Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

З. Бзежинский

Введение

Актуальность темы. Континент Евразия занимает центральное место в классических геополитических концепциях. Контроль за евразийским хартлендом является основой многих теоретических построений. Более 500 лет назад Американский и Евразийский континенты стали взаимодействовать в политическом отношении. Но если в средневековье европейцы открыли для себя Новый Свет, то в ХХ века началось американское наступление на Евразию.

Вряд ли найдется другой документ, чем стенограммы советско-германских переговоров в Берлине (ноябрь 1940 г.), которые с пристрастием изучали в США по окончанию Второй мировой войны. Записи бесед Гитлера, Молотова, Риббентропа стали своеобразной <библией> в Белом Доме и Пентагоне, с которой сверялась внешняя политика Америки. Эти материалы, тщательно скрываемые в СССР от общественности, стали фундаментом американской геополитики [3; 420]

Если обратить внимание на «зоны жизненных интересов» США, то они оказываются в местах, указанных в германской геостратегии (Средиземноморье, Турция, Персидский залив, Восточная Азия и другие). В Средиземном море <прописался> 6-й флот США с ударными авианосцами, Турция стала членом НАТО, Персидский залив - зоной особых жизненных интересов, на территориях Южной Кореи, Японии, Филиппин и других приморских азиатских стран размещены военные базы США. Германская геостратегия после окончания Второй мировой войны была подхвачена Соединенными Штатами. В чем же состоит суть «гуманизированной» американской геополитики в отношении Евразии?

В конце ХХ века началась реальная военная, культурная и экономическая экспансия США в Евразии. Один из архитекторов этой политики Збигнев Бжезинский занимал должность советника по национальной безопасности президента США с 1977 по 1981 год. Ныне он является консультантом Центра стратегических и международных исследований и профессором в Школе современных международных исследований Пола Х. Нитце при Университете им. Джона Хопкинса в Вашингтоне. В книге <Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы>, изданной в 1997 г., Бжезинский на фоне геополитической обстановки на рубеже веков с особой откровенностью, без сантиментов пишет о евразийской геостратегии США. Он моделирует возможные варианты поведения стран и их союзов в будущем и дает рекомендации по сохранению единственной мировой сверхдержавы.

Целью работы является изучение жизнедеятельности Бжезинского, как геополитика.

Задачи:

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

1. Бжезинский - ведущий идеолог американской внешней политики

бжезинский геополитика американский

Согласно официальной биографии Бжезинский, родился в Варшаве в дворянской семье польского дипломата. По другим данным, родился в польском консульстве Харькова на ул. Ольминского, где работали родители; записан ими был родившимся в Польше, а не в СССР, чтобы не портить ребёнку биографию. С 1938 года жил в Канаде, в 50-е годы стал гражданином США и сделал академическую карьеру: закончил университет Макгилла со степенью магистра и Гарвардский университет со степенью доктора политических наук (1953 г.) (докторская диссертация была посвящена «формированию тоталитарной системы в СССР»), преподавал в Гарварде, в 1961 году перешёл в Колумбийский университет, возглавил там новый Институт по вопросам коммунизма (Institute on Communist Affairs) [6; 88].

В середине 60-х годов был назначен членом совета планирования государственного департамента. Первым предложил объяснять всё происходящее в социалистических странах с позиций концепции тоталитаризма. Автор глобальной стратегии антикоммунизма, теории технотронной эры и концепции американской гегемонии нового типа. В 60-х годах был на посту советника в администрациях Кеннеди иДжонсона, занимал жёсткую линию по отношению к Советскому Союзу. В конце срока Джонсона являлся советником по внешней политике вице-президента Хамфри и его президентской кампании. Последовательный критик политики Никсона-Киссинджера.

В 1977-1981 годах занимал должность советника по национальной безопасности в администрации Картера. Являлся активным сторонником секретной программы ЦРУ по вовлечению СССР в дорогостоящий и по возможности отвлекающий военный конфликт, о чём после начала Афганской войны написал президенту Картеру:^[5][6] «Теперь у нас есть шанс дать Советскому Союзу своюВьетнамскую войну».

В период президентства Клинтона Бжезинский являлся автором концепции расширения НАТО на Восток.

В настоящее время является консультантом Центра стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies) и профессором американской внешней политики в Школе современных международных исследований Пола Нитце (School of Area and International Studies) при Университете Джонса Хопкинса в Вашингтоне, член совета директоров Национальной поддержки демократии (National Endowment for Democracy), член организации «Freedom House», член Трёхсторонней комиссии (Trilateral Commission), членАмериканской академии гуманитарных и естественных наук (American Academy of Arts and Sciences), сопредседатель Американского комитета за мир в Чечне.

В своих многочисленных геополитических работах, основываясь на работах представителей классической геополитики морских сил: адмирала Мэхэна, Хальфорда МакКиндера и Николаса Спайкмэна, прочитаных им во второсортных транскрипциях и толкованиях, Збигнев Бжезински конструирует доктрину нового американского экспансионизма. По существу эта доктрина являются популяризацией и синтезом геополитических концепций британского геополитика Хельфорда МакКиндера и американских геополитиков адмирала Мэхэна и Николаса Спайкмэна. Влияние работ Брукса Адамса и Фредерика Джэксона Тэрнера ощущается прежде всего в концепции Бжезинского о продвижении границ американской гегемонии, заключающееся в постоянном разширении периметра доктрины Монро [3; 244].

Основными компонентами этой доктрины являются следующие:

1. Россия, и в сегодняшнее время, - эта та же сердцевина земли - Хартланд -, каковой ее концептуально определил в прошлом МакКиндер. Завоевать или расчленить Хартланд на части - это залог мировой гегемонии США. Россию необходимо расчленить на три отдельные государства - одно с центром в Петербурге, другое с центром в Москве, а Сибирь отделить в отдельное государство [4; 33].

