Цензура и механизм ее осуществления в БССР (1922-1964 гг.)

Согласно списку рукописей запрещенных за апрель-август 1926 г. были запрещены следующие издания:

1.Г. Хименко - “Основы политэкономии” 13 печатных листов. (отсутствие стройной системы в изложении, ряд основных вопросов, стоимость и т.д. не разработаны, вместо ясной разработки марксовой теории политэкономии чувствуется влияние буржуазных экономистов).

2.Козырев М. - “Неразменный примус” (невыдержанный идеологически сборник рассказов, частью карикатурно с злопыхательством изображающих революцию, частью просто никчемных).

3.Лесновский К. - “Вопрос о режиме экономии” (произведение извращающее действительность однобоко и прожекторски ставящее проблемы производства и распределения, дающее эсеровские рецепты уравнительности в связи с вопросом режима экономии) и др. [18, л. 147-149].

С конца 1930-х годов установлено правило: ни одна книга и даже ни одна открытка, репродукция, карта, гравюра, пусть старинная, не могли быть проданы в магазине, не пройдя перед этим предварительного цензурного контроля. Рядом с ценой, проставленной товароведом-приемщиком, появился непонятный для непосвященных кружок с вписанными в него литерой и цифрой [1, с. 91].

На протяжении рассматриваемого периода сформировалось еще одно самостоятельное направление деятельности цензоров - радиоцензура Работа радиоцензоров, которые регулярно докладывали «наверх» об «идеологических прорывах» и «диверсиях», в условиях массовых репрессий конца 1930-х гг. приводила к катастрофическим последствиям. Так, в октябре 1937 г. ЦК КП(б)Б вскрыл «ряд серьезных политических ошибок в работе радиокомитета», в результате чего более пятидесяти его сотрудников разного уровня и профессий были арестованы. Характерно, что среди мер, призванных укрепить кадровый состав белорусского радиокомитета предполагалось перевести туда двух дополнительных цензоров из Главлита БССР [5].

3.2 Зрелищные искусства

цензурный контроль надзор зрелище

Зрелищные искусства - театр, кинематограф, эстрада также привлекали пристальное внимание цензоров в БССР в связи с их массовостью и доступностью широким слоям населения, что в свою очередь открывало широкие перспективы их использования в пропагандистских целях.

В феврале 1923 г. в Главлитбел из состава Главполитпроса был передан орган, созданный там еще в 1922 г. специально для осуществления контроля за зрелищами - Главный комитет по контролю за репертуаром (Главрепертком). Предварительный контроль осуществлялся Главреперткомом в виде рассмотрения и утверждения репертуара театров, цирка, кино, выявления запрещенных тем, составления списков запрещенных пьес и кинофильмов, а также разработки инструкций. Последующий контроль представлял собой наблюдение за всеми зрелищными учреждениями, запрет и конфискацию «вредной продукции», а также репрессивные меры в отношении авторов и организаторов. Для систематизации репертуарного материала использовался метод литерации. Весь материал систематизировался с помощью четырех букв - А (идеально выдержано с политической и художественной точек зрения), Б (допустимо по тем же показателям), В (ценно с художественной, но бесполезно с идеологической точки зрения) и Г (идеологически выдержанно, но художественно примитивно) [5].

К 1928 году в театрах БССР (белорусских, польских, еврейских, русских) остались разрешенными к постановке менее 200 пьес. Руководители театров старались сохранить национальные пьесы, пусть даже дореволюционных авторов. Но с конца 1920-х гг. Главлитбел повел с этим решительную борьбу - репертуар театров БССР не должен был отличаться от российских. В 1929--30 гг. в советской цензуре наступила пора всеобщей унификации. Был издан трехтомный «Репертуарный указатель», где все пьесы и оперы были разбиты по литерам. «ЛитераА» присваивалась «наиболее идеологически приемлемым произведениям, рекомендуемым к повсеместной постановке». Далее шли просто «идеологически приемлемые», «идеологически хоть и не выдержанные, но не настолько, чтобы запрещать», и, наконец, «категорически неприемлемые». Самой красноречивой в этом указателе была «Литера Г», означавшая пьесы «идеологически выдержанные, но примитивные». Ставить такие пьесы рекомендовалось в рабочих районах в дни революционных праздников [11].

Согласно письмам в Главлит «О театральных пьесах» ни одно произведение не может быть допущено к публичному исполнению или демонстрированию без разрешения Главного комитета по контролю за репертуаром при Главлите или соответствующих местных органов (Обллитови Гублитов). Для обеспечения возможности осуществления контроля над исполнением произведения все зрелищные предприятия отводят по одному постоянному месту, не далее 4-го ряда, для органов Главного комитета и отдела Политконтроля ГПУ, предоставляя при этом бесплатную вешалку и программы. Публичное исполнение и демонстрирование произведения без надлежащего разрешения, как равно и демонстрирование таковых в помещении, находящемся в их ведении, наказывается [2, с. 39-40].

Многие пьесы включены в репертуар еще до возникновения Главлита и Главреперткома. Сохранение их в репертуаре объясняется вовсе не отсутствием возражений против них, а учетом крупных достижений отдельных мастеров сцены, достижений, которые могут считаться показательными. Нужно, чтобы отдельные нежелательные пьесы не распространялись бы дальше по периферии. Все драматургические произведения, включенные Главреперткомом в список запрещенных, ни в коем случае не должны быть допущены на сцену. К пьесам по литере "В" надлежит подходить с особой осторожностью и вниманием. Необходимо быть достаточно информированным, что из себя представляет такая пьеса по содержанию, по идеологической установке и той режиссерской трактовке, которую предлагает дать ей театр.

