Актуальные вопросы в изучении меновых отношений в кавказоведении (на материалах Северо-Западного Кавказа)

Меновые отношения представляют собой систему натурального обмена предметами (вещами). В условиях традиционных обществ меновые отношения представляли собой форму перераспределения. Формирование системы равноценных обменов постепенно привело к возникновению товарных, а затем и товарно-денежных отношений. Вместе с тем. В традиционных обществах сохранилась и особая форма обмена - обмен дарами, занимавшая и до сих пор занимающая важное место в культуре многих народов. Дар представляет собой нечто, отдающееся безвозмездно, подарок, приношение. Подношение дара является одной из самых древних традиций общественной жизни, а распространенность этой практики в традиционных обществах играла столь важное значение в жизни людей и была настолько широка, что получила название «дарообмен», т.е. систематический, а не разовый и обязательно двусторонний обмен дарами.

Дарообмен, как форма отношений базируется на принципах традиционных обществ - коллективизме, холистичности, священной целостности заведенного обмена вещей, осознании любой данности как дара свыше. Существуют разные версии происхождения института дарообмена. Так, по мнению экономистов «дарообмен» представляет собой форму экономических отношений. Дарообмен является первой формой обмена, часто выполняющей и роль поддержки менее успешных членов общины, своего рода, милости, формой продолжения коллективного бытия, возникшей при появлении распорядительной доли продукта, оказавшейся в распоряжении человека.

Вместе с тем, наибольшее признание получила теоретическая концепция в соответствии с которой суть дарообмена состояла в создании новых и поддержании существующих социальных связей между индивидами. Поскольку в первобытных обществах не было развитого разделения труда, главной целью непрерывных актов дарообмена между домохозяйствами явилось поддержание дружественных отношений с соседями и повышение социального статуса (тот, кто дает дары более ценные, чем получает, повышает свой престиж в глазах соплеменников).

Дарообмен имеет и определенные особенности. Так, связь устанавливалась, как правило, не по взаимному соглашению, а по инициативе одной из сторон, которая предлагает другой стороне дар. Социальная связь, возникшая в результате первоначального дара, сохранялась и поддерживалась, пока функционировала как своеобразный канал, по которому шло встречное движение материальных ценностей. Дарообмен всегда был связан с множеством различных обычаев и ритуалов и соответственно имел отчетливую социально-этническую специфику.

Выделяют «горизонтальные» и «вертикальные» векторы дарообмена, последняя форма может быть представлена дарами «сверху вниз» (милость, благодать) и «снизу вверх» (жертва, подношение, выражающее просьбу и уважение, признательность).

Согласно теории К. Поланьи, впоследствии развитой М. Саллинзом, Т. Эрл и А. Джонсоном в традиционных обществах существует особая система социальных обменов (реципрокций), которые выступают маркерами социальной близости взаимодействующих в обмене сторон. Уровни реципрокаций колеблются от генерализованной, т.е. такой, где обмен может принимать даже односторонний характер, до негативной, т.е. определенной формы антисоциальных отношений в рамках которой движение ценностей становится односторонним (кража, разбой и др.). Таким образом, если генерализованная реципрокация представляет дар в чистом виде, а сбалансированная (промежуточная) и есть по сути дарообмен, то при негативной реципрокации распределение имущества происходит силовым путем, но социум признает такую форму, как имеющую право на существования. Но если К. Поланьи и М. Саллинз считали, что реципрокация выводится из существующей социальной структуры, то их последователи Т. Эрл и А. Джонсон выдвинули теорию согласно которой социальная модель формируется средствами реципрокации, что и придает гибкость социальным сетям.

Следует отметить, что несмотря на постепенный переход от традиционных к более развитым обществам, институт меновых отношений, особенно выраженные в ритуальных формах оказались достаточно устойчивыми и сохранились в том или ином виде до наших дней.

1.2 Обмен в культуре народов Кавказа

Кавказ представляет собой достаточно обширный регион в западной части Азии. Слово «Кавказ» имеет семитское происхождение: термином «Каф» финикийцы обозначали «край света» (где живёт бог Ваал), то есть территорию к северу от Междуречья. Он был воспринят урартами, а затем и армянами в форме «Кафаз», а в греческой интерпретации «Кавказ» был введен во все языки Европы.

Кавказ - одно из самых уникальных мест на нашей планете. Его древнейшая история сохранена в памяти человечества в великих мифологемах: именно к кавказской горе Арарат пристал ковчег Ноя, позволивший возродиться человечеству после Всемирного Потопа; к другой горе - Фишт, расположенной в самом центре Кавказа - был согласно легенде прикован Прометей, подаривший людям огонь; к кавказскому побережью лежал путь аргонавтов, отправившихся за золотым руном. Сакральность Кавказа, как одного из географических эпицентров всей мировой истории сложно переоценить. Столь же многогранна и насыщена и история формирования коренных кавказских этносов.

По данным Британской энциклопедии на сегодняшний день на территории Кавказа проживает около 50 крупных этнических групп Caucasian peoples, Энциклопедия Британника. URL: http://www.britannica.com/ EBchecked/ topic/100262/Caucasian-peoples, в том числе народы, говорящие на кавказских языках, тюркоязычные, монгольские народы, а также народы, говорящие на индоевропейских и семитских языках. В энциклопедии Брокгауза и Ефрона Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890-1907. URL: http://www.slovopedia. com/10/209/981056.html выделены 42 основных этноса, населяющих Кавказ.

Действительно, на протяжении тысячелетий на Кавказе складывались самобытные, яркие этнические культуры, но прежде чем перейти к анализу такого феномена, как «кавказская культура» необходимо уточнить структуру региона. В историографии и регионоведении используют такие понятия, как Закавказье, Южный Кавказ, Северный Кавказ, Центральный, Восточный и Западный Кавказ. До вхождения территории Кавказа в состав Российской империи обычно использовался общий термин «Кавказ».