2. Отталкиваясь от Николаса Спайкмэна, Бжезинский развивает концепцию окружения России путем захвата «окраинных земель» - евразийского пояса прибрежных территорий и стран или «римлэнд», в том числе и Югославии, которая является одной из таких стран.

В этом контексте можно себе припомнить слова Спайкмена:

«Кто контролирует «римланд», господствует над Евразией; кто господствует над Евразией, контролирует судьбы мира».

3. Динамика международных отношений после 1991 года - это вторжение в геополитическое пространство бывшего Советского Союза и завоевания его.

4. Завоевание и контроль над Евразией является основной целью США. Контроль над Евразией залог американского мирового владычества и их Нового мирового порядка.

В своей книге «Вне контроля» Бжезинский подчеркивает:

«Развал Советского Союза превратил «хартлэнд» Евразии в геополитический вакуум…Разпад Советского Союза не только создал возможность для потенциального проникновения американского влияния в евразийский вакуум, в особенности путем консолидации геополитической разрозненности бывшего пространства СССР, но и имеет решающие геополитические последствия на югозаподной окраины Евразии. Ближний Восток и Персидский залив уже трансформированы в область исключительного американского преобладания. И это положение является исторически уникальным».

Готовность Соединенных Штатов предпринять в одностороннем порядке массивные военные действия против любого государства, которое стоит на пути американского империалистического экспансионизма и самопринятой роли мирового жандарма, является первоосновой грядущего американского мирового владычества. Бжезинский договаривается в своей книге даже до того, что предлагает присоединить Канаду к Америки в качестве ее, еще одного штата [2; 240].

Независимая Европа, предостерегает Бжезинский - это постоянная моральная и экономическая угроза Соединенным Штатам. США не могут и не должны допустить возникновения объединенной Европы, которая выступала бы как самостоятельный геополитический блок, сдерживая експансионисткие устремления США. «В будущем ни одно государство или же коалиция государств не должны консолидироваться в геополитическую силу которая могла бы вытеснить США из Евразии».

Вот почему гегемония США над Европой - аксиома, утверждает Бжезинский в своей статье «План для Европы», опубликованной в журнале «Форейн Аффайрс» Не больше, и не меньше! В этом Бжезинский далеко не является оригинальным. Аналогичные идеи в отношении доминации США над Европой были выдвинуты Николасом Спайкмэном еще в 1943 году в его книге «География мирного времени», а обсуждались и раньше Исаия Боуманом.

Отталкиваясь от работ американского геополитика адмирала Мэхэна, Бжезинский рассматривает США как ведущую морскую силу в мире. Согласно Бжезинскому силовое поле международных отношений определяется, как в исторической перспективе, так и в контексте современных международных отношений, конфликтом и борьбой морских и континтинентальных сил.

В своей книге «План игры» (&quot; Game Plan&quot;, 1986) соперничество между Советским Союзом и Соединенными Штатами Бжезинский рассматривает как «извечный геополитический конфликт между ведущей морской силой (США) и доминирующей континентальной силой (СССР)». В качестве главенствующей морской силы США правоприемник Британской империи. Конфликт между Советским Союзом и США, не что иное как извечный антагонизм между между морской и континентальной силой.

Понятие «геополитический вакуум» Бжезинский позаимстовал у Мэхэна, который, концептуализируя грядущую политику захвата США Евразии, сформулировал понятие «геополитической зоны оспариваемой территории («debated and debatable land»), которая являлась бы открытой для завоевания Соединенными Штатами. Мэхэн сформулировал также понятие «ключевое» государство, явлющиеся в руках США рычагам нажима и плацдармом (и трамплином) для дальнейшего завоевания пространства. Анализ геополитической роли «ключевых государств» содержится в книге Бжезинского «План игры» «Ключевое государство» является для Мэхэна и Бжезинского началом «радиуса агрессии». Находясь под американским контролем «ключевое государство» («lunchpin state» в терминологии Бжезинского) позволяет Соединенным Штатам развернуть свой экспансионистий нажим на окружающие территории. Украина, в частности, является для Бжезинского таким государством.

В своей книге «Великая шахматная доска» Збигнев Бжезинский обращает внимание на то, что конечная цель американского империализма - это покорение Евразии, которая по мнению британского геополитика Хальфорда МакКиндера является наиважнейшей геополитической областью в истории - географической осью истории [3; 432].

Бжезинский приводит знаменитый геополитический афоризм МакКиндера:

«Кто правит Восточной Европой - тот командует «Хартланд»;

кто правит «Хартланд» - тот коммандует Mировым Oстровом;

кто правит Мировым Островом - тот властелин мира».

Таким образом, контроль и доминирование над Евразией является центральным геополитическим императивом Соединенных Штатов.И НАТО - его главный инструмент. В контексте американского экспансионизма НАТО для Бжезинского призвано играть такую же роль как морской флот для адмирала Мэхэна в прошлом.

В своей книге «Большая шахматная доска» Бжезинский рассматривает расширение НАТО в свете теорий МакКиндера. Поглощение Польши, Венгрии и Чехии в НАТО, иными словами в Атлантическую империю США, не что ином, как установление американского контроля над Восточной Европой, что для МакКиндера является прелюдией к захвату Мирового Острова, - Евразии.

Что касается американской мировой империи, то Бжезински пишет:

«Впервые в истории:

1 Одно единственное государство является мировой силой, правящей миром.

2. Впервые в истории не Евразийское государство является в глобальном масщабе доминирующей силой в мире.

3. Впервые в истории центральная геополитическая арена нашего земного шара - Евразия - находится в подчинении не Евразийского государства»

Политической целью США обязано стать последовательность Америки в достижении и удержании доминирующей позиции в мире, заключает Бжезинский.

Подобно МакКиндеру он рассматривает Евразийский массив-Хартлэнд-как геополитическое пространство играющее решающую роль в мировой истории.

Вслед за Спайкмэном он подчеркивает значение также и Римланда-окраинных земель - для блокады крепости «Хартлэнд». Тут не лишне припомнить слова самого МакКиндера из журнала «Форейн Аффайрс» (1947 г.), который, рассуждая о Советском Союзе и приоритетах «холодной войны» писал: «в настоящее время крепость Хатрлэнд хорошо защищена» [1; 40].

В этом контексте «холодная война» для Бжезинского являлась блокадой крепости «Хартлэнд», в геополитическом контексте тождественной с Советским Союзом.

Битва за Евразию - суть «холодной войны».

1.2 Критическое направление внешнеполитической мысли Бжезинского

Критика действий прошлых американских администраций, исходящая от одного из наиболее известных американских геополитиков современности Збигнева Бжезинского на первый взгляд сходна с той критикой, которой удостаивает Джорджа Буша-младшего и Кристофер Лейн. Действительно, Бжезинский также обвиняет предшествующую администрацию в растрате американских ресурсов, отмечает, что цели по всеобщей насильственной демократизации несбыточны, и более того, проведение подобной политики опасно для самих США. Бжезинский также говорит о необходимости найти в новой мировой архитектуре место для России, Китая и других важных игроков - место, приемлемое не только для вашингтонских политиков, но и для самих этих стран. Тем не менее, несмотря на некое внешнее сходство, существует одно кардинальное различие: Бжезинский свято убежден в том, что у Америки существует глобальная миссия и с этой миссией солидаризируется. В своей последней книге «The Second Chance» (в русском переводе - «Еще один шанс») он утверждает что «Америка должна соотнести себя с …идеей всеобщего человеческого достоинства, что включает свободу и демократию, а также и уважение к культурному разнообразию и признание того, что существующие нарушения условий жизни людей должны быть устранены…». Именно это и должно стать, по мнению геополитика, главной смысловой линией американской внешней политики. Если для Лейна либеральная идеология во внешней политике - зло, то для Бжезинского - она движущая сила, способная вывести Америку, а с ней и весь мир на новый виток развития. Идеологическое господство, борьба за идеи, сочетается у него с реалистскими по сути геополитическим построениями, но все, же именно идеология играет главенствующую роль в продвижении США к мировому лидерству. В том, что такое лидерство - безусловное благо и для США, и для всего мира в целом, Бжезинский нисколько не сомневается. [2; 240]

У Бжезинского идеология выступает как средство укрепления американского могущества, однако само могущество необходимо для претворения в жизнь базовых принципов либеральной идеологии. Он отчетливо понимает, что США является по сути идеократией, и по-другому существовать не может. В то же время, Бжезинский фактически соглашается с концепцией сторонников постграмшианского подхода к международным отношениям, в частности Роберта Кокса, которые утверждают, что для завоевания мировой гегемонии необходимо, прежде всего, достичь господства в идеологической сфере. Таким образом, для ярого сторонника американоцентричного мира проблема создания адекватной идеологии, приобретает особое значение. Идеология выступает средством по завоеванию мира [3; 420].

Именно поэтому, он предлагает в качестве «идеи правительницы» для США такую идеологию, которая соответствовала бы не только чаяньям самих американцев, но прежде всего желаниям большинства населения земного шара, идеологию, в которой бы сочетались важные для США идеи личной свободы и важные для всего остального мира, прежде всего развивающихся стран, представления о сохранении и защите культурного и религиозного многообразия, борьбы с бедностью, преодоления разрыва между богатыми и бедными странами, сюда добавляются и крайне важные для европейцев идеи борьбы за сохранение экологического равновесия. Тот пересмотр ценностей, к которому призывает Бжезинский США, логично вытекает из его взгляда на Соединенные Штаты, как глобального лидера, который должен опираться на поддержку всего человечества и вести это человечество к светлому будущему. Не случайно, трех американских президентов, правления которых он рассматривает в своей книге, Бжезинский рассматривает как глобальных президентов.

Бжезинский упрекает администрации Буша-старшего и Клинтона в том, что они упустили шанс стать во главе человечества, предложив ему новое видение мира, в котором бы нашлось место всем, конечно под мудрым американским руководством. Правление же Буша-младшего вообще характеризуется как «катастрофическое лидерство». Бжезинский критикует «империализм» американской администрации, считая его анахроничным и самоубийственным в условиях того, что он сам назвал «глобальным политическим пробуждением», имея в виду усиление антиимпериалистических и антизападных настроений в развивающихся странах. По мнению бывшего советника Джимми Картера, США должны «оседлать тигра» (если использовать аналогию Юлиуса Эволы), возглавить миллионы людей из стран третьего мира, переориентировав глобальное политическое пробуждение так, чтобы оно способствовало укреплению позиции США.

Знаменитый американский ученый левых взглядов, один из основателей мир-системной теории, Иммануил Валлерстайн, справедливо утверждал, что необходимым условием гегемонии должен быть консенсус большинства государств по поводу того, что действия лидера отвечают их потребностям, либо согласие по поводу выбранного единственного пути развития. Однако такого не происходит, так что, как отмечает, этот ученый объективных предпосылок у американской однополярности нет. Критикуя идею продвижению демократии, Валлерстайн отмечал, что демократия и либерализм не являются синонимами. Либерализм возник как средство для сдерживания низших классов и потому будет всегда противостоять демократическим тенденциям, идущим снизу. Соответственно насаждение либерализма по западному образцу ведет к противодействию со стороны тех, кто желает реальной демократии, в том числе и большего равенства, следствием должна стать дестабилизация мир-системы и неудача американских гегемонистских устремлений.

О чем-то подобном предупреждает и Бжезинский, заявляя, что использование энергии «глобального политического пробуждения» является последним шансом Америки. Похоже, он воспринял критику Валлерстайна всерьез, поскольку его идея как раз и заключается в том, чтобы США взяли на себя роль защитника общемировых интересов, прежде всего тех, что касаются народных масс развивающихся стран и изменили свою мессианскую идеологию, согласно ожиданиям большинства населения планеты, которое, как отметил Валлерстайн, стремится к демократизации. В то же время слабым местом концепции Бжезинского является его упование на то, что народы воспримут хоть и модернизированную и серьезно адаптированную, но все же американскую мессианскую идею, ведь ее основой является все тот же мировоззренческий либерализм. Вместо того чтобы предложить прийти к консенсусу по поводу режима перехода к новому мировому порядку, что предлагает другой критик американской внешней политики - знаменитый Френсис Фукуяма, Бжезинский предлагает миру готовые рецепты, с которыми мировое сообщество, по его мнению, должно сразу же согласится.

Это весьма значительное изменение в идеологии самих США должно сопровождаться укреплением Евроатлантического единства, привлечением к нему Кореи и Японии, а также России. Другие мощные центры силы, прежде всего, Китай, должны вовлекаться в совместные с США и их союзниками институты и проекты. Таким образом, и идеологически и геополитически мировая система окажется завязанной на страны Евроатлантики и, прежде всего, Соединенные Штаты [2; 240].

Не является секретом, то факт, что Збигнев Бжезинский являлся и является сторонником президента Барака Обамы. Более того, проанализировав имидж американского президента, его заявления, в частности речь на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, последние инициативы, можно сделать вывод, что нынешняя американская администрация начала воплощать в жизнь идеи, выдвинутые Бжезинским во «Втором шансе».

2. Влияние Бжезинского на геополитическую науку

В книге «Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы», изданной в 1997 г., Бжезинский на фоне геополитической обстановки на рубеже веков с особой откровенностью, пишет о евразийской геостратегии США. Он моделирует возможные варианты поведения стран и их союзов в будущем и дает рекомендации по сохранению единственной мировой сверхдержавы.

Основные положения американской геополитики в отношении Евразии:

1. «Гуманизированная» геополитика с позиций силы. То есть, США не планируют военную колонизацию, они предлагают внедрять демократические ценности и «права человека» на евразийском континенте, а те, кто откажется от такого бескорыстного подарка, могут его получить с помощью самых «справедливых» бомб и ракет. В сущности, в этой стратегии нет ничего нового. Эта средневековая геостратегия использовалась европейскими конквистадорами, дарившими христианские ценности местным народам Нового Света с помощью огня и меча. Через 500 лет новая Америка решила отблагодарить «несознательную часть» народов Старого Света тем же способом. Причем, у американских политиков нет сомнений о спорности такого подхода к внешней политике. Они убеждены: что хорошо для Америки, хорошо и для остального мира, а раде собственных национальных интересов можно поступиться интересами других стран.

2. Американская геополитика явилась верным продолжателем геостратегии фашистской Германии, о чем свидетельствуют опубликованные секретные документы советско-германских переговоров 1939-1940 гг. Все, что намечали руководители Третьего рейха, на практике осуществили США. Но даже самые изысканные интеллектуалы не могли предвидеть возможных союзников, оказавших неоценимую помощь, чтобы разрушить «Хартленд» - сердце Евразии. Этим верным и неожиданным союзником стала давно уже ориентированная на западные стандарты жизни, бывшая партийная номенклатура, в тактической борьбе за власть разрушившая геополитическое пространство «Хартленда».

3. Тектонические сдвиги на политической карте мира впервые в истории выдвинули в роль мирового лидера неевразийскую державу, ставшую главным арбитром в отношениях государств Евразии. После поражения и развала Советского Союза Евразия по прежнему сохраняет свое геополитическое положение. Здесь наряду с Западной Европой в Восточной Азии формируется новый центр экономического развития и растущего политического влияния. Перед Америкой стоит сложная задача сохранения глобальных интересов и мирового господства. Наряду с современными коммуникациями и технологиями необходимо особое внимание уделять внешней политики.

На великой евразийской «шахматной доске» продолжается борьба за мировое господство. Главными фигурами здесь, по мнению Бжезинского, выступают Россия, Германия, Франция, Китай и Индия. Эти крупные государства со значительными внешнеполитическими амбициями имеют собственную геостратегию и их интересы могут столкнуться с интересами США. Американское могущество в Евразии должно положить конец амбициям других стран в отношении мирового господства. Цель американской геостратегии - создать действительно готовое к сотрудничеству мировое сообщество и одновременно не допустить на политической арене соперника, способного господствовать в Евразии и бросить вызов Америке [1; 32].

Каким же был путь восхождения США к мировому господству и гегемонии нового типа - «гуманизированной» геополитике? Еще в начале ХХ столетия американские геополитики и стратеги, опираясь на доктрину Монро, начали оспаривать сложившееся мнение, что Британская империя «правит морями». Была выработана доктрина военно-морского господства Америки в Тихом и Атлантическом океане, нашедшая практическое воплощение особенно после строительства Панамского канала. Во время Первой мировой войны была осуществлена беспрецедентная трансатлантическая экспедиция, когда в Европу из Америки было переправлены войска в несколько сотен тысяч человек. Впервые страна, находящаяся в относительной изоляции от Старого Света, заявила о себе на международной арене в качестве крупного «игрока», способного влиять на европейскую геополитику путем внедрения американского идеализма, подкрепленного экономическим и военным могуществом.

