Советская политическая система в 50-80-х годах

Но самым значительным и незапланированным событием, инициировавшим правозащитное движение, стала кампания писем и петиций в высокие правительственные инстанции, ставивших под сомнение не только вину подсудимых, но и саму законность привлечения их к суду. Начало кампании положила жена Даниэля Лариса Богораз, отправившая в декабре 1965 года письмо Генеральному прокурору СССР. Тон и аргументы письма поражали беспрецедентной по тем временам смелостью. Это было письмо-протест против ареста за художественное творчество и незаконных приемов следствия. Оно и сегодня справедливо рассматривается как один из первых документов зарождающегося движения за права человека.

Ее примеру последовали многие другие. Известно, что было отправлено 22 письма в защиту Даниэля и Синявского, которые подписали 80 человек, в том числе 60 членов Союза писателей. Это свидетельствовало о том, что в правозащитное движение включалась наиболее зрелая, можно сказать -- элитная часть диссидентства. Эти люди осознанно заявили о своих претензиях власти, избрав эпистолярную форму, дававшую больше возможностей для индивидуального самовыражения.

Процесс показал, что власти все же отказались от бессудных расправ, от приписывания шпионских намерений и т.д., а, следовательно, и от смертных приговоров. Процесс как бы определил "таксу" за инакомыслие: максимальный срок по статье 70 - 7 лет лагеря строгого режима и 5 лет ссылки. Многих эта цена уже не останавливала". Вскоре в самиздате появилась "Белая книга", включавшая записи судебных заседаний, речи обвиняемых, отклики прессы и письма в защиту писателей. По сути этим документом и самиздат включился в правозащитное движение.

Суд над Даниэлем и Синявским, к сожалению, стал не единственным фактом ужесточения режима. На смену "ренессансу" пришел, как тогда говорили, "репрессанс". Во второй половине 60-х годов нескончаемой чередой потянулись политические процессы, в ходе которых зазвучали впервые новые ноты: теперь речь шла не о факте свершения деяния, а о праве на это деяние.

Особое впечатление произвело быстро распространившееся в Самиздате письмо 25-и виднейших деятелей науки и культуры Л.И. Брежневу [28]. Среди подписавших это письмо было 13 академиков (в том числе впервые в "подписантство" включился академик А.Д. Сахаров), известные режиссеры, артисты, художники. Высокой гражданственностью были проникнуты письма Лидии Чуковской (апрель 1966 г. -- февраль 1968), Льва Копелева (декабрь 1967), обращение А. Солженицына к четвертому съезду писателей (май 1967 г.), письмо в ЦК КПСС 43-х детей репрессированных в 30-е годы старых большевиков (сентябрь 1967 г.), письмо Роя Медведева и Петра Якира в журнале "Коммунист" о преступлениях Сталина и другие.

В ответ на попытки ресталинизации самиздат усилил распространение материалов антисталинской направленности. Наибольшую известность получили в эти годы романы А. Солженицына "В круге первом" и "Раковый корпус", мемуары: "Это не должно повториться" С. Газаряна, "Воспоминания" В. Олицкой, "Колымские рассказы" В. Шаламова. Особым потрясением стал роман-хроника Е. Гинзбург "Крутой маршрут".

Определенным катализатором развития правозащитного движения стал так называемый "процесс четырех" в начале 1968 года. Судебной расправе подверглись четыре активных самиздатчика: Юрий Галансков, Александр Гинзбург, Алексей Добровольский, Вера Дашкова, обвиненные в составлении и передаче на Запад "Белой книги" о процессе Синявского и Даниэля. 22 января состоялась демонстрация в защиту арестованных, организованная В.Буковским и В.Хаустовым. Во время процесса над "четверкой" у здания суда протестовало около 400 человек. В петиционной кампании в их защиту участвовало уже более 700 человек. Любопытен социальный состав "подписантов", выявленный А. Амальриком: 45% составили ученые, 22% -- деятели искусства, 9% -- издательские работники, учителя, врачи, 13% -- техническая интеллигенция". Эти данные подтверждали тенденцию формирования наиболее активной части правозащитников из элитарного слоя советской интеллигенции.

Среди писем в связи с "Процессом 4-х" особенно выделялось своим гражданским пафосом письмо Ларисы Богораз и Павла Литвинова, адресованное уже не только правительству, а "каждому, в ком жива совесть", и к мировой общественности. Правозащитники требовали повторного суда с присутствием международных наблюдателей. В те годы это был беспрецедентный шаг противостояния власти. Письмо вызвало большой резонанс и на Западе.

Летом 1968 года произошло событие, которое решительным образом повлияло на характер правозащитного движения. По решению партийного руководства советскими войсками было подавлено движение за демократические реформы в Чехословакии. Это повергло в шок ту часть интеллигенции, которая еще верила в возможность открытого диалога с партийной элитой.

Накануне рядом заявлений и акций диссиденты пытались предотвратить трагический исход кризиса в Чехословакии. А 25 августа 1968 года семь правозащитников решились на крайний, по меркам того времени, шаг: вышли на Красную площадь с развернутыми плакатами: "Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!", "Позор оккупантам!", "Руки прочь от ЧССР!", "За нашу и вашу свободу!" В их числе были Лариса Богораз, Павел Литвинов, Константин Бабицкий, Наталья Горбаневская, Виктор Файнберг, Вадим Делоне и Владимир Дремлюга. Они были избиты и арестованы в считанные минуты дежурившими на Красной площади сотрудниками КГБ. Судебная расправа состоялась в октябре.

Таким образом, в перипетиях 1966--1968 гг. формировался костяк правозащитного движения. Отбор происходил не по принципу сочувствия либеральным идеям, а по готовности к отстаиванию своей позиции. Однако к явному противостоянию властям готовы были лишь немногие. События 1966 - 1968 гг. помогли этим людям найти друг друга, свойственная им гражданственность, общность нравственных понятий и общее изгойство сплотили их. Они и стали ядром правозащитного движения, вышедшего в 70-е годы на арену общественно-политической жизни и объективно выполнявшего функции политической оппозиции брежневскому режиму.