Выделение Закавказья было осуществлено в результате формирования административно-территориальной структуры южной части Российской империи Gamkrelidze T.V. “Transcaucasia” or “South Caucasus”? Towards a More Exact Geopolitical Nomenclature // Marco Polo Magazine, 1999, No. 4/5 [http://www.traceca-org.org/rep/marco/mp40.pdf].. Несколько позже для обозначения территорий к северу от Закавказья было введено понятие «Северный Кавказ». Достаточно широко оно используется и в этнографии См., например, Дзидзоев В.Д. Народы Северного Кавказа в XVIII-XIX вв. Нальчик, КБГСХА, 1995; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV-Х вв. Л.:изд-во ЛГУ, 1979; Колесов В.И., Тлехурай З.А. Археология и этнология народов Северного Кавказа. Краснодар, 2008 и др. . Но учитывая достаточно сложную этническую структуру и географию региона, были введены понятия Центральный, Восточный и Западный (в ряде источников Северо-Западный) Кавказ, как составляющие более крупного Северокавказского региона.

Эта стратификация обусловлена целым комплексом географических, экономико-культурных и иных факторов. В географической науке Большой Кавказ делится на три части: Западный Кавказ (от г.Фишт до Эльбруса), Центральный (от Эльбруса до Казбека) и Восточный (восточнее Казбека) Волкова О. А., Борсук О. А., Бадюков Д. Д., География России. М, Энциклопедия. 2005. С. 213. Ландшафт региона на протяжение всей его истории влиял на формировании транспортной сети и хозяйственно-культурной жизни; систему расселения кавказских народов и в целом на его этническую историю.

Как отмечает Я. К. Федоров «в соответствии с классификациями, принятыми в этнологической науке, Кавказ считается самостоятель-ной историко-этнографической областью, но при этом Северный Кавказ рассматривается как часть целого. В свою очередь, на Северном Кавказе обычно выде-ляют в качестве особых историко-этнографических подобластей Дагестан, а также Восточный, Централь-ный и Северо-Западный Кавказ» Федоров Я.К. Историческая этнография Северного Кавказа, М., 1983.

Этническую и лингвистическую дробность региона отмечали еще античные авторы. Так, еще арабский географ X в. Масуди назвал Северный Кавказ «горой языков» (приложение 1).

Этническая пестрота населения возросла вследствие переселения в регион ряда тюркских и иранских народов в IV-XIV вв., а затем российской колонизации в XIX-XX вв. Вместе с тем, можно выделить группу автохтонных народов, определивших формирование особой кавказской культуры. Это подтверждается не только историческими и лингвистическими исследованиями, но и, например, исследованиями генетиков (рис. 2). Так, в работе Т.Ю. Коршуновой доказана генетическая обособленность популяций основных кавказских этносов и корреляционная взаимосвязь между выявленными кластерами и лингвистической и географической классификациями Коршунова В.Ю. Анализ генетической структуры популяций Северного Кавказа. Уфа, 2004.

Носителей автохтонных для Северного Кавказа культур - адыгов, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, осетин, ногайцев, аварцев, даргинцев, кумыков и других народов Дагестана объединяют единые палеокавказские корни и исторические судьбы, что способствовало культурному взаимообогащению.

Формирование культурного облика народов Северного Кавказа происходило под влиянием культур Урарту и древнего Двуречья, античной Греции, эллинизма, Рима, Византии, древнего и среднего Ирана, традиций хазарского каганата и арабского халифата, Османской империи. Значительными были связи с Закавказьем, проникало культурное влияние из Китая и Индии. Постоянно углублялось культурное взаимодействие со времен восточных славян северокавказской и русской культуры, отразившееся на традициях и быте русских и украинских переселенцев, волжского, терского, кубанского, донского, азовского казачества.

До начала вхождения Северного Кавказа в Российскую империю территорию от берегов Каспия до Эльбруса заселяли аварцы, кумыки и другие народы нынешнего Дагестана, чеченцы, ингуши, осетины, карачаевцы, балкарцы, ногайцы, а всю западную часть Северного Кавказа от Эльбруса до Черного и Азовского морей называли Черкесией, где проживали адыги вместе с близкородственными абхазами и абазинами Иванов П.М. Северный Кавказ: «Партия войны» и интересы России. Кабардино-Балкарский научный центр Российской Академии наук. 1997. С.8.. Несмотря на многообразие языков и наречий, здесь сложился единый в главных чертах культурный мир, обладающий по Я.В. Чеснову собственным «региональным стилем» и «культурным дрифтом» Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М.: Гардарика, 1998. С. 66. .

Одним из важнейших факторов, способствовавших формированию такого феномена, как кавказская культура стали достаточно агрессивные внешние воздействия. Начиная с XVI в. и почти до конца XVIII в. на Северном Кавказе поддерживалась автохтонная система этнополитического равновесия, но сам регион в целом был достаточно маргинален. Притязания держав, его окружающих (Россия, Турция, Персия), взаимно уравновешивались, и это не позволяло ни одной из них проводить открыто аннексионистскую политику. У народов Северного Кавказа на этом фоне продолжала сохраняться традиционная социоцивилизационная система, нацеленная на внутреннее и внешнее равновесие, на воспроизводство устоявшихся архаичных образцов.

С конца XVIII в. и до 1860-х гг. длилась переходная кризисная фаза, когда традиционная этносоциальная структура и этнополитическая организация народов региона целенаправленно разрушались с целью сделать невозможным их независимое функционирование и включить Северо-Кавказский регион в административно-политическую систему Российской империи. Резкое нарушение традиционного этнодемографического равновесия в этот период было связано с уничтожением и изгнанием значительной части автохтонного населения (особенно на Северо-Западном Кавказе) и интенсивной колонизацией Северного Кавказа, в основном посредством переселенцев - казаков и крестьян, а также иностранных колонистов. Но, преследуя цели только военно-политического контроля, но не экономической интеграции региона, царизм не предусматривал ни глубокого вторжения в традиционный общественный и хозяйственный уклад автохтонных народов Северного Кавказа, ни их полной социокультурной ассимиляции, что позволило сохранить автономную сферу трансляции социальных традиций ценностно-нормативных стандартов этнической культуры. Социокультурная изоляция, анклавный характер северокавказских этносоциальных сообществ значительно снижали и возможности позитивного усвоения социальных и культурных инноваций.

