Русское гуманитарное и дипломатическое присутствие в Эфиопии во второй половине XIX – начале XX века

Церковное образование оказывало влияние и на тех, кто продолжал свое обучение за границей. Так, получивший традиционное образование, а затем в начале XX века прошедший обучение в Германии, Тайе Гебре Марьям видел первую причину отсталости Эфиопии в том, что «народ необразован и недостаточно слушает слов Евангелия; потому что у него нет ни истинного знания, ни истинной любви и скромности». Этим Тайе не сильно отличался от эфиопских богословов. Таким образом, церковь оставалась властительницей душ большей части общества Эфиопии и в начале XX века.

В этот же период церковь стала активно использовать в своих интересах и книгопечатание. Например, из 27 книг, перечисленных в каталоге эфиопского издательства «Берханэнна Селям»70 за 1929 г., 3 было посвящено царствующему дому, 7 составляли учебные пособия, 5 - поучения и духовные стихи, 1 - журнал и больше всего - 11 книг - относилось к богослужебной и апокрифической литературе. Духовное чтение занимало первое место в среде грамотной части эфиопского общества.

Наконец, стоит отметить, что именно глава Эфиопской церкви, а не государства первым совершил официальный визит за пределы Африканского континента. В 1903 г. митрополит Матфей посетил такие центры восточно- христианского мира, как Петербург и Константинополь. После его посещения Русская дипломатическая миссия в Аддис-Абебе, которая считалась временной, приобрела постоянный характер. В данном случае представитель духовенства выступил совсем не как традиционный изоляционист. Напротив, он стремился противопоставить западному влиянию восточное.

Таким образом, участие Эфиопской церкви в преобразованиях конца XIX - начала XX в. носило разнообразный характер. Духовенство поддерживало те реформы, которые не затрагивали его социального положения, и препятствовало коренным изменениям традиционного общества. Эфиопская церковь выступала за постепенное, эволюционное, ограниченное развитие страны во избежание глубоких потрясений, но иногда для сохранения позиций в обществе брала инициативу на себя. Стоит отметить, что необходимость противостояния европейской культурной агрессии сплотила разделенное на множество направлений эфиопское духовенство.

Кроме этого в конце XIX в. над Эфиопией нависла угроза со стороны Италии. Умная и дальновидная политика императора Менелика II позволила отвергнуть попытки установить протекторат над, но это положило началу войны с Италией. Менелик обратился к народу с воззванием: «Из-за моря пришли к нам враги, они нарушили неприкосновенность наших границ и стремятся уничтожить нашу веру, наше отечество... Я собираюсь выступить в защиту страны и дать отпор врагу. Пусть всякий, у кого есть силы, следует за мною». Эфиопский народ сплотился вокруг императора, и ему удалось создать 100-тысячную армию.

Император Менелик II лично руководил действиями своей армии. При этом Вандергейм Жан-Гастон пишет что, «…строго говоря, военной иерархии в Абиссинии не существует вовсе. Негус назначает своих любимцев начальниками правого, левого крыла армии, авангарда, тыла и т. д.; дает им в управление более или менее значительные провинции, смотря по оказанным ими услугам и, после долгой и верной службы в звании губернатора, назначает их расами». Русские добровольцы помогали наладить управление и организацию эфиопских войск, что позволило им одержать победу.

В битве под Адуа итальянцы из 17 тыс. солдат потеряли 11 тыс. убитыми и ранеными. Этот беспрецедентный случай, когда африканская армия впервые сумела одолеть войска европейской державы. И более того, подписала мирный договор, по которому Италия признавала суверенитет Абиссинии -- единственного независимого африканского государства в конце XIX в. и выплатила контрибуцию, покрывшую правда лишь расходы на содержание пленных итальянских солдат, но этот факт, несомненно, очень важен в истории всех африканских стран.

В борьбе за целостность своей страны Менелик II старался опереться на Россию. Последняя, в свою очередь, была заинтересована в сильной независимой Эфиопии.

Итало-Эфиопская война показала реальную возможность русской помощи Эфиопии.

В самый разгар войны с Италией Николай Леонтьев был в Эфиопии с кругом офицеров - добровольцев всех родов войск и врачами. Они заняли при абиссинском императоре исключительное положение. Некоторые русские добровольцы принимали непосредственное участие в битве при Адуа. Менелик брал совет у них по всем вопросам современной европейской военной стратегии и тактики, Н.С. Леонтьев редактировал его переписку с иностранцами и лично вел переговоры с итальянским генералом Альбертоне. Есть сведения, что в ноябре 1895 года при участии офицера из военного арсенала России были тайно погружены на пароход для доставки Менелику 30 тысяч ружей, 5 млн. патронов, артиллерийские снаряды и 5 тысяч сабель. Такое предприятие могло быть организовано только с непосредственным участием военного ведомства и с уведомлением министерства иностранных дел, чтобы не влипнуть с этой тайной операцией на мировой арене. К сожалению, голландский пароход, который перевозил оружие, был задержан итальянцами недалеко от Массауа. Эфиопы поэтому так и нне смогли им воспользоваться в ходе итало - эфиопской войны 1895 - 96 гг.

Вообще, c вооружением у армии были серьезные проблемы. Г. Цыпкин указывал, что Эфиопия закупила винтовки Гра только в начале ХХ века. Однако при внимательном прочтении дневников П.Н. Краснова 1897 года видно, что его версия несостоятельна. Русские добровольцы помогали осваивать новое оружие. Пётр Николаевич Краснов написал дневники, которые увидели свет как «Казаки в Абиссинии». Казаки в Африке, опубликованные в 1899-м и переизданные в следующем году под названием Казаки в Абиссинии, -- это красочное и обстоятельное описание сложнейшего перехода на верблюдах и мулах по сомалийской пустыне и Данакильским горам, экзотического быта местных племен и двора негуса Менелика. Приключения казаков в Африке привлекли в России множество благодарных читателей, включая императора и его семью.

В 1890 г. Менелик II послал в Европу для закупки оружия некого Саркиса Терзяна, который жил в Эфиопии с 1868 по 1915 год. Он привез 80 тыс. винтовок, 13 млн. патронов, много артиллерийских орудий, пулеметов и холодного оружия. В период 1889-1897 гг. значительное количество винтовок Гра могло быть поставлено в Эфиопию по линии поддержки Францией правительства негуса Менелика II.

Леонтьев оказался лицом, представляющим интересы Эфиопии заграницей. В августе 1896 года негус отправил Н.С. Леонтьева в Рим со специальным поручением. Также Н.С. Леонтьев был отправлен получить согласие в Петербурге изготовить за счёт русской казны снаряды и недостающие части для оружия, которое эфиопы захватили в качестве трофеев в битве при Адуа. В декабре 1896 года Николая Степановича негус командировал в Константинополь, чтобы он добился от султана необходимых реформ в Эфиопском монастыре в Иерусалиме. После этой поездки он вернулся только марте 1897 года. Уже в Эфиопии Н.С Леонтьев принимал участие в переговорах негуса с Ренель Родом, который предлагал тайное соглашение с Англией. Кроме этого Н. С. Леонтьев имел негласные обещания быть полу - официальным представителем России, поэтому его донесения принимались во внимание правительством России.

Николай Степанович Леонтьев имел всестороннее образование и интересы. Это помогло ему не только в путешествиях для научных исследований в качестве действительного члена Императорского Русского географического общества, но в организации освободительной борьбы народа Эфиопии против захватчиков c участием русских военных. Из дневника А. К. Булатовича, который в своё второе путешествие в апреле 1896 г. совершил легендарный пробег на верблюдах из Джибути в Харар, преодолев расстояние «свыше 350 вёрст по гористой пустыне за 3 суток и 18 часов, он встретил именно Николая Леонтьева, который по братски ожидал его, чтобы оказать помощь на пути к Аддис-Абебе.»

Именно Н.С. Леонтьев по поручению Менелика II приложил первые усилия по организации регулярной армии в Абиссинии. Причем это все он смог сделать в начале февраля 1899 года, представив негусу сформированный первый регулярный батальон, ядром которого стала рота добровольцев из сенегальских стрелков, привезенных им из Сен-Луи, с русскими и французскими офицерами. Кроме этого Николай Степанович Леонтьев поспособствовал созданию первого Эфиопского военного оркестра духовых инструментов.

Непосредственно Николаем Леонтьевым был организован один из походов к озеру Рудольфа, с участием русских военных офицеров в отставке (Шедевр, Бабичев, Агапов, Адзеев и Петров). В число 2000 абиссинских конников и пехотинцев входили и наши казаки. Во время похода к озеру отряд потерял 216 человек убитыми и несколько раненых, среди которых были Шедевр и казак Гогасов. В результате экспедиции над берегом озера Рудольфа руками поручика Шедевра был поднят абсиинский флаг, поэтому поход можно всё же считать удачным.

Были и другие экспедиции. Например, полковник Генерального штаба Л. Артамонов был прикомандирован к армии дэджазмача Тэсэммы, посланной негусом Менеликом к берегам Белого Нила для установления границ его империи. В сложной политической обстановке непосредственно перед знаменитым фашодским инцидентом, который как известно, едва не стал поводом для начала войны между Англией и Францией, русский полковник блестяще справился c заданием. Только почти через сто лет, в 1979 году впервые издаются остававшиеся неопубликованными в течение восьми десятилетий отчет и статьи полковника Генерального штаба Л. К. Артамонова о путешествиях по Эфиопии («Как я попал в дебри Африки» и «Донцы на Белом Ниле»).

Можно констатировать, что когда Италия начала войну против Эфиопии русские офицеры выполнили свой долг помощи дружественной стране и вложили все свои силы в борьбу c захватчиками.

2.2 Дипломатическая миссия действительного статского П.М. Власова в 1897 году

Только когда правительство России окончательно убедилось, что Эфиопия представляет реальный интерес для страны и после долгих настояний Менелика II по уточнению позиций по отношению к России, начало готовиться к отправке официальной дипломатической миссии в Эфиопию. Действительный статский советник Н. Панафидин в докладной записке В.Н. Ламздорфу от 5 марта 1897 г. писал: «Ныне императорский Кабинет намерен вступить на путь официальных сношений с негусом, причём деятельность его агента обуславливается ясными и определёнными инструкциями... Вследствие случайного характера наших сношений с негусом пред ним промелькнул в последнее время целый ряд часто сменявшихся лиц. Необходимо, чтобы посылка нашего агента совершалась при такой обстановке, которая могла бы заставить Менелика сразу почувствовать разницу в положении предшествовавших лиц и командируемого ныне». По этим соображениям, на должность начальника миссии был назначен действительный статский советник П.М. Власов. Его выбрали благодаря опыту, который он получил когда находился в Иране и Иерусалиме в качестве консула и отлично знал быт и нравы Востока, а также условия жизни различных прослоек общества. Всё это давало ему преимущество представлять интересы официальной России в Эфиопии.

В 1897 г. обстановка благоволила для русских и негус с нетерпением ожидал их прибытия. Непосредственно из - за этого обстоятельства, а также удачно подобранному составу и незаурядной личности «чрезвычайного посланца» П.М. Власова, дипломатическая миссия могла рассчитывать на успех в содействии развитию политического сотрудничества с Эфиопией, в основе которого должен был, как видно из инструкции, лежать прежде всего антибританский союз.

Как отмечал Л.К. Артамонов после длинного и трудного пути, русские посланцы были торжественно встречены простыми жителями эфиопской столицы: «По словам местных европейцев-старожилов, никогда абиссинцы не встречали так торжественно и радостно «белых людей» и никому из дипломатических представителей европейских держав не оказывали такого почёта». Но в отчёте В.П. Власова министру иностранных дел графу М.Н. Муравьёву (1897-1900 гг.) мы можем найти совершенно другие свидетельства: «остаётся... констатировать знаменательный факт - полнейшего равнодушия, чтобы не сказать более, со стороны населения Абиссинии, проявленного к русским, как и проявляемого ранее к прочим европейцам; население это не только не принимало никакого участия в торжестве въезда русской Миссии в столицу и в радости, выказанной его императором видеть её у себя, но даже не интересовалось торжественностью обстановки её прибытия... В факте этом нельзя не усмотреть как сознания чрезмерной национальной гордости среди абиссинцев, сильно повысившейся со времени последней... войны с Италиею, так и врождённого и выработанного ходом вековых событий её истории презрения к белой расе». 5 февраля 1898 г. состоялся приём у негуса, и как писал Л.К. Артамонов, этот приём показал, что «Менелик был рад прибытию к нему официального представительства «великого народа московов» и ожидал от посланников русского царя «доброжелательного и бескорыстного отношения к себе и подвластной ему стране». На официальном приёме русской дипломатической миссии присутствовал на почётном месте представитель Франции (первый посол от государства с 1897 по 1907 гг Леон Лагард. В.П. Власов вручил негусу письмо от Николая II, которое гласило об уверениях «в искреннем дружелюбии, что произвело должное впечатление на императора, по достоинству оценившего факт состоявшегося установления официальных с ним отношений и заявившего о своей готовности отвечать взаимностью на выраженные ему чувства и внимать нашим благожелательным советам».

Также на приёме были вручены ценные подарки главой российской миссии для Менелика II и его жены Таиту, а также их приближённым и духовенству. В составе мисси прибыли фельдшера, врачи и их помощники, что вызвало большую радость у простого населения. Доверие к ним было по- прежнему сильно еще со времени пребывания в Эфиопии Красного Креста.

Отправление вместе с миссией врачей Николай II решил после того, как получил письмо от Менелика II с просьбой прислать хотя бы одного врача.

В воспоминаниях врача М.И. Лебединского есть некоторые подробности пребывания санитарного отряда на африканской земле. Например, его расположение было в том же помещении, где находился ранее и отряд Красного Креста. Только на месте временного госпиталя был построен новый по плану швейцарского инженера Ильга, проживавшего при дворе Менелика II и занимавшего пост советника по иностранным делам. Услугами этого госпиталя пользовались как негры - рабы и простые эфиопы, так и сам импера, плюс те европейцы, которые жили в качестве представителей. Менелик II иногда присутствовал в целях самообразования, особенно любил присутствовать при операциях. Иногда он так увлекался, что начинал сам помогать врачам.

Доказательством доброго расположения к русским служит один случай с врачом П.В. Щусевым, который решил вернуться в Россию малознакомым путём через Годжам, Амхару, Тигре, Адуа и Массауа, объехать озеро Тан, ознакомиться с Аксумом и его библиотекой. Император не только дал согласие на это, более того, вручил рекомендации к правителям Годжама, Амхары и Тигре. В пути П.В. Щусеву был оказан не только необыкновенно радушный приём как со стороны князей, которые помогли врачу при спуске до истоков Голубого Нила и пересечении озера Тан, так и со стороны простого населения, которое «в полном смысле осаждало его повсюду просьбами об оказании врачебной помощи и о снабжении медикаментами». П.М. Власов высоко оценивал работу врачебного персонала, который «снискал к себе... глубокое уважение среди не одних только абиссинцев, но и всех проживающих здесь европейцев», что способствовало «подъёму престижа в Эфиопии Русского имени и укреплению среди населения оной веры в бескорыстие политики России, глубокого уважения и симпатии к её гуманитарным целям».

Л.К. Артамонов по поводу важности установления дипломатических взаимоотношений с Эфиопией позднее писал: «Первые дипломатические шаги русского государства в отношениях с независимым чернокожим народом в Африке... представляют несомненный, нестареющий интерес, тем более что в жизни «чёрного» континента роль Абиссинии ещё загадочна, велика» «Ныне с уверенностью можно сказать, - отмечал Власов, - что, не находись полковник Л.К. Артамонов при отряде дэджазмача Тэсэмы, войска императора Менелика никогда не видели бы не только Белого Нила, но и р. Собата, а сам негус был бы навсегда лишён прав на законном основании претендовать на владение долиною правого берега... как и Франция - на завладение левого берега; так что Менелику и Франции он оказал неоценимые услуги и в то же время внёс блестящую страницу в историю доблестных подвигов русского воинства». Полковник был награждён в 1899 г. орденом «Эфиопской звезды» 2-й степени, а в России же он удостоился золотой медали имени Ф.П. Литке.

По поводу установления торговых связей П.М. Власов считал, что России не выгодно иметь таковые со страной, которая находиться на значительном расстоянии и к тому же придётся провозить товары через территории других стран, что означало двойные ввозные пошлины и комиссионерскими расходами, прежде чем они попадут на эфиопский рынок. И с другой стороны были сомнения по поводу того, смогут ли вообще эфиопы покупать товары из России? «Страна, где всё одеяние мужчин часто в одних панталонах, а женщин в синей рубашке, а пища - растёртые между двух камней хлебные зёрна..., не может быть серьёзною потребительницею». Нужно было учитывать и то, что страна была лишенв покупательской способности приобретать европейские товаровы у населения, а также национальной гордости эфиопов, заставлявшей «находить всё своё хорошим и всё европейское, в лучшем случае, не лишним». В целом надо признать, что негус «не видел необходимости в изменении существовавшей эффективной формулы общественной и экономической жизни».

Развивающаяся Эфиопия всё отчётливее понимала необходимость иметь выход к Красному морю. Менелик II неоднократно (в 1896, 1898, 1899 гг.) поднимал вопрос о возможности приобретения порта на Красном море Россией или содействии Абиссинии в этой задаче. Интересно, что предложение формулировалась Менеликом именно таким, двояким образом: либо оказываете помощь нам, либо приобретаете сами. Он считал, что именно так появилась бы возможность для прямых, непосредственных связей между Эфиопией и Россией, что увеличивало бы объём русской помощи и большую заинтересованность России в эфиопских делах. В ином случае, говорил он П.М. Власову, «не создав возможности непосредственных сношений с Эфиопиею путём приобретения порта на Красном море, Россия ни в чём... не может оказать мне помощи».

Но в целом отношение российского правительства к вопросу о приобретении порта на Красном море в 1899 г. резко изменилось. П.М. Власов отвечал, что «с окончанием постройки Великого Сибирского пути Россия перестанет нуждаться в услугах Суэцкого канала... настолько, насколько она нуждалась до того времени, ...следовательно, приобретение порта на Красном море, как угольной станции, не будет иметь для неё никакого значения, как военной же базы - таковой потребует от неё громадных денежных затрат, а так как затраты эти не могут отвечать политическим целям России на Африканском материке, кои чужды колониального духа и захватов, то таковые должны быть признаны нежелательными и бесполезными».

Как было выше замечено, вплоть до середины 90-х гг. XIX в. задача приобрести порт на Красном море считалась правительством России очень важной и желательной, правда с завершением строительства транссибирской железной магистрали она потеряла свою актуальность.

В середине 1898 г. в российской, а позже и в зарубежной прессе появилась заметка, в которой говорилось, что двое из привезённых в Петербург абиссинских мальчиков (в 1897 г.), были обращены в православную веру. Эта новость произвела сильное впечатление на Менелика и его приближённых, а в частности - на духовенство, что вполне понятно, поскольку «признавая до сего времени православную Россию единоверной Эфиопии, а русских - их братьями по вере, считали себя в праве думать, что и Россия смотрит на них такими же глазами». П.М. Власов очень негативно отозвался об этом событии. Он написал, что «такой путь, как крещение абиссинцев - проживающих в России и, к тому же,... не достигших ещё совершеннолетия, не может... послужить к духовному сближению с нами эфиопов; наоборот, он скорее может отклонить их от нас и вызвать к нам недоверие». В сообщении же обер - прокурора Синода К.Н. Победоносцева (1880-1905 гг.) графу В.Н. Ламздорфу от 15 октября 1898 г. можем найти доказательства того, что факт крещения стал не чем иным как «плодом грубого вымысла... невежественного газетного репортёра». И всё же, этот газетный «вымысел» родил определённое подозрение в эфиопском обществе по отношению к проводимой политики России в Абиссинии.

К январю 1899 г. «чрезвычайный посланец» П.М. Власов получил секретную телеграмму от М.Н. Муравьёва, в которой были указания, что срок дипломатической миссии продлевается еще на 9 месяцев. При этом ему дали новые задания, по которым он должен был предостерегать Менелика II от «всяких рискованных предприятий, кои могли бы иметь самые гибельные для Абиссинии последствия».91 При этом МИД действовал согласно «не только благожелательным участием к судьбам... Абиссинии, но и желанием предупредить расчленение последней, в том предположении, что сохранение Эфиопии, как самостоятельной государственной единицы, в виду проявленного ею тяготения к России, может только отвечать нашим политическим видам».

Можно подвести итог, что дипломатические взаимоотношения между Россией и Эфиопией были заключены 5 февраля 1898 г.

По замечанию историка И.И. Васина, приезд русской дипломатической экспедиции ставил связь Абиссинии и России на твёрдую основу официальных взаимоотношений, что играло большую роль в становлении африканского государства, и это хорошо понимали Менелик II, все его дальновидные приближённые и императрица Таиту. П.М. Власов и его помощники смогли быстро заслужить доверие при дворе. Даже осторожный и мнительный рас Маконен, после долгого и пристального наблюдения за деятельностью П.М. Власова в Эфиопии, решился на доверительное объяснение с русским посланником. Позже в беседах с П.М. Власовым он выражал симпатию к России и отмечал, что «всегда смотрел на русских иначе, чем на всех других европейцев, а именно: как на братьев по вере, и всегда старался проявлять всем русским... братское радушие и содействие».

Несмотря на то, что эфиопский император оставался не довольным пассивностью российской правящей верхушки, всё же он не мог не оценить помощи, которую оказали ему русские (прежде всего А.К. Булатович, Л.К. Артамонов, Г.Г. Чертков, которые по сути дела стали советниками эфиопских военачальников) в укреплении и усилении централизации обороноспособности Эфиопской империи. Политика царя в отношении к Эфиопии смогла расположить к русским даже наиболее консервативные правящие круги африканской страны. Несмотря на подрывную деятельность представителей европейских государств и нагнетание ими политической атмосферы в стране Менелика II, в период с 1897 по 1900 гг. явился временем активных российско-эфиопских контактов и наибольшего влияния русских при дворе негуса. С установлением официальных дипломатических связей наметились стремления двух государств к развитию взаимовыгодных отношений.

Отметим также, что катализатором развития российско-эфиопских отношений в конце XIX в. стала итало-эфиопская война 1895-1896 гг., которая подтолкнула Россию на прямые и действия.

Во-первых, в самый разгар войны со стороны России была оказана военная, политическая и, безусловно, моральная.

Во-вторых, раненым эфиопам и итальянцам, а также местному населению, не участвовавшему в войне Российским Обществом Красного Креста был отправлен отряд врачей и фельдшеров.

В-третьих, фактически итогом углубления русско-эфиопских связей стала посылка дипломатической миссии во главе с «чрезвычайным посланцем» действительным статским советником П.М. Власова в Аддис-Абебе и официальное установление дипломатических связей между Россией и Эфиопией.

2.3 Участие русских офицеров, врачей и священников в налаживании российско-эфиопских контактов

В главе мы отдельно рассмотрим конкретную оказанную помощь Эфиопии. Уже в самый разгар итало-эфиопской войны в русской прессе начали появляться сообщения о необходимости оказания медицинской помощи пострадавшим участникам боевых действий. В 1896 году общественность России в открытой форме показала своё отношение к событиям в Эфиопии. Итак, на мартовском заседании Главного управления Российского общества Красного Креста (РОКК) было принято решение о командировании двух санитарных отрядов (один - для оказания помощи раненым и больным эфиопам, другой - итальянцам), а также о выделении для этих целей 100 тысяч рублей из центральной кассы общества. Прежде всего такое решение было связано «в силу нравственных обязательств, налагаемых на каждое Общество Красного Креста его человеколюбивою задачею».94 Для удачного прохождения отряда русских врачей через порт Массауа Итальянскому правительству через русский МИД было послано ходатайство о разрешении на проезд через порт.

После того, как в газетах опубликовали решение, тут же посыпались предложения из различных уголков страны с просьбами включить их в состав миссии из таких городов как Москва, Юрьев, Казань, Одесса, Рыбинск, Пенза, Киев и т.д., а также начали поступать пожертвования. В конечном счёте, главой отряда стал генерал-майор Н.К. Шведов, а состав отряда был укомплектован и туда вошли 61 человек.

Ценный вклад внесли русские врачи во время своего пребывания в стране. Они не только оказывали своевременную помощь раненым, но и положили начало в целом медицинскому обслуживанию в Эфиопии. Они успели организовать в Аддис-Абебе медицинские курсы для желающих из числа местного населения и тем самым поспособствовали образованию национального Общества Красного Креста, которого до их приезда в стране не было. «Женевский Центральный Комитет, по предложению Союзного Швейцарского Совета, отложил вопрос о включении Абиссинии в число государств, пользующихся протекторатом Женевской Конвенции, вследствие отсутствия в Абиссинии врачей и санитарной организации». Кроме этого эфиопская общественность получила в дар медикаменты и оборудование для полевого. Успели даже выпустить (студент П. Щусев) специальную медицинскую литературу: «Врачебные советы абиссинцам», которые П. Щусев перевел на амхарский язык и размножил, переписав текст от руки в нескольких экземплярах. И в силу того, что в стране не было пришлось включить 65 иллюстраций. Такая брошюра, в которой описывались способы лечения наиболее распространённых травм и заболеваний, стала первым в государстве медицинским пособием.

Доказательством того, что отряд русских врачей оказал неоценимую помощь служит то, что единственным разом в истории Эфиопии, в октябре 1896 г., негус лично провожал отряд во главе своего многочисленного войска далеко за пределы Аддис-Абебы.

Вслед уезжавшему из его государства отряду Менелик II послал тёплое письмо Н.К. Шведову, в котором говорилось: «Мы очень благодарим Вас за то, что Вы позаботились направить в нашу страну от общества Красного Креста полное оборудование и необходимые медикаменты. Сейчас над бывшим лагерем общества Красного Креста, где ранее развевался флаг русского государства, вновь поднят эфиопский флаг... Пусть же останутся здесь любимые нами люди, которые хотят закончить своё замечательное дело по излечению наших больных. Это следующие лица: доктор Болеслав Родзевич и его помощники Георгий Фёдоров и Пётр Щусев, Сергей Сасон, переводчик Илья Шойский и обслуживающий больных Михаил Кодзоев». Указанные в письме лица остались еще в Абиссинии до января 1897г, несмотря на то, что «были измучены и стремились вернуться на родину». Через месяц после отправления из африканской страны они добрались в Петербург. Вместе с ними в Россию были отправлены 5 эфиопских мальчиков для получения медицинского образования. Доктор Родзевич привёз Николаю II письмо от Менелика II и знак Абиссинского Красного Креста для вручения Государыне Императрице Марии Фёдоровне.

Работа отряда русских врачей произвела настолько небывалое впечатление на эфиопов, что даже одна из улиц была переименована в улицу России, которая существует и в настоящее время. Сейчас, именно в том месте, где когда-то ставили свои палатки русские врачи, расположились теперь корпуса самого известного медицинского учреждения Эфиопии - госпиталя имени Менелика II. Весь состав отряда был награждён почётными эфиопскими наградами. Всем врачам негус вручил орден Эфиопской звезды 2-й степени, студентам и классному фельдшеру тот же орден 3-й степени, фельдшерам Печать Соломона, а всем санитарам медали.

После визита в Эфиопию пополнились этнографические коллекции. Был прочитан ряд докладов врачей об Эфиопии в Географическом обществе. Под руководством К.С. Звягина в помещении Красного Креста была даже сделана санитарно - этнографическая выставка, целью которой было познакомить русскую общественность «во-первых, с относительно ещё мало изученною страною, с её жителями, а значит и с тою обстановкою, в которой русский отряд жил и трудился в течение полугода; во-вторых, ознакомить со снаряжением санитарного отряда и, наконец, в-третьих, сколько возможно, с результатами деятельности этого отряда в Абиссинии». До сих пор в военно-историческом архиве хранятся фотографии с этой выставки. На снимках есть хирургические наборы, церковные предметы, вооружение и одежда эфиопов.

Кроме врачей, нельзя не обратить внимание и на деятельность военных, официально прикомандированных к российской дипломатической миссии, которые попали в Эфиопию «случайно» или «по зову сердца», но, всё же, оставивших след в истории Эфиопии и российско-эфиопских связей весьма заметный след.

Барон Николай Николаевич Шедевр - херсонский помещик и офицер в отставке, был приглашен Н.С. Леонтьевым (тоже имевшим поместье в Херсонской губернии) в Эфиопию для участия в управлении предоставленными есаулу Менеликом II так называемыми

«Экваториальными провинциями». Н.Н. Шедевр, вместе с другим офицером в отставке И.О. Евецким, отправил несколько докладных записок в министерство финансов и также прошение на имя Николая II, в котором были представлены идеи экономического проникновения русского капитала в Эфиопию. Из письма можно выделить идею первого этапа проникновения, которая была предложена Н.Н. Шедевром. Он предлагал создать в Эфиопии

«Русско-Абиссинский Торгово-Промышленный Банк». Далее, в соответствии с планами барона, можно было приступать к строительству на территории Эфиопии порохового и патронного заводов. Следующим этапом предлагалось организация монополии, в руках которой сосредоточивался бы весь импорта и экспорта из Эфиопии, кроме этого к России отошли бы права «на чеканку национальной золотой и серебряной монеты». Позднее это бы перетекло в установку контроля над эфиопскими вооруженными силами средствами крупных поставок оружия, а также направления в Эфиопию русских кадровых военных. После исследований архивов Каира, Стамбула, и Иерусалима и Джидды, Стамбула И. Ф. Бабичев и Н.Н. Шедевр смогли установить права эфиопов на некоторые строения в Святом Граде. Они нашли 5 подлинных документов, доказывающих это, в том числе подлинный указ второго халифа Омара (634-644 гг.), внука пророка Мухаммада, который в VII захватил Иерусалим. Халифу Омару принадлежали права на храм Гроба Господня и на Дейр - эс - Султан, этим указом последний храм он оставлял права эфиопам. По некоторым сведениям Н.Н. Шедевру за этот документ пришлось заплатить паше, который заведовал архивом, огромную по тем временам сумму - 2 500 фунтов стерлингов. В результате такого бесспорного доказательства и активной роли российского представительства в Константинополе, турецкий султан Абдул Хамид в 1906 г. специальным ирадом признал права эфиопов на храм Дейр - эс - Султан.

Можно отметить деятельность, другого русского офицера - Е.В. Сенигова (как его еще называли «русский Гоген»). Из биоргафии Евгения Всеволодовича Сенигова мы узнаём, что он родился в 1872 г. в Петербурге, прошёл учёбу в столичном реальном училище, после в Московском Алексеевском военном училище. В 1894 уже в звании поручика Е.В. Сенигов на 3 года был отправлен на службу в Центральную Азию в г. Ферган. Закончив службу в Азии, Е.В. Сенигов уехал в Эфиопию. Точно каким именно образом он приехал в страну не известно, то ли в составе конвоя дипломатической миссии П.М. Власова, по другой версии в частном порядке с друзьями, которые собирались здесь охотиться. Позже (1923 г.) в своей автобиоргафии русский эмигрант Е.В. Сенигов писал, что «...в 1898 г., числясь неблагонадежным, я эмигрировал из России в Абиссинию, где и прожил безвыездно в течение 24 лет». На протяжении трёх лет пребывания в Абиссинии офицер близко общался с Н.С. Леонтьевым, а после стал служить инструктором войск у раса Уольдэ Георгиса. Следуя его дальнейшей судьбе, можно отметить, что Е.В. Сенигов стал управлять одной из провинций по поручению негуса, женился на знатной абиссинке и жил вместе с ней в небольшом поместье неподалеку от города Аддис-Абеба. После смерти раса Уольдэ Георгиса его судьба сильно изменилась, около 1918 г, Е.В. Сенигову пришлось, как он сам говорил, стать фермером в западной части страны и вместе с этим, благодаря знанию абиссинских диалектов, он подрабатывал проводником для различных европейских экспедиций и сафари. Его талант в области живописи тоже пользовался спросом и его довольно часто приглашали знатные абиссинские семьи для рисования портретов.

В 20-х гг XX в. Е.В. Сенигов решил вернуться в Россию, чтобы участвовать в деле революции и предоставлять сведения об Абиссинии, но в пути его задержали англичане «в компании русских беженцев - деникинцев» и в результате он провёл около двух лет находился в Болгарии и Египте. В конце своей жизни он успел оставить рукопись

«Дневник африканского охотника» и записку «О использовании меня в работе в Абиссинии. Умер Евгений Всеволодович в Эфиопии. Известно, что путешественник Сергей Кулик около 1980 г., на пути из Эфиопии в Кению, в деревне Локинач, которая находится на берегу р. Омо, обнаружил (ему показали местные жители) связку русских книг, по словам аборигенов принадлежавших когда-то человеку, которого звали «белым эфиопом».

Что касается историй казаков, то интерес представляет несколько фамилий: Д. Потоцкий и М.В. Трофимов. Д. Потоцкий в часном порядке был в Абиссинии в, а М.В. Трофимов был официально командирован в Эфиопию в 1900 г., но в конечном счёте он бросил службу и занялся выращиванием кофе на собственной плантации в провинции Марако. Его талант в этой области заметил на государственном уровне и в 1908 - 1916 гг. уральский казак заняял пост государственного агронома Абиссиинии и по факту его можно считать одним из первооткрывателей современной «кофейной» отрасли хозяйства Абиссинии.

Подводя итог, можно сказать, что русские врачи, отправившиеся в Эфиопию исключительно на добровольных началах кроме прямой задачи - оказание врачебной помощи всем пострадавшим, выполнили еще много сопутствующих задач: 1. На месте стали обучать местное население врачебному делу. 2. Открыли национальное общество Красного Креста. 3. Создали по сути первый учебник для врачебной практик. 4. Положили начало основанию первому абиссинскому госпиталю

Заслуги П.М. Власова в качестве главы дипломатической миссии бесспорно стоит отметить, но нужно также вспомнить, что небывалый престиж России в Эфиопии во многом зависел от плодотворной и бескорыстной деятельности русских офицеров - Л.К. Артамонова, Н.С. Леонтьева, А.К. Булатовича и многих других.

Итак, бурная деятельность русских офицеров стала одним из важнейших факторов установления, а затем и успешного развития российско-эфиопских отношений. Участие Л.К. Артамонова, А.К. Булатовича, П.Н. Краснова, Н.С. Леонтьева, Н.Н. Шедевра и других офицеров в политической, экономической, культурной областях жизни Абиссинии во многом способствовало развитию государственности страны, преодолению ее феодального уклада, а также их действия положительно отразились на военной способности Эфиопии. Дипломаты, русские офицеры, медики и священнослужители в целом стали «лицом» русского государства для Абиссинии и, как следствие, их активная позиция в значительной мере способствовала созданию «идеальной» репутации, которой обладала Россия и ее представители в Африке в конце XIX - начале ХХ в.

Глава 3. Трансформация отношений России и Эфиопии в начале XX века

3.1 Российско-эфиопские связи в период деятельности временного поверенного в Эфиопии А.А. Орлова и начала работы постоянной дипломатической миссии во главе с министром-резидентом К.Н. Лишиным (1900 - 1906 гг)

Во время пребывания в Аддис-Абебе в качестве временного поверенного России в делах Эфиопии Александра Аркадьевича Орлова (1900-1903 гг.) русско-эфиопские отношения вступили в полосу относительного затишья. Пост секретаря миссии П.М. Власова был для А.А. Орлова первой дипломатической должностью, до ее получения он был всего лишь студентом Института иностранных языков, проходил стажировку у посла А.И. Нелидова в Константинополе. Из-за невысокого своего чина и отсутствия большого дипломатического опыта, А.А. Орлова в Абиссинии по сути считался лишь наблюдателем и корреспондентом России. Несмотря на свои ограниченные полномочия его работу можно признать качественной и ценной. Во время своей деятельности он предоставил Мнистерству Иностранных дел много ценных сведений об интересах западноевропейских держав в Эфиопии и их дипломатических представителях.

Поскольку полномочия А.А. Орлова были малы, а расширять их никто не собирался, появилась необходимость в более опытном дипломате. Который бы сменил неопытного дипломата на посту.

После А.А. Орлова уже на посту полномочного представителя России в Абиссинии при дворе Менелика II Государственный Совет решил учредить постоянную дипломатическую миссию. На должность министра - резидента назначили действительного статского советника Константина Николаевича Лишина, который, забегая вперед, так и остался первым и последним министром - резидентом.

Вместе с ним отправился очередной отряд русских медиков. Это «врачи Н.П. Бровцын (хирург) и М.И.Лебединский, фармацевт Б.Г. Лукьянов, классный фельдшер С.Э. Сасон, которые должны были сменить работавших в Эфиопии с 1900 г. докторов А.Н. Кориандера, А.Е. Корсунского и фельдшеров А.П. Нилова и А.А. Петухова.» Этот медицинский состав экспедиции успел побывать в Эфиопии еще в 1899 г.

Сразу же после приезда К.Н. Лишина в Аддис - Абебу ему пришлось заняться урегулированием конфликта негуса с французской администрацией протектората Сомалийского берега и французской же компанией эфиопских железных дорог Эфиопии, которая начиная с 1894 г. строила железнодорожную линию Джибути - Аддис-Абеба.

Кроме этого в отношениях с Англией тоже существовала напряженность. Главной причиной разногласий служила неопределенность в пограничных соглашениях между Эфиопией и соседними британскими владениями в Африке. Урегулирование этих вопросов представляло большие трудности, поскольку англичане претендовали на ряд территорий, которые Менелик II считал принадлежащими Эфиопии. Война с Великобританией казалась негусу неизбежной, но боясь и оттягивая ее, он все больше склонялся к территориальным уступкам. Еще А.А. Орлов в 1902 г. сообщал в министерство об усилении страха перед Англичанами в рядах чиновников Аддис - Абебы. В качестве представителя Британии при дворе Менелика тогда служил сэр Д. Гаррингтон, который во время отсутствия в Абиссинии постоянного полноправного представителя российского правительства имел тут практически неограниченное влияние.

Если сравнивать деятельность К.Н. Лишина в целом и П.М. Власова, то можно отметить, что деятельность последнего ограничивалась только политическими вопросами, а К.Н. Лишин старался развить экономический связи с Эфиопией. Если брать частные инициативы в этой области, то можно отметить его конкретные шаги, например, он ставил вопрос: «1) об учреждении в Аддис-Абебе русско-эфиопского банка и 2) об отправлении в Эфиопию по просьбе Менелика II русской геологоразведочной экспедиции для изысканий золота.»

Много усилий было приложено К.Н. Лишиным к вопросу содействовия реализации предоставленной в 1901 г. для России императором Менеликом золотопромышленной концессии, которая изначально была взята на имя А.А. Орлова, а после в 1902 г. передана генерал-лейтенанту В.Е. Давыдову, который согласился организовать акционерную компанию для её осуществления.

В этом предприятии было заинтересовано и министерство иностранных дел. Например в 1902 г. граф В.Н. Ламздорф в своём письме управляющему министерством финансов П.М. Романову писал, что «поручая Российскому Поверенному в делах в Аддис-Абебе (А.А. Орлову) вести переговоры о предоставлении Императорскому Правительству концессии на добычу в Абиссинии золота и других полезных ископаемых, министерство иностранных дел имело в виду привлечение русских капиталов к участию в развитии абиссинской, промышленности, что дало бы возможность путем укрепления экономических связей России с Эфиопией упрочить и политическое влияние Империи в этой стране».

Одновременно с этим К.Н. Лишину нужно было советовать негусу «соблюдать крайнюю осторожность при заключении сделок с иностранцами». «Вы не оставите в виду...переговорить с императором в означенном смысле, указав ему на пример некоторых государств, которые именно этим путем попали в зависимость от иностранных капиталистических кругов, утратив отчасти свою самостоятельность...». Интересно, что Россию к этому подобных «иностранных капиталистических кругов» граф В.Н. Ламздорф не приписывал.

Министерство финансов, кстати, в этом вопросе большого интереса не проявляло, поэтому не считало важным тратить государственные деньги на это предприятие.

Как видно, в русско-эфиопских отношениях наметился отчётливый спад, а особенно он стал заметен в 1906 г (16 января) после смерти министра- резидента К.Н. Лишина г. в Аддис-Абеба, его кончину отметили трауром по всей стране. К.Н. Лишин пытался дать новый толчок в развитии отношений с Эфиопией и приложил к этому делу много усилий. Он пользовался на столько высоким авторитетом при дворе Менелика, что во время приветствия российского дипломата Менелик II вставал с трона и называл своим «отцом». Ни один из дипломатов того времени больше не удостаивался такой чести. Очевидно, что смерть К.Н. Лишина повлекла за собой нарастающий упадок в русско-эфиопских взаимоотношениях.

Наиболее ярким событием, которое показало тенденцию затишья в русско-эфиопских контактах, стало появление в сентябре 1906 г. в газете

«Новое Время» статьи некоего «Ал. Пиленко», посвященной Эфиопии. В своей статье он разгромил предшествующую политику по отношению к Абиссинии и высказывал нецелесообразность вообще продолжать какие-то отношения с страной. К тому же в Лондоне в 1906 г. был заключёно Тройственное соглашение, по которому были разграничены сферы влияния между Италией, Великобританией и Францией в Абиссинии, поэтому какие- то дальнейшие интересы России, независимо от её желаний или планов, в стране заметно сократились. Кроме того, специальным указом русского правительства от 1906 г., русский госпиталь в Аддис-Абебе прекратил свое существование. Его имущество было частично распродано, а остальная часть была передана постоянной миссии в Аддис - Абебе. В здании уже разместились европейские врачи других миссий. Новым заведующим госпиталем стал французский врач Витальен.

Уже после 1905 г. львиная часть российских врачей вернулась на Родину, а в госпитале находились только доктор Б.В. Владыкин и фармацевт Б.Э. Бушман. Их функции ограничивались лишь помощью членам русской миссии, но когда представлялся удобный случай, они продолжали оказывать помощь местному населению. Напрример, Б.В. Владыкина часто приглашали для лечения внука Менелика II Лиджа Иясу, будущего императора Эфиопии (1913-1917 гг.).

Несмотря на изменившиеся обстоятельства Менелик все еще питал надежду на то, что в Эфиопию прибудет еще один состав русских врачей. Именно с этой целью в 1907 г. в Петербург был отправлен специальный посланец Ато Гано, который был главным переводчиком российской миссии в Абиссинии. Ато Гано привез с собой два письма для Николая II от абуны Матеоса, а другое от имени императора Эфиопии. Оба письма содержали просьбу выслать новый отряд русских врачей: «...Мой народ опечален отъездом ваших докторов... Для нас, эфиопов, нет другого государства, кроме России, которое оказывало бы нам столь благосклонную помощь и доброту. Дела ваши... для нас означают так много, что наши потомки, узнав о них, будут благодарны Вам за все, и это останется для них памятью на многие дни...».

По мнению министра иностранных дел А.П. Извольского, проект оборудования госпиталя невозможен в следствие его дороговизны, что в конечном счёте останется собственностью Менелика, поэтому на послания из Эфиопии Петербург ответил молчанием.

Более того, в 1906 г. расходы на содержание самой миссии в Аддис-Абебе были сокращены вдвое, а потом уменьшились еще в несколько раз.

Таким образом, деятельность в качестве временного поверенного в Эфиопии А.А. Орлова в 1900-1903 гг. носила характер относительного затишья в отношениях двух государств. Создание постоянной дипломатической миссии в Абиссинии было продиктовано скорее желанием России оказать влияние на европейские державы, что касается именно сотрудничества и контактов в интересах Эфиопии, связи практически были прекращены. Инициативы в отношении развития взаимоотношений не одобрялись, например не был поддержан проект по торговому соглашению, запретили организовать русско - эфиопский банк, завершил свою работу русский госпиталь.

На развитие русско - эфиопских связей ещё больше негативно повлияло поражение России в войне с Японией и после смерти министра - резидента К.Н. Лишина. Сокращение дипломатического представительства явилось закономерным следствием проводимой царизмом внешней политики в отношении африканского государства.

3.2 Работа постоянной российской дипломатической миссии в Аддис-Абебе в 1906-1919 годах

После того, как ушел из жизни министр - резидент К.Н. Лишин, российским поверенным в Эфиопии был назначен надворный советник С.А. Лихачев, который занимал до этого пост первого секретаря миссии. С.А. Лихачёв благодаря своей общительной натуре он смог наладить хорошие взаимоотношения со всеми дипломатами европейских держав в Аддис-Абебе, но особенно он близко общался с сэром Д. Гаррингтоном, судьба которого была схожа с судьбой С.А. Лихачёва, который также сначала был офицером, а потом строил дипломатическую карьеру. Такая дружба с представителем британского правительства также подрывала авторитет русского дипломата при дворе абиссинского императора

Впрочем и сам С.А. Лихачев был сторонником закрытия русской миссии в Эфиопии вообще, но в то же время он считал, что нужно проводить единую политику совместно с западноевропейскими государствами, только международный союз держав, которые были заинтересованы в этой стране были способны выработать концепцию для ее дальнейшего процветания и развития.

Еще в конце 1906 года МИДом была представлена записка, по итогам которой было принято. Во-первых, миссию в Эфиопию не прекращать. Поскольку это бы уменьшило престиж России на международной арене, т.е. создало бы видимость, что она прекращает решать мировые вопросы.

«Миссия в этой стране представляет значение как наблюдательный пост, позволяющий следить за соперничеством скрещивающихся там важных политических интересов и дающий возможность в случае надобности с пользою для политического равновесия и международного мира иметь голос в разрешении могущих возникнуть на абиссинской почве конфликтов»110 Во- вторых, как говорилось ранее, решено было сократить расходы на содержание врачей и отправить дипломата низкого ранга (секретаря), но наделённого званием поверенного в делах. В-третьих, С.А. Лихачёв был отозван из эфиопии, а на его место пришёл коллежский ассесор И.И. Скаржинский.

Итак, в феврале 1907 г. С.А. Лихачев был отозван из Эфиопии и выехал в Россию. Обязанности временного поверенного в делах России в Эфиопии были переданы И.И. Скаржинскому.

Рост эфиопского национализма, усилившиеся антиевропейские настроения в стране в какой-то степени сблизили европейские дипломатические миссии в Аддис-Абебе. В 1906-1909 гг. едва ли наиболее частым объектом для переписки с российским МИДом была выработка планов для совместной обороны учреждений представительств европейских держав в нестабильной обстановке. Которая сложилась из-за ситуации с резким ухудшением здоровья Менелика и даже слухов о его кончины. Более того, российская миссия вынуждена была искать поддержки у европейских представительств в силу её не защищенности и слабости. Это повлекло за собой и сброса оков её изоляции, даже наоборот мотива к сотрудничеству с иностранными представителями, но это постепенно влекло за собой утрату доверия эфиопов, которые видели в России союзника.

В такой ситуации правительству России было не выгодно восстанавливать миссию в прежнем объёме. Очевидно, первоочередной задачей для неё было отчитываться в отношении противостояния группировок при дворе. Сторонников императрицы Таиту и племянника Менелика II, законного наследника престола Лиджа Иясу и регента при нём расом Тэсэсма.

В 1910 году дошло до того, что поверенный в делах И.И. Скаржинский, не дождавшись своего сменщика на этом посту, оставил права на управление миссией врачу А.И. Кохановскому, а сам вернулся на Родину. В своих донесениях МИДу врач искренне не понимал, зачем делать вид существования деятельности миссии, если в ней нет ни дипломатов ни практического значения, а оставшихся членов миссии унизительно называют «охраной дома миссии».

В это время у правительства России возникли идеи для оживления и расширения отношений с Эфиопией в плане экономического сотрудничества. Эти идеи возникли на докладной записке врача А.И. Кохановского от 1913 года. Он описывал перспективу рынка Эфиопии для отечественной промышленности. Министру иностранных дел С.Д. Сазонову он писал:

«Помимо хлопковых тканей, Абиссиния требует керосин, сахар, спирт, лес, спички, муку, железо, т.е. именно те продукты, в сбыте которых заинтересована Россия. Рано или поздно Россия будет торговать в Абиссинии, но лучше быть в первом ряду, чем в последнем... Этот земной рай... может нам дать кофе и хлопка на многие миллионы... Абиссиния является страной, где еще не собраны пенки. И Россия на них имеет такое же право, как и другие».