Информационная война проистекает из новых возможностей использования информации в современном обществе. С одной стороны, общество "технизировало" себя, опоясав разного рода информационными сетями, обеспечивающими теперь любой тип производства. С другой, активная работа СМИ формирует общественное мнение как важную составляющую принятия военных, политических и государственных решений. Две принципиально различные сферы функционирования информации - техническая и гуманитарная - задают два направления, где формируются возможности информационного оружия. В результате создаются два варианта информационных технологий: технические и гуманитарные. Методы и средства одной технологии не применимы к другой сфере.

Мы имеем два относительно автономных поля: пространство информации и пространство действия. Информационная реальность является такой же базовой, как воздушная, морская и т.д. Только с появлением возможностей для ее контроля возникли варианты использования этой реальности как оружия. Те или иные изменения в информационном пространстве индивидуального или массового сознания отражаются на тех или иных изменениях в пространстве индивидуального или массового действия, и наоборот. Нас интересует такие изменения в пространстве информации, которые могут привести к желательным изменениям в пространстве действия.

Следует также иметь в виду элемент запаздывания, который существует между информационным полем и полем действия. То, что делается в символическом мире, может иметь максимально ускоренный характер. В то же время мир реальный имеет более инерционный характер. Мы можем назвать это противопоставлением динамичности информационного пространства и инерционности пространства действия. Так, использование информация в военных действиях должно учитывать то, что в то время как скорость обработки информации резко усилилась, сопровождающие действия, например, передвижение войск сохранились на старом уровне, что требует учета при отдании приказов. Почепцов Г. Информационные войны. - М.: Рефл-бук, 2000 - С. 124

Информационное оружие воздействует на структуру рассуждений человека, являясь когнитивным. Стандартное определение информационной войны акцентирует то, что получателя сообщения переводят к типу поведения, противоположному его интересам. Но это выполнимо только в случае работы против внешнего противника, как того требуют американские военные документы. При работе с внутренней аудиторией (а это могут быть оппонент или электорат в случае избирательных технологий, например) уже нельзя задавать информационное оружие подобным образом. Более точным вариантом, отражающим как мирные, так и военные ситуации будет просто акцент на переводе к типу поведения, выгодному для коммуникатора, что оказывается возможным путем влияния на выбор данного лица.

Когнитивный характер информационной войны опирается на введение в информационное пространство противника новых элементов, которые в результате должны привести к изменениям в пространстве его деятельности. Мы можем представить себе следующие виды этих новых элементов, трансформирующих информационное пространство. Назовем их трансформаторами:

ложные факты, представляющие собой специально придуманные факты, призванные воздействовать на сознание в нужном направлении;

ложные рассуждения, например, акцентирующие эмоциональное, а не рациональное осмысление имеющегося фактажа;

обычные факты, введение которых меняет приоритетность фактов, уже записанных в массовом сознании на первых местах;

стандартные рассуждения, которые позволяют, опираясь на введенные факты (ложные или истинные), прийти к нужным выводам.

Система рассуждений противника (оппонента), отталкиваясь от этих элементов, должна прийти к новым решениям. При этом вводимые информационные элементы должны быть новыми или делать акцент на изменение приоритетов.

Советская схема пропаганды демонстрирует одно уязвимое место для воздействия на процессы рассуждений: циркулирующие тексты признавались частью населения как пропагандистские, а не как реальность, для чего, как можно условно себе представить, человеком, потребителем этой информации, выделялась отдельная область знаний, которая могла не иметь пересечения с реальностью. Эта информация не проверялась на соответствие с реальностью, мы можем обозначить ее как ритуальную. Все могли ее знать, выступать, беседовать на темы, вытекающими из нее, но это была отдельная область, хотя схема пропаганды моделировала ее как действительную.

Информация существует не сама по себе, а только в процессе своего функционирования: сбора, обработки, передачи. Там же.С. 154

Принципиально иной характер информационной реальности, в сравнении с типами реальности физической (воздушной, морской и сухопутной), требует иных вариантов тактики и стратегии. Этот иной характер информационной реальности частично вытекает из того, что и при технических, и при гуманитарных информационных технологиях конечным звеном цепочки все равно является человеческий разум. При этом в отношении армии противника ставится задача не просто разрушения (выведения из строя) ее информационных систем, а и приведение ее к полной потере желания сражаться. Тем самым возникающий конфликт может быть разрешен не силовыми методами, а чисто информационно. При этом новым объектом военного воздействия становится разум противника, а не просто его тело, как это было в предыдущих военных технологиях. Там же.С. 167

Традиционное оружие осуществляет свои функции за счет перемещения больших объемов энергии, информационное оружие может перемещать небольшие объемы информации, добиваясь того же эффекта. Традиционное оружие (и, соответственно, атака) хорошо детектируются, информационное оружие слабо поддается обнаружению из-за того, что оно практически неотличимо от контекста, куда оно внедряется. Информационное оружие по определению не может быть распознано, т.е. оно практически неотличимо от поступающего информационного потока: к вредным последствиям приводит его последующая обработка.

