Размещено на http://www.allbest.ru/

План

• Введение
• Святитель глазами атеистов
• Труды архиепископа и профессора
• Заключение

Введение

Архиепископ Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) родился 27 апреля 1877 года в семье провизора, на юге Российской Империи, в городе Керчь. Род Войно-Ясенецких - польский дворянский род герба Трубы Wikipedia.org, ныне состоящий в русском подданстве, известен с XVI века. Николай Войно-Ясенецкий был каштеляном новогрудским (1684-1698), а Константин - каштеляном минским (1701). Но, постепенно, род обеднел, и уже дед Валентина Феликсовича жил в Могилевской губернии, в курной избе, имел мельницу. Его сын, получив образование провизора, открыл свою аптеку, правда она большого дохода не приносила. Он перешёл на государственную службу и так до конца жизни и оставался на ней.

Вот что сам Святитель вспоминает о детстве и юности:

"Мой отец был католиком, весьма набожным, он всегда ходил в костел и подолгу молился дома. Отец был человеком удивительно чистой души, ни в ком не видел ничего дурного, всем доверял, хотя по своей должности был окружен нечестными людьми. В нашей православной семье он, как католик, был несколько отчужден.

Мать усердно молилась дома, но в церковь, по-видимому, никогда не ходила. Причиной этого было ее возмущение жадностью и ссорами священников, происходившими на ее глазах. Два брата мои - юристы - не проявляли признаков религиозности. Однако они всегда ходили к выносу Плащаницы и целовали ее, и всегда бывали на Пасхальной утрени. Старшая сестра курсистка, потрясенная ужасом катастрофы на Ходынском поле, психически заболела и выбросилась из окна третьего этажа, получив тяжелые переломы бедра и плечевой кости и разрывы почек, от этого впоследствии образовались почечные камни, от которых она умерла, прожив только двадцать пять лет. Младшая сестра, доселе здравствующая, прекрасная и очень благочестивая женщина.

Религиозного воспитания я в семье не получил, и, если можно говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я ее наследовал главным образом от очень набожного отца.

С детства у меня была страсть к рисованию, и одновременно с гимназией я окончил Киевскую художественную школу, в которой проявил немалые художественные способности, участвовал в одной из передвижных выставок небольшой картинкой, изображавшей старика-нищего, стоящего с протянутой рукой. Влечение к живописи у меня было настолько сильным, что по окончании гимназии решил поступать в Петербургскую Академию Художеств.

Но во время вступительных экзаменов мной овладело тяжелое раздумье о том, правильный ли жизненный путь я избираю. Недолгие колебания кончились решением, что я не в праве заниматься тем, что мне нравится, но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей. " Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). "Я полюбил страдание..." Автобиография. М., 1995

Именно тогда Валентин Войно-Ясенецкий решил впервые задумался о том, чтобы посвятить свою жизнь медицине, но в тот раз реализовать своё желание ему не удалось. Нужно помянуть и то, что Валентин имел склонность к философии и истории, и почти с отвращением относился к естественным наукам.

Студентом медицинского факультета имени Святого Князя Владимира он стал в 1898 году. Вскоре его избрали старостой курса, что было выражением особого доверия. Неожиданно для себя он увлёкся анатомией: "Умение весьма тонко рисовать и моя любовь к форме перешли в любовь к анатомии… я стал художником в анатомии…".

Вскоре грянула Русско-японская война. И молодого хирурга отправили с отрядом Красного Креста на Дальний Восток. Выпускнику поручили заведовать хирургическим отделением, и все операции, за которые брался Валентин Феликсович, проходили успешно, неудач не было. Здесь же произошло ещё одно важное событие в жизни Святителя - его женитьба на Анне Ланской, сестре милосердия. Её руки просили два врача, но она отказала им, так как дала обет безбрачия. Решившись выйти замуж, она нарушила этот обет.

После свадьбы семья переехала в город Ардатов Симбирской губернии, где слава о молодом хирурге вскоре распространилась по всем весям. Святитель вспоминал случай того времени, когда ему удалось в результате успешно проведённой операции вернуть зрение нищему слепцу, который затем собрал незрячихпо всей округе и привёл эту вереницу к ступеням больницы. Войно-Ясенецкий всегда с одинаковым усердием лечил и простого крестьянина из глухой деревни, и видного чиновника.

Вскоре семья переехала в Москву, для работы Войно-Ясенецкого над диссертацией. Так как во время операций ему приходилось сталкиваться с проблемами анестезии, явившись в Москву и оказавшись у П.И. Дьяконова, Валентин Феликсович выразил желание работать в клинике и собирать материал по теме "Регионарная анестезия". И, в 1915 году, в Петербурге вышла книга Войно-Ясенецкого "Регионарная анестезия", в которой он обобщил результаты своей работы. Для того, чтобы представить, какой труд ему пришлось проделать, можно упомянуть тот факт, что он исследовал триста черепов, для изучения обезболивания черепов тройничного нерва.

"Я не ошибусь, если назову регионарную анестезию совершенным методом местной анестезии" - писал в последствие Святитель. За эту книгу Варшавский университет присудил Войно-Ясенецкому премию имени Хойнацкого. Но премию (900 рублей) ему получить так и не удалось, потому что он не смог представить в Варшаву нужное количество экземпляров книги: она была раскуплена мгновенно. В1916 году Войно-Ясенецкий защитил свою монографию в качестве диссертации и получил степень доктора медицины.

Научной работой Святитель увлёкся так сильно, что постепенно его денежные ресурсы истощились и ему пришлось вновь вернуться к практической хирургии сначала в селе Романовка Саратовской губернии, а потом в Переславле-Залесском. Именно тогда он задумал изложить свой опыт хирурга в книге, которую назвал "Очерки гнойной хирургии".

Первые испытания постигли Войно-Ясенецкого в 1917 году, который оказался переломным не только для страны, но и для него самого. В начале года к ним в дом приехала сестра его супруги, недавно похоронившая дочь, скончавшуюся от туберкулёза. Вскоре этой же болезнью была поражена сама Анна Васильевна. Шла гражданская война. Повсеместно арестам подвергались противники нового режима, доносы и клевета использовались как средство для устранения врагов. Подвергся аресту и Войно-Ясенецкий. Донос на него поступил от некоего Андрея, которого хирург обещал выгнать из больницы, если тот не прекратит воровать. Перед залом суда хирург и его ассистент просидел 1.5 суток. Но видный военный партиец, знавший Войно-Ясенецкого, выдал им пропуска на выход. После того Валентин Феликсович вернулся в отделение и стал оперировать, будто бы ничего не произошло. Но это происшествие подкосило его супругу. Последние 13 ночей её жизни он находился у её постели, а днём оперировал…

"Настала последняя страшная ночь. Чтобы облегчить страдания умиравшей, я впрыснул ей шприц морфия, и она заметно успокоилась. Минут через двадцать слышу: "Впрысни еще". Через полчаса это повторилось опять, и в течение двух-трех часов я много впрыснул ей шприцев морфия, далеко превысив допустимую дозу. Но отравляющего действия его не видел. Вдруг Аня быстро поднялась и села, довольно громко сказала: "Позови детей". Пришли дети, и всех их она перекрестила, но не целовала, вероятно, боясь заразить. Простившись с детьми, она легла, спокойно лежала с закрытыми глазами, и дыхание ее становилось все реже и реже. Настал и последний вздох. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). "Я полюбил страдание..." Автобиография. М., 1995. "

Он сам читал псалтырь над гробом, и последние слова 112 псалма поразили его "…неплодною вселяет в дом матерью, радующеюся о детях". Он вспомнил о своей операционной сестре, Софии Белецкой, о которой знал только то, что она недавно похоронила своего мужа и была бесплодна. Вот как описывает это сам Святитель: "Я едва дождался семи часов утра и пошел к Софии Сергеевне, жившей в хирургическом отделении… Я только спросил ее, верует ли она в Бога и хочет ли исполнить Божие повеление заменить моим детям их умершую мать. София Сергеевна с радостью согласилась… Она сказала, что ей очень больно было только издали смотреть, как мучилась моя жена, и очень хотелось помочь нам, но сама она не решалась предложить нам свою помощь Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). "Я полюбил страдание..." Автобиография. М., 1995. "

После смерти жены В.Ф. Войно-Ясенецкий посвятил свою жизнь служению людям и Церкви. Вот как начался его путь в качестве пастыря церкви. Валентин Феликсович был глубоко религиозным человеком, посещал службы, присутствовал на епархиальных собраниях. На одном из них его заметил епископ Иннокентий (Пустынский) и сказал ему: "Доктор, вам надо быть священником!". На что Войно-Ясенецкий ответил: "Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!" Рукоположение произошло очень быстро. Вот воспоминания Святителя: "Уже в ближайшее воскресенье, при чтении часов, я в сопровождении двух диаконов, вышел в чужом подряснике к стоявшему на кафедре архиерею и был посвящен им в чтеца, певца и иподиакона, а во время Литургии - и в сан диакона.

Конечно, это необыкновенное событие посвящения во диакона уже получившего высокую оценку профессора, произвело огромную сенсацию в Ташкенте, и ко мне пришли большой группой студенты медицинского факультета во главе с одним профессором. Конечно, они не могли понять и оценить моего поступка, ибо сами были далеки от религии. Что поняли бы они, если бы я им сказал, что при виде кощунственных карнавалов и издевательств над Господом нашим Иисусом Христом, мое сердце громко кричало: "Не могу молчать!" И я чувствовал, что мой долг - защищать проповедью оскорбляемого Спасителя нашего и восхвалять Его безмерное милосердие к роду человеческому. "

Став священником, отец Валентин остался хирургом. В 1922 году на первом съезде врачей Туркестана он выступал с четырьмя объёмными докладами будучи в рясе и с крестом на груди".

Любопытный случай произошёл с профессором-священником во время служения его на ташкентской кафедре.

Летом 1921 года в Ташкент были доставлены из Бухары раненые и обожжённые красноармейцы. За несколько суток пути в жаркой погоде у многих из них под повязками образовались колонии из личинок мух. Они были доставлены в конце рабочего дня, когда в больнице остался только дежурный врач. Он осмотрел только нескольких больных, состояние которых вызывало опасение. Остальные были лишь подбинтованы. К утру между пациентами клиники ходил слух о том, что врачи-вредители гноят раненых бойцов, у которых раны кишат червями. Чрезвычайная следственная комиссия арестовала всех врачей, включая профессора П.П. Ситковского. Начался скорый революционный суд, на который были приглашены эксперты из других лечебных учреждений Ташкента, в том числе профессор Войно-Ясенецкий.

Стоявший во главе ташкентского ЧК латыш Я.Х. Петерс решил сделать суд показательным и сам выступал на нём общественным обвинителем. Когда слово получил профессор Войно-Ясенецкий, он решительно отверг доводы обвинения: "Никаких червей там не было. Там были личинки мух. Хирурги не боятся таких случаев и не торопятся очистить раны от личинок, так как давно замечено, что личинки действуют на заживление ран благотворно". Тогда Петерс спросил:

- Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете? Отец Валентин ответил:

Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей Вы, гражданин общественный обвиитель Следующийвопрос:

- Как это Вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве Вы его видели, своего Бога? - Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил.

Обвинение провалилось. Вместо расстрела Ситковский и его коллеги были приговорены к 16 годам тюрьмы. Но уже через месяц их стали отпускать на работу в клинику, а через два - совсем освободил. Wikipedia.org

Вскоре произвели хиротонию, и иерей Валентин сначала стал монахом, с именем Лука, а затем архиереем - 31 мая 1923 года. Сначала Войно-Ясенецкого хотели постричь в монахи с именем Пантелеимона, но, епископ Андрей, узнав больше о жизни священника-хирурга, решил, что ему более подходит имя Лука, которое носил апостол, бывший по преданию врачом и иконописцем. Следует упомянуть о том, что священник, рукополагаясь в архиереи, должен оставить все другие занятия, кроме служения. Но за Войно-Ясенецким право быть хирургом и епископом православной церкви одновременно было сохранено.

В сане архиепископа Святитель отслужил всего две службы. Вечером субботы 10 июня 1923 года в дверь постучались, на пороге стояли люди в кожаных фуражках, за обыском последовал арест.

На этот случай архиепископ Лука оставил своей пастве духовное завещание:

архиепископ лука святитель хирургия

"К твердому и неуклонному исполнению завещаю вам: неколебимо стоять на том пути, на который я наставил вас. Подчиняться силе, если будут отбирать от вас храмы и отдавать их в распоряжение дикого вепря, попущением Божиим вознесшегося на горнем месте соборного храма нашего. Внешностью богослужения не соблазняться и поругания богослужения, творимого вепрем, не считать богослужением. Идти в храмы, где служат достойные иереи, вепрю не подчинившиеся. Если и всеми храмами завладеет вепрь, считать себя отлученным Богом от храмов и ввергнутым в голод слышания слова Божия. С вепрем и его прислужниками никакого общения не иметь и не унижаться до препирательства с ними. Против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать и во всем ей смиренно повиноваться. Властью преемства апостольского, данного мне Господом нашим Иисусом Христом, повелеваю всем чадам Туркестанской Церкви строго и неуклонно блюсти мое завещание. Отступающим от него и входящим с вепрем в молитвенное общение угрожаю гневом и осуждением Божиим".

Сотрудники ГПУ лихорадочно искали причину, чтобы упрятать Святителя за решётку. Они выдвинули обвинение, по которому епископ Лука подозревался "в связях с оренбургскими контрреволюционными казаками и в шпионаже в пользу англичан через турецкую границу". Причем все это он делал якобы одновременно. Все объяснения епископа Луки, что он физически не мог быть одновременно на Урале и на Кавказе, в расчет не принимались. Пока святитель томился в застенках ГПУ, в город приехал обновленческий епископ Николай Коблов, и все церкви в городе были захвачены раскольниками. Но храмы эти стояли пустыми - народ помнил завещание епископа Луки.

Всю ночь перед отъездом к нему шли люди, чтобы попрощаться и получить благословение и наставление. Скорбь народа о любимом архипастыре была так велика, что верующие ложились на рельсы, чтобы не дать увезти своего Владыку.

В свою первую ссылку Святитель Лука отправился через Москву, где органами НКВД было проведено следствие. После него 24 октября 1923 года комиссия НКВД вынесла решение о высылке епископа в Нарымский край. Местом высылки стал Енисейск, а затем Туруханск, и там епископ продолжал работать в местной больнице.

Туруханск - это небольшой северный городок, сообщение которого с остальным миром проходило по замерзшему Енисею и его притокам. Морозы здесь были до сорока градусов и больше, а по ночам под окнами выли волки. Когда святитель прибыл в Туруханск и сошел с баржи, люди, встречавшие его, опустились на колени, испрашивая благословения.

"Меня сразу же поместили в квартире врача больницы, - вспоминал Владыка, - и предложили вести врачебную работу Незадолго до этого врач больницы распознал у себя рак нижней губы и уехал в Красноярск. В больнице оставался фельдшер, и вместе со мной приехала из Красноярска молодая девушка, только что окончившая фельдшерскую школу и очень волновавшаяся от перспективы работать с профессором. С этими двумя помощниками я делал такие большие операции, как резекции верхней челюсти, большие чревосечения, гинекологические операции и немало глазных".

Так этот небольшой северный городок, в лице Войно-Ясенецкого приобрёл и чудесного врача, и великого священника, ведь духовная жизнь с его приездом так же оживилась.

Вот что вспоминает сам Святитель:

"В Туруханске был закрытый мужской монастырь, - вспоминает епископ Лука, - в котором все богослужения совершались стариком священником. Он подчинялся красноярскому живоцерковному архиерею, и мне надо было обратить его и всю туруханскую паству на путь верности древнему Православию. Я легко достиг этого проповедью о грехе великом церковного раскола: священник принес покаяние перед народом, и я мог бывать на церковных службах. " Архиепископ Лука (проф. В.Ф. Войно-Ясенецкий). Моя жизнь во Христе. Мемуары. [Автобиография]. СПб., 1996.

Но, вскоре Войно-Ясенецкого отправили ещё дальше, на берег Ледовитого океана, в деревню Плахино, заточение Войно-Ясенецкого продлилось 2 месяца.

Скоро тот же начальник ГПУ, который отправил Владыку на край света, присылает сани, чтобы вернуть его в Туруханск. Дело в том, что в Туруханске умер крестьянин. Для его спасения была необходима сложная операция, которую без профессора сделать не могли. И крестьяне решили разгромить Сельсовет и ГПУ. Напуганные возмущением народа, власти немедленно послали за Владыкой. Второе пребывание здесь продлилось 8 месяцев.

Ссылка закончилась в январе 1926 года, и по дороге из Красноярска в Ташкент епископ Лука заехал в Черкассы повидать своих престарелых родителей и старшего брата Владимира. Пробыл у них недолго - он торопился к детям. Вернувшись в Ташкент, он увидел, что благодаря самоотверженным стараниям Софии Сергеевны Велецкой, заменившей им мать, дети благополучны.

В Ташкенте был разрушен кафедральный собор, осталась только церковь Сергия Радонежского, в которой служили священники-обновленцы. Протоиерей Михаил Андреев (прошедший аресты и ссылки вместе с Войно-Ясенецким) требовал от епископа Луки освятить этот храм; после отказа от этого Андреев перестал ему подчиняться и доложил обо всём местоблюстителю патриаршего престола Сергию, митрополиту Московскому и Коломенскому, который стал пытаться перевести Луку на другие места. По совету ссыльного митрополита Новгородского Арсения Митрополимт Арсемний (в миру Авксентий Георгиевич Стаднимцкий) - епископ Русской Православной Церкви, митрополит Ташкентский и Туркестанский (1933-1936), ранее в течение долгого времени был правящим епископом Новгородской епархии. Лука подал прошение об увольнении на покой, которое было удовлетворено.

Профессор Войно-Ясенецкий не был восстановлен на работу ни в городскую больницу, ни в университет. Валентин Феликсович занялся частной практикой. По воскресным и праздничным дням служил в церкви, а дома принимал больных, число которых достигало четырёхсот в месяц. Кроме того, вокруг хирурга постоянно находились молодые люди, добровольно помогавшие ему, учились у него, а тот посылал их по городу искать и приводить больных бедных людей, которым нужна врачебная помощь. Таким образом, он пользовался большим авторитетом среди населения.

Местные власти не могли спокойно наблюдать за бурной деятельностью профессора-священника. Поводом для второй ссылки стала формальная записка, которую Войно-Ясенецкий написал в оправдание профессора Михайловкого, покончившего жизнь самоубийством. Она была написана, чтобы его вдова смогла провести погребение по православному чину.

Эта записка связала Войно-Ясенецкого с судебным делом, которому в дальнейшем была предана политическая окраска - об участии церковников в убийстве профессора-материалиста.

Этот уголовный процесс совпал с новой волной гонений на церковь. Отношение к религиозным деятелям определялось тем же сталинским тезисом об обострении классовой борьбы по мере успехов социалистического строительства. И церковь как институт, который нельзя отделить от общества, вместе со всем обществом пережила страшные последствия применения сталинской теории на практике.

6 мая 1930 года В.Ф. Войно-Ясенецкого арестовали, и только через год - 15 мая 1931 года - решением чрезвычайной тройки ОГПУ он был приговорен к ссылке на три года с исчислением срока со дня ареста Священник Шевченко Г. Приветствует Вас святитель Лука, врач возлюбленный. - СПб.: Наука, 2009. Войно-Ясенецкому вменялось в вину подстрекательство к самоубийству профессора Михайловского. В Архангельске ему была разрешена медицинская практика без хирургии, отчего он очень страдал. "Хирургия - это та песнь, которую я не могу не петь”, - писал Валентин Феликсович домой. В ноябре 1933 года архангельская ссылка кончилась. Короткий период он жил и работал в Москве, Феодосии, снова в Архангельске, затем в Андижане. И, наконец, вернулся в Ташкент, где вместе с семьей поселился в небольшом домике на берегу Салара, недалеко от польского костела. Валентин Феликсович - одновременно епископ Сергиевской церкви, расположенной на углу Асакинской и Пушкинской улиц, и заведующий недавно открытым отделением гнойной хирургии в Институте неотложной помощи. В отделении под его руководством работали хирурги М.А. Ротенберг, Г. Ильин - будущие профессора и доценты хирургических клиник. В 1935 году профессор В.Ф. Войно-Ясенецкий приглашается на руководство кафедрой хирургии Института усовершенствования врачей, а в декабре этого же года Наркомздрав УзССР присуждает ему ученую степень доктора наук без защиты диссертации.

После долгих хлопот и трудностей, наконец, в 1934 году осуществилась многолетняя мечта профессора - были изданы "Очерки гнойной хирургии”, в которых обобщен богатейший опыт автора. Во введении он пишет: "Чрезвычайно тяжелый путь сельского хирурга-самоучки, который мне пришлось пройти, научил меня весьма многому, чем хотелось бы теперь, на склоне моей хирургической деятельности поделиться с молодыми врачами”.

Подобных публикаций раньше не было. В предисловии к книге профессор В.С. Левит подчеркнул, что, "обладая хорошим языком и легким слогом, автор в такой форме излагает истории болезни, что создается впечатление, будто больной тут же присутствует, тут же обследуется и демонстрируется перед слушателями”.

Неудивительно, что книга, охватывающая основные разделы гнойной хирургии, несмотря на большой по тому времени тираж (10200 экземпляров), быстро превратилась в библиографическую редкость. Горячо принятая практическими врачами и научным миром, она стала настольной книгой врачей многих специальностей. Восторженный отзыв о книге дал выдающийся хирург И.И. Греков Иван Ивамнович Гремков - советский хирург, доктор медицинских наук (1901), профессор (1915), почётный член и почётный председатель Хирургического общества Н.И. Пирогова. .

Окрыленный Валентин Феликсович, считая, что сделано еще очень мало, упорно продолжает собирать материал для следующего издания. Гнойное хирургическое отделение предоставляло для этой цели неограниченные возможности. Войно-Ясенецкий работал с колоссальной нагрузкой. Ранним утром - богослужение в церкви, днем - лекции, операции, обходы больных, вечером - вновь церковь. Ей целиком посвящалось и воскресенье, но, если его вызывали в клинику, дальнейшее ведение богослужения передавалось другому священнику. Епископ Лука мгновенно "перевоплощался” в профессора Войно-Ясенецкого.

Спокойная жизнь длилась всего три года. Наступил страшный для страны 1937 год. Он не обошел и духовенство. 13 декабря, на следующий день после первых выборов в Верховный Совет СССР по новой Конституции, Войно-Ясенецкий был снова арестован, по стандартному тогда обвинению в шпионаже. в пользу Ватикана!

В неимоверно тяжелых условиях тюрьмы, подвергаясь непрерывным допросам днем и ночью, лишенный сна, с распухшими от долгого стояния ногами, Валентин Феликсович объявил голодовку. Но допросы продолжались, и он падал от истощения. Ведь Войно-Ясенецкому было уже 60 лет.

В состоянии крайнего истощения Валентин Феликсович был помещен в тюремную больницу. Однако и там, несмотря на свое тяжелое состояние, он по долгу врача и священника старался оказывать другим заключенным посильную помощь. Два года семья ничего не знала о судьбе профессора. А здоровье его катастрофически ухудшалось - усилились отеки ног, появилась одышка. Так по тюремным камерам и больницам провел он около четырех лет, не признавая выдвинутые против него ничем не обоснованные обвинения. Тюремное заключение закончилось высылкой в Сибирь.

Репрессированного профессора с момента ареста сразу вычеркнули из официальной медицины. "Очерки гнойной хирургии” были изъяты из библиотек. В юбилейном сборнике "XX лет Ташкентского медицинского института”, изданном в 1939 году, имя Войно-Ясенецкого ни разу не упоминается, нет его фамилии и в перечне работ, опубликованных врачами Ташкента за эти годы. Да не только его. Не упоминаются дерматолог А.А. Аковбян, хирург С.А. Масумов и многие другие врачи - жертвы 1937 года. Вострышев М. Донос из Крыма. - Православная Москва. 1995

Но имя профессора Войно-Ясенецкого продолжало упорно жить. Врачи постоянно пользовались его прекрасной книгой, делали операции по его методикам, а сотни излеченных больных, их родственники и друзья благодарно вспоминали Валентина Феликсовича; оставался епископ Лука и в памяти верующих как добрый, с открытым сердцем человек, всегда готовый помочь ближнему.

В место ссылки - село Большая Мурта, расположенное в 110 км от Красноярска, Войно-Ясенецкий попал в марте 1940 года и был назначен хирургом в районную больницу. Это была уже третья ссылка. Жил в небольшой каморке, питался впроголодь. Особенно угнетало отсутствие церкви в этом селе. До сих пор в Красноярске проживает врач, Б.И. Ханенко, который помнит Валентина Феликсовича по Большой Мурте: "Все его звали "отец Лука”. Внешне суровый, строгий, он был справедливым и человечным. Вставал в 5 утра, молился перед иконой. Перед операцией крестился, крестил больного и приговаривал: "Все, что от меня зависит, обещаю сделать, остальное - от Бога”.

Однажды тяжело заболел профессор Томского медицинского института Федоров. Диагноз - тромбофлебит вен нижних конечностей ног. Лечившие его врачи видели только один выход - ампутацию. Слава ссыльного профессора уже вышла за пределы Красноярского края и дошла до Томска. Войно-Ясенецкого пригласили к больному, и местные власти дали разрешение на эту поездку. В клинике прошел слух - приехал священник из Большой Мурты лечить Федорова. Валентин Феликсович, осмотрев больного, сказал: "Ампутацию произвести никогда не поздно”. И назначил лечение. Чем и как лечил он профессора Федорова, никто не знает. Но факт налицо - пациент остался при своей ноге и ещё долго работал.

С первых дней Великой Отечественной войны Войно-Ясенецкий буквально "бомбардирует” начальство всех рангов с требованием предоставить ему возможность лечить раненых. По воспоминаниям И.М. Назарова, бывшего начальника Енисейского пароходства, он отправил Калинину телеграмму следующего содержания: "Я епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являюсь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта и тыла, где мне будет доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука”.

Наконец разрешение было получено. 30 сентября 1941 года ссыльный профессор Войно-Ясенецкий переводится в г. Красноярск для работы консультантом в многочисленных госпиталях, имевших более 10000 коек. Начальство отнеслось к Валентину Феликсовичу настороженно - все-таки он же священник. А в каморке, в которой его поселили, иконы на стене, а на столе портрет Ленина. Нужно сказать, что необычное сочетание это вполне объяснялось его взглядами, о которых рассказывала работавшая в те годы с Валентином Феликсовичем врач-хирург Валентина Николаевна Зиновьева: "Он часто говорил, что и у Ленина и в религии есть что-то общее в морально-эстетическом вопросе”. С первых же дней работы в Красноярских госпиталях он трудился самозабвенно. Много оперировал, все свои силы и знания отдавал обучению молодых хирургов и, как всегда, тяжело переживал каждую смерть. Питался плохо, часто не успевал даже получать продовольствие по своим карточкам.

Войно-Ясенецкий один из первых в Великую Отечественную войну указывает на необходимость раннего и радикального лечения остеомиелитов, осложняющих ранения костей. "Лечение тяжелых осложнений гнойной инфекцией ран суставов является одной из важнейших задач тыловых госпиталей”, - пишет он в кратком вступлении к своей новой книге "Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов”, изданной в 1944 году. Эта книга становится незаменимым пособием для хирургов СССР. Благодаря Войно-Ясенецкому тысячам и тысячам раненых не только была спасена жизнь, но и возвращена ни с чем не сравнимая радость самостоятельного передвижения.

Наконец была закончена переработка "Очерков гнойной хирургии”, объем которых увеличился почти в два раза! Книга была завершена в 1943-ем, но издать ее удалось только в 1946-ом году из-за затруднений, вызванных Великой Отечественной Войной.

Первые годы Великой Отечественной войны убедительно показали, что религиозность вполне сочетается с патриотизмом и гражданским мужеством. Уже 22 июня 1941 года митрополит Московский и Коломенский Сергий Патриамрх Семргий (в миру Иван Николаевич Страгоромдский) - епископ Русской Православной Церкви, 12-й Патриарх Московский и всея Руси. Богослов, автор богослужебных текстов. обратился с проникновенным воззванием к верующим, в котором, в частности, сказал: "Отечество защищается оружием и общим народным подвигом. тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда. Православная Церковь всегда разделяла судьбу народа. не оставит она свой народ и теперь. благословляет она православных на защиту священных границ нашей Родины. ”

Это воззвание зачитывалось во всех храмах. На средства церкви были созданы эскадрилья самолетов имени Александра Невского и танковая колонна имени Дмитрия Донского. К концу 1944 года сумма взносов от Русской православной церкви на оборону составляла 150 миллионов рублей.

Патриотизм верующих и вся суровая действительность военных лет заставили Сталина и правительство изменить отношение к религиозным культам и, в первую очередь, к Русской православной церкви. Это сразу же отразилось на положении Войно-Ясенецкого - его переселили в лучшую квартиру, обеспечили хорошей одеждой и питанием. В марте 1943 года была открыта первая маленькая церковь в Николаевке (пригород Красноярска), и ссыльный епископ Лука был назначен красноярским епископом, Войно-Ясенецкий участвует в соборе епископов Русской православной церкви, созванном 8 сентября 1943 года, и избирается постоянным членом священного синода. Священный синод возводит его в ранг архиепископа, приравняв лечение раненых "к доблестному архиерейскому служению”.

В начале 1944 года часть эвакогоспиталей была переброшена из Красноярска в Тамбов. Вместе с ними переехал в Тамбов и Войно-Ясенецкий, получивший одновременно перевод и по церковной линии, возглавив тамбовскую епархию.

С первых дней работы в эвакогоспиталях Войно-Ясенецкий стал активным участником многочисленных совещаний и конференций врачей эвакогоспиталей, на которых он упорно пропагандирует возможно раннее радикальное оперативное лечение раневых остеомиелитов. Вот каким запомнился знаменитый профессор кандидату медицинских наук В.А. Полякову на одном из совещаний: "Собралось много народа. Все расселись по своим местам, а за столом президиума уже поднялся председательствующий, чтобы объявить название доклада. Но вдруг широко открылись обе створки двери, и в зал вошел человек огромного роста, в очках. Его седые волосы ниспадали до плеч. Легкая, прозрачная, белая кружевная борода покоилась на груди. Губы под усами были крепко сжаты. Большие белые руки перебирали черные матовые четки. Человек медленно вошел в зал и сел в первом ряду. Председательствующий обратился к нему с просьбой занять место в президиуме. Он поднялся, прошел на подмостки и сел в предложенное ему кресло. Это был профессор Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий”. Святитель-хирург: Житие архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) В. Моращук

Несмотря на возраст и ухудшившееся здоровье, особенно зрение, Валентин Феликсович продолжал активно работать как в медицине, так и на религиозном поприще. В 1943-45 гг. в "Журнале Московской Патриархии” он публикует несколько статей и проповедей, в которых жгучими и вдохновенными словами призывает верующих бороться с гитлеровскими захватчиками.

Глядя на последствия войны, Войно-Ясенецкий не представлял себе, как могут священнослужители Ватикана просить о помилование главных фашистских военных преступников, приговоренных к смертной казни на Нюрнбергском процессе. Сообщения об этом появились в последних номерах газет. Так зародилась и была быстро написана статья "Возмездие свершилось”, в которой он в резких тонах критикует папу римского Пия XII за его обращение к международному трибуналу с просьбой о помиловании. "Страшные люди, поставившие себе целью истребить евреев, уморить голодом, задушить в "душегубках” миллионы поляков, украинцев, белорусов, а всех остальных обратить в рабство, неужели научатся правде, если будут помилованы? ” - вопрошает он. Однажды в Москве Войно-Ясенецкий посещает выдающегося советского хирурга Сергея Сергеевича Юдина, с которым его связывала завязавшаяся в военные годы дружба во время непродолжительных встреч на конференциях и совещаниях. Валентин Феликсович знакомится с работой Института скорой помощи им. Склифосовского, присутствует на операциях Сергея Сергеевича и в последний день последнего военного года, 31 декабря, оставляет в альбоме почетных посетителей следующую запись: "Хирург в прошлом блестящему хирургу настоящего и будущего профессору С.С. Юдину. Свидетельствую свое восхищение его блестящей техникой и неисчерпаемой энергией в строительстве новой хирургии нашей великой Родины”.

1946 год был знаменательным в жизни Войно-Ясенецкого. Представленные Наркоматом здравоохранения его фундаментальные работы "Очерки гнойной хирургии” и "Поздние резекции при инфицированных ранениях суставов” были удостоены Государственной (тогда Сталинской) премии 1 степени в 200 тысяч рублей. Гордый и независимый Валентин Феликсович не устоял против посылки Сталину благодарственной телеграммы по поводу высокой награды, написанной в несвойственном ему высокопарном стиле того времени: "Москва. Генералиссимусу И.В. Сталину: "Прошу Вас, высокочтимый Иосиф Виссарионович, принять от меня 130.000 рублей, часть премии Вашего славного имени, на помощь сиротам, жертвам фашистских извергов." Тамбовский архиепископ Лука Войно - Ясенецкий, профессор хирургии"

Вскоре была получена ответная телеграмма: "Тамбов. Тамбовскому архиепископу Луке Войно-Ясенецкому профессору хирургии: "Примите мой привет и благодарность правительства Союза ССР за Вашу заботу о сиротах, жертвах фашистских извергов. Сталин"

Публикация этих телеграмм в печати дала повод для слухов, будто бы Войно-Ясенецкий встречался и беседовал со Сталиным. В действительности Войно-Ясенецкий со Сталиным никогда не встречался.

Тем временем пришёл 1946 год. Второе издание "Очерков" было восторженно встречено как маститыми учеными, так и молодыми врачами. В них был заложен многолетний опыт доброжелательного наставника. Монография написана с большим литературным мастерством, тонким знанием дела и огромной любовью к больным. В многочисленных рецензиях ее ставили в один ряд с трудами таких выдающихся хирургов, как С.С. Юдин, Г. Мондор, Ф. Лежар.

В предисловии к третьему изданию, вышедшему в 1956 году, проф. А.Н. Бакулев и проф. П.А. Куприянов писали: "До выхода в свет труда В.Ф. Войно-Ясенецкого, пожалуй, никому не удалось провести с такой последовательностью анатомо-топографический принцип в изучении нагноительных процессов, т.е. тот принцип, который был впервые выдвинут великим Н.И. Пироговым”.

В Тамбове к концу войны располагалось около 150 госпиталей по 500-600 коек в каждом. Поле деятельности для профессора-хирурга было достаточное. Однако здоровье его все больше и больше ухудшается, слабеет зрение. Он уже не в состоянии выполнять сложные и длительные операции. Еще в 1946 году в письме в Красноярск Валентине Николаевне Зиновьевой Войно-Ясенецкий писал: "Мое сердце плохо, и все исследовавшие его врачи и профессора считают совершенно необходимым для меня оставить активную хирургию. И еще одно большое горе. На единственном моем зрячем глазу образуется катаракта, и предстоит слепота. Впрочем, может быть, не доживу до нее, т.к. мне уже 69 лет. Меня пропагандируют оперироваться за границей. Приезжал командированный из Москвы фоторепортер ТАСС сделать снимки с меня для заграничных журналов, а приехавший недавно из Нью-Йорка архиепископ Ярославский уже читал в тамошних газетах сообщение об архиепископе - лауреате Сталинской премии. Скоро приедет скульптор из Москвы, чтобы сделать мой бронзовый бюст для затеянной Юдиным галереи крупнейших хирургов. На мне исполнились Божьи слова "прославляющего мя прославлю”. А ведь я совсем не искал славы и никогда не помышляю о ней. Она сама пришла. К ней я равнодушен”. В конце письма он сообщает, что "ходатайство паствы и духовенства об оставлении меня в Тамбове не уважено патриархом, и скоро придется ехать в Крым”.

В мае 1946 года архиепископ Симферопольский и Крымский Войно-Ясенецкий переезжает в сильно разрушенный войной Симферополь. Несмотря на занятость, он продолжает заниматься научной работой, старается сохранить сложившийся в последние годы жизненный режим: бесплатный прием больных дома, консультации в госпиталях, проведение богослужений, руководство епархией. Высокого по тем временам оклада - 10000 рублей в месяц - хватает только на скромную жизнь. Ведь за обеденный стол садились обычно 18-20 человек - служители церкви, многочисленная родня, гости. В соответствии с неприхотливым вкусом и возможностями хозяина готовилась простая пища - чаще всего, похлебка. Живя в Симферополе, он поддерживает связь с Ташкентом. Переписывается с некоторыми ташкентскими хирургами, в частности, профессором Масумовым, интересуется медицинскими новостями ставшего близким ему города. Архиепископ Лука продолжает участвовать в общественной жизни и, в первую очередь, в борьбе за мир. В воззвании "Защитим мир служением добру! ” он провозглашает: "Противодействовать злу войны и всякому социальному злу церковь может только служением добру, ибо зло побеждается только добром”.

Профессор П.П. Царенко, в свое время слушавший лекции В.Ф. Войно-Ясенецкого в Ташкентском университете и пытавшийся изгнать "попа" из аудитории, исправил свою неудачу тем, что снова стал инициатором гонения на Владыку, но уже в Симферополе. По его настоянию руководство Крымского мединститута не дало возможности преподавать знаменитому профессору. Сохранилось письмо, в котором Владыка Лука отвечает на вопросы студентов мединститута, изложенные профессором П.П. Царенко: "Многоуважаемый Петр Петрович! В ответ на недоумение ваших студентов по поводу моего архиерейского служения им следовало бы сказать, что очень странно отрицать то, чего не знают и не понимают, и судить о религии только по антирелигиозной пропаганде. Ибо, конечно, среди них вряд ли найдется кто-нибудь, знающий и читающий Священное Писание. " Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). "Я полюбил страдание..." Автобиография. М., 1995

В 1956 году Войно-Ясенецкий полностью ослеп. Потеря зрения окончательно оторвала его от медицины и полностью отдала во власть религии. Многие жизненные эпизоды и ситуации прошлого стали преломляться в далеких от действительности " видениях". В записанных в эти годы со слов архиепископа Луки мемуарах упорно и беспрерывно проходит мысль, что все происходившее в его жизни было "предначертано свыше”. Последнюю свою литургию он отслужил на Рождество, последнюю проповедь сказал на Прощёное воскресение. О его последних днях Евгения Лейкфельд (личный секретарь) рассказывала следующее: "Не роптал, не жаловался. Распоряжений не давал…".11 июля 1961 года в 84-летнем возрасте Святитель-хирург приставился ко Говсподу. Хоронили архиепископа Луку со всеми религиозными и светскими почестями. Великое множество пришло проводить в последний путь своего архиерея и врача профессора Войно-Ясенецкого - блестящего хирурга, замечательного человека, верного сына своей Родины и Церкви.

В 2000 году Архиерейским Собором Русской православной церкви прославлен как исповедник (святой) в сонме новомучеников и исповедников Российских. Дни памяти - 29 января, 29 мая.

Святитель глазами атеистов