Вторая партия - РКП заняла еще более консервативные позиции, выступая против многопартийности, развития рыночных отношений, за сохранение партии коммунистов как государственного механизма управления [25].

Интересна история становления еще одной крайне левой, просталинской партии - ВКП (б). Ее путь начался с публикации статьи Н.А. Андреевой, преподавателя и будущего лидера партии, "Не могу поступиться принципами", а затем создания Всесоюзного общества "Единство - за ленинизм и коммунистические идеалы" (май 1989 г.). Позднее была оформлена "Большевистская платформа в КПСС" и, наконец, собственно ВКП (б). На начальных этапах становления своей организации члены ВКП (б) ставили перед собой задачи защиты истории большевизма и борьбы за большевизацию КПСС [26]. И только после августовских событий 1991 года, когда учредительный съезд, состоявшийся в Санкт-Петербурге 8 ноября 1991 г., провозгласил создание самостоятельной партии, на повестку дня был поставлен вопрос о воссоздании социализма, восстановлении Союза ССР посредством возрождения в новых условиях государства рабочего класса. Возвращение к диктатуре пролетариата ВКП (б), как и РКП, связывали с развитием неосталинизма и непримиримостью к оппортунизму [27].

Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП) была учреждена 23 ноября 1991 г. на Свердловском I чрезвычайном съезде коммунистов республики. В политическом заявлении участников этого съезда была отмечена преемственность вновь созданной партии по отношению к коммунистической партии РСФСР. У истоков РКРП стояло так называемое Инициативное коммунистическое движение, которое в условиях действия Указа Президента России от 6 ноября 1991 г. "О деятельности КПСС и КП РСФСР", а также ранее изданного указа от 23 августа 1991 г. "О приостановлении деятельности коммунистической партии РСФСР", создало новую разветвленную сеть своих низовых парторганизаций. Именно РКРП, объединяясь с советами рабочих и рабочими кружками, сформировала ядро массового прокоммунистического движения "Трудовая Россия". Свой характер как "партии ленинского типа" РКРП определила спустя год в партийной программе, принятой на II этапе Учредительного съезда (декабрь 1992 г.). В программе были сформулированы лозунги борьбы с капитализацией общества и за восстановление СССР, возвращение к социалистическим ценностям и идеалам [28]. Однако лидеры РКРП - В. Тюлькин, Ю.Г. Терентьев, В.И. Анпилов, А.А. Сергеев и др. - не были одиноки в своем стремлении возродить под собственными знаменами КП РСФСР. Аналогичная работа была проделана организационным комитетом бывших руководителей ЦК КП РСФСР Купцовым В.А. Зюгановым Г.А., Ильиным А.Н. и др., которые, правда, были исключены из рядов КП РСФСР группой Анпилова и Тюлькина в феврале 1993 г. на Чрезвычайном съезде КП РСФСР. На этом съезде лидеры РКРП предприняли попытку реанимировать один из крупнейших отрядов КПСС, дав ему свое название и программные документы.

Собственно, в феврале 1993 г. проходило два чрезвычайных съезда коммунистов России. В те же дни, помимо съезда РКРП, на Клязьме состоялся другой, тоже II Чрезвычайный съезд КПРФ, которым была завершена восстановительно-объединительная работа группы Зюганова. Этот съезд выглядел более внушительно. По докладу мандатной комиссии на съезд прибыло 695 делегатов (из 830 избранных), среди них несколько десятков народных депутатов РФ из полдюжины парламентских фракций [29]. Безусловно, вновь созданная партия Зюганова была менее радикальна по своим идейным позициям, чем РКРП, РКП, МРП-ПДП, ВКП (б). Ее лидеры отказались от наиболее ортодоксальных коммунистических догм. Так, о коммунистах, придерживающихся классовых позиций, новый лидер КПРФ отозвался как о "левых ортодоксах, оставшихся в прошлом веке".

Еще более центристских, по существу, социал-демократических позиций, придерживалась группа депутатов парламентской фракции "Коммунисты России" (Р. Медведев др.). Они отказались от идеи восстановления КПСС и в сентябре 1991 г. выпустили обращение с призывом к образованию левой партии, которая смогла бы заменить ее в условиях запрета. Так была создана в октябре 1991 г. Социалистическая партия трудящихся (СПТ - председатель Л. Вартозарова).

Чуть раньше на базе фракции "Марксизм XX", сформировавшейся в движении "Марксистская платформа в КПСС", А. Бузгалиным и А. Колгановым (лето 1991 г.) была создана еще одна социал-демократическая партия - "Партия труда". Эта партия была тесно связана с крупнейшими профсоюзными организациями России, в частности с ФНПР. Она объединяла несколько идеологических течений от социал-демократического до революционно-марксистского и делала ставку на создание широкой партии лейбористского толка. Отсюда определенная размытость и теоретическая неопределенность программных установок партии. Вообще, увлеченность многих фракций и групп в КПСС социал-демократическими ценностями ставила их в сложное положение: с одной стороны, создавая свою политическую организацию, они должны были отмежеваться от прежних установок КПСС, которая на последнем этапе своей деятельности сама значительно эволюционировала в сторону социал-демократизма, а с другой, - надо было размежеваться с уже существующими в России социал-демократическим движением. Его начало было положено в мае 1989 г. на конференции дискуссионных политических клубов 10 городов созданием Социал-демократической ассоциации (СДА). Первый учредительный съезд СДА, на котором были приняты Устав и Декларация принципов, состоялся в январе 1990 г.

Своей целью ассоциация провозгласила борьбу за "утверждение политической, экономической и социальной демократии, при этом духовной основой СДА, объявлялись "идеи демократического социализма, наследия российской социал-демократии". Однако спустя три месяца оргкомитет, образованный СДА провел Учредительный съезд Социал-демократической партии России (СДПР), в программе которой теоретическая целевая установка на "демократический социализм" сменилась на "общество социальной демократии". И если в программах западной социал-демократии данные понятия имеют одинаковую смысловую нагрузку, то отечественные социал-демократы их резким противопоставлением стремились еще больше дистанцироваться от прежней коммунистической фразеологии. Эта тенденция в оформлении программных позиций появилась практически у всех левоцентристских партий и движений, которые во множестве создавались в начале 90-х гг.

Итак, в процессе своего разложения КПСС из собственных рядов рождала широкую политическую оппозицию. Причем, вновь создаваемые политические партии и движения были не только либерального толка, но и левой ориентации. Более того: уже после краха КПСС в новых прокоммунистических партиях процент членов, не состоявших ранее в КПСС, колебался от 10 % (СПТ) до 40 % (РПК), а в ВКП (б) по некоторым данным их количество превышало половину [30].

Таким образом, в конце 80-х - нач.90-х гг. значительный рост общественного неформалитета сопровождался процессом политизации создаваемых многочисленных клубов, ассоциаций, движений.

Большинство созданных в этот период политических партий были по сути лишь протопартиями, т.е. объединениями, обладающими лишь некоторыми признаками политических партий. Вместе с тем, активно развивающемуся партийному строительству были присущи следующие характерные черты: партии и движения в большинстве своем создавались социально активными гражданами, состоявшими или состоящими на этот период в рядах КПСС, при этом сам факт признания преемственности со сходящей с политической арены КПСС на всегда означал идентичность идейных позиций; в процессе выработки своих идеологических и программных установок партии переживали многочисленные расколы и размежевания (ДПР, РПРФ, СКД и др.); при активном поиске собственной социальной базы многие партии претендовали на поддержку еще не сложившихся социальных страт в обществе; процесс организационного становления и укрепления новых партийных структур был связан с поисками адекватных организационных форм политического объединения (от классических до движенческих); огромное значение в процессе создания политических партий и выработки политических "правил игры" в условиях правовой неурегулированности их взаимоотношений с органами власти имел личностный фактор; "антикоммунистическая" направленность деятельности либеральных партий и стремление сохранить или модернизировать КПСС партиями социалистического выбора представляли собой два основных направления политической жизни России данного периода [31].

Итак, партийное строительство в России в начале 90-х годов имело массовый характер, причем, не с точки зрения создания политических партий, имеющих массовую поддержку в обществе, а с точки зрения их многочисленности и соответственно значительной фрагментации многопартийности в целом.

Подобная массовая общественная активность потребовала правового оформления "правил игры", по которым могли действовать созданные политические партии и движения. Работа над законодательством о партиях началась еще в 1988 г. и в 1990 г. был принят союзный закон "Об общественных объединениях (с 1 января 1991 г. он вступил в силу). Закон предусматривал легальный статус партий, были регламентированы порядок образования, права и условия работы общественных объединений (в число которых входили и партии), контроль за их деятельностью, определен характер их международных связей.

Таким образом, принятый закон регулировал некоторые стороны деятельности политических партий, но, квалифицируя партии как один из видов общественных объединений, не способствовал политической структуризации российского общества, повышению эффективности деятельности данных институтов гражданского общества. Последнее было особо необходимо в условиях начатого процесса радикального реформирования всех сфер общественной жизни. Участие во власти, или возможность посредством широкого арсенала средств оказывать влияние на принимаемые властью решения, стали серьезной проверкой на жизнеспособность для крупнейших партийных образований.

Многие российские политические партии за прошедшее пятилетие приобрели достаточно богатый опыт как активной оппозиционной деятельности, так и конструктивной работы в исполнительной и законодательной ветвях власти. За это время завершилось заполнение основных политических ниш в формирующейся партийно-политической системе. Условно в отечественной историографии их обозначают как "партия власти" и "оппозиция". Последняя, в свою очередь, делилась на "объединенную оппозицию", "демократическую оппозицию" и "эмоциональное протестантство" [32]. Партийно-политические силы, представляющие эти ниши, неоднократно меняли свое местонахождение, что было связано, с одной стороны, с процессами продолжавшегося партогенеза в стране, а с другой, с постоянно меняющейся политической конъюнктурой.

Нишу "партии власти" со второй половины 1991 г. занимали партии и движения радикально-либерального толка, объединенные в широкое политическое движение "Демократическая Россия" (ДР.), возникшее еще в октябре 1990 г. на базе предвыборного блока "Выборы-90" и объединившего клубы избирателей Москвы, Ленинграда и других крупнейших городов страны. По спискам ДР в свое время баллотировались Б. Ельцин и Т. Корягина, Г. Попов и Н. Травкин, А. Собчак и др. Движение сформировалось в ходе борьбы с монополией КПСС на власть. Эта цель объединила достаточно разные по своей идейно-политической направленности организации (ДПР, СДПР, "Демократическая платформа в КПСС", РХДД, "Мемориал", "Апрель" и др.), что сказалось на положении дел внутри движения и на его взаимоотношениях с властью после августовских событий 1991 г.

После развала СССР и ухода с политической арены КПСС ДР оказалась весьма в своеобразном положении: с одной стороны, через свой депутатский корпус (на съездах народных депутатов России ее представляли 73 депутата, из которых 16 были членами Верховного Совета) и региональные организации, объединявшие все радикал-либеральные силы страны, она являлась партийно-политической поддержкой российского президента и принимала активное участие в реформировании страны. С другой стороны, сама "Демократическая Россия" пережила несколько серьезных расколов, связанных с уточнением движением своей идейно-политической платформы, а значит, степени поддержки политики Б. Ельцины. Первое размежевание внутри "Демократической России" произошло в ноябре 1991 г., когда со II Съезда ДР ушли представители блока "Народное согласие". Партии этого блока (ДПР, РХДД, КДП, ПНС), являясь сторонниками "государственнической" модели модернизации России, не смогли согласовать свои идейно-политические позиции с ориентирами большинства демороссов, придерживающихся западной, антиэтатической модели реформирования страны. Затем, в январе 1992 пять "идеологов" движения (Ю. Афанасьев, Л. Баткин, Ю. Буртин, И. Денисенко, М. Салье) заявили о том, что власть в движении захватили "аппаратчики", во всем послушные правительству. В марте того же года произошел новый раскол. Из движения вышел правоцентристский блок "Новая Россия" (социал-демократы, Крестьянская партия, Народная партия, Социально-либеральное объединение и союз "Молодая Россия"). Одновременно зрело еще одно размежевание по линии: радикальные демократы (во главе с Ю. Афанасьевым) и умеренные прагматики (Л. Пономарев, Г. Якунин). Это противостояние способствовало консолидации пропрезидентских партийно-политических сил в новую политическую коалицию "Демократический выбор" (июнь 1992 г.). Участников новой коалиции, в их числе: Республиканскую партию РФ, Конституционно-демократическую партию России, Крестьянскую партию России, Российскую христианско-демократическую партию, Парламентскую Коалицию Реформ и Парламентскую группу "Реформа", "Демократическую Россию" (крыло, возглавляемое Л. Пономаревым и Г. Якуниным), Ассоциацию свободных профсоюзов - сближал радикальный подход в осуществлении рыночных реформ, поддержка официального правительственного курса. Блок возглавили известные в стране политические фигуры - И. Заславский, Г. Старовойтова, Л. Пономарев, Г. Якунин. Его представители были практически во всех структурах власти.

Характеризуя особенности формирования данной политической ниши "партии власти"), следует учитывать, что в условиях отсутствия официальной проправительственной партии, идею создания которой многократно тиражировали как сам президент, так и многочисленные его сторонники: и "Демократическая Россия", и "Демократический выбор" строили свои взаимоотношения с президентом, используя тактику "критической поддержки", "конструктивного оппонирования", "эскалации обещаний" и т.д. Данные тактические установки, рассчитанные на оказание оппонирующей поддержки административно-управленческим структурам, не могли не способствовать усилению конфронтационности в обществе. В разгар борьбы президента с законодательной ветвью власти в марте 1993 г. был создан "Комитет демократических организаций". В данный блок, главным предназначением которого была поддержка действий Б. Ельцина, вошли "Демократическая Россия", "Народная партия России", "Российская социал-демократическая партия", "Союз "Молодая Россия", ХДС, Крестьянская партия и некоторые профсоюзы. Представленные в них политические силы поддержавшие президента в обострившемся противостоянии исполнительной и законодательной ветвей власти, сделали ставку на политическую целесообразность в ущерб правозаконности.

Партии и движения оппозиционного толка находились на противоположной от "партии власти" стороне в партийно-политическом спектре. В данной партийно-политической нише, начиная с момента ее оформления, неоднократно происходили сложные процессы переструктурирования, связанные с различными этапами политического процесса. Так, в начальный период постсоциалистического развития, когда центр тяжести переместился с политического противостояния ранее правившей КПСС и ее официальному курсу к выбору конкретной модели модернизации российского общества, политическая оппозиция была представлена, по существу, двумя направлениями. Первое, оформившееся в демократическую оппозицию, представляли партии и движения, которые, как и "партия власти", делала ставку на западную модель модернизации России, подразумевая под нею создание рыночных структур и отношений, способных заменить прежнюю бюрократическую модель экономического развития с нормированным распределением и потреблением. Однако в отличие от "партии власти", либерально-демократические оппозиционные силы являли собой сторонников социально-ориентированных рыночных реформ. Отсюда и тактика "конструктивного оппонирования" этой части оппозиции по отношению к власти. Однако, были в демократической оппозиции и более радикально настроенные к новой власти либеральные партии и движения. Их "большая" радикальность проявлялась в критике основных позиций курса правительства Гайдара, который, по мнению критикующих, был не только лишен социальной компоненты, но и недопустимо игнорировал национально-государственные интересы всего российского общества.

К августу 1991 г. обе эти части демократической оппозиции сосуществовали в едином блоке "Народное согласие", созданном в апреле 1991 г. В этот блок входили, с одной стороны, - ДПР, НПСР, а с другой, - РХДД и КДП (ПНС). В ноябре 1991 г. эти партии организационно расстались с "партией власти" ("Демократической Россией"), а через три месяца на конгрессе "гражданских сил" - и друг с другом. Первые, т.е. ДПР Н. Травкина и НПСР А. Руцкого, присоединив к себе Всероссийский союз "Обновление" А. Вольского, а позже и парламентские фракции: "Смена - новая политика" и "Российский союз молодежи", создали в июне 1992 г. центристский блок "Гражданский Союз". Программные установки этого блока были основаны на приоритетах прав человека, идеях социального партнерства и создания ориентированной на человека рыночной экономики. В целом, данная межпартийная коалиция была мало идеологизирована и широко представлена во многих властных структурах.

Другая группа партий бывшего блока "Народное согласие" - РХДД и КДП (ПНС) - тогда же (в феврале 1992 г.) создали объединение "Российское народное собрание". Этот блок, представляя государственческое крыло либеральных партий, стремился найти компромисс между необходимой, по их мнению, жесткой централизованной властью и защитой прав и свобод граждан.

Среди партий, оппонирующих официальному монетаристскому курсу правительства, были еще две партийные группы центристского толка. Первая объединяла политические силы, ориентированные на "критическую поддержку правительства". Речь идет о партиях и движениях, объединенных в блок "Новая Россия" в январе 1992 г.: Крестьянская партия России (Ю. Черниченко), Народная партия России (Т. Гдлян), Социал-демократическая партия России (О.Г. Румянцев), Российская социал-либеральная партия (В. Филин), Социально-либеральное объединение Российской Федерации (СЛОРФ), Союз "Молодая Россия". Эти политические силы также придерживались курса на социальную ориентацию либерально-рыночных реформ. В составе блока имелось левое крыло СДПР, достаточно близкое к социалистам. Однако большинство партий были верны либеральным взглядам. Связующим звеном для блока являлась концепция социального либерализма и идея широкого консенсуса демократических сил. Именно на базе платформы "Новой России" были сформулированы главные направления совместных действий российских демократов по выводу страны из кризиса и возрождению Российской Федерации: проведение скорейшей конституционной реформы и демократической приватизации, налаживание партнерских отношений труда, предпринимательства и государства, обеспечение необходимого прожиточного минимума, ускоренная земельная реформа и поддержка фермерства, укрепление правопорядка и социальная защита военнослужащих [33]. Другая группа партий и организаций объединилась в левоцентристский блок "Содружество левых демократических сил". Придерживаясь социалистических ценностей, блок разработал собственную антикризисную экономическую программу, основанную на признании необходимости развивать рыночную экономику, оставляя приоритетной коллективную форму собственности и стимулируя развитие мелкого и среднего предпринимательства. Этот блок был организован руководством социалистической партии трудящихся (СПТ - Л. Вартазарова), Народной партией свободной России (НПСР - А. Руцкой), Партией Труда (А. Бузгалин), Российской партией коммунистов (А. Крючков), левым крылом СДПР (А. Оболенский), Федерацией независимых профсоюзов России (Шмаков). В ноябре 1992 и в октябре 1993 гг. данные партии и движения провели два Конгресса левых демократических сил с целью уточнения позиций всех левоцентристских организаций России в процессе выработки единых идеологических основ своего движения и поиска эффективных путей вывода страны из кризиса.

Таком образом, после августа 1991 г. и развала СССР российские власти в наследство о т союзного правительства получили не только груз нерешенных социально-экономических и политических проблем, но и значительную часть демократической политической оппозиции. Это были партии и движения умеренного толка, предлагающие корректировку избранной правительством тактики реформ, дополняя ее мерами по стабилизации отечественной экономики, восстановлению отдельных элементов директивного административного управления, социальной защиты населения. Некоторые из них делали ставку на укрепление национально-ориентированного демократического государства.

Вместе с тем, менее чем за год, в прочесе проведения радикально-либерального курса реформ российские власти обзавелись и радикально настроенной оппозицией. Она была представлена, во-первых, так называемой объединенной "лево-правой" оппозицией "Фронт национального спасения" (ФНС). Всего в октябре 1992 г. было объединено на почве этатизма и национализма около 40 партий, движений, общественных организаций и парламентских фракций. Наиболее крупными из них были: объединение блока парламентских фракций "Российское единство", РХДД, КДП (ПНС), РНС, РОНС, Союз офицеров, движение "Трудовая Москва" и ряд других.

В целом, в объединенной оппозиции доминировало не левое крыло, представленное прокоммунистическими силами "Русского Собора" (Г. Зюганов, Р. Косолапов, А. Макашов) и частью парламентской фракции "Коммунисты России", а национально-державное, которое было весьма пестрым по своему составу. В него входили такие различные по своим идеологическим пристрастиям лидеры, как монархист И. Шафаревич, кадет М. Астафьев, христианский демократ И. Константинов, национал-республиканец Н. Лысенко и другие. Общая программа объединения право-левых радикалов ориентировала своих сторонников на проведение акций гражданского неповиновения с целью достижения отставки правительства и президента и прихода к власти "многопартийного коалиционного правительства Национального спасения". За возврат к прежним социалистическим ценностям, к плановой централизованной экономике, советской политической системе выступали так называемые "левые ортодоксы" ("Союз коммунистических сил", "Российская коммунистическая рабочая партия", Всероссийская коммунистическая партия большевиков и др.). Однако, не создав четкой концепции вывода страны из кризиса, находясь в плену политических традиций и коммунистической парадигмы, эти партии и движения не смогли создать собственной объединенной политической оппозиции.

Главным содержанием политического процесса в 1992-1993 гг. становятся противоборство исполнительной и законодательной ветвей власти.

Второй проблемой, провоцирующей политический конфликт, являлось распределение властных полномочий между исполнительной и законодательной ветвями власти. Парламент, внося очередные поправки в действующую российскую Конституцию, пытался сформировать систему сдержек и противовесов усиливавшейся исполнительной власти и институту президентства. Так, на VII Съезде народных депутатов была одобрена следующая поправка к Конституции: "Высшим органом государственной власти Российской Федерации является Съезд народных депутатов, который правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению Российской Федерации" [34].

В ответ Б. Ельцин повел с парламентариями решительную борьбу, используя президентский Указ об особом порядке управления страной до преодоления кризиса власти. Указ № 1400 "О поэтапной конституционной реформе в РФ", которым Президент наделял себя чрезвычайными полномочиями, а Съезд народных депутатов и Верховный Совет лишал собственных полномочий. Так, в стране было введено президентское правление, которое углублявшуюся конфронтацию между ветвями власти свело к осаде и танковому обстрелу Белого дома. В драматические события 1992-1993 гг. оказались втянуты и политические партии и движения, действуя при этом по-разному, а нередко в прямом смысле оказавшись по разную сторону баррикад.

Таким образом, в рамках первого этапа становления российской многопартийности, российские политические партии не только прошли все стадии партогенеза (от клубов, ассоциаций, через протопартийные структуры к парламентским партиям), но и активно включились в политическую борьбу за власть, политизируя российское общество и отстаивая альтернативные официальному курсу пути его развития.

3. Региональный партогенез

Провинциальная партийность прошла в своем развитии те же этапы, что и столичная. Причем первый этап партогенеза, который пришелся на 1988-1990 годы, традиционно вызывает особый интерес, поскольку именно тогда были заложены основы многопартийности и определились ее специфические черты. Общей характеристикой этого периода стало формирование партий в результате двух параллельных процессов реализации общественно-политической инициативы: возникновения и становления неформального движения и идейно-политического размежевания в КПСС с выделением протопартийных объединений.

Неформальное движение как политическое явление уже достаточно хорошо изучено в отечественной науке. В целом, "неформалитет" - определение скорее духовно-психологическое и означало оно лишь то, что инициатива возникла вне рамок официальных структур и осуществлялась независимо от их влияния. Политизировались, то есть стали выдвигать политические требования и включились в политический процесс в качестве самостоятельных субъектов далеко не все неформальные группы. Во всероссийском масштабе не более 10 процентов от общего количества [35]. На региональном уровне данный показатель был гораздо выше: так, например, степень политизации неформального движения в Ростовской области в 1988-89 годах составляла до 50 процентов. Это объясняется, по-видимому, тем, что "неформальная волна" захлестнула регионы на 1,5-2 года позже, нежели столичные центры и рождение большинства местных неформальных организаций происходило уже в условиях начавшейся политической реформы, что и наложило отпечаток на их характер.

По мнению лидеров провинциальных неформалов, задержка в формировании движения и его запоздалый выход на политическую арену были обусловлены "региональной контрреволюцией" 1986-87 годов, когда местные власти фактически блокировали процессы социальной активизации и противодействовали "революции Горбачева". Неприятие неформалов местной партократией не только стимулировало их политизацию, но и в некоторой степени способствовало их идейно-политическому самоопределению. У участников движения не было единства в вопросах об общественном идеале и конечной цели, но был четко определен политический противник: правящая партократия.

Изменение общественно-политической ситуации в регионах произошло после февральского (1988 г.) пленума ЦК КПСС, на котором "социалистический плюрализм мнений и взглядов" был провозглашен неотъемлемым элементом демократизации. К этому времени в Москве и Ленинграде уже начался процесс объединения групп и клубов в ассоциации и федерации, прошли первые конференции и возникли центры информационного обмена и координации действий, но их влияние еще не распространилось на регионы, а накопленный политический опыт оставался неизвестным для провинциальных неформалов. Поэтому формирование местных организаций стало результатом естественного роста "снизу", ускоренного "революционной" ситуацией.

Предварительный, "нулевой цикл" партогенеза - это так называемая "фаза проговаривания", психологическая адаптация советского человека к участию в неформальном политическом движении, к свободе слова и выбора. К середине 1988 года значительная часть провинциальной интеллигенции включилась прямо или косвенно в обсуждение проблем прошлого и настоящего нашей страны. Даже с частичным отказом от системы ограничений и запретов в сферах информации, науки и политики открылся простор, новые возможности для творчества и самореализации. И активная часть интеллигенции стремилась воспользоваться этими возможностями. Интеллигентским происхождением был обусловлен "городской" и просветительский характер зарождавшегося неформального движения.

Между тем, политический климат, в котором развивалось движение, оказался весьма суров. "Прорабы" перестройки, призвавшие к пробуждению общественной инициативы, изначально определили русло для её канализации: речь шла о допустимости "социалистического плюрализма", а вовсе не о поддержке всех проявлений социально-политической самодеятельности, настойчиво звучали призывы к преодолению экстремистских тенденций.

К экстремистским проявлениям в деятельности неформалов в частности были отнесены: "попытки подвергнуть сомнению руководящую роль КПСС в советском обществе; стремление превратить некоторые самодеятельные объединения в независимый орган социального контроля над партией и государством. проведение митингов и манифестаций вопреки решениям органов власти" [36]. Если учесть, что большинство неформальных объединений были созданы из нежелания мириться с руководящей ролью партии и стремились к легализации, то в экстремизме можно было обвинить все неформальное движение. Как уже не раз случалось в истории нашей страны, ожидания интеллигенции превосходили способность власти к их удовлетворению. Прежде всего, это касалось сферы идеологии. Лидерам неформалов была дана "убийственная", по тем временам, характеристика "вождей духовной партизанщины и идеологического подполья".

В соответствии с установками центрального руководства тактика местных властей в отношении неформалов в 1987 - 1990 гг. заключалась в разделении их клубов и групп на "позитивные" (лояльные КПСС) и "негативные" (нелояльные) и, соответственно, в поддержке или препятствовании их деятельности.

В неформальном движении действительно присутствовали эти потоки. На Дону в первой половине 1988 года их представляли, соответственно, клубы "Гражданин" (г. Таганрог) и "Защита" (г. Ростов-на-Дону).

Созданный как дискуссионный клуб студентов и преподавателей таганрогских вузов, "Гражданин" претендовал на роль союзника центрального политического руководства страны в борьбе против бюрократического сопротивления реформам. Задача поддержки перестройки оставалась лейтмотивом деятельности клуба на протяжении всего 1988 года, а в его Уставе была обозначена лишь общая идейная направленность - ориентация на демократизацию общественного строя на принципах народовластия и социалистического самоуправления [37]. И первое время деятельность клуба соответствовала заявленной: обсуждались вопросы совершенствования избирательной системы и развития социальной активности, акцентировалось внимание на проблеме "слабости" Советов и необходимости возвращения им реальных властных полномочий, присвоенных органами КПСС. Дискуссии не имели антикоммунистической подоплеки - более трети участников клуба были членами КПСС, которые считали, что только так партия избавится от бюрократизма.

Политическая лояльность приветствовалась местным партийным руководством, и клубу удалось легализоваться в качестве общественной организации. Но "роман" с властью был недолгим. После XIX Всесоюзной конференции КПСС (лето 1988 года) с началом кампании критики тоталитаризма, попыток радикализации политических и экономических реформ, "революции гласности" в средствах массовой информации лидеры клуба осознали необходимость поиска новых форм и методов деятельности. Для самодеятельного общественно-политического движения в его "неформальном" виде оказались исчерпанными возможности клубно-кружковой работы, достаточные для самовыражения, но не для серьезной политической деятельности. Однако, если столичные неформалы к этому времени приобрели определенный опыт разработки идеологических установок и идейно-политической самоидентификации, то ростовские группы оказались менее подготовлены. Они смогли преодолеть "неформалоцентризм", но не в идеологии, а больше в практической деятельности, где уже имели некоторый опыт "негативные" неформальные объединения, к которым во второй половине 1988-начале 1989 гг. перешло лидерство в движении.

На Дону такую роль выполнила группа "Защита", которая оформилась весной-летом 1988 года на базе правозащитного кружка, объединившего людей поколения "оттепели", в той или иной степени пострадавших от произвола партийно-государственной системы. Обостренное чувство справедливости стало основной мотивацией к участию в "неформальном" движении. По словам одного из создателей группы, её участники "не были ни коммунистами, ни антикоммунистами, они были правдоискателями - и не филистерами, а практиками. которые знали, что силу можно сломать только силой, а партийно-бюрократическая система была гнилым деревом, которое достаточно было толкнуть, чтобы свалить". Появление группы было обусловлено как импульсами "сверху" - политикой гласности и перестройки, - так и возможностями сложившейся ситуации, когда "не были уверены в своем положении ни новоявленные диссиденты, ни местные власти. Ненаказуемость действий вдохновляла." [38].

С осени 1988 года "Защита" играла в Ростове ту же роль, что и партия В. Новодворской ("Демократический союз" - ДС) в столице - роль нарушителя спокойствия властей и катализатора политической инициативы. Несанкционированные акции: митинги, пикеты, сходки, действия, призванные пробудить общественное сознание, вызвали волну критических публикаций в печати и косвенно способствовали активизации неформального движения и его консолидации вокруг "настоящих демократов", имевших имидж бунтарей-правдолюбцев.

"Демократ" еще не был противником "коммуниста", но в общественном сознании он уже олицетворял собой политическую альтернативу, возможность выбора. Причем для большинства советских людей выбор не имел идеологического значения, а определялся отношением к проблемам номенклатурных привилегий, товарного голода, защиты экологии и т.п.

Ритм политической активности неформалов как на всероссийском, так и на региональном уровне, определяла динамика преобразований: периодичность пульсаций политической активности неформалов подчинялась как сезонным ритмам (весна-осень - расцвет, зима-лето - спад), так и политическим ("вызов - ответ" - реакция на конкретное событие и выход на качественно новый уровень развития).

Первым шагом к реформе политической системы страны стала XIX Всесоюзная партийная конференция, а дальше: кампании по выборам народных депутатов СССР, выборы в местные Советы и Верховный Совет РСФСР весной 1990 года. Клубы искали возможность легализации, но при этом не желали поступиться своей идейно-политической независимостью и "оппозиционностью". Выборы в Советы, проводившиеся по новым правилам (на альтернативной основе, возможности свободного выдвижения кандидатов и общественного контроля за ходом голосования), дали неформалам такой шанс. Однако его смогли использовать лишь столичные организации. Провинциальные объединения оказались не готовы к легальной политической борьбе. Сказались их организационная немощь и малочисленность, отсутствие необходимого опыта, недостаток популярных лидеров и материальных ресурсов, скандальная репутация. Проявился и знаменитый "провинциальный консерватизм". Отсутствие конструктивного начала в деятельности неформалов не способствовало привлечению интеллектуалов и прагматиков, в движении явно доминировали оппозиционеры-романтики, неспособные к регулярной политической работе.

В итоге, неформалы ограничились решением задачи обеспечения "демократического характера выборов" и поддержки отдельных кандидатов. Большую популярность среди неформалов приобрела идея "народного фронта". К октябрю 1989 года народные фронты существовали в 53-х городах России [12]. Это была не просто удачная форма объединения сил в организационную структуру с широкими функциональными возможностями и звучным названием. Немаловажным было и наличие идейно-теоретической базы в виде программных документов столичных фронтов. Неформальное движение в своем структурировании воспроизводило традиции российской политической жизни: инициатива "снизу" освещалась идеями "сверху". Столичные организации превратились в мозговой центр движения, практически приняли на себя выполнение штабных функций, включая разработку проектов программных документов. В отличие от столичных фронтов, оформлявшихся в качестве единых организаций, региональные, как правило, заявляли о себе как "общественно-политические движения". Это объяснялось принципиально разной мотивацией образования народных фронтов в центре и регионах. Если Московский народный фронт появился в результате слияния неформальных групп с целью создания сильной протопартийной организации, то формирование региональных народных фронтов скорее носило характер "консолидации ради выживания".

Создание региональных народных фронтов (ДНФ) объективно явилось итогом идейно политической эволюции неформальных объединений в 1988-1989 гг., но решающим фактором, обусловившим это событие, стало ужесточение конфликта с местными властями. Последние не хотели признавать неформальные организации в качестве политических субъектов и тем более регистрировать их. Стала вполне реальной угроза подавления новоявленной "оппозиции". И неформалы поспешили с объединением. Митинги, на которых провозглашалось создание фронтов, подчас разгонялись милицией, что сразу прояснило отношение властей к новым структурам и было равнозначно объявлению войны, в которой не могло быть победителя.

В народные фронты объединились социал-демократы и "зеленые", правозащитники и антисталинисты. Большинство из них вовсе не стремились к партийности и были вполне удовлетворены движенческой организацией с координационными функциями. Содержание их программных документов, а таковые имелись далеко не у всех групп, представляло собой набор требований "восстановления принципов народовластия", социальной справедливости, демократизации, соблюдения прав человека и т.д. При сочетании социалистических и либеральных идей в этих документах явно просматривается доминирование задач демократизации общественной жизни. В частности, в качестве одной из основных целей деятельности выделялось "активное противодействие всем антиперестроечным, антидемократическим силам" [39]. Координационный комитет фронта составили радикалы, считавшие, что лучшая защита - это нападение. Объединение усилий позволило провести синхронные акции в городах области, но массы не пошли на митинги, хотя организаторы не скупились на популистские призывы и обещания. Других возможностей для "активизации социально-политических процессов" в рамках данной структуры лидеры неформалов не видели. Входившие во фронт объединения не имели материальных ресурсов, доступа к СМИ, а их идеи не отличались четкостью и цельностью. Непрерывно обновлялся состав организаций, причем шло вымывание молодежи, что, возможно, было связано с развитием кооперативного движения в 1988-1990 гг. [40]. А надежды "демократов" на обретение с его ростом стабильной социальной базы не оправдались ни в 1990 году, ни позже.

Убедившись в неспособности самостоятельно завоевать электорат, лидеры региональных фронтов стали искать поддержку извне. Эта задача решилась с оформлением первой в истории СССР парламентской оппозиции в виде Межрегиональной депутатской группы (МРДГ) во главе с А.Д. Сахаровым и Б.Н. Ельциным. Так, в ноябре 1989 года в Программу Донского народного фронта был внесен пункт о поддержке "демократической деятельности МРДГ", что свидетельствовало не только о желании опереться на авторитеты ввиду проблемы легализации, но и об идейно-политическом самоопределении донских демократов. Это изменение программы обозначило принципиально новое понимание задач и перспектив регионального движения как "партии поддержки" "демократической оппозиции" и составной части общероссийского демократического движения.

Тяжелым разочарованием обернулись попытки сотрудничества с шахтерским движением в 1989-90 гг. Стачечные комитеты являлись оптимальной и самодостаточной формой политической самореализации. В редких случаях на их основе возникали более или менее устойчивые объединения. Следует учесть и недоверие абсолютного большинства рабочих как к традиционным, так и новым политическим институтам и партиям [19]. В неформальных организациях и затем в партиях рабочие составляли не более четверти состава. Таким образом, рабочий класс "делегировал" в политику "весьма тонкий слой активистов, способных так или иначе рационализировать свои воззрения", но в целом остался вне её.

Далеко не всегда имели успех и попытки объединения неформалов со сторонниками "Демплатформы в КПСС", хотя были серьезные основания для их слияния на провинциальном уровне. Специфика политической жизни посттоталитарного общества проявилась, в частности, в том, что в борьбе с партбюрократией "демократы" опирались на кадры, рекрутированные из самой КПСС, для которых участие в неформальном движении подчас было единственной возможностью политической самореализации. Лишь в конце 1989 - начале 1990 гг. внутри КПСС оформились так называемые партийные клубы, выступавшие за превращение компартии "из тоталитарной структуры в современную демократическую парламентскую партию", действующую в условиях многопартийности [42]. В избирательной кампании 1990 года партклубы, сплотившиеся вокруг "Демократической платформы в КПСС", соединили свои усилия с неформалами на базе созданных в ноябре-декабре 1989 г. клубов избирателей. Документы этих клубов, как правило, состояли из двух частей: первую составляли требования радикальной демократизации общественного строя согласно программам народных фронтов, а вторую - призывы к проведению внутрипартийной реформы в духе "Демократической платформы". Таким образом формировались определенные традиции взаимодействия и проявилась тенденция к организационному слиянию неформальных объединений и "ДП" "снизу".

Многим неформалам в 1988-89 годах представлялась перспективной социал-демократическая ориентация новых общественно-политических организаций. Во-первых, только под социалистическим флагом можно было включиться в существовавшую политическую систему, и неформалы проявили способность к компромиссу. Во-вторых, такая позиция находила понимание и поддержку в обществе, очарованном достижениями "шведского социализма". На вопрос "к какому идеалу нам надо звать людей?" один из лидеров донских неформалов уверенно отвечал: "Нам не надо изобретать велосипед. Слава Богу, что здравомыслящие люди развили идеи социал-демократии и даже построили практически идеальные общества." [43]. Но призывы к выходу радикально настроенных коммунистов из КПСС с целью образования "суверенной" партии не находили отклика у собравшихся. "Демплатформа" готовилась к решающему бою на XXVIII съезде, и ее лидеры рассчитывали на консолидацию под своим знаменем всех сторонников обновления.

Не найдя поддержки у лидеров местных отделений "Демплатформы" в деле создания единых региональных партий, активисты народного фронта включились в процесс образования общероссийских политических структур. Так, донские неформалы приняли активное участие в создании Социал-демократической ассоциации, а затем и Социал-демократической партии России (СДПР). А большая часть членов народных фронтов вступила в образованную летом 1990 г. Демократическую партию России (ДПР) во главе с Н.И. Травкиным [44].

Вхождение в ту или иную партию демократической направленности не было результатом идейного самоопределения. Большим успехом пользовались те партии, которые отличались радикализмом в борьбе с КПСС. Немаловажную роль играли также симпатии к лидерам партий и коллективизм. В 1989-90 гг. лидеры ростовских демократов не видели разницы в том, как называть движение: демократическим или либеральным, так как его идеологическую основу составляла смесь либеральных идей и социалистических принципов. Оно являлось демократическим в силу поставленных задач и принципов деятельности и либеральным по стратегическим целям. Убежденность демократов рубежа 80-х-90-х годов в закономерности, объективности процесса "естественноисторического возвращения" нашего общества в русло цивилизационного развития можно охарактеризовать как "контрреволюционный романтизм". В его основе лежала вера в исторический детерминизм и наличие некоего "решающего фактора" истории: экономика есть определяющий фактор истории "в конечном счете", и действие рыночных законов само выведет нас в лучшее будущее, а значит лишь нужно избавиться от партийно-государственной системы и диктата коммунистической партии. Известные слова Н.И. Травкина, что "социальная база не важна, достаточно антикоммунизма", лучше всего иллюстрируют состояние демократического движения в период 1989 - 1991 годов.

После 28-го съезда КПСС к формированию собственной партии перешли и организации "Демплатформы". В августе - ноябре 1990 года на политической арене появилась Республиканская партия (РПРФ), которая самоопределилась как "демократическая и парламентская". Предполагалось, что ряды новой партии составят коммунисты, которые поддерживали идеи "Демплатформы" весной - летом 1990 года, а таковых по данным социологических опросов было немало - до 20% всех членов КПСС. Однако обращенный к рядовым коммунистам призыв зарегистрироваться в новой партии не нашел отклика. РПРФ не стала массовой и не получила ни толики имущества КПСС. Вскоре после оформления РПРФ ее региональные организации были вынуждены пойти на союз с ДПР и СДПР, но заявили претензии на особую роль в политическом процессе. Говоря о целях Ростовской региональной организации (РРО) РПРФ, сё лидер Б.М. Титенко подчеркивал, что это партия поддержки реформаторского руководства России во главе с Б.Н. Ельциным, отстаивающая радикальный вариант перехода к рынку и российский суверенитет. Первоочередной задачей было определено развитие движения "Демократическая Россия" [45].

Стремление к объединению было общим для всех региональных демократических организаций, и в конце 1990 года во многих регионах были созданы Коалиции демократических партий в рамках "ДемРоссии". Согласно партийным уставам, региональные организации новых партий были максимально свободны в своей деятельности, что было оправдано в условиях полулегального существования. Автономизация демократического движения обусловила его политическую гибкость: быстрое и адекватное реагирование на события с учетом общественного мнения. Окостеневшие аппараты КПСС и КП РСФСР явно проигрывали демократам как в Москве, так и в регионах. Стратегическая инициатива перешла к демократическому движению, которое превратилось в политическую силу, опиравшуюся на общественный протест и потому обладавшую значительной разрушительной мощью.

Аутсайдерами в провинциальной партийно-политической жизни 1988-1990 гг. были малочисленные организации националистов и неокоммунистов. Их деятельность не выходила за рамки клубной работы и оставалась незаметной.

Таким образом, характерными чертами процесса формирования многопартийности в российских регионах в 1988 - первой половине 1991 гг. явились: рост числа объединений и организаций преимущественно демократической направленности и отсутствие альтернативных демократическому общественно-политических движений; поляризация политических сил, непрерывное нарастание конфронтации по линии "движение-власть" и, соответственно, деструктивный характер оппозиции; политическая слабость неформальных организаций, впоследствии передавшаяся образованным ими партиям, что объяснялось отсутствием ресурсной базы; формирование устойчивых традиций взаимодействия организаций демократической направленности, вышедших из неформального движения; концентрация политической активности в городах. Вместе с тем, ограниченность возможностей институционализации обусловила полумаргинальный характер образовавшихся партий, что особенно отчетливо проявилось на региональном уровне. Имеется в виду их внесистемность, непричастность к власти, отсутствие социальной поддержки, превалирование в деятельности организаций личностного начала над политическим. Члены неформального движения привнесли в партийные структуры опыт взаимодействия и, в определенном смысле, "политический корпоративизм".

Ярко выраженная специфичность характера региональных партийных организаций определила особенности дальнейшего партогенеза на Дону.

Вступление процесса формирования многопартийности в новый этап было связано с политическими событиями 1991 - 93 годов. С разрушением советской партийно-политической системы и началом формирования российской государственности на новых социально-экономических и политических основаниях, существовавшие партии и движения пережили тяжелый внутренний кризис, связанный с коренным изменением их положения в политической системе. С роспуском КПСС и КП РСФСР демдвижение лишилось противника, ради борьбы с которым оно было создано, оказалось в положении проправительственной структуры.

По сути, это был кризис "программных" партий - образований, ориентированных не на интересы конкретных социальных групп, а на доминирующее общественное настроение и соответствующие политические программы. Этот кризис был закономерен в силу ряда причин.

Во-первых, социальная база, объединяющим фактором которой было неприятие прежнего политического режима, не могла быть устойчивой.

Во-вторых, как справедливо отметил A. M. Салмин, "неумение переводить лозунги в политические предложения, преобладание заклинаний "должны.", "необходимо.", "следует.", "требуем." над позитивными предложениями, провозглашение общих целей без конкретизации средств их достижения, характерные для тактики и риторики российских партий, приводили к тому, что их деятельность имела почти исключительно реактивный, пассивный характер" [46]. Все сводилось к критике или "разоблачению" действий и намерений властей. Этого было достаточно для оппозиции, но недостаточно для того, чтобы претендовать на власть. К тому же среди демократов и в целом в советском обществе господствовало примитивное понимание власти как борьбы за посты, вхождение в "аппарат". Поэтому в сентябре 1991 года провинциальные "демороссы" всю энергию направили на поиск "своих" кандидатов на освободившиеся после изгнания "путчистов" посты в областных и прочих администрациях. Но, как выяснилось, партийцев, способных "взять власть", были единицы и фактически произошла замена одного номенклатурного клана другим, с привлечением нескольких демократов на второстепенные посты.