Малые Тюдоры

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

«Малые Тюдоры» - Эдуард VI и Мария I - занимают, несомненно, важное место не только в истории Англии в целом, но и в истории династии Тюдоров, как характерные ее представители. Зажатые между грандиозными и драматическими периодами правления Генриха VIII и Елизаветы I, эти два монарха обычно выглядят как бедные родственники, заполняя собой период кризиса и нестабильности - так называемый «среднетюдоровский кризис». Долгое время десятилетие правление «малых Тюдоров» рассматривалось в общединастическом контексте, и неизменно проигрывало в сравнении с более успешными ее представителями. Действительно, несовершеннолетний мальчик и женщина - пусть и первая в истории Англии королева - на троне кажутся если не катастрофой, то свидетельством слабости или кризиса, как королевства, так и династии. Однако картина их правления гораздо более сложна, чем кажется на первый взгляд, о чем свидетельствует насыщенная полемикой, предположениями и даже домыслами историография. Разобраться в этом периоде так же мешает то, что личности обоих монархов, как никакие другие из этой династии, окружены стереотипами.

«Кровавая» Мария, яростная поборница католицизма, фанатичка, не понимавшая и не принимавшая своих подданных, принесшая страну в жертву святому престолу и Испании, слабая женщина, неподготовленная к правлению, которой манипулировали алчные придворные и иностранцы, королева-неудачница, не сумевшая дать стране наследника - перечислять можно до бесконечности. Главное здесь то, что именно этот образ, созданный ее победителями, долгое время принимался как должное, и Мария - наследница испанских католических королей, завершивших Реконкисту, дочь Генриха VIII, сильнейшего монарха Европы, выросшая при одном из блестящих дворов эпохи позднего Ренессанса - стала заложницей созданного протестантскими авторами стереотипа.

Ее сводный брат Эдуард VI, мальчик-король, так же долго рассматривался под влиянием двух основных тенденций: глубоко набожный, до фанатизма, как и его сестра, и интеллектуально одаренный, однако не сумевший дожить до того момента, когда его окрепшие руки смогли бы поднять знамя Реформации; слабый и безвольный, полностью находящийся под влиянием управлявших государством от его имени герцога Сомерсета и герцога Нортумберленда.

Нельзя сказать, что все эти утверждения в корне неверны, однако все зависит от совокупности рассматриваемых фактов и угла зрения, под которым выносится суждение. Оба «малых Тюдора» стали, в первую очередь, жертвами той ситуации, в которой они оказались - середина XVI века, разгар религиозных потрясений, будораживших не только Англию, но и, практически, всю Европу, период, когда королевский двор становится центром жизни страны, политической, культурной и, в том числе, религиозной, все решалось там. Факторы религии и управления государством были возведены в абсолют и затмили собой все остальные. Однако, несмотря ни на что, и Мария, и Эдуард, остаются Тюдорами, принадлежат династии, правление которой продолжалось сто двадцать лет, и было одним из самых динамичных периодов в истории Англии. Во многом это объяснялось личностью самих королей, ибо смелость и сила воли была присуща всем Тюдорам, и правили они с неизменной решительностью, перераставшей временами в жестокость. Однако, как пишет Маколей, «хоть государи сей династии имели нрав горячий, они понимали характер народа и ни разу не доходили в своем упорстве до того, чтобы переступить роковую черту. В правление всех Тюдоров происходили смуты, но никто из них не был свергнут»Маколей Т. Б. Англия и Европа: избранные эссе /Пер. с англ. Д. В. Соловьева. СПб., 2001. Исторические портреты Марии и Эдуарда формировались, изменялись и дополнялись на протяжении нескольких веков, и это процесс до сих пор незавершен. Начался же он практически сразу после смерти обоих Тюдоров.

The copie of a pistel or letter sent to Gilbard PotterThe copie of a pistel or letter sent to Gilbard Potter in the tyme When he was in prison, for speakinge on our most true queens part the Lady Mary before he had his eares cut of. The xiij of Julye. London, 1553 появился в магазине лондонского издателя Хьюго Сиглтона вскоре после 1 августа 1553, через 8 дней после ареста Джона Дадли в Кэмбридже и определенного коллапса режима Эдуарда. Его предполагаемым автором был Poore Pratte, который послал письмо, чтобы подбодрить своего друга Поттера, преданного подданного «Марии, королевы английской не только на словах но и на деле». Поттер услышал провозглашение Джейн Грей королевой, и высказал в противоположность этому свою верность Марии. Наказание было публичным и жестоким: его уши были прибиты к позорному столбу на Чипсайде и затем отрезаны. Этот памфлет является свидетельством опасностей и неопределенностей тех дней, что последовали после смерти Эдуарда, а так же отмечает два важных обстоятельства - обвинение режима Джона Дадли и протест против насильственного провозглашения Джейн Грей королевой. К ранним сообщениям можно отнести и книгу Джона Понета «Shorte treatise of politike power»John Ponet. A shorte treatise of politike power, and of the true Obedience which subjectes owe to kynges and other civile Governous, with an Exhortacion to all true naturall Englishe men. Strasburg, 1556. Он был своим человеком при дворе Эдуарда, протеже Томаса Кранмера архиепископа Кентерберийского и один из любимейших Эдуардом проповедников. Его представление ключевых моментов истории правления весьма фрагментарно, однако он же дает, возможно, первый грамотный рассказ о падении Сомерсета в 1549 году.

В XVI веке описания правления Эдуарда колебались между страстными спорами по поводу Понета и сравнительно нейтральными, скорее формальными, сообщениями. Елизаветинские авторы прославляли евангелическое усердие Эдуарда, подчеркивали благочестие его дяди Эдуарда Сеймура, и были крайне осторожны, когда дело доходило до изучения карьеры, падения и казни Джона Дадли, главным образом, потому что его сын Роберт, с 1564 года граф Лестер был главной силой в политике ЕлизаветыAlford S. Kingship and Politics in the Reign of Edward VI. Cambridge, 2002. P. 9.

Джон Фокс был богатым ресурсом для поздних писателей и издателей, таких как Ричард Графтон и Рафаэль Холиншед, но его «Акты и Памятники»John Foxe. Actes and Monuments of these latter and perilous dayes. London, 1563, хотя и отражали сложность наследия Эдуарда, не давали нарративной картины его правления. Первое издание 1563 года воспроизводило судебные решения режима Эдуарда, инструкции для епископов, переписку с лондонским епископом Эдмундом Боннером, и подробно рассказывает о попытках Эдуарда подтолкнуть свою сводную сестру Марию к принятию эдвардианской доктрины. Возможно, наиболее важным вкладом, который Фокс внес в дальнейшую историографию правления, был труд «Трагическая история знатнейшего и известнейшего Лорда, Эдварда герцога Сомерсета, Протектора короля Эдуарда и его государства» Alford S. Kingship and Politics…P. 10.

Описание правления Эдуарда Ричарда Графтона совершенно ясно вписывает себя в политическую ситуацию 1560-х. В своей «Хронике» Richard Grafton. A Chronicle at large an meere History of the affayres of Englande and Kinges of the same, deduced from the Creation of the worlde, unto the first habitation of thys Islande: and so by continuance unto the first yere of the reigne of our most deere and sovereigne Lady Queene Elizabeth. London, 1569 он, к примеру, вычеркивает имя Уильяма Сесила из списка людей арестованных вместе с Протектором Сомерсетом - Сесилу, первому секретарю Елизаветы, этот труд был посвящен. Так же образом поступали и Холиншед, и Стоу John Stow. The Annales of England, faithfully collected out of the most autenticall Authors, Records, and other Monuments of Antiquitie, from the first inhabitation until this present yeere. London, 1592. Главным достижением этих авторов было то, что правление Эдуарда к концу XVI века, наконец, получило понятную и равномерную нарративную форму.

Для всех елизаветинских авторов набожность короля Эдуарда была вне сомнений. Холиншед продвигал идею о том, что «если бы Бог наделил Эдуарда более долгой жизнью, то он настолько хорошо управлял бы государством, что, возможно, встал бы в один ряд со своими знаменитыми предками» Alford S. Kingship and Politics…P. 15. Смерть Эдуарда была делом провидения Бога; король был перемещен из своего королевства в царство божье, ибо «он был слишком хорошим принцем для такого дурного народа» Ibid. P. 15. В контексте набожных и запутанных елизаветинских описаний правления Эдуарда, труд Джона Хейворда «Жизнь и правление короля Эдуарда VI» John Hayward. The Life, and Raigne of King Edward the Sixt. London, 1630 выглядел как нечто совершенно новое. И если описание Графтона периода между 1547 и 1553 было довольно механическим, а «Акты и Памятники» Фокса несколько замутненными, исследования Хейворда напоминают работу политического журналиста Alford S. Kingship and Politics…P. 16. Но самое важное, пожалуй, то, что он добавил к своему труду важные эдвардианские источники из библиотеки манускриптов своего друга Роберта Коттона. Наиболее значимым был дневник Эдуарда, а так же бумаги, посвященные англо-французским переговорам 1550 года. Описание эдвардианской политики в «Жизни и правлении» так же отмечают важное изменение во взгляде на правление и его политическую динамику.

Поздние комментаторы оспаривали аккуратность описания Хейвордом правления Эдуарда. Один издатель перепечатал его книгу в 1706 году в качестве части к «Полной истории Англии», но исправил ошибки и подметил неточности Хейворда в хронологии. Другие авторы наоборот полностью принимали описание Хейворда, к примеру, для Джереми Колиера в «Церковной истории Великобритании» Jeremy Collier. An Ecclesiastical History of Great Britain, Chiefly of England. 2 Vols. London, 1708 - 1714 он был историком первого ранга.

Придворные группировки, жадность, манипуляция королем - три классических сюжета, используемых в описании правления Эдуарда в XVII и XVIII веках. Для большей части авторов веков картина правления Эдуарда, созданная Хейвордом была близкой и понятной. Для Питера Хейлина Peter Heylyn. Ecclesia Restaurata; or the History of the Reformation of the Church of England. London, 1661 и того же Колиера эдвардианский двор был алчным, придворные и «политики» обогащали себя, и этот «грабеж» вскоре стал, в умах авторов от Хейлина до Дэвида Юма, ассоциироваться с возможностями и злоупотреблениями при несовершеннолетии короля Alford S. Kingship and Politics…P. 18. Юм, работавший во второй половине XVIII века на основе Хейлина, Колиера и им подобных комментаторов, в своем труде «История Англии под властью династии Тюдоров» David Hume. The History of England under the House of Tudor. London, 1759 пишет о периоде религиозных предрассудков и фанатизма, финансовых беспорядков и политического насилия, отмеченном абсолютной и деспотичной властью монархов династии Тюдоров, а так же, в связи с несовершеннолетием Эдуарда, конфликтом группировок и партий.

Исследователи правления Эдуарда конца XIX - начала XX века вносят в историографию новое зерно. Одним из важных достижений было исследование отношений между королем и правящими кругами вокруг него. К XIX - началу XX века ранняя набожность Эдуарда трансформировалась в оценку его исключительных интеллектуальных способностей. Фроуд в своей «Истории Англии» описал короля как достаточно способного, в заключительных годах его правления, включиться в управление государством. В большинстве случаев историки склонны обсуждать интеллектуальную и политическую зрелость Эдуарда в контексте его вовлечение в дела Тайного Совета. Поллард писал Pollard A. F. The history of England from the accession of Edward VI to the death of Elizabeth (1547 - 1603). L., 1910 о том, что король «освободился от помех несовершеннолетия» в начале 1550-х годов, однако только благодаря доминированию Джона Дадли над его разумом в политической схеме - осторожной и более эффективной, чем протекторат Alford S. Kingship and Politics…P. 23. Для Элтона же в его «Англии под властью Тюдоров» Elton G. R. England under the Tudors. L., 1955 Эдуард был неудобством, которое, в качестве короля, «не могло быть игнорируемо, но его так называемые мысли и взгляды мало что значили» Ibid. P. 202. Дейл Хоак Hoak D. Rehabilitation the duke of Northumberland: politics and political control // Loach J., Tittler R. The mid-Tudor polity c. 1540 - 1560. L., 1980 говорит о том же: Эдуард мог быть сколько угодно умным и рано развившимся, но его речи и бумаги, рассматриваемые в качестве работы мальчика в «преддверии власти» в 1553 году, на самом деле показывали «нечто вроде трогательной фигуры управляемой марионетки, удаленной от реалий управления» Ibid. P. 43. Последняя биография короля Loach J. Edward VI. L., 1999 утверждает, что Эдуард «был совершенно очевидно слишком мал, чтобы управлять самостоятельно, и история его правления, таким образом, должна быть историей тех, кто управлял от его имени» Loach J. Edward VI. P. 39.