Все вышеперечисленные факторы, а именно географические, политические, экономические способствовали формированию особого кавказского социо-культурного пространства. Вместе с тем, существование кавказской культуры, как особого и достаточно гомогенного феномена до сих пор не является общепризнанным.

1.3 Изучение отношений обмена у кавказских народов как социокультурного феномена в кавказоведении

Культура кавказских народов достаточно давно является предметом исследования в отечественной науке. Рост кавказоведческих знаний в России на протяжении XVIII и XIX вв. не был чисто академическим процессом, а был предопределен особым историческим фоном, обусловленным постепенным вовлечением Кавказа в орбиту интересов Российской империи. Длительная, почти полувековая Кавказская война также послужила сильнейшим стимулом исследований истории, этнографии и культуры народов Кавказа.

Особенностью изучения Кавказа стало формирующееся представление о нем, как о едином историко-культурном регионе. При всей разноплеменности и разноязычности Кавказа, при всей сложности этнической истории региона, включавшей массовые передвижения народов, процессы ассимиляции, интеграции, этнокультурного взаимодействия, народы Кавказа сохраняли близость, порой удивительную тождественность основных элементов бытовой культуры, что отражало глубокую генетическую общность и естественную конвергентность этнокультурного развития. Это делало объективно необходимым изучение кавказоведческих проблем не изолированно, не частно, не замкнуто в контексте какой-либо конкретной этнической среды, но в широком сопоставительном ряду, прослеживая этнокультурную вариативность того или иного явления или объекта, допуская возможность объяснения явления одной этнической культуры через однопорядковые и однотипные явления другой.

Таким образом, уже в дореволюционном кавказоведении были сформированы такие черты, как комплексность, междисциплинарный подход к исследуемой проблеме. Эта тенденция ярко проявилась в трудах выдающихся представителей русского кавказоведения, для которых не представлялось возможным рассматривать какую бы то ни было исследовательскую задачу лишь в рамках нее самой и только для нее самой. Одним из важнейших принципов их исследовательского метода было обязательное совмещение и корреляция всех доступных фактологических данных, которые лишь вкупе давали возможность адекватного ответа. Поэтому этнографические проблемы рассматривались на фоне истории, археологии, фольклористики; археологическое решение вопроса всегда подкреплялось живыми данными этнографии и лингвистики. В полной мере эти подходы отразились и на изучении отношений обмена. В ряде работ они рассматривались в контексте общих представлений о культуре народов Кавказа См., например, Гарданов В.К. Описание кабардинского народа, составленное в 1784 г. П.С. Потемкиным // Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1956. Вып. 5. С. 122-151; Его же: «История адыгейского народа» Ш.Б. Ногмова // Ногмов Ш.Б. История адыгейского народа, составленная по преданиям кабардинцев. Нальчик, 1958; Далгат-Чавтараева У.Б. Этнографические материалы в кавказских повестях Л.Н. Толстого // СЭ. 1953. № 4. С. 70-79; Дьяков В.А. «Записки о Черкесии», сочиненные Хан-Гиреем // История СССР. 1958. № 5. С. 173-178; Пантелеев И.Я. Очерк истории изучения и развития Кавказских Минеральных Вод. М., 1955; Косвен М.О. Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке. Ч. 1 // КЭС. М., 1955. Вып. 1. С. 265-374; Его же: Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке (Ч. 3) / М.О. Косвен // КЭС. М., 1962. Т. 3. С. 158-288; Его же: Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке (Ч. 2.) // КЭС. М., 1958. Вып. 2. С. 139-274 и др..

Концепцию, сложившуюся в рамках как западной, так и российской науки в отношении Кавказа и в понимании его социокультурного феномена, условно называют суммативной, основанной на дескриптивной методологии. Так, в научной литературе, посвященной Кавказу, нет единого мнения по поводу существования или отсутствия в социокультурном разнообразии Кавказа некой общей идеи для всех этносов, образующих этнопанораму региона.

В. Тишков воспринимает Кавказ в качестве своеобразной мозаики различных этнокультурных образований Северный Кавказ / Под ред. В.А. Тишкова. М, 2007.. В.В. Черноус определяет кавказскую горскую цивилизацию «полиэтничностью, религиозным синкретизмом (синтезом местного язычества с элементами христианства и различными течениями ислама), сочетанием высокогорья, предгорий и равнин, которое определяет взаимосвязь террасного земледелия, альпийского скотоводства и наездничества, закрепленных в своеобразных этических горских кодексах, психологических чертах, преобладанием негосударственных форм самоорганизации» Черноус В. В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1999. № 3. С. 154-167.

В качестве наиболее важных подходов, ведущих к пониманию базовых составляющих кавказской культурной идентичности, можно отметить и единую природную среду обитания, в условиях которой происходило формирование кавказских народов и их структурной организации социальной системы. Немаловажное значение имеет процесс формирования кавказскими народами своего общего социокультурного пространства, в рамках которого формировались мировоззрение, традиции, обычаи, верования, системы ценностных ориентаций, менталитет, формы и нормы социально-культурных отношений.

Культурная общность народов Кавказа во многом обусловливалась общим характером и направлением его развития, геостратегическим положением и взаимоотношениями с внешним миром. C XVI в. и почти до конца XVIII в. на Северном Кавказе сохранялась автохтонная система этнополитического равновесия, кристаллизовывались особенности традиционных социоцивилизационных систем северокавказских народов: относительная устойчивость демографического баланса и хозяйственно-культурного уклада отдельных этносов, привязанных к определенным природно-ландшафтным нишам; инклюзивность этнокультурных систем, допускающих своего рода этническое «обращение» индивидов и целых групп, и соответствующее этому достижение проницаемости культурно-лингвистических границ для демографического обмена и межэтнических социальных связей; наличие элементов единой соционормативной инфраструктуры (гостеприимство, аталычество, куначество), придававшее отношениям между этносообществами «регулируемый» характер и способствовавшее выработке неповторимого общекавказского этикета.

Гостеприимство, аталычество, куначество, побратимство и другие, чрезвычайно многообразные на Кавказе формы заключения искусственного родства способствовали не только процессу взаимопроникновения культур, так как гостеприимством у северокавказских народов мог воспользоваться человек любой расы и вероисповедания, но и особые, присущие только кавказскому региону - институты обмена. Гостю не только давались кров и пища, но и оказывалось содействие в его делах, а также вооруженная защита в случае необходимости. Куначество способствовало как безопасности контактов, так и постоянной дружбе между представителями разных этносов.

Традиции гостеприимства, отличавшиеся у отдельных народов некоторыми чертами своеобразия, повсеместно имели сакральное обоснование: гость - посланник бога; гость от бога... - общераспространенная на Кавказе пословица. «Кто не оказал почета гостю, у того поле не заколосится». Поэтизация и художественная идеализация этого явления прослеживаются в фольклоре горцев: легендарный пращур чеченцев родился с куском железа в одной руке (символ воинственности) и с куском сыра в другой (символ гостеприимства). Строгое соблюдение адыгами обычая гостеприимства отмечено в сборниках адатов, составленных в первой половине XIX в.: «...гостеприимство у черкес считается первейшей добродетелью, и гость у них, кто бы он ни был, есть особа неприкосновенная» Абрамов Я. Кавказские горцы. Краснодар, 1927. С.18.. Сосредоточение в кунацкой адыга всего лучшего (ковры, посуда, оружие и т.д.), что имелось в доме, преследовало цель не только достойно украсить помещение, но и подчеркнуть, что все в доме принадлежит гостю.

Именно гостеприимство можно рассматривать как этическую основу одной из важнейших сторон дарообмена в понимании народов Западного Кавказа. Угощение - одна из наиболее распространенных форм «дара». Для гостя предназначено лучшее из того, что есть в доме. Например, у этнически близких адыгам абхазов «каждая семья старается приберечь хоть что-нибудь для неожиданных гостей. Так, рачительные хозяйки припрятывают . . . пшеничную муку, сыр, сладости, фрукты, водку в бутылках ... а во дворе гуляют куры, ревниво оберегаемые от родных детишек, которые, может быть, давно уже не имели мяса в своем рационе» Инал-Ипа Ш. Д. Очерки об абхазском этикете. Сухуми, 1984.
С. 116..

У адыгов, как и у ряда других народов, существовал «обычай засевать для гостей часть поля и держать специально для них определенное количество голов скота, которым хозяин владел в известном смысле номинально, а гости - реально»Бгажноков Б. X. Прием почетного гостя в традиционной
культуре адыгских (черкесских) народов // Этнические стереотипы
поведения. Л., 1985. С. 179.. Мы полагаем, что отнесение этого обычая к формам дарообмена справедливо в силу того, что любой человек мог выступать как в роли хозяина, так и, в иной ситуации, в роли гостя, соответственно и предлагая и получая дары. Но в отличие от линейных форм дарообмена в иных культурных традициях, именно кавказская культура сформировала мощнейшую сетевую этико-утилитарную систему дарообмена.

Обычай также предписывал хозяину защищать гостя в случае нанесения ему обиды и всячески помогать ему в делах, даже если это был преступник или кровник.

По мнению исследователей, чувство гостеприимства - одна из основных черт этнической психологии горских народов. Характерно, что у большинства горских народов существовала пословица: «Дальний гость почетней ближнего». Например, многочисленные отзывы о гостеприимстве кавказских народов оставляли путешественники иностранцы См., например, Бесс де Ж.Ш. Путешествие в Крым, на Кавказ, в Грузию, Армению, Малую Азию и в Константинополь в 1829 и 1830 гг. / Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XVIII?XIX вв. Составление, редакция переводов, введение и вступительные статьи к текстам В.К. Гарданова. Нальчик, 1974; Монпере Дюбуа де. Путешествие по Кавказу, к черкесам и абхазцам, в Колхидию, Грузию, Армению и Крым // Там же и др. .

Институт куначества, повсеместно распространенный на Северном Кавказе и тесно связанный с обычаем гостеприимства, близок и к институту побратимства (посестримства). Куначество, в сущности, было дальнейшим развитием обычая гостеприимства: частое гостевание одного человека в семье другого сближало их, и, в конце концов, могло сделать их кунаками. Если обычный гость оказывался под покровительством хозяина лишь на тот период, пока он находился в его доме, то кунаки были связаны между собой постоянными и нерушимыми узами дружбы, которой они должны были быть верны при любых обстоятельствах.

Интересно, что институт куначества не замыкался на рамках одной этнической группы, что приводило к достаточно активному взаимопроникновению культур. И.Ф. Бларамберг отмечает, что «русские, живущие в пограничных с Кавказом районах, и особенно казаки на линии, имеют кунаков среди черкесов, чеченцев и других народностей, с которыми они поддерживают отношения» Бларамберг И.Ф. Кавказская рукопись. Ставрополь: Ставропольское книжное издательство. 1992, с. 56. . Более того, этнические образы кавказской культуры часто оказывали более мощное воздействие даже на завоевателей, что является достаточно редким историческим явлением.

Но будет большим преувеличением утверждать, что кавказская культура формировалась в условиях беспрепятственной диффузии с культурами соседних народов. Находящиеся в состоянии перманентной внешней угрозы народы Кавказа сочетали способность принятия «другого» с достаточно выраженной самоидентичностью и воинственностью и в этом также выражается особость кавказской ментальности. По мнению Я.В. Чеснова «этнический менталитет - это полисистемная по принципу организации, коллективная по трансляции и индивидуальная до реализации установка этноса на однородную (гомогенную, «этническую») реакцию на разнородные (гетерогенные) вызовы внешнего мира» Чеснов Э.Я. Указ.соч. С. 76.. В этой реакции этнический менталитет использует такие средства, как символы-мотивации (как правило, ландшафтные знаки этнической целостности, воспринятой в виде судьбы этноса). Таковы для кавказцев, прежде всего горы, но выражены и иные мотивационные символы, например, «могилы предков». Этнические образы - это также способы самоопределения, состоящие в типизации черт под углом зрения этнического менталитета. Кавказец в самовосприятии - это, прежде всего воин и защитник.

В целом анализ исследования институтов обмена у кавказских народов показывает, что, несмотря на споры, ведущиеся вокруг такого феномена, как «кавказская культура», в ся история отечественного кавказоведения свидетельствует об объективности представлений о социокультурной общности народов Северо-западного Кавказа. Ее формируют автохтонные народы этого региона - адыги, абхазы, представители вайнахских народов, объединенные едиными палеокавказскими корнями и во многом общностью исторических судеб. Культурная обособленность региона предопределена комплексом географических, экономических и в значительной степени политических факторов, так как именно маргинальное положение «между» крупными державами Российской и Османской империями и Персией, необходимость маневрировать между не только весьма влиятельными, но и активно стремящимися вовлечь Кавказ в сферу своего влияния политическими центрами, способствовали определенной автономизации, изоляции и активной трансляции социальных традиций, в результате чего сформировались устойчивые ценностно-нормативные стандарты этнической культуры.

Основу кавказской ментальности составляет комплекс представлений о социальном взаимодействии, включающий такие институты, как гостеприимство, куначество, алатычество, типичные для всего региона. В рамках этих форм взаимодействия выработалась и особая культура дарообмена, которая, по нашему мнению, отличается выраженным сетевым характером и базируется на этико-утилитарной основе.

2. Формы обмена на северо-западном кавказе (случай адыгов)

2.1 Институты гостеприимства, куначества и обмен дарами

Под собирательным названием «адыги» исторически понимается группа народов кабардинцы, бжедуги, бесленеевцы, абадзехи, темиргоевцы, убыхи, шапсуги и др. Согласно переписи населения 2002 г. общая численность адыгов в Российской Федерации составила 712 тыс. человек, проживающих на территории шести субъектов: Адыгея, Кабардино-Балкария, Карачавео-Черкесия, Краснодарский край, Северная Осетия, Ставропольский край. В трёх из них адыгские народы являются одной из «титульных» наций, черкесы в Карачаево-Черкесии, адыгейцы в Адыгее и кабардинцы в Кабардино-Балкарии.

Начиная с античных времён, Адыги были известны под различными этнонимами: зихи, меоты, синды, дандарии, досхи, касоги, каски и др. В XIII в. Древняя история Адыгов и формирование их общности связаны с районами Восточного Причерноморья и Закубанья. В 1-м тысячелетии до нашей эры древнеадыгские племена уже жили в Восточном Причерноморье.

Процесс формирования древнеадыгской общности охватывал в основном конец 1-го тысячелетия до нашей эры - середину I-го тысячелетия нашей эры. В нём участвовали племена ахеев, зихов, керкетов, меотов (в том числе торетов, синдов) и др., этнически, видимо, не только древнеадыгские. По сведениям Страбона, эти племена населяли территории на юго-востоке от современного Новороссийска по левобережью Чёрного моря и в горах вплоть до современного Сочи. Жители побережья занимались земледелием, но их главным промыслом был морской разбой Страбон. География в 17 книгах. Репринтное воспроизведение текста издания 1964 г. Перевод, статья и комментарии Г. А. Стратановского под общей редакцией проф. С. Л. Утченко. Редактор перевода проф. О. О. Крюгер. М.: «Ладомир», 1994...

В VIII-X веках Адыги занимали земли в Прикубанье, в том числе вблизи древнерусского Тмутараканского княжества. Известен ряд военных походов русских князей на Адыгов-касогов, один из которых: поход князя Тмутараканского Мстислава на касогов и битва его с князем касожским Редедей известен нам по «Повести временных лет» Повесть временных лет. М., 1950, с. 99.

Монгольские завоевания, хотя и принесли адыгам серьезные потери, но в известной степени и способствовали как объединению этноса, так и его развитию. Как отмечают авторы «Истории Адыгеи» История Адыгеи с древнейших времен до начала ХХ в. В 2-х т. Т. I, Майкоп, 2009. С. 117. в 1237 г. в связи с походом монголов на Северный Кавказ впервые упоминается государь черкесов Тукар. И хотя он был убит, само указание на правителя свидетельствует о попытках консолидации адыгов перед лицом врага. Захватив равнинные территории, монголы столкнулись с непримиримым сопротивлением горцев в более сложных ландшафтах. С этого периода черкесы достаточно часто упоминаются в различных рукописях. Например итальянец Плано Карпини упоминал черкесов Плано Карпини. История монголов. СПб., 1911. С. 35-36. , Гильом де Рубрук в сочинении «Путешествие в восточные страны» писал, что Зихия не подчинилась татарам, а черкесы продолжали бороться Гильом де. Путешествие в восточные страны. М., 1957. С. 66; 88-89.. Аналогичные сведения доносят и сочинения доминиканца Юлиана, посетившего Зихию и Аланию в 1237 г. Цит. по История Адыгеи… С. 118. Все эти данные свидетельствуют о том, что полного завоевания монголами Северного Кавказа никогда не происходило.

Начиная с XIII в. территория Черкесии постепенно расширяется и хотя в последующие столетия адыгский народ столкнется и с завоеваниями хана Узбека, нашествиями многотысячного войска Тимура, черкесы обрели репутацию доблестных воинов.

К XVI-XVII вв. у адыгов складывается феодальное общество, но в этот же период Черкесия становится предметом борьбы между Османской империей и Ираном, оспаривавших господство в Передней Азии и на Ближнем Востоке, а со второй половины XVI в. на политической арене Северного Кавказа появилась еще одна сила - Московское царство. В ноябре 1552 г. с просьбой принять их в русское подданство в Москву прибыли два черкесских князя. В августе 1555 г. приехала делегация во главе с князьями Сибоком, Ацымгуком и Тутарыком, от имени всех жителей земли Черкесской просившая о помощи против турецких и крымских властителей и о вступлении в русское подданство. В подданство России таким образом вступили кабардинцы, северо-западные адыги, абазины, жанеевцы и др. Укреплению связей России с Кабардой способствовала и женитьба Ивана Грозного в 1561 г. на дочери Темрюка Идарова Кученей, крещеной Марии Некрасов А.Н. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV - первая половина XVI вв.). М., 1990. С. 54.. В XVII в. многие государственные объединения региона не раз вступали в союз или вассальную зависимость от православных правителей России, видя в ней противовес частым нашествиям на Дагестан турок и персов.

В XVIII в. Северо-Западный Кавказ все активнее втягивается в экономические связи с Россией и другими странами, расширяется вывоз отсюда продуктов земледелия и скотоводства, изделий ремесла и лесных промыслов. Одновременно усилилась и стихийная колонизация русским и украинским крестьянством Кубани и Причерноморья. Шапсугия и Абадзехия в Закубанье управлялись в этот период привилегированной знатью, часть которой в конце века изгнало восставшее крестьянство, и данные районы превратились в сумму «вольных обществ» со слабой социально-имущественной дифференциацией.

Кавказская война и последовавшие за ней реформы во многом изменили этническую и демографическую ситуацию, что повлияло как на уклад жизни, так и на культурную составляющую жизни адыгов, в то же время, именно положение народа, вынужденного постоянно противостоять завоевателям, балансировать в ситуации влияния нескольких противоборствующих внешних сил, необходимость выживать в экстремальных условиях, что предполагало и довольно значительные перемещения по территории Северо-Западного Кавказа во многом обусловило формирования определенного типа культуры, в значительной степени сохранившегося и в период с середины XIX в. вплоть до настоящего времени, т.е. периода полного вхождения в состав России.

В целом адыгскую культуру можно охарактеризовать как результат длительного отрезка времени жизни народа, в течение которого культура испытала на себе различные внутренние и внешние воздействия, среди которых длительные контакты с греками, генуэзцами и другими народами, длительные феодальные междоусобицы, войны, махаджирство, социальные, политические и культурные потрясения. Культура, изменяясь, в основе своей всё же сохранилась и до сих пор демонстрирует свою открытость к обновлению и развитию.

Результатом истории формирования этноса во многом стало и особое религиозное мировоззрения. Адыгский этнос, с древнейших времен располагавшийся в контактной зоне между цивилизациями гор и степи, оседлым и кочевым мирами, на протяжении всей своей истории подвергался мощному воздействию самых разных религий, соперничавших за право господствовать над умами и душами местного населения. Однако ни одна из привнесенных конфессий не сумела вытеснить традиционные культы адыгов и была вынуждена сосуществовать с прежними верованиями. Основой духовной жизни адыгов являлся религиозный синкретизм, понимаемый как синтез в рамках целостной системы элементов различных религий (прежде всего - язычества, христианства, а затем и ислама) Ляушева С.А. Эволюция религиозных верований адыгов: история и современность (философско-культурологический анализ). Майкоп, 2002. С.126-146..

Этим же объясняется и веротерпимость адыгского общества, в котором процветала полная свобода совести, а случавшиеся религиозные диспуты никогда не приводили к кровопролитию и преследованиям по конфессиональному признаку даже в поворотные моменты истории Северо-Западного Кавказа.

Одной из основных характерных черт религиозного сознания адыгов являлась его подчиненность этническому самосознанию, согласно которому национальная самоидентификация («я - адыг») всегда превалировала над принадлежностью человека к той или иной конфессии.

Религиозное мироощущение адыгов напрямую зависело от их нравственного бытия, определялось традиционными ценностями. В отличие от иных культур, адыгский мир представлял собой ярко выраженную «культуру стыда», основным побудительным мотивом в которой являлся не страх божественного наказания за совершенный проступок, а «этический стыд» (укIыт) Бгажноков Б.Х. Адыгская этика. Нальчик, 1999. С.75.. По представлениям адыгов, благосклонность богов можно было снискать не только поклонением им, но и строгим следованием морально-этическому кодексу адыгагъэ. Подобный взгляд превращал адыгагъэ в божественные предначертания, священные, боговдохновенные заповеди.

Традиционная этика представлялась адыгам гораздо более обширной и проработанной системой, нежели моральные требования адептов мировых религий, в силу чего любая вера, приходившая на Кавказ, накладывалась на практически незыблемое ментальное ядро и воспринималась лишь как совокупность новых обрядов.

Следует отметить и такие черты адыгской этнической психологии, как исключительно развитое личностное начало и гипертрофия чувства собственного достоинства, препятствовавшие как утверждению абсолютной власти на земле, так и глубокому восприятию монотеистических религий.

Основные этические представления адыгов сводятся к исключительно глубокому и многозначному понятию адыгагъэ, означающему не просто принадлежность к конкретному народу, а представляющему собой детально разработанную этическую систему. В свою очередь, адыгагъэ отличается от любой религиозной этики (которая изначально надэтнична, интернациональна) своим механизмом воспроизводства этничности.

Базовыми понятиями, основными моральными принципами адыгагъэ сами адыги считают человечность (цIыфыгъэ), почтительность (намыс), разум (акъыл), мужество (лIыгъэ), честь (напэ). Из числа этих принципов, дополняющих и усиливающих друг друга, ведущим считается человечность, которую сами адыги зачастую воспринимают как синоним адыгагъэ.

Традиционная этика (адыгагъэ) является ценностно-психологической базой для морально-правового кодекса адыгэ хабзэ - широкой и разветвленной системы правил общежития в социуме. Адыгэ хабзэ в свою очередь разделяется на традиционное (в отличие от шариатского или имперского) право (адыгэ хэку хабзэ), общенародный этикет адыгэ шэнхабзэ - общепризнанные правила и нормы поведения и рыцарско-дворянский этикет оркъ хабзэ Канаметов З.Х. Дворянский этикет «Уэркъ хабзэ» в системе традиционных общественных институтов адыгов // Вестник Адыгейского государственного университета «ЩIэныгъэгъуаз». Выпуск 1. Серия «Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология». - Майкоп, 2009. - С. 241-249..

Но если традиционное право выступало в качестве юридической основы жизни адыгского народа, то адыгэ шэнхабзэ относят к числу наиболее сложных и детально разработанных, наряду с китайским, японским, английским этикетом. К числу конструктивных принципов адыгского этикета относят благожелательность, скромность, уважение старших, почитание женщин, почитание гостя, почитание родственников, почитание детей и самоуважение (персонифицирующие принципы).

Выделение наряду с общеадыгским еще и дворянского этикета оркъ хабзэ объясняется существованием в прошлом замкнутой рыцарской касты, поведение членов которой диктовалось нормами рыцарской этики -- оркъыгъэБгажноков Б.X. Адыгская этика как соционормативная система // Мир культуры адыгов. Майкоп: ГУРИПП «Адыгея». 2002. С. 169.. Немаловажно, что в силу высокопрестижности аристократической культуры вообще, оркъ хабзэ оказывало столь значительное воздействие на стиль поведения всех слоев общества, что не могло не повлиять на формирование общеадыгских этических и этикетных представлений.

Система адыгской этики прошла весьма длительный путь формирования, соответствующий основным этапам развития соционормативной культуры. Подобно живому организму, адыгагъэ отторгало нормы, утратившие жизнеспособность в изменившихся условиях. На структуре адыгагъэ, его функциях и формах проявления сказалось в том числе и становление адыгского феодализма, в рамках которого правовые и этикетные преимущества определялись местом человека в сословной иерархии; возрастной фактор при этом отступал на второй план.

Суровые испытания выпали на долю адыгагъэ в последние два столетия черкесской истории. В ходе и по завершении Кавказской войны система адыгской этики подверглась жесткой и насильственной трансформации. Одна из сфер адыгэ хабзэ - традиционное право - была практически ликвидирована. Утрата политической независимости предполагала не только автоматическое подчинение юридическим установлениям империи, но и следование чуждым морально-этическим канонам, зачастую в корне противоречащим самой идее адыгагъэ. В результате сложная архитектоника адыгства оказалась выхолощена, поскольку выявилась тенденция на замещение нормативной суперсистемы принципами, более «актуальными» в условиях государственного бытия, как, например, принцип лояльности к существующему политическому режиму Губжоков М.Н. Культура адыгов. Майкоп, 2009 С. 56..

В культуре адыгов к середине XIX в. сложился достаточно устойчивый комплекс традиций и обрядов. Одними из важнейших элементов этого комплекса были такие институты, как гостеприимство и куначество. Природа этих традиций, как уже было отмечено в предыдущей главе магистерской диссертации, предопределена сложным комплексом исторических, политических, географических, экономических факторов, а также взаимопроникновением самых разнообразных культур, в той или ной степени взаимодействовавших на территории расселения адыгов, прежде всего в предгорной части Кавказа.

Дарообмен, также, как гостеприимество и застолье представляют собой формы универсального обмена, пронизывающего все стороны жизни архаического общества. Парадоксальность архаического дара заключается в том, что он не менее «выгоден» тому, кто делает подарок, чем тому, кто его принимает, ибо доказывает богатство и щедрость первого и ставит второго в зависимое положение, но в кавказской модели, прежде всего модели гостеприимства, проявлены иные стороны дарообмена. Гостеприимство выступает в них как нравственный императив, определенная социальная установка.

Гостеприимство черкесов широко известно и описано как в дореволюционной, так и послереволюционной литературе, но его, как одним из первых отметил Л. Я. Люлье, не следует смешивать с куначеством правом покровительства и защиты Люлье Л.Я. Верования, религиозные обряды и предрассудки у черкес. Тифлис, 1862. URL: http://aulassoki.ucoz.ru/load/l_ja_ljule/18-1-0-190 . Оно состоит «в принятии и угощении посетителей и проезжающих, останавливающихся для отдохновения или для ночлега в доме знакомого или даже вовсе незнакомого им человека» Раздольский С.Я. Ядро и периферия адыгской культуры. Дисс. д.ф.н. Ростов-на-Дону, 2009.

Говоря об этой традиции, кабардинский просветитель Ш. Б. Ногмов в книге «История адыгского народа», написанной в 40-х годах XIX века подчеркивал: «Память прежнего гостеприимства сохранилась в преданиях... Несмотря на все бедствия и политические перевороты, эта добродетель не ослабла и поныне» Ногмов, Ш.Б. История адыхейского народа / Ш.Б. Ногмов; введ., прим. и указ. Г. Кокиева; под ред. Б. Гарданова, Т. Кумыкова, И. Трескова. -Нальчик, 1958. .

«Гостеприимство есть одна из важнейших добродетелей черкесов всех сословий... Беднейшие сословия так же гостеприимны, как и высшие..., - писал в 1849 году К. Ф. Сталь Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Кавказский сборник. Т. XXI. - Тифлис, 1900. С. 66-67. Эту же мысль мы накодим и у Л. Я. Люлье: «Гостеприимство -- добродетель, свято чтимая у древних, сохранилась и поныне на Кавказе, а в особенности у черкесов (адигэ)» Люлье Л.Я. Указ.соч. .

Гостеприимство, как известно, обычай, берущий свое начало в глубокой древности. Он был и остается, в той или иной мере, обычаем всех народов земного шара. Открытым остается, однако, вопрос о генетических корнях этой этнической универсалии. Наиболее известны концепции, связывавшие гостеприимство с магическими и религиозными представлениями. Так, например, у древних индийцев гостеприимство рассматривалось, как одна из форм жертвоприношения Обучение жертвоприношение Брахме, тарпана жертвоприношение предкам, хома богам, приношение боли духам, гостеприимство жертвоприношение людям» // В кН. Законы Ману. М., 1960, с. 59: «…прибывшему гостю следует дать место для сидения, воду, а также пищу, сколько только можно, сдобрив [ее] должным образом. Гость, пришедший после заката солнца, не должен быть выгнан хозяином, вовремя он пришел или не вовремя, пусть он в его доме не пребывает ненакормленный» Там же. С. 62. .

Л. Леви-Брюль, касаясь вопроса о гостеприимстве и обычае одаривать гостя, утверждал, что радушие и доброта хозяина объясняются «прежде всего боязнью открыть поле действия для дурного влияния... Отказ вызывает гнев у просящего. Этим вызываются дурные намерения, враждебная настроенность (близкая к зависти), которая будучи раз пробуждена, обладает уже собственной силой и порождает зло. Но этого-то следует абсолютно избегать» Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Психология мышления. М: Изд-во МГУ, 1980. С. 134..

Весьма распространена точка зрения, согласно которой истоки гостеприимства следует искать в социальной организации древних обществ, а именно в первобытном коммунизме и коллективной собственности. Именно ее осознание формирует как позицию гостя, так и модель поведения хозяина. Отсюда проистекает и сходство общих контуров гостеприимства у самых разных народов.

Одним из первых ученых, доказавших, что гостеприимство есть порождение социально-экономических отношений раннеродового строя стал Л. Морган. «Объяснения закона гостеприимства, пишет он, надо искать в коллективном землевладении, в распределении земледельческих продуктов, по домашним хозяйствам, состоящим из известного числа семейств, и в коммунистическом строе домашней жизни...» Морган Л.Г. Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. Л., 1933. С. 54..

Такова и природа гостеприимства адыгов и соседних с ним кавказских народов, но возникнув обычай гостеприимства постепенно в той или иной мере освящался религиозными воззрениями. Например, у адыгов гостеприимство поощрялось языческими богами. Они сами показывали пример гостеприимства, приглашая на свои пиршества выдающихся людей. Прием и угощение гостя одна из форм приобретения псапэ. Последнее надо понимать не просто как добро или добродетель, но как особую реакцию бога (богов) на поступки хозяина, а именно реакцию благорасположения и отпущения грехов. Псапэ антипод того, что адыги именуют гуэныхь - грех. Стало быть, нарушать принцип гостеприимства грешно. Хан-Гирей писал, что: «…черкесы вообще, принимая гостей, уверены в том, что делают угодное творцу» Хан-Гирей. Записки о Черкесии / Хан-Гирей; вступ. ст. В.К. Гарданова, Г.Х. Мамбетова. Нальчик: Эльбрус, 1978. С. 28.

Соблюдение принципа гостеприимства строго контролировалось общественным мнением. Нарушивших его подвергали «суду и наказанию» Ногмов Ш.Б. Указ. соч. С. 59. , они «делаются предметом народного презрения, честные люди теряют к ним уважение и гнушаются их сообществом, на каждом шагу оскорбительные упреки встречают их...» Хан-Гирей. Указ.соч. С. 29..

По мнению Б.Х. Бгажнокова «…и в настоящее время ведущую роль в поддержании гостеприимства играет мнение общественности: соседей, знакомых, родственников, самих гостей» Бгажноков Б.Х. Конструктивные принципы адыгского этикета. Нальчик, 1999. URL: http://www.djeguako.ru/content/view/244/1/1/3/.

Экспликативная модель адыгского гостеприимства своеобычна и чрезвычайно сложна, в эпоху рыцарства она была переоформлена, дополнена совершенно новыми элементами, несвойственными гостеприимству родового общества. Наиболее подробно адыгское гостеприимство и его принципы были исследованы Б.Х. Бгажноковым. В контексте темы настоящего исследования выделим главные из них, а также те, которые непосредственно касаются одаривания гостя:

гость - священное, неприкосновенное лицо. Он несет с собой счастье и благополучие. Обычай гостеприимства распространяется на всех адыгов, независимо от их состояния;

долг каждого адыга пригласить к себе в дом тех, кто возможно нуждается в пище и ночлеге. Правом гостеприимства пользуются стар и млад, богатый и бедный, мужчина и женщина, враг и друг. Наибольшим почетом пользуется гость из дальних краев;

в некотором отдалении от жилого дома каждая семья строит специальный гостевой дом, в котором всегда имеются: треножные столики для угощения гостей, кровать, ковер, медный кувшин (къубгъан) и медная или деревянная чаша для умывания, полотенце, а также часто музыкальные инструменты. На стенах кунацкой обычно развешивается оружие;

двери кунацкой открыты в любое время дня и ночи. Всякий прохожий может войти и расположиться там, не спрашивая хозяев. «Гость, приехавший ночью, мог зайти в гостиный дом никем не замеченный, поэтому хозяин дома до отхода ко сну обязан был заглянуть в гостиный дом. О приезде гостя могла свидетельствовать и лошадь, привязанная к коновязи» Мамбетов, 1968. С.231.;

на случай прихода гостей необходимо всегда иметь запасы съестного. При появлении гостя следует как можно быстрее накрыть стол лучшим из того, что есть в доме. Пока готовится главное угощение, гостю предлагают фрукты, сыр с пастой (круто сваренная пшенная каша) и пр. Затем следуют мясные блюда обычно в таком порядке: жареное мясо (лы гъэжьа), курица в соусе (джэд лыбжьэ), вареная баранина или говядина (хьэщэныш). Завершает трапезу мясной бульон, который пьют из деревянных чаш без ложек. Из спиртных напитков подают махъсымэ род браги, изготовленный из проса. За столом хозяева следят, чтобы гость съел как можно больше и насытился; считается бестактным съесть свою порцию раньше гостя, так как в этом случае гость вынужден будет тоже оторваться от пищи;

наиболее почетным гостям принято дарить подарки.

Безусловно, что наличие своего рода «устава хозяина» требовало и формирования правил поведения для гостей. Часть из них призвана ослабить в какой-то мере неудобства, причиняемые хозяевам, другая часть фиксирует способы демонстрации признательности за радушный прием. Так, например, гость первым должен приветствовать хозяина. Осуждается гость, который по тем или иным соображениям, не приняв традиционных почестей от одного хозяина, уходит к другому, например, к соседу. В гостях не следует много есть и пить, чтобы не прослыть обжорой и пьяницей. Гостю запрещается малейшее вмешательство в дела семьи. Считается бестактным вставать без нужды со своего места, выходить из кунацкой во двор, заглядывать на кухню, где готовят угощение. Гость должен хорошо ориентироваться в том, сколько времени ему пробыть в кунацкой, чтобы не обидеть хозяина за быстрый уход и не стать ему в тягость за долгое пребывание. Гость не требует услуг, подарков, а когда они ему предлагаются, из приличия некоторое время отказывается. Гость должен воздерживаться от похвалы тех или иных вещей в доме хозяина: это может быть воспринято как просьба, в которой бысым по обычаю никак не может отказать, т. е. в конечном итоге как вымогательство.