Научное изучение Казахстана во второй половине XVIII в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

академический экспедиция степь этнографический

Современный Казахстан гордится своей историей и культурой, бережно сохраняя традиции и обычаи, поддерживая язык. К сожалению, в силу определенных исторических обстоятельств, так было не всегда. Сведения о казахской земле, истории и культуре были записаны русскими и зарубежными учеными и исследователями. Лишь единичные представители казахского этноса, такие как Ш. Уалиханов, смогли оставить свой след в истории научного изучения родной земли.

В силу этого, актуальным является рассмотрение истории научного изучения Казахстана в период XVIII-XIX веков, проведенное с позиций объективного подхода, в русле цивилизационной парадигмы, утверждающей самоценность каждого народа и каждой культуры.

Объектом исследования выступает Казахстан, казахский этнос со своими самобытными обрядами и обычаями, культурой и языком.

Цель: рассмотреть историю научного изучения Казахстана в XVIII-XIX веках.

Задачи:

- выявить предпосылки и исторические условия начала первых научных изысканий на территории Казахстана;

- определить характер и основные направления научного изучения Казахстана;

- познакомиться с личностями ученых-исследователей, организовывавших и участвовавших в научных экспедициях по Казахстану;

- дать оценку научного изучения Казахстана с точки зрения полученных результатов и их полезности для казахского народа.

Степень изученности

Можно с определенной долей уверенности говорить о том, что тема нашей работы достаточно широко представлена в научной литературе. К сожалению, отсутствуют специальные исследования отечественных авторов по данной проблеме, что создает трудности при попытке объективного освещения процесса научного изучения Казахстана.

Как уже было отмечено, практически вся используемая нами литература относится к советскому периоду, и представляет собой либо исследования, либо переиздание трудов XVIII-XIX веков.

Одним из таких переизданий являются два тома сборников документов и трудов «Памятники сибирской истории» [1; 2], представляющими интерес в плане наличия в них редких свидетельств и биографий ученых, восстановленных по архивным документам и воспоминаниям современников.

Важное значение в плане документальной основы представляет собой сборник документов «Казахско-русские отношения в XVI-XVIII веках», составленный на основе материалов российских архивов [3]. К этой же категории документальной базы работы можно отнести «Труды Восточного отделения Русского археологического общества», переизданные единым сборником лишь после распада СССР [4].

Из последних отечественных переизданных трудов интересной является книга Э.А. Масанова, посвященная истории этнографического изучения Казахстана, как в период Российской империи, так и в советскую эпоху [5].

Книги авторов изучаемой нами эпохи представлены работами У.С. Ремезова [6], В.В. Вельяминова-Зернова [7], В.Н. Татищева [15; 20; 21], А.И. Левшина [16], С.П. Крашенинникова [22], Г.Ф. Миллера [23], П.И. Рычкова [24], Г.Н. Потанина [28]. В этих трудах представлены культурные, социально-экономические, обрядово-бытовые и религиозные аспекты жизни казахов. Конечно же, эти работы нельзя назвать конкретно научными исследованиями, материал в них лишь собирался, но не систематизировался и не подвергался специальному анализу с позиций научной рациональности. Следует заметить также определенную предвзятость авторов по отношению к казахскому этносу как «отсталому» по сравнению с русской и западноевропейской культурами.

Особое место занимают труды Ч.Ч. Валиханова, как первого казаха, занимавшегося изучением Казахстана на научной основе, и оставившего богатейший материал по географии, истории, фольклористике и многим другим направлениям [34].

Среди исследований советского периода необходимо отметить труды Л.С. Берга [8], С.Р. Лапкина [10], М.О. Косвена [11; 39], В.В. Цыбульского [12], М.И. Наврот [13], В.Н. Федчиной [14], С.Е. Фель [18], Н. Попова [19], Э.А. Масанова [29; 32], А.И. Артемьева [30], Н.Я. Савельева [35]. Их труды посвящены личностям ученых-исследователей, проблемам специальных наук, развивавшихся в Казахстане, а также вопросам этнографического изучения, преобладавшего в научных исследованиях интересующего нас периода.

Определенный материал был заимствован нами из различных академических учебников и трудов [9; 17].

Методологическую основу работы составляет принцип историзма и хронологической последовательности, примененный при рассмотрении процесса научного изучения Казахстана научными обществами и учеными-исследователями.

Научная новизна работы заключается в попытке комплексного подхода к исследуемой проблеме с позиций историко-культурного анализа, позволяющего выявить основные этапы научного изучения Казахстана, объективно подойти к анализируемым явлениям.

Практическая значимость работы состоит в том, что она может быть использована в средних и высших учебных заведениях. В общеобразовательной школе работа может использоваться в качестве основы для дальнейших научных изысканий в рамках исторического кружка или научного общества учащихся (НОУ). В вузе работа может служить в качестве дополнительного материала для подготовки к практическим занятиям и СРСП по дисциплине «История Казахстана», для студентов, обучающихся по специальности «история».

Структура

Дипломная работа состоит из введения, трех разделов, заключения и списка использованной литературы, общим объемом 79 страниц.

1. Научное изучение Казахстана в XVII - начале XVIII вв.

1.1 Петр I и начало научного изучения Казахстана в первой четверти XVIII века

В начале XVIII в. русские почти ничего не знали о казахской степи, жизни казахов, их занятии, культуре и быте, так как не было еще обобщающих научных трудов о казахской земле, а архивные материалы не публиковались. Это обстоятельство было отмечено в 1734 г. столичным академическим изданием «Примечания на ведомости» [5, с. 48].

Политические и экономические интересы Российской империи, а также интерес к соседним народам настоятельно требовали более глубокого изучения жизни этих народов, в частности народов Казахской степи и среднеазиатского Междуречья. В планах внешней политики России Казахская степь занимала особое место в силу своего выгодного стратегического положения «ключа и врат всем азиатским странам и землям» [5, с. 52]. И поэтому, как говорил в 1722 г. Петр I, «киргиз-кайсацкая орда потребна под российской протекцией быть, чтоб только чрез их во всех азиатских странах комоникацею иметь и к российской стороне полезные и способные меры взять…» [5, с. 48-49].

Эти мысли правительство России вынашивало с первых лет царствования Петра I и уже тогда естественно-географическое и историко-этнографическое изучение казахов и среднеазиатских народов было усилено.

Чтобы собрать сведения о казахском народе стали уделять большое внимание допросу казахских и среднеазиатских послов и купцов, посещавших русские города.

Подробные сведения о казахском народе Ф. Скибин и М. Трошин изложили в своих «допросных речах» в Тобольской приказной избе. Они, в частности, рассказали, что казахи «есть варят конским калом, а привозные дрова, таль и ветельник из наволоков от Сырта реки продают в городах… А города Казачьей орды от Туркестана все в близости…, а от Сырта реки в дальнем расстоянии, а при реках в близости не живут, а деланы в городах их многие колодцы… А крепости в Туркестане и в городах валены, валы земляные, и по валу кладены стены кирпича необожженного…». И далее, «и во всех тех городах живут бухарцы, а казаков мало, а казаки все живут для пашенных земель по кочевьям, а пахоты их скудны, коней и овец много, а коров мало; кормятся мясом и молоком. А к бою удачливы, волшебству учены от донских беглецов… А бой у них пушной и копейный, а пушек нет и мелкого, длинного, огненного ружья мало… а сказывают, что берут селитру по кислым озерам и варят в котлах, а сера топится из камени…, а свинец плавят из руды в городе Карнаке…, а руду красной меди плавят на тобольской дороге» [9, с. 622-627].

Не меньшее внимание русские послы уделяли изучению географии Казахской степи. Собранные ими географические материалы оказались настолько значительными, что правительство России, ставшее на путь активизации своей восточной политики, в 1696 г. предписало тобольскому воеводе А. Нарышкину на основании допроса «Федора Скибина с товарищами» «учинить чертеж», т.е. составить географичесскую карту» [5, с. 56]. Это поручение было возложено на С.У. Ремезова, служившего в Тобольске. В предписании, врученном ему, говорилось: «написать степи от Тобольска до Казачьи орды и до Бухарей Большей и до Хивы, и до Еика, и до Астрахани, куцы ближе и сколь далеко днями в ход пути сухим и водяным, летом и зимою, и реки числом и величиною, и корм людям и скоту бесскуден бы, и переправы переходны б, и каменные горы проходны б, и урочища ведомы, и всему учинить наличный чертеж трех аршин длины поперег двух, и на чертеже подписать именно» [10, с. 20].

Семен Ульянович Ремезов (ок. 1663 - ок. 1715) широко образованный человек, был известен своими чертежными и картографическими трудами. В эти годы он работал над чертежом «Тобольской земли», на котором предполагал указать Казачью орду. Будучи уже опытным картографом, зная Казахскую степь, Ремезов без промедления приступил к составлению карты, которая, как видно из врученного ему предписания, должна была иметь преимущественно характер военной карты. Следовательно, Ремезов в своей работе не мог ограничиться использованием лишь архивных и опросных данных, известных ему ранее. Старые чертежи и карты, которых было очень мало в Тобольске, тоже не могли удовлетворить его полностью. Чтобы указать на карте расстояния в верстах и во времени, проходимость дорог в разные времена года, возможность снабжения войск продовольствием и фуражом по пути следования, нужны были дополнительные и специальные сведения, и Ремезов совершает научную поездку. Он собирал сведения и у «Тобольского города и иных городов всяких чинов людей: старожилов, ведомцов, бывальцов, выходцов и полонянников, русских и иноземцов: бухар и татар, и калмыков, и новокрещенных». По его просьбе некоторые необходимые материалы ему поставляли и другие лица, которые, по-видимому, бывали в казахских аулах.

В 1697 г. Ремезов представил правительству обе свои карты: «Чертеж Тобольской земли» и «Чертеж земли всей безводной и малопроходной каменной степи». Кочевья казахов были указаны на обеих картах. Но вторая карта более ценна для этнографии казахского народа. Она содержит этнографические данные и дает довольно полное географическое представление о Казахской степи. Дорога между Тобольском и Казачьей ордой обозначена на ней двойными красными линиями, пашни - системой пунктирных квадратов, колодцы - черными кружками. На карте отмечены также зимовки казахов, населенные пункты и каналы в бассейне реки Сыр-Дарьи.

Эта карта под №20 в 1701 г. вошла в атлас Ремезова «Чертежная книга Сибири». Над картами автор работал в течение 1698-1701 гг. вместе со своими тремя сыновьями. Все карты атласа снабжены специальными пояснительными текстами, содержащими экономические, археологические, исторические, этнографические и другие данные. Из них только 23-я карта носит преимущественно этнографический характер. В пояснительных текстах приведены также сведения о измеренных расстояниях в верстах и во времени, по дорогам и рекам, и, в частности, сведения о пути от Тобольска до Аральского моря. «Чертежная книга Сибири» впервые полностью была опубликована лишь в 1882 г.

Первые попытки комплексного изучения Казахстана, предпринятые Россией в XVIII в., связаны с именем М.В. Ломоносова. Он был инициатором организации экспедиционных исследований территории края и создания его географических карт, способствовал проведению научных поисков по истории, лингвистике, экономике и географии казахов.

В XVIII в. наука в Российской империи добилась выдающихся достижений, которым в значительной степени содействовали успехи в области географического изучения и картографирования страны. Уже в первой четверти XVIII в. после работ С.У. Ремезова, было создано несколько карт Казахской степи и Средней Азии, например, появились карты Бухгольца (1715-1716 гг.), Лихарева (1717-1720 гг.), Бековича-Черкасского, Урусова и Соймонова (1714-1726 гг.), Унковского (1722-1723 гг.) и других.

Русские карты Казахской степи и Средней Азии, созданные в первой четверти XVIII в., красноречиво свидетельствуют о значительном интересе России к этой территории. Карты, авторами которых были разные лица, не повторяют, а дополняют друг друга. По мнению географов, «особенности графического изображения Средней Азии говорят о сложном пути развития картографических представлений о Средней Азии в России и о том, что каждая русская карта является одним из неотъемлемых и новых звеньев в цепи постепенного развития этих представлений» [14, с. 274].

Географическим исследованиям в России обязательно сопутствовали и исторические, так как, согласно инструкциям, которые составлялись для геодезистов, описание исторических сведений мыслилось в то время как часть географического описания отдельных областей России и соседних стран. Но полная история их неизвестна, за исключением исследований, связанных с рядом военных экспедиций, направленных Петром I в Казахскую степь и среднеазиатское Междуречье для захвата месторождений золота, о которых в начале XVIII в. в России распространялись фантастические слухи.

Захват месторождений золота в Средней Азии должен был, по планам царского правительства, содействовать и укреплению позиций России на Востоке и занятию ею господствующего положения в торговле между Азией и Европой.

В 1714 г. по указу Петра I в Астрахани и Тобольске одновременно для проникновения в Среднюю Азию с северо-запада и с севера были подготовлены две военные экспедиции, возглавленные А. Бековичем-Черкасским и И.Д. Бухгольцем.

Экспедиция Бековича-Черкасского в 1714-1717 гг., дважды направлялась морем к каспийским берегам Средней Азии и дважды - сухим путем из Астрахани через Гурьев мимо Аральского моря по Усть-Урту в Хиву. В 1717 г. экспедиция была вероломно уничтожена хивинским ханом, что на время приостановило попытки России проникнуть в Среднюю Азию с северо-запада.

Благодаря экспедиции Бековича-Черкасского было открыто Аральское море и установлены близкие к действительности его очертания, а также и очертания Каспийского моря, открыты сухое русло Узбоя и направление течения реки Сыр-Дарьи. Кроме того, были доставлены некоторые сведения о казахском народе [5, с. 62].

Не смогла продвинуться на юг и экспедиция И.Д. Бухгольца 1714-1717 гг., которая около Ямышевского озера в 1715 г. встретила упорное сопротивление джунгарского ополчения. В этом же районе, как видно из архивных материалов, экспедиция вошла в соприкосновение с «людьми Казачьей орды», отбившими у джунгаров русского офицера Маркела Трубникова.

Река Иртыш в то время являлась естественной границей между русскими владениями в Западной Сибири и казахскими землями. «С одну сторону по Иртышу городы государевой Сибирской губернии, - писали М.П. Гагарин и И.Д. Бухгольц в Сенат в 1719 г., - а по другую от них сторону Казачья орда» [12, с. 143, 156-147].

Другим важным результатом экспедиции Бухгольца было основание на реке Иртыш русских крепостей, в том числе Омска (1716).

Несмотря на неудачу экспедиции, продвижение России в верховья Иртыша не приостановилось. В 1718 г. подполковник Ступин основал крепость Семипалатную, а в 1719-1720 гг. речная экспедиция майора Ивана Лихарева поднялась по Иртышу к озеру Зайсан и далее в верховья Черного Иртыша. На обратном пути И.М. Лихарев основал крепость Усть-Каменогорскую.

К этому же времени относится дальнейшее расширение русско-казахских связей. В 1716 г. в Тобольск прибыли казахские послы Бекбулат Екешев и Байдаулет Буршев, которые сообщили губернатору Сибири М.П. Гагарину, что казахи желают жить с Россией «в вечном миру» и «ездить в Тобольск для торгу», а также заключить с Россией военный союз против Джунгарии. Одновременно с аналогичной же миссией казахское посольство посетило Казань [12, с. 152-153].

В том же 1716 г. М.П. Гагарин, руководствуясь указом Царя, снарядил к казахам ответное посольство «сына боярского Микиты Белоусова с товарищи», возвратившееся в Тобольск спустя один год. В наказе посольству, между прочим, говорилось: «Да ему ж, Миките, осведомитца подлинно, кто и как в Казачьей орде имеет силу, и кому они послушны, и есть ли владельцы, кроме Хаип-хана у них, и все ли Хаип-хану оне, Казачья орда, послушны, или есть иные владельцы, которых оне могут слушать». [12, с. 156].

Со своей стороны казанский губернатор П. Салтыков также направил посольство к казахам, которое возглавлял Федор Жилин. В результате обмена послами были урегулированы некоторые взаимные претензии и достигнута договоренность о соблюдении мира, развитии торговли и военном союзе против Джунгарии.

В конце 1717 г. из Тобольска в казахские аулы отправилось посольство Бориса Брянцева, чтобы выяснить взаимоотношения казахов с джунгарскими калмыками. В своих записках Брянцев подробно осветил взаимоотношения казахов с джунгарами, башкирами, русскими, а также привел факты, характеризующие феодальные нравы, вооружение казахов и способы ведения ими военных действий [12, с. 157-163].

В 1718 г. в Тобольске побывало несколько казахских послов, доставивших губернатору М.П. Гагарину письма казахских ханов. Эти письма представляют значительный интерес для исторического исследования Казахстана. В них звучит образная речь казахского народа, насыщенная пословицами и поговорками, яркими сравнениями и характеристиками, в них отражены нравы и обычаи казахов [3, с. 28-31].

Интересны и ответные письма царских чиновников казахским ханам. Из них следует, что в России неплохо знали обстановку в казахских аулах и жизнь казахов. В это же время в России, как видно из русских документов, казахов впервые стали называть «киргиз-казаками» [3, с. 30]. Но в XVI-X VII вв. и до 20-х годов XVIII в. русские называли коренное население Казахской степи «казаками» или «казачьей ордой», в отличие от «енисейских киргизов».

В этом отношении интересны сведения в журнале капитана И. Унковского, русского посла, направленного в 1722 г. в Джунгарию с дипломатической миссией. И. Унковский писал: «С самого начала своего владения, он, контайша (т.е. джунгарский хан Цеван-Рабтан (1697-1727).), войска содержит против Казачьей орды около тридцати тысяч и много оных казаков повоевал» [5, с. 65].

И так во многих случаях И. Унковский называл казахов «казаками» и «Казачьей ордой». Знал он и енисейских киргизов, как самостоятельный народ, который, по его сведениям, в 1683-1685 гг., был покорен джунгарским Галдан Бошохту-ханом. С тех пор джунгары считали енисейских киргизов своими подданными. В беседе с Унковским Цеван-рабтан говорил ему: «Сумнительно нам, что наши люди - киргизы, которые жили по Оби реке, ныне оттуда выгнаны и обижены от кузнецких и красноярских, и многие к нам пеши пришли» [5, с. 66]. Но почему же именно в эти годы, особенно с 1730-х годов, казахов в России стали называть «киргизами» и «киргиз-кайсаками»? В то же время русские люди уже знали правильное самоназвание казахов. Так, в 1736 г. В.Н. Татищев отмечал: «…киргис-кайсаки, которых русские просто имянуют Казачья орда» [15, с. 49]. А Г.Ф. Миллер в 1750 г. подчеркивал, что казахи и киргизы разные народы. В 1795 г. другой русский автор, капитан И.Г. Андреев, в одном из столичных журналов писал: «Хотя ж киргис-кайсаками они пишутся и их так называют, но собственно на вопрос каждый киргисец просто себя именует хазак…, а слово киргис значит для них весьма поносительно» [5, с. 66].

1.2 Присоединение Казахстана к России и развитие научных исследований. Первая академическая экспедиция

Во второй четверти XVIII в., в условиях продолжавшегося укрепления казахско-русских связей, изучение Казахстана учеными достигло больших успехов. Было сделано немало интереснейших открытий. Эти достижения были обусловлены всей многовековой историей русской науки, накоплением ценнейших и обильных материалов, разработкой ряда теоретических проблем, достоверностью научных сообщений и фактов. В эту эпоху государство уделяло значительное внимание развитию образования и просвещения. Была открыта Академия наук, готовились кадры геодезистов, востоковедов, переводчиков-знатоков восточных языков, всемерно оказывалась поддержка научным экспедициям. Академия Наук была учреждена в 1725 г. Одним из первых крупных ее мероприятий была организация в 1733 г. Академической экспедиции для обследования страны. Это важное мероприятие совпало с принятием Младшим казахским жузом российского подданства.

В период с 1594 по 1734 г. вопрос о принятии казахским народом российского подданства поднимался неоднократно, однако практически он назрел лишь в 1720-1730 годах. Этот акт полностью соответствовал основным установкам восточной политики царизма. В 1722 г. Петр I сформулировал задачу «приведения издревле слышимых и в тогдашнее время почти неизвестных обширных киргиз-кайсацких орд в российское подданство» и собирался командировать к казахам с этой целью своего переводчика Мамета Тевкелева [40, с. 25].

Смерть помешала Петру осуществить эту задачу, но и при его преемниках она не снималась с повестки дня. В это время наиболее дальновидные представители казахской феодальной верхушки, в частности хан Абулхаир, поняли необходимость принятия российского подданства как единственного средства, могущего спасти казахов от порабощения отсталой и воинственной Джунгарии [17, с. 236].

В 1726-1730 годах Петербург дважды посетили послы Абулхаира с просьбой принять казахов в российское подданство. В столице их тщательно допрашивали в Коллегии иностранных дел, чиновники которой интересовались численностью казахов, местоположением их аулов, формой правления, степенью авторитетности ханской власти.

Особенно большое значение для изучения истории казахов имело посольство М. Тевкелева, направленное царским правительством в казахские аулы в 1731 г. для приведения казахов к присяге.

Мамет, или Муртаза (по-русски Алексей Иванович), Тевкелев был образованным человеком и служил в императорской канцелярии «поверенным переводчиком ориентальных языков». В казахских аулах он находился вместе с геодезистами Алексеем Писаревым и Михаилом Зиновьевым около полутора лет.

В своей деятельности Тевкелев руководствовался особой инструкцией, которой его снабдила Коллегия иностранных дел. Некоторые пункты этой инструкции предусматривали изучение довольно широкого круга научных вопросов, и она может рассматриваться как одна из самых ранних русских программ по изучению казахского края [3, с. 43-44].

Исторические материалы в казахских аулах Тевкелев собирал как путем непосредственного и ежедневного наблюдения жизни казахов, так и посредством беседы и опроса населения.

М. Тевкелев выполнил свою основную миссию к казахам, убедив колеблющуюся часть знати принять российское подданство и направить полномочную делегацию в столицу России.

В начале 1734 г. для принятия присяги на верность России в Петербург прибыли одновременно казахские и башкирские делегации. Они проявили живейший интерес к культурным достижениям русского народа.

В 1734 г. Россия приступила к реализации плана И.К. Кирилова, как нельзя лучше учитывавшего колониальные интересы царизма. По этому плану предполагалось, принимая во внимание пожелания хана Абулхаира и его окружения, построить два новых русских города, один на русско-казахской границе, а другой - в устье реки Сыр-Дарьи, и превратить их в мощные опорные пункты царизма для дальнейшего распространения его политического и экономического господства на Востоке.

Реализация этого плана была поручена вновь организованной «Известной экспедиции», называвшейся также Оренбургской экспедицией, а затем Оренбургской комиссией. В 1744 г. территория, подчиненная комиссии, была выделена в Оренбургскую губернию. Во главе экспедиции был поставлен сам Кирилов.

И.К. Кирилов (1689-1737) принадлежал к замечательной плеяде государственных деятелей первой половины XVIII в., внесших значительный вклад в развитие русской науки.

В 1727 г. Кирилов составил первое географо-статистическое описание страны «Цветущее состояние Всероссийского государства…», а в последующие годы подготовил около тридцати карт для атласа России, увидевшего свет в 1734 г. На картах атласа была обозначена и Казахская степь.

И.К. Кирилов был всесторонне подготовлен для того, чтобы принять непосредственное участие в Оренбургской экспедиции, работу которой он впоследствии и возглавил. В 1735 г. в письме Э. Бирону он писал, что шестнадцать лет вынашивал идею и план организации этой экспедиции [18, с. 109]. В 1725-1733 гг. Кирилов принимал активное участие в организации Первой и Второй камчатских экспедиций, помня при этом всегда, что на очереди стоит задуманная им Оренбургская экспедиция.

Он хорошо знал историческую литературу и архивные материалы о народах Казахской степи и среднеазиатского Междуречья. Прекрасно понимая значение использование исторических материалов в интересах колониальной политики царизма. Поэтому в 1734 г. он «испросил повеления о выпуске к нему из кадетского корпуса нескольких офицеров, которые обучаясь при нем азиатским языкам, и узнавая нравы и обычаи азиатцев, могли бы со временем быть начальниками Оренбургского края». Как отмечал А.И. Левшин, это была «мысль делающая честь предусмотрительному уму Кирилова, и достойная подражания» [16, с. 112].

Успех посольства Тевкелева, материалы которого Кирилов тщательно изучил, позволил ему уже в начале 1734 г. представить свой план царскому правительству в виде двух проектов. В проектах Кирилова подробно охарактеризованы в историческом плане политическое положение казахских жузов и их взаимоотношения с соседями, что говорит о большой осведомленности автора проектов о жизни и истории казахского народа.

И.К. Кирилов возглавлял Оренбургскую экспедицию всего около трех лет. Восстание в Башкирии и ранняя смерть (он умер от туберкулеза в 1737 г.) не позволили ему до конца выполнить возложенную на него миссию. В 1735 г. на реке Ори он начал строительство г. Оренбурга, который через несколько лет дважды переносили на другое место и на нынешнем месте город был основан в 1743 г. С тех пор Оренбург стал административным центром обширного края и почти двести лет служил интересам колониальной политики царизма.

При Кирилове же было предпринято картографирование вновь образованного Оренбургского края. Первую карту края, в который входили и земли Младшего и Среднего жузов казахов, составил в 1737 г. геодезист Алексей Норов. С тех пор казахские земли обозначались на всех русских картах [41, c. 44].

После смерти Кирилова начальником Оренбургской экспедиции был назначен выдающийся ученый и государственный деятель В.Н. Татищев (1686-1750). Находясь в этой должности два года, он близко познакомился с казахским народом и лично наблюдал его жизнь. В 1738-1739 гг. ему довелось вести продолжительные переговоры с ханами, султанами и старшинами Младшего и Среднего жузов и посещать по их приглашению крупные казахские аулы. Он старался закрепить присоединение казахского народа к России и установить с казахским населением дружеские отношения, отказавшись от рекомендованной ему правительством политики разжигания розни и вражды между кочевыми народами, которую впоследствии широко проводил один из его преемников И.И. Неплюев.

Научная деятельность Татищева имела важное значение. В 1734 и в 1737 гг. Татищев составил в двух вариантах первую в мире анкету географо-этнографических обследований. 198 вопросов второй анкеты «Предложение о сочинении истории и географии российской» показывают, что ее автора интересовали названия и самоназвания почти всех народов страны, их происхождение, занятия, нравы, обычаи и обряды, народная медицина, верования, язык, фольклор. Свидетельством глубокого интереса Татищева к истории нерусских народов страны являются два особых раздела в анкете «О народах идолопоклоннических, какое известие о оных требуется» и «О магометанах». В анкете автор показал, что все материалы он рассматривает как весьма важный исторический источник. Им была указана в анкете и методика изучения поставленных в ней вопросов: приобретение письменных источников, зарисовка этнографических предметов, наблюдение и опрос «без предупреждения, но паче ласкою и через разных искусных людей, знающих силу сих вопросов и язык их основательно, к том же не однова, но чрез несколько времени спрашивать от других…» [19, с. 690].

В.Н. Татищев использовал и другие средства для сбора сведений. Он часто опрашивал купцов, дипломатов и путешественников, переписывался с ханом Абулхаиром, П.И. Рычковым, Г.Ф. Миллером и чиновниками колониальной администрации, работал в архивах Москвы, Петербурга, Поволжья, Урала, Сибири. Он ввел в число географических и историко-этнографических документов многие архивные источники и книги, например «Книгу Большому чертежу», находившиеся в забвении.

В.Н. Татищев уделял большое внимание развитию науки. Создание истории и географии России и описание всех народов страны являлись, по его мнению, важнейшими задачами, стоявшими перед русскими учеными. И он сам внес значительный вклад в разрешение этих задач.

Некоторые вопросы этногенеза казахов (самоназвание казахов, их этническая территория, кочевья и родоплеменная структура) были рассмотрены Татищевым в его основном труде «История Российская» (1739-1750), первые две части которого увидели свет в 1768-1769 гг. В нем автор дал лингвистическо-этнографическую классификацию народов России, отнеся казахов в так называемую «скифскую» группу, вместе с туркменами, башкирами, каракалпаками, татарами и другими народами [20, с. 274-294].

В этой же работе автор, одним из первых, указал, что европейские ученые явно ошибаются, называя многие народы Азии, в том числе и казахов, просто татарами, а их обширную страну - общим названием «Великая Татария».

Интересуясь происхождением тюркских народов, Татищев тщательно изучил родоплеменной состав казахов. В этой области его познания были довольно обширны. Из казахских родоподразделений ученого особенно интересовали кипчаки. Он специально обратился к П.И. Рычкову с просьбой «внятнее изъяснить» значение слова кипчак, высказав при этом уже известное ему объяснение, в котором он сомневался.

Научные сведения о казахском народе содержатся почти во всех трудах Татищева. Например, во «Введении к историческому и географическому описанию Великороссийской империи» (1744-1745) отмечено: «Сыр-Дарья в Оренбургской губернии, в Киргизском владении. По ней киргиз-кайсацкой Меншой орды наилутчее зимовье бывает». И далее сказано о разделении казахов на три жуза, о названии казахов и дана известная автору этимология слов казак и киргиз [21, с. 178].

В «Российском историческом, географическом и политическом лексиконе» (1745), являющемся первым, хотя и незаконченным, опытом создания в России энциклопедического словаря, казахам посвящено несколько статей. В двух статьях «Кайсаки и киргизы» и «Киргиз и кайсак» автор описал границы этнической территории казахов, разделение их на три жуза и взаимоотношения жузов с Россией и Джунгарией. Из других более мелких статей «Лексикона», содержащих этнографические сведения о казахах, интересна статья «Кибитка», описывающая казахскую юрту.

О значительном интересе Татищева к истории казахов свидетельствует его переписка с оренбургским ученым П.И. Рычковым. В своих письмах он частенько задавал Рычкову вопросы историко-географического и лингвистического характера или же высказывал свое мнение о казахском народе.

Известно также, что некоторые лица, например геодезисты Кошелев и Норов, по заданию Татищева собирали в казахских аулах материалы, необходимые «для описания тракту и географических примечаний» [5, с. 83].

Для истории имели значение и государственные мероприятия В.Н. Татищева по укреплению казахско-русских связей и сближению двух народов. Участившиеся при нем русские посольства в казахские аулы, а также торговые караваны, например Карла Миллера в 1738 г., открытие менового двора около Оренбурга, к которому с каждым годом прикочевывало все большее количество казахских аулов, способствовали более близкому и обстоятельному знакомству русских людей с казахским народом.

Первая академическая экспедиция, организованная для обследования России в интересах экономических, политических и культурных потребностей страны, работала в период с 1733 по 1743 г. по специальной программе-инструкции. Значение этой экспедиции весьма велико. Самым выдающимся участником Первой академической экспедиции был С.П. Крашенинников (1711-1755), который оказал огромное влияние на русскую историю своим замечательным «Описанием земли Камчатки» (1755), показав, как нужно исследовать нерусские народы страны.

С.П. Крашенинников горячо призывал русских ученых изучать родную страну, «знать свое отечество во всех его пределах, знать изобилие и недостатки каждого места, знать промыслы граждан и подвластных народов, знать обычаи их, веру, содержание и в чем состоит богатство их, также места, в каких они живут, с кем пограничны, что у них произростит земля и воды и какими местами к ним путь лежит…» [22, с. 87].

Другой участник экспедиции Г.Ф. Миллер (1705-1783) в своей научной деятельности уделил непосредственное внимание вопросам изучения казахского народа. Историей народов Сибири и Казахской степи Миллер стал интересоваться очень рано. Свои занятия по востоковедению Миллер начал с изучения русских источников о восточных народах и прежде всего архивных материалов, хранившихся в Петербурге и Москве. В 1732 г. он основал «Сборник статей, относящихся к истории России», в котором опубликовал в переводе на немецкий язык материалы И.С Унковского и некоторые другие материалы по истории Джунгарии, содержащие разнообразные и в то же время важные сведения о казахском народе.

В работе Первой академической экспедиции Миллер принял деятельное участие. Он написал для экспедиции специальную инструкцию «О истории народов», которая предусматривала необходимость тщательного изучения истории народов Сибири.

Находясь в экспедиции, Миллер посетил многие города и крепости Сибири, в частности Омскую, Железинскую, Ямышевскую, Семипалатинскую и Тобольск, имевшие тесные связи с казахским народом. Здесь он тщательно изучал местные архивы и сделал копии с наиболее интересных документов, которые вошли в 50 так называемых миллеровских портфелей, представляющих очень большую научную ценность для исследователей истории Сибири.

Итогом работы Миллера в академической экспедиции явился его четырехтомный труд «История Сибири» [5, с. 86]. В «Истории Сибири» Миллер дал обширный материал по особо интересовавшим его вопросам этногенеза и этнического родства сибирских народов. Интересна и его классификация этих народов по принципу языкового сходства. Здесь же он поправил некоторые ошибки в этнографии, которые, к сожалению, повторялись и позднее. Так, например, он совершенно справедливо и своевременно указывал, что енисейские киргизы «ошибочно смешиваются с киргиз-кайсаками, живущими на бухарской границе и к востоку от реки Яика» [23, с. 314]. Кроме «Истории Сибири», Миллером было написано множество отдельных статей, например: «Известие о песошном золоте в Бухарии…», в которой говорится между прочим о нравах казахов, «О начале происхождения казаков», рассматривающая этимологию слова «казак» [45, с. 47].

Успехи научного изучения казахского народа в России в XVIII в. связаны в значительной степени с развитием русского востоковедения, задачи которого впервые изложили в своих трудах Кирилов, Татищев и Миллер. Мысли и идеи, которые вынашивали эти ученые, прекрасно понимавшие «восточные» интересы дворянского государства, нашли некоторое отражение в проекте «Учреждения Восточной Академии в Санкт-Петербурге», составленном в 1733 г. Г.Я. Кером.

Г.Я. Кер (1692-1740) был приглашен в Россию в 1732 г. Коллегией иностранных дел для работы переводчиком, а через три года Академия наук поручила ему разобрать нумизматическую коллекцию. В своем проекте Кер, считая необходимым систематически собирать восточные древности, изучать литературу Востока и восточные языки и планомерно готовить кадры переводчиков и чиновников для колониальных учреждений, предложил учредить новую Восточную Академию в России. По его мнению, русские военачальники, правители и переводчики, получив в Восточной Академии необходимые историко-этнографические знания о народах Востока и изучив восточные языки, смогли бы «ласковым обращением с пограничными восточными народами, мало-помалу смягчать их и привлекать к добровольному подданству и послушанию нашей императрице» Анне Ивановне [5, с. 89].

Проект Кера не был принят правительством России, но некоторые намеченные в нем мероприятия проводились в жизнь страны как до появления этого проекта, так и после.

В 30-х годах И.К. Кирилов, В.Н. Татищев, Г.Ф. Миллер обосновали необходимость широкого изучения русскими учеными восточных народов и прежде всего тюрков, и своими трудами положили начало этому делу, которое блестяще продолжили С.П. Крашенинников, П.И. Рычков и другие ученые. Поэтому не прав востоковед прошлого столетия П. Савельев, утверждавший, что «едва ли кто в Петербурге из современников Кера, кроме Байера, мог отдать справедливость его проекту, и не удивительно, что мысль его и осталась только в проекте» [42, с. 36].

Г.Я. Кер фактически лишь привел в систему мысли и взгляды, которые уже были высказаны современными ему русскими учеными. Вместе с тем следует признать, что Кер действительно впервые предлагал проводить в жизнь задачи, стоявшие перед русским востоковедением, энергичнее, систематически и в широком плане. Но условия для такого развертывания русского востоковедения созрели значительно позднее.

1.3 Донесения и отчеты русских людей о поездке в Казахскую степь. Труды П.И. Рычкова.

После принятия российского подданства Младшим и Средним жузами и основания Оренбурга, по замыслу Татищева при Оренбургской пограничной комиссии была открыта школа «татарских учеников» для русских детей, в которой стали готовить переводчиков и других мелких чиновников колониальных учреждений. Эта школа функционировала с 1740 г. по 1820 г. и подготовила большое количество чиновников, которые были использованы правительством для выполнения различных дипломатических поручений в казахских аулах. Среди них наиболее известны К. Миллер, Д.В. Гладышев, И. Муравин, И. Ураков, Р. Уразин, М. Арапов, Я. Гуляев, А. Яковлев, которые при посещении казахских аулов вели съемку местности, «разведывали тамошние обстоятельства», собирали географические и историко-этнографические сведения, нашедшие отражение в их рапортах, донесениях, письмах начальству и колониальной администрации [5, с. 90].

В 1738-1739 гг. аулы Младшего и Среднего жузов на пути из Орска в Ташкент посетил с вооруженным караваном офицер Карл Миллер, выполнявший специальное поручение Татищева. Он вел подробный журнал, в который записывал различные сведения о казахском народе, а сопровождавший его геодезист А. Кушелев составил карту и описал пройденный ими маршрут.

Через несколько лет, в 1742-1743 гг., Карл Миллер вновь побывал в кочевьях казахов, направляясь в этот раз из Орска на юг до реки Сарысу, а потом на юго-восток через Семиречье в Джунгарию. Этим путем после него не прошел ни один путешественник. К сожалению, документы, связанные с этим путешествием К. Миллера, не сохранились, за исключением карты, опубликованной Я.В. Ханыковым в 1850 г. [5, с. 92]. К. Миллер бывал в казахских аулах и в последующие годы.

Существенный вклад в изучение Казахстана внесла экспедиция Д.В. Гладышева и И. Муравина, состоявшаяся в 1740-1741 гг. Поводом для ее организации послужила просьба хана Абулхаира построить, наконец, в устье реки Сырдарьи ранее обещанный русский город. Правительство решило удовлетворить эту просьбу и поручило экспедиции Гладышева и Муравина, в которую вошли также инженер Назимов, переводчик У. Арасланов и несколько казаков, исследовать устье реки Сырдарьи.

Экспедиция Гладышева и Муравина продолжалась с сентября 1740 г. по апрель 1741 г. и прошла путь из Оренбурга до Хивы и обратно, почти все время находясь среди казахов. В итоге ею были собраны важные научные материалы о Казахской степи и ее населении, изложенные в «Показаниях Д.В. Гладышева и И. Муравина», журнале трактов, карте пройденного ими пути и других документах.

Впервые документы экспедиции в рукописном подлиннике изучил и использовал в своих трудах П.И. Рычков. Но опубликованы они были лишь в 1850-1851 гг. Я.В. Ханыковым. Среди документов имеется «Журнал описаниям: киргиз-кайсакам, каракалпакам, аральцам и хивинцам и кто какое имеет довольствие и каким манером носят платье, при сем прилагается всем порознь описания. В «Журнале трактов» его автор Муравин изложил свои наблюдения и сведения о казахском хозяйстве и торговле, географические и геологические данные [5, с. 93].

В 40-50-х гг. XVIII века в казахских аулах побывало немало русских людей. В эти годы казахско-русские связи развивались интенсивно: расширялись и приобретали постоянный характер. Правительство, заинтересованное в усилении своего влияния в Казахской степи, ежегодно засылало в казахские аулы многочисленных агентов, чтобы лучше изучить внутреннее и международное положение казахских жузов, определить возможности расширения торговли, установить численность казахов, познакомиться с их ведением хозяйства, их бытом, нравами, обычаями. Эти агенты проникали в казахские аулы и вместе с торговыми караванами. Так, в 1753 г. оренбургские чиновники Я. Гуляев и Чучалов были прикомандированы к каравану купца Данилы Рукавкина и совершили с ним длительное путешествие в Хиву и обратно в Оренбург.

Важно подчеркнуть, что сбор научных сведений, о казахском народе, систематически и специально вменялся в обязанность всем русским людям, посещавшим казахские аулы из колониальных интересов царизма [3, с. 575].

В русских пограничных городах и крепостях, особенно в Оренбурге, Омске и Тобольске, на основе накопленных материалов, составлялись пространные доклады и отчеты царскому правительству. Однако эти материалы, отложившиеся в архивах России, не стали тогда достоянием науки. Долгое время архивы России были доступны лишь узкому кругу исследователей.

В XVIII в. первым и, пожалуй, последним исследователем, серьезно и систематически изучавшим архивные документы о Казахстане, был П.И. Рычков. Однако его преимущественно интересовали вопросы историко-экономического характера. Кроме того, он работал лишь в одном Оренбургском архиве.

Архивные материалы, разумеется, содержат лишь отдельные сведения которые, однако, в силу отсутствия других письменных источников, имеют большое значение. Так, для изучения родоплеменной структуры и родорасселения казахов в середине XVIII в., а также их нравов, обычаев весьма важны, опубликованные, записи по этим вопросам, произведенные М. Тевкелевым в 1748 г. непосредственно со слов самих казахов, и «Представление Коллегии иностранных дел» М. Тевкелева и П.И. Рычкова [3, с. 571-591].

В середине XVIII в. наука в России, как известно, переживала мощный подъем. Этот подъем, происходивший под влиянием социально-экономического и культурного развития страны, неразрывно связан с именем великого русского ученого М.В. Ломоносова, который за время своей научной деятельности занимался самыми различными проблемами.

В своей «Древней Российской истории», в письме к И.И. Шувалову «О сохранении и размножении российского народа» и других работах Ломоносов высказал много ценных мыслей об истории восточнославянских народов, о постепенной изменяемости уклада жизни, быта, нравов, культуры и языка народов, о факторах, воздействующих на этот процесс, проявил внимание к повторяющимся комплексам признаков материальной и духовной культуры у разных народов и с демократических позиций поставил в этнографической науке самые острые, самые жгучие вопросы быта и культуры русского народа. Он проявил глубокий интерес к народной жизни, творчеству, к проблемам развития народного хозяйства.

Вместе с тем Ломоносов относился с большим вниманием и интересом к нерусским народам России и призывал русских ученых широко изучать их культуру и быт, общие начала и черты своеобразия в развитии отдельных народов страны и содействовать делу их просвещения. В его бумагах упоминается «Ориентальная академия», он был сторонником открытия в Академии кафедры восточных древностей. М.В. Ломоносов хорошо знал источники, литературу и вспомогательные дисциплины, умело владел методами исторической науки своего времени. Он изучал и поступившие в Академию наук после смерти В.Н. Татищева многочисленные архивные и рукописные материалы, в которых было немало сведений о казахском народе. Известно, что великий русский ученый одобрял труды П.И. Рычкова, посвященные народам Оренбургского края и, в частности, казахам. Вся последующая передовая русская наука развивалась под влиянием идей Ломоносова.

Инициатива изучения народов России в XVIII в. шла не только из центров страны. Успехи и достижения русской науки обусловили рост местных кадров естествоиспытателей, географов, историков. Их деятельность встретила поддержку Академии наук, которая в специальном решении в 1759 г. подчеркивала, что «Академия наук, стараясь всеми силами иметь подробные сведения о всех Российского государства странах…, желала бы иметь во всех отдаленных империи местах таких людей, кои б по склонности своей и любви к наукам сообщали ей все, что внимания их в Академии достойно и тем бы споспешествовали ее стараниям» [43, c. 53].

Одним из таких местных ученых был первый член-корреспондент Российской Академии наук П.И. Рычков (1712-1777), служивший в Оренбургской экспедиции со дня ее основания. И.К. Кирилов и заменивший его через три года В.Н. Татищев оказали на Рычкова огромное влияние и обеспечили ему свое авторитетное покровительство. С первых лет службы в Оренбурге Рычков тщательно изучает литературные и архивные материалы о Поволжье, Южном Урале, Сибири, Казахской степи и Средней Азии. Служба фактически не препятствовала его научным занятиям, так как он в качестве управителя канцелярии экспедиции подготавливал для начальства различные справки о народах Оренбургского края и вел широкую переписку, требовавшую специальных знаний.

Научный рост Рычкова в известной степени отражен в его переписке с Татищевым. В 1740-1741 гг. Рычков занимался переводом на русский язык произведений по теологии и астрологии, а также принимал деятельное участие в организации татарско-калмыцких школ и в создании для них лексиконов, которые он предлагал издавать «русскими литерами». В это же время ему было поручено составление проекта военно-научной экспедиции к Аральскому морю. Кроме того, он постоянно выполнял различные поручения Татищева, связанные со сбором сведений по экономике, географии, истории и этнографии Казахской степи и Средней Азии, а также тщательно изучал восточные источники.

Однако в связи со своими служебными обязанностями, Рычков основное внимание уделял изучению жизни казахского народа и других местных народов Оренбургского края. Об этом свидетельствуют принадлежащие его перу различные письма, донесения, экстракты, написанные им от имени оренбургского начальства и впервые опубликованные (почти полностью) лишь в 1961 г. [3, с. 130-593]. В них нашла отражение не только история казахско-русских взаимоотношений, но и история самого казахского народа в 1740-1750 гг., его нравы, обычаи, образ жизни, занятия.

Одной из первых научных работ Рычкова является «Описание города Оренбурга» (1744), послужившее хорошей основой для его дальнейших работ по этой теме. В следующие годы он написал историко-этнографическую работу «Краткое известие о татарах», которую, после получения рецензии Татищева, он окончательно завершил в 1750 г.

Рукопись Рычкова «Краткое известие о татарах», хотя и не увидела света, была прочитана с большим интересом многими его современниками, а он сам получил известность как наиболее компетентный знаток тюркских народов. И, например, Татищев специально посылал ему восемнадцатую главу своей «Истории Российской», посвященную тюркам, чтобы он исправил и дополнил ее. Общепризнанный в то время авторитет в области истории и этнографии казахов Тевкелев характеризовал Рычкова, как человека, который «о состоянии здешних заграничных дел и народов довольно сведущ» [3, с. 558].

Многолетнее изучение географии, этнографии, истории и экономики Южного Урала, Казахской степи и Средней Азии позволило Рычкову приступить в 1752 г. к созданию серьезного и капитального исследования «Топография Оренбургская». Тогда же он выступил инициатором создания новой генеральной карты Оренбургской губернии и Средней Азии с десятью «партикулярными» частными картами, детализирующими отдельные части заданной территории, взяв на себя обязательство написать к этим картам подробную объяснительную записку, которая впоследствии была значительно расширена и под заглавием «Топография Оренбургская» вышла в свет отдельной книгой.