Самые последние исследования по-разному гораздо более заинтересованы в культуре политики и религии в правление Эдуарда, но биография короля авторства Дженнифер Лоач, изданная Джорджем Бернардом и Пенри Уильямсом, все еще предлагает традиционный нарративный взгляд на правление. Одним из достижений этой книги является утверждение, что аристократичная материальная культура эдвардианского двора не сопоставляется с представлением об Эдуарде как о фанатично набожном короле. В то же время Диармуд МакКалох в своем труде «Воин церкви Тюдоров» MacCulloch D. Tudor church militant. L., 1999 представляет впечатляющее описание Эдуарда, как убежденного евангелического монарха, поддерживаемого деятелями церкви и государства, которые разделяли те же взгляды. В целом, необходимо отметить, что интерес современных исследователей к проблемам правления Эдуарда VI не только не ослабевает, но и постоянно развивается.

Что касается Марии, то «кровавый» миф расцветает практически сразу же после ее смерти, во многом благодаря несчастливой вражде королевы со своей наследницей. И если персональным антагонизмом, возможно, не стоит объяснять то, почему Елизавета отменила многое из политики ее сестры, однако он помогает понять ту враждебность, которую начали выказывать наиболее преданные слуги новой королевы по отношению к ее предшественнице. В последние дни 1558 года была создана королевская комиссия, «чтобы расследовать по каким причинам государство потерпело такой ущерб» в предыдущее правление. Хотя только через четверть века Елизавета смогла ощутить себя победительницей, а Марию проигравшей, в битве за Английскую Реформацию, пришедшие к власти не отказали себе в удовольствии праздновать победу. В 1563 году уже упомянутый ранее Джон Фокс в своих «Актах и памятниках» помимо всего прочего установил историческую репутацию Марии в качестве женщины, справедливо наказанной божественным правосудием. Так она стала Марией Кровавой, а ее правление - агонией католической Англии.

Безусловно, противоположная традиция так же имела место быть. Для Николаса Сандера Sander N. De origine ac progressu schismatic Anglicani. London, 1585, как и для анонимного автора стихотворной эпитафии, сочиненной спустя несколько дней после смерти королевы An epitaphe upon the death of the Moste excellent and our late vertuous Queene Marie. London, 1558 , Мария была «дочерью несчастий», чьи простые и героические достоинства были уничтожены упорствующей нацией эгоистичных еретиков Loades D. The Reign of Mary Tudor: Historiography and Research // Albion: A Quarterly Journal Concerned with British Studies, Vol. 21, No. 4, (Winter, 1989), pp. 547-558. P. 548. В 1643 году Генри Клиффорд писал в своем труде о жизни Джейн Дормер, герцогини Фериа Clifford H. The Life of Jane Dormer, Duchess of Feria. L., 1887, о том, что до восшествия на престол двор Марии был «единственной гаванью для благородных дам, посвятивших себя благочестию и молитвам. Это была настоящая школа благочестивого поведения…».

Для протестантских историков от Фокса до Фроуда объяснение исторического провала королевы было простым: она была далека от своих подданных и безразлична к их нуждам, так же будучи невежественной в отношении божественного провидения. Католики, с другой стороны, не могли найти такой простой формулы. Для них ее провал был трагедией. По вполне понятным причинам они были склонны винить испанский брак, не менее неистово, чем их протестантские противники. Они определили преданность Марии Филиппу, в отличие от ее веры, как причину ее отчуждения. Интересно, но подобная интерпретация мало что делала для спасения исторической репутации королевы, которой они так сильно симпатизировали. Вместо злой и полностью невежественной в управлении, Мария становится глупой, сведенной с ума страстью женщиной, предавшей свою божественную миссию ради человеческой любви, которая, в свою очередь, предала ее.

Обе эти традиции крепко укоренились и в XX веке. Для Полларда Pollard A.F. The British Empire: Its Past, Its Present and Its Future. L., 1909. P. 42 ключевым моментом ее правления была бесплодность. Это был режим, который не достиг ничего, ибо королева настаивала на том, чтобы плыть против течения истории. Сорока годами позже отец Филипп Хьюз в своем весьма серьезном труде по истории Английской Реформации Hughes. P. The Reformation in England, 3 vols. L., 1953 - 1956, с грустью отметит, «колоссальную беду Марии в том, что она впуталась во вражду между Империей и Францией». Для него потерянным спасителем был кардинал Поул, если бы он был в Англии в 1553 году, то «королева никогда бы не пожертвовала Испании ни себя, ни перспективы восстановить католицизм, все еще скрытый в сердцах ее подданных» Loades D. The Reign of Mary Tudor: Historiography and Research. P. 549.

Ни один из этих историков не имел ни времени, ни интереса для самой Марии. Для Полларда она была упрямой фанатичкой, для Хьюза добродетельной, но досадно слабовольной принцессой, которая позволила манипулировать собой беспринципным иностранцам. Однако своего рода реабилитация была близка. Человечная и кроткая Мария вновь появилась примерно в начале века в практически агиографичной биографии Джин Стоун Stone J. M. Mary the first, Queen of England. L., 1901. Посредством глав, названных «Горестная жизнь» и «Покинутая королева», Стоун представляет свою героиню преимущественно как женщину, осажденную жадностью и беспринципностью мужчин ее окружавших, сражающуюся чтобы сохранить чистоту своей совести, и постоянно предававшуюся теми, кому она доверяла. На несколько лет вперед исторические и биографические оценки были разделены значительной пропастью. «Мария Тюдор» Беатрис Уайт White B. Mary Tudor. L., 1935, опубликованная в 1935 году следовала во многом подходу Стоун, однако без агиографических моментов.

«Унылое детство, преследуемая юность, беспокойная и полная страданий зрелость породили женщину, которая должна была уйти в небытие неоплаканной, неуважаемой и невоспетой. Многие привлекательные ее качества: абсолютная искренность, ясная прямота, высокое мужество, великодушие и постоянство - качества лидера, королевские качества - были погублены катастрофической нехваткой той нежной привлекательности, которая вызывает народные симпатии» Ibid. P. vii.

Хотя обе эти биографии были заслуживающими уважения историческими трудами, их апологетические цели были настолько прозрачны, что к ним не отнеслись со всей серьезностью, которую они возможно заслужили. Обе были превзойдены в 1940 году появлением превосходной книги Хелен Прескотт «Испанская Тюдор» Prescott H. F. M. Spanish Tudor. The Life of Bloody Mary. L., 1940. Эта работа, исправленная и дополненная в 1952 году, вновь соединила историческую и биографическую традиции. Вскоре появились еще три биографии, Милтона Уолдмана Waldman M. The Lady Mary. L., 1972, Джаспера Ридли Ridley J. Mary Tudor. L., 1973 и Кэролли Эриксон Erickson C. Bloody Mary. L., 1978. (Переведена на русский язык в 2002 году как: Эриксон К. Мария Кровавая/Пер. с англ. Л. Г. Мордухович. М., 2002), но ни одна не унаследовала искусство и оригинальность Прескотт. Мария у Прескотт не святая и не героиня, но женщина эпохи ренессанса, застрявшая в жестоких политических условиях середины 16 века. Побуждаемая к компромиссу и легко управляемая собственными эмоциями, она была просто не способна преодолеть барьеры своего пола и многие случайные неудачи, которые окружали ее.

К тому времени как появилось исправленное издание Прескотт, историческая наука продвинулась далеко за пределы ограниченного исследования и желчных заключений Полларда относительно периода правления Марии Loades D. The Reign of Mary Tudor: Historiography and Research. P. 550. «Стивен Гардинер и реакция Тюдоров» Джеймса Мюллера Muller J. A. Stephen Gardiner and the Tudor Reaction. L.,1926 была опубликована в 1926 году и в 1933 вышло его же издание писем Гардинера. Две эти важные и достойные работы проливают свет на карьеру и характер Лорда-Канцлера Марии, человека, который настолько легко был стереотипирован традиционной историографией. Несколькими годами позже дипломатическая история этого периода получила, наконец, полную обработку в работе Гарбисона «Послы-соперники при дворе королевы Марии» Harbison E. H. Rival Ambassadors at the Court of Queen Mary. Princeton, 1940, достаточно оригинальное исследование противостояния между Симоном Ренардом и Антуаном де Ноайлем, которое сконцентрировалось на переговорах о замужестве королевы в 1553 - 1554 годах. Гарбисон вскоре перестал интересоваться 16 веком, но его работа, как и книга Мюллера, сохраняет свою ценность благодаря высокому уровню исследований.

В истории Тюдоров в 1950-х годах доминировали Джеффри Элтон, чья «Революция Тюдоров в управлении» Elton G. R. The Tudor Revolution in Government. Cambridge, 1953 задала план для основных дебатов, и сэр Джон Нил, чья работа «Елизавета I и ее парламент, 1559 - 1581» Neale J. E. Elizabeth I and Her Parliaments. 1559-1581. L.,1953 появилась в тот же год. Ни один из них не был заинтересован Марией, и посвященная этому периоду глава уже упомянутой мной ранее книги Элтона «Англия под властью Тюдоров» Elton G. R. England under the Tudors. L., 1955, едва ли добавила что-то к знакомой картине. Второй том истории Английской Реформации Хьюза был гораздо более важным для изучения правления Марии, но, как и в случае с Харбисоном, его исследование было интереснее, чем его выводы Loades D. The Reign of Mary Tudor: Historiography and Research. P. 550.

В 1960-х годах начинает свои исследования Дэвид Лоадс, который концентрирует внимание на светской внутренней политике времен правления Марии. Он приходит к заключению, что этот период совсем не был бесплоден, но в какой-то мере являлся весьма плодородным, хотя возможно и не в том, чего желала или планировала королева Ibid. P.551. В начале его взгляды вызвали небольшой резонанс, и его труд рассматривался просто как еще один вклад в общую картину правления. Однако потом они выросли частично в работах, чьи цели были несколько другими, таких как «Английская Реформация» Dickens G. The English Reformation. L., 1964 Диккенса, «Зрелище, блеск и ранняя политика Тюдоров» Anglo S. Spectacle, pageantry and early Tudor policy. Oxford, 1969. Переиздана в 2003 Сиднея и третий том «Английских религиозных орденов» Knowles D. The Religious Orders in England, vol. 3, The Tudor Age. Cambridge, 1961 Ноулса. К концу 60-х годов интерес к правлению Марии все больше возрастает: Анна Вейкель завершила свое исследование Тайного Совета Марии в 1966 году Weikel A. Crown and Council; a Study of Mary Tudor and Her Privy Council. Ph.D. diss., Yale University, 1966; Роберт Брэддок писал о королевском дворе в 1971 Braddock R. The Royal Household, 1540-1560. Ph.D. diss., Northwestern University, 1971; Рекс Погсон о кардинале Поуле в качестве легата Папы в Англии в 1972 Pogson R. Reginald Pole, Papal Legate to England in Mary Tudor's Reign. Ph.D. diss., Cambridge University, 1972, и Дженнифер Лоач об оппозиции в парламенте при Марии в 1974 Loach J. Parliamentary Opposition in the Reign of Mary Tudor. D. Phil. thesis, Oxford University, 1974. В результате начинает формироваться ревизионистский взгляд на правление Марии Loades D. The Reign of Mary Tudor: Historiography and Research. P. 551, в частности Погсоном и Лоач, и он представлен в ряде статей начиная с 1974 года. Погсон твердо заявляет о том, что королева вовсе не была отчуждена от своих подданных в религиозном вопросе и представляла вполне терпимое соглашение. Католическая реакция была всецело основана на традиционном чувстве и прогрессировала на всех социальных уровнях к концу правления. Несмотря на препятствия, вызванные экономическими трудностями войны 1557 года и ссорой Филиппа с папством, она демонстрировала все признаки успеха, когда была преждевременно остановлена смертью Марии. В том же ключе Лоач представляет католическую публикацию и пропаганду периода как более плодородную и эффективную, чем заявлялось ранее. Эти статьи, доведенные до конца в «Государстве срединных Тюдоров, 1540 - 1560» Loach J., Tittler R. The Mid-Tudor Polity, c. 1540-1560. L., 1980 Дженнифер Лоач и Роберта Титлера и в «Парламенте и Короне в правление Марии Тюдор» Loach J. Parliament and the Crown in the Reign of Mary Tudor. Oxford, 1986 Дженнифер Лоач, изменили темы дискуссии.