В связи с вышесказанным мы можем выделить четыре "аксиомы" информационной войны, на которых базируется сегодняшнее ее применение:

информационная война ведется как до, так и после обычной войны, в ряде случаев выступая в роли ее заменителя,

начальный период обычной войны характеризуется максимальной интенсивностью войны информационной, поскольку она направлена на разрушение информационных объектов, т.е. выполняет как бы традиционные функции,

информационная война всегда детектируется объектом воздействия с запаздыванием, позволяющим начавшему ее получать все преимущества "первого удара", из-за ее принципиально асимметричного характера информационного оружия,

информационная война в аспекте психологических операций строится путем придания эмоциональному аргументу как несущему большую воздействующую силу рационального характера, поскольку мы все считаем себя рациональными существами. Там же.С. 176

Несомненно, основополагающей характеристикой информационного оружия является его асимметрия. Система всегда пытается бороться с асимметрией, но это достаточно сложно. Известная всем странам кампания времен войны "Болтун - находка для шпиона" является такой попыткой дать системный ответ на возможную асимметрию. Вариант электронного глушения строится на борьбе с формой, только так системно можно "задавить" информационное оружие полностью. Но это не является чисто информационным решением проблемы.

В массовой культуре существуют два типа фильмов: одни - принципиально симметричны, вторые - асимметричны по отношению к принятой в обществе норме. "Мыльные оперы" системны, они обладают с этой точки "симметричными" героями. Это отражается в хорошей предсказуемости их поведения и поступков, бесконечном повторении одних и тех же ситуаций. Детективы и триллеры (типа "Неша Бриджеса", "Солдат удачи" или "Уокера - техасского рейнджера") содержат асимметричных героев. Возможно, это определяется и задается асимметричным поведением их антиподов - злодеев.

Информационная асимметрия покоится на многозначности информационного пространства. При блокировке любого из его элементов всегда возникает возможность воспользоваться другой свободной нишей. Такая бесконечность переходов невозможна в чисто физическом пространстве, но возможна в пространстве информационном. В результате любое пропагандистское действие задает асимметрию, концентрируя внимание на одном из аспектов - общественном в ущерб частному. Как пишет А. Гладыш (А. Игнатьев): "Между тем, подчеркивание "общественного", как бы человечны и благородны ни были его мотивы, в конце концов оборачивается пренебрежением сферой "частного" как не имеющей отношения к делу" Гладыш А. Структуры Лабиринта. - M., 1994. - С. 53. То есть создается иная ниша, разрешающая активное воздействие.

Отсюда можно вывести определяющую черту - если от асимметрии невозможно избавиться, следует научиться ей управлять. Имеющиеся концепты информационной войны по сути своей и представляют собой разные попытки управления асимметрией, к примеру, информационное доминирование. Тогда можно представить себе следующие определения:

атака - средство усиления информационной асимметрии,

защита - средство уменьшения информационной асимметрии.

Информационное оружие усиливает свои сообщения методом многократной подачи. Это может быть:

пропагандистский повтор множеством источников,

помещение сообщения в два независимых источника с тем, чтобы его затем расценили как правдивое (такой пример воздействия с советской стороны приводит А. Даллес в своем "Искусстве разведки"),

помещение сообщения в другой более авторитетный для данного информационного рынка источник.

Информационное оружие усиливается за счет введения новых фактов в массовое сознание, реакция на которые будет вполне прогнозируемой. Интересно при этом, что любое опровержение выполняет свою функцию лишь частично, поскольку факт все равно получил свое распространение.

Информация является элементом модели мира человека. Чем больший объем такой информации получен и принят, тем большая вероятность того, что получатель информации перешел на модель мира отправителя. Особое значение в этом имеет подключение к мифу. Мифологические структуры обладают сильной объяснительной силой, позволяющей их носителю трактовать любые события. Поэтому коммуникативное воздействие стремится сформировать у реципиента подобные объясняющие структуры.В. Крысько суммирует воздействующую силу мифа по следующим параметрам:

миф одновременно воздействует на рациональную и эмоциональную сферу, заставляя людей верить в содержание мифа,

миф гиперболизирует частный случай, делая из него модель желаемого поведения,

миф опирается на конкретные представления, бытующие в данном обществе.

Миф позволяет "заполнять" собой действительность, будучи более сильным компонентом для восприятия. Условный пример - проигрыш в конкретной битве "снимается"' общей верой в победу. Т.е. в борьбе символического и реального компонентов побеждает символический, поскольку он лучше учитывает потребности человека, чем компонент реальный, который может отличаться от надежд и чаяний человека. Крысько В.Г. Секреты психологической войны (цели, задачи, методы, формы, опыт). - Минск, 1999. - С. 331

Одной из первых попыток систематизации приемов информационно-психологического воздействия на массовое сознание с помощью пропаганды явилось описание в ряде зарубежных и отечественных источников технологии стереотипизации и "большой лжи", а также выделение следующих семи основных приемов информационно-психологического воздействия достаточно широко известных специалистам как "азбука пропаганды".

"Приклеивание или навешивание ярлыков" - (name calling). Данный прием заключается в выборе оскорбительных эпитетов, метафор, названий, имен, так называемых "ярлыков", для обозначения, именования человека, организации, идеи, любого социального явления. Эти "ярлыки" вызывают эмоционально негативное отношение окружающих, ассоциируются у них с низкими (бесчестными и социально неодобряемыми) поступками (поведением) и, таким образом, используются для того, чтобы опорочить личность, высказываемые идеи и предложения, организацию, социальную группу или предмет обсуждения в глазах аудитории.

"Сияющие обобщения" или "блистательная неопределенность" - (glittering generality). Этот прием заключается в замене названия, обозначения определенного социального явления, идеи, организации, социальной группы или конкретного человека более общим родовым именем, которое имеет положительную эмоциональную окраску и вызывает доброжелательное отношение окружающих. Он основан на эксплуатации положительных чувств и эмоций людей к определенным понятиям и словам, например, таким как "свобода", "демократия", "патриотизм", "содружество", "мир", "счастье", "любовь", "успех", "победа", "здоровье" и т.п.

"Перенос" или "трансфер" - (transfer). Суть данного приема состоит в искусном, ненавязчивом и незаметным для большинства людей распространении авторитета и престижа того, что ими ценится и уважается на то, что ей преподносит источник коммуникации. Использованием "трансфера" инициируются ассоциации, формируются ассоциативные связи преподносимого объекта с кем-либо или чем-либо, имеющим ценность и значимость у окружающих.

Используется также и негативный "трансфер" посредством побуждения к ассоциациям с явно отрицательными понятиями и социально неодобряемыми явлениями, событиями, действиями, фактами, людьми и т.д. Он используется для дискредитации конкретных лиц, идей, ситуаций, социальных групп и организаций. Панарин И.Н. Информационная война и выборы. - М.: Городец, 2003. - С. 255

"Ссылка на авторитеты", "свидетельства" или "свидетельствование" - (testimonial). Содержание этого приема заключается в приведении высказываний личностей, обладающих высоким авторитетом или же наоборот, таких, которые вызывают отрицательную реакцию у категории людей, на которых направляется манипулятивное воздействие. Используемые высказывания, обычно содержат оценочные суждения в отношении людей, идей, событий, программ, организаций и выражают их осуждение или одобрение. Таким образом, у человека, как объекта манипулятивного воздействия, инициируется формирование соответствующего отношения - эмоционально позитивного или отрицательного.

"Свои ребята" или "игра в простонародность" - (plain folks). Иногда также используются такие названия как "рубаха-парень", "простонародность", "простой" или "свой парень". Цель данного приема состоит в попытках установления доверительных отношений с аудиторией, как с близкими по духу людьми на основании того, что коммуникатор, его идеи, предложения, высказывания хороши так как принадлежат простому народу. Осуществляется инициирование ассоциативных связей личности коммуникатора и его суждений с позитивными ценностями из-за их народности или принадлежности его самого к народу, как выходцу из простых, обыкновенных людей.

"Перетасовка" или "подтасовка карт" - (card stacking). Содержание данного приема заключается в отборе и тенденциозном преподнесении только положительных или только отрицательных фактов и доводов при одновременном замалчивании противоположных. Его основная цель, используя односторонний подбор и подачу фактов, свидетельств, доводов, показать привлекательность или наоборот неприемлемость какой-либо точки зрения, программы, идеи и т.п.

"Общий вагон", "общая платформа" или "фургон с оркестром" (band wagon). При использовании данного приема осуществляется подбор суждений, высказываний, фраз, требующих единообразия в поведении, создающих впечатление, будто так делают все. Сообщение, например, может начинаться словами: "Все нормальные люди понимают, что…" или "ни один здравомыслящий человек не станет возражать, что…" и т.п. Посредством "общей платформы" у человека вызывается чувство уверенности в том, что большинство членов группы, определенной социальной общности и, в частности, с которой он себя идентифицирует или мнение которой значимо для него принимают конкретные ценности, идеи, программы, разделяют предлагаемую точку зрения. Грачев Г, Мельник И. Манипулирование личностью. М.: Эксмо, 2003 - С. 192-198

Кроме основных семи приемов пропаганды исследователи также выделяют и ряд других. Назовем наиболее употребимые из них.

"Осмеяние". При использовании этой техники, осмеянию могут подвергаться как конкретные лица, так и взгляды, идеи, программы, организации и их деятельность, различные объединения людей, против которых идет борьба.

"Метод отрицательных групп отнесения". Техника пользования этим методом независимо от содержания взглядов и идей, одинакова. В каждом случае утверждается, что данная совокупность взглядов является единственно правильной. Все те, кто разделяют эти взгляды, обладают какими-то ценными качествами и в определенном плане лучше тех, кто разделяет другие (часто противоположные или принципиально отличные от пропагандируемых). Так создается положительное отношение к вполне определенной группе людей, якобы обладающими ценными качествами и отрицательное к противопоставляемой группе.

"Повторение лозунгов" или "повторение шаблонных фраз". Условием эффективности использования этой техники является прежде всего "соответствующий лозунг", то есть относительно краткое высказывание, сформулированное таким образом, чтобы привлекать внимание и воздействовать на воображение и чувства читателя или слушателя без участия сознания. При его конструировании используются психолингвистические процедуры и, в частности, символическая нагрузка фонем в используемых словах. Лозунг должен быть приспособлен к особенностям психики той группы людей, на которых собираются воздействовать.

"Эмоциональная подстройка" или "эмоциональный подстрой". Эту технику можно определить как способ создания настроения с одновременной передачей определенной информации. Настроение вызывается среди группы людей с помощью различных средств (соответствующее внешнее окружение, определенное время суток, освещение, легкие возбуждающие средства, различные театрализованные формы, музыка, песни, и т.д.). На этом фоне передается соответствующая информация. В психологии существует специальный термин - фасцинация, которым обозначают условия повышения эффективности воспринимаемого материала благодаря использованию сопутствующих фоновых воздействий. Грачев Г, Мельник И. Манипулирование личностью. М.: Эксмо, 2003 - С. 203-205

"Мнимый выбор". Суть данной техники заключается в том, что слушателям или читателям сообщается несколько разных точек зрения по определенному вопросу, но так, чтобы незаметно представить в наиболее выгодном свете ту, которую хотят чтобы она была принята аудиторией. Там же.С. 209

1.1. Обзор трудов У. Липмана и Э. Бернейса в качестве примера актуальной во время второй мировой войны литературы по теории пропаганды.

Бернейс в работе "Пропаганда", изданной в 1928 году, дает следующее определение, сформировавшееся к 1920-м гг. "Современная пропаганда - это последовательная, достаточно продолжительная деятельность, направленная на создание или информационное оформление различных событий с целью влияния на отношение масс к предприятию, идее или группе". Бернейс Э. Пропаганда. Пер. с англ.И. Ющенко. М.: Hippo Publishing, 2010 - С. 24 Сознательное и умелое манипулирование упорядоченными привычками и вкусами масс является важной составляющей демократического общества. Там же.С. 6 Меньшинство обнаружило великолепный способ влияния на большинство. Оказалось, что можно формировать мнение масс таким образом, чтобы направить свежеобретенные ими силы на строго заданные цели. В современном обществе это неизбежно. Любые социально значимые шаги - в области политики, финансов, промышленности, сельского хозяйства, благотворительности, образования или любой другой - сегодня должны совершаться с помощью пропаганды. Пропаганда - это инструмент невидимого правительства.

Предполагалось, что всеобщая грамотность нужна, чтобы научить обывателя контролировать окружающую среду. Овладев чтением и письмом, он овладеет возможностью управлять - так гласила демократическая доктрина. Но всеобщая грамотность дала человеку не разум, а набор штампов, смазанных краской из рекламных слоганов, передовиц, опубликованных научных данных, жвачки, желтых листков и избитых исторических сведений - из всего, чего угодно, но только не из оригинальности мышления. У миллионов людей этот набор штампов одинаков, и если на эти миллионы воздействовать одним и тем же стимулом, отклик тоже получится одинаковый. Утверждение о том, что широкие массы американцев получают большинство своих идей таким вот оптовым путем, может показаться преувеличением. Пропаганда - в широком значении организованной деятельности по распространению того или иного убеждения или доктрины - и есть механизм широкомасштабного внушения взглядов. Там же.С. 18

Бернейс отмечает, что слово "пропаганда" для многих имеет отрицательный оттенок. Однако то, хороша пропаганда или плоха, в любом случае зависит исключительно от того, что именно она прославляет, а также от достоверности оглашаемой информации.

Само по себе слово "пропаганда" имеет вполне техническое значение, которое, как и большинство вещей в мире, хорошо или плохо не само по себе, а под влиянием обычая. В словаре "Funk and Wagnall Dictionary" приводятся четыре определения этого слова: Там же.С. 20

1. Сообщество кардиналов, кураторов иностранных миссий; также Коллегия пропаганды в Риме, основанная папой Урбаном VIII в 1627 году для обучения священников-миссионеров; Sacred College de Propaganda Fide.

2. Следовательно, любое учреждение или схема пропагандирования доктрины или системы.

3. Систематические усилия, направленные на завоевание общественной поддержки тех или иных взглядов или действий.

4. Принципы, продвигаемые с помощью пропаганды. В недавнем выпуске Scientific American была размещена статья, призывающая вернуть старому доброму слову "пропаганда" его достойное значение. В статье говорится следующее:

"В английском языке нет другого слова, значение которого было бы столь же сильно искажено. Его смысл изменился в основном в ходе последней войны, когда этим термином обозначалась абсолютно злонамеренная деятельность" Там же.С. 21 - как мы можем видеть теперь, Бернейс очень точно уловил тенденции и привел правильную цитату, ведь после второй мировой войны, до которой оставалось чуть более 10 лет, значение слова "пропаганда" исказилось еще сильнее, приобрело еще более негативную окраску.

Бернейс выделяет следующие способы средства пропаганды:

1. Печать, по его мнению, остается ко времени написания книги главным средством распространения взглядов и идей. Это связано, прежде всего, с уровнем развития данного СМИ и с высокой степень доверия к нему в обществе.

2. Лекция. По мнению Бернейса, лекция уже не имеет прежней актуальности, так как имеет малый охват аудитории. Однако, как известно, акция, проведенная комитетом Крилла, использовала именно этот способ, и он имел успех.

3. Радио. Бернейс отчетливо осознает перспективы радио как средства пропаганды, во многом предрекая ему ту судьбу, которая действительно реализовалась позднее.

4. Кино. "Огромным потенциалом в области пропаганды обладает современное кино. Оно является прекрасным средством распространения идей и взглядов. С помощью кино можно привести к единому стандарту взгляды и привычки всей страны. Поскольку кинофильмы предназначаются для удовлетворения рыночного спроса, они отражают, подчеркивают и даже непомерно раздувают распространенные популярные тенденции, не стимулируя при этом появления новых идей и взглядов. В кинофильме вы найдете лишь те идеи и факты, которые нынче в моде. Газеты поставляют нам новости, кинофильмы - развлечения". Там же.С. 137

5. Еще одним инструментом пропаганды является личность. Но не слишком ли далеко зашел процесс использования популярной личности? К примеру, президент Кулидж, будучи в отпуске, сфотографировался в индейском костюме рядом с грузными вождями - это стало высшей точкой его нашумевшей поездки. Что ж, популярного человека можно заставить выглядеть абсурдно - для этого достаточно неверно использовать механизм, при помощи которого была создана его популярность. И все же изображение достоинств личности в преувеличенном виде всегда будет одной из задач консультанта по связям с общественностью. Массы инстинктивно требуют человека, который стал бы символом крупной корпорации или предприятия.

Несмотря на очень положительный тон повествования и веру в добрые цели пропаганды, выделяя личность в отдельный инструмент пропаганды, Бернейс, по сути, показывает, почему Адольф Гитлер имел такой успех у масс. Автору исследования также представляется важным, что Бернейс очень серьезно относится к возможностям только зарождавшегося кинематографа. Как показала история, кино действительно стало одним из важнейших инструментов пропаганды буквально через несколько лет после публикации "Пропаганды".

Если обратиться к труду Уолтера Липмана "Общественное мнение", то сразу становится очевидным иной подход к подаче материала. Будучи журналистом, Липман наполняет работу яркими образами, сравнениями, снабжает каждый описываемый общественный процесс наглядной историей. Иллюстрируя саму суть человеческого восприятия мира, Липман приводит следующий пример: "Монах по имени Козьма, известный своими научными достижениями, написал "Христианскую топографию", где излагалось христианское представление о мире. Он основывал свои заключения на Священном Писании. Таким образом, мир, по Козьме, - это прямоугольник, протяженность которого с востока на запад в два раза больше, чем с севера на юг. В центре прямоугольника покоится суша, окруженная океаном, который, в свою очередь, окружен другой сушей - местом обитания людей до Потопа, откуда и отправился в путешествие Ной. На севере находится высокая конусообразная гора, вокруг которой вращаются Солнце и Луна. Когда Солнце оказывается за горой, то наступает ночь. Небесный свод состоит из четырех стен, поднимающихся от краев внешней суши и смыкающихся наверху в виде купола. С внешней стороны небо также омывает океан, то есть "воды, которые находятся над небесным сводом". Пространство между небесным океаном и конечным сводом Вселенной принадлежит блаженным. Пространство между землей и небом населено ангелами. Наконец, раз св. Павел сказал, что все люди созданы для того, чтобы жить "по всему лицу земли", то как в таком случае они могут жить на задней стороне, где, как предполагалось, жили антиподы?

"Поскольку так гласит Писание, то христианин не должен даже говорить об антиподах". Тем более ни один христианин не должен отправляться в плавание на их поиски; никто из христианских правителей не должен предоставлять ему для этого корабли; и ни один набожный моряк не должен отправляться в плавание на этом корабле.

Для Козьмы Индикоплова в созданной им карте мира не было ничего абсурдного. Только имея в виду его искреннюю убежденность, что Вселенная была именно такой, как он ее описал, мы можем представить, какой страх испытал бы он перед Магелланом, или Пири, или авиатором, рискующим, поднявшись в воздух на высоту семи миль, столкнуться с ангелами и упереться в небесный свод. Мы лучше поймем и жестокости войны, и политические баталии, если будем помнить, что почти любой участник этих сражений абсолютно уверен в истинности своих представлений о противнике, что он принимает как факт не то, что является фактом, а то, что он считает фактом". Липман У. Общественное мнение. Пер. с англ. Т.В. Барчуновой. - М.: Институт фонда Общественное мнение. 2004 - С. 45 В последнем процитированном предложении Липман обращается к теме войны, которой не было у Бернейса и выражает в этим предложением саму суть общественного мнения, пропаганды и их роли в военных кампаниях.

Также Липман предельно выразительно описывает природу стереотипного восприятия мира: "представляют собой упорядоченную, более или менее непротиворечивую картину мира. В ней удобно разместились наши привычки, вкусы, способности, удовольствия и надежды. Стереотипная картина мира может быть не полной, но это картина возможного мира, к которому мы приспособились. В этом мире люди и предметы занимают предназначенные им места и действуют ожидаемым образом. Мы чувствуем себя в этом мире как дома. Мы вписаны в него. Мы его составная часть. Нам известны все ходы и выходы. Здесь всё чарующе знакомо, нормально, надежно. Горы и овраги этого мира находятся там, где мы привыкли их видеть.

Чтобы вписаться в этот шаблон, нам пришлось отказаться от многого из того, что ранее представлялось привлекательным. Но как только мы в него вписались, мы почувствовали себя в нем уютно, как в старых, разношенных башмаках.

Поэтому не удивительно, что любое изменение стереотипов воспринимается как атака на основы мирозданья. Это атака на основания нашего мира, и когда речь идет о серьезных вещах, то нам на самом деле не так просто допустить, что существует какое-то различие между нашим личным миром и миром вообще. Если в данном мире уважаемые нами люди оказываются негодяями, а презираемые нами люди - верхом благородства, то такой мир действует на нервы. Мы видим анархию там, где привычный для нас порядок не является единственным. Если кроткие и вправду должны наследовать землю; если первые будут последними; если только те, кто без греха, могут бросить камень; если только кесарю положено кесарево, - то основы самоуважения будут поколеблены у тех, кто устроил свою жизнь так, будто эти максимы неверны.

Система (pattern) стереотипов не является нейтральной. Это не просто способ замены пышного разнообразия и беспорядочной реальности на упорядоченное представление о ней. Не просто сокращенный и упрощенный путь восприятия. Это нечто большее. Стереотипы служат гарантией нашего самоуважения; проецируют во внешний мир осознание нами собственной значимости; защищают наше положение в обществе и наши права. Следовательно, стереотипы наполнены чувствами, которые с ними ассоциируются. Они - бастион нашей традиции, и, укрывшись за стенами этого бастиона, мы можем чувствовать себя в безопасности" Там же.С. 151. Отсюда можно сделать вывод, что стереотипное восприятие выгодно любому политическому режиму, и одной из основных задач специалистов является создание наиболее удобных в данных условиях стереотипов. Также высказывается важный тезис о первичности стереотипа перед рациональной оценкой события: "Его отличительный признак состоит в том, что он начинает действовать еще до того, как включается разум. Эта форма восприятия накладывает специфический отпечаток на данные, которые воспринимаются нашими органами чувств еще до того, как эти данные достигают рассудка". Там же.С. 159

Также важным в контексте темы дипломной работы выглядят мысли Липмана о восприятии времени: "Если будущее представляется достаточно отдаленным, то человек может превратить то, что возможно, в то, что очень вероятно, а то, что вероятно, - в то, что должно произойти наверняка:

1. Нет ничего абсурдного и противоречивого в том, что некий взгляд на мир является истинным.

2. Такой взгляд при известных условиях мог бы быть истинным.

3. Он может быть истинным даже сейчас.

4. Об его истинности свидетельствует то, что он представляется подходящим.

5. Его следует признать истинным.

6. Он должен быть истинным.

7. Он будет истинным, по крайней мере, для меня" Там же.С. 197.

Важным является тезис о причинно-следственных связях и одновременности событий: "Если мы что-то сильно ненавидим, то легко связываем это причинно-следственной связью с другими вещами, которые мы тоже ненавидим или которых боимся. Между ними может быть не больше связи, чем между эпидемией оспы и пивными или между теорией относительности и большевизмом, но они связаны между собой одним и тем же чувством. В сознании, обремененном предрассудками, как в сознании профессора небесной механики, чувство подобно потоку кипящей лавы, который захватывает и увлекает за собой все, что встречается ему на пути. Если произвести в таком сознании "раскопки", то, как и в городе, погребенном под слоями застывшей лавы, можно найти огромное количество вещей, причудливо связанных друг с другом. Факт может быть связан с любым другим, при условии, что они объединены каким-то чувством. В таком состоянии сознание не способно оценить, насколько причудливы его представления". Там же.С. 203

Интересны и актуальны рассуждения об используемой в агитации лексики: "Обычно все это приводит к созданию двух систем: одна воплощает в себе все добро, другая - все зло. Так проявляется наша любовь к абсолютному. Ведь мы не любим уточняющих наречий. Они загромождают предложения и мешают предаваться чувствам, которым так трудно сопротивляться. Мы предпочитаем превосходную степень сравнительной; мы не любим такие словечки, как "скорее всего", "вероятно", "если", "или", "но", "существует тенденция к", "не совсем", "почти", "временно", "частично". Однако почти каждое мнение об общественных делах должно сопровождаться каким-то словом подобного рода. Зато, когда мы свободны в своих реакциях, мы раздаем характеристики в абсолютных терминах: "всегда", "везде", "в ста процентах случаев". Там же.С. 208 Действительно, если мы обратимся к записям речей Гитлера, налицо будет четкое следование этим принципам.

Всего лишь через двадцать лет после публикации книги обретет жизнь и следующее утверждение: "Нам недостаточно сказать, что мы более справедливы, чем наш враг, что наша победа над врагом будет больше способствовать развитию демократии, чем победа врага над нами. Нам нужно подчеркнуть, что наша победа положит конец войне навсегда и подготовит весь мир к наступлению демократии. А когда, окончив войну, мы сталкиваемся с гораздо меньшим злом, чем то, над которым мы одержали победу, относительность результата уходит на задний план, а абсолютность настоящего зла овладевает нашим духом, и мы чувствуем свою беспомощность, потому что не оказались абсолютно непобедимыми. Маятник качается между всемогуществом и бессилием.

Реальное время, реальное пространство, реальные цифры, реальные связи, реальный вес и объем утрачиваются. Перспектива, основа и параметры действия сжимаются и застывают в стереотипе" - как мы видим, Липман вновь обращается к теме войны, чего не делал Бернейс.

Далее Липман обращается к интересующим нас тезисам, косвенно связанным с кино: "Сознание - это не фотопленка, которая раз и навсегда сохраняет каждое впечатление, полученное человеком, смотрящим на мир через объектив. Человек наделен способностью к бесконечному творчеству. Картины мира в нашем сознании блекнут и наслаиваются друг на друга. Образы то сгущаются, то размываются по мере того, как мы осваиваем их. Они не лежат мертвым грузом на дне сознания, а преобразуются с помощью нашего поэтического дара. Мы самовыражаемся, меняем акценты, действуем.

Для этого мы персонифицируем количественные величины и драматизируем отношения. Наиболее глубоко укорененным из всех является стереотип, построенный на антропоморфизации неодушевленных вещей или целого собрания предметов.

Масса воспринимаемых нами предметов и явлений столь велика, что мы не способны долго держать их в памяти. Поэтому обычно мы даем им имена, которые заменяют нам впечатления. Однако имя подобно своеобразному пористому образованию. Старые значения оно теряет, а новые легко впитывает; и попытка сохранить его полное значение столь же утомительна, сколь утомительна попытка вспомнить исходные впечатления. Тем не менее имена - это неполноценная валюта, когда речь идет об обращении мысли. Они слишком абстрактны, и мы начинаем видеть имя сквозь некий личный стереотип, переносить на него свои впечатления и, наконец, видеть в нем воплощение некоего человеческого качества.

Миграция может одному представляться в виде течения извилистой реки, а другому - в виде паводка, сметающего все на своем пути. Смелость, которую выказывают люди, можно уподобить скале, их цели - представить себе как дорогу, сомнения - как развилку, сложные задачи - как ямы и ухабы, а прогресс - как плодородную долину. Когда мобилизуют дредноуты, говорят "меч извлекается из ножен". Если армия сдалась - страна "повержена наземь". Если людей угнетают, о них говорят, что они "томятся в застенках".

Чтобы события в общественной жизни, популяризируемые в речах, газетах, пьесах, кино, карикатурах, романах, скульптуре или живописи, вызвали интерес, надо сначала абстрагироваться от оригинала. Затем необходимо оживить абстракцию. Нас не могут интересовать или волновать вещи, которых мы не видим. Мы мало интересуемся событиями в общественной жизни, пока кто-то, обладающий даром художника, не перенесет их в кино. Поскольку мы не всеведущи и не вездесущи, мы не можем сами наблюдать все то, о чем мы думаем и говорим. Как существа из плоти и крови, мы не можем довольствоваться скучными теориями, именами и названиями.

Таким образом, когда действие зависит от единодушия и общих представлений участвующих в нем людей, наверное, справедливо будет сказать, что ни одна идея не годится для практических решений, пока она не приобретает визуальную или тактильную форму. Справедливо также, что ни одна визуальная идея не важна, пока не задевает наши личные интересы. До тех пор, пока она не освобождает или не подавляет, не усиливает или не заглушает наши собственные устремления, она для нас ничего не значит.

В популярных картинах и литературных произведениях ключи идентификации почти всегда как-то обозначены. Вы сразу же понимаете, кто герой. И никакое произведение не может быстро и легко стать популярным, если ключи не обозначены ясно. Но этого недостаточно. Аудитория все-таки должна что-то делать, а в созерцании истины, добра и красоты действие отсутствует. Для того чтобы публика не была пассивной, созерцая некий образ или картину, - а это в полной мере относится как к газетным сообщениям, так и к художественной литературе и кино, - ее нужно вовлекать в активное сопереживание с помощью образов. Существует две формы вовлечения в такое активное сопереживание. Эти формы превосходят все другие - как по степени легкости, с которой люди им предаются, так и по тому, с какой готовностью для них отыскиваются стимулы. Это сексуальные переживания и драки. И обе эти формы столь тесно связаны друг с другом, что драка на почве секса по своей притягательности для аудитории намного превосходит любую другую тему. Переплетение мотива драки с сексуальным мотивом не знает культурных границ". Там же.С. 212-215

По сути, все то, о чем говорит в этом сильно сокращенном автором высказывании Липман, активно используется при создании кино, особенно если это кино должно вызывать в сознании зрителя те или иные образы и мысли. Последний же тезис про секс и драки особенно актуален в немецком кино Лени Рифеншталь, где наглядная военная мощь соседствует с нарочито идеальными обнаженными ("Олимпия") и полуобнаженными ("Триумф воли") мужскими телами. Более конкретные мысли Липмана о кинематографе и причинах его воздействия автор счел более уместным изложить в подпункте 1.4 "Особенности пропаганды в кино".

Таким образом, оба автора считали, что управление общественным мнением технологично, и пропаганда - как раз одна из этих технологий. При этом оба автора отмечают в своих работах кинематограф как сильное и перспективное средство пропаганды по причине эмоциональности и некритичности восприятия зрителем происходящего на экране.

1.2 Приемы и способы пропаганды 1930-40 г. г. в Германии, СССР и США: характерные особенности