Фундамент геополитических устремлений США был обеспечен высокими темпами индустриализации страны. В свою очередь, экономический рост был обязан американской культуре, поощряющий эксперименты и новаторство. Американская концепция национальной безопасности базировалась на геополитических принципах изоляционизма «континентального острова» и мощного, превосходящего британский, военно-морского флота.

Разрушительный характер Первой мировой (преимущественно европейской) войны ознаменовал собой начало конца европейского культурного, политического и экономического превосходства над миром. Вторая мировая (подлинно глобальная) война закончилась главным образом победой Советского Союза (евразийского хартленла) и Соединенных Штатов (континентального острова), разгромом Германии и утратой военно-морского могущества Великобритании (западноевропейского острова) и Японией (восточноевропейского общества). Таким образом, Соединенные Штаты избавились от перспектив мирового господства единой европейской державы (в случае победы нацистской Германии), японских притязаний на Тихий океан и Восточную Азию и морского могущества Великобритании.

Послевоенное устройство мира основывалось на биполярной модели, когда две сверхдержавы вели борьбу за мировое господство. Осуществилась на практике классическая геополитическая концепция противоборства Моря и Суши - мировой военно-морской державы, господствующей в Атлантике и Тихом океане, и крупнейшей сухопутной евразийской державы, контролирующей «Хартленд». Началась «холодная война» за мировое господство между Соединенными Штатами и СССР (Евразией), возглавляющими, соответственно, Североатлантический и Варшавский военно-политические блоки. Интенсивность конфликта сдерживалась возможными глобальными последствиями применения ядерного оружия. Геополитические фронты конфликта проходили на рубежах евразийского внутреннего полумесяца или «римленда» от Берлина до Кореи, ставшими первыми плацдармами холодной войны, поделенными на Западный и Восточный Берлин, Северную и Южную Корею. Только во Вьетнаме американцы проиграли войну за усилении своего присутствия в Юго-Восточной Азии.

Помня советско-германскую секретную договоренность о главном геостратегическом направлением Советского Союза на Юг к берегам открытого Индийского океана, США наращивают военную мощь в районе Персидском заливе, объявив его <зоной жизненных интересов>. Советское вторжение в Афганистан сопровождалось увеличением крупномасштабного американского присутствия на Ближнем Востоке [5; 160].

С конфронтации в советско-китайских отношениях геополитическое и геоэкономическое пространство «Хартленда» начало сужаться [3; 421]. Американские ценности и технологии осуществили широкое наступление на основных стратегических фронтах «римленда». На дальневосточном фронте совершили рывок к свободному предпринимательству новые индустриальные страны. План Маршалла позволил не только за коротки сроки восстановить Европу, но и с помощью американской политической и экономической культура «покорить» западноевропейские народы. Много сторонников американских материальных технологий в арабском мире. Одним словом, Соединенные Штаты смогли предложить народам Евразии, то на что оказался неспособен Советский Союз. Догматическая идеология не смогла обеспечить эффективное экономическое и военное соперничество.

Главной геополитической целью США является контроль над Евразией или, как пишет Бжезинский, Евразия - главный геополитический приз для Америки. Притягательность Евразии обусловлена следующими факторами. Евразийский континент занимает осевое геополитическое положение в мире. Здесь расположены два из трех мировых центров экономического и технологического развития в Западной Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе. В Евразии живет 75% населения планеты, производится свыше 60% мирового ВНП и сосредоточено 80% мировых энергетических запасов. Здесь же находятся и основные претенденты на региональную гегемонию и глобальное влияние, потенциально способные сделать вызов американскому преобладанию [7; 100].

Но Евразия слишком велика и не монолитна в политическом отношении, представляет собой шахматную доску, на которой одновременно несколько игроков ведут борьбу за глобальное господство. Ведущие игроки находятся в западной, восточной, центральной и южных частях шахматной доски. На западной периферии Евразии в качестве главного игрока выступает Запад во главе с США, на востоке - Китай, на юге - Индия, представляющие, соответственно, три цивилизации. В срединной Евразии или по образному выражению Бжезинского - <черной дыре> лежит <политически анархический, но богатый энергетическими ресурсами регион>, потенциально представляющий большую важность для Запада и Востока. Здесь расположена Россия, претендующая на региональную гегемонию.

Величина территории, огромное население и разнообразие культур Евразии ограничивают глубину американского влияния, поэтому как в шахматах возможны следующие комбинации. Если Запад во главе с Америкой включит Россию в <Европейский дом от Лондона до Владивостока>, на юге не возобладает Индия, а на востоке - Китай, то Америка одержит победу в Евразии. Но если Срединная Евразия во главе с Россией даст отпор Западу, станет единым геополитическим и геоэкономическим пространством, или образует союз с Китаем, то американское присутствие на континенте значительно сузиться. В этой связи нежелательно объединение общих усилий Китая и Японии. Если Западная Европа сгонит Америку с её насеста в Старом Свете, то это будет автоматически означать оживление игрока, занимающего среднюю часть (Россию).

В шахматной игре правила должны быть для всех одинаковые, включая взаимоуважение соперников. Бжезинский, являясь одним из архитекторов американской геостратегии в Евразии, не скрывает, что он будет защищать игрока, ведомого Соединенным Штатами. Поэтому будем играть на стороне собственно евразийских игроков. Тем более, что вряд ли кому хочется оказаться в качестве главного, пусть даже и геополитического приза в чужой игре. Таким призом американских политолог считает пространство черной дыры, куда входят Россия, Украина и Белоруссия, а точнее - восточнославянский мир. Если это <черная дыра>, поглощающая окружающую материю, то почему Америка стремиться ей контролировать, опасаясь оказаться в ней самой [1; 21]?

И так, каждый игрок преследует свои геополитические цели и формирует геостратегию их достижения. Как, правило, это контроль над обширными территориями и крупными коммуникационными узлами. Географическое положение государства зависит от его военной, политической и экономической значимости. Чем выше мощь государства, тем шире его радиус геополитических интересов. Например, в прошлом Британская империя в евразийской геостратегии делала упор на контроль жизненно важных для морского могущества проливов и каналов, таких как Гибралтар, Суэцкий канал и Сингапур. Нацистская Германия ставила цель построить тысячелетний рейх, собрав под одной политической крышей не только воссоединенные немецкоговорящие народы, но и восточнославянские земли с дешевыми трудовыми ресурсами рабов, включая житницы Украины. Императорская Япония страдала также навязчивой идеей национальной мощи и глобального статуса путем территориального владения Маньчжурией, а позднее важной нефтедобывающей Голландской Ост-Индией. Российское могущество также веками отождествлялось с территориальными приобретениями.

На этом историческом фоне Бжезинский формулирует евразийскую геостратегию США. В отличии от жизненного пространства нацистской Германии евразийская геостратегия Соединенных Штатов включает целенаправленное руководство или <управление> суперконтинентом, чтобы сохранить свою исключительную глобальную власть и не допустить появления соперничающей сверхдержавы. На более откровенной древнекитайской терминологии это звучит следующим образом. Имперская геостратегия заключается в предотвращении сговора между вассалами и сохранения их зависимости и недопущения объединения варваров. Если перейти с эзопова языка на современный, это означает, например, геостратегическую задачу недопущения тесного сотрудничества России и Украины, сохранения в Восточной Европе расколотого геопространства и элементов конфронтации между братьями славянами. [4; 37]

На новой евразийской политической карте Бжезинский отдает предпочтение таким крупным и активным фигурам как Германия, Франция, Россия, Китай и Индия. Среди крупных геополитических полюсов отсутствуют Великобритания, Япония и Индонезия, но в пределах более лимитированных возможностей рассматривается геостратегическая активность Украины, Азербайджана, Южной Кореи, Турции и Ирана.

В Западной Европе объединенная Германия все более осознается как наиболее значимое государство и экономический лидер Европейского Союза. Германия придерживается великой геополитической концепции особых отношений с Россией. Франция имеет свою геостратегию Большой Европы и рассматривает себя как ядро средиземноморско-североафриканской группы стран. Великобритания исключила себя из европейской игры в результате двойственного отношения к объединению Европы и преданности угасающим особым взаимоотношениям с Америкой. Устранившаяся от авантюр великой Европы Великобритания становится ушедшей на покой геостратегической фигурой.

Бжезинский объективно оценивает геополитическое положение России: «Россия… остается крупным геостратегическим действующим лицом, несмотря на ослабленную государственность и, возможно, затяжное нездоровье… она лелеет амбициозные геополитические цели, которые все более и более открыто провозглашает. Как только она восстановит свою мощь, то начнет также оказывать значительное влияние на своих восточных и западных соседей…. Россия еще не сделала окончательный выбор демократического пути или - опять - евразийской империи. Россия не определилась во взаимоотношениях с Америкой: друг это или враг?

Китай реально стал региональной державой и не забывает о традиционном представлении о поднебесной как центре мира. Экономический рост способствует усилению геополитического влияния Китая в Азии. Воскрешение Великого Китая неизбежно повлияет на американские позиции на Дальнем Востоке. Парадокс Японии заключается в отсутствии стремления к региональному доминированию. Страна восходящего солнца предпочитает действовать под протекцией Америки. Япония, как и Великобритания в Европе, предпочитает не вступать в политические перипетии с материковой Азией, где многие страны подозрительно относятся к её претензиям на роль лидера.

Островная Индонезия с относительно неразвитой экономикой, внутриполитической нестабильностью и межэтническими конфликтами пока не может претендовать на роль активной геостратегической фигуры. Большое влияние на финансовое положение страны оказывает мощная китайская диаспора. Индия находится в процессе становления региональной державы и является наиболее сильным государством Южной Азии. Несмотря на историческое соперничество с Китаем, Индия не вторгается в евразийские интересы Америки и не является источником геополитического беспокойства в отличии от Китая и России.

Главный геополитический приз для Америки - Евразия. Половину тысячелетия преобладающее влияние в мировых делах имели евразийские государства и народы, которые боролись друг с другом за региональное господство и пытались добиться глобальной власти. Сегодня в Евразии руководящую роль играет неевразийское государство и глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте [3; 430].

Очевидно, что это условие временное. Но его продолжительность и то, что за ним последует, имеют особое значение не только для благополучия Америки, но и в общем плане для мира во всем мире. Внезапное возникновение первой и единственной глобальной державы создало ситуацию, при которой одинаково быстрое достижение своего превосходства-либо из-за ухода Америки из мира, либо из-за внезапного появления успешного соперника - создало бы общую международную нестабильность. В действительности это вызвало бы глобальную анархию. Гарвардский политолог Сэмюэль П. Хантингтон прав в своем смелом утверждении:

«В мире, где не будет главенства Соединенных Штатов, будет больше насилия и беспорядка и меньше демократии и экономического роста, чем в мире, где Соединенные Штаты продолжают больше влиять на решение глобальных вопросов, чем какая-либо другая страна.

