Центральная Азия в стратегии США после 2014 г.

Выкладки американских аналитических центров, дискуссии в подкомитетах Конгресса и на страницах печати свидетельствуют, что в США ведется поиск новой модели присутствия в Центральной Азии после 2014 г. Уже сейчас можно проследить отдельные направления эволюции стратегии Вашингтона в регионе, которые, вероятно, сохранят свою актуальность в течение всего второго срока полномочий администрации Б. Обамы.

Смещение внешнеполитических приоритетов в АТР и бюджетные проблемы подталкивают Соединенные Штаты к урезанию своих программ в ЦА. Впервые Госдепартамент и Агентство по международному развитию США (USAID) резко снизили финансирование центрально-азиатских проектов в 2011 г., уменьшив ассигнования с 436 до 126 млн дол. В дальнейшем продолжилось уже постепенное сокращение расходов, которые в 2013 г., согласно бюджетному запросу Госдепа в Конгресс, должны составить 118 млн дол. (сокращение на 12% к уровню 2012 г.). Поскольку под секвестр попали в основном программы политического, социально-экономического и гуманитарного характера, можно ожидать снижения американского влияния на внутриполитические процессы в республиках ЦА. Представляется, однако, что такое снижение будет происходить плавно. С одной стороны, внешнеполитическое ведомство США предпринимает шаги по оптимизации сужающихся бюджетов, например, за счет широкого использования в дипломатической практике интернет-технологий - менее затратного, но перспективного инструмента мобилизации протестных и оппозиционных настроений. С другой, сопоставимые вливания в НКО, СМИ и прочие общественные институты ЦА осуществляют частные американские фонды и союзные европейские структуры, гранты которых смягчают эффект от падения возможностей правительственных агентств США.

По альтернативному сценарию развивается ситуация в сфере безопасности, где Вашингтон, напротив, наращивает расходы на всевозможные тренинги, поставки оборудования, обмен информацией и другое взаимодействие с силовыми и специальными службами стран региона. Только в 2012 г. Соединенные Штаты (по линии Госдепартамента, Пентагона и Министерства энергетики) увеличили затраты на сотрудничество с республиками ЦА в этой области сразу на 40% или 60 млн дол. По итогам года они составили 215 млн дол., что почти вдвое выше ассигнований на политико-гуманитарные инициативы. Интересно, что повышенный интерес к вопросам безопасности проявляет также Евросоюз и лично спецпредставитель ЕС по ЦА Патриция Флор, разрабатывающие для региона новую рамочную Стратегию, взамен истекающего в 2013 г. старого документа.

Другой отличительной чертой обновленного подхода США к ЦА становится активизация военно-технических контактов. Именно по линии министерства обороны США сегодня выделяются основные ресурсы и, надо полагать, там же принимаются ключевые решения по региону.

Мало у кого вызывает сомнения тот факт, что американцы предпринят шаги по сохранению в ЦА крупного военного объекта, необходимого для сопровождения афганских операций, коим сегодня выступает Центр транзитных перевозок в киргизском аэропорту Манас. База подобного класса для США - это не только важнейший инфраструктурный узел, через который осуществляется переброска большей части рядового состава и особо ценных грузов к афганскому театру боевых действий, но также ближайший из трех аэропортов подскока, производящих дозаправку в воздушном пространстве Афганистана, и удобный плацдарм для размещения аппаратуры радиоэлектронного слежения.

Опыт "тюльпановой революции" 2005 г. показывает, что для сохранения Манаса американская дипломатия может пойти на самые серьезные меры вплоть до вмешательства во внутренние дела Киргизии, где внушительная часть политического истеблишмента по-прежнему ориентирована на Вашингтон. В американских экспертных кругах обсуждается необходимость организации первого в истории визита президента США в ЦА с заездом в Бишкек с целью решения стоящих перед Соединенными Штатами задач, включая продление истекающего в июле 2014 г. соглашения по Манасу. В сложившейся ситуации нельзя исключать и вариант передислокации американской военной базы на ранее подготовленные площадки в других республиках, одна из которых, в частности, создана в узбекском аэропорту Навои, реконструированном с помощью южнокорейских подрядчиков и в настоящее время фактически простаивающем.

Высока вероятность разрастания сети более мелких военных объектов США: тренировочных лагерей для спецподразделений; мультимодальных перевалочных пунктов для диверсификации маршрутов транзита натовских грузов; складов для хранения техники и вооружения вблизи границ Афганистана, которое может быть расконсервировано и переброшено в зону конфликта в случае обострения там обстановки (практика создания подобных складов применялась американским командованием в Кувейте при выводе войск из Ирака в 2011 г.).

При этом на роль приоритетного военно-технического партнера Соединенных Штатов в ЦА все больше претендует Ташкент. Через территорию Узбекистана проходит главный канал Северной сети поставок, снабжающий группировку НАТО в Афганистане. Власти республики ведут с Вашингтоном переговоры о передаче узбекской армии части военной техники, выводимой из ИРА, включая разведывательные беспилотники, вертолеты и колесные броневики с усиленной минной защитой.

Дополнительно ЦА все чаще рассматривается американцами как важный район тылового обеспечения. В 2012 г. Вашингтон сразу в 7 раз увеличил закупки снабжения в центральноазиатских республиках, доведя их объем до 1,3 млрд дол., где основная доля (820 млн.) пришлась на приобретение топлива у Туркмении. Аналогичная сумма в 1,3 млрд дол. выделена и на 2013 г. Если после 2014 г. Белый Дом не откажется от обещаний поддержки действующего руководства ИРА, то только на обеспечение ГСМ Афганской национальной армии ему ежегодно понадобится в среднем по 555 млн дол. или 2,8 млрд дол. в течение 2014-2018 гг. Учитывая дефицит нефтепродуктов в Афганистане и проблемы с их импортом из соседних стран, вероятно, значимым источником топлива для американцев в ближайшей перспективе останется Туркменбашинский НПЗ в Туркмении.

В целом, текущий всплеск военно-технического сотрудничества Америки со странами ЦА сопряжен с интенсификацией действий в Афганистане, поэтому его перспективы во многом будут зависеть от развития ситуации южнее Амударьи, в т. ч. успешности пуштунского повстанческого движения и удержания власти в Кабуле лояльным Западу правительством.

Что касается экономической политики США в Центральной Азии, то, скорее всего, она, как и раньше, будет нацелена на решение трех основных задач - получении доступа к каспийским углеводородам, ослаблении стратегических соперников в лице Москвы и Пекина, экономической стабилизации Афганистана и снижении его зависимости от внешних дотаций.

Текущие коммерческие интересы американских компаний сосредоточены на нефтяных ресурсах ЦА, доказанные запасы которых колеблются в пределах 2,5-3% от общемировых. Соответственно, сохранится ситуация, когда инвестиции в нефтяной сектор Казахстана (29 млрд дол. в течение 1993-2009 гг.) буду значительно превышать вложения США во все другие страны и отрасли региона вместе взятые (на следующий по списку Узбекистан к 2009 г. пришлось только 500 млн дол.). При этом серьезную проблему для американского капитала, по прогнозам, составит стремление Астаны пересмотреть в свою пользу нефтяные концессии 1990-х годов под давлением фискальных и экологических претензий, а также географическая замкнутость региона, сырье из которого на западные рынки приходится доставлять по российской трубопроводной системе.

Исходя из этого, Соединенные Штаты продолжат лоббирование т. н. "южного энергетического коридора" в обход территории России. Но противодействие строительству трубопроводов по дну Каспия будет подталкивать их концентрировать усилия преимущественно на создании западного участка этого коридора между Азербайджаном и Турцией, которые в июне 2012 г. при посредничестве Вашингтона подписали соглашение о прокладке к 2017 г. Трансанатолийского газопровода.

На долгосрочный период рассчитана экономическая программа Нового шелкового пути, обнародованная Госдепартаментом летом 2011 г. и предполагающая создание инфраструктуры между Центральной и Южную Азией и Афганистаном, а также либерализацию торговли между ними. Хотя в рамках Нового Шелкового Пути Соединенные Штаты добились успехов в реализации ряда локальных проектов (нескольких автодорог, мостов, ЛЭП и железнодорожной ветки из Узбекистана на Мазари-Шариф), перспективы масштабных межрегиональных коммуникаций, таких как газопровод TAPI и ЛЭП CASA-1000, пока выглядят туманными. Их "воплощение в металле" тормозят небезопасный маршрут через Афганистан, дороговизна, неопределенность вокруг сырьевой базы, напряженные отношения потенциальных покупателей и транзитеров сырья, а также альтернативные предложения Ирана и КНР. Тем не менее, Белый Дом, вероятно, не откажется от проектов, продвижение которых сулит снижение российского и китайского влияния в ЦА, дальнейшую изоляцию Ирана, открытие доступа к газовым ресурсам Каспийского региона.

Новый Шелковый Путь выступает также пока эфемерным, но все-таки потенциальным конкурентом Евразийского союза. Последний в Вашингтоне все чаще оценивают как механизм укрепления позиций Кремля на постсоветском пространстве. Отсюда, он будет подвергаться возрастающей дискредитации со стороны Запада. Ожидается, что в качестве противовеса американцы форсируют процесс вступления стран региона в ВТО на условиях, осложняющих их последующее присоединение к правовой базе ТС и ЕЭП.

В заключении необходимо отметить, что прогнозирование будущей стратегии США в ЦА сильно осложнено наличием множества факторов неопределенности, среди которых: развитие ситуации в Афганистане, возможная попытка силового смещения правительства Ирана, новая фаза мирового финансово-экономического кризиса, смена глав государств в Узбекистане и Казахстане и др. Очевидно одно - регион по-прежнему останется ареной столкновения интересов ведущих мировых держав - России, США и Китая.

Заключение