Партикулы и языковая таксономия

И все-таки закон Ваккернагеля безусловно существует. Так, интересные подсчеты приводятся в диссертации М.Л. Кисилиера. Сформулировав закон Ваккернагеля несколько по-своему, но удачно: «Полноударные синтаксические элементы в функции дополнения расставляются относительно глагола-референта исходя из других критериев, чем местоименные клитики», М. Кисилиер исследует византийский памятник VII в., пользуясь понятием «колон» как операционной единицей для действия закона Ваккернагеля. Автор очень детально рассматривает совокупность параметров, обусловливающих действие закона Ваккернагеля, и выдвигает как бы «обратную» точку зрения: этот закон действует при немаркированности элементов высказывания. Поэтому постпозицию полного местоименного дополнения он считает базовым порядком слов, а «препозиция местоименной клитики» обусловлена маркированностью. Далее местоименные клитики постепенно превращаются в глагольные.

Закон Ваккернагеля связывается и с правилами актуального членения высказывания на тему и рему. По мнению Дж. Данна, позиция клитик состоит в отделении темы, которая с развитием языка становится все протяженнее, и тем самым закон Ваккернагеля постепенно теряет силу. Вслед за Б. Комри, Дж. Данн считает, что в высказывании существует некая «основная интонационная пауза». В древнегреческом языке сентенциальное ударение, по его мнению, было в начале предложения. Так, Дж. Данн изучил движение безударных клитик в греческом языке в диахронии: от Гомера до Евангелия от Матфея. При этом выяснилось, что этот сентенциальный акцент постепенно передвигался к концу предложения и в конце концов разместился на глаголе-сказуемом. Дж. Данн считает эту тенденцию неизменной и пишет, что «учитывая сложность истории древней Греции, множество миграций, войн и завоеваний, регулярность этого процесса поражает и кажется запрограммированной заранее. Неизбежен поэтому вывод, что причины лежат в самом языке. Поскольку греческий - это индоевропейский язык, подобной эволюции можно ожидать и в других языках индоевропейской группы». Тогда, если принять позицию Дж. Данна, вопрос о «ваккернагелевских» и «неваккернагелевских» языках переходит из плоскости типологии в плоскость эволюции.

К этому примыкают и положения Вяч. Вс. Иванова о том, что в древних языках предложение не двучленно, а трехчастно и «Те группы частиц, с которых начинается в них предложение, включают и первое слово, которое вводит предложение и может быть проклитическим».

Придерживаясь той кажущейся «странной» точки зрения, что многое в языках древнейшей структуры может быть обнаружено в современном русском, особенно в разговорном его варианте, я выявила и описала такое же явление в русской устной речи. См.: «Первой особенностью УНР является акцентное выделение инициальных служебных слов». Например: Итак/значит / вот учитывая опыт или Но зато / ведь вы не можете себе позволить не прочесть и т.д.

Закон Ваккернагеля обычно связывается с таинственным «вторым» местом в высказывании. Между тем гораздо интереснее понять, что может быть первым в высказывании или, говоря точнее, что может быть перед так называемым «вторым». Таким образом, нужно различать феномен начала и феномен барьера. М. Димитрова-Вулчанова заменяет первую позицию не совсем ясным понятием FRONT. Он может быть заполнен негацией, может быть заполнен союзом, вводящим придаточное или главное. Если этого нет, он обязательно должен быть заполнен лексическими средствами. См. примеры из болгарского, для которого она выделяет четыре типа клитик:

прономинальные клитