Итак, немного предыстории. Формальный повод - убийство наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда послужил австрийским и германским правящим кругам предлогом для развязывания войны. 5 июля Германия обещает поддержку Австро-Венгрии в случае конфликта с Сербией. 23 июля Австро-Венгрия, заявив, что Сербия стояла за убийством наследника, объявляет ей ультиматум, в котором требует от Сербии выполнить заведомо невыполнимые условия. 28 июля Австро-Венгрия, заявив, что требования ультиматума не выполнены, объявляет Сербии войну. Австро-венгерская тяжёлая артиллерия начинает обстрел Белграда, а регулярные войска Австро-Венгрии пересекают сербскую границу. Эта дата - отсчёт начала конфликта, совсем скоро переросшего в военную кампанию. Россия заявляет, что не допустит оккупации Сербии. Во французской армии прекращаются отпуска. 29 июля Николай II отправил Вильгельму II телеграмму с предложением "передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию”. Кузен не стал отвечать на эту телеграмму. 29 июля в германской армии были прекращены отпуска. 30 июля началась частичная мобилизация во Франции. 31 июля в Российской империи объявлена всеобщая мобилизация в армию. В тот же день в Германии было объявлено "положение, угрожающее войной”. Германия предъявляет России ультиматум: прекратить призыв в армию, или Германия объявит войну России. Франция, Австро-Венгрия и Германия объявляют о всеобщей мобилизации. Германия стягивает войска к бельгийской и французской границам [27,c. 245].

В течении первой недели августа все страны, входящие в коалиционные военные блоки Антанты и Тройственного Союза объявили войну своим противникам. Итак, военный конфликт перерос в полноценный театр боевых действий.

Первая мировая война стала причиной обострения национальных противоречий во всех полиэтнических странах Европы. Народы, ранее вынужденные мириться со своим подчиненным положением, увидели в войне шанс если не на обретение независимости, то на улучшение положения и получение автономных прав [27,c. 248]. Эти новые тенденции вынуждали правительства держав к пересмотру позиций по многим национальным проблемам, одной из которых был польский вопрос, становящийся козырной картой в большой политической игре. От ее искусного розыгрыша зависело не только то, на чьей стороне выступит нация, представители которой воевали в армиях трех стран, но и будущий баланс сил в Европе.

С началом 1914 года обе воюющие коалиции развили сложную и направленную друг против друга дипломатическую деятельность.

Великобритания вступила в Первую мировую войну совместно с Францией и Россией. Союз подразумевал общность усилий этих трех держав в борьбе против Германии и ее сателлитов. В то же время участие в Антанте сковывало активность британской дипломатии в отношении многих вопросов, которые другими союзниками рассматривались как сугубо внутренние проблемы, решение которых зависело лишь от них, а не от желаний "туманного Альбиона”. Ввиду наличия германской угрозы Лондон был вынужден мириться с таким положением вещей, делая вид, что многие спорные вопросы отходят в сферу юрисдикции союзников, и ограничиваясь лишь ролью "консультанта” [27,c. 252].

Польский вопрос относился как раз к числу тех вопросов, в которых Англия не собиралась идти на столкновение с Россией. Ввиду этого британское правительство решило, не нагнетая напряжения, ограничиться лишь небольшим давлением на Россию с целью направить решение польской вопроса в наиболее выгодное для себя русло [27,c. 264].

Польская проблема действительно стояла очень остро перед правительством Российской империи. Победа в мировой войне сулила России территориальные приращения за счет польских владений Австро-Венгрии и Германии. Обустройство этих земель потребовало бы от правительства осторожных шагов, что объясняется необходимостью сглаживания противоречий между русскими и поляками. В то же время был возможен и другой путь - насильственная русификация польских земель с целью их скорейшей и более полной интеграции в состав империи. Этот путь был чреват ростом традиционных антирусских настроений среди поляков, что, несомненно, могло привести к новым конфликтам и восстаниям. Наряду с ростом классовых противоречий в России подобное разрешение польского вопроса было чревато возможностью ускорения назревания новой революции, которая на фоне грядущей послевоенной разрухи и голода грозила смести саму империю Романовых.

Необходимость разрешения данного вопроса обуславливал тот факт, что Германский блок, проигрывавший в объеме экономического потенциала, активно пытался использовать межнациональные противоречия внутри стран Антанты. Германия и Австро-Венгрия официально объявили одной из целей войны освобождение польских земель от "московского ярма”. Это требовало от Петрограда разработки нового курса в польском вопросе. Началом послужило воззвание "К полякам", главнокомандующего великого князя Николая Николаевича от 13 августа 1914 года, в котором говорилось об объединении всех польских земель под скипетром русского царя. Этот документ стал первой попыткой противодействия германским инициативам. В том же месяце по просьбе дворянина Витольда Остои-Горчинского великий князь Николай приказал "собрать отряд из поляков и идти на помощь армии”. Начался процесс создания подразделений, которые в декабре 1914 г. были сконцентрированы в г. Ново-Александрия (Пулавы) и объединены в 1-й Польский легион. 31 января 1915 г. подразделения легиона "в целях установления однообразия и прочной организации" были подчинены не армейским властям, а Варшавскому генерал-губернатору, а в марте получили номера обычных ополченских дружин и конных сотен; вся официальная корреспонденция и другие документы велись исключительно на русском языке.

Лондон, как союзник Российской Империи по Антанте, в целом поддерживал политику, касаемую "польских” притязания Петрограда и через своего представителя в России Бьюкенена выражал свое согласие с линией, проводимой Россией в польском вопросе; Бьюкенен сообщал в телеграмме, что воззвание Николая Николаевича появилось "вполне своевременно” и что оно сможет повлиять на спад мощного антирусского движения в среде английского общественного мнения, "основанного на вопросах польском, еврейском и финляндском". Воззвание стало одной из обсуждаемых тем в эти дни в английском парламенте. Британская пресса заверяла, что Россия непременно выполнит то, что было обещано, а именно - произойдёт национальное возрождение Польши, что несомненно будет приятно Западной Европе.

Однако подобных шагов было недостаточно, чтобы удовлетворить и ещё одного крупного игрока - Францию, где считали что термин "самоуправление" означает "полную автономию”. Запад ждал более радикальных шагов в решении этого вопроса.

"Недопонимание" было характерно и для лондонских политиков. Чтобы прояснить ситуацию, 14 сентября 1914 г. было проведено совещание главы российского МИД Сазонова с английским послом Бьюкененом и французским послом Палеологом, где кроме "разъяснений" проходило обсуждение плана включения в состав "восстановленной в рамках Российской империи Польши” территорий Восточной и Западной Галиции, нижнего течения Немана, Познани и Силезии. Никаких конкретных решений на данном совещании принято не было. Английский посол сослался на то, что он не уполномочен подписывать столь важные бумаги. Английский МИД в телеграмме, адресованной Бьюкенену в конце сентября 1914 г. , сообщал, что "Лондон надеется на действия России в соответствии с воззванием Николая Николаевича".

Англия старалась под прикрытием одобрения действий России, оказать определенное давление на Петроград с целью ускорить процесс дарования "объединенной Польше” (конечно же, в рамках России) прав автономии. Английский МИД подобного рода действиями старался "привязать" вопрос о "польских” приобретениях России к проблеме либерализации режима управления "русской" Польши.

На этом этапе Англия уже имела средство для давления на Россию. Еще 23 августа 1914 г. был подписан англо-франко-российский договор о союзе, который запрещал сепаратные мирные переговоры с Германским блоком и обязывал каждую из держав согласовывать друг с другом условия будущего мира. Россия, а вместе с ней и польский вопрос при его послевоенном разрешении, привязывалась к позиции Франции и Англии, что позволяло последним в будущем оказывать дополнительное давление на Петроград [2,c. 420]. Ситуация усугублялась тем фактом, что территориальные требования держав-участников Антанты еще не были документально закреплены, что, в свою очередь, заставляло Сазонова лавировать и не выдвигать своих предложений до выяснения официальных позиций Лондона и Парижа, чем по его личному поручению занимался посол во Франции Извольский.

Подобные действия МИДа Великобритании польская историография частично объясняет влиянием польских эмигрантов на лондонскую общественность и ряда британских политических деятелей. Дмовский и Падеревский открыто пропагандировали в Лондоне идеи возрождения Польши. Даже в самом английском МИД, в информационном отделе, работал Людвик Намер - поляк еврейского происхождения, который всеми силами старался оказать влияние на политику Англии в польском вопросе. Старания Намера привлечь внимание лондонского кабинета и МИД к польскому вопросу в 1914 г. были тщетны. Сэр Эрик Друммонд - личный секретарь министра Грея - отзывался о нём, как о человеке, который ни заслуживает никакого внимания. Такой же ответ получала и остальная масса поляков, которая желала усилить давление на Россию, используя для этого Англию. Лондон не желал особо осложнять отношения со своими партнерами тогда, когда исход Первой мировой войны еще был далеко не ясен. На тот момент Великобритания фактически не интересовалась польским вопросом, доверив разработку вариантов его разрешения российской стороне, на которую, тем не менее, время от времени оказывалось давление с целью направить решение польского вопроса в наиболее благоприятное Лондону русло.

Российский МИД стал центром проработки вариантов решения польского вопроса на период Первой мировой войны. Представитель этого министерства при Ставке Кудашев рассматривал в сентябре 1914 г. вопрос организации польского ополчения. Что интересно, сам Кудашев не присутствовал на переговорах между представителем Ставки генералом Янушкевичем и уполномоченным с польской стороны Матушинским, но тихо и незаметно передавал всю известную ему информацию министру иностранных дел Сазонову. Параллельно данный вопрос обсуждался Сазоновым со старшим секретарем дипломатической канцелярии при Ставке Верховного Главнокомандующего Базили. В данном случае высказывались опасения от лица военных, что организация польского войска может создать у поляков иллюзию, что "при определении будущего устройства Польши уже предрешен вопрос о предоставлении ей права содержать независимую польскую армию".

Несогласованность действий Ставки и МИД происходило из-за неодинакового понимания военными и дипломатами путей решения польского вопроса. В своих отношениях с поляками военное командование опиралось на воззвание главкома, которое предусматривало решение польского вопроса уже после войны и сохранения статус-кво на период военных действий. МИД же испытывал упоминавшееся ранее давление со стороны союзников и, не желая привлечения к решению этой проблемы Англии и Франции, был вынужден предпринимать действия для решения "национального вопроса”, под которым и в Париже, и в Лондоне понимали одновременно польскую, еврейскую и финляндскую проблемы.

Подобного рода совмещение несовместимого весьма ловко использовалось английским МИД, который в сентябре 1914 г. через Бьюкенена передавал Сазонову, что возможны затруднения с финансовой помощью, которую Англия предоставляла России. Оказывая давление на Россию, Лондон не спешил с прояснением своей позиции в деталях.

Позиция Англии по польской проблеме стала прорисовываться лишь в конце сентября 1914 г. , когда Сазонов получил наброски послевоенного устройства Европы от английского посла Бьюкенена. В отношении польского вопроса было отмечено, что Россия получит обещанные ей польские провинции Австрии и Пруссии, если на эти земли будет распространяться манифест великого князя. Эти слова Бьюкенена стали определяющими для политики, проводимой руководством российского МИД в рамках данной проблемы в 1915-1916 гг.

В это же время Сазонов попытался активизировать свою деятельность. Он предложил учредить гражданское управление в захваченных областях Австро-Венгрии. Предложение не нашло поддержки. Через представителя при ставке Кудашева Сазонов все же попытался сохранить гражданское управление в качестве структуры, подчиненной непосредственно Главнокомандующему или начальнику его штаба. Однако и это предложение, одобренное начальником штаба и Советом министров, было отклонено Николаем Николаевичем как "несвоевременное". Вопрос был отложен.

Весной 1915 года началось обширное германское наступление на Восточном фронте. Потери русской армии в мае 1915 г. были громадны, 14 июня фронт был прорван, и в конце месяца русская армия была вынуждена оставить Львов. Германские войска стремились к Варшаве. Несмотря на то, что солдаты и офицеры Польского легиона хорошо показали себя в боях весной - летом 1915 г. , сдержать противника они не смогли. Тем не менее заслуги легиона не остались незамеченными - на его основе 1 сентября 1915 г. начинается формирование Польской стрелковой бригады. В это время Царство Польское уже было оккупировано армиями Германии и Австро-Венгрии. Польский вопрос потерял былую остроту, но в это же время польская проблема получила международный подтекст, который определялся действиями Германии на оккупированных территориях "русской" Польши. Немцы были заинтересованы создать новое польское государство на почве включения его в состав среднеевропейского союза под главенством Германии. Делая огромный шаг на опережение России, монархи Вильгельм II и Франц Иосиф подписали манифест о создании Польского королевства под их протекторатом на занятых землях. В ответ на это командующий армиями Юго-Западного фронта генерал от кавалерии Алексей Брусилов дал разрешение на развёртывание Польской стрелковой бригады до дивизии.

Действия Тройственного союза вывели польский вопрос за рамки внутренних дел России, сделав его в большей степени вопросом внешней политики, к разрешению которого в 1915-1916 гг. активно подключился и Лондон.

В это время политика британцев по польскому вопросу довольно пассивна, поскольку Лондон на данном этапе занимался задачей привлечения в Антанту новых участников, центральными из которых в стратегическом значении были Италия и Греция, а также решение проблемы будущего Босфора и Дарданелл, о чём неоднократно писали дипломаты обеих стран.

События весны-лета 1915 года, произошедшие в России, послужили причиной выступлений буржуазной оппозиции, которая раскритиковала правительство, оказавшееся неспособным организовать снабжение армии боеприпасами, перестроить экономику страны в соответствии с потребностями войны. В мае 1915 года кадеты обвинили правительство в бездеятельности по обеспечению войск и населения. Подобного рода обвинения периодически дополнялись новыми со стороны различных либеральных деятелей. России также временно было не до Польши. Однако полностью без своего внимания эту проблему не оставили ни Англия, ни Россия.

В столице туманного Альбиона в начале 1915 г. с разрешения английского руководства открывается польский комитет, во главе которого становится известный польский общественный и политический деятель Роман Валентьевич Дмовский. К слову напомнить, в 1914 году он уже пропагандировал идеи возрождения Польши. Сейчас он оказался как нельзя кстати. Англичане считали, что этот шаг поможет дезинтегрированному польскому национально-освободительному движению определиться с ориентацией, заставив поляков связать надежды с Антантой в противовес Германии. В то же время Лондон не спешил оказывать давление на Россию. Россия к этому времени потеряла лучшую кадровую часть русской армии и продолжала нести большие потери на фронте. На фоне поражений России, сочувственное отношение англичан к Петрограду резко возросло.

В 1915 г. среди английских политиков стали пока ещё только зарождаться тенденции к ограничению территориальных приобретений России в Европе. Выразителем этих идей был военный министр Дэвид Ллойд Джордж. Ллойд Джорджа во всём поддерживали круги английской буржуазии. Однако на тот момент его идеи не нашли отклика у членов лондонского кабинета. Никто не хотел "перегибать палку" в дипломатических отношения с Россией, ситуация в 1915 г. была критической: еще в мае российский министр финансов П. Барк намекал, что в случае недостатка финансирования Россия может выйти из войны.

Происходившие в это время события на Восточном фронте напоминали катастрофу. Разуверившись в возможности скорого возвращения на оккупированные немцами земли, русское командование призвало беженцев, покидавших свои дома, применять тактику выжженной земли. Убирать зрелые хлеба не было времени: отступая, Россия обрекала себя на голод. Русско-немецкое противостояние приобретало формы войны за выживание. Одним из вариантов выживания для России был сепаратный мир с Германией, о чем в 1915 г. заговорили многие русские политические деятели. Перед Антантой вставала реальная угроза выхода России из Первой мировой войны. В виду этого польский вопрос отступал на задний план - теперь было не до него. Союзники понимали, что любое давление на Россию может еще больше ухудшить ситуацию. Все спорные вопросы временно были отложены. До первого благоприятного момента.

И он не замедлил наступить. В 1916 году положение России временно упрочилось. Новый штаб Николая II смог разработать более-менее грамотный план обороны, благодаря чему фронт стабилизировался и положение России в войне выровнялось. Положение ненамного упрочилось и благодаря действиям генерала Брусилова, в частности его прорыва 4 июня 1916 года, который нанёс тяжёлое поражение германским и австро-венгерским войскам в Галиции и Буковине. Английский генерал Нокс писал, характеризуя ситуацию на Восточном фронте: "Положение русских в военном отношении упрочилось столь сильно, как не мог бы предсказать ни один из иностранных очевидцев во время провала 1915 г. ".

Англия, используя временную стабилизацию положения России, вновь начала оказывать давление на Петроград, что проявилось и в польском вопросе, который в 1916 г. стал насущной проблемой российского правительства и, в первую очередь МИД, испытывавшего давление со стороны дипломатических ведомств союзных держав. Такая позиция союзников объясняется прежде всего инициативами германского блока, который в этот период рассчитывал с помощью некоторых преобразований обеспечить себе устойчивое положение на польской территории.

В этот период Австро-Венгрия и Германия нуждались в солдатах, и они надеялись получить их в Царстве Польском. Прямой призыв в армию на оккупированной территории был запрещен международными соглашениями, поэтому единственным возможным решением было создание в оккупированном Царстве Польском "квази" - независимого союзного государства, которое, как утверждали сотрудничавшие с Центральными державами польские политики, могло бы выставить до 1 млн солдат.

В августе 1916 г. между Берлином и Веной была достигнута принципиальная договоренность относительно такой перспективы. Исчерпав все возможности заключения сепаратного мира с Россией, центральные державы первыми сделали решительный шаг в польском вопросе. 5 ноября 1916 г. австро-венгерский и германский генерал-губернаторы оккупированного Царства Польского от имени своих императоров огласили манифест о создании "самостоятельного государства" из польских земель, "вырванных из-под русского господства”. Польское королевство должно было стать наследственной монархией с конституционным строем.

Посланник в Берне Бахерахт в 1916 г. неоднократно сообщал Сазонову и его заместителю Нератову о германских проектах усиления армии за счет призыва годного к службе мужского населения Польши и германских действиях по обеспечению Польши продовольствием. Это, в свою очередь, привело к вмешательству Англии, которая выступила с инициативой оказания гуманитарной помощи голодающей Польше.

Английская дипломатия желала подключить к данному демаршу и Россию. Степень участия России в судьбе поляков не требовала материальных затрат. Английский посол хотел от Сазонова лишь окончательного определения позиции российского правительства по польскому вопросу. Действия британского МИД становились все более и более резкими. В феврале 1916 г. Бьюкенен уже предупреждал Сазонова, что ответственность за нерешенность польского вопроса "может быть возложена на императорское правительство". После заявления Бьюкенена, глава российского МИД обратился с телеграммами к руководству Англии и Франции, предлагая Лондону и Парижу "свободу рук" в отношении западных границ послевоенной Германии. Взамен он просил лишь одного - предоставить России "равную свободу в ее разграничении с Германией и Австро-Венгрией на востоке Европы”. Англия проигнорировала предложение российского министра. Польский вопрос по-прежнему был далек от разрешения.

Проблема, связанная с голодом в Польше, постепенно привлекала к себе внимание все новых и новых участников. Зимой 1916 г. посол в Париже Извольский сообщал Сазонову о проектах французских политиков "даровать” Польше независимость. В донесениях Извольского говорится о желании держав Антанты знать "с более ясным указанием будущие границы Польши и характер ее автономии”. Бьюкенен в марте 1916 г. уже открыто писал Сазонову, что настал момент выработки плана по польскому вопросу на основе принципа национальности.

Вставала реальная угроза подключения к польскому вопросу Франции, общественность которой отличалась традиционной полонофильской ориентацией и которая обсуждала возможность создания польской армии в составе французских вооруженных сил, а также Англии, отношения с которой и так переживали не лучший период с начала Первой мировой войны. В 1916 гг. русский министр финансов Барк был вынужден отметить, что с тех пор как Англия стала главным кредитором России, Лондон традиционно занимает жесткую позицию.

В польском вопросе это проявилось в меморандуме, составленном сотрудниками Форин оффис Вильямом Тирреллом и Ральфом Пагетом. Стремясь перетянуть на свою сторону подчиненные Германии и Австро-Венгрии народы, британский МИД заявил, что основой устройства послевоенной Европы должен стать принцип соблюдения прав всех наций на собственную государственность.

Это заявление было одобрительно встречено поляками, у которых появлялась надежда на создание собственного государства. На состоявшейся в феврале 1916 г. в Париже конференции представителей польских общественно-политических организаций - сторонников ориентации на Антанту, - была выработана общая платформа, суть которой заключалась в привлечении Англии, Франции и Италии к стараниям поляков получить полную независимость.

В этих условиях Сазонов дал Извольскому директиву об уклонении от обсуждения польского вопроса и "устранении всяких попыток поставить будущее Польши под гарантию и контроль держав”.

Тем не менее, нажим со стороны Лондона и Парижа продолжался в течение всей весны 1916 г. , и перспектива вынесения польского вопроса на послевоенную до мирную конференцию становилась все более и более реальной. Англия постепенно меняла свое отношение к полякам. 10 марта 1916 г. состоялась встреча Романа Дмовского с начальником парламентского секретариата при английском МИД сэром Робертом Сесилом. Дмовский изложил свои требования британскому дипломату. Их суть сводилась к тому, что поляки настаивали на необходимости создания независимой Польши, связанной с Россией лишь "военно-оборонительными и экономическими отношениями". Тогда Сесил не дал польскому представителю никаких обещаний, но уже примечательно то, что английский кабинет, а точнее Грэй, проинформировал российского посла в Лондоне Бенкендорфа о "меморандуме Дмовского" лишь 23 марта 1916 г.

Давление на Россию оказывалось не только по линии внешнеполитического ведомства. В апреле-мае 1916 г. парламентская делегация Государственной Думы дважды находилась с визитами в Лондоне. Английский министр иностранных дел присутствовал на встрече с российскими политиками. В личном разговоре с одним из лидеров кадетской партии П. Н. Милюковым Э. Грей заявил о необходимости скорейшего принятия решения по польскому вопросу. Под этим английский министр понимал максимальную либерализацию российского режима в будущей Польше.

Милюков откровенно ответил британскому послу, что страна не приемлет упоминания о внутренней конституции Польши в международном акте и не позволит кому-либо указывать границы её территорий. Несмотря на то, что глава Форин оффис не настаивал на необходимости немедленного обсуждения польского вопроса, попытки подключения Лондона к решению данной проблемы постепенно становились все более явными.

Не желая допустить такого поворота событий, Сазонов летом 1916 г. выступил с инициативой провозглашения автономии в Польше, пока Царство Польское еще "безоговорочно" рассматривалось Англией как часть России. Как отмечает в своих мемуарах Бьюкенен, в июле 1916 г. министру удалось, несмотря на противодействие главы правительства Штюрмера, добиться поддержки этой политики со стороны императора.

Этот шаг российского министра оказался своевременным. Английский МИД, считая, что война уже близится к концу, начал вырабатывать четкую позицию в польском вопросе. Предполагалось сохранить большую часть Польши в составе России. Однако оставшаяся в Германии часть польской территории должена была стать камнем преткновения между Берлином и Петроградом, который в глазах Лондона представлялся "собирателем польских земель”. Антагонизм между Россией и Германией должен был сохраняться - в этом гарантия ослабления "западных амбиций" Берлина, которые должны были чрезмерно увеличиться в связи с предполагаемыми послевоенными территориальными уступками в пользу Франции.

Сазонов не мог согласиться с британским вариантом. Глава российского МИД предпочитал решить этот вопрос в рамках внутренней политики России и был готов пойти ради этого на значительную либерализацию режима в Польше. В соответствии с планом Сазонова, будущее польское правление должно было состоять из наместника, Совета министров и двух палат и могло пользоваться всей полнотой власти во всех вопросах, за исключением армии, международных сношений, финансов, таможенного дела и стратегических железных дорог. В беседе с Палеологом, Бьюкененом и своим заместителем Нератовым 13 июля Сазонов заявил, что был уполномочен царем составить манифест, провозглашающий автономию Польши.

Однако тех дней, пока шла работа по составлению манифеста, хватило для изменения позиции Николая II. Несомненно, здесь сыграли свою роль нерасположенность императрицы и Распутина к министру иностранных дел, а также интриги Штюрмера, на стороне которого было консервативное большинство Совета министров и Ставка. Сазонов был уволен с поста главы российского министерства иностранных дел 20 июля 1916 г. , так и не огласив проект создания автономной Польши. Вопрос вновь был отложен до конца войны, которую Российской империи так и не суждено было выиграть.

Великобритания в конце 1916 г. , ссылаясь на перспективу вступления США в мировую войну и необходимость учета их мнения, близкая к Ллойд Джорджу часть кабинета министров стала склоняться к рассмотрению польского вопроса уже в период послевоенного урегулирования, хотя пока Лондон официально еще предпочитал видеть Польшу "автономно управляемой под юрисдикцией российского императора”. Официальная позиция по этому поводу была озвучена 4 октября 1916 г. в заявлении английского министерства иностранных дел, где было сказано, что "Королевство Польское, Галиция и часть прусской Польши станут интегральной частью Российской империи, но при условии дарования Польше автономии".

Отставка Сазонова потребовала от английского кабинета пересмотра политики давления на Россию в польском вопросе. Если ранее инициативы Лондона были преимущественно индивидуальными, что во многом объясняется либеральной позицией бывшего главы российского внешнеполитического ведомства по польскому вопросу, то с конца 1916 г. Англия меняет тактику, предпочитая использовать для давления на Петроград совместные демарши с каким-либо из союзников по Антанте.

Так, 16 ноября 1916 г. глава английского правительства Асквит совместно с французским премьер-министром Брианом отправили Штюрмеру обращение, в котором говорилось о необходимости скорейшего дарования Польше автономии. Свою позицию союзники подкрепляли фактами активизации деятельности Германии в польском вопросе. 5 ноября 1916 г. германское правительство официально объявило о создании "независимой" Польши. Действия же глав Великобритании и Франции во многом объясняются их желанием сохранить Польшу в составе Российской империи, которая должна была остаться мощным форпостом Антанты у восточных границ послевоенной Германии.

Привлечение же к подобным акциям Франции объясняется, с одной стороны, необходимостью усиления давления на Петроград, а с другой - активизацией интереса к данной проблематике Вашингтона, который в польском вопросе не разделял планов руководства Великобритании и уже в конце 1916 г. настаивал на необходимости учета прав наций на самоопределение. Америка все больше и больше склонялась к идее создания независимой Польши, которая вместе с ослаблением Германии могла стать кордоном от дальнейшего проникновения России в Европу.

Англичане и французы не разделяли опасений США. Польша как кордон пока не была нужна Лондону. Для ослабления влияния России по периметру ее западных границ предполагалось создание "Великой Румынии" - частичного противовеса Петрограду, который и так должен был остаться "напряженным”, находясь в непосредственном географическом соприкосновении с Германией.

Конец 1916 г. отмечен сменой российской точки зрения по польскому вопросу. Аргументы Бьюкенена о необходимости "выпрямления русской западной границы" за счет Германии вдруг потеряли былую привлекательность для руководства России. Николай II прямо заявил английскому послу, что Россия удовлетворена своими западными границами и желает создания независимой Польши из части земель Германии.

Смена взглядов императора во многом объясняется усилением влияния прогерманской партии. Вполне вероятно, что ужасы мировой войны заставили Николая II отказаться от идеи "объединения Польши” и перенести вектор геополитической активности на Восток - в среднюю Азию и Турцию. Это сулило России значительные дивиденды в будущем. Послевоенная Европа погружалась бы в еще больший хаос противоречий и обид, что позволяло бы "прикрытому Польшей" Петрограду при правильном их использовании стать доминирующим фактором как в европейском, так и в глобальном масштабе.

Складывалась парадоксальная ситуация: консервативный Петроград занял в польском вопросе более либеральную позицию, чем Лондон, где в здании парламента преобладали либералы. Геополитические интересы двух империй столкнулись вновь. Ради осуществления собственных целей Россия была даже готова отказаться от идеи объединения Польши под своим руководством. Лондон же, стараясь в будущем обеспечить собственное доминирование, был готов пожертвовать Польшей в пользу российского самодержавия.

Английское руководство не успело проанализировать и в должной мере отреагировать на демарш Петрограда. В конце ноября в России последовала очередная смена главы кабинета министров. Вместо Штюрмера пришел А. Ф. Трепов. Смена правящей элиты произошла и в Великобритании - вместо Асквита и Грея пришел Дэвид Ллойд Джордж, чьи взгляды во многом отличались от тех, которыми ранее руководствовалось английское правительство.

Приход нового главы кабинета привел и к смене политики Англии в польском вопросе. Ллойд Джордж в отличие от Грея считал возможным создание самостоятельной Польши в "рамках конгломерата государств, образующихся после распада Австро-Венгрии”. Предполагалось использовать их в качестве "барьера против господства России в Европе и против германского продвижения на Ближний Восток”. Позиция нового английского премьера подкреплялась желанием президента Вильсона видеть послевоенную Европу основанной на "этническом принципе”. Ллойд Джордж был готов начать с Россией дипломатическую игру, ставкой в которой было будущее польской нации, но не успел. Революционная волна смела старый царский режим вместе со всеми его планами и претензиями. Польский вопрос вступил в следующую фазу, и Лондону было необходимо адаптировать свою внешнеполитическую линию к новым международным реалиям.