Главная
База знаний "Allbest"
История и исторические личности
Государство, общество и церковь в годы великой французской революции
Государство, общество и церковь в годы великой французской революции
Французская церковь накануне революции. Социально-экономическое и политическое положение католической церкви во Франции накануне революции. Взгляды французских просветителей на религию и церковь. Религия и атеизм во Франции в период революции XVIII века.
| Рубрика | История и исторические личности |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 21.02.2014 |
| Размер файла | 222,4 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Просветители большое внимание уделяли критике организации церкви, ее злоупотреблений в прошлом и настоящем. Вольтер писал, что римская церковь превзошла в преступлениях все секты мира, так как обладала богатством и властью. Они рисуют бесконечную цепь различных "безобразий и жестокостей" католической церкви, бесчестность, развращенность и алчность духовенства". это компания жаднюг, всегда берущих и никогда не отдающих; они беспрестанно накопляют доходы, чтобы наживать капиталы" [45, с. 251]. Одним из главных пороков, распространившимся среди священников, является, по мнению философов лицемерие. Поведение служителей церкви составляло резкий контраст с их учением, с тем, чему они учили народ.
Таким образом, в начале XVIII века в среде наиболее образованных слоев общества постепенно начинают распространяться антиклерикальные, антикатолические и антирелигиозные идеи. Но даже сами просветители не все до конца отвергли религию, не смогли принять материалистическую философию и стремились не только сохранить религию, но и отвести ей почетное место в обществе.
II. Религия и атеизм во франции в период революции XVIII века
2.1 Реформы церкви фельянами и их отношение к религии (14 июля 1789 - 10 августа 1792 г.).
5 мая 1789 г. в Версале было открыто заседание Генеральных штатов и с первых же дней, вопрос о судьбе католической церкви стал активно обсуждаться. На повестку дня были поставлены все вышеизложенные требования. Однако церковники не собирались без боя сдавать свои позиции (у них было почти 300 мест в Генеральных штатах). Эти и многие другие противоречия привели Францию к революции.
Революция сплотила в борьбе против феодально-абсолютистского гнета все классово разнородное третье сословие, однако после одержанных первых побед результатом их воспользовались не все. Власть и политическое руководство фактически перешли в руки крупной буржуазии и объединившегося с нею либерального дворянства. Как было сказано в первой главе, буржуазия и образованные дворяне были главными проводниками идей Просвещения, и им было ближе если не атеистическое, то достаточно вольное мышление. Однако основная часть дворянства, по уже известной причине, в революции отстаивала интересы абсолютистского режима, а значит, несмотря на свои вольнодумные взгляды, неустанно боролась на стороне католической религии.
Буржуазия же с первых дней революции выступила против католической церкви. В конце XVIII в. она стала сильным, богатым и экономически могущественным классом. Но при феодально-абсолютистском режиме она была политически бесправна и во время революции хотела добиться для себя политических прав, уничтожения феодальных порядков, которые искусственно сдерживали развитие капиталистических отношений [85, с. 21] А так же переустроить общество на новых, соответствующих ее интересам началах и преумножить свои богатства. Именно эти мотивы побудили крупную буржуазию к реформам католической церкви.
Новое правительство унаследовало от абсолютистского режима финансы в крайне расстроенном состоянии и большой государственный долг. Чтобы преодолеть финансовый кризис, нужны были чрезвычайные и безотлагательные меры. Тогда впервые было высказано мнение, что, все "имущества духовенства принадлежат нации". [81, с. 15] А 8 августа маркиз Лакост внес законопроект: объявить имущества церкви достоянием нации, ликвидировать десятину, установить жалованье священникам, закрыть монашеские ордена.
При этом буржуазия опасалась за неприкосновенность своих интересов. Этот законопроект вызвал опасение, что от секуляризации имуществ, то есть от передачи в руки государства всех богатств церкви, пострадает принцип частной собственности. Подобное опасение и задержало принятие решения на 3 месяца. А в это время печать всячески доказывала, что в интересах всего общества необходима секуляризация, что она нисколько не нарушает священные права граждан.
Спасая всю церковную собственность, духовенство решило не сопротивляться проекту ликвидации десятины. Для этой цели архиепископ Парижа Де Жюине предпринял такой маневр. Он предложил отмену десятины в виде "дара нации", с тем, однако, чтобы культ отправлялся "с подобающим приличием и достоинством", а бедные получали "облегчение и помощь".11 августа законопроект о ликвидации десятины5 был утвержден.
Но существовавший в стране колоссальный финансовый дефицит, который не в состоянии были покрыть ни государственные займы, ни патриотический дар, только путем конфискации всего церковного имущества церкви можно было вывести страну из кризиса. Сложность состояла в том, что подобная акция подрывала принцип нерушимости собственности. Преодолеть эту трудность можно было лишь в том случае, если бы церковь сама отказалась от своего имущества. Здесь как нельзя кстати выступил епископ Оттенский Талейран, заявивший 10 октября "от имени духовенства" о передачи нации богатств церкви, так как они были даны не духовенству, а церкви, то есть совокупности верующих, иначе говоря - нации. Несколькими днями раньше с подобными же речами выступал Ф. Бюзо.
Тщетно возражали Камюс, аббат Мори, архиепископ Буажелен, что имущества жертвовались не духовенству как сословию, а определенным церковным учреждениям, что конфискация этих имуществ является несправедливостью. Тщетно Мори напоминал вождям буржуазии о социальной роли церкви.
Угрозы Мори не подействовали, так как большинство представителей Учредительного собрания были за секуляризацию церковных имуществ особенно убедительно об этом говорил И. - Р. Ле Шапелье. В итоге предложенный Мирабо проект декрета провозглашавший "право нации распоряжаться имуществами церкви" 2 ноября 1789 г. был утвержден Учредительным собранием большинством голосов (568 против 346).
Этими законами Учредительное собрание не только разрешало финансовые затруднения, но и нанесло ощутимый удар по феодализму, оплотом которого являлась католическая церковь. Она лишилась экономической самостоятельности. Так же секуляризация давала возможность буржуазии овладеть землей, превращала церковь из материально независимой организации в учреждение, подчиненное новому государству, а ее служителей - в простых чиновников, получающих жалование. [80, с. 79]
24 декабря 1789 г. был принят декрет, разрешающий лицам некатолического вероисповедания занимать любые гражданские и военные должности". То есть все старое деление общества на католиков и иноверцев было отвергнуто.
Декретом 13 февраля 1790 г. монахам разрешалось отказаться от данного ими обета и покинуть монастыри, и многие церковнослужители поторопились воспользоваться этим разрешением. Таким образом, оказалось возможным ликвидировать большое число монастырей. Поскольку монастыри закрывались, стало бесполезным вербовать монахов, и потому было воспрещено впредь произносить вечные обеты.
В целях той же экономии было сокращено число епархий, приходов. Но в то же время, для тех, кто пожелает остаться постриженным, в провинции сохранялось небольшое число монастырей. Сохранялись конгрегации, занимавшиеся просвещением и благотворительностью, женские монастыри, ликвидация которых обременяла бы государственный бюджет непомерным количеством пенсий.
Однако духовенство жертвовать своим имуществом во благо нации не желало и в целях срыва декрета оно начало открытую борьбу - стало вывозить национальные богатства. В ответ Учредительное собрание 7 ноября передало церковные имущества "под наблюдение властей" и грозило карой расхитителям.
Хотя за нацией и оставалось право "наблюдения", но все же фактическими хозяевами имуществ все еще было духовенство. Церковь еще не потеряла надежду как-нибудь удержать свои богатства. Но вот 9 апреля депутат Шассе, доложив Собранию о плохом состоянии финансов, призвал немедленно передать церковные имущества в руки властей и этим "прочным залогом" восстановить доверие и успокоить кредиторов государства.
В мае 1790 г. был узаконен порядок распродажи церковных имуществ. Однако вскоре срок выкупа земель был сокращен, а дробление участков отменено. При этих условиях приобретать церковные земли могли лишь зажиточные крестьяне. В ряде случаев земли покупали сами священники. Так, в департаменте Вьенн в числе приобретателей были 134 духовных лица и 55 аристократов. В результате 5/6 церковных земель достались не крестьянам, а буржуазии. Таким образом, отмечал Жорес, она "дополнила свои промышленные и торговые владения владениями сельскохозяйственными". [67, с. 276]
Проявив революционную смелость в отношении церковной собственности и, реорганизовав ее "по образу и подобию своему", крупная буржуазия и либеральные дворяне решили довести до конца начатую перестройку, покончить со всеми остатками ее феодальной организации и сломить политическую самостоятельность. Для этого было выработано новое положение о церкви под названием "Гражданское устройство духовенства". Прения по законопроекту продолжались с конца мая до середины июля 1790 г. Наибольший интерес представляло выступление Робеспьера против тех пунктов проекта, в которых говорилось об отстранении от участия в выборах священнослужителей большинства народа. Он также требовал упразднения должности епископов и кардиналов.
От имени духовенства против готовившегося декрета о гражданском устройстве высказывался архиепископ Буажелен. Клерикалы устраивали обструкцию, прерывали ораторов репликами и возгласами возмущения против очередного "мерзкого творения" революции, против ереси, раскола и т.п.
Проект декрета о гражданском устройстве клира был утвержден без изменений 12-24 августа 1790 г. Этот проект превращал церковь в частное объединение граждан на религиозной почве, на которое простирался государственный контроль.
Однако необходимо отметить, что, проводя реформу церкви, крупная буржуазия встала в то же время активно защищала католическую религию и больше всего боялась казаться недостаточно верующей. Так, например, когда обсуждался декрет о "Гражданском устройстве духовенства" Собрание обвинялось клерикалами в том, что оно "оскорбляет католическую веру, готовит осуществление богохульного и мерзкого плана". Тогда депутат дом Жерль, духовное лицо и член якобинского клуба, желая доказать, что подобных мыслей не было ни у кого, потребовал "декретировать, что католическая религия есть и всегда будет национальной религией, что только ее культ будет публично разрешен". [78, с. 262] Предложение вызвало аплодисменты клерикалов и всех правых, потребовавших немедленного голосования. Но принятие подобного решения никак нельзя было допустить - оно дало бы в руки духовенства мощное оружие для разжигания фанатизма. Левые добились отсрочки обсуждения на день. Вечером в Якобинском клубе дом Жерль раскаялся и взял обратно свое предложение.
Буржуазии понимала огромную значимость религии для общества. Некий дом Коллиньон, однажды заявил, что религия является "учреждением и моральной уздой для канальи". Новая правящая элита сама рассылала приходским священникам циркуляры, приглашающие их проповедовать спокойствие. Мартино говорил: "Лишь религия пользуется властью, которая простирается не только на все наши действия, но даже на самые тайные помыслы наши". А католицизм был очень хорошо приспособлен к нуждам правящего класса. Депутат Мену говорил: "Я уважаю католическую религию, ее одну я считаю истинной". А Шарль Ламет даже обиделся, когда один из церковников обвинил его в нападках на религию. [64, с. 29]
Поэтому ни один декрет, принятый Учредительным собранием не содержал ни одного пункта, в котором затрагивались бы, прямо или косвенно, догмы католической веры, была изменена лишь структура церкви, предпринятая для разрушения абсолютистского строя, и феодальной церкви, а не католической религии. [114] Крупной буржуазии в голову не приходило, что надо заменить старую религию какой-то новой, либо вообще отказаться от нее. Уже в самих названиях подчеркивалось, что законодатели не намеревались вторгаться в область веры и всячески оберегали религию, учитывая ее полезность. Более того, позднее Учредительное собрание объявило католицизм государственной религией. То есть и некатолики обязаны были нести расходы на содержание чуждого им культа.
Достигнув господствующего положения и осуществив все преобразования, соответствующие ее интересам и целям, буржуазия считала задачи революции в основном исчерпанными. Она стремилась теперь не к углублению революции, а, напротив, ее усилия были направлены, чтобы затормозить ее на достигнутом уровне. Однако последующие события, во многом вызванные пропагандой духовенства вынудили принимать непредвиденные меры для пресечения беспорядков. Но здесь она уже не была такой суровой как в первое время и стремилась мирно урегулировать конфликт с клерикалами.
Учредительное собрание было ошеломлено силой сопротивления со стороны духовенства. 26 ноября депутат Вуадель докладывал Учредительному собранию об антигосударственной лиге, составленной из "некоторых епископов, капитулов и кюре". Прикрываясь маской защитницы религии, эта лига, говорил депутат, возбуждает народ против законов, стремится подготовить его к восстанию. Перечислив факты враждебных происков клерикалов, Вуадель предложил проект декрета, в котором предписывалось всем духовным лицам, состоящим на службе государства, присягнуть на верность "нации, закону и королю" и оказывать поддержку конституции. [93, с. 64] Под влиянием общественности 27 ноября проект Вуаделя стал законом.
Открыто на сторону оппозиции, то есть католической религии крупная буржуазия встала в 1791 г. Она была напугана революционными настроениями простого народа, а потому искала опоры в старых учреждениях. Так, в Париже группа семинаристов разрушила алтарь отечества на поле Федерации. Патриоты их задержали и готовились вздернуть на фонари, но прибыл командующий национальной гвардии Лафайет, и взял семинаристов под "защиту закона". Когда Людовик XVI пытался бежать из Франции, новая правящая группа спасла его от гнева народа и восстановила в правах. Больше того, мирная народная демонстрация, собравшаяся на Марсовом поле 17 июля 1791 г. с требованием низложения короля-изменника и предания его суду, была расстреляна национальной гвардией. Расстрел мирной демонстрации означал открытый переход крупной монархической буржуазии на контрреволюционные позиции. Очевидно, что политики крупной буржуазии должны были искать примирения и с церковью - учреждением, способным влиять на массы.
Буржуазные круги придерживались известного замечания Вольтера: "Хотите, чтобы ваш народ был спокоен и могуч - пусть религия подчиняется закону государства" и надеялись иметь духовенство своим союзником. Даже после того как большинство духовенства отказалось присягнуть, она не теряла надежды привлечь на свою сторону церковь. Поэтому следовало, по ее мнению, мягко обращаться с клерикалами, не раздражать епископат, достигнуть соглашения с папой. Она решительно возражала против каких-либо репрессий в отношении неприсягнувших священников, так как это должно было привести к новым конфликтам, в которые были неизбежно вовлечены и массы. Поэтому Учредительное собрание в церковном вопросе заняло примирительную позицию. Дошло до того, что священники, смещаемые с должности за отказ присягнуть, получали государственные пенсии. Буржуазная печать требовала, чтобы народ воздержался от преследования неприсягнувших священников. Даже если духовные лица стали на путь преступления, говорилось в буржуазных газетах, народ должен оставаться спокойным зрителем. "В настоящих условиях должны действовать только его (народа) уполномоченные", то есть власти. Якобинский клуб также советовал своим филиалам: "Заклинайте служителей алтаря не проповедовать войны от имени бога мира. остерегайтесь, чтобы народ, сбитый с толку, не предался каким-нибудь эксцессам против неприсягнувших". Некоторые газеты даже требовали применить крутые меры для искоренения "анархии и хаоса". [113, с. 80]
Однако местные власти несмотря на бездействие Учредительного собрания не могли не считаться с опасностью католической контрреволюции и принуждены были принять меры. Первым стал на этот путь департамент Нижнего Рейна. Движение принимало широкий размах.
В подобном политическом настроении Учредительное собрание прекратило свою деятельность, предварительно утвердив конституцию 1791 года. Накануне своего роспуска Учредительное собрание снова сделало жест примирения в отношении неприсягнувших: декреты о гражданском устройстве не были включены в конституцию. Стало быть, они могли быть отменены простым постановлением будущего парламента - Законодательного собрания. 14 сентября 1791 г. была объявлена политическая амнистия.
Законодательное собрание, избранное "активными гражданами", начало свою работу 1 октября 1791 г. Фельяны (представители монархической буржуазии и либерального дворянства) возглавили министерство. С первых же дней работы нового правительства церковный вопрос был одной из главных проблем. Крупная буржуазия рассчитывала, что теперь, когда по конституции открылся парламент, в стране установятся спокойствие и "социальный мир". Однако борьба в стране разгоралась, обострились и конфликты, вызванные церковниками. В Меце и Сансе в церквах "бросали друг в друга камнями". В Кане женщины, подстрекаемые неприсягнувшими, хотели повесить конституционного кюре. Мятежи происходили в департаментах Ман и Луара, Майенна и Лозер. [70, с.134]
Фельяны испытывали явное затруднение. Они не решились отменить гражданское устройство духовенства - это значило отказаться от надежды приспособить церковь к "новому порядку". Стать на путь репрессий они так же не желали - это углубило бы пропасть между церковью и государством. И как утверждают некоторые авторы, желая оградить клерикалов от кар фельяны предложили отделение церкви от государства. Они доказывали, что репрессии противоречат духу революции, что "религиозная свобода является одним из краеугольных камней нашей конституции". Они предлагали официально признать неприсягнувших священнослужителей, предоставить им храмы для служб, но изъять из ведения церкви записи актов гражданского состояния и народное образование. Таким образом, крупная буржуазия из страха перед народом фактически склонна была поощрить мятежную церковь. Но при этом предусматривалось судебное преследование лиц, которые будут мешать отправлению культа.
Тем не менее, вопреки своему желанию, Законодательное собрание принуждено было действовать. Так как церковь заметно усилила свою враждебную деятельность.
В адрес Законодательного собрания поступали многочисленные требования. Из Меца писали: "Торопитесь искоренить зло, которое нам угрожает". [113, с.84] Парижская секция Люксембург требовала прекратить козни неприсягнувших. т Марат писал о гражданской войне в Арле, "вызванной неприсягнувшими священниками, которых Людовик XVI взял под свое покровительство". Он видел "корень зла" в том, что до сих пор не предстал перед судом королевский двор, "душа всех коварных происков мятежных попов". И Марат делал вывод: "Королевство явится жертвой ужасов до тех пор, пока народ., доведенный до отчаяния, не вооружится, наконец, чтобы уничтожить своих угнетателей, всех до единого". [112, с.176] Якобинский клуб настаивал на том, чтобы неприсягнувших священников судили, как и эмигрантов, по закону 9 ноября, то есть как изменников родины.
Однако фельяны по-прежнему считали, что к священникам следует проявлять терпимость. 12 ноября депутат Вейриэ выступил с проектом декрета по церковному вопросу. Сначала он обрисовал антигосударственную деятельность духовенства: бунтовщические речи, поджигательские сочинения, клевета на закон, раздоры в семьях, оскорбления властей, отказ допустить к таинствам покупателей церковных имуществ, союзы неприсягнувших с дворянами. Казалось, что за этим последует предложение о наказаниях, которые клерикалы вполне заслужили. Ничего подобного, Вейриэ отверг предложения о репрессивных законах как "тиранические" и предложил только одно - лишить неприсягнувших пенсий, а тем, кто подстрекал народ к неповиновению, угрожал тюремным заключением сроком на один год. [88, с.105]
Обсуждение законопроекта продолжалось много недель. Правые старались защитить неприсягнувшую церковь, но их сопротивление слабело по мере того, как поступали новые сообщения о волнениях. Когда пришли известия о религиозных беспорядках в Кальвадосе, Камбон внес предложение, с которым до того выступил Марат, - созвать Верховный национальный суд для наказания непокорных священников. Депутат Гаде счел эту меру недостаточной, а Инар потребовал, чтобы главные зачинщики "взошли на эшафот". Только под воздействием революционных масс удалось прекратить прения.29 ноября 1791 г. депутат Ламарк предупредил Собрание: "Народ обвиняет нас в медлительности и в безразличном отношении к этому важному вопросу". [66, с.131] Тогда, наконец, вопреки протестам крупной буржуазии проект стал законом. Хотя умеренным удалось смягчить предложенные меры наказания, этот декрет был первым государственным репрессивным актом против неприсягнувших.
Декрет 29 ноября 1791 г. отличался все же известной двойственностью. С одной стороны, в нем нашли свое выражение взгляды демократии на способы борьбы с клерикальной контрреволюцией, и в этом отношении он усиливал позиции народных обществ, клубов. С другой стороны, опасаясь, что решительная борьба развяжет революционную стихию, декрет устанавливал подчеркнуто мягкие меры наказания, а главное, давал возможность мятежникам обыкновенной гражданской присягой оградить себя от всяких преследований. В целом этот декрет был мерой, необходимой для общественного спасения, но мерой явно компромиссного характера.
Демократические газеты вроде "Революционного Парижа" считали, что декрет выгоден неприсягнувшим, так как гражданская присяга гарантировала им безопасность и давала возможность безнаказанно устраивать заговоры. [94, с.405]
Так как декрет был принят вопреки правым буржуазным депутатам. Только королевское вето могло приостановить его проведение в жизнь. И вот группа видных деятелей крупной буржуазии, членов директории парижского департамента, в том числе Талейран, Ларошфуко и другие, 5 декабря обратились к Людовику XVI с просьбой наложить вето на декрет 29 ноября под предлогом, что он нарушает "свободу религиозных мнений". Авторы письма, обойдя молчанием преступления церковников, представляли дело так, будто декрет имеет целью преследовать духовенство за нежелание признать новую, организацию церкви. Людовик XVI, ободренный поддержкой влиятельных представителей буржуазии, отказался одобрить и декреты против эмигрантов и закон против неприсягнувших.
Известие о выходке буржуазных монархистов вызвало в Париже настоящую бурю протеста. Якобинский клуб в обращении к своим филиалам, написанном Робеспьером, подчеркивал, что монархисты пытаются подорвать власть законодательного корпуса, усиливая в то же время исполнительную власть короля. В обращении выражалось опасение, не является ли это выступление сигналом к объединению под знаменем "священников-бунтовщиков" всех контрреволюционеров. Газета "Революционный Париж" расценила это выступление как попытку "поднять все департаменты против Парижа" и призывала народ выразить свое отношение к событиям. [110, с.56]
Авторы письма к королю и не подозревали, до какой степени их шаг скомпрометировал крупную буржуазию, ставшую союзницей монарха и неприсягнувшей церкви. Законодательное собрание буквально осаждалось делегациями от секций. Один оратор говорил: "Граждане Сен-Антуанского предместья заявляют вам, что для поддержания конституции и наших декретов. у них имеются руки, пушки, пики и то мужество, которое помогло разрушить Бастилию". Делегация во главе с Камиллом Демуленом требовала "сурово наказать заговорщиков" и не считаться с королевским вето. Граждане секции Оратуар настаивали на том, чтобы члены парижской директории предстали "перед судом нации". [64, с.58]
В итоге добрая половина департаментов не посчиталась с королевской санкцией и приступила к осуществлению мер, предусмотренных декретом 29 ноября. Неприсягнувших высылали из департаментов, лишали их государственных пенсий и жалования, готовились, даже высылать из Франции. Это происходило в районах, в которых контрреволюционная агитация священников была всего сильнее, - в Верхнем Рейне, Финистере, Мен и других. Во многих местах неприсягнувших интернировали в главном городе департамента. Однако в десятках департаментов оставался в силе декрет 7 мая о свободе культов. К ним относились департаменты Ньевра, Сона и Луара и др.
В результате я пришла к выводу, что все первые декреты Учредительного собрания были приняты из экономических соображений, что бы сократить расходы государства, а так же для свержения "строго порядка", уничтожения феодализма, ликвидации привилегированных сословий. Но ни в одном из них не было сказано ничего, что могло бы оскорбить католический культ, либо умалить значение религии. Напротив ей всегда отводилось почетное место, крупная буржуазия и либеральное дворянство стремились подчинить себе католическую церковь, сделать ее своей союзницей. Лишь после того, как часть духовенства выступила в качестве решительного врага нового устройства государства, крупной буржуазии ничего не оставалось делать, как начать борьбу с неприсягнувшими. Но и здесь правительственные круги старались найти компромисс и не принимать решительных мер. И только в наиболее революционных кругах начинает звучать резкая критика в адрес духовенства.
2.2 Движения народных масс во времена правления фельянов
Народные массы играли огромную роль в революции. Именно их творческое участие, решимость и смелость придавали ей силу и размах. Это объясняется тем, что все представители данных социальных прослоек, находились в крайне тяжелом положении. Они являлись общественной силой, кровно заинтересованной в уничтожении феодально-абсолютистского строя и "старого порядка". [106, с. 11] Но следует отметить, что движение народных масс было направлено не против католической религии, а церкви как государственного института, представителя абсолютистского режима. Сами же крестьяне и рабочие были достаточно религиозны.
Однако многие историки отмечают, что третье сословие находилось как на стороне революционеров (и их все-таки было большинство), так и консерваторов.
Начать рассмотрение данного вопроса я хотела бы с крестьян, которые поддержали клерикальную оппозицию. Как уже было отмечено в первой главе, меньше всего идеи Просвещения и революции проникли в наиболее отдаленные районы Франции. В провинции, где почти полностью отсутствовала промышленность, и население не было включено в капиталистические отношения.
Ярким примером здесь может служить область Вандея. Здесь почти полностью отсутствовала промышленность, городов было мало. В деревнях, несмотря на то, что шел процесс расслоения, еще сохранялись пережитки патриархальных отношений, и духовная власть сельского кюре была непререкаемой. Деревенское население было сплошь неграмотным, революционная пропаганда сюда не проникала, даже декрет об отмене десятины священники умудрились скрыть от крестьян. [115, с.45] В таких условиях контрреволюционная агитация, особенно если она выступала в религиозной оболочке, могла рассчитывать на успех.
Неприсягнувшие епископы пугали суеверных крестьян тем, что их дети "останутся некрещеными", что не будет "свадебных обрядов для живущих и причастия для умирающих" если жители перестанут платить десятину, отберут имущество у церкви и признают "самозванцев" (присягнувших священников). И набожные крестьяне Вандеи и других отсталых провинций Франции встали на сторону своих кюре. Только с июня 1791 г. по август 1792 г. там произошло не менее десяти бунтов. В Бондоне 150 человек потребовали от муниципалитета сохранить старую церковь и монастыри с их имуществами. Выборы духовенства были здесь фактически сорваны. В дистрикте Машекуль из 58 церковников присягнуло только 6, а из 24 кюре, подлежавших избранию, было избрано 13, но 12 из них отказались занять должности. Присягнувшие же священники подвергались гонениям: в приходе Апремон фанатики учинили погром церкви, обслуживаемой "самозванцем".
Неприсягнувшие шли на всякие ухищрения, чтобы срывать обряды, проводимые новыми кюре: запирали черную кошку в дарохранительницу и, когда открывали дарохранительницу, кошка выскакивала оттуда, а религиозные прихожане принимали ее за "дьявола". Появились чудотворные иконы, устраивались в церквах беседы между "богом", и "сатаной", разыгрываемые актерами; при помощи волшебных фонарей на стенах часовен появлялись тени. Такими приемами набожных крестьян доводили до исступления.
Кюре приходской церкви близ Ванна, некий Лебе, отслужив мессу, давал каждому прихожанину целовать распятие и наставлял убивать патриотов, так как этим они заслужат "расположение неба".1500 крестьян действительно направились в город, национальные гвардейцы рассеяли мятежников. Неудача первого выступления не обескуражила клерикалов. Напротив, они взывали к мести за погибших "мучеников". [116, с.26] Встревоженный Марат писал осенью 1791 г.: "Все пункты королевства стали жертвой ярости фанатизма, вызываемого мятежными священниками". [42, с.24] Особенно активно вело свою пропаганду духовенство на юге, там началась религиозная война между католиками рабочих и ремесленников и протестантами богатыми купцами и мануфактуристами. Напомню, что в XVIII в. протестантизм во Франции жестоко преследовался. Только за время с 1744 по 1752 г. на юге и западе Франции было заключено в тюрьму и подвергнуто другим наказаниям 1200 протестантов. Правда, в 1787 г. протестанты получили некоторые права, например, им разрешалась запись актов гражданского состояния - рождения, браков, смертей. Но католическая знать требовала "одной веры, одного закона, одного короля". Таким образом, это недовольство духовенство могло легко использовать для разжигания смуты в стране и для борьбы со своими врагами.
Кампания против протестантов, "виновников" революции, началась в 1789 г. В брошюрах они изображались опасными врагами порядка, разрушителями мира и спокойствия государства. Такие проповеди возбуждали фанатизм темпераментных южан, и вскоре вспыхнули очаги религиозных войн.
Католическим фанатикам противостояла другая часть третьего сословия - крестьяне наиболее развитых провинций и городские плебеи - рабочие, подмастерья, мелкие служащие и беднота. Именно они были главной движущей силой французской революции. С первых же дней, когда недовольные обрушились на феодальные привилегии, они не пощадили и церковь - отказывались платить десятину, насильно возвращали земли, захваченные у них духовенством, нападали на монастыри. В Льесси за участие в "мятеже" против церковников было арестовано 19, а за нападение на аббатство Флин повешено 9 человек. Эти крестьяне и рабочие бурно приветствовали ликвидацию, феодальных повинностей, национализацию церковных имуществ. [105, с.139]
Однако ни консерваторы, ни революционеры из третьего сословия не всегда придерживались своих позиций и в ходе революции случалось так, что бывшие фанатичные католики вставали на сторону революции, а революционеры оставляли свои радикальные взгляды и пополняли силы контрреволюции. На мой взгляд, это можно объяснить только активной пропагандой, как со стороны клерикальных кругов, так и со стороны революционеров.
Уже в августе 1789 г. клерикалы сфабриковали письмо Иисуса Христа, который угрожал всем, кто откажется платить десятину, тем, что "поразит их поля бесплодием". По указанию кардинала Рогана на имя короля был подан протест против секуляризации, подписанный 30 тыс. верующих. [110, с.69]
Священники убеждали паству не приобретать церковные имущества. Прихожан предупреждали о карах, грозящих всякому, кто посмеет овладеть "национальными имуществами", им предсказывали нищету, несчастье, бедствия. В одном памфлете говорилось: "Все французы, не впавшие в ересь, прочтут на стенах и границах церковных владений угрожающие слова: "Не прикасайтесь!".
Для народного чтения издавались катехизисы, т.е. брошюры в форме вопросов и ответов. В них убеждали народ в том, что "буря, волнующая нацию, не будет длиться долго, она снова успокоится. и восстановит священнослужителей в своих владениях, захваченных нечестивцами". [53, с.175]
Духовенство обращалось к беднякам. По каноническим законам часть доходов церкви предназначалась на содержание бедных. Однако епископат свел эти расходы до минимума. И вот теперь, нисколько не смущаясь, клерикалы произносили речи в защиту имуществ, принадлежащих бедным. Устно и печатно доказывалось, что ограбление духовенства является "кражей у нищих". Бедняков призывали "оказать отчаянное сопротивление какой бы то ни было продаже своего имущества". Была разослана готовая форма петиции, которую беднякам рекомендовалось подписывать и направлять в Учредительное собрание.
После принятия декрета о гражданском устройстве духовенства церковь стала активно выступать под знаменем "защитницы религии". Церковники доказывали, что этот декрет не что иное, как вмешательство революции во внутренние дела церкви, которые основаны якобы на религиозных догматах. Духовенство пугало верующих, что с ликвидацией многих приходов им "негде будет отпраздновать святые таинства, прослушать проповедь, пропеть хвалу богу". Князья церкви приступили к "пастырскому осуждению" декретов 12-24 июля. Послания с таким "осуждением" направили в августе верующим своих епархий епископы Вьенны, Амьена, Булони и другие.
Протест начинался с утверждения, что церковь имеет "организацию, данную ей Иисусом Христом и поддерживаемую собственными силами, без помощи светской власти, а потому она категорически отвергает любое вмешательство со стороны". [96, с.75] Все действия революционной власти, особенно выборы, в которых предполагалось участие и некатоликов и атеистов, объявлялись грубым вторжением в функции духовной власти.
Одновременно епископат направил во все епархии инструкцию, рекомендовавшую духовенству оказать "пассивное сопротивление" декретам. На местах это было понято иначе. Тулонский епископ, например, увещевал верующих "оказать упорное сопротивление. бороться до последней капли крови". Прихожане насильно открыли соборную церковь в Леоне, сняли печать с церкви в Сен-Кантене, не дали закрыть капитул в Камбре. В ряде мест священники отказывались отправлять обряды крещения, совершать брачные церемонии, отпевать покойников.
Епископы и кюре прилагали немалые усилия, чтобы сорвать выборы священнослужителей. Например, в департаменте Орн распространялись брошюры, призывавшие избирателей не участвовать в выборах "самозванцев". В департаменте Жер неприсягнувший епископ предупредил власти, что если не будут отменены выборы, местные власти будут обвинены в "ереси", расколе и отлучены от церкви. Неприсягнувшие не считались с выборами и отказывались уступать, место конституционным священникам. На этой почве были стычки в церкви Сен-Рок в Париже, департаменте Уазы и во многих других. Они поучали народ остерегаться конституционных священников как волков. Поэтому к новому кюре народ порой относился враждебно. Ночью фанатики уничтожали его огород, к двери его жилища свозили нечистоты, на него натравливали собак. Аббат Ларион наставлял верующих преследовать конституционных священников. В департаменте Нижнего Рейна клирики сочинили гимн, призывавший народ к оружию, дабы выгнать "самозванцев". В Париже семинаристы привели в церковь собаку. Во время богослужения они свистели, били собаку, чтобы заставить ее лаять, и кричали: "Это голос дьявола, обосновавшегося здесь с того момента, как не стало более прежнего кюре". Неприсягнувшие подстрекали верующих к убийству "самозванцев". В приходе Шато-Жантье конституционный кюре был отравлен. В деревне Алзье близ Тулузы фанатики убили присягнувшего, а голову его посадили на кол.
Следует отметить, что вообще духовенство обладало некоторыми преимуществами. Прежде всего, у церкви был лозунг "защиты религии", тогда "как у светских феодалов, скомпрометировавших себя в глазах народа, не было никакой надежды повести за собой массы. В эпоху, когда церковь имела постоянную аудиторию, миллионы прихожан, привычных к религиозному послушанию, видевших в сельском кюре своего наставника, а в церкви - место, где можно было на время отвлечься от будничных тягот, духовенство могло попытаться вовлечь миллионы католиков в политику, чуждую интересам народа. С помощью сельских священников епископат рассчитывал завербовать "армию" для реставрации монархии. Церковь воздействовала на самые отсталые слои населения, используя их суеверие и фанатизм. Все эти качества обеспечили католической церкви почетное, порой руководящее место среди сил, враждебных революции. Контрреволюционная газета "Парижская газета" писала: "Религия поднимает свое знамя точно так же, как поднимали королевский штандарт во время сражения, когда королю угрожала опасность. Рыцари и христиане, объединитесь вокруг алтаря, как некогда вы объединялись вокруг монарха!". [93, с.84]
Но религиозный фанатизм и страх, били не единственными, почему люди встали на сторону контрреволюции. Были и политические причины.
Для крестьянства разрешение аграрного вопроса во время революции, было первоочередной задачей. Все они единодушно хотели сбросить с себя бремя феодальных пережитков и разделить между собой помещичьи земли. Но в начале революции у власти находились представители крупной буржуазии, которые были сторонниками конституционной монархии и ограниченных реформ. Они были напуганы массовым крестьянским антифеодальным движением и стремились не допустить глубоких демократических преобразований. Фельяны подавляли малейшее проявление революционной самодеятельности масс. Самое же главное, фельяны и не собирались удовлетворить чаяния крестьян: феодальные повинности подлежали выкупу на обременительных условиях, конфискованные земли монастырей и церквей хотя и продавались, но их могли приобрести лишь зажиточные крестьяне. Таким образом, требования крестьян оставались неудовлетворенными.
Неудивительно, что, неприсягнувшее духовенство старалось использовать недовольство крестьян в своих целях. В клерикальной литературе 1791 г. уже реже встречалась критика гражданского устройства, и все чаще раздавались призывы к восстановлению самодержавия. Церковь внушала верующим, что "монархия представляет собой наиболее известное в святом писании правительство", что так же, как господь является "королем королей", нет на земле никого, "превосходящего королей". Ссылаясь на религию, народу внушали, что "никогда никому не дозволено восставать против своего государя". Доказывалось, что начиная от сотворения мира вплоть до 14 июля 1789 г., монархи всегда были владыками человеческого рода. "Как! - возмущался автор клерикальной брошюры "Духовное и светское превосходство королей". - Разве могут быть люди равны на земле, если нет равенства даже между святыми на небесах". При этом народное правление объявлялось самым деспотическим - "народный дух всегда был чудовищем". [110, с.75]
Духовенство ловко спекулировало на суеверии значительной части населения, особенно деревенского. Неприсягнувшие священники Руана проповедовали приближение "конца света", а депутатов Учредительного собрания называли "предвестниками антихриста". Распространялись выдумки, будто один оратор в Собрании провозгласил, что Франция может, если этого пожелает, "переменить религию". Верующим внушали, что революция - дело рук безбожников, философов, протестантов, намеревающихся учредить республику без религии, что безбожники "пожирают народные деньги", расходуя их на учреждение клубов, на устройство раскольнической церкви, на подкуп журналистов, "поджигателей и кровожадных цареубийц и более чем 50 тысяч злодеев".
Церковники ненавидели революцию и называли ее "творением дьявола". Все реформы, особенно "свобода писать и печатать против религии, уничтожение монашеского обета, ограбление церкви и канонизация Вольтера, Мирабо и Жан Жака Руссо", были объявлены противоречащими учению Христа. Принципы революции грубо извращались. Так, например, церковники сфабриковали подложное решение Национального собрания и якобинского клуба. "В соответствии с "правами человека", - говорилось в фальшивом решении, - отныне дозволяется каждому гражданину ругать, оскорблять, избивать своего соседа. сжечь его дом, его лавку, его магазин, портить его хлеб и другие плоды земли. Все это безнаказанно". [88, с.116]
Воспользовавшись религиозными чувствами населения, церковь сумела вызвать в стране волнения, но, за исключением Вандеи, ей не удалось зажечь пламя большой религиозной войны. Это объясняется глубокой заинтересованностью народа в решительном искоренении феодализма. Важную роль сыграла и контрпропаганда, которая энергично велась в демократической журналистике - в газетах Эбера, Лусталло, Демулена, Марата, а также в многочисленных брошюрах, выходивших в то время. Некоторые из этих брошюр были пронизаны боевым антиклерикальным духом. Уже в начале 1790 г. брошюра "Почетный штраф" призывала зорко следить за священниками, которые "желают зажечь в народе огонь возмущения, вселить в его душу дух несогласия, ненависти".
Не дожидаясь санкции властей, народ по собственному почину начал расправляться с мятежными церковниками. Естественно, наибольший размах антиклерикальное движение приняло в городе, где население было неизмеримо менее суеверно и фанатично. Здесь передовые элементы демократической буржуазии и радикальной интеллигенции, активно поддержанные патриотически настроенными санкюлотами и плебеями, более отчетливо сознавали опасность клерикальных происков и пытались их пресечь. При этом наибольшую инициативу в борьбе проявляли те, кого принято называть общественными низами.
Самочинные действия народа против церкви имели место уже в 1789 г., но регулярными они стали лишь с весны 1790 г. Прежде всего патриоты стремились лишить церковников свободы печати и пропаганды. Участились случаи сожжения клерикальных газет и брошюр. Например, летом 1790 г. толпа ворвалась в типографию и уничтожила 1200 экземпляров газеты "Деяния апостолов". Подвергались сожжению клерикальная "Парижская газета" и епископские послания, папские буллы и катехизисы. В Франш-Конте были разбиты даже станки, на которых печатались мятежные сочинения.
Массы сами вершили революционное правосудие. В Шампани, например, крестьяне привезли 18 священников в город Труа на рынок и принудили их принять гражданскую присягу. В Перпиньяне патриоты рассеяли собрание католиков в доминиканском монастыре. В Париже ломовой извозчик избил викария за антипатриотическую проповедь. На улице Сен-Жермен кондитер и парикмахер также избили двух аббатов. [106, с.54]
7 апреля 1791 г. в Париже женщины-патриотки, плебейки и рыночные торговки напали на монастырские часовни и подвергли наказанию 300 монахинь и аристократок. Дело в том, что часовни женских монастырей стали очагами фанатизма, здесь произносились мятежные речи. На следующий день, министр внутренних дел просил директорию парижского департамента принять срочные меры для обуздания народной ярости. Парижские власти приказали рассеивать толпы, собирающиеся у монастырей, но "сборища" продолжались.
В это время особенно активной становится деятельность клубов, или народных обществ. Их уже насчитывалось во Франции не менее 800. Особенно активными были клубы в провинции. Клерикальные историки говорят, что клубы были специально созданы для того, чтобы сражаться с силами старого порядка, а церковь была "одной из самых ее значительных сил". Клубы собирали подписи под петициями с требованиями, чтобы Учредительное собрание принимало меры против "прогресса фанатизма" и посылало в деревню "побольше хирургов и поменьше священников"; брали под защиту присягнувших и ограждали их от нападок фанатизированных прихожан; вели антиклерикальную пропаганду, используя для этой цели не только печать, но и театр. В департаменте Пюи-де-Дом состоялся съезд деятелей клубов, который обсуждал меры борьбы с последствиями фанатизма. В Тюлле клубы выделили наблюдателей, которым поручили следить за поведением неприсягнувших. Клубы посылали людей в деревни, чтобы разъяснить крестьянам смысл проведенных церковных реформ, закрывали церкви, в которых проповедовалось неповиновение закону, и первыми потребовали высылки неприсягнувших.
Когда стало известно о бегстве короля, в Нанте по инициативе народного общества был создан самочинный революционный комитет. Первым делом комитет арестовал неприсягнувших священников. Когда же департаментские власти приказали освободить арестованных, народ силой воспротивился этому распоряжению.
Неоценимое значение для успеха антиклерикальной борьбы имела печать. Церковный вопрос был один из самых боевых в газетах Эбера, Демулена, Лустало, Горса, Марата и др.
Демократическая печать выражала недовольство тем, что "начиная с 14 июля. ни один из этих злодеев (епископов), устраивающих заговоры против родины, не искупил свое преступление на эшафоте. Епископы. повсюду проповедуют бунт против законов, они возбуждают гражданскую войну, они заливают департаменты кровью и за такие злодейства им выплачивают десятитысячные пенсии. Если мы хотим вернуть мир нашей несчастной родине, надо ударить по этим высокомерным головам". В демократической печати раздавались призывы: "К оружию! Граждане, к оружию! Бдительность и единство! Проклятые попы скрежещут зубами, они рычат как бешеные львы". [30] Неизвестный автор торопил народ "повесить всех бывших епископов, архиепископов и всю черную банду, которая не признает трехцветного флага". Эбер писал: "Я объявляю попам войну насмерть. Они - враги народа, значит и мои". Эбером написаны были десятки антиклерикальных статей, в которых он проклинал святош, открывших подписку в пользу неприсягнувших, предлагал передать церковные колокола на изготовление монет, требовал запретить ношение священниками церковного облачения вне храма. Обращался Эбер главным образом к плебеям. Когда, например, в Тулузе священники подняли мятеж, Эбер считал, что нужно направить туда "1500 пик из Сент-Антуанского и Сен-Марсельского предместий", то есть рабочих предместий Парижа, чтобы подавить мятеж.
Таким образом, в этот период французской буржуазной революции основная масса крестьянства и городского населения были верующими людьми. Но в результате контрреволюционной деятельности духовенства, сопротивления реформам, разжигания гражданских войн в стране поднимается мощное антиклерикальное движение. Во многом этому способствовала активная революционная пропаганда, которая развенчала ореол святости священников. Но, жестоко расправляясь с врагами революции - духовенством, население по-прежнему считало саму католическую религию непререкаемой. Не было ни одного выступления, которое было бы направлено против религии. Оно по-прежнему занимала в сознании революционных масс почетное место.
В то же время до сих пор в стране оставалось большое количество фанатичных католиков, которые под влиянием и подстрекательству со стороны духовенства встали на защиту религии. То есть французское общество в период правления крупной буржуазии и либерального дворянства было не только религиозным, но и в некоторых областях фанатичным и говорить хотя бы о малейшем намеке распространения атеистических идей здесь не приходится.
2.3 Религиозный вопрос в период правления жиронды (10 августа 1792 - 2 июня 1793 гг.)
После того как партия фельянов встала на контрреволюционные позиции ей на смену пришла новая революционная торгово-промышленная буржуазия.
С первых дней работы Законодательного собрания жирондистские ораторы, так же как фельяны, правда, из других соображений, предлагали "отделить от государства то, что касается религии". Но главный их довод состоял в том, что церковь сама хочет, чтобы ее преследовали, что это, мол, даст ей новых "мучеников". То есть они стремились отделить церковь от государства для того, чтобы лишить ее орудия своей защиты.
Но я хотела бы отметить, что, на мой взгляд, жирондисты, несмотря на свои громкие речи, все-таки являлись представителями класса буржуазии и в своих убеждениях по отношению к религии ничем не отличались от предшественников. Свои реформаторские способности они проявляли до тех пор, пока не встали у власти. И то под давлением народных масс.
Когда церковь усилила свою враждебную деятельность, и ей удалось поднять гражданскую войну, жирондисты просто не могли бездействовать. Они побаивались народа, плюс ко всему торгово-промышленные круги нуждались в его поддержке для того, чтобы столкнуть фельянов с правительственных постов и занять их места. Отвернуться от масс было опасно, это могло моментально вызвать подозрения, ведь с каждым днем росло народное антиклерикальное движение, а тут еще приближалась война. [73, с. 234]
В этот момент и некоторые лидеры Жиронды выступили с резкими нападками на церковников. Не следует забывать, что жирондисты были воспитаны на антиклерикальной и антирелигиозной литературе XVIII в., что само торжество буржуазных интересов в революции выдвигало на первый план задачу обуздания мятежников. В данное время Жиронда шла в ногу с революцией и даже возглавляла ее.
Оратор Жиронды Инар произнес в эти дни несколько антиклерикальных речей. 30 октября 1791 г. он доказывал, что обычные законы недостаточны для неприсягнувших, так как их сан "предоставляет им более мощные средства, чтобы совращать и вводить в заблуждение людей".6 ноября он заявил в Законодательном собрании, что "безнаказанность всегда служит источником величайших преступлений; теперь же она составляет единственную причину тех беспорядков, в которые ввергнуто королевство. Настала пора, чтобы гордость алтаря преклонилась перед народным суверенитетом". [94, с.443] Однако фельяны по-прежнему считали, что к священникам следует проявлять терпимость. Тогда снова выступил видный жирондист Инар с нашумевшей речью.
Священники, заявил он, в состоянии "причинить зло во сто раз большее, чем все остальные враги вместе взятые", во все времена они являлись "бичом общества и убийцами человеческого рода. Всякие средства, которые клонятся к примирению, теперь бесполезны. Наша снисходительность лишь усилила дерзость наших врагов. Необходимо, наконец,. принять строгие меры". В это время он был искренен в своем гневе против клерикалов - ведь церковь старалась восстановить дореволюционный режим, отнять у буржуазии ее завоевания. "Я смотрю, - восклицал он, - на священников, возмутителей общественного порядка, как на зачумленных, которых следует отправить в испанские и итальянские лазареты". В заключение Инар предложил изгнать из страны неприсягнувших, которые будут незаконно отправлять культ или, дав присягу, нарушать, общественный порядок; учредить суд присяжных для разбора дел духовенства; установить высшую меру наказания для виновных - смертную казнь. [94, с.449]
Подобные документы
Социальное и экономическое положение Франции до Великой революции. Жизнь крестьян. Сословия Франции. Начало правления Людовика XVI и ветер больших перемен. Характеристика заключительного этапа Великой французской революции, её исторического значения.
презентация [1,4 M], добавлен 28.11.2013Современное осмысление революционного террора во Франции XVIII века. Историография террора периода Великой французской революции, внутренняя политическая обстановка в стране. Специфика и закономерности ряда событий Великой Французской революции.
курсовая работа [52,9 K], добавлен 27.05.2015Социально-экономическое развитие Франции. Причины и периодизация Великой французской революции. Созыв Генеральных Штатов и начало революции. Принятие "Декларации прав человека и гражданина". Франция в период якобинской диктатуры. Термидорианский Конвент.
доклад [84,1 K], добавлен 03.06.2009Экономическое положение Австрийской империи и народное движение накануне революции. Борьба различных слоев общества против феодально-абсолютистских порядков, за демократизацию общественного строя. Политика правительства империи накануне революции.
доклад [31,3 K], добавлен 23.04.2017Современная российская историография. Якобинский период Великой французской революции. Теория "неподвижной" истории. Раскол в историографии французской революции. Связь Просвещения и революции. Связь историографии с социально-политическими явлениями.
реферат [35,8 K], добавлен 14.02.2011История представительных органов Франции. Анализ статей Конституции государства 1791 года. Изучение событий французской революции XVIII века. Формирование законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти за периоды 1789-1792 гг. и 1792-1794 гг.
дипломная работа [133,2 K], добавлен 22.07.2013Формирование социально-политических взглядов крупнейшего деятеля французской революции Ж.П. Марата. Идея вооруженного восстания. Классификация государственных преступлений на ложные и подлинные. Роль Ж.П. Марата в великой французской буржуазной революции.
курсовая работа [37,6 K], добавлен 27.10.2009Возникновение буржуазного государства. Расстановка социальных сил накануне революции. Пуританизм – идеология революции. Предпосылки революции. Развитие конституционной монархии в XVIII в. Парламент. Кабинет министров. Избирательные реформы.
реферат [36,8 K], добавлен 05.04.2004Общая характеристика революционных празднеств. Их ритуальное сопровождение, культы. Республиканский календарь Французской революции. Траурно-торжественные мероприятия, их идеологическое, политическое и мобилизационное действие для широких слоев населения.
курсовая работа [37,4 K], добавлен 11.03.2011Географическое положение и политика Нидерландов накануне революции. Основные вехи борьбы с иконоборцами. Причины и последствия испано-нидерландской войны. Утрехтская уния, Нидерланды как республика. Победа революции и признание независимости государства.
презентация [504,0 K], добавлен 13.11.2012