В 1927-1929 гг. была проведена унификация театрального репертуара и полнейшая его регламентация. В 1929-1931 гг. осуществлено было издание трехтомного Репертуарного указателя Главреперткома, в котором все пьесы, оперы и т.д. были разбиты по литерам: "Литера А. - драматическое произведение, по своей идеологической установке для нас наиболее приемлемое, обладающее значительными формальными достоинствами и поэтому рекомендуемое ГРК к повсеместной постановке. Литера Б. - произведение, вполне идеологически приемлемое. Литера В. - произведение идеологически не выдержанное, но не настолько, чтобы его запрещать. Для местных органов контроля литера В. является своего рода сигналом о внимательном и осторожном подходе к этой пьесе. Она только терпима и поэтому постановка ее на сцене возможна только в тех случаях, когда социальная приемлемость пьесы будет усилена, но не снижена по сравнению с ее текстом. В связи с этим органы контроля обязаны требовать предварительного ознакомления с режиссерским планом постановки и специального показа первого спектакля". Курьезно выглядит "Литера Г." в этом указателе, означающая пьесы:" Идеологически выдержанные, но примитивные, а посему постановку их надо приурочивать к различным революционным датам, причем разрешать в основном в рабочих районах".

В тот же указатель вошел список полностью запрещенных пьес, среди которых, например, пьесы М.А. Булгакова и других крупных драматургов.

Главрепертком БССР сообщает для знания, что пьеса "Юрьина" "Себя казнивший» (Быв. «Лошадь ворон) разрешена для постановки исключительно в этой редакции, которая принята в Ленинграде. В ней выдержана по возможности, вся схожесть героя пьесы с Савинковым так чтобы Андрей Поливанов остался в представлении зрителя как обобщенный. Тип революционного интеллигента не знавшего революции, когда она пришла. В этой редакции “Себя казнивший” может быть разрешена для всякой аудитории [18, л. 8].

Признать, что постановка пьесы "Тутэйшыя" (оформление национал-демократизма, Нарком просвещения, ТПП, Главлит, Театр) допустили политическую ошибку. Снятие пьесы Коллегией Главлита считать политически-правильным, одновременно отметить, что при организационном проведении в жизнь была сделана ошибка в смысле не согласованности вопроса о снятии пьесы с соответствующими органами (Нарком просвещения) и др. Считать возможным постановку пьесы на сцене после ее радикальной переработки автором с тем, чтобы переработанная пьеса была пересмотрена надлежащими органами. Считает, что политическое руководство Главлита непосредственно осуществляется Отделом Печати ЦК КП (б) Б, общее руководство осуществляется наркомом просвещения [20, л. 123].

Неудивительно, что жизнь людей становилась все более аскетичной и регламентированной. В июне 1926 года Главлитбел запретил устройство благотворительных вечеров и платных танцев. Развлечения в рабочих клубах проверялись на предмет «политпросветительной» полезности. Репертком сообщал в АПО ЦК КП(б)Б: «Репертуар детский исключительно строго цензируется, дабы не привить детям вредных привычек».

Большое внимание уделялось контролю над массовыми видами развлечений, особенно цирку и эстраде. Из наставлений председателя Главлитбела в июне 1926 года своим подчиненным: «…Все силовые и акробатические номера могут быть разрешены Окрлитом после визы местного отдела физкультуры или Окрздрава, имеющей целью удостоверить, что если данный номер и вызовет подражание молодежи, то не приведет к нежелательному результату. Все номера с текстами должны быть просмотрены Окрлитами на общих собраниях (не допускать сальностей, контрреволюционных экивочков в тексте и т.д.). Как общее правило, нужно взять линию на выпрямление наших цирков и эстрад в сторону создания из них арен для показательной физкультуры и популярной политсатиры».

Согласно решению НКВД БССР от 15 января 1930 года, в витринах фотоателье можно было вывешивать только те снимки, на которые имелись разрешения Главлитбела, Окрлита или Райлита. Решением Главлитбела от 29 ноября 1932 года из продажи и музыкальных библиотек «как халтурные с музыкальной стороны» были изъяты народные песни с нотами «А ў бары, бары», «А ў лесе, лесе», а также песни на слова Я. Купалы «Лісты валяцца», «Уімгле», Максима Богдановича «Якпрыйшла я на ток малаціць». «Идеологически чуждыми и враждебными» были признаны народные песни «Ой, ты, белая бяроза», «А ды ня пыл». Песенный репертуар советского белоруса не должен был содержать лирических произведений «нацдемовского толка» [37, с. 237].

Деятельность цензоров оказало самое разрушительное воздействие на молодую белорусскую драматургию. Не менее чувствительный удар цензура нанесла нарождавшемуся белорусскому кинопроизводству. В августе 1937 г. руководитель треста «Белгоскино» Д.Ю. Коник сообщал в Государственное управление кинематографии в Москву, что из 46 художественных фильмов, созданных за десять лет существования белорусского кино 18 были запрещены к показу. Кроме того, были «сняты» все документальные картины для удаления «вредных» кадров [5].

Витебское губернское отделение областного управления по делам литературы и издательств Западной области РСФСР внимательно следила за театральными и эстрадными постановками, выступлениями самостоятельных гастролеров, которые разъезжали по уездах и городах. Кинофильмы, которые прибывали с представительства Советского кино для губернии подвергались предварительному закрытому просмотру [39, с. 98].

В 1930 г. всем Крайлитам, Обллитам, Главлитам Комиссариатом Просвещения союзных республик было направлено письмо для сведения. За последние месяцы стихийно возрастает количество запрещений кинофильмов на местах, уже разрешенных Главлитом. По произволу областных и краевых литов, которые ссылаются обычно на требования общественности, снимаются с экрана даже картины советского производства, как, например, "Крест и маузер", "Мисс Менд", "Живой труп", "Темное царство" и т.п.

Чистка экрана от идеологически недоброкачественной продукции производится Главреперткомом в плановом порядке и достаточно решительно. Так за прошлый год из 700-800 картин, находившихся в прокате, снято около 400 фильмов, в текущем году - 150. Что же касается новой продукции, то ГРК, учитывая соответствующие директивы Наркомпроса и политическую обстановку, берет решительный курс на недопущение идеологически невыдержанной продукции. В интересах единства запретительной политики и правильного учета прокатных возможностей Наркомпрос категорически предписывает Вам впредь, без предварительного запроса и согласования с ГРК, не снимать разрешенных кинофильмов. За нарушение настоящего циркуляра виновные будут привлекаться к законной ответственности [2, с. 175].

К середине 1930-х гг. фактически сложились отраслевые системы управления сферами культуры и искусства (радиовещанием, кинематографом и др.), которые превратились в подсистемы политической цензуры. Одновременно с этим процессом шла массовая ликвидация литературных организаций и группировок, был создан единый Союз советских писателей, также ставший подсистемой политической цензуры. Руководимая напрямую Агитпропом ЦК деятельность Союза была направлена на унификацию литературной жизни и централизацию политической цензуры в сфере литературы. В результате монополизации всех средств и каналов радиовещания включая и технические, государство приобрело мощное информационное орудие, которое использовалось в пропаганде и манипуляции массовым сознанием [4, с. 270].

Таким образом, Главлит БССР при запрещении издания или распространении произведений руководствовался сформулированными общими принципами. Главлит запрещал писать на многие темы, среди которых были: агитация против советской власти, разглашение военной тайны республики, возбуждение общественного мнения путём сообщения ложных сведений, возбуждение националистического и религиозного фанатизма, произведения, которые несут в себе порнографический характер, карикатура на изображение революции. Отдельно стоял вопрос цензуры религиозной литературы. Согласно с издательской политикой советской власти выпуск сокращался к печати религиозных календарей, справочников. В них разрешалось печатать только перечень тех праздников, которые были предусмотрены советским табелем. Некоторые произведения могли проверяться органами цензуры несколько раз. Были и книги, которые по мнению органов цензуры, признавались ненужной макулатурой, которую нужно сдавать в утиль. От политической цензуры освобождалась партийная коммунистическая печать.

4. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ЦЕНЗОРСКОГО КОНТРОЛЯ В БССР 1945 - 1964 ГГ.

4.1 Литература и СМИ

К концу войны среди писателей появились признаки «идеологической расслабленности». Одни пессимистически отзывались о состоянии литературы, считая, что их поставят на государственную службу и заставят писать, «что приказано», другие, наоборот, - что после демобилизации вернутся к жизни люди, которые принесут с собой новую меру вещей. Третьи считали, что современные писатели уже превратились в патефоны и «хрипят» совершенно одинаково, четвертые - что зависимость современной литературы и периодической печати привела к молчанию талантов и визгу приспособленцев.

После войны в белорусскую литературу пришли писатели фронтового поколения, которое вынесло на своих плечах невероятное бремя. Если в 1945 г. Союз писателей БССР насчитывал 47 членов, то к середине 1949 г. - 91 чел., среди них были, в основном, новые имена: Янка Брыль, Иван Мележ, Николай Аврамчик, Иван Шамякин, Тарас Ходкевич, Андрей Макаенок, Алексей Кулаковский и др. Была и группа писателей и поэтов, которые предпочли эмиграцию, поскольку понимали, что советская власть не простит им пребывания на оккупированной территории в годы войны. Неугодных власти писателей подвергли репрессиям. Были безосновательно арестованы и осуждены Владимир Дубовка, Сергей Граховский и др. [38, с. 168].

Власти лицемерно оценивали роль писателя в обществе. С одной стороны, признавалось, что литература - дело тонкое и необходимо деликатно относиться к прозаикам и поэтам, как и любому представителю творческого цеха, не допускать администрирования, помнить, что «порой» писатели видят дальше политиков[38, с. 168].

Белорусские писатели старались осмыслить последствия войны. Прежде всего, это нашло отражение в романах Ивана Шамякина «Глубокое течение»,Николая Ткачева «Cплоченность», повестях Я. Брыля «В Заболотье светает», пьесах К. Крапивы «Константин Заслонов», Алеся Кучера «Это было в Минске», К. Губаревича «Брестская крепость» и др.

Я. Колас завершил многолетний труд над поэмой «Рыбаков дом», П. Бровка - поэму «Хлеб», К. Кириенко - поэму «Моя республика», А. Кулешов - поэму «Новое русло». Однако для этих произведений была характерна чрезмерная поэтизация послевоенной действительности, игнорировавшая правду жизни[38, с. 169].

Осмыслением войны по ее горячим следам стал роман «Млечный Путь» Кузьмы Черного. В нем - размышления писателя о судьбе народа во время войны. Из политических и идеологических соображений этот роман и первая часть романа «Украденное счастье» Кузьмы Черного были запрещены. По мнению цензоров, в них автор идеализировал немцев, развивал идею их гуманности.

Наиболее полно военные события были отражены в романе-эпопее М. Лынькова «Незабываемые дни», в котором жизнь в условиях немецко-фашистской оккупации подавалась в героико-патриотическом ключе. Освобождению БССР от немецко-фашистских захватчиков, в том числе операции «Багратион», посвящен роман И. Мележа «Минское направление». В нем показаны реальные исторические личности, в частности командующий 3-м Белорусским фронтом И.Д. Черняховский. Внимание читателей привлек роман «Глубокое течение» И. Шамякина. Это был первый белорусский «партизанский» роман ставший значительным явлением в литературе своего времени[38, с. 169-170].

Главлитбел часто не устраивали темы, выбранные писателями, их интерпретация, выводы, к которым они приходили. М. Лужанин в поэтических сборниках «Широкое поле войны» и «Поступь» описал отступление Красной армии на восток в начальный период войны, показал огромные потери в людях и технике, картины погубленного урожая. Предосудительные намеки виделись цензорам в таких стихах, как «Верба над водою» П. Бровки, «Земля и море» А. Кулешова «Смерть солдата» П. Глебки, «Дорогая моя» М. Танка и др.[38, с.170].

Белорусские писатели делали попытку отойти от традиционной для белорусской литературы сельской тематики. А. Кулаковский в повести «Закалка» показал строительство Минского тракторного завода, а М. Последович в романе «Теплое дыхание» - возведение автомобильного завода. Однако секретарь Союза писателей республики П. Ковалев весной 1948 г. отмечал, что тема мирного труда еще не нашла достойного отражения в белорусской литературе. Несмотря на то, что М. Последович посвятил свое произведение рабочему классу Белоруссии и постарался дать в нем поэтический образ строителей минского автомобильного завода, второстепенные детали в нем заслонили смысл. По мнению цензуры, роман А. Стаховича «Под мирным небом», рассказывавший о восстановлении колхозной жизни, получился надуманным и поверхностным. Попытку показать возврат рабочих к мирному труду сделал И. Гурский в рассказе «Семья белоруса», но упрощенная передача реальной жизни сделала идею рассказа туманной, а изложение маловыразительным [38, с. 171].

Художественная литература превратилась в инструмент пропаганды. Ее герои были обречены совершать положительные поступки и проявлять непреклонную верность режиму. Идеализированное представление о жизни, которое она навязывала, становилось своеобразным наркотиком, отвлекавшим от повседневных проблем: неустроенности, безденежья, неполноценного питания, отсутствия культурного досуга, невозможности общественного протеста и т. д. [38, с. 172].

В результате совместных усилий партийных комитетов, творческих союзов, общественных организаций и цензуры в сознании населения должны

были сложиться основные стереотипы: врага внешнего - безжалостного капиталиста, заговорщика и поджигателя войны и внутреннего - эгоиста, низкопоклонника, карьериста, двурушника (имелись в виду враги еще не побежденные, некоторые из них еще вчера были союзниками); передового советского человека - эквивалент всего положительного и угроза всему отрицательному; исторических личностей - прогрессивных (царь Петр I, полководцы Суворов, Кутузов, Нахимов, изобретатель Попов, борцы за народное счастье Разин и Пугачев) и реакционных (Николай II, писатель Достоевский, анархист Махно, националисты Петлюра и Бандера), а также собирательные образы угнетателей и эксплуататоров, фабрикантов, помещиков, купцов; несгибаемых большевиков - борцов за народное счастье, как погибших, так и продолжавших борьбу вождей трудового народа [38, с. 176].

Библиотекам направлялись приказы об изъятии книг из библиотек. 1949.11.02 <...>. В целях активизации работы библиотек по очищению книжных фондов от политически вредной литературы Главлит с конца прошлого (1948-го) года по согласованию с Отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) стал издавать ''Сводные списки изданий, подлежащих изъятию". Первый алфавитный список включает около 10 000 запрещенных книг, изъятых ранее изданными приказами Главлита, и был выпущен в ноябре 1948 г. В 1949 г. изданы и разосланы 3 дополнительных списка устаревших изданий. Издан в 1949 г. "Сводный список подлежащей изъятию литературы, выпущенной за рубежом на русском языке". В сентябре-октябре 1949 г. проведена контрольная проверка книжных фондов в системе Министерства культуры (также засоренность политически вредной литературой) [2, с. 357].

Большое внимание Главлитбел уделял сельскому хозяйству. Практически всем белорусским писателям, которые брались за освещение этой темы, не удавалось угодить партийным идеологам. Во второй половине 1940-х гг. были запрещены к печати роман Кузьмы Черного «Родина» (как «политически вредный»). Заместитель председателя Комитета по делам искусств БССР Ф.И. Дадиомова так аргументировала запрет: «В идейно-политическом отношении рассказ является вредным. Автор показывает деревню убогой. Больше того, Великая Октябрьская революция, советская власть ничего не дала деревне» [11].

В 1958 году редактор журнала «Молодость» Алексей Кулаковский опубликовал повесть «Добросельцы», где главным героем был председатель колхоза - пьяница и демагог. На совместном заседании ЦК ЛКСМБ и Союза писателей БССР повесть была объявлена «ошибочной», а ее автор - уволен с работы.

Важно отметить, что цензура литературы и искусства в советском государстве осуществлялась без всяких законных или хотя бы полузаконных, оснований. «Перечня» для литературы, подобного «Перечню запрещенных сведений» для прессы, не существовало. Цензоры литературы и искусства руководствовались указаниями партии и текущей политико-идеологической ситуацией в стране.

Отсутствие правовых норм и, как следствие, полная безнаказанность, таинственность и размытость критериев оценки в деятельности советской цензуры приводили к тому, что любое произведение могло быть объявлено идеологически вредным. Цензоры и специально привлекаемые «компетентные рецензенты» достигли в этом небывалых высот, подвергая критическому анализу произведения классиков литературы и даже классиков марксизма. Но и они испытывали некоторые неудобства, не успевая перестраиваться за быстро меняющейся политической конъюнктурой [11].

Издание для того, чтобы пройти все уровни цензуры должно было обязательно иметь следующие выходные сведения. Для книг, брошюр, журналов, нот, бюллетеней, произведений изобразительного искусства.

1.Название и местонахождение издательства или издающей организации, номер заказа, название и местонахождение полиграф предприятия.

2.Фамилия и инициалы редактора или состав редколлегии либо подпись «редколлегия».

3.Тираж; при выпуске издания отдельными заводами (частями тиража) указывается общий тираж издания, а в скобках - выпускаемая часть тиража.

4.Дата подписания издания к печати цензором, а в произведениях освобожденных от цензорского контроля, - руководителям издательства (издающей организации).

5.Литер Главкрайобллита и разрешительный номер цензора.

6.Цена.

7.Объем издания в физических и условных печатных листах.

В выходных сведениях изданий выпускаемых на языках народов СССР и на иностранных языках указываются в переводе на русский язык название произведения, автор (ФИО), а также язык на котором издано произведение [33, л. 24].

Для получения разрешения к печати полиграф предприятие должно было направить в издательство или соответствующему заказчику 2 идентичных, окончательно выправленных экземпляра верстки. Издательство после надлежащей проверки полученных от типографии версток или оттисков предъявляет их цензору при соблюдении следующих требований.

1.Экземпляры версток представляются в сшитом виде с пронумерованными страницами, с приложением всех схем, чертежей, иллюстраций, фото и надписей к ним, а также объявлений, сопроводительной аннотацией, титула и обложки. Верстки не должны содержать редакционной правки.

2.Титульный лист, печатные листы и отдельные вкладки периодических изданий должны быть подписаны главным редактором или его заместителем [33, л. 22].

В целях более оперативного выпуска печатных материалов предлагалось снять контроль органов цензуры со следующих изданий.

1.Произведений классиков марксизма-ленинизма.

2.Произведений классиков русской, иностранной и национальной литератур.

3.Произведений классиков науки и техники, за исключением предисловий, вводных статей и комментариев к ним.

4.Реферативных журналов, издаваемых Академией наук СССР.

5.Книжных и журнальных летописей, ежегодников, информационных бюллетеней, библиографических карточек на вышедшую в свет литературу, издаваемых Всесоюзной книжной палатой; Государственной библиотекой СССР им. Ленина и Госкультпросветиздатом.

6.Переизданий стабильных учебников для начальной, средней и специальной школ, техникумов и вузов, если они печатаются без каких-либо изменений и дополнений по сравнению с предыдущим изданием, т.е. без пометок на титульном листе «издание пересмотренное, исправленное и дополненное».

7.Произведений-переводов, выпускаемых издательством Иностранной литературы, за исключением предисловий, вводных статей и примечаний к ним.

8.Изданий иностранных и национальных словарей.

9.Произведений детской литературы для дошкольного и младшего школьного возрастов.

10.Инсценировок произведений русских, национальных и иностранных классиков литературы, предназначенных для исполнения в театрах страны.

11.Произведений изобразительной продукции художников-классиков, изготовляемой полиграфическим способом и почтовых марок.

12.Произведений классиков музыки, а также народных песен, песен и романсов на опубликованные в печати тексты [30, л. 20].

Начальнику Полоцкого Обллита тов. Пенкину И.С.Главлитбелом1.08.1949 г. было дано разрешение самостоятельно, без санкций Главлита БССР, утверждать акты об изъятии антисоветской, фашистской и порнографической литературы, изданной в западных областях Белоруссии в период их нахождения под властью панской Польши [9, л. 39].

По приказу по Главному Управлению по делам литературы и издательств БССР (Главлит) Минск № 142 15.07.1958 г. должны были быть изъяты из библиотекобщественного пользования и книготорговой сети следующие произведения:

1. Цанава Л.Ф. - Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков, ч. 1., ДВБ, Минск, тир. 10000 экз., 1950, 342 с.

2. Цанава Л.Ф. - Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков, ч. 1, Белгосиздат., Минск, 1949, тир. 30000 экз., 352 с.

3. То же - издание 2, Минск, 1951, Белгосиздат., тир. 20000 экз., 415 с.

4. Цанава Л.Ф. - Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков, ч. П, Минск, 1951, Белгосиздат, тир. 30000 экз., стр. 1034 [27, л. 5].

За работой цензоров замечались случаи невнимательного и безответственного отношения некоторых цензоров Главлита к контролируемым ими материалом, в результате чего были допущены факты разглашения государственной тайны в печати и в материалах Белта и др. ошибки [23, л. 4].

Начальники Обллитов должны были каждый квартал составлять отчеты по проделанной работе цензоров и предоставлять их непосредственно в центральный аппарат Главлита БССР. Особое внимание в отчете должно быть обращено на анализ работы предварительной цензуры Управления и районных уполномоченных. Подробно вскрыть ошибки, допущенные в печати (в газетах, журналах, изопродукции, радиоматериалах, мелкопечатной продукции), анализировать причины этих ошибок и указать конкретные мероприятия, намеченные Обллитом для их устранения.

В отчете должны быть приведены итоговые данные о вмешательствах в районной печати, содержание этих вмешательств (перечневые, политико-идеологические), сколько допущено необоснованных вмешательств районными цензорами, сколько было нарушений и ошибок вскрыто последующим контролем в районной печати.Подробно анализировать состояние последующего контроля над районными, городскими и многотиражными газетами и радиоматериалами. Показать, какая проведена работа по проверке библиотек и букинистических магазинов, а также по проверке музеев и выставок. Как осуществляется руководство работой районных уполномоченных и повышением их деловой квалификации, выезды на места, вызовы для инструктажа, проведение семинаров и совещаний. Какие трудности испытывало Управление в этом деле и необходимые меры по их устранению. Как осуществлялся контроль за полиграфическими предприятиями. В разделе о работе с кадрами, осветите вопросы подбора, расстановки, воспитания и закрепления кадров, повышение их деловой и политической квалификации. Материал о работе Управления за истекший год обсудите на совещании цензорского состава аппарата. К отчету должны быть приложены отчеты по всем сферам работы [9, л. 112-113].

Изменения в общественно-политической жизни требовали постоянной корректировки книжных фондов, репертуара культурно-развлекательных учреждений. Обллит периодически направлял райуполномоченным списки устаревших произведений репертуара, запрещенных комитетом по делам искусств к исполнению, а также список патефонных пластинок, снятых комитетом радиоинформации с производства и распространения. Райуполномоченным рекомендовалось при использовании списков обращать внимание не только на название произведений, но и на фамилию автора или переводчика. Это было обусловлено различными причинами снятия произведений из репертуара. Например, постановка "Анна Каренина" по роману Л. Толстого в инсценировке И. Рубинштейна была из репертуара исключена, а "Анна Каренина" в инсценировке М. Волкова продолжала ставиться. В списке произведений, снятых с репертуара, были обозначены три инсценировки различных авторов по роману Д. Мамина-Сибиряка "Приваловские миллионы", и в то же время существовала инсценировка указанного произведения, которая была разрешена к постановке. В списке опер, оперетт, музыки и балета (список № 4) был обозначен ряд произведений, которые были "не сняты сами по себе, но сняты их либретто, написанные указанными в списке авторами". При этом отдельные арии и сцены из некоторых оперетт, включенных в список как сняты с репертуара, могли выполняться на концертах и по радио. Цензоры должны были быть очень внимательными при использовании списков. Например, одноактные пьесы и скетчи, кроме списка № 1, имелись также и в списке № 2. При выведении из употребления патефонных пластинок, внесенных в список № 3, необходимо было обращать внимание не на произведения, которые на них находились, а на номер пластинки, указанный в списке [12, с. 94].

Значительный пересмотр фондов литературы состоялся летом 1953 году, после ареста Л. Берии. Все книги и портреты Берии должны были быть полностью уничтожены. Полные годовые комплекты журналов, в отдельных номерах которых помещались статьи Берии, оставались в библиотеках и выдавались только в читальных залах. Конфискации подлежали и групповые портреты, на которых присутствовал этот деятель [12, с. 95].

Работникам цензуры и библиотек запрещалось совершать какие-либо вмешательства или вносить правки в основные тексты книг всех лет издания. Правки могли вноситься только в тех случаях, когда введение, послесловие, рекомендательные списки литературы, статьи или портреты могли быть свободно удалены и не затрагивали основного текста. [12, с. 95].

Вскоре после войны обострился конфликт между Главлитом и Главным управлением по контролю за зрелищами и репертуаром Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР (Главрепертком). Нередко одна инстанция что-либо разрешала, а другая то же самое - запрещала, и наоборот. В 1946 г. был предложен компромисс: Главрепертком получал контроль над выставками и музеями, утверждал модели и эталоны для массового копирования, а Главлит -над печатной продукцией изобразительного искусства (портреты, плакаты, графические издания).

Главлит БССР и его органы на местах к концу 1958 года осуществляли контроль над 7 издательствами, 10 республиканскими, 7 областными, 161 районной газетами, 45 журналами, материалами БЕЛТА, теле- и радиовещания, проверяли всю печатную продукцию, издававшуюся на территории БССР. Контролировались также книжные фонды 18.439 библиотек, 11 выставок, принималась продукция 5 художественных мастерских, контролю подлежали произведения искусства (драматургия всех жанров, эстрадные произведения, тексты музыкальных и вокальных номеров). Просматривалась вся печатная продукция, посылавшаяся частными лицами за границу - на Минском Главпочтамте, а также все ввозимые в СССР печатные издания - на Брестской таможне. Если цензоры не успевали просматривать ввозимую литературу, то адресат ее просто не получал.

4.2 Зрелищные искусства

Летом 1947 г. ЦК КП(б)Б принял постановление «О репертуарном плане театров БССР». В документе говорилось, что репертуар драматических театров республики не выполняет задачи коммунистического воспитания трудящихся масс и мобилизации их на выполнение задач пятилетнего плана.

Это был ответ на постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» от 26 августа 1946 г.?

Деятелей театра упрекали в том, что в репертуаре большое место занимали пьесы западноевропейских и американских писателей?, которые якобы оказывали буржуазное влияние на белорусского зрителя. «Дама-невидимка» П. Кальдерона, «Мое кафе» Т. Бернара и др. «пропагандировали чуждую советскому зрителю идеологию», а отечественные пьесы «Факир на час» М. Слободского, «Ночное радио» братьев Тур (Л. Тубельского и П. Рыжея), «Свадебное путешествие» В. Дыховичного не помогали выполнению задач, поставленных партией перед партией перед советским искусством[14, л. 9].

Цензоры сетовали, что им приходится перечитывать все тексты, звучащие с подмостков, поскольку списки разрешенных и запрещенных к показу эстрадных номеров своевременно не составлялись. Мотивами для снятия с репертуара могли послужить: несоответствие требованиям, предъявляемым к пьесам о героях советской Родины, несоответствие требованиям, предъявляемым к классическим произведениям; устаревшее содержание; переработка произведения; неверное освещение исторических событий; отсутствие ясно выраженной идейно-художественной направленности; перевод западных оперетт и пьес (без объяснения мотивов); еврейская тематика [38, с. 198-199].

Среди произведений искусства (музыка, тексты песен, пьес и др.). На контроль в Обллит в 1953 году были представлены только 2 текста частушек с Пинского Дома народного творчества. Под контролем был репертуар 2-х оркестров общественных организаций г. Пинска - железнодорожного клуба и клуба фанерного завода. Афиши, программы, либретто печатались только Пинском областном театром, в то время как самим бригадам, которые приезжали на гастроли, делать это цензоры не позволяли. Правда, директор типографии без визы цензуры в 1953 г. напечатал одну афишу гастрольного коллектива, после чего по данному факту был составлен акт, а директор получил предупреждение [12, с. 96].

Требования цензуры вынуждали авторов переписывать произведения. Исправления порой оказывались настолько существенными, что приходилось менять название. Так, вместо запрещенных «Пограничников» М. Тевелева и М. Сагаловичапоявилась «Крепость на границе». После многочисленных переделок допустили к зрителю пьесы П. Малевского «Костер»?и Л. Никулина «После бури». Однако случалось, что только что разрешенные пьесы внезапно запрещали, часто без указания мотивов.

Начиная с 1946 г. часто звучали упреки в том, что драматурги и режиссеры недостаточно работали над созданием белорусских советских спектаклей. Ведущие театры республики - им. Янки Купалы и им. Я. Коласа имели в репертуарном плане только по одной белорусской пьесе. В четырех областных театрах была предусмотрена к постановке всего одна пьеса - «Нестерка» В. Вольского, написанная еще до войны [38, с. 214].

Режиссерам поставили в вину отсутствие прочных творческих связей с писателями и сценаристами, низкий художественный и идейный уровень театральных постановок. Досталось и газете «Литература и искусство», которая некритиковала репертуарный план белорусских театров.

В декабре 1947 г. заведующий Отделом литературы и искусства Управления пропаганды и агитации ЦК КП(б)Б И. Гуторов? направил в адрес

секретаря ЦК КП(б)Б И. Игнатьева докладную записку «Об идеологической стороне оперы “К. Калиновский” (музыка Д. Лукаса, либретто М. Климковича)». В документе говорилось, что в белорусской художественной литературе, изобразительном и вокальном искусстве, историографии, фольклоре нет единства в трактовке образа Калиновского. Белорусские «контрреволюционные нацдемы» называли Калиновского шляхтичем? и замалчивали его связь с русским революционным движением. Выпущенный до войны в Минске художественный фильм «К. Калиновский» теперь расценивался только как приключенческий [38, с. 215].

Каждый театр должен был поставить не менее двух-трех новых спектаклей в год. К обсуждению репертуарных планов театральных коллективов предлагалось привлечь драматургов, композиторов, художников и широкую общественность. Главное место в репертуаре требовалось уделить современной тематике. За подбор пьес отвечали Управление по делам искусств и Союз писателей. С этой целью вЦК КП(б) Б состоялось совещание писателей, драматургов, режиссеров и театральных критиков, был объявлен конкурс на лучшую современную белорусскую пьесу. Протокол заседания Бюро ЦК КП (б)Б от 27 авг. 1946 г. [14, л. 10-11]. В театрах республики поставили пьесы небелорусских авторов: «Улица мира» Л. Никулина, «Братья» Г. Мдивани, «Одна семья» В. Нефеда, «Друзь» Т. Мухтарова, «Черная тень» А. Самсония, «Аттестат зрелости» Л. Гераскиной, а также две одноактные пьесы белорусских писателей «Родные родители» А. Рылько, «Криминальное дело» А. Макаенка. Правда, с точки зрения цензуры, пьеса Макаенка «На рассвете» имела крупные недостатки в идейном отношении: авторне сумел убедительно показать руководящую роль коммунистической партии Франции в борьбе за мир. Главное действующее лицо пьесы - дочь капиталиста Жанна - выступает как носитель лучших традиций освободительного движения французского народа. Автор сравнивает ее с Жанной д'Арк и даже Раймондой Дьен?.Не коммунисты, а Жанна провозглашает светлое будущее Франции. Управление по делам искусств не согласилось с такой критикой и рекомендовало пьесу к постановке. Однако в ЦК КП(б)Б после просмотра спектакля приняли сторону Главлита и заставили изменить пьесу [31, л. 50].Из сборника «Верность» цензура исключила пьесу В. Витки «Луч будущего», посчитав ее идейно порочной. Фабула пьесы заключалась в том, как «отсталого и грубого» председателя колхоза Николая Саковича снимают с должности. В ответ он собирает бригаду из лодырей, которые ушли из колхоза в поисках «легкой жизни» и выводит колхоз в передовые, получив высокий урожай. По мнению цензуры, пьеса искажала действительность, когда не честные и работящие колхозники выходят в передовые, а люди, которые бежали от трудностей.

Среди произведений, которые, по мнению цензуры, свидетельствовали об обращении белорусских драматургов к современной тематике, рецензенты выделяли «Хлеб» и «Новоселье» И. Гурского, «Луч будующего» В. Витки, «Дорогой гость» Ю. Рудько, «Песня наших сердец» В. Полесского и некоторые другие. Секретарь Союза писателей П. Ковалев, составляя отчет в ЦК КП(б)Б о проделанной работе, отмечал, что большинство авторов правильно понимают задачи, поставленные партией перед белорусской литературой. Все драматурги стремились показать лучшие качества советских людей. Однако благие намерения авторов не всегда воплощались в полноценные художественные произведения. Основным недостатком пьес оставалось неумение показать героя в такой жизненной ситуации, когда бы он с наибольшей полнотой раскрыл свои душевные качества [38, с. 216].

В качестве примера П. Ковалев приводил пьесу В. Полесского «Песни наших сердец», в которой автор «правильно нащупал грань», которая пролегает между передовыми и отсталыми людьми. С одной стороны, Полесский показывал людей, которые принимают идеи советского государства как свои собственные, а с другой - отсталых, приверженных старой капиталистической морали, заботящихся лишь о себе и пренебрегающих интересами государства.

В пьесах «Луч будущего» В. Витки, «Дорогой гость» Ю. Рудько цензоры отмечали образный, сочный язык, благородство мыслей и поступков героев, любовь к советскому человеку. Однако везде вершителем судеб выступал 1 персонаж (вновь присланный председатель колхоза или инструктор партийного комитета), а деятельность самих колхозников и местных коммунистов оставалась за пределами произведения. Художественные же достоинства пьес оставляли желать лучшего, не достигая, как правило, среднего уровня [38, с. 217].

Пострадал и драматург Андрей Макаёнок. Главлитбел мгновенно отреагировал на его пьесу «Чтобы люди не грустили», переданную в журнал «Полымя». В заключении цензоров отмечалось: «В пьесе имеется ряд фактов, которые искажают нашу советскую действительность. Плохо в пьесе показан райком партии, так как колхозники, которые обращаются за помощью в райком, не получают ее. Жизнь колхозников показана очень тяжелой. Нет дров, нет хлеба и т.д. Главлитом, после доклада в ЦК, было указано редакции на все эти недостатки. С нашими замечаниями они согласны. В результате пьеса была доработана автором и после напечатана».

Но и в «переработанном» виде пьеса цензоров не устраивала. В очередной записке в ЦК КПБ Главлитбел сообщал: «В 1958 г. редакция журнала «Полымя» по нашему требованию переработала комедию А. Макаенка «Чтобы люди не грустили». Нами было сделано вмешательство в 7 местах. Тем не менее, и после этой переработки комедия имеет ряд дефектов» [11].

М.Т. Иовчук, секретарь ЦК КП(б)Б по идеологии, заявлял, что работники советского искусства и литературы являются самыми активными оруженосцами партии. Искусство есть форма классовой борьбы, и в этой связи идеология большевистской партии должна лежать в основе любого произведения искусства. По словам Иовчука, литература и искусство призваны помочь советским людям побороть пережитки капитализма, суеверие и национализм, а также: глубоко осознать свое духовное превосходство перед людьми капиталистического мира; развенчать буржуазную культуру, мораль и жизненный уклад, которые внешне оставляют благоприятное впечатление; воспитывать бодрый, оптимистический взгляд в будущее и уверенность в завтрашнем дне; осознать особую ответственность перед трудящимися всего человечества за построение коммунизма.

В мае 1948 г. В. Пименов, начальник Главного управления драматических театров при СМ СССР, сообщал в Минск, что постановление правительства о сокращении государственных дотаций затрагивает все стороны жизни театра. В связи с этим Управлению по делам искусств БССР поручалось «изучить вопрос» и представить свои рекомендации. По итогам проверки в наиболее затруднительном положении оказался Белорусский государственный еврейский театр [38, с. 219].

31.08.1950 г. государственное издательство БССР попросило разрешение издания отдельными брошюрами 5 пьес на белорусском языке, которые ранее предполагалось выпустить в виде сборника: К. Губаревич и И. Дорский «Алазанская долина», Ю. Суриков «Ошибка М. Тавризова», В. Нефед «На пороге жизни», А. Макаенок «Жизнь требует», «Перед встречей». Общий объем указанных пьес не превышает 10 авторских листов, как и предусмотрено тематическим планом издательства за 1950 г. [24, л. 201].

С большими предосторожностями цензура выпускала на экран трофейные киноленты, которые пользовались у зрителей большим успехом. Это было необходимо, чтобы снять напряжение тяжелых послевоенных будней. В отличие от конфискованных в ходе войны книг или архивных документов, кинотрофеи из Германии были включены в коллекцию Госфильмофонда без каких-либо пометок и сведений об авторах или предыдущих владельцах кинолент.

Собрание зарубежных фильмов в пять раз превысило количество советских кинолент, регулярно создававшихся в стране с 30-х гг. Из огромного массива трофейной кинопродукции ежегодно отбирались фильмы, как правило, «легкого» жанра - комедии, мюзиклы, приключения, и после дубляжа или снабжения титрами их распределяли по сетям Главкинопроката. Однако не все из них соответствовали советскому пониманию жизненных ценностей [38, с. 229].

Осенью 1947 г. заместитель заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК ЛКСМБ Г.И. Гужавин сообщал начальнику Управления пропаганды и агитации при ЦК КП(б)Б И.Е. Войничу, что Республиканская контора кинопроката в августе-октябре 1947 г. допустила на экраны республики большое количество заграничных фильмов. В результате в Гомельской, Полоцкой, Минской областях свыше двух месяцев они не сходили с афиш. ЦК ЛКСМБ просил показывать не «безыдейные заграничные фильмы», а ленты, отображавшие жизнь и борьбу рабочих и крестьян капиталистических стран, героику будней страны социализма.

Согласно письму зам. заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК ЛКСМБ Г.И. Гужавина - И.Е. Войничу, начальнику Управления пропаганды и агитации при ЦК КП(б)Б, от 15 окт. 1947 г. не один прагматизм и экономическая заинтересованность определяли показ на территории СССР трофейных зарубежных фильмов. Часть популярных советских лент («Небесный тихоход», «Сердца четырех») снимали с проката по цензурным соображениям после известного постановления ЦК ВКП(б) в августе 1946 г.о журналах «Звезда» и «Ленинград». Образовавшийся после этого «вакуум» заполняли зарубежным кино. Кроме того, трофейные фильмы часто использовали в качестве агитационно-пропагандистского материала, после того как в них сделали монтажные вырезки и перестановки кадров, оставляя неизвестными для советских зрителей страну производства, авторов и исполнителей главных ролей [16, л. 141].

Можно предположить, что ощутимое вторжение западного кино на советские экраны оказало заметное влияние не только на формирование и развитие киноязыка советских режиссеров и операторов, но и на мировоззрение рядовых зрителей.

К началу 50-х гг. к работе в области кинодраматургии Белоруссии привлекли А. Мовзона, А. Миронова, М. Последовича. Кроме них, в написании сценарных планов и дикторских текстов к документальным фильмам участвовали писатели Я. Брыль, П. Ковалев, Г. Нехай, К. Губаревич, Е. Садовский и М. Блистинов. Сценарии художественных кинолент для белорусского зрителя рекомендовалось посвящать следующим темам: люди Полесья, борющиеся за богатый урожай на осушенных болотах; электрификация села; индустриализация республики; преобразования в западных областях БССР; репатрианты, советский патриотизм и любовь к родине; творчество Янки Купалы [38, с. 231].

Пробовали свои силы в кинодраматургии А. Кулаковский, В. Витка и В. Кравченко, но неудачно. К работе над сценариями привлекли К. Крапиву и В. Вольского. В кинотеатрах с успехом шли новинки белорусского кино: «Поют жаворонки»(1953 г.), «Дети партизана», «Кто смеется последним» (1954 г.).

Производство фильмов шло крайне медленно из-за отсутствия подходящих сценариев. К 1955 г. было подготовлено только два: «Зеленые огни» А. Мовзона и «Певчие люди» Н. Фигуровского. Не укладывались в отведенные «сроки К. Губаревич и И. Дорский (сценарий к/ф «Алазанская долина»), И. Шамякин не выполнял обещания сдать сценарий по мотивам своего романа «В добрый час», а М. Лынькови Н. Садкович только планировали «Миколку-паровоза». Заместитель министра культуры БССР Степин, выступая на III съезде писателей БССР (1954г.), призывалк тому, чтобы работа в кино стала для писателей не только почетным творческим долгом, но и «кровным делом» [38, с. 232].

Главлит БССР давал разрешения на печатание портретов классиков марксизма-ленинизма, руководителей компартии и правительства, маршалов СССР только по эталонам, утвержденным Главлитом СССР и Минкультом СССР. Контролю Главлитбела подвергались хроникальные и научно-технические фильмы, выпускавшиеся киностудией «Беларусьфильм».

Надо отметить, что в творчество советских писателей, режиссеров и драматургов мог вмешиваться не только Главлит и его местные органы. Например, в процессе съемок среднего белорусского фильма о войне участвовали, кроме киностудии «Беларусьфильм», еще и местный Комитет по кино, Главный комитет по кино в Москве, Союз кинематографистов, культурный и агитационно-пропагандистский отделы ЦК КПБ, а также политуправление Белорусского военного округа, или даже Главное политическое управление Советской Армии (ГЛАВПУР). Писатель Василь Быков во время съемок фильма по его повести «Третья ракета» в 1963 году подсчитал, что право вмешиваться в кинопроцесс имели около 60 человек, и каждый что-то запрещал, изменял, требовал. Каждый хотел оправдать свое существование. После того, как фильм проходил согласование во всех местных инстанциях, его нужно было еще утвердить в Москве, где имелась своя армия критиков и консультантов [11].

Что касается пленочных диафильмов, то они могут разрешаться к демонстрированию лишь при условии изъятия из них кадров с изображением Берия или упоминания его в тексте. Все остальные диафильмы с изображением Берия или с текстами его, о нем, не вошедшие в список должны быть изъяты или исправлены в установленном порядке вышеуказанным письмом, о чем немедленно должно быть срочно сообщено. Главлиту БССР, с указанием всех выходных данных диафильма. В остальные диафильмы, устаревшие, изношенные, если они не вошли в списки Главлита Союза ССР никаких вмешательств не делайте. Изъятие их - дело местных органов Министерства культуры [8, л. 7].

В 1951 г. было приказано изъять из торговых баз, магазинов, различных организаций, клубов, школ, красных уголков и изб-читален пленочные диафильмы.1.«Год коренного перелома в ВОВ СССР» автор Дворцова, Кирпонос Е.2.«Героическая Югославия» Новикова. Исправить диафильм «Борцы за нашу жизнь», автор Орлов, удалив 4 последних кадра [7, л. 46].