Перевод на немецкий язык реалий из повести В. Белова "Привычное дело"

Одежда сопровождает человека не только во время жизни, но и после смерти, что также отражено в повести: «Дак положили-то Катерину во что?» <…> «А положили-то, матушка, в это шерстяное платье <…> да в боты в светлые, а на голову-то косынку плетеную, кружевную-то, что в девках-то, красное солнышко, ходила» <…> [Белов, с. 133]. - «Wie habt ihr sie angezogen fьr die Ewigkeit? - Das gute Wollene haben wir ihr angezogen <…> und die hellen Ьberschuhe. Ьbern Kopf legten wir ihr das schwarze geklцppelte Spitzentuch - das trug sie gern als junges Mдdchen» [Below, s. 109]. «Платье» переводится метонимическим описанием «в шерстяное». Ьberschuhe, согласно словарю Г. Варига, обозначает «водонепроницаемые башмаки, надеваемые поверх обычных» [Wahrig], т. е. нечто вроде галош, и кружевной платок - простые и неотъемлемые объекты гардероба деревенской женщины, сопровождавшие ее с молодости («в девках-то» - als junges Mдdchen) и до конца земного пути.

Во всем тексте прослеживается тенденция выбора старых или устаревающих лексем для обозначения предметов одежды. При этом можно отметить хорошее владение информацией о культуре русского Севера переводчицей Х. Ангаровой, адекватно переводящей «катанки» как «Filzstiefel», «плетеную косынку» как «das geklцppelte Spitzentuch».

Еще один вариант решения проблемы перевода реалий являет собой лексема «сарафан». В русской крестьянской культуре «сарафан» - неотъемлемая деталь народного национального женского костюма. В словаре С. И. Ожегова мы находим такое значение данного слова: «женская крестьянская одежда, род платья без рукавов, надеваемого поверх рубашки с длинными рукавами». В немецком языке «der Sarafan - zur russ. weibl. Tracht des 18. und 19. Jahrhunderts gehцrendes, дrmelloses Kleid mit tiefem Ausschnitt, das ьber einer weiЯen Bluse getragen wurde» [Wahrig] - «часть национального русского костюма XVIII и XIX веков, длинное безрукавное платье с глубоким вырезом, надеваемое на белую блузку».

Обычному носителю немецкого языка слово и его определение, связанные с традицией русской культуры, не знакомы. В то же время переводчик использует этот вариант эквивалента при переводе бабушкиной сказки о пошехонцах в повести В. И. Белова: «А вон вроде Павлова баба за водой пошла, - Федула шумит, - и сарафан точь-в-точь!» [Белов, с. 33]. - «Aber guck doch, ist das nicht Pawels Weib, das da Wasser holen geht»! - «Und der Sarafan ist auch genau der gleiche, - schrie Fedula» [Below, s. 27].

Можно представить, что этим Х. Ангарова стремится передать и сохранить контекст народного творчества и культуры, тон и стиль рассказа бабушки, чем достигается некая отчужденность сказки от общего контекста повествования через архаичность, которой соответствует слово Sarafan. В отличие от ситуации сказки в другом контексте переводчик выбирает описательный эквивалент, ориентируется на более современное понимание в русской традиции слова «сарафан», на опыт немецкого читателя: «… а Катерина была почему-то в летнем сарафане, в туфлях» [Белов, с. 54]. - «Katerina trug ein Sommerkleid und ausgeschnittene Schuhe» [Below, s. 44] (сарафан переведен как «летнее платье»).

Таким образом, стоит отметить, что при переводе названий предметов одежды наблюдаются заметные искажения. Их появление обусловлено отсутствием эквивалента в языке перевода, ввиду отсутствия объекта в немецкоязычной культуре. В процессе перевода возможен выбор из нескольких вариантов близких по значению лексем. Искажения в данном случае вполне допустимы, поскольку перевод ориентируется на то видение мира, которое имеет читатель.

Предметы утвари отражают опыт носителей культуры, ход развития их технических навыков, а также получают свои специфические в данной культуре именования, которые также вызывают некоторые сложности при переводе. Однако вследствие взаимодействия культур в каждом языке присутствуют лексемы с наиболее общим понятием для определенного предмета быта. Например, «горшок» как обозначение сосуда округлой формы имеет эквивалент в немецком языке Topf. Однако и при наличии эквивалента, переводчик опускает реалию: «Бабка добавила в горшок сметаны» [Белов, с. 33]. - «GroЯmutter Jewstolia goss saure Sahne nach» [Below, s. 27].

Специфическое именование «рыльник» переводится как «der Napf» - ein kleines GefдЯ oder eine kleine Schьssel ohne Deckel - «небольшой сосуд или небольшая миска без крышки». В словаре Л. Г. Яцкевич данная лексическая единица означает «глиняный горшок с носиком для сбивания сметаны в масло»: «…взяла в кухне рыльник со сметаной и села на лавку» [Белов, с. 31] - …der Napf mit saurer Sahne zum Butterschlagen aus der Kьche genommen [Below, s. 25]. При переводе приходится приводить дополнительную информацию, описательный элемент «zum Butterschlagen», чтобы показать назначение данного предмета утвари.

Лексема «мочалка» была переведена на немецкий язык как «Bastwisch». Этот вариант незнаком современным немцам, более знакомой для них является лексема «Waschlappen» (тряпочка для мытья). «Мочалка - это пучок мочала или каких-л. других волокон, употребляемый для мытья» [Ефремова]. Немецкая морфема Bast включает в себя значение «pflanzliches Fasergewebe», т. е. «растительная волокнистая ткань», «лыко», «мочало». Морфема Wisch имеет устаревшее значение «kleines Bьndel» (небольшой пучок). Переводчику удалось передать исторический колорит реалии. Несмотря на то, что реалия не знакома немцам, из контекста ее значение проясняется.

Ситуация выбора между эквивалентом и описанием наблюдается при переводе названий хозяйственных построек. Слова «дом», «изба», «избушка», «зимовка», «баня» имеют в немецком языке соответсвующие содержательные эквиваленты: Haus, Hьtte, Kate, Winterbau, Badehдuschen, а также могут быть обозначены заимствованными из русского языка лексемами Isba, Banja. Выбор той или иной лексемы субъективен, предпочтение обычно отдается лексеме общего значения. «В избе вскоре вздули огонь. Потом кто-то вышел в сени, отпер ворота» [Белов, с. 11]. - «Im Haus ging Licht an. Schritte schlurften heran, der Schlьssel drehte sich im Schloss» [Below, s. 9]; «Ты в избе спишь? Я дак на поветь перебралась» [Белов, с. 68]. - «Schlдfst du im Haus? <…> Ich bin auf den Heuboden gezogen» [Below, s. 56]. Из приведенных примеров видно, что детали либо опускаются, либо передаются близкими по значению лексемами, например, «der Flur» («коридор»): «...и он очутился на полу за дверями; таким же путем оказался в сенях и Мишка» [Белов, с. 13]. - «Er fand sich im Flur auf dem Boden» [Below, s. 11].

Персонажи повести «Привычное дело» - люди советского времени, и церковный календарь в их жизни заметной роли не играет. Но с церковным календарем соотносятся вековые народные обычаи. Такие периоды как «святки», «великий пост», «масленица» отражают некоторые традиционные этапы крестьянского труда. В связи с тем, что немецкий и русский этнокультурные концепты стоят в незначительной удаленности друг от друга, при переводе праздников не возникло особых трудностей.

Для обозначения масленицы могут быть использованы такие аналоги как Butterwoche (дословный перевод, используемый как обозначение русской традиции, аналогично нем. «карнавал»), Fastnachtwoche (немецкий эквивалент, примерно совпадающий по времени и культурному смыслу с проводами зимы). В переводе этот праздник не был отображен, вместо него была употреблена лексема Fastenzeit - «великий пост». Перевод приблизительный, в контексте не так важно время, когда Иван Африканович ездил за сеном, поэтому перевод можно считать адекватным.

В повести конкретные числа календаря типично заменяются именованием традиционных праздников: «Покров», «Успенье», «Петров день», «заговенье». При переводе используются соответствующие именования дней по церковному календарю. Близость религиозной традиции определяет совпадение значительного количества именований и чисел. Расхождение в религиозных календарях и связанных с определенными праздниками традициях обусловливают проблемы перевода: «Дело приключилось в пивной праздник, Успеньев день <…> В то Успенье Иван Африканович пришел в Сосновку...» [Белов, с. 20]. - «Die Geschichte trug sich am Tag von Mariд Himmelfahrt zu <…> An jenem Mariд Himmelfahrtstag war Iwan Afrikanowitsch mit dem festen Entschluss nach Sosnowka gekommen» [Below, s. 16]. Успенье переводится как Вознесение Богородицы и совпадает по датам с общерелигиозной традицией обоих народов - 15 августа, но упускается указание на «пивной праздник» - время, когда варили медовуху, празднуя завершение летней страды - специфический для русской и незначительной для немецкого читателя компонент религиозного праздника.

«Заговенье» в данном контексте опускается, заменяясь неопределенным указанием времени «раз или два»: «… брился всего один раз, на заговенье» [Белов, с. 53] - «… hatte sich hцchstens ein- oder zweimal rasiert» [Below, s. 44].

Переводчица «Привычного дела» Х. Ангарова проживала в России и имела возможность погружения в культуру переводимого произведения. Перевод повести «Привычное дело» демонстрирует стремление познакомить немецкого читателя с деталями традиций россиян и, в частности, вологжан, чем отчасти запутывает его. Например, сноска «nach altem russischen Kirchenbrauch wurde der vierzigste Tag nach dem Tod gefeiert» [Below, s. 110] должна познакомить немецкого читателя с церковно-религиозными традициями русских крестьян, однако нарушает общий трагический тон повествования переводом «празднуют сороковой день».

Если имена собственные в большинстве своем транскрибируются, то прозвища обычно переводятся. В русских прозвищах можно отметить необыкновенную точность и одновременно беззлобность. К примеру, в повести встречается прозвище «Путанка», которое включает в себя значение некоторой неразборчивости связей, однако без всякой примеси осуждения и обвинения. В немецком языке довольно сложно найти эквивалент этой лексической единице, однако переводчику удается довольно точно подобрать функциональный аналог, который вызвал бы у читателя соответствующую реакцию: «… в загороде у бойкой бабенки Дашки Путанки» [Белов, с. 43]. - «… im Garten von Dascha, der Schlunze, einer lauten, lockeren Person» [Below, s. 35]. Согласно словарю Г. Варига, «Schlunze - mittel-, nord-, und westdeutsch unordentliche Frau, Schlampe» [Wahrig] - «грязная, неаккуратная женщина». Эта характеристика переносится и на сферу контактов и общения, поэтому при переводе произведения В. Белова слово Schlunze наиболее адекватно русскому «Путанка» не только по значению, но и по сфере и времени употребления.

2.4 Перевод имен собственных

Имена собственные в их многочисленных вариантах, которые были выделены в отдельную группу, также интересны в аспекте перевода. Видоизмененные посредством суффиксов, изменений в корне, имена собственные не могут быть перенесены в иноязычный текст, поскольку немецкому языку не свойственны такого рода трансформации имен собственных. Каждую измененную форму читатель будет воспринимать как самостоятельное имя. Чтобы избежать подобных запутанных ситуаций, переводчик использует исходное имя с минимум вариантов в языке перевода: Нюшка, Аннушка, Анюшка; Ванюшко, Иванушко - Anka, Annuschka, Anjuta; Ivanuschka, Ivan. Стоит также отметить обилие уменьшительно-ласкательных суффиксов в именах собственных. Детей Ивана Африкановича зовут Wanjuschka, Katjuscha, Tanjuscha, что говорит о его большой любви к детям, о заботе о них. К лучшей подруге жены Иван Африканович ласково обращается - Annuschka, а любимую лошадь, которую он знает почти с самого рождения, называет Parmenuschka. Таким образом, переводчик транслитерировал русские уменьшительно-ласкательные суффиксы: -юшка, -юша, -ушка. Переводчик также использовал немецкий уменьшительно-ласкательный суффикс -chen при передаче обращений Jungchen (батюшко), GroЯvдterchen (дедушко), таких слов, как «робятешки», «бабицы» - «Kinderchen», «Weiberchen»; «старичонко Куров» [Белов, с. 47] - «der alte klapprige Kurow» [Below, s. 39].

Так, например, «Нюшка» не воспринимается в системе немецкого языка как вариант имени «Анна», поэтому переводчица выбирает созвучный календарному имени вариант Anka: «Ты Нюшку-то сосновскую знаешь? - Какую Нюшку? - Да Нюшку-то…» [Белов, с. 9]. - «Kennst du die Anka aus Sosnowka? - Welche Anka? - Na die Anka» [Below, s. 7]. Варианты «Аннушка», «Анютка» используются в ситуации, когда из контекста понятно, какой именно персонаж имеется в виду. Кроме того, они более близки по звучанию календарному имени и не воспринимаются немецким читателем как новое именование, как другой персонаж. Для перевода в целом характерен выбор одной формы имени для персонажа и последовательное проведение его по всему тексту (например, Katerina для главной героини, Katjuschka для ее дочери). В этом случае значение имени нейтрально и не несет в себе дополнительных оттенков оценки, характерных для русского языка.

В процессе перевода переводчик вынужден решать две разнонаправленные задачи: с одной стороны максимально близко к оригиналу передать информацию и сохранить стиль авторского повествования и аутентичность речи персонажей произведения, с другой, адаптировать отдельные фрагменты оригинала для лучшего понимания иноязычным читателем. Например, переводчик дополняет информацию «В. Теркин - выдуманный персонаж поэта Твардовского» с целью заполнения «ячейки» незнания необходимой информацией: «Мишка не стал доказывать Федору, кто такой был Василий Теркин, и только хитро кривил губу» [Белов, с. 64]. - «Mischa unterlieЯ es, Fjodor darьber aufzuklдren, dass Wassili Tjorkin eine erfundene Gestalt des Dichters Twardowski war. Er feixte nur ironisch» [Below, s. 53].

2.5 Перевод диалектных слов

Выразительность языка повести, его народный характер в значительной степени достигается органическим слиянием в произведении элементов литературного языка, просторечия и диалектного языка, элементов живой, севернорусской речи, севернорусских и прежде всего вологодских говоров, с которыми В. И. Белов, уроженец Вологодской области, был хорошо знаком. Диалектизмы часто встречаются в речи персонажей и служат средством их речевой характеристики, придают речи героев повести неповторимый местный колорит.

Обилие диалектизмов в авторской речи - особенность стилевой манеры В. И. Белова. Вот некоторые примеры лексических диалектизмов в авторской речи: стайка (der Stall), очеп (der Wiegenhacken), батог, патачина (die Stange), стелюга (Sдgebock), а также заборка (Zwischenwand), портомой (Waschsteg), чапыжник (die Mulde) и другие.

Перевод произведений, несущих в себе диалектные компоненты, сложен, требует от переводчика особо кропотливой работы, двойного перекодирования - с диалекта на общелитературный язык, а затем на язык перевода с задачей передачи диалектной специфики.

К примеру, сложности могут возникнуть при переводе диалектного слова «княжица»: «…срезал острием топора гроздь изумрудной княжицы - гостинцем будет от лисоньки для Маруси» [Белов, с. 138]. - «Schnitt der Mann mit der Axt ein Bьschel smaragdgrьner Mamurabeeren ab» [Below, s. 113]. Княжица согласно словарю Л. Г. Яцкевич «Народное слово в произведениях В. И. Белова» - красная смородина. В словаре В. И. Даля имеется два значения для этой лексемы: красная смородина и княженика (или арктическая малина). В контексте мы встречаем «гроздь изумрудной княжицы», поэтому с уверенностью можем сказать, что ягода, «гостинец для Маруси», - это красная смородина. Переводчица перевела лексему «княжица» как Mamurabeeren, т. е. как ягоды арктической малины (мамура), что в данном контексте является неверным. К тому же, переводчица употребила вместо общепринятого названия ягоды (arktische Himbeere) транслитерацию русского диалектного названия «мамура», неизвестное немецкому читателю.

Именования жилища и хозяйственных построек (хлев, стайка, конюшня, сенник, навозник, дровяник) несут в себе этноспецифические черты, восходящие к многовековой традиции деревенской архитектуры и культуры ведения хозяйства. Хлев, стайка (крытый загон для крупных домашних животных) переводятся обобщенным понятием der Stall - «geschlossener Raum, Gebдude, in dem das Vieh gehalten wird» [Duden]; в отдельных, обусловленных контекстом случаях - с дополнительными характеристиками по типичной для немецкого языка модели словосложения: Pferdestall, Winterstall. Отсутствие в немецком языке лексем для обозначения понятий обусловливает в переводе описательные конструкции по метонимической модели («название содержания вместо сосуда») - «im Heu verkrochen» [Below, s. 80] - в сене, «im Mist waten» [Below, s. 36] - в навозе, «sich auf die Holzscheite legen» [Below, s. 29] - на поленнице.

Элементы деревенского быта в повести описываются детально, но не концентрированно, так что взгляд читателя направляется, например, по пространству избы, отмечая все новые элементы незнакомых объектов: «Очеп» - Hacken an der Decke; Wiegenhacken, Seile der Wiege, Hдngewiege (крюк под потолком, крюк для люльки; веревки люльки): «Чтобы очеп скрипел как обычно» [Белов, с. 26]; «очеп легонько поскрипывал» [Белов, с. 30]; «очеп опять монотонно заскрипел в избе» [Белов, с. 33] - «und der Hacken an der Decke sollte dazu knarren» [Below, s. 22]; «Leise knarrte der Wiegenhacken» [Below, s. 24]; «Eintцnig knarrten die Seile der Wiege» [Below, s. 27]. Тем самым читатель имеет возможность представить себе элемент утвари так, как это проще для понимания, соотнести со знакомыми элементами своей культуры [Баранов, 2016, с. 128].

Сложности вызывают такие предметы крестьянского быта, как «батог» и «патачина»: «Батог и в скобе у своих ворот» [Белов, с. 52]. - «Auch im Griffbьgel ihres Tores steckte eine Stange» [Below, s. 43]. «Брось, батюшко, патачину-то, долго ли глаз выткнуть» [Белов, с. 56]. - «Aber wirf mal das Ding weg. Wirst dir noch die Augen ausstechen» [Below, s. 46]. Хотя «батог» и «патачина» - формы одного слова, в переводе в первом случае используется эквивалент основного значения слова Stange - langer Stab, langer Stock zum Schьtzen, Halten, StoЯen [Wahrig] - «длинная палка для защиты, опоры, удара», в то время как во втором предпочтение отдается лексеме размытого значения «Ding», что соответствует задачам разговорного стиля и характеристике речевого портрета персонажа (старика Курова). В данном примере лексема полностью опускается: «Куров помолчал, глубокомысленно и неспешно потыкал батогом в землю» [Белов, с. 85] - «Kurow schwieg, tiefsinnig stocherte er im Sand» [Below, s. 69].

«Подошел другой, знакомый Рогуле мужик, пахнущий трактором и табачным дымом, сел на стелюгу» [Белов, с. 127]. Из словесного контекста читателю едва ли ясно, что такое стелюга. Словари современного русского литературного языка не содержат этого слова. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля в словарной статье «стлать» находим: «стелюга - долгое тонкое бревнышко (в лесах на стройке), настилка, стлань, козлы для штукатуров и маляров». Почувствовав, по-видимому, что этот диалектизм может быть непонятен читателю, В. И. Белов чуть дальше на той же странице косвенно разъясняет значение этого слова. «Ее черно-пестрая шкура (речь идет о корове) висела на коромысле внутрь шерстью, а на четырехногой деревенской стелюге, на которой пилят дрова, лежала и остывала большая Рогулина голова» [Белов, с. 128]. Лишь теперь становится очевидным, что «стелюга» - козлы, подставка для пилки дров. В переводе в обоих случаях был отображен один вариант - Sдgebock, разъяснения слова переводчик не дал, потому что был использован знакомый немецкому читателю словарный аналог.

Таким образом, при переводе приведенных лексем, диалектный компонент утрачивается, опускается, поскольку он непонятен иноязычному читателю. Вследствие этого, образуется множество ячеек-пробелов, которые заполняются близкими по значению, более общими понятиями или описаниями. Также перевод может ориентироваться на общелексическое значение, так что диалектный элемент исчезает и заменяется разговорно-бытовым.

Таким образом, в ходе проведенного исследования было выявлено 58 лексических единиц, соответствующих критериям реалий. Реалии были систематизированы по нескольким тематическим группам и проанализированы. Наиболее полно в повести представлены этнографические реалии, включающие в себя реалии быта, реалии искусства и культуры, реалии этнических объектов, а также реалии-деньги и реалии-меры. Отдельно были рассмотрены имена собственные, большая часть которых была переведена с помощью транскрипции и транслитерации, и диалектные слова, при переводе которых диалектный компонент зачастую утрачивался.

При передаче реалий на немецкий язык переводчицей Х. Ангаровой были использованы следующие приемы перевода: транскрипция, калька, полукалька, освоение, функциональный аналог, описание. Около половины выделенных реалий были переданы приблизительным переводом, а именно функциональным аналогом и с помощью описания.

Таким образом, посредством применения различных трансформаций переводчице удалось сохранить национальный и исторический колорит, и как результат достигнуть адекватности перевода.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог исследованию, необходимо отметить, что, несмотря на достаточную изученность реалий, приемов их передачи при переводе, на сегодняшний день решены не все проблемы, связанные с этим понятием. Для создания перевода высокого качества переводчику необходимо понимать особенности реалий, уметь отличать реалию от других классов безэквивалентной лексики. Для достижения необходимого результата важно уметь правильно пользоваться основными приемами передачи реалий, к которым относятся транскрипция (транслитерация), калька, полукалька, освоение, семантический неологизм, родо-видовая замена, функциональный аналог, описательный и контекстуальный переводы. Всю полноту оттенков оригинала возможно передать только благодаря умелому сочетанию этих приемов. Необходимо отметить, что в большинстве случаев переводчица Хильда Ангарова оправданно и умело использует различные приемы передачи реалий, что позволяет говорить о том, что выполненный ею перевод является вполне адекватным.

Таким образом, текст повести В. И. Белова «Привычное дело» представляет обширный материал для изучения проблемы реалий, обладающих национальным колоритом, и их перевода на немецкий язык. Однако реалии в произведениях В. И. Белова не исчерпываются представленным списком. В текстах его произведений существует еще много неизученных явлений в сфере лексики, грамматики и фонетики, которые можно и нужно изучать. Наибольшие потери, вплоть до утраты, наблюдаются в сфере фонетики и грамматики. Лексическая сфера наиболее показательна для анализа. При дальнейшей разработке проблемы особого внимания заслуживают такие явления в яркой образной речи персонажей, как пословицы, поговорки, песни, частушки, сказки и фразеологизмы, и трудности их перевода на немецкий язык.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Алексеева, И. С. Введение в переводоведение / И. С. Алексеева. - СПб: СПбГУ, 2008. - 368 с.

2. Бархударов, Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода) / Л.С. Бархударов. - М.: Междунар. отношения, 1975. - 240с.

3. Баранов, С. Ю. Повесть В. И. Белова «Привычное дело» как вологодский текст: монография / С. Ю. Баранов. - Вологда: ИП Киселев А. В., 2016. - 191 с.

4. Белов, В. И. Утром в субботу / В. И. Белов. - Вологда: Северо-Западное книжное издательство, 1976. - 280 с.

5. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб: Норинт, 1998. - 1536 с.

6. Верещагин, Е. М. Язык и культура: лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. - М.: Русский язык, 1973. - 269 с.

7. Виноградов, В. С. Лексические вопросы перевода художественной прозы / В. С. Виноградов. - М.: Изд-во Московского университета, 1978. - 172 с.

8. Влахов, С. Непереводимое в переводе / С. Влахов, С. Флорин. - М.: Высшая школа, 1986. - 416 с.

9. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х томах / В. И. Даль. - М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. - 672 с.

10. Дворяшин, Ю. А. Повесть В. Белова «Привычное дело». Анализ отдельного художественного произведения / Ю. А. Дворяшин. - Л.: Б. и., 1975. - С. 5-27.

11. Золотусский, И. Непривычное дело / И. Золотусский // Версты. - 2002. - 22 октября. - С. 7.

12. Золотусский, И. Мозаика / И. Золотусский. - Москва, 1983. - С. 93-99.

13. Зорина, Л.Ю. Словарь вологодских говоров: Вып. 1-12: Учеб. пособие по рус. диалектологии / сост. Л. Ю. Зорина. - Вологда: ВГПИ, 1983-2007.

14. Ильина, Е. Н. Локальная языковая картина мира в произведениях В. И. Белова и проблемы художественного перевода / Е. Н. Ильина, Н. Л. Фишер // Вестник Череповецкого государственного университета. - 2012. - №2. - С. 74-77.

15. Ильина, Е. Н. Семейные ценности региональной картины мира в повести В. И. Белова «Привычное дело»: к проблеме художественного перевода / Е. Н. Ильина, Н. Л. Фишер // Слово и текст в культурном сознании эпохи. - Вологда - Ч. 11. - 2012. - С. 106-110.

16. Кузина, Н. М. «Вещный портрет» Ивана Африкановича Дрынова / Н. М. Кузина // Вологодский текст в русской культуре. - Вологда: Легия, 2015. - С. 315-321.

17. Ожегов, С. И., Толковый словарь русского языка [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://slovarozhegova.ru/.

18. Паникаровская, Т. Г. Диалектизмы в повести В. Белова «Привычное дело» / Т. Г. Паникаровская // Вопросы теории английского и русского языков. - Вологда, 1970. - С. 111-124.

19. Ромова, О. М. Понятие «реалия» в ряду других научных терминов в лингвистике / О. М. Ромова // Вестник МГОУ. - 2010. - № 2. - С. 60-63

20. Судаков, Г. В. Проблема «вологодского текста» и роль В. И. Белова в его формировании / Г.В. Судаков // Беловский сборник. - Вып. 1. - Вологда: Легия, 2016. - С. 88-99.

21. Томахин, Г. Д. Реалии-американизмы. Пособие по страноведению / Г. Д. Томахин. - М.: Высшая школа, 1988. - 239 с.

22. Федоров, А. В. Основы общей теории перевода / А. В. Федоров. - М.: Высшая школа, 1953. - 303 с.

23. Швейцер, А.Д. Перевод и лингвистика / А. Д. Швейцер. - М.: Воениздат, 1973. - 280 с.

24. Яцкевич, Л. Г. Народное слово в произведениях В.И. Белова: словарь / Л.Г. Яцкевич. - Вологда: ВИРО, 2004. - 216 с.

25. Below, W. Sind wir ja gewohnt / W. Below. - Berlin: Verlag Volk und Welt, ьbersetzt von Hilde Angarowa, 1978. - 128 с.

26. Wahrig, G. Deutsches Wцrterbuch. - Bertelsmann Lexikon Verlag / G. Wahrig. - Gьtersloh, Mьnchen, 2001. - 1730 s.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Реалии, выявленные в произведении В. И. Белова

I. Географические реалии (названия растений):

Кипрей (иван-чай) - das Weidenrцschen

Молочник - die Wolfsmilch

Черемуха - der Faulbaum, der Ahlkirschenbaum

Брусника - die Preiselbeere

Клюква - die Moosbeere

II. Этнографические реалии:

1. Быт:

а) Пища, напитки и т.п:

Тюря - der Hirsepams

Щи - die Kohlsuppe

Голубцы - die Krautrouladen

Толокно - das Hafermehl

Пряники - der Pfefferkuchen

Калачи - die Kalatschen

Сусло - das Frischbier;

Водка - der Wodka, der Schnaps

Сметана - die sauere Sahne

Овсяный кисель - der Hafermehlbrei

б) Одежда (включая обувь, головные уборы и пр.):

Фуфайка - die Unterjacke, die Wolljacke, das Wams

Казачок - die Plьschjacke

Тулуп - der Fellmantel

Сарафан - der Sarafan, das Sommerkleid

Вельветовая толстовка - die Kordjacke

Валенки - die Filzstiefel

Чеботы, лапти - die Bastschuhe

Боты - die Ьberschuhe

Шаль - das Kopftuch, das Wolltuch

Плетеная косынка - das Tuch aus Klцppelspitze

в) Жилье, мебель, посуда и др. утварь:

Изба - die Stube

Сени - der Vorraum

Куть - der Flur

Баня - die Banja

Самовар - der Samowar

Мочалка - der Bastwisch

Рыльник (обл.) - der Napf

Мутовка - der ButterstцЯel

Валек - das Walkholz

2. Искусство и культура (Фольклор, обычаи, праздники, календарь):

Частушка - das (Volks)lied

Ряженые - die Vermummten

Сорочины - der vierzigster Tag

Святки - die Neujahrswoche

Масленица - die Butterwoche

Покров - Mariд Fьrbitte

Успеньев день - Tag von Mariд Himmelfahrt

Петров день - Petritag

3. Этнические объекты (Клички, названия лиц по месту жительства):

Путанка - Schlunze

Пошехонцы - Poschechonjern, die Leute von Poschechonje

4. Меры и деньги:

Верста - die Werst

Пуд - das Pud

Рубль - der Rubel

Копейка - die Kopeke

Алтын - das silberne Dreikopeckenstьck

Гривенник - das silberne Zehnkopeckenstьck

III Общественно-политические реалии:

1. Органы власти:

Райисполком - das Rayonexekutivkomitee

Сельсовет - der Dorfsowjet

2. Общественно-политическая жизнь: (Социальные явления и их представители, учреждения, сословия (и их члены))

Колхоз - der Kolchos

Колхозник - der Kolchosbauer

Райсоюз - die Kreiskooperative

Сельпо - die Konsumstelle

Дом Колхозника - das Haus der Kolchosbauern

Мужик - der Bauer, der Muschik

Размещено на Allbest.ru