Правозащитное движение никогда не имело своей организации, выборных органов, формальных лидеров и т.д. И именно такое существование оказалось наиболее приемлемым для советских условий. Структурирование же движения определялось главным образом формами и направлениями практической деятельности. Основой, каркасом движения весь период был самиздат. Даже в периоды наиболее активных петиционных кампаний самиздат оставался самой массовой формой выражения инакомыслия и протеста. Сеть его расширялась, а вместе с ней и круг самиздатчиков и распространителей, многие из которых со временем стали заниматься этой деятельностью профессионально. Издавались не только отдельные работы, но и альманахи, сборники документов, журналы, потребовавшие большого количества участников. Единичные случаи передачи рукописей на Запад в "тамиздат" превратились теперь в отлаженную систему, во главе которой стал А. Амальрик. Через эту систему за рубежом были опубликованы работы многих участников движения: "Мои показания" А. Марченко, "Все течет" В. Гроссмана, "Белая книга", повести Л. Чуковской, романы А. Солженицына, стихи Н. Горбаневской, И. Бродского, Н. Коржавина и других. Там же была опубликована статья А.Д. Сахарова "Размышление о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" (1968 г.) и важнейшие работы самого Амальрика "Нежелательное путешествие в Сибирь" и "Просуществует ли СССР до 1984 года?" Их появление свидетельствовало о том, что самиздат не только быстро "взрослел", но и "теоретизировался". Он становился не только способом распространения соответствующей информации, но и формирования диссидентской идеологии. Ярким свидетельством становления правозащитного движения и углубления его структуры стал выпуск в самиздате "Хроники текущих событий" -- информационного бюллетеня о нарушениях прав человека в СССР. Первый выпуск вышел 30 апреля 1968 года, а всего до 1983 года издано было 64 выпуска.

По единодушному признанию правозащитников, "Хроника" была основной структурой (и притом почти невидимой, неуловимой) их движения. Выпуск "Хроники" закрепил с конца 60-х гг. приоритет информационно-политического направления в самиздате. В дальнейшем он пополнился такими изданиями, как "Хроника защиты прав человека в СССР" (1973 г.), "Международная амнистия" (1974 г.) и др. Именно они стали основными источниками и каналами распространения в обществе нового правосознания.

Формировались и другие структурные линии движения, связанные с основными направлениями практической деятельности правозащитников, например, с выявлением фактов принудительного психолечения и борьбой за права его жертв. Они были применены в отношении П. Григоренко, В. Буковского, А. Вольпина-Есенина, Н. Горбаневской и многих других. Разоблачение психорепрессий стало одной из постоянных забот правозащитников. И в этом деле сформировались свои "профессионалы". Сенсационного успеха достиг, например, Владимир Буковский, дважды сам подвергшийся психолечению (в 1963 и 1965 гг.), он сумел раздобыть медицинскую документацию на шестерых узников психбольниц, в том числе -- свою. В 1971 году данные документы были переданы международному съезду психиатров в Мехико для вынесения заключения о правомерности психолечения. И хотя официальный Запад оставил без внимания апелляцию советского правозащитника, но факт этот стал широко известен мировой общественности.

Однако усиление репрессий против правозащитников в конце 60-х -- начале 70-х годов вызвало к жизни и новые структурные формы: правозащитные ассоциации. Первая из них возникла в 1969 году благодаря самой распространенной форме совместных действий -- коллективному письму. 28 мая 1969 г. 15 активных "подписантов" отправили письмо в ООН с жалобой на нарушения гражданских прав в СССР, пояснив, что многолетние обращения их во властные советские структуры остались без ответа. Они просили "защитить попираемые в Советском Союзе человеческие права". И впервые рядом с перечнем фамилий было обозначено: "Инициативная группа защиты прав человека в СССР". Через месяц было направлено новое письмо в ООН по поводу незаконного вторичного осуждения А. Марченко, на этот раз под грифом: "Инициативная группа"... без фамилий. Так стала действовать первая ассоциация. В одном из своих писем-заявлений инициативная группа пояснила, что у нее нет ни устава, ни программы, ни какой-либо организационной структуры, но всех их "объединяет чувство ответственности за все происходящее... убеждение в том, что в основе нормальной жизни общества лежит признание безусловной ценности человеческой личности".

Деятельность Инициативной группы сводилась к выявлению фактов нарушения прав человека, требованиям освобождения узников совести из психбольниц и т.д. Главное -- она начала прорыв к официальному Западу в качестве полномочного представителя правозащитного движения. Пять писем было отправлено в ООН, кроме того, Международному съезду психиатров в Мехико, Международной Лиге прав человека (до 1972 г.). И хотя все послания остались без ответа, но их информация, бесспорно, имела резонанс на Западе.

Был предпринят поиск более конструктивных вариантов открытых ассоциаций правозащитников. В ноябре 1970 года в Москве создан Комитет прав человека в СССР. Инициаторами его создания выступили Валерий Чалидзе, Андрей Твердохлебов и Андрей Сахаров, все трое -- физики. В Комитете сотрудничали также математик Игорь Шафаревич, член-корр. АН СССР, А. Вольпин, А. Солженицин, А. Галич и др. Комитет вначале создавался как экспертно-консультативный орган для оказания содействия государственным органам в обеспечении гарантий прав человека, а также в разработке теоретических аспектов этой проблемы. Он был первой независимой общественной организацией с разработанным регламентом. Членами комитета могли стать только те, кто не состоял ни в какой политической партии и не входил ни в одну общественную организацию, связанную с государственным управлением. Комитет стал также первой организацией в СССР, получившей формальное международное признание: в июле 1971 года его признали филиалом Международной Лиги Прав человека консультативного органа при ООН и ЮНЕСКО. Он также вошел в Международный Институт права, Комитета имели связи и с другими международными организациями. Комитет превратился в координационный центр практической деятельности по защите гражданских прав.