Постоянное международное главенство Соединенных Штатов является самым важным для благосостояния и безопасности американцев и для будущего свободы, демократии, открытых экономик и международного порядка на земле» [2; 240].

В связи с этим критически важным является то, как Америка «управляет» Евразией. Евразия является крупнейшим континентом на земном шаре и занимает осевое положение в геополитическом отношении. Государство, которое господствует в Евразии, контролировало бы два из трех наиболее развитых и экономически продуктивных мировых регионов. Один взгляд на карту позволяет предположить, что контроль над Евразией почти автоматически повлечет за собой подчинение Африки, превратив Западное полушарие и Океанию в геополитическую периферию центрального континента мира. Около 75% мирового населения живет в Евразии, и большая часть мирового физического богатства также находится там как в ее предприятиях, так и под землей. На долю Евразии приходится около 60% мирового ВНП и около трех четвертей известных мировых энергетических запасов.

В Евразии также находятся самые политически активные и динамичные государства мира. После Соединенных Штатов следующие шесть крупнейших экономик и шесть стран, имеющих самые большие затраты на вооружения, находятся в Евразии. Все, кроме одной, легальные ядерные державы и все, кроме одной, нелегальные находятся в Евразии. Два претендента на региональную гегемонию и глобальное влияние, имеющие самую высокую численность населения, находятся в Евразии. Все потенциальные политические и / или экономические вызовы американскому преобладанию исходят из Евразии. В совокупности евразийское могущество значительно перекрывает американское. К счастью для Америки, Евразия слишком велика, чтобы быть единой в политическом отношении [1; 23].

Евразия, таким образом, представляет собой шахматную доску, на которой продолжается борьба за глобальное господство. Хотя геостратегию - стратегическое управление геополитическими интересами - можно сравнить с шахматами, на евразийской шахматной доске, имеющей несколько овальную форму, играют не два, а несколько игроков, каждый из которых обладает различной степенью власти. Ведущие игроки находятся в западной, восточной, центральной и южной частях шахматной доски. Как в западной, так и в восточной части шахматной доски имеются густонаселенные регионы, образующие на относительно перенаселенном пространстве несколько могущественных государств. Что касается небольшой западной периферии Евразии, то американская мощь развернута непосредственно на ней. Дальневосточный материк - местонахождение становящегося все более могущественным и независимым игрока, контролирующего огромное население, хотя территория его энергичного соперника - заточенного на нескольких близлежащих островах - и половина небольшого дальневосточного полуострова открывают дорогу для проникновения американского господства.

Пространство между западной и восточной оконечностями имеет небольшую плотность населения, является в настоящее время политически неустойчивым и организационно расчлененным обширным средним пространством, которое прежде занимал могущественный соперник американского главенства - соперник, который когда-то преследовал цель вытолкнуть Америку из Евразии. На юге этого большого центрально-евразийского плато лежит политически анархический, но богатый энергетическими ресурсами регион, потенциально представляющий большую важность как для западных, так и для восточных государств, имеющий в своей южной части густонаселенную страну, претендующую на региональную гегемонию.

На этой огромной, причудливых очертаний евразийской шахматной доске, простирающейся от Лиссабона до Владивостока, располагаются фигуры для «игры». Если среднюю часть можно включить в расширяющуюся орбиту Запада (где доминирует Америка), если в южном регионе не возобладает господство одного игрока и если Восток не объединится таким образом, что вынудит Америку покинуть свои заморские базы, то тогда, можно сказать, Америка одержит победу. Но если средняя часть даст отпор Западу, станет активным единым целым и либо возьмет контроль над Югом, либо образует союз с участием крупной восточной державы, то американское главенство в Евразии резко сузится. То же самое произойдет, если два крупных восточных игрока каким-то образом объединятся. Наконец, если западные партнеры сгонят Америку с ее насеста на западной периферии, это будет автоматически означать конец участия Америки в игре на евразийской шахматной доске, даже если это, вероятно, будет также означать в конечном счете подчинение западной оконечности ожившему игроку, занимающему среднюю часть.

Масштабы американской глобальной гегемонии, по общему признанию, велики, но неглубоки, сдерживаются как внутренними, так и внешними ограничениями. империй прошлого, не осуществление непосредственного управления. Именно размеры и многообразие Евразии, а также могущество некоторых из ее государств ограничивают глубину американского влияния и масштабы контроля над ходом событий. Этот мегаконтинент просто слишком велик, слишком густо населен, разнообразен в культурном отношении и включает слишком много исторически амбициозных и политически энергичных государств, чтобы подчиниться даже самой успешной в экономическом и выдающейся в политическом отношении мировой державе. Это обусловливает большое значение геостратегического мастерства, тщательно избранного и очень взвешенного размещения американских ресурсов на огромной евразийской шахматной доске [1; 41].

Фактом является также то, что Америка слишком демократична дома, чтобы быть диктатором за границей. Это ограничивает применение американской мощи, особенно ее возможность военного устрашения. Никогда прежде популистская демократия не достигала международного господства. Но стремление к могуществу не является целью, которая направляет народный энтузиазм, за исключением тех ситуаций, когда возникает неожиданная угроза или вызов общественному ощущению внутреннего благосостояния. Экономическое самоотречение (т.е. военные расходы) и человеческое самопожертвование (жертвы даже среди профессиональных военнослужащих), требующиеся в ходе борьбы, несовместимы с демократическими инстинктами. Демократия враждебна имперской мобилизации.

