать в консульских выборах и на 64 год. Он, впрочем, не отчаивается, и выдвигает свою кандидатуру на 63 год, в которых участвовало 7 претендентов. Главным своим лозунгом Катилина избрал отмену всех старых долгов. Это сразу сделало его популярным среди многих обременённых долгами аристократов, разорившихся ветеранов Суллы, обезземеленных крестьян, деклассированного населения города.^[112] Случайно просочившиеся наружу, слухи о подготовке Катилиной нового заговора привели к его поражению^[113]. Консулами стали Марк Туллий Цицерон, выходец из всадников, а также Гай Антоний. Став консулом, Цицерон начал проводить в жизнь свой лозунг единения сословий (сенаторского и всаднического), начав наступление на партию популяров, которая в то время боролась за принятие законопроекта Сервилия Рула. Закон предполагал наделение землёй малоземельных граждан, главным образом путём основания новых колоний на территории Италии. Для проведения закона в жизнь предполагалось воспользоваться доходами от провинций (в том числе от новоприобретённых Помпеем) и назначить на пять лет комиссию децемвиров с правами пропреторов, избираемую в трибутных комициях, но лишь в 17 из 35 триб и из кандидатов, находящихся в Риме, что исключало возможность избрания Помпея, ещё воевавшего на Востоке. Недаром истинными инициаторами законопроекта называли противников влиятельного полководца: Цезаря и Красса. Цицерон в четырёх своих речах дискредитировал проект настолько, что он был взят обратно самим Сервилием Рулом.^[114]

Весь законопроект был достаточно близок по духу законопроектам времён «великих трибунов», так как являлся в сущности очерёдной попыткой решить аграрный вопрос. Не последнюю роль играло и желание его инициаторов создать новую влиятельную политическую структуру («комиссию децемвиров»), которую можно было бы противопоставить консервативно настроенному сенату и всё более усиливающемуся влиянию Помпея на государственные дела. Провал же этой акции свидетельствовал о том, насколько деформирована оказалась к тому времени наиболее демократически настроенная в условиях полиса прослойка плебса. Городской плебс не проявил достаточной заинтересованности в земельном вопросе, а сельский плебс практически утратил своё политическое влияние.^[115]

После поражения закона Сервилия Рула происходит консолидация популяров (лидерами которых являлись тогдашние преторы Гай Корнелий Лентул и Цетег) и других антисенатских сил, которые начинают активно готовиться к государственному перевороту. Правда одновременно с вербовкой новых участников заговора, заготовкой оружия, снабжения деньгами Манлия, который должен собрать войско в Этрурии, Катилина продолжает действовать и легальными путями. На место консулов 62 года претендовали юрист Сульпиций Руф, военноначальник Лициний Мурена, Децим Юний Силан и Катилина. Неожиданное снятие своей кандидатуры Сульпицием Руфом, который обвинил Мурену в подкупе избирателей ещё более накалила обстановку и усилила шансы Катилины^[116]. Одновременно усилились и слухи о подготавливаемом им заговоре. Отношения Катилины с сенатом накаляются, и в итоге он снова проигрывает на выборах. Консулами на 62 г. избираются Децим Юний Силан и Луций Лициний Мурена.

Собственно только теперь Катилина отказывается окончательно добиться консульства законным образом и сосредотачивается на подготовке заговора. Однако после того, как заговорщикам не удаётся убить, вовремя предупреждённого Цицерона, последний переходит в контрнаступление. Он выступает с речами против Катилины в сенате и народном собрании (соответственно первая и вторая речи против Катилины), вынуждая главу заговора покинуть Рим и отправиться к своим войскам в Этрурию.^[117] Сенат объявляет Катилину врагом отечества и поручает консулам произвести набор армии. В Риме заговором остаётся руководить Лентул. Однако его неудачная попытка привлечь на свою сторону послов-аллобаргов, находящихся в этот момент в Риме, приводит к окончательному раскрытию заговора. В руки Цицерона впервые попадают документальные доказательства существования заговора. Его главари (Лентул, Цетег, Габиний, Статилий, Цепарий) арестовываются. На заседании сената 5-го декабря, где после продолжительных дебатов было вынесено решение о казни заговорщиков «без суда, как лиц, пойманных на месте преступления»^[118]. Вечером того же дня приговор был приведён в исполнение, через некоторое время было разбито и войско Катилины.^[119]

Теперь, ознакомившись с историей заговора, мы можем сделать некоторые выводы о деформациях политической жизни, связанных с ним.Первый вывод, как ни парадоксально, связан не с Катилиной, а с Цицероном. В его консульство продолжает усиливаться тенденция дисбаланса консулов, теоретически равных и за счёт этого должных ограничивать притязания на власть друг друга. Цицерон, фактически покупает Гая Антония, уступая ему богатую Македонию в качестве будущей провинции и превращая своего партнёра по консульству в «своего рода наёмного актёра, который должен был вторить ему во всех государственных делах».^[120] Другим серьёзнейшим нарушением законов является сделанный под явным давлением Цицерона смертный приговор римским гражданам, обвинённым в заговоре. На это, кстати, во время дебатов в сенате прямо указывает Цезарь, избранный претором на 62 г., ^[121] однако, эффект его речи, как известно, сводится на нет Марком Катоном, изобразившим в ответ Цезаря едва ли не соучастником заговора. Наконец можно с большой долей уверенностью утверждать, что непомерно раздутый «заговор Катилины» был в значительной мере спровоцирован самим Цицероном, не признающим компромиссов в борьбе со своими политическими противниками.^[122] Следующий вывод будет касаться характера так называемого заговора. Во-первых, следует признать, что в нём не было ничего исключительного для той эпохи. По своим масштабам и значению «заговор» был не более выдающимся событием, чем, скажем восстание Лепида и его огромная известность и даже претензия на звание символа эпохи кризиса Республики обусловлена во многом темпераментом и известностью его противников - прежде всего, конечно, Цицерона.

Во-вторых, хотя заговор не являлся исключительным событием тех лет (максимум лишь «одним из…»), нельзя отрицать, то, что он оказал большое влияние на политическую ситуацию в Риме.Непосредственно он доказал невозможность захвата власти в стране с использованием опоры на так называемых популяров, а также на городской и сельский плебс. И те, и другие носители римской республиканской «демократии» оказались крайне слабыми и лишёнными достаточной организации. Единственной реальной силой, способной привести честолюбивых политиков к власти, становилась армия.^[123]Опосредованно заговор вызвал резкое усиление консервативно настроенных сил оптиматов, который после победы над Катилиной, оказались жертвами иллюзий Цицерона о превосходстве «тоги» - сенатской власти над «мечом» - силой полководцев Республики. Итогом этого стала попытка сената ослабить влияние вернувшегося с Востока Помпея, спровоцировавшая сближение последнего с антисенатскими силами, т.е. появление первого триумвирата - апофеоза деформаций политической жизни в Риме I-го века.

История появления первого триумвирата. Прологом к началу зарождения первого триумвирата может служить возвращение Помпея. После победоносного окончания им войны на Востоке (см. выше) скорый приход его к власти был настолько очевиден, что многие политики в Риме стали заблаговременно расчищать дорогу для того, кто по их мнению скоре должен был стать диктатором. Показательно здесь поведение шурина Помпея Метелла Непота, и Гая Юлия Цезаря (соответственно народного трибуна и претора 62 г.). Вбивая новый клин между сенатом и Помпеем, Цезарь внёс явно провокационное предложение передать в ведение полководца восстановление (после пожара 78 г.) Капитолия^[124]. Действующий более открыто, Метелл, начавший свой трибунат с попытки (неудачной) привлечь Цицерона к суду за незаконную казнь римских граждан, выдвинул предложение разрешить Помпею заочно баллотироваться в консулы и даже вызвать его из Азии для войны с Катилиной. Обсуждение этих предложений проходило в ожесточённой борьбе, сопровождаемой многочисленными нарушениями: использованием Метеллом и Цезарем вооружённых отрядов своих приверженцев и гладиаторов, нарушение ими трибунской неприкосновенности Марка Катона и Квинта Миниция Терма и т.п.. В ответ сенат предпринял соответствующие контрмеры. Сначала, чтобы вырвать городской плебс из-под влияния Цезаря, по предложению Катона были увеличены хлебные раздачи народу.^[125] Затем под предлогом начавшихся беспорядков консулам были вручены чрезвычайные полномочия. В итоге Метелл и Цезарь потеряли свои должности. Но если первый уехал их Рима к Помпею, то второй, остановив начавшиеся после отстранения его от должности волнения, доказал свою лояльность и вскоре был восстановлен^[126]. Напряжённость не стихала весь год - слишком живо было воспоминание о «заговоре Катилины» и слишком велика уверенность в грядущем государственном перевороте.

И тем удивительнее для современников (впрочем, как и для потомков^[127]) было то, что , высадившись в декабре 62 г. в Брундузии Помпей в полном соответствии с существующими законами распустил свои войска и в качестве рядового гражданина отправился в Рим - ждать разрешение на триумф.^[128]

Характерной деформацией того времени стала деформация отношения римлян к политической жизни, рассматриваемой в 70-50-ые гг. как постоянная борьба различных сил за власть с применением любых, даже незаконных, средств. Примером подобной деформации и стала ситуация, когда отсутствие авантюризма у Помпея и нежелание им нарушать законы не принесло ему никакой славы, вызвав скорее всеобщее изумление.^[129]

Следующим этапом в формировании первого триумвирата стало нарастание напряжённости в отношениях между сенатом и Помпеем. Доказав свою лояльность и законопослушание, Помпей, даже будучи самым влиятельным человеком в Риме, оказался не в силах законными путями сломить ультраконсервативные настроения сената и его главного апологета - Катона. Оттягивая под разными предлогами (в том числе под предлогом обсуждения знаменитого «дела Клодия») рассмотрение требования Помпея (наделение его ветеранов землёй и утверждение сделанных им в Азии распоряжений), сенат сам вынудил полководца обратиться к незаконным путям решения проблем. На консульских выборах на 60 г. Помпей с помощью беззастенчивого подкупа проводит своих ставленников Метелла Целлера и Луция Афрания. Однако, хотя при их поддержке ему удаётся наконец справить триумф, в борьбе с оппозицией сената (Катуллом, Лукуллом, Катоном) опоры на консулов оказалось явно недостаточно.^[130] В такой обстановке происходит возвращение в Рим Юлия Цезаря, подчинившего за 61-60 гг. Испанию, разбогатевшего и стремящегося к власти^[131]. Однако самостоятельно добиться её он не мог. Ему нужно войти в союз с более сильными партнёрами. Незадолго до выборов или сразу после ему удалось заключить с Помпеем и Крассом тайное соглашение, известное в новейшей литературе под как первый триумвират.^[132]

Обозначим причины, толкнувшие этих известных политических деятелей на создание коалиции. История Помпея, которого на окончательный разрыв с сенатом толкнула бескомпромиссная позиция самого сената, который не желал идти ни на малейшие уступки полководцу. Потеряв надежду найти с сенаторами общий язык (он даже пытался породниться с Катоном), Помпей после провала законопроекта Флавия, предлагавшего наделить его ветеранов земельными участками, осознал бесперспективность диалога с оптиматами и присоединился к их противникам.

Красса кроме желания увеличить своё влияние на государственные дела и традиционно холодные отношения с сенатом привела в триумвират позиция всадников, интересы которых он выражал. Всадничество же находилось в тот момент в конфликте с сенатом из-за (a)внесённого по инициативе Катона вскоре после Клодиева процесса закон о следствии над судьями, подозреваемыми во взяточничестве, и, в гораздо большей мере, из-за (b) провала попытки всадничества (по тактическим соображениям кроме Красса её поддержал даже Цицерон) пересмотреть существующее соглашение относительно провинции «Азия», взятой когда-то на откуп по слишком высокой цене.^[133]

Наконец Цезарь. Несмотря на господствующую среди большинства древних^[134] и немалую часть современных историков теорию^[135], согласно которой Цезарь являлся главным инициатором триумвирата, с тем чтобы затем с помощью него добиться своей единоличной власти, скорее всего на союз с лидером римских всадников и самым влиятельным римским полководцем Цезаря толкнули злободневные нужды укрепления собственного положения и консолидации сил, с помощью которых он мог бы оказывать давление на сенат.^[136]

Изначально задуманный как, скорее всего, временное предвыборное соглашение для решения ближайших задач, не являющееся ничем особенным для политической практики Рима, триумвират со временем превратился из временного союза в постоянный (вернее, очень длительный), а из неофициального, фактически секретного - в почти официальное правительство^[137], игравшего решающую роль в политической жизни Рима в 50-ых гг. и отодвинувший на задний план не только сенат, но и магистратов вкупе с народным собранием, которые стали марионетками в руках триумвиров. В этом и состоит главная специфика первого триумвирата, делающего его апофеозом политических деформаций предшествующей эпохи и источником появления новых деформаций в будущем.

Итогом рассматриваемого периода стала, таким образом, консолидация всех антисенатских сил, выразившаяся в политическом союзе Цезаря, Помпея, Красса. Основной причиной этого стала реакционная политика, проводимая сенатом и не учитывающая интересов городского плебса, торгово-ростовщических кругов всадничества и многочисленных ветеранов. Коалиция была уникальна благодаря своей продолжительности и влиянию на государственные дела, и стала причиной многочисленных деформаций политических институтов Рима, среди которых наиболее значительными были длительные проконсульства Цезаря и единоличный консулат (sine collega) Помпея.

Деформации политической жизни в 50-ые годы I-го века

Специфика данной эпохи напрямую связана с изменениями в соотношении сил в Риме, после заключения в 60 г. соглашения известного как первый триумвират. Отныне решающее значение в решении государственных дел приобрели интересы Помпея, Красса и Цезаря. Расхождение этих интересов вызывает кризис триумвирата, а затем и разрыв между его участниками, нарастание напряжённости между которыми приводит к началу новой гражданской войны в 49 г. Народные собрания теряют свой авторитет и становятся местом ожесточённых столкновений между различными политическими группировками, дестабилизирующими ситуацию в Риме и компрометирующими всю систему римской полисной демократии.

Основным содержанием эпохи являются (1) действия Цезаря во время его консульства (59 г.), сопровождаемые многочисленными нарушениями римских политических норм; (2) длительные проконсульства Цезаря и их влияние на политическую ситуацию в стране, встреча триумвиров в Луке; (3) движение Клодия и его противостояние с Милоном, поставившее Рим на грань анархии; наконец, (4) избрание Помпея консулом без коллеги в 52 г. и начало противостояния сената и Цезаря.

Окончанием эпохи стало противостояние Цезаря и сената в 51-49 гг., завершившееся началом новой гражданской войны.

Консульство Цезаря. Выбранный консулом 59 г. Цезарь с первых дней начал воплощать в жизнь намеченную триумвирами программу. Были приняты аграрные законы о разделе кампанских земель , что частично удовлетворило ветеранов Помпея. Все распоряжения Помпея на востоке были утверждены. В интересах всадников был проведён закон о снижении откупной суммы налога с провинции Азия на одну треть.^[138]

Проведения всех этих мероприятий происходило в очень напряжённой обстановке, порою доходящей до вооружённой борьбы, с постоянными нарушениями республиканских правовых норм. Расскажем о наиболее ярких из них.

Ещё во время обсуждения первого аграрного закона Цезаря, несмотря на его попытки договориться со своими главными противниками: Катоном, Цицероном, Бибулом (вторым консулом, ставленником нобилитета, ставшим непримиримым врагом Цезаря ещё со времён их совместного эдилета), законопроект всё равно был встречен крайне негативно. Сенаторы были шокированы уже тем, что консул вносит аграрные законопроекты, что, по словам Плутарха, более подобало бы «какому-нибудь дерзкому народному трибуну»^[139]. Чтобы надавить на сенаторов Цезарь объявил о том, что готов пойти на приемлемые изменения и дополнения к проекту, одновременно поставив нобилитет под контроль общественного мнения введением регулярной публикации отчётов о сенатских заседаниях. Наконец Цезарь назначил день голосования вопреки запретам сената во главе с Бибулом . Когда же Бибул со своими сторонниками появились на форуме для противодействия законопроекту, произошла свалка: противникам закона не дали говорить, некоторые из них (в том числе «неприкосновенные» народные трибуны!) были ранены. В итоге закон был принят, все попытки объявить его недействительным провалились, более того Цезарь вынудил сенаторов дать клятву соблюдать принятый закон. Второй аграрный закон, дополнявший и развивавший первый, прошёл, видимо, уже без большого сопротивления.^[140]

Цезарь энергично воспользовался растерянностью потерпевшего поражение сената, развернул энергичную деятельность, внося законопроекты прямо в комиции, минуя сенат. В частности таким образом был проведён закон в пользу всадников, благодаря которому Цезарь завоевал такую же популярность среди этого сословии, как до этого - у ветеранов.^[141]

Действуя с помощью угроз, Цезарь не только провёл через сенат распоряжения Помпея (его старый противник Лукулл был настолько запуган, что «сам бросился к его {Цезаря} ногам»^[142]), но и окончательно победил своего коллегу по консульству Бибула. Последний в конце концов заперся у себя в доме, до конца года понося Цезаря в своих эдиктах, на что сам Цезарь, «с этого времени один управлявший всем в государстве по своей воле», не обращал ни малейшего внимания. Марка Катона, выступившего в сенате против него, он «приказал ликтору вытащить из курии и отвести и тюрьму». Когда однажды в суде Цицерон позволил себе выступить против положения дел в государстве и, в частности, против Цезаря, то последний «в тот же день, уже в девятом часу, перевел из патрициев в плебеи врага его, Публия Клодия», благодаря чему тот смог стать народным трибуном и в свою очередь вступить в борьбу против неосмотрительного оратора. «Наконец, он нанял доносчика против всей враждебной партии в целом: тот должен был объявить, что его подговаривали на убийство Помпея, и, представ перед рострами, назвать условленные имена подстрекателей. Но так как одно или два из этих имен были названы напрасно и только возбудили подозрение в обмане, он разочаровался в успехе столь опрометчивого замысла и, как полагают, устранил доносчика ядом».

За время консульства Цезаря власть триумвирата из тайной стала явной. Общественность, поначалу с радостью встретившая смелую и сильную оппозицию сенату, стала всё более разочаровываться в ней^[143], особенно когда законное правительство-сенат фактически ушло в подполье, а на вмешательство отдельных трибунов, накладывавших veto на законы Юлия Цезаря, не обращали внимания. Стал падать и непогрешимый некогда авторитет Помпея, ставшего официальным принцепсом сената, но одновременно с этим заполнившего Рим своими ветеранами, пробивавшими в комициях в интересах триумвиратов любые законы.

Тем не менее в консульство Цезаря, сопровождаемое многочисленными деформациями политической жизни, триумвират показал себя как идеальный инструмент для обхода республиканских традиций и законов.