В конце 70-х годов K. C. Л. Дэвис и Пенри Уильямс так же привлекли внимание к важности неурожая и эпидемии в последней части правления Марии, допуская, что предполагаемая деморализация 1557 - 1558 годов была результатом прежде всего этих физических неудач, и не затрагивала ни церковь, ни правительство. Дэвис подкрепил свою точку зрения важной статьей по англо-французской войне 1557 года.

К 1980-м годам дебаты по поводу правления Марии развивались по нескольким фронтам. Долго игнорируемая фигура кардинала Поула вновь появилась в достаточно сухой биографии Schenk W. Reginald Pole, Cardinal of England. L., 1950 Вильгельма Шенка в 1950 году и в двух статьях Джин Креган в 1955 и 1956.

В 1979 году Лоадс публикует свою книгу «Правление Марии Тюдор» Loades D. The Reign of Mary Tudor. L., 1979, где он выдвигает тезис о том, что собственно правление необходимо разделить на две части. До лета 1555 года королева была достаточно успешной в проведении своей политики, несмотря на стойкую оппозицию по отношению к ее браку и решениям относительно церковных земель. После провала ее беременности и отъезда Филиппа на континент в августе 1555 года, режим потерял доверие и момент.

В 1983 году семинар Титлера «Правление Марии Тюдор» суммировал то, что к тому времени позиционировалось в качестве ревизионистского взгляда на данный период. Королеву поддерживали большей частью консерваторы и знать, которые почувствовали затруднения только тогда, когда ее политика начала затрагивать их собственность. Испанский брак был непопулярен, но не настолько, чтобы пошатнуть стабильность режима. Тайный Совет управлял страной достаточно эффективно, католическая церковь быстро восстанавливала лояльность ко времени смерти королевы. Провал Марии, следовательно, не был результатом ошибок, которые совершила она или ее правительство, но природных бедствий, как то неурожай и эпидемия, и, прежде всего ранней смерти самой королевы. Профессор Патрик Коллинсон утверждал, что если бы Мария дожила до 60 лет, весьма сомнительно, что Елизавета, вступившая бы тогда на престол в 1576 году, захотела бы изменять стабильную и прочную ситуацию. С таким же успехом можно предположить, что если бы Эдуард VI дожил бы до 60 лет, то Англия стала бы протестантской страной гораздо раньше. Прежние детерминистские позиции отвергнуты, исторические диспуты на тему правления Марии в основном сосредоточены на том, что могло бы быть, чем на том что было Loades D. The Reign of Mary Tudor: Historiography and Research. P. 556. Появилось утверждение, что Корона была сильной, даже в руках женщины, абсолютно неподготовленной к правлению и с весьма пестрым набором советчиков. Большинство ученых соглашаются с тем, что испанский брак ничем не помог Марии, а рамки, в которых ее католицизм был ценностью или помехой, будут обсуждаться еще долго.

Существует множество аспектов, по которым исследование совершенно необходимо. Филипп в качестве короля Англии все еще остается темной лошадкой, а его отношения с Марией становятся все менее определенными по мере изучения. Другой неизученной областью остается английский двор этого периода и, частично, Тайный Совет.

Моя работа затрагивает, в первую очередь, сюжеты, позволяющие взглянуть на младших Тюдоров под нетрадиционным углом зрения. Она не является исследованием религиозной или внутренней политики - по этому поводу уже было и будет сломано много копий - но представляет собой штрихи к коллективному портрету династии, а так же небольшим вкладом в реабилитацию этих монархов в глазах истории. Первая глава посвящена дневнику Эдуарда VI и тому, что может этот уникальный источник рассказать исследователю о своем авторе как о характерном представителе династии и вполне сформировавшейся личности со своими суждениями и оценками. Очень немногие из королей вели персональные дневники. Фрагменты событий, размышления собирались из переписки и пересказанных разговоров, но взгляд на происходящее правящего монарха очень редок, что делает дневник Эдуарда VI весьма выдающейся книгой. Это честный и открытый взгляд совсем юного короля на ключевые события, который пришел к нам из времени, от которого осталось мало персональных мнений.

Вторая глава посвящена придворным маскам времен правления Марии I Тюдор, сюжету довольно специфическому, однако достаточно важному в контексте взгляда на Марию как продолжательницу придворных традиций тюдоровского двора, монархиню, которая, как и все представителя этой династии, умела и любила развлекаться. Истории придворной маски посвящено много работ, но большая их часть - стюартовскому периоду, как зениту развития формы и содержания. Основным источником по тюдоровским маскам являются Счетные Книги сэра Томаса Кавердена, Мастера Развлечений, опубликованные Альбертом Фейлеро в 1914 году Feuilleraut A. Documents relating to Revels at Court in the time of king Edward VI and Queen Mary I. Louvain, 1914. Они дают исчерпывающую информацию по оформлению и стоимости тех или иных представлений, времени проведения и, иногда, даже об авторах, писавших для двора. Однако практически никаких сведений о том, как ставились маски, о ее механизме и сценарии там не содержится, ибо все-таки основной целью счетных книг являлась фиксация материальной стороны придворных представлений и работы Службы Развлечений.

Из общих работ по теме можно отметить статью Мэг Пирсон «История жанра маски» Pearson M. History of the Masque Genre. // www.mith.umd.edu/comus/final/cegenre.htm и книгу Мэг Твикросс и Сары Карпентер «Маска и маскарад в средневековой и ранней тюдоровской Англии» Twycross M. Carpenter S. Masks and Masking in Medieval and Early Tudor England. Aldershot, 2002 - интереснейшее исследование истории, культуры и философии ношения маски, а так же тех законов, по которым развивались все маскированные представления.

Исследований, посвященных непосредственно придворным маскам Тюдоров, мне найти не удалось, большая часть работ упоминает о них вскользь, отдавая предпочтение набирающей силу драме. По сравнению с драматическими представлениями маска действительно выглядит несколько легкомысленно, но это не умаляет ее значимости для данного периода.

Помимо самих придворных масок, чтобы понять механизм их постановки, будет так же рассмотрен тот аппарат, который отвечал непосредственно за воплощение в жизнь и оформление всех представлений при дворе, а именно Служба Развлечений, ибо, возникнув при Тюдорах, в этот период она проходит начальную и одну из самых динамичных ступеней развития.

Глава I. Дневник Эдуарда VI

История издания и общий обзор

Практически все биографы короля и исследователи, посвящающие свои работы его правлению, основываются на записях, сделанных рукой мальчика, так и не дождавшегося того момента, когда бы он смог взять власть в свои собственные руки.

Первой работой, которую стоит упомянуть, является первая история правления короля Эдуарда, написанная Джоном Хейвордом Hayward J. The Life and Raigne of King Edward VI. Впервые опубликована в 1630 году. Вот, что пишет об этом источнике сам Хейворд: «С одной стороны, это был словно вновь рожденный Юлий Цезарь. Как Цезарь в середине своих великих свершений написал точный и любопытный комментарий обо всех своих стоящих военных предприятиях, так и Эдуард в течение всего своего правления, но в основном ближе к его концу, вел достаточно достоверный дневник обо всех важнейших аспектах, касающихся государственных дел. Эти мемуары, написанные рукой короля (которые сейчас должны быть основой для его истории), были переданы мне великим хранителем английских древностей, сэром Робертом Коттоном, рыцарем-баронетом, который, будучи наиболее трудолюбивым собирателем и хранителем избранных сокровищ подобного рода, щедро делится возможностью ознакомиться с ними с остальными» Nichols. J. G. Literary Remains of King Edward VI. L., 1857. P.9. Учитывая то, что Хейворд весь свой труд основал на информации, почерпнутой из дневника, к нему надо относиться осторожно, и к его оценкам тоже, поскольку, не умаляя значимости источника, у этого автора все-таки слишком радужный на него взгляд.

Следующим трудом, который использует дневник Эдуарда, является «Церковная история Британии» доктора Томаса Фуллера. Он дает менее восторженный комментарий, уже замечая то, что первые несколько лет правления Эдуарда представлены в дневнике не очень подробно, а сами записи в основном светского характера. Но в то же время он отдает ему должное: «Он вел точный отчет, написанный его собственной рукой (достаточно доходчивый), обо всех знаменательных событиях, аккуратно датированный. Нет такой дарованной высокой чести, дарованного епископства, созданной государственной службы, нет отремонтированного форта, или нововозведенного, нет ни одного поступившего в казну слитка золота, или посланной куда-либо суммы денег, нет принятого или отправленного с миссией посла, которые бы не были записаны его собственной рукой» Nichols J. G. Literary Remains... P.9.

Епископ Гилберт Бернет в своей «Истории Реформации» печатает дневник полностью. Он же и дает ему название «журнал», взамен авторского «хроника». По оценкам исследователей и, главным образом следующего исследователя, который обратился к проблеме дневника Эдуарда, Джона Николса, издание очень неровное, полное ошибок и не всегда верно интерпретирующее события, однако вплоть до 1857 года оно остается единственным.

Наконец, в 1857 - 1858 годах выходит издание Николса «Литературные памятники короля Эдуарда VI». Великолепное издание письменного наследия короля Эдуарда, включая его политические бумаги, грамматические упражнения и трактаты, письма, а так же его дневник, как он пишет в предисловии, «ничего не меняя, с ошибками, которые были сделаны собственно королевской рукой» Ibid. P.15. Стоит так же отметить достаточно подробные комментарии автора к издаваемому им материалу, которые позволяют лучше разобраться в хитросплетениях источника. Именно этот труд был использовано в моей работе.

Подводя итог печатной истории дневника, стоит упомянуть так же о двух новых изданиях. Первое из них, «Хроника и политические бумаги короля Эдуарда VI» Уилбура Джордана (1966 г.), отмечено Рональдом Фитцем, как всеобъемлющая и глубоко научная работа, содержащая объемные аннотации и сохраняющая оригинальные особенности собственно руки Эдуарда. Фитц упоминает эту работу в своем обзоре другого, последнего на сегодняшний день, издания дневника «Английский мальчик-король: Дневник короля Эдуарда VI, 1547 - 1553» Джонатана Норта, однако называет труд Джордана лучшим и более подходящим для научного исследованияRonald H. Fritze. Review of «Edward VI, England's Boy King: The Diary of Edward VI, 1547-1553». H-Albion, H-Net Reviews. October, 2006.

Сам оригинал источника находится в Британской Библиотеке и относится к коллекции манускриптов Роберта Коттона. Он насчитывает 68 листов, на начальном листе изображен королевский герб с короной и подвязкой, частично раскрашенный и золоченый, но не законченный. Слово «хроника» написано его пером вверху начального листа, так же оно появляется снова на листе 14 Nichols J. G. Literary Remains... P.209.

Эдуард начал писать свой дневник в 1550 году, поэтому источник распадается на две части: первая посвящена не очень подробному обзору первых трех лет правления короля, датирование событий условно, нам известен только год; во второй части работы автор подробно датирует события - день, месяц и год - она более обширна и более подробна, чем первая.

Условно все записи в дневнике можно разделить на три параграфа:

1. Внутриполитические события.

Эдуард пишет о восстаниях, будораживших первые годы его правления, достаточно подробно останавливаясь на восстании Кеттов. Причины восстания автор не рассматривает, его больше волнует его ход и то, как оно было подавлено. Как описание хода восстания запись не очень подробна, но в принципе может дать ценный материал для исследователя.

В экономических вопросах юного короля в основном занимают финансовые проблемы, в частности ухудшение монеты. Записи об этом будут рассмотрены ниже в связи с проблемой осведомленности Эдуарда в денежном вопросе.

Достаточно подробные сведения о придворных назначениях могут быть так же найдены в нашем источнике, а потому могут быть полезны для исследователей двора Эдуарда. Описания придворных празднеств, турниров и церемоний так же могут их порадовать.

Записи, касающиеся религиозной политики, едва ли могут дать добротный материал для исследования, поскольку они весьма фрагментарны и малочисленны.

Событийная история источника так же имеет ряд достойных примеров, упомянутых мальчиком в своем труде, здесь, в частности, можно найти не только описание коронации Эдуарда, но так же достаточно подробную запись о суде над герцогом Сомерсетом, и так далее.

2. Внешнеполитические события.

Здесь мы видим достаточно подробные описания дипломатических миссий, переговоров и войн, которые вела не только Англия в эти годы. Какие интересные сведения мы можем почерпнуть из дневника? Добротное описание военной кампании Сомерсета в Шотландии, войны с Францией и потери Булони, сведения об итальянских войнах Франции и Империи, почерпнутые в основном из донесений французского посла, внутренние итальянские конфликты, краткие упоминания о турецких набегах и угрозе турецкого вторжения.

Дипломатические переговоры с указанием имен всех послов, ход мирных переговоров с Францией, переговоры со Швецией и протестантскими князьями Империи, - все это можно почерпнуть из дневника Эдуарда, так как он уделяет данным вопросам большое внимание. Вообще надо отметить, что внешняя политика волнует его гораздо больше, чем внутренние дела его государства. Но, учитывая то, что, находясь в столь юном возрасте, он никогда не выезжал за пределы страны, интерес к тому, что происходит за ее пределами, вполне понятен.

Отдельно стоит упомянуть визит шотландской королевы. Это первая королевская особа, которую Эдуард принимал лично у себя и, конечно, в подробностях описал столь важное для него событие.

Однако, несмотря на это, оценок или эмоций, что сделало бы источник поистине еще более бесценным, в дневнике не хватает. Трудно понять, как осмыслял Эдуард внешнюю политику, ведущуюся от его имени, и был ли он на это способен тогда. Да, он понимает всю важность заключения брака с французской принцессой Елизаветой, визита шотландской королевы и налаживания нормальных отношений с ее страной, предложения крестить французского новорожденного принца, но это лишь крупицы на поверхности, которые удается ухватить невооруженным глазом.

3. В эту группу я бы отнесла экстраординарные записи, которые, безусловно, с одной стороны относятся к первым двум группам, но в то же время несколько выбиваются из общего контекста. Их немного - эпидемия потницы, запись о пирате Драгютре, а так же записи о рождениях и смертях, например о смерти графини Пембрук, или о рождении и крещении герцога Ангулемского. В принципе, сами по себе сведения интересные, но, по сравнению с большинством, не очень важные.

Для рассмотрения и анализа политических событий эпохи правления Эдуарда VI, упомянутых в его дневнике, потребуется не одна полновесная работа. Поэтому я остановлюсь на проблемах, которые встают перед исследователем дневника, а так же, на мой взгляд, на наиболее интересных записях, касающихся в первую очередь самого короля, и позволяющих хоть как-то оценить его мнение или понять его отношение к происходящему.

Проблематика

Во-первых, как оценить данный источник? Сам Эдуард озаглавливает его как «хроника», епископ Бернет в своем труде называет его «журналом» Nichols J. G. Literary Remains... P.209, в общем-то, не погрешив против содержания источника, а просто заменив название на более близкое ему, под этим именем он и был опубликован Николсом в « Литературных памятниках короля Эдуарда VI». Однако в недавнем издании Джонатана Норта «Английский король-мальчик: дневник Эдуарда VI, 1547 - 1553» в заглавии мы видим название «дневник». Так как же расценивать источник? Как хронику или дневник? На мой взгляд, его определенно нельзя назвать дневником в полном смысле этого слова, так как практически отсутствует личная составляющая самого автора, практически нет явно выраженных эмоций по поводу того или иного события, наконец, для дневника он слишком перегружен событиями, напрямую не играющими в жизни автора большого значения. Что касается хроники, то, безусловно, озаглавив так свой труд, Эдуард стремится подражать хронистам, аккуратно датирует и фиксирует события своего правления, даже незначительные, однако, нельзя забывать, что пишет все-таки мальчик, которому зачастую трудно совсем скрыть свою личность за бесстрастными строчками. Он не пишет прямо о том, какие чувства испытывает по тому или иному поводу - все-таки это хроника, где фиксация событий важнее - но в том, о чем и как он пишет это иногда можно увидеть. Поэтому, как мне кажется, нельзя отдать предпочтение в полной мере ни тому, ни другому названию, ибо источник - это попытка совместить жизнь человека, хотя и не простого, с жизнью государства. И все же дневник - более устоявшееся в историографии, поэтому в данной работе я буду использовать его.

Во-вторых, с какой целью Эдуард начал вести свой дневник? Большинство исследователей сходятся во мнении, что первоначально это было своеобразное грамматическое упражнение, изобретенное наставником короля Джоном Чиком, а поскольку сам источник умалчивает о том, действительно ли это так, других версий никто не выдвигал. В любом случае, едва ли король проявил инициативу самостоятельно, ему либо эту идею подсказали, либо навязали в качестве тренировки языка и умения его использовать. Встает вопрос - откуда вдруг в голове Чика могла возникнуть такая идея? Трудно сказать, возможно, в надежде лучше понять своего ученика, возможно, с целью развить в нем еще больший интерес к государственным делам. В любом случае, на мой взгляд, даже если это и было заданием, Эдуард явно получал от него удовольствие, и я не согласна с мнением Болдуина о том, что он бросил писать дневник, с облегчением окончив сложный курс обучения Baldwin T. W. William Shakespere's Small Latine & Lesse Greeke. 2 Vols. University of Illinois, 1944. Vol. 1. P. 256 - скорее всего виной была уже завладевшая Эдуардом болезнь. Откуда энтузиазм? Мальчика едва ли серьезно вовлекали в действительное управление государством, это косвенно прослеживается в его труде, однако он был королем и сознавал это. Возьму на себя смелость предположить, что дневник давал ему своеобразное чувство вовлеченности в жизнь его страны, и он с увлечением на страницах своего труда управляет и принимает решения, хотя на деле этим занимаются другие.

В третьих, важным вопросом, занимающим умы исследователей дневника является вопрос о том самостоятельно ли Эдуард писал его, или мальчику помогали. Единственным весомым аргументов в пользу первого епископ Бернет называет тот факт, что при описании событий мальчик часто возвращается назад Nichols J. G. Literary Remains... P. 12, это заметно при датировке. Никто из исследователей не дает однозначного ответа, присутствовала ли посторонняя рука на страницах дневника, однако все сходятся во мнении, что некоторые вещи, описанные мальчиком, не могут быть продуктом измышлений еще очень юного ума. Я склонна согласиться с вышеизложенным, действительно, кое-что, достаточно подробно разобранное в дневнике, наводит на мысль если не о диктовке, что сомнительно, то, по крайней мере, либо о проверке труда, либо о предоставлении материалов. Первое утверждение логично, если Эдуард выполнял задание по ходу своего обучения, второе тоже не исключено, поскольку королю, которого готовили к эмансипации уже в шестнадцать, а не в восемнадцать лет, было полезно продумать те события и реформы, которые происходили в то время в государстве. Классическим примером, который повторяется из исследования в исследование, является запись короля о монетной политике, косвенно подтверждающая вышеизложенное, достаточно запутанная и непонятная, полная рассуждений о спекуляции и ухудшении монеты Nichols J. G. Literary Remains... P. 342. Есть и еще записи, касающиеся финансов, которые сами по себе интересны достаточно подробным описанием не только ситуации, но и внешнего вида монет той эпохи.

18 августа 1551 года. «Тестон обесценился с девяти пенсов до шести пенсов, грот с трех пенсов до двух пенсов, два пенса до пенни, пенни до полпенни, полпенни до фартинга и так далее» Ibid. P.338

24 сентября 1551 года. «Было решено, что на шиллинге и шестипенсовике должна быть чеканка - с одной стороны король, изображенный до плеч, в парламентской мантии, с цепью ордена; на серебряной монете в пять шиллингов и на монете в половину пяти шиллингов должен быть король верхом с обнаженным мечом, прижатым к груди. Так же Йоркская монета и Трокмортонская монета в Тауэре должны выработать правильный стандарт. В городах Йорк и Кентербери мелкая монета должна быть отчеканена по образцу. Ответственные служащие были назначены» Ibid. P.344.

К последней записи я вернусь еще раз, когда буду говорить о личности короля, порой все-таки проглядывающей сквозь строчки достаточно сухого на эмоции дневника. В ней есть достаточно интересное предложение, сознательно опущенное мной здесь, которое, на мой взгляд, является важным.

Другим примером могут послужить записи, касающиеся аграрных восстаний 1549 года.

1549 год. «Начались народные волнения в Уилтшире, где Уильям Харберт подавил их. Затем начали восстания в Сассексе, Хемпшире, Кенте, Глостере, Саутфолке, Варвикшире, Эссексе, Хартфордшире, Лестере, Вустере и Ратландшире, которые в начале были усмирены уговорами, а затем, так как были посланы уполномоченные по вопросу огораживаний, восстали вновь» Nichols J. G. Literary Remains... P.227

Был ли Эдуард прав в своем утверждении по поводу причин аграрных восстаний? Определенно, проблемы огораживания существовали в Кенте и ряде других упомянутых графств, но в некоторых, таких как земли Сомерсета и в Уилтшире таких проблем не возникало, а восстания начали задолго до того, как были посланы уполномоченные по огораживаниям комиссии.

Осведомленность юного короля наводит на мысль о том, что информацию до него доносили. Он сам называет одного из своих информаторов - французского посла, который докладывал королю о том, что происходит в Европе, в частности о войнах между Францией и Империей. Далеко не во всех событиях, описанных в дневнике, Эдуард принимал участие, однако он пишет хронику и старается охватить все, что кажется важным ему и тому, или тем, кто его дневник просматривает.

Личность короля и его отношения с семьей

Здесь мы подходим к следующему очень важному вопросу - насколько личность короля проглядывает сквозь страницы столь тщательно им заполненные.

Что он вообще пишет лично о себе?

«В год господа нашего 1537 королю Генриху VIII был рожден принц королевой Джейн Сеймур, которая через несколько дней после рождения сына умерла и была похоронена в замке Виндзор. Ребенок был крещен герцогом Норфолком, герцогом Суффолком и архиепископом Кентерберийским. После чего он воспитывался до шести лет среди женщин. По достижении шести лет его начал наставлять в учении доктор Кокс, который ранее был его раздающим милостыню, и Джон Чик, магистр искусств, два весьма образованных мужа, которые стремились улучшить его познания в языках, Священном Писании, философии, и всех свободных науках. Так же Джон Белмейн, француз, обучал его французскому языку. В год господа нашего 1547, упомянутый король скончался от водянки, как думали. После его смерти тотчас же появился Эдуард, граф Хартфорд, и сэр Энтони Браун, мастер над лошадьми, чтобы сопроводить принца в Энфилд, где граф Хартфорд объявил ему и его младшей сестре Елизавете, о смерти их отца….

В тот же день смерть их отца была объявлена в Лондоне, где начались плач и стенания; и вдруг он был провозглашен королем» Nichols J. G. Literary Remains... P.209 - 210.

Это, на мой взгляд, самая откровенно биографическая запись Эдуарда, все остальные в большинстве своем посвящены делам и событиям государства. Достаточно мало, на мой взгляд, для заявления о том, что дневник позволяет проникнуть в разум короля Loach. J. Edward VI. L., 1999. P. 54, узнать его мысли и суждения. Но и недостаточно для другого крайнего суждения о холодности Mackie J. D. The Earlier Tudors, 1485 - 1558. Oxford, 1957. P.581 и, если угодно, безразличии короля к его близким. Данное утверждение основывается не только на этом, достаточно сухом описании, но и на записях Эдуарда о смерти его дядей по материнской линии.