Более того, большинство американцев в целом не получают никакого особого удовлетворения от нового статуса их страны как единственной мировой сверхдержавы. Политический «триумфализм», связанный с победой Америки в холодной войне, встретил, в общем, холодный прием и стал объектом некоторого рода насмешек со стороны части наиболее либерально настроенных комментаторов. Пожалуй, два довольно различных взгляда на последствия для Америки ее исторической победы в соревновании с бывшим Советским Союзом являются наиболее привлекательными с политической точки зрения: с одной стороны, существует мнение, что окончание холодной войны оправдывает значительное снижение американской активности в мире, независимо от последствий для репутации Америки на земном шаре; с другой - существует точка зрения, что пришло время для подлинно интернациональной многосторонней деятельности, ради которой Америка должна даже уступить часть своего суверенитета. Обе идейные школы имеют своих убежденных сторонников.

Дилеммы, стоящие перед американским руководством, осложняются изменениями в характере самой мировой ситуации: прямое применение силы становится теперь не таким легким делом, как в прошлом. Ядерные вооружения существенно ослабили полезность войны как инструмента политики или даже угрозы. Растущая экономическая взаимозависимость государств делает политическое использование экономического шантажа менее успешным. Таким образом, маневрирование, дипломатия, создание коалиций, кооптация и очень взвешенное применение политических козырей стали основными составными частями успешного осуществления геостратегической власти на евразийской шахматной доске.

Использование американского глобального главенства должно тонко реагировать на тот факт, что в международных отношениях политическая география остается принципиально важным соображением. Говорят, Наполеон как-то заявил, что знание своей географии есть знание своей внешней политики. Однако наше понимание значения политической географии должно адаптироваться к новым реалиям власти.

Для большей части истории международных отношений фокусом политических конфликтов являлся территориальный контроль. Причиной большинства кровопролитных войн с момента возникновения национализма было либо удовлетворение своих национальных устремлений, направленных на получение больших территорий, либо чувство национальной утраты в связи с потерей «священной» земли. И не будет преувеличением сказать, что территориальный императив был основным импульсом, управляющим поведением государства-нации. Империи также строились путем тщательно продуманного захвата и удержания жизненно важных географических достояний, таких как Гибралтар, Суэцкий канал или Сингапур, которые служили в качестве ключевых заслонок или замков в системе имперского контроля.

Наиболее экстремальное проявление связи между национализмом и территориальным владением было продемонстрировано нацистской Германией и императорской Японией. Попытка построить «тысячелетний рейх» выходила далеко за рамки задачи по воссоединению всех немецкоговорящих народов под одной политической крышей и фокусировалась также на желании контролировать житницы Украины, равно как и другие славянские земли, чье население должно было предоставлять дешевый рабский труд имперским владениям. Японцы также страдали навязчивой идеей, заключавшейся в том, что прямое территориальное владение Маньчжурией, а позднее важной нефтедобывающей Голландской Ост-Индией было существенно важно для удовлетворения японских устремлений к национальной мощи и глобальному статусу [1; 32]. В аналогичном русле веками толкование российского национального величия отождествлялось с приобретением территорий, и даже в конце XX века российское настойчивое требование сохранить контроль над таким нерусским народом, как чеченцы, которые живут вокруг жизненно важного нефтепровода, оправдывалось заявлениями о том, что такой контроль принципиально важен для статуса России как великой державы.

Государства-нации продолжают оставаться основными звеньями мировой системы. Хотя упадок великодержавного национализма и угасание идеологического компонента снизили эмоциональное содержание глобальной политики, в то время как ядерное оружие привнесло серьезные сдерживающие моменты в плане использования силы, конкуренция, основанная на владении территорией, все еще доминирует в международных отношениях, даже если ее формы в настоящее время и имеют тенденцию к приобретению более цивилизованного вида. В этой конкуренции географическое положение все еще остается отправной точкой для определения внешнеполитических приоритетов государства-нации, а размеры национальной территории по-прежнему сохраняют за собой значение важнейшего критерия статуса и силы.

Однако для большинства государств-наций вопрос территориальных владений позднее стал терять свою значимость. В той мере, в какой территориальные споры остаются важным моментом в формировании внешней политики некоторых государств, они скорее являются не стремлением к укреплению национального статуса путем увеличения территорий, а вопросом обиды в связи с отказом в самоопределении этническим братьям, которые, как они утверждают, лишены права присоединиться к «родине-матери», или проблемой недовольства в связи с так называемым дурным обращением соседа с этническими меньшинствами.

Правящие национальные элиты все ближе подходят к признанию того, что не территориальный, а другие факторы представляются более принципиальными в определении национального статуса государства или степени международного влияния этого государства. Экономическая доблесть и ее воплощение в технологических инновациях также могут быть ключевым критерием силы. Первейшим примером тому служит Япония. Тем не менее все еще существует тенденция, при которой географическое положение определяет непосредственные приоритеты государства: чем больше его военная, экономическая и политическая мощь, тем больше радиус, помимо непосредственных его соседей, жизненных геополитических интересов, влияния и вовлеченности этого государства.

До недавнего времени ведущие аналитики в области геополитики дебатировали о том, имеет ли власть на суше большее значение, чем мощь на море, и какой конкретно регион Евразии представляет собой жизненно важное значение в плане контроля над всем континентом. Харольд МакКиндер, один из наиболее выдающихся геополитиков, в начале этого века стал инициатором дискуссии, после которой появилась его концепция евразийской «опорной территории» (которая, как утверждалось, должна была включать всю Сибирь и большую часть Средней Азии), а позднее - концепция «сердца» Центральной и Восточной Европы как жизненно важного плацдарма для обретения доминирования над континентом. Он популяризировал свою концепцию «сердцевины земли» знаменитым афоризмом: