Деятельность Советской военной администрации (СВАГ) в сфере немецкой культуры

Основные принципы советской оккупационной политики в церковной сфере были достаточно конкретно изложены в отчетном документе о трехлетнем опыте работы Управления информации СВАГ с октября 1945 г. по октябрь 1948 г. В частности, в нем говорилось следующее: «... В своей политике в отношении церкви и различных религиозных организаций Управление информации исходило из следующих двух основных принципов:

1)Учитывая, с одной стороны, большое влияние религиозной идеологии на немецкий народ и целесообразность в настоящее время активной борьбы с ней, а с другой, реакционное существо церкви, ее консервативные традиции и политические связи, могущие сделать ее опасным орудием в руках международной реакции, стремиться к политической нейтрализации церкви, к недопущению ее использования нашими политическими противниками.

2) Не ограничиваясь этим, стремиться использовать мощный пропагандистский аппарат церкви в интересах демократизации Германии».

Реализуя эти принципы, Советская военная администрация обеспечила, в общем и целом, свободу вероисповедания в зоне, разрешив деятельность практически всех церквей и религиозных объединений, за исключением тех, чья догматика и идеология носили расистский характер. Была возобновлена деятельность теологических факультетов в университетах, разрешена передача богослужений по радио, выдавались разрешения на печатание религиозных книг (молитвенники, библии и т.п.), выдан ряд лицензий на издание религиозных журналов и церковных газет, разрешено создание евангелического издательства. Представляется, что, действуя таким образом, советские оккупационные власти одновременно решали и важную пропагандистскую задачу. В отчетном документе о деятельности Управления информации СВАГ отмечалось, что «... с первых же месяцев деятельности СВАГ, создалась картина, совершенно отличная от положения, в котором находилась церковь и религиозные организации при нацизме. Предоставив церкви полную свободу в ее делах, советские оккупационные власти на деле доказали свою терпимость к религии и тем привели в негодность значительную часть антисоветского пропагандистского арсенала».

Однако говорить о том, что основным церковным конфессиям и религиозным объединениям Советской зоны оккупации была предоставлена полная свобода в решении их конституционных, административных, правовых и т.п. вопросов, в созыве сессий законодательных и исполнительных органов, теологических конференций, в проведении благотворительной и воспитательной работы в соответствующих церковных учреждениях», как это отмечалось в уже упомянутом выше документе СВАГ, явно не приходится[26,c.108].

Перспективной же целью церковной политики СВАГ в контексте общей линии Москвы на изменение «социально-политического ландшафта» Советской зоны оккупации в желательном для нее направлении являлось создание такой ситуации, когда немецкие церковные конфессии стали бы, по аналогии с положением церкви в СССР, маловлиятельным элементом общественной жизни, изолированным от основных тенденций общественного развития и притока свежих сил, бесправным и полностью зависимым в материальном, финансовом и административном отношениях от «немецкого государства рабочих и крестьян». Такой подход предполагал в первую очередь не только усиление контроля за церковью и религиозными объединениями и ужесточение условий их деятельности, но и организацию массовой антирелигиозной пропаганды под прямым патронажем государства.

О подготовке работы по организации массовой антирелигиозной пропаганды в Восточной Германии говорилось и в отчетном документе о деятельности Управления информации СВАГ: «... Кроме того, на очередь поставлен также вопрос о расширении научно-просветительской пропаганды среди народа - с целью борьбы против грубых религиозных предрассудков, что является началом будущей антирелигиозной работы в Германии» [31,c.108].

Реализация этих принципов на практике осуществлялась органами СВАГ старыми и давно апробированными в политике методами. Прежде всего ставка была сделана на так называемую «прогрессивную часть духовенства». Само собой разумеется, данный термин, рожденный бюрократией СВАГ, отнюдь не подразумевал «прогрессивность» части духовенства в смысле его «продвинутости» в деле адаптации религиозного вероучения к послевоенным реалиям Германии. С точки зрения философии «воинствующего материализма», носителями которого, по определению, являлись все офицеры информации СВАГ, все немецкое духовенство представляло собой «сборище реакционеров и мракобесов», отвлекавших немецких трудящихся от построения «народной демократии» по советскому образцу. «Прогрессивность» духовенства в понимании СВАГ целиком и полностью определялась той степенью поддержки, которую оказывали те или иные священнослужители основным социально-политическим и экономическим мероприятиям Советской военной администрации. В этой связи уместно вновь вернуться к отчетному документу о деятельности Управления информации СВАГ, в котором говорилось следующее: «...Усиление влияния прогрессивного духовенства, оказание ему политической и материальной поддержки является также одним из существенных элементов нашей политики в церковных вопросах. Надо сказать, что группа прогрессивных деятелей церкви, несмотря на свою относительную малочисленность, проделала большую работу среди верующих по пропаганде достижений Советского Союза, распространению демократических идей и борьбе с реакционными церковниками»^.

При этом следует оговориться, что органы СВАГ смогли найти «прогрессивных» священнослужителей в основном в конфессиях евангелическо-лютеранской церкви, которая представляла собой сложный конгломерат различных течений протестантизма. Для того чтобы облегчить положение прогрессивных деятелей церкви в их деятельности по проведению необходимых нам мероприятий и повысить их авторитет в церковных кругах и среди верующих, в ряде случаев нами удовлетворялись просьбы в отношении разрешения различных церковных мероприятий, предоставления бумаги для церковной прессы и т.п. В личных беседах обращали внимание церковников также и на случаи антисоветской и антидемократической деятельности отдельных священников. Работа с провинциальным духовенством осуществлялась через референтов земельных отделов информации и работников комендатур, а в наиболее важных случаях и путем выезда на места. Положительное влияние имели приемы церковных деятелей и участие наших представителей (по приглашению) на церковных конференциях и съездах, что давало нам возможность поставить там на обсуждение интересующие нас вопросы».

И наоборот, строгая дисциплина и жесткая централизация, господствовавшие в католической церкви Германии, практически исключили всякую возможность появления «прогрессивных групп», тесно взаимодействовавших со СВАГ, среди ее духовенства [20].

Наряду с поиском попутчиков и выявлением противников советской оккупационной политики в рядах немецкой церкви существовал универсальный метод во взаимоотношениях СВАГ и немецких церковных конфессий. Этот метод был далеко не нов и прошел хорошую апробацию в годы форсированного строительства социализма в СССР. Он заключался в тотальном контроле всех аспектов жизни и деятельности церкви и других религиозных объединений со стороны советских оккупационных властей и немецких административных органов. «Чрезвычайно важно было, - бесхитростно отмечалось в отчетном документе, - предоставляя церкви широкие возможности для ее деятельности, в то же время сохранить контроль над ней и возможность нашего влияния».

Кроме «стратегических целей» церковной политики СВАГ, заключавшихся в том, чтобы выстроить в Восточной Германии примерно такую же систему отношений между властью и религиозными конфессиями, что существовала в СССР, имелись и более локальные, «тактические» задачи, связанные с практической оккупационной политикой СССР в Германии. К таковым относились, кроме всего прочего, следующие: денацификация священнослужителей и сотрудников различных церковных структур; минимизация влияния церкви на политические, общественные и культурные процессы в зоне, в первую очередь в области образования, здравоохранения, социальной защиты; жесткий контроль политических организаций, представлявших интересы церкви (Христианско-демократического союза); административный разрыв конфессий Восточной Германии с вышестоящими церковными органами в западных зонах, создание в зоне новых церковных центров, полностью зависимых от СВАГ и др[4,c22].

Основная нагрузка в деле практической реализации политики СВАГ в отношении церковных конфессий и религиозных объединений Советской зоны оккупации легла на Управление пропаганды / информации СВАГ и его структуры на местах (отделы пропаганды / информации в управлениях СВА провинций и земель и отделения пропаганды / информации окружных, городских и районных военных комендатур). Фактически эту работу начали советские военные коменданты еще до создания СВАГ. С созданием Управления пропаганды СВАГ эта работа приобрела более конкретный и предметный характер. Штатные должности офицеров пропаганды в центре и на местах были заполнены офицерами, знающими немецкий язык и более или менее представляющими себе специфику работы с немецким населением. Как правило, это были бывшие сотрудники фронтового аппарата спецпропаганды [12].

Непосредственно церковной проблематикой в Управлении пропаганды / информации СВАГ занимались всего два человека. Они же готовили на основании представляемой им информации с мест аналитические материалы по церковным и религиозным вопросам для руководства Управления, командования СВАГ и во взаимодействии с аппаратом политического советника - для высоких московских инстанций. Это были сотрудники Отдела по работе среди антифашистских, демократических организаций, партий и профсоюзов В.А. Ермолаев и Ю.Г. Кратин. Первый являлся ответственным референтом по церковным делам, второй - ответственным референтом по работе с Христи-анско-демократическим союзом.

Главным объектом политики СВАГ в религиозной сфере стали две основных немецких церковных конфессии: евангелическо-лютеранская и католическая церкви.

Католическая церковь Германии представляла собой строго ортодоксальную конфессию и являлась составной частью римско-католической церкви, управлявшейся из Ватикана. Всего к католичеству принадлежало немногим более 15% населения Советской зоны оккупации Германии, что составляло около 2,5 млн чел. Немецкая протестантская или евангелическо-лютеранская церковь опиралась на немецкие духовные традиции. Она не имела единого центра и представляла собой конгломерат различных конфессий, отличавшихся друг от друга догматическими и каноническими особенностями. К евангелическо-лютеранской вере принадлежало примерно 80% населения Советской зоны оккупации (около 17 млн чел.). Кроме того, в зоне действовала православная конфессия, еврейские и мусульманские религиозные общины, а также большое количество так называемых «свободных церквей», сект и других религиозных объединений [1, c. 110].

Действовала секта «Свидетели Иеговы»: это видно из Донесение начальника Отдела пропаганды УСВА провинции Саксония В.М. Демидова начальнику Управления пропаганды СВАГ С.И. Тюльпанову о секте «Свидетели Иеговы»: « Руководителями этого общества по г. Магдебургу являются: Эрих Бауэр, 1902 года рождения и Франц Фрост. Эта группа помещается в Магдебурге, Лейпцигштрассе, д.16в г. Магдебург».

О деятельности «Христианского общества» в провинции Саксония говорится так: «Религиозное общество «Христлихе Гемайншафт» существует с 1894 г. Основное направление его работы: а) разъяснение народу библейского учения (главное); б) забота о жертвах алкоголизма; в) распространение христианской литературы. По преимуществу в городах и крупных селах имеются общества так называемых братьев и сестер. Таких обществ в провинции насчитывается 165» .

Также действовала христианская благотворительная организация «Армия спасения», и неразрешенные антидемократические партии, группы и объединения(«Союз Пан-Европа, «Общество свободных переселенцев» и т.д) , действовали и религиозные секты, организации и общины, о деятельности и направлении которых нет достоверных данных(«Мормоны» , «Церковь откровения Иоанна», «Христианская наука», «Пастух и стадо») . В сведениях о деятельности церквей и сект на местах сказано так: «Так как практика показывает, что на местах нет ясного представления о сущности имеющихся в Германии сект и о нашем отношении к ним. Управление информации направляет обзор по этому вопросу, имеющий целью восполнить указанный пробел. Этот обзор должен быть размножен и разослан по всем отделениям информации» [31,c.414].

Официально советские оккупационные власти в соответствии с решениями Потсдамской конференции гарантировали религиозную свободу при условии, что деятельность религиозных учреждений будет направлена против оккупационного режима и демократического переустройства немецкого общества. Была возобновлена деятельность теологических факультетов в университетах, разрешена передача богослужений по радио, выдавались разрешения на печатание религиозных книг (молитвенники, библии и т.п.), выдан ряд лицензий на издание религиозных журналов и церковных газет, разрешено создание евангелического издательства. Представляется, что, действуя таким образом, советские оккупационные власти одновременно решали и важную пропагандистскую задачу. В отчетном документе о деятельности Управления информации СВАГ отмечалось, что «... с первых же месяцев деятельности СВАГ, создалась картина, совершенно отличная от положения, в котором находилась церковь и религиозные организации при нацизме. Предоставив церкви полную свободу в ее делах, советские оккупационные власти на деле доказали свою терпимость к религии и тем привели в негодность значительную часть антисоветского пропагандистского арсенала». Реальная политика СВАГ в церковно-конфессиональной области была направлена на политическую нейтрализацию немецкой церкви в ходе тех социально-политических преобразований, которые проводились советскими оккупационными властями в Восточной Германии. При этом советская сторона стремилась использовать огромное влияние церкви в немецком обществе в собственных интересах. По мере усиления процесса «советизации» всех сфер жизни немецкого общества органы СВАГ все более жестко регламентировали социальную и общественную активность церковных конфессий, пытаясь ограничить их деятельность чисто богослужебными рамками. В этих условиях немецкая церковь оказалась перед сложным морально-нравственным выбором: или замкнуться в проблемах внутри церковной жизни, абстрагируясь от окружающей реальности, или попытаться наладить диалог с новой властью, не поступаясь при этом своими принципами [25, c.30].

4. Выявление и возвращение СВАГ музейных и других культурных ценностей

4.1 Поиск и выявление СВАГ художественных ценностей на территории Германии, вывезенных немцами из СССР

Начиная разговор о том, что творили немцы на территории СССР - естественно, речь пойдет не о человеческих, а о "культурных" жертвах, жертвах - нельзя не привести слова Гитлера: "Памятники искусства на восточном фронте не имеют значения и подлежат разрушению" [27]. Под этим девизом и шло разграбление нашего культурного достояния. Уничтожалось все, что представляло какую-либо культурную или историческую ценность. Вещи особо ценные или понравившиеся вывозились в Германию. Оно и понятно: Гитлер мечтал об устройстве музея, наполненного трофейными ценностями в Линце. Славящиеся своей педантичностью немцы вели архив добычи и даже бывали случаи, когда они давали расписки об изъятии. Здесь показателен следующий факт: когда после 1945г. победители стали обвинять германцев в военном разбое, то подсудимые Нюрнбергского трибунала искренне возмущались: какие же мы разбойники, если всегда выдавали расписки своим жертвам [10].

Помимо подразделений Штаба вывозом ценностей занимались также представители вермахта, СС, уполномоченные архива Сухопутных сил, группа барона Кюнсберга. Одна из структур СВАГА - Управление по реституциям - занималась поиском, приемом от союзников и отправлением найденных предметов культуры в СССР.

Советская военная администрация в Германии (СВАГ) в развитие законов, директив издавала собственные приказы и распоряжения. В числе наиболее важных следует выделить:

Приказ № 124 СВАГ «О наложении секвестра и принятии во временное управление некоторых категорий имущества в Германии»;

Приказ № 039 СВАГ «Об изъятии нацистской и милитаристской литературы»;

Приказ № 126 СВАГ «Об исполнении приговоров Военных Трибуналов в части, касающейся конфискации имущества у осужденных немцев», в соответствии с которыми вся движимая собственность лиц, осужденных Военными Трибуналами подлежала передаче в доход Советского государства, а вся недвижимая собственность - местным немецким органам самоуправления.

Союзный Контрольный Совет принял также ряд важных решений, касавшихся реституции культурных ценностей странам, пострадавшим от немецкой оккупации. Как уже упоминалось, правовой основой послевоенной реституции стала Лондонская Декларация Союзных и Соединенных Держав от 5 января 1943 г.

На совещании министров иностранных дел четырех Союзных Держав в сентябре 1945 года в Лондоне было принято решение выделить проблему реституции из всех проблем репараций и рассматривать ее отдельно. Практическая разработка вопроса о реституции, включая реституцию культурных ценностей, была поручена Союзному Контрольному Совету.

Следует отметить, что определение термина «реституция» было принято Союзным Контрольным Советом лишь 21 января 1946 г. В принятом документе указывалось, что «реституция будет ограничиваться в первую очередь опознаваемым имуществом, которое существовало в момент вражеской оккупации территории Союзного или Соединенного государства и которое было силой вывезено неприятельским государством с его территории. Имущество уникального характера, реституция которого признавалась невозможной, могло быть заменено другим имуществом, принадлежавшим неприятельскому государству, категория которого должна была быть позднее определена специальной инструкцией» [26, с. 115].

17 апреля 1946 г. была принята т.н. «Четырехсторонняя процедура реституции», которая установила механизм реституционного процесса для всех оккупационных администраций. Право на реституцию получили лишь те Союзные и Соединенные государства, территорию которых была полностью или частично оккупирована Германией или ее военными союзниками. Оккупационным властям четырех Союзных Держав было предписано оказывать содействие пострадавшим странам в розыске и возвращении принадлежащего им имущества.

Этот документ ориентировал союзные военные администрации на организацию реституционного процесса на базе специально созданных сборных пунктов в каждой из зон. Он предусматривал следующую процедуру: представители государств, имевших право на реституцию, заполняли специально разработанные формы требований на розыск своего утраченного имущества, а союзные оккупационные власти составляли стандартные инвентаризационные карточки на обнаруженное в своей зоне оккупации имущество, предположительно принадлежавшее союзным государствам. Союзники исходили из того, что все сведения будут стекаться в т.н. «Комитет по процедуре реституции» Союзного Контрольного Совета и образовывать там единый банк данных. Предполагалось, что требования на розыск и инвентаризационные карточки пострадавших государств будут в нем «находить» друг друга.

Из сводного отчета о деятельности Отдела реституции Управления поставок, репараций и реституций Советской Военной Администрации в Германии - СВАГ за 1946 год [28, с. 521] можно сделать вывод, что приоритетное внимание уделялось розыску и идентификации промышленного оборудования и материалов на основании документально подтвержденных реституционных требований. В докладе, в частности, говорится следующее:

- деятельность СВАГ по розыску и опознанию в советской зоне оккупации имущества, включая культурные ценности, награбленного немцами на территории Советского Союза и союзных стран осуществлялась в соответствии с законами и директивами Союзного Контрольного Совета, а также приказами и распоряжениями командования СВАГ,

- деятельность Отдела в этой области осуществлялась в тесной координации с Комитетом по процедуре реституций Союзного Контрольного Совета,

- за отчетный период Отделом реституции было получено 869 реституционных требований на розыск и определение принадлежности имущества, подлежащего реституции из советской зоны оккупации Германии от следующих союзных государств: Франции, Польши, Чехословакии, Югославии, Нидерландов, Норвегии, Бельгии и Дании,

-в течение 1946 года в советской зоне оккупации было выявлено 87. 131 единиц разного оборудования и имущества, подлежащего реституции, включая 33.552 культурных ценностей (в эту цифру входят также книги),

- из этого количества выявленного союзного имущества 40.584 единиц принадлежало Советскому Союзу,

- было установлено, что остальное имущество в количестве 46.597 единиц принадлежало следующим союзным странам: Польше (38.892), Чехословакии (5.123), Нидерландам (955), Франции (761), Бельгии (101), Норвегии (23), Югославии (14), Дании (1),

- установить государственную или иную принадлежность оставшихся 677 единиц обнаруженного оборудования и другого имущества не удалось;

- все выявленное оборудование и имущество в соответствии с Четырехсторонней процедурой реституции, принятой Союзным Контрольным Советом, было передано союзным странам по принадлежности [20].

Доклад содержит одно из немногих упоминаний о культурных ценностях жертв Холокоста, возвращенных законным владельцам. В Чехословакию был возвращен большой орган Пражской синагоги, а во Францию были возвращены коллекции картин, принадлежавшие французским гражданам Леонарду Леви, Полю Денику и Пьеру Морису.

На основании имеющихся материалов можно сделать вывод о том, что советские оккупационные власти специальных сборных пунктов, в которых могло бы происходить "опознание" предметов культуры, насильственно вывезенных немецкими оккупантами с территорий других пострадавших стран Европы, на территории Восточной Германии не организовывали. Совершенно очевидно, что советские оккупационные власти, дав установку на тотальный вывоз всех обнаруженных на территории Восточной Германии культурных ценностей, санкционировали тем самым вывоз культурных ценностей не установленного происхождения, секвестрированного как "бесхозное" имущество. Эта практика заложила основы настоящих реституционных проблем России.

В годы оккупации на территории СССР было разрушено 3тыс. исторических городов 6 ( по другим данным- 2 тысячи, разграблено более 400 музеев( в России- 1739). По приблизительным данным, только из 15 наиболее крупных музеев страны было вывезено фашистами или уничтожено 269515 экспонатов, что уже превышает цифру немецких к нам претензий [11]. Полностью вывезены художественные собрания музеев Смоленска, Краснодара, Пятигорска, Алупки, Ростова, Бахчисарая, Симферополя, Сталинграда. Сожжены музеи мирового значения - Ясная Поляна, Бородино, Поганкины Поляны в Пскове, Путевой дворец в Калинине. Полностью разграблены и сожжены уникальные дворцы пригородов Ленинграда - Пушкин, Петродворец, Павловск, Ломоносов, Гатчина.

Вот данные по одному только Петродворцу: в 1941г. немцы вывезли из дворцов Большого, Марки, Монплезир, Коттедж в Германию 34 тысячи музейных экспонатов. В Пушкине были полностью разграблены Екатерининский и Александровский дворцы. Похищено все их убранство - паркеты, плафоны, мебель, собрания картин, гобелены, книги из дворцовых библиотек, коллекция икон Петра (насчитывающая 650 экспонатов, собрания фарфора Екатерины 2 [7] Полностью разграблены и сожжены Екатерининский и Александровский дворцы. Украдена знаменитая Янтарная комната. Вывезено все внутреннее убранство Павловского дворца. Обобран до нитки Псковско-Печорский монастырь, уничтожено 43 тысячи библиотек и более 100 миллионов книг, в том числе, много редких. Полностью или частично разрушено 334 высших учебных заведения, уничтожено 605 научных учреждений вместе с библиотеками, из которых вывезены историко-архивные материалы, старинные рукописи. Янтарная комната и дворцовая библиотека из Царского Села были вывезены в конце 1941 года. Причем если следы Янтарной комнаты обрываются в Кенигсберге, то библиотека проследовала в Берлин. Там был составлен список немецких государственных учреждений, по которым предполагалось распределить ее фонды. Большинство книг предназначалось министерству по восточным территориям и, судя по всему, попали на его сборный пункт в Ратиборе (Силезия). Но, вероятно, часть книг была разослана по списку [6]. Ясно, что миллионы книг не могли исчезнуть бесследно не могли исчезнуть бесследно, даже если уничтожались целенаправленно.

Первый опыт организованного грабежа культурных ценностей нацисты приобрели в Австрии. Правда, считая Австрию своей вотчиной, они не вывозили их неё художественных ценностей, принадлежавший государству. Более того, до начала войны в 1939 году Гитлер подписал секретный приказ о создании в австрийском городе Линце самого большого в мире музея, где были бы собраны «уникальнейшие из уникальных»собраний произведений искусства всех стран. Наряду с другими странами оккупанты в широких масштабах осуществляли грабёж культурных ценностей на территории Советского Союза [13, с. 235].

Приведу любопытные факты, касающиеся тех ставших впоследствии знаменитыми коллекций, которые были захвачены Красной Армией во время похода на Германию.

«Балдинская коллекция» - коллекция, которая была незаконно присвоена офицером Балдиным, впоследствии ставшим директором Государственного музея архитектуры. Эта коллекция представляла собой часть бременской Кунстхалле. Скажем, что Балдин долгие годы хранил ее в запасниках музея.

«Коллекция Кенигса» - это собрание рисунков старых мастеров, изначально принадлежавшее банкиру Францу Кенигсу - немецкому еврею, в 30-х годах эмигрировавшему в Нидерланды. Коллекция, в которой есть рисунки Рембрандта и других «голландцев», Тинторетто, Тьеполо, Веронезе, немецких и французских художников. Коллекция принадлежит Голландии, но немцы вынудили Роттердамский музей продать драгоценные рисунки и вывезли их в Германию. В 1945 году советские войска входят в Берлин. И конфискуют голландские рисунки [5].

«Золото Шлимана» - было вывезено в самом начале оккупации Берлина. Причем, золото находилось на английской территории, а попало к советским властям. Объясняется это тем, что до июня 1945г. границы между зонами, занятыми союзниками соблюдались очень относительно: войска располагались там, где они закончили военные действия [12].

«Библия Гутенберга» - Иоган Гутенберг, как известно, был немецким изобретателем книгопечатания (в. Майнце напечатал 42-строчную Библию - первое полнообъемное полнообъемное печатное издание в Европе), признанное шедевром ранней печати. Российские войска захватили экземпляр, который и поныне находится в России.

Среди других наиболее известных коллекций стоит назвать Пергамский алтарь. Вывезены были также ценности, обнаруженных в монастыре австрийского города Клостернойбург. Они принадлежали Венскому историческому музею и монастырю и были, по документам, вывезены в Россию. Та же участь постигла культурные ценности, найденные в шахтах около Магдебурга, Лейпцига и его окрестностей. В шахтах хранилась научная литература Прусской академии наук, Лейпцигского университета, библиотек Берлина, Любека, коллекции берлинского музея народоведения, картинная галерея города Дессау.

По вине немецко-фашистских оккупантов серьёзно пострадали многие выдающиеся памятники культуры Ленинграда и его окрестностей. В результате бомбардировок в городе возникло до 16 тыс. пожаров, были разрушены полностью 22 школьных и пять вузовских зданий, получили повреждения здания университета, Академии художеств. Кроме того, было разрушено или повреждено 187 исторических зданий, несколько бомб попали в Эрмитаж, Зимний дворец, Русский дворец, Таврический дворец. Разрушению и разграблению подверглись Петродворец, Пушкин (Царское село), Павловск, Гатчина и другие пригороды Ленинграда. Только их Петродворца оккупанты вывезли около 34 тысяч музейных экспонатов. Некоторые их них до сих пор не найдены и не возвращены.

4.2 Возвращение художественных ценностей в СССР после Второй Мировой войны

После победы над фашизмом наступило время расплаты, и Германия должна была вернуть похищенное законным владельцам. 29 апреля 1947 года Контрольный Совет принял директиву №50 в которой говорилось: « всё имущество, захваченное фашистскими оккупантами, вернуть заинтересованным правительствам, то есть осуществить реституцию этого имущества» [15,с.107].

Реституция-это не возмещение потерянного в период войны, пусть даже законное. Для подобной компенсации существуют иные - репарационные - поставки в денежной или материальной форме. Под термином «реституция» подразумевается возвращение законным юридическим и физическим лицам награбленных захватчиками имущества и культурных ценностей. Именно возвращение своего, а не «перемещение» чужого, даже если оно принадлежит захватчику. Реституция а современном международном праве означает возврат имущества, неправомерно изъятого и вывезенного воюющим государством с территории своего противника. Таким образом, при реституции равные условия ставятся как государства-агрессоры, так и жертвы агрессии [13,с.237].

Проблема возвращения награбленного была поставлена в заявлении Объединенных Наций в Бреттон-Вудсе от 22 июня 1944 года. Понималась она тогда как одна из форм возмещения агрессором ущерба, нанесенного жертве агрессии, Договоренности союзных держав-победительниц на этот счет зафиксированы в документах Ялтинской конференции. На основании международных и союзнических договоров приказом № 0126 Советской военной администрации в Германии от 28 декабря 1945 года «вся недвижимость, принадлежавшая военным преступникам, передавалась местным органам самоуправления» [30,с.127].

Следует также упомянуть Женевскую конвенцию о защите жертв войны от 12 августа 1949 г., Гаагскую конвенцию о защите культурных ценностей от 14 мая 1954 г., решения Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций; мирные договоры с Италией, Болгарией, Румынией и Финляндией 1947 г.; Государственный договор СССР, США, Великобритании и Франции с Австрией от 15 мая 1955 г.; Мирный договор с Японией от 8 сентября 1951 г.; законы и другие акты Союзной Контрольной власти в Германии (Контрольного Совета, Координационного Координационного комитета и других органов), акты Советской Военной Администрации в Германии, а также Лондонское долговое соглашение 1954г., когда Германия осуществила паушальное возмещение - погасила претензии Франции, Нидерландов, Дании, Норвегии, Люксембурга, Бельгии и ряда других стран за совокупный материальный ущерб, нанесенный в период гитлеровской оккупации.

В ходе Нюрнбергского процесса советская сторона предъявила 39 томов, в которых был подсчитан ущерб, нанесенный СССР в результате войны - в том числе и урон «культурный».

Музейные ценности вывозились по распоряжениям ГКО, СНК СССР. Разрешения давало также Главное трофейное управление тыла Красной армии. Например, его начальник позволил Малому театру самостоятельно отбирать для себя трофейные ценности. В числе их получателей были Музей изобразительного искусства имени Пушкина, Третьяковская галерея, Главное управление снабжения Комитета по делам искусств. Союзниками не было согласовано ни одного разрешения [20].

Отбирали наиболее ценные в художественном и научном отношении книги, рукописи, коллекции. Но случались и курьезы. Например, в Музей изобразительных искусств им. Пушкина завезли ящики с театральным реквизитом, бронзовый бюст Геббельса, портреты Гитлера и его соратников и даже мумию под стеклянным колпаком без саркофага, неизвестно кому принадлежавшую.

Постановления, документы о возвращении найденных советских ценностей шли под грифом (совершенно секретно (и подписывались лично Сталиным. Возможно, подобные документы находятся в архивах спецхранов, в Госархиве РФ, но туда доступ закрыт с конца 1993г. Закрыты для историков и фонды Главного трофейного управления министерства обороны.

В июне 1945г. в Эрмитаж доставили картины из Берлина с трофейного склада № 1- центральной скотобойни. Сейчас эти картины выставляются под названием «неизвестные шедевры».

Потсдамское соглашение четко оговорило право стран-победительниц на компенсацию понесенного ущерба, возмещение убытков. Решения их администраций и были единственным и достаточным основанием для вывоза в СССР всех тех ценностей, которые становились отныне законной собственностью страны-победительницы [14].

Если жесткие решения СВАГ, касающиеся реституции похищенного фашистами богатства, представлялись абсолютно справедливыми в 1945г., то теперь они подставлены под сомнение (многие из этих решений были отменены вскоре после принятия как противоправные самим же руководством СВАГ). Но когда газета "Известия" пишет о том, что «... прибывшие из Москвы бригады искусствоведов изымали в огромных размерах и тайно (перемещали (в Советский Союз не только то, что было вывезено из него, но и то, что принадлежало Германии и ее гражданам" и о том, что это « при всем желании нельзя было отнести к военным трофеям или репарационным поставкам» [33], мы можем возразить: «Позвольте, а как же наши культурные потери? ведь мы имели полное моральное право их компенсировать, разве мы не имеем право на виру. " Другое дело, что на первых порах объемы вывозимого определялись (на глазок (- количеством вагонов, уровнем ватерлинии судна. И лишь на самолетах и автомашинах- хотя бы количеством ящиков. "Немцы были возмущены. Была надежда, что в течение ближайших лет стороны договорятся, определят размеры вывезенного. Но именно в эти ближайшие годы процесс приобрел однонаправленный характер. Поток шел на Восток, и там многое куда-то бесследно исчезало. На информацию о судьбе немецких ценностей было наложено строжайшее табу" [14].

Выявление и последующий учёт разграбленных вывезенных немецко-фашистскими захватчиками культурных ценностей осуществлялись на основании актов Контрольного совета и Советской военной администрации. В рамках СВАГ существовал отдел реституций управления репараций и военных поставок, который, в частности, проводил идентификацию репараций и военных поставок, а частности, проводил идентификацию найденных на территории Германии культурных ценностей, принадлежавший СССР. Найденные в различных зонах оккупации Германии художественные и культурные ценности свозились в сборные пункты в Мюнхене, Оффенбахе, Висбадене и др., где по возможности определялись места происхождения ценностей на основании переданных карточек-требований (деклараций) заинтересованных стран. Декларации СССР составлялись на основе материалов Чрезвычайной государственной комиссии СССР по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба и передавались в соответствующие структуры оккупационных властей США, Великобритании и Франции.

Идентифицированные как собственность СССР, культурные ценности передавались уполномоченным Комитета по делам культурно-просветительных учреждений РСФСР в целях дальнейшего распределения тем советским республикам, которым данные ценности принадлежали до войны, в том числе и Белорусской СССР [20].

Одним из инициаторов возвращения на родину культурных ценностей, вывезенных в разные годы, из Советского Союза был близкий соратник Ленина В. Бонч-Бруевич. В письме к Сталину от 25 февраля 1945 г. Он обстоятельно описал состояние архивов, музеев и библиотек в зарубежных странах, где хранились ценные документы из Советского Союза: «Я полагаю, что именно теперь наступило время, когда возможно будет эти архивы целиком и полностью изъять из-за границы и приобщить к нашим советским фондам для тщательного изучения их и, главное, для хорошего издания в научной обработке. Все эти архивы и музеи надо разделить на два разряда: 1) Находящиеся в странах агрессора и его сателлитов, т.е. в Германии, в Австрии, в Румынии, в Венгрии, в Финляндии, в Италии и в Болгарии.

Кроме реституций в Советский Союз культурных ценностей, СВАГ занималась еще одной весьма деликатной проблемой, которая десятилетия после войны оставалась засекреченной. Речь идет о "перемещении" немецких культурных ценностей при содействии СВАГ в Советский Союз под предлогом обеспечении их "сохранности" в музеях, архивах, библиотеках и других хранилищах Москвы, Киева, Минска и других городов. На фоне многих гуманных и благородных мер советских военных властей вызывает удивление история со спасением Дрезденской картинкой галереи. Прежде всего странно, что операция по розыску и отправке в Москву спасенных советскими войсками картин Дрезденской галереи на протяжении двух десятилетий была засекречена. Так, 30 мая 1945 года совершенно секретным шифром маршал И.С.Конев доложил Сталину, что в районе Дрездена найдено около тысячи картин, среди них Рубенса- 10, Тициана - 6, Ван Дейка - 7 картин. Было обнаружено также свыше тысячи скульптур и коллекция ювелирных изделий [18,c.21].

Кроме картин из Германии вывозили и литературу, называемую "трофейной". Это делалось беспорядочно, без должного учета и классификации, на новых местах книги хранились обычнo в сырых, не приспособленных помещениях, нередко сваливались в штабеля. Они не концентрировались в одном или нескольких наиболее подходящих городах и учреждениях, а распределялись произвольно. Так, по данным Главлита Москвы и области 2,5 млн экземпляров трофейных книг получили 279 организаций, среди них Государственная библиотека им. Ленина 760 тысяч, МГУ - 13 вагонов книг, Министерство здравоохранения - 24 вагона и т.д. Ленинграду и области было выделено 860 тысяч книг, их распределили среди 38 учреждений. 102 организации и учреждения четырнадцати областей Украины получили около 214 тысяч книг, пяти организациям Беларуси было передано 50 тысяч книг [30,c.103].

Итак, выявилось два подхода к проблеме реституции. Представители одного из них выступают против возвращения захваченных ценностей в Германию, поскольку она является виновницей гибели многих памятников отечественной культуры. Другие же считают возможным вернуть Германии принадлежащие ей культурные ценности на основе взаимности. Независимо от того, какой подход примут заинтересованные стороны, одна задача остается неизменной: необходимо располагать точными данными о реальном наличии захваченного сторонами имущества с учетом того, что оно находится не только в руках государства, но и частных лиц.

Дело в том, что в ходе боевых действий в Восточной Пруссии и в Берлинской операции советские войска спасли от разрушений, пожаров и затоплений немало культурных ценностей немецкого народа. Многие из них были переданы местным органам самоуправления немедленно или некоторое время спустя после окончания войны. Это были гуманные акты, достойные армии-освободительницы и заслуживающие признательности со стороны немцев [20].

Но было и другое. Втайне от немцев и своего собственного народа советские военные власти сперва с помощью Действующей армии, а позднее СВАГ вопреки принципам международного права захватывали чужое имущество и направляли его в Советский Союз помимо изъятий по линии репараций. К тому же, в последние дни войны и в первые дни мира, несмотря на строгие меры командования, процветало самое примитивное мародерство со стороны солдат, офицеров и генералов, причем его размеры находились в прямой зависимости от воинского звания и служебного положения того или иного военнослужащего. Этот грабеж, естественно никто не контролировал, что абсолютно исключало их реституцию в случае необходимости или же простой обмен между Россией и Германией на компенсационной основе. Все это приводило к серьезным нравственным потерям для России [19].

Количество захваченных в Германии советскими военнослужащими культурных ценностей, которые почему-то называются "трофейными", хотя они не были взяты на поле боя, а награблены в уже капитулировавшей стране, определить пока трудно. Известно лишь, что всемирноизвестная античная золотая коллекция Шлимана, рисунки Голландского собрания Ф. Кенигса и другие ценности хранились в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина (ГМИИ), затем были переданы и Музей революции. 362 рисунка из бременского Кунстхалле хранились в Музее архитектуры имени А.Щусева. Шестнадцать с половиной тысяч единиц "трофейного" фонда имеется в Пивной башне Троице-Сергиевской лавры. Сотни тысяч ценных документов находятся в Особом архиве трофейных документов в Москве, десятки тысяч книг, среди них и часть книг знаменитой Готской библиотеки, также хранятся в разных библиотеках России.

В период с 1948 по 1953 гг. в СССР из Германии возвращались культурные ценности, как идентифицированные собственностью СССР, так и принадлежавшие Германии и её военным союзникам, но перемешанные в СССР в порядке компенсаторной реституции (в качестве компенсации за уничтоженные культурные ценности СССР). В декабре 1946 г. из поступивших в хранилище из Государственного книжного фонда, ранее возвращенных из отдела реституции Управления репараций и поставок СВАГ 587 ящиков книг, было взято на учет 32 539 музейных книг, принадлежащих пригородным дворцам-музеям Ленинграда. Передано библиотекам Воронежа, Киева, Смоленска, Новгорода, Риги 327 ящиков с книгами из библиотек. Всего за 1946 г. в хранилище поступило 5 вагонов книг, вывезенных агрессором за время войны.

В Центральном хранилище в 1946 г. находилось 200 тысяч предметов музейного значения, являвшихся собственностью не только императорских дворцов.

В 1947 г. А.М. Кучумов был командирован в Берлин. В качестве эксперта он работал на складе "Дерута", куда прибыли грузы с музейными экспонатами, книгами, переданными из американской зоны органам Советской военной администрации в Германии. В ноябре 1947 г. А.М. Кучумов и другие советские специалисты присутствовали при передаче этого имущества (2391 ящик) Уполномоченному Комитета по делам культурно-просветительных учреждений при Совмине РСФСР Д.Б. Марчукову. Они признали невозможным производить инвентаризационную опись культурно - художественных ценностей, содержащихся в указанных ящиках и определяемых в сотнях тысяч книг. Было принято решение осуществить передачу в соответствии с поящичной описью, представленной Отделом реституции Управления репараций и поставок СВАГ [23].

В ноябре 1947 г. сформированные части эшелона из 18 закрытых и 1 открытого вагона с монументальными парковыми скульптурами "Геркулес" и "Флора" в сопровождении лиц, уполномоченных правительствами России, Украины и Белоруссии, были направлены в г.Пушкин - 4 закрытых и 1 открытый вагон, в Новгород - 4 вагона, в Киев - 8 вагонов и в Минск - 2 вагона.

В Центральном хранилище в начале декабря 1947 г. специально созданная комиссия вскрыла 275 ящиков, принятых в Берлине и доставленных в г.Пушкин А.М. Кучумовым. (Акт М 692 от 9 декабря 1947 г.). Это было сделано с целью проверки вещей, их оценки, составления описи на все ящики, и подготовки экспонатов для передачи на прежние места [17,c.20].

В обобщенной справке называлось количество поступивших по акту предметов (по штукам или ящикам) - 18 наименований (картины, мебель, скульптуры, изделия из металла и др.), их стоимость. В примечании указывалась неудовлетворительная сохранность части вещей. Среди ценностей, возвращенных из Германии, и в последующие годы переданных из хранилища, находились экспонаты следующих музеев: Новгородского областного - 10 ящиков (иконы, деревянная скульптура, изделия из металла); Псковского областного - 300 предметов (иконы, картины, гравюры); Киевских музеев (250 картин); Академии наук Украины - 8 ящиков (книги, негативы, археологические находки); Ростовского музея - 40 картин, музеев Крыма, в т.ч. Керченского археологического - 30 ящиков археологических находок; Белорусского государственного музея - 30 картин; Карадагской научной станции - 2 ящика книг; Екатерининского дворца - музея - паркет в упаковке зеркального кабинета Екатерины 11 (29 ящиков), изразцы голландских печей (39 ящиков) и др [18,c.11].

В архивах сохранилась часть актов передачи ценностей культурным и научным учреждениям России, Украины, Белоруссии (без списков, за исключением попредметно-инвентаризационной описи полученного имущества Новгородского музея, включающей 1089 предметов), а также отчеты Дирекции Центрального хранилища в Комитет по делам культурно- просветительных учреждений и Комитет по делам искусства о распределении музейной собственности, доставленной из Берлина в декабре 1947 г. Поиски списков велись автором в разных фондах и в разных федеративных и ведомственных архивах. Получателями груза из Центрального хранилища кроме вышеназванных музеев России были дворцы-музеи: Павловский, Гатчинский, Александровский, Петергофский, Артиллерийский исторический музей (Ленинград), Центральный Военно-морской музей, Смоленский краеведческий музей, Таганрогский музей.

В Государственный Русский музей (Ленинград) вернулась часть коллекции передвижной выставки 1940-1941 гг. "Основные этапы развития русской живописи", вывезенная штабом А.Розенберга из г.Алупка (Крым).

По документам Центрального хранилища музейных фондов удалось установить передачи возвращенных из Германии культурно-художественных ценностей 20 музеям (в т.ч. 13 российским; 5 украинским (Киевскому, Полтавскому краеведческому, Керченскому археологическому, Феодосийскому, музею Таврии); 2 белорусским (Историческому музею Белоруссии, Государственной картинной галерее Белоруссии); а также 5 библиотекам (Новгородской, Воронежской, Смоленской, Киевской, Рижской)) и 2 научным учреждениям (Академии наук Украины, Карадагской научной станции) [30,c.101].

В 1947-1948 гг. при распределении и отправке в разные регионы поступивших в процессе реституции ценностей попредметные списки составлялись не всегда в связи с малочисленностью сотрудников хранилища и отсутствием ряда специалистов, например, археологов. При вскрытии прибывших ящиков выявлялся лишь общий характер упакованных вещей и их принадлежность прежним владельцам.

В отчете же Центрального хранилища за 1950 г. указывалось, что списки художественных произведений, прибывших из Германии и переданных музеям СССР - ленинградским пригородным дворцам-музеям 989 предметов и 3119$.книг, другим музеям - 1179 предметов, составлены и отправлены в Москву в адрес Комитета по делам искусств (объем 111 страниц). Описи не обнаружены до настоящего времени.

По ряду причин ценности не всегда попадали на места их происхождения. Так случилось числящимися утраченными псковскими иконами, оказавшимися после возвращения в других музеях. Не ясна картина с перемещенной собственностью Ростовского музея. Не по назначению попала часть найденных в американской зоне произведений живописи Русского музея (7 из них вновь оказались в Крыму). По объяснению А.М.Кучумова, затребованному высшими инстанциями, очевидно, живописные полотна Русского музея поступили из Берлина в ящиках с археологическими коллекциями крымских музеев, которые за отсутствием специалистов, не подвергались разборке и детальной проверке. На сегодняшний день из 183 экспонатов передвижной выставки 54 вернулись на постоянное хранение в фонды Русского музея. Поиск остальных продолжается [20].

Среди грузов, прибывших в процессе реституции в Центральное хранилище и переданных Артиллерийскому историческому музею в Ленинграде, было обнаружено значительное количество акварелей и картин Гатчинского дворца-музея, что было зафиксировано актом от 7 декабря 1947г.

Передача культурных ценностей музеям проходила непросто, о чем свидетельствуют письма Дирекции хранилища в регионы, в т.ч. в Крым, Киев, Ростов на Дону, Псков с просьбой прислать представителей за получением найденных экспонатов и неоднократные напоминания.

Приведем лишь один документ: «Киевский городской отдел культурно-просветительской работы». Цитирую «Дирекция Центрального хранилища музейных фондов пригородных дворцов вторично просит срочно выслать представителя за получением музейных ценностей, принадлежащих Киевским музеям, возвращенных из Германии и находящихся в Центральном хранилище музейных фондов в г. Пушкин, Ленинградской области. В случае неполучения Вами указанного музейного имущества до 10/IV-48 г, дирекция Центрального хранилища передаст музейное имущество в распоряжение Государственного музейного фонда. Представителя снабдите доверенностью и деньгами для оплаты работ по упаковке, погрузке и перевозке грузов» [23] .

Проблема взаимной реституции и поныне представляет собой сложный процесс, и ее решение лежит на путях открытости, уважения к национальной культуре другой стороны и цивилизованного понимания принципа о моральном праве возмещения применительно к другой стороне. К тому же, следует учитывать, что на месте прежнего Советского Союза возникло несколько независимых государств, из которых не только Россия, но и Украина и Беларусь, а, может быть, и другие, наверняка располагают этими "перемещенными" немецкими культурными ценностями. Стало быть, с ними также следует установить определенные договорные отношения [13, с.249].

Заключение

Именно на реализацию вышеуказанной цели были направлены проводимые СВАТ практические мероприятия во всех областях жизни и деятельности немецкого народа. Не в последнюю очередь это относилось и к сфере культуры. В ней на первый план СВАГ были выдвинуты меры по денацификации, демилитаризации и демократизации, искоренению нацистско-милитаристских взглядов в среде восточногерманской интеллигенции, ее вовлечению в процесс демократического культурного строительства, воспитания сограждан в духе ненависти к фашизму, создания гуманистической немецкой культуры и искусства.

Нацистская идеология, как провозглашалось представителями СВАГ, должна была уступить место идеям миролюбия и демократии. Однако на практике происходила подмена понятий: вместо «демократии» восточным немцам фактически навязывался «социализм» советского образца, включая его идеологию и культуру. Декларировавшиеся демократические задачи культурного строительства на деле жестко увязывались с советским опытом руководства процессами в сфере культуры и искусства. Зарождавшиеся в них, благодаря политике СВАГ, «социалистические элементы» несли с собой не только положительное, но и немало негативного, наглядно проявившегося в уничтожающе критической направленности целого ряда постановлений ЦК ВКП (б) второй половины 1940-х годов против тех деятелей советской культуры и искусства, творчество которых, по мнению партийных идеологов, не отвечало канонам социалистического реализма.