Выход на арену открытого политического противостояния режиму вызвал широкомасштабную кампанию против правозащитников. Режим раскручивал авторитарный маховик. В августе 1971 года Министерством здравоохранения была согласована с МВД СССР новая инструкция, предоставлявшая психиатрам право насильственной госпитализации лиц, представляющих общественную опасность, без согласия родственников. Арестованные по политическим мотивам исчислялись уже сотнями. Апогеем репрессий стало так называемое дело №24 [дело "Хроники"], по которому проходили два видных деятеля Инициативной группы -- Петр Якир и Виктор Красин, арестованные летом 1972 года. В ходе следствия они неожиданно сделали заявление о пересмотре своих взглядов на "Хронику", в целом на правозащитное движение и о сотрудничестве с прокуратурой. В письме к А.Д. Сахарову из следственного изолятора Петр Якир утверждал, что демократическое движение приобрело опасное для государства направление, его используют антисоветчики, и государство вынуждено и вправе защищаться. На состоявшемся в августе 1973 года суде Якир и Красин открыто раскаялись, признав клеветнический характер "Хроники" и самиздата, правомерность действий властей в отношении диссидентов. 5 сентября в Доме журналистов в присутствии иностранных корреспондентов на пресс-конференции, транслировавшейся по телевидению, подсудимые дискредитировали диссидентство на всю страну и мир. Это был удар, повергший в шок поредевшие ряды правозащитников. Лишь четверо оставшихся на свободе членов Инициативной группы выступили с заявлением об отказе признать свою деятельность подрывной и о своем несогласии с позицией Якира и Красина.

Чувство морального поражения усугублялось кампанией, развернутой в это время прессой против Л.Д.Сахарова. Убийственным было письмо 40 академиков, бывших его друзей, осудивших взгляды Андрея Дмитриевича. С конца 1972 года прекратил свою деятельность и Комитет защиты прав человека. Прекратился выпуск Хроники, "заморозился" самиздат. Большая группа видных правозащитников и идеологов этого движения была выдворена за рубеж с лишением советского гражданства: А. Солженицын, Л. Копелев, А. Галич, Л. Чуковская, В. Войнович и многие другие. А. Амальрик, В. Буковский, А. Марченко, Н. Горбаневская и многие другие оказались в тюрьмах и ссылках. В 1973--1974 годах о правозащитном движении говорили в прошедшем времени.

Каковы же причины, пожалуй, самого тяжелого кризиса правозащитного движения в начале 70-х гг.? Существует мнение [Л. Алексеева, Е. Пивовар и др.], что "покаянное" дело В. Якира и В. Красина от начала до конца было инспирировано КГБ. А "раскрутить" Якира и Красина удалось с помощью хорошо спланированного манипулирования их чувствами ответственности за судьбы других, патриотизма и прочее. Однако данный процесс свидетельствовал и о наличии более глубоких корней кризиса диссидентского движения.

Кризис зрел давно. Можно сказать, что он сопровождал правозащитное движение всегда, как отражение основного противоречия между установкой на открытый диалог с властями и принципиальной его недопустимостью в авторитарной стране. Первые сомнения зародились после вторжения в Чехословакию и репрессий 1968--1909 гг. Дальше пошли только те, кто уже не мог "дышать" той атмосферой. Они попытались диалог с властью дополнить диалогом с обществом (прорыв информации и правосознания) и с официальным Западом. Пятилетний опыт (1968--1972) дал незначительные результаты. И наступил второй этап разочарований и сомнений. На этот раз он выразился и идейном pacколе.

До начала 70-х годов диссидентское и правозащитное движение базировалось на идее демократической трансформации социалистического строя. Теперь же многие, разуверившись в такой возможности, обратились к откровенно антикоммунистическим и антисоветским идеям, с одной стороны, западнического, с другой - национально-почвенного направлений.

Господствовавшей внутренней тенденцией диссидентства всегда было отсутствие каких-либо четких идеологических конструкций и программ. Диссидентство являлось, пожалуй, первым в российской истории общественным движением, вдохновлявшимся не новой социальной доктриной, а нравственно-правовыми принципами. Этим и определялась его уникальность.

Однако с конца 60-х годов в связи с усилением противостояния с властью и нарастанием "ползучей реакции" в обществе духовные искания диссидентов все более идеологизировались. Первой концептуальной заявкой стала статья А.Д. Сахарова "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" (лето 1968 г.).

Концептуальное содержание "Размышлений" можно свести к двум основным позициям. Прежде всего, человечество подошло к критическому моменту своей истории, когда над ним нависли опасности термоядерного уничтожения, экологического самоотравления, голода, дегуманизации, с одной стороны, с другой - засилье "массовой культуры", мифологического догматизма. Эти опасности, по мнению автора, многократно усиливались искусственным разделением мира, противостоянием социалистического и капиталистического лагерей, в то время, когда общечеловеческие проблемы вышли на первый план. Подчеркивалось, что социальный прогресс возможен только на путях их конвергенции (сближения); идеалом будущего должно стать научно управляемое сообщество, соединяющее в себе положительные черты обеих систем.

Второй позицией, заявленной в статье, являлось признание необходимости интеллектуальной свободы во всех ее проявлениях, но в первую очередь свободы от давления авторитетов, предрассудков и догм. Свобода мысли провозглашалась как единственная гарантия от заражения народа массовыми мифами и осуществимости научно-демократического подхода к политике, экономике и культуре.

Таким образом, в "Размышлениях" были обозначены основные черты либерально-демократической концепции социального прогресса: конвергенция двух систем. Единственно возможным и целесообразным путем обновления советского строя признавалось его реформирование.

Идеи А.Д. Сахарова вызвали бурную реакцию как официальных кругов, так и в среде правозащитников. Огромный резонанс статья получила на Западе. Пожалуй, ни одна "самиздатская" работа не имела такого количества откликов, как "Размышления".

Многие, высоко оценивая общедемократический пафос статьи, упрекали Сахарова в излишнем "давлении своим авторитетом на правительство" и отходе от марксистского понятия общественного прогресса (Р. Медведев) [29].

Совершенно неожиданные мысли высказал но поводу "Размышлений" А.И. Солженицын. Тогда он не решился предать их огласке, лишь спустя четыре года, в 1973 г. Солженицын вступил в открытую полемику но поводу содержания либерально-демократической концепции [30]. Он подверг сомнению не только возможность обновления строя без коренной ломки существовавшей системы отношений, но и практически все составляющие либерально-демократической концепции: понятие свободы, права, прогресса, идею конвергенции с Западом и прочее.

Особенно неожиданными для диссидентской среды оказались два суждения писателя. Первое -- о том, что никакого сталинизма (ни учения, ни направления жизни, ни государственной системы), изолированного от ленинизма, не было. Сталин был всего лишь последовательным и верным продолжателем учения Ленина -- Маркса, глубоко чуждого русской традиции и русской духовности. И второе -- политические свободы, парламентская многопартийная система, интеллектуальная свобода не могли быть целью общественного движения, так как они не имели смысла для российской истории. Основной принцип обновления, по его мнению, -- не в модернизации по западному типу, а в духовном возрождении Отечества, пути всеобщего покаяния и очищения.

Идейное размежевание усилилось, когда в начале 70-х гг. стала ощущаться необходимость уточнения идейной базы оппозиции и выработки конструктивной программы. Поляризация взглядов привела к оформлению трех направлений в диссидентской идеологии: либерально-демократического (А.Д. Сахаров), национально-почвеннического (А.И. Солженицын) и марксистского (Р. Медведев, А. Костерин).

Определенное концептуальное оформление национально-почвенническое направление получило в связи с выпуском в самиздате в 1973 году сборника "Из-под глыб". Авторы сборника (А. Солженицын, Ф. Корсаков, М. Агурский, В. Борисов и др.) сформулировали принципы государственного переустройства на основе возрождения национальной идеи, традиции и духовного очищения. Коммунистическая идеология признавалась чуждой русскому духу, насильственно перенесенной с Запада; доказывалась целесообразность авторитарной власти, наиболее соответствующей традициям и духу российского народа.

Почвенники стали пропагандировать отказ от ориентации на идеи прогресса и демократии западного образца, а также от марксизма, как "мертвой идеологии". Представители этого течения одними из первых встали на путь откровенного антикоммунизма и антисоветизма.

Острая полемика представителей двух идеологических направлений в диссидентском движении была прервана волной репрессий, в ходе которой "почвенник" Солженицын оказался в Вермонте (США), а "западник" Сахаров отправился в ссылку в Горький. Источником возобновления правозащитной деятельности стали (как это ни парадоксально) тюрьмы и лагеря. Именно туда переместилось большое количество наиболее активных правозащитников. Политзаключенные устанавливали между собой связи, устраивали сходки, вырабатывали требования о соблюдении законов, переправляли информацию о количестве и условиях содержания политических узников и т.д. Ширилось использование активных акций протеста: с 1969 года проводились политические голодовки в лагерях. С 10 декабря того же года в лагерях стали пытаться отмечать день прав человека сходками, петициями, как и 5 сентября -- день памяти жертв красного террора, а затем с 1974 года и день советского политзаключенного.

Продолжал функционировать самиздат. Едва ли не самый большой резонанс за всю его историю имело издание в самый разгар репрессий романа А.И. Солженицына "Архипелаг Гулаг" (осень 1973 г.). "Со стеснением в сердце, -- писал Солженицын, -- я годами удерживался от печатания этой уже готовой книги; долг перед еще живыми перевешивал долг перед умершими. Думаю, мало кто встанет из-за стола, прочитав эту книгу, таким же, каким он раскрыл се первую страницу, - писал Р. Медведев, - в этом отношении мне просто не с чем сравнить книгу Солженицына ни в русской, ни в мировой литературе" [31].

Уже после ареста Солженицына и предъявления ему обвинения в измене Родине 13 февраля появилось "Московское обращение". Его авторы (А. Сахаров, Е. Боннэр, В. Максимов, М. Агурский, Ю. Орлов, П. Литвинов, Л. Богораз и др.) потребовали публикации романа в СССР, обнародования архивных и иных материалов о репрессивной деятельности власти создания международного общественного трибунала по ее расследованию. Содержалось требование оградить Солженицына от преследований. Однако в тот же день писатель насильно был препровожден в ФРГ. Это вызвало в стране и на Западе массовую поддержку требований "Московского обращения". По свидетельству Владимира Максимова только в ФРГ к "Московскому обращению" присоединилось 50 тысяч человек.

Кроме "Архипелага ГУЛАГа" в начале 70-х годов в самиздате особенно популярными были книги А. Марченко, А. Амальрика, В. Войновича, а также исторические исследования Роя и Жореса Медведевых "Перед судом истории", "Инерции страха" (о массовых сталинских репрессиях). Осуществлялся выпуск "Общественных проблем" В. Чалидзе. Выпускались сборники материалов о политических процессах, в том числе большой резонанс получил сборник "Четырнадцать последних слов", включавший наиболее яркие заключительные речи подсудимых. Но самым главным признаком возрождения движения стало возобновление с февраля 1974 года выпуска "Хроники текущих событий", причем вышло сразу четыре выпуска (28--31), что свидетельствовало о не прекращавшейся работе редакции. Этот бюллетень был дополнен еще и "Хроникой защиты прав в СССР", издававшейся с марта 1973 года В. Чалидзе в Нью-Йорке. Возобновление "Хроник" означало, что заработали все информационные каналы, связи, правозащитное движение вновь вышло на поверхность.

Появились первые после двухлетнего молчания заявления Инициативной группы защиты нрав человека. 30 октября группа провела первую независимую пресс-конференцию в Москве, где иностранным журналистам были переданы обращения, письма, записи интервью политзаключенных.

В 1974 году в дополнение к Инициативной группе появилась еще одна правозащитная ассоциация -- Советское отделение Международной амнистии. Ее председателем стал доктор физико-математических наук Валентин Турчин. Эта ассоциация стала издавать самиздатский журнал "Международная амнистия", который знакомил советских граждан с документами и нормами международного права.

Поистине центральной и самой авторитетной фигурой правозащитной деятельности стал А.Д. Сахаров. Он участвовал в деятельности почти всех правозащитных ассоциаций, выступал с открытыми протестами против беззакония, выезжал в лагеря, на суды. После известной "Памятной записки" еще в сентябре 1971 г. Сахаров обратился к членам Президиума Верховного Совета СССР с письмом о свободе эмиграции и беспрепятственном возвращении. В сентябре 1973 г. по этому вопросу он направил письмо Конгрессу США. В связи с 50-летием образования СССР он вновь обратился к Верховному Совету об амнистии политзаключенных и др. В этих документах была отражена программа возможной либерализации советского режима.

Но даже не активность и смелость действий делали А.Д. Сахарова неформальным лидером движения, а скорее его человеческие качества, которые олицетворяли по общему признанию сам дух правозащитного движения: жертвенность, терпимость и в то же время твердость. В 1975 году ученому и правозащитнику академику А.Д. Сахарову была присуждена Нобелевская премия Мира. На ее вручение он не поехал, так как не получил разрешения на выезд. В ответ на известие о присуждении премии советская пресса развернула против него широкомасштабную кампанию, продолжавшуюся около двух месяцев. Кампания совпала с арестом и осуждением двух известных правозащитников Сергея Ковалева и Андрея Твердохлебова. Эти события вызвали новый всплеск петиций в поддержку гонимых. Только под письмом в защиту С. Ковалева подписалось 179 человек [51], а такой активности не наблюдалось с 1968 года.

Таким образом, в 1974--1975 гг. правозащитное движение вновь стало фактором общественно-политической жизни страны. Однако большинству его участников стало очевидным, что все прежние формы диалога с властью -- апелляции к реформаторам 60-х гг. с призывом углубления десталинизации, к идеологам "развитого социализма" 70-х гг. с идеями приоритета прав личности -- результатов не давали. Нужны были новые формы и новая основа диалога.

В мае 1975 года в Хельсинки состоялось общеевропейское Совещание по безопасности и сотрудничеству, в котором приняли участие 33 государства Европы, Америка и Канада. Подписание Соглашения было крупным достижением: были признаны послевоенные границы, равноправность военно-политических блоков и прочее. Наиболее щепетильными для советской стороны оказались так называемые гуманитарные статьи Заключительного акта Совещания, обязывавшие государства соблюдать вес международные нормы по правам человека, в том числе свободу передвижения, обмен информации, сотрудничество в области науки, искусства, образования и пр. В Заключительном акте рекомендовалось создание форм общественного контроля и разработки посреднических функций в целях соблюдения Хельсенских договоров. Этой рекомендацией и воспользовались советские правозащитники, выдвинув идею создания Московской Хельсинской группы (май 1976 г.), которой суждено было положить начало новому периоду правозащитного движения, называемого хельсинским.

В учредительном заявлении МХГ утверждалось, что группа создается для контроля за соблюдением гуманитарных статей Заключительного акта, для сбора от граждан информации о нарушении этих статей и составлении в этой связи соответствующих документов с целью ознакомления с ними общественности и правительств стран -- участниц Совещания в Хельсинки. Под учредительным документом подписались 11 человек, возглавил группу Ю. Орлов. До февраля 1977 года -- даты ареста Ю.Орлова, группой было подготовлено 18 аналитических документов, в которых освещались многие вопросы: о положении политзаключенных, злоупотреблениях психолечением, преследовании религиозных меньшинств и пр. Московская Хельсинская группа стала рупором гражданских требований советского общества, а главное -- связующим звеном между различными течениями диссидентства, ранее разобщенными [евреи-отказники, религиозные, национальные движения и пр.].

Осенью -- зимой 1976--1977 г. были созданы хельсинские группы в некоторых союзных республиках [украинская, литовская, грузинская, армянская]. Особенно ценным было то, что по примеру и под непосредственным влиянием МХГ такие же группы возникли в Польше, Чехословакии, Румынии, ГДР и др. Даже в США после посещения американскими конгрессменами СССР и знакомства с "доктриной Орлова" была создана комиссия по безопасности и сотрудничеству в Европе -- "Хельсинская комиссия". Таким образом, МХГ оказалась у истоков международного хельсинского движения, смыслом которого стала борьба за либерализацию режимов в странах, в которых не соблюдались гражданские права. Оно, бесспорно, сыграло значительную роль в расшатывании командно-административных режимов в странах Восточной Европы.

МХГ способствовала появлению и нескольких специализированных правозащитных ассоциаций в Советском Союзе, таких как Христианский комитет защиты прав верующих в СССР, Рабочая комиссия по расследованию случаев использования психотерапии в политических целях и др., которые собирали и составляли информационные бюллетени для МХГ.

4 октября 1977 года в Белграде состоялась европейская конференция по выполнению Хельсинских coглашений. МХГ подготовила и отправила туда 28 аналитических документом о нарушениях основных статей Заключительного акта в СССР, На Мадридскую конференцию в 1980 году было отправлено уже 138 документов. И хотя расстановка сил на ЭТИХ фору мах не позволила вынести решение о несоблюдении в СССР Хельсинских соглашений, но сам факт рассмотрения на международном уровне материалов независимых общественных ассоциаций был беспрецедентным.

Хельсинское движение не только вывело диссидентов на новый уровень, но и в какой-то степени изменило их статус. Как писал известный историк Михаил Гефтер: "Диссидентство уже не просто вызов и господствующему сознанию и господствующей бессознательности... Но и возможность приобрести статус и место способом, совершенно невероятным по прежним меркам" [32]. По его мнению, назвав себя Хельсинским, движение взялось быть соответчиком за исполнение государством его важнейшего международного обязательства и стало тем самым "зачатком, прообразом современного общества".

Реакция властей не заставила себя ждать. Воспользовавшись прогремевшим 8 января 1977 года взрывом в московском метро, власть, обвинив в этом диссидентов, перешла в наступление. В феврале -- марте 1977 года были арестованы почти все руководители и многие члены хельсинских групп (московской, украинской, грузинской и др.) С мая 1978 года методично нейтрализовывалась рабочая комиссия МХГ по психиатрии и к 1981 году были арестованы все ее члены.

В конце 70-х гг. произошло расширение структуры оппозиционного движения. Кроме хельсинских групп и правозащитных ассоциаций появились и узкоспециализированные организации по защите определенных групп граждан или какого-нибудь конкретного гражданского права, например, такие как: инициативная группа защиты прав инвалидов (март 1978 г.), свободный профсоюз (февраль 1978), свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (октябрь 1978), группа "Право на эмиграцию" (лето 1978); группа "Выборы-79" (февраль 1979) и др.

Однако тенденция расширения рамок движения одновременно стала и его серьезной проблемой, так называемой "проблемой поколений". Суть ее заключалась в том, что новое поколение не принимало беспрекословно идеологию, цели и принципы основателей движения, которые рассматривали его преимущественно как нравственное противостояние, не имевшее политических целей. Диссиденты также не ставили перед собой задачи расширения движения за счет других социальных слоев (вербовку рабочих, крестьян и др.). А когда это произошло само собой, они не смогли взвешенно оценить новую тенденцию. Необходим был терпеливый обмен мнений, на основе которого была бы возможна и консолидация сил. Но к этому, как оказалось, не готово ни старое, пи новое поколения диссидентов. Об остроте, болезненности попыток консолидации в конце 70-х -- начале 80-х годов писали тогда многие, в том числе М. Гефтер, который страстно убеждал в необходимости открытого диалога "договориться между собой - с чего начать, чтобы не сорваться разом в катастрофу, в кровавую перетасовку".

Именно с целью выявления конструктивных идей для диалога различных течений оппозиции с конца 1977 года диссиденты стали издавать самиздатский журнал "Поиски", затем "Свободная мысль" и др. Независимые журналы были по существу испытательным полигоном развития идейного плюрализма, предшествовавшего политическому.

Партийные чиновники активно использовали в своих целях идейный разлом в диссидентстве. Устраивались пресс-конференции, "круглые столы" и т.д. с целью дискредитации тех или иных идей и их носителей. Одновременно шло "заигрывание" с отдельными диссидентами. Так, удалось добиться "лояльности" Роя Медведева, который в конце 70-х годов в ряде писем и публикаций обрушился на "Поиски" [в особенности на статьи Р. Лерт], А.Д. Сахарова, уже осужденных членов Хельсинской группы за якобы излишнюю политизированность, деструктивность их деятельности, наносившей урон международному престижу СССР и т. д "Казус Р. Медведева" заключался в небезуспешной попытке "отторжения" части диссидентов к так называемой духовной номенклатуре.

Таким образом, "проблема поколений" и углубление идейного раскола свидетельствовала о нарастании кризисных явлений в диссидентском движении к началу 80-х годов. И на этот раз данной ситуацией воспользовались репрессивные органы. С конца 1979 г. началась новая волна арестов: в заключении оказались 23 диссидента, в 1981 году -- еще 11 человек [33]. А. Сахаров был выслан в г. Горький. Движение оказалось фактически обезглавленным. Прекратили работу Инициативная группа защиты прав человека в СССР, Христианский комитет, Рабочая комиссия по психиатрии. Осенью 1982 было объявлено о прекращении деятельности МХГ. Общее число арестованных превысило 500 человек. Это позволило заместителю председателя КГБ [С. Цвигуну] с удовлетворением сообщить об обезвреживании антиобщественных элементов, маскировавшихся под правозащитников.

В середине 80-х гг. старое правозащитно-диссидентское движение слилось с формировавшимися неформальными течениями. На смену правозащитным ассоциациям пришли политические клубы, а затем и Народные фронты.

Диссидентство было порождено постсталинской эпохой, которая стала периодом ломки общественного сознания и драматических попыток реформаторского обновления социалистического строя. Диссидентство в значительной степени отразило драму этого процесса. Оно явилось своего рода реакцией какой-то части интеллигенции на послевоенный сталинизм и все нараставшую в обществе жажду обновления. Реакция была различной, но объединяло их главное -- отказ от революционно-радикалистской парадигмы и вера в эволюционную демократическую трансформацию строя.

В своем развитии диссидентское движение прошло несколько этапов: хрущевская "оттепель" [середина 50-х -- середина 60-х годов] стала периодом зарождения диссидентского инакомыслия, смыслом которого были попытки уяснения природы советского тоталитаризма, переосмысление исторического опыта, отстаивание курса десталинизации и свободы творчества.

Вторая половина 60-х годов были периодом зарождения правозащитного движения в рамках диссидентского инакомыслия. Пропаганда, защита и утверждение явочным порядком прав человека стали смыслом скорее нравственной, чем общественно-политической позиции определенного слоя советской интеллигенции. Открытый диалог с властью путем подачи петиций советским руководителям был основной формой ее выражения.

Конец 60-х -- начало 70-х годов ознаменовались выходом правозащитников на арену общественно-политической деятельности. Основными признаками изменения характера движения стали расширение социальной базы и состава правозащитников, появление их ассоциаций (структурирование движения), распространение информационно-политического самиздата, разработка теоретических основ и конструктивных программ либерально-демократической эволюции режима, апелляции к общественности и официальным кругам Запада, расширение масштабов петиционных кампаний и переход к активным формам сопротивления [митинги, демонстрации, политические голодовки и пр.]. С конца 60-х - нач. 70-х годов правозащитное движение объективно стало выполнять функции оппозиции брежневскому режиму, хотя и переживало кризис, связанный как с внутренними тенденциями [идейный раскол], так и с организованными против них репрессиями.

Середина 70-х -- начало 80-х годов известны как "хельсинский этап" правозащитного движения, характеризующийся новым уровнем, связанным со значительным усилением его общественно-политического и оппозиционного звучания. Хельсинское движение, начатое советскими правозащитниками, стало в эти годы и важнейшим фактором международной борьбы за права человека.

4. Политические подвижки в обществе во второй половине 80-х: стремление к переменам

Апрель 1985 года стал прологом изменений, которые привели в движение все общество и имели большой резонанс в мире. В марте 1985 года произошла смена партийного руководства, Генеральным секретарем был избран М.С. Горбачев. С этого момента начинается отсчет "эры Горбачева".

В современной исторической и политологической литературе по-разному, иногда - диаметрально противоположно оценивается ее содержание и роль инициатора. Одни авторы полагают, что М.С. Горбачев стремился к демократизации общества, выступал за коллективность и коллегиальность [34]. Другие подвергают сомнению эту точку зрения и рассматривают "перестройку" как попытку достижения М.С. Горбачевым неограниченной личной власти, как "переход от демократизации к очередному раскручиванию авторитаризма; и даже "от демократического брежневизма к диктаторскому режиму сталинского типа" [35].

Некоторые считают, что "революция Горбачева" была попыткой "правящей элиты уходящей империи выжить с помощью перестройки себя самой и основ своей власти", что это был "…путь эволюционного слома тоталитаризма через тоталитарную партию с использованием принципов централизма и дисциплины, но в то же время опираясь на ее протестно-реформаторское крыло [36]. Неоднозначны оценки и самого М.С. Горбачева: для одних он представлял собой "необычайный парадокс, являясь по сути диссидентом, стоящим у власти и сознательно демонтирующим ее" [37]; для других трагическую фигуру, поскольку одни соотечественники "будут видеть в нем великого реформатора, а другие - коварного разрушителя" [38]. Подчеркивается его проницательность и умение стратегически мыслить: был избран единственно "верный курс - на демократизацию общественной жизни". [39]

Придя к власти, новый лидер в отсутствие реальной угрозы правящему режиму встал перед выбором: либо проводить прежний "брежневский курс" и консервацию "застоя", либо попытаться произвести какие-то перемены, конечно же, еще не ведая о векторе и скорости их движения. М.С. Горбачев выбрал второй вариант. Новый партийный лидер, обладая более полной информацией о реальном положении дел, в частности, о назревании глубокого системного кризиса, а также о явном ослаблении международного воздействия советского опыта, "...принял обязанности Генерального секретаря, и будучи убежденным в необходимости радикальных преобразований во всех сферах жизни... Общество нуждалось в переменах, оно задыхалось в несвободе" [40].

М.С. Горбачев сумел уловить стремление общества к переменам. Идея реформирования, родившаяся по окончании послевоенного восстановительного периода, была пронесена поколением "шестидесятников" через "хрущевское десятилетие" и годы брежневского "застоя". Обновления жаждали все слои и социальные группы общества. Так, по крайней мере, казалось вначале. На всех уровнях партийного и государственного руководства появились люди, у которых также сложились представления о необходимости перемен. Приход к власти М.С. Горбачева оценивался ими положительно, поскольку считалось, что он из "команды Андропова", попытавшегося что-то изменить.

Необходимость модернизации была осознана не только новым руководителем, либерально настроенной частью политической и интеллектуальной элит, но и обществом в целом, уставшим от многочисленных программ и проектов предыдущих лет, так и оставшихся нереализованными. Советские люди, жившие в атмосфере засилья геронтократической партийно-государственной бюрократии, поверили новому Генеральному секретарю еще и потому, что в отличие от своих предшественников, он был довольно яркой личностью. Как и сегодня считают многие политологи, он вошел в большую политику как "живой, динамичный, способный говорить… зажигательно, подчеркнуто стремящийся к общению с людьми, чувствующий себя как рыба в воде в гуще народа. Необычайный политический стиль привлек к нему десятки миллионов людей..." [41]. Формирование политической "команды Горбачева" прошло в 1985--1986 гг. В нее вошли Н.И. Рыжков, Е.К. Лигачев, затем А.Н. Яковлев, М.А. Шеварднадзе и другие. Одновременно вытеснялись представители "брежневской гвардии" -- Н.А. Тихонов, В.В. Гришин, Г.В. Романов, В.В. Щербицкий и другие. Новая "команда" занялась поиском конструктивных идей. К этой работе были привлечены ученые, в первую очередь экономисты и социологи: А. Аганбегян, Л. Абалкин, А. Гринберг, П. Бунич, С. Шаталин, Т. Заславская и другие. Их выводы нашли отражение в партийных документах.

На апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС М.С. Горбачевым был провозглашен политический курс сначала "ускорения" социально-экономического развития страны, а позже "перестройки". "Ускорение" было нацелено в первую очередь на оздоровление экономики, на преломление неблагоприятных тенденций в этой сфере. Планировались структурная перестройка экономики, реконструкция материально-технической базы, новая инвестиционная политика, введение эффективных форм управления, использование новых технологий, ускорение научно-технического прогресса. Резервы ускорения руководители страны, как и на предыдущих этапах, видели в организационных мерах, укреплении дисциплины, повышении ответственности и т.д.

На XXVII съезде КПСС, состоявшемся в марте 1986 года, были внесены непринципиальные поправки в Программу КПСС и была утверждена ее новая редакция. Однако ценностные установки остались прежними, в соответствии с чем были определены традиционные средства и методы преобразований. Главный упор в проведении реальной политики делался на подбор руководящих кадров не только в высшем эшелоне власти, но и на местах. Большинство кадровых перемен было связано с попыткой укрепления власти и политических позиций нового Генсека.

Одновременно был предпринят ряд мер в области экономики: начато техническое перевооружение машиностроения; создана Госприемка для решения проблемы качества продукции; введена на производстве "непосредственная демократия" -- выборность на конкурсной основе руководителей предприятий; образован Госагропром с целью объединения производства и переработки сельскохозяйственной продукции; начата антиалкогольная кампания. Однако эти мероприятия не привели к экономическому росту. Позже попытались решить накопившиеся проблемы с помощью экономической реформы, одобренной июньским (1987 г.) пленумом ЦК КПСС. Она предполагала введение хозрасчетного социализма, создание конкурентной рыночной среды, а в конечном счете смены административного социализма на "рыночный".

Но экономика оказалась невосприимчивой и к этим нововведениям, и не только из-за отсутствия условий: инфраструктуры рынка, товарно-сырьевых бирж, посреднических организаций. Кадры на всех уровнях имели патерналистски-социалистическую ментальность: одобрив идею рынка, не хотели принимать его негативных последствий, отпуска цен, закрытия обанкротившихся предприятий, массовой безработицы. В такой обстановке большая часть руководителей предприятий опасались рисковать, стремились получить максимальный госзаказ, обеспечивающий гарантированное централизованное снабжение сырьем и сбыт произведенной продукции.

Таким образом, предложенные в 1985-1987 гг. меры, естественно, не привели к модернизации, не дали желаемых экономических и социальных результатов, Анализируя этот первый этап, М.С. Горбачев в 1995 году писал: "...Мы начинали дело реформ исходя из того, что существующую социально-политическую систему можно улучшить. Мы были во власти тех же иллюзий, во власти которых были и наши предшественники. Я имею в виду и Хрущева, и Андропова". М.С. Горбачев и его сторонники публично не подвергали сомнению цель, поставленную в партийных документах, декларировали жизнеспособность реального социализма, возможность его исправления, раскрытия его потенциальных возможностей. Эти заявления находили определенную поддержку в обществе, поскольку отвечали ожиданиям и состоянию мифологизированного сознания значительной части советских граждан в середине 80-х годов.

Однако первые неудачи привели к необходимости корректировки курса. На январском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС с докладом о "перестройке и кадровой политике партии" выступил Генеральный секретарь. Причинами, оказавшими негативное влияние на решение практических вопросов, назывались несвоевременность и недооценка со стороны ЦК КПСС необходимости перемен в стране, догматизм и закостенелость теории, не позволившей осуществить объективный анализ состояния общества. Было зафиксировано возникновение механизма торможения.

М.С. Горбачев предложил скорректированный курс: на основе углубления "ускорения" осуществить перестройку. Последняя была названа "революцией" [42]. В Горбачев вошел, по меткой характеристике западных обозревателей, как "архитектор перестройки", как руководитель, попытавшийся осуществить "революцию сверху". Согласно официальным документам, перестройка была направлена на преодоление застойных процессов, слома механизма торможения, глубокое обновление всех сторон жизни страны, придания социализму самых современных форм, полную демократизацию общественной жизни. Предполагалось, что составляющими перестройки станут: радикальная реформа управления, нацеленная на замену административных методов преимущественно экономическими; осуществление глубоких перемен в политической системе, но без отступления от принципиальных базисных основ; правовая реформа и т.д. Провозглашались приоритеты общечеловеческих ценностей над классовыми интересами.

Данный курс, проведение которого предполагало поддержку прежде всего во властных структурах, почти сразу же встретил сопротивление: в среде хозяйственной номенклатуры, партийно-советского аппарата, силовых структурах государства (армии, КГБ), у части членов Политбюро. "Архитектор перестройки" справедливо указал на опасность "бюрократизации общественных структур и расширенного воспроизводства на всех уровнях бюрократической прослойки, которая приобрела непомерное влияние во всей государственной, административной и даже общественной жизни".

К 1987 году сложилось непростая для реформаторов ситуация. С одной стороны, они не имели достаточно прочной опоры среди высшей и региональной партийной и военной элит, с другой -- народные массы достаточно пассивно наблюдали за усилиями инициаторов перестройки. В такой обстановке на первый план выдвинулась необычайно трудная задача -- сломить сопротивление консервативных сил, расширить свое влияние, укрепить собственные позиции. В 1987--1988 гг. М.С. Горбачев и А.Я. Яковлев предложили осуществить широкую демократизацию, являвшуюся, по их мнению, гарантией необратимости перемен. Таким путем предполагалось всколыхнуть широкие народные массы, создать альтернативную, управляемую сверху силу, не выходившую из-под контроля нового Генсека, которую при необходимости можно было использовать в борьбе против консерваторов.

Средствам массовой информации была отведена первоочередная роль в целенаправленном процессе политизации массового общественного сознания. Реформаторы провозгласили поворот к гласности и открытости в деятельности государственных и общественных организаций. Пресса, поддерживаемая и побуждаемая "сверху" в условиях смягчения цензуры, облегчения доступа к информации будоражила общественность. Подвергнув резкой, нередко уничтожающей критике партийное руководство всех уровней, систему власти, образ жизни, историю страны, она все более настойчиво стала выступать в качестве оппозиционной силы политике КПСС.

"Перестроечными" изданиями стали "Московские новости", "Огонек", "Известия", "Комсомольская правда", "Аргументы и факты", "Московский комсомолец", "Московская правда", "Юность" и др. Их тиражи резко выросли, они становились действительно массовыми изданиями. Обновился состав главных редакторов наиболее популярных и имевших массовые тиражи изданий, особенно литературно-художественных журналов, звучавших во весь голос еще в предшествующие годы, Их возглавили сторонники демократической ориентации, преимущественно "шестидесятники": "Новый мир" - С. Залыгин, "Знамя" -- Г. Бакланов, "Огонек" -- В. Коротич и т.д.

Культурная жизнь стала протекать по-иному, свобода коснулась и ее. Одним из первых проявлений гласности стал выход на экраны фильма-аллегории Т. Абуладзе с символическим названием "Покаяние", пролежавшего до этого на полке два года. В нем была раскрыта отвратительная сущность тирании, диктаторства, ее губительное воздействие на судьбы людей.

Начался процесс реорганизации разнообразных творческих союзов, театров, телевидения, радио. Их руководителями стали демократически настроенные профессионалы. Большой резонанс в обществе имели пьесы политического театра М. Шатрова -- "шестидесятника": "Шестое июля", "Так победим", "Диктатура совести" и т.д. В свет вышли написанные еще в 60--70-е гг., запрещенные цензурой произведения "Дети Арбата" А. Рыбакова, "Белые одежды" В. Дудинцева, "Зубр" Д. Гранина, "Исчезновение" Ю.Трифонова, "Жизнь и судьба" В. Гроссмана и др. В них художественными средствами изображался сталинский диктаторский режим и его разрушающее воздействие на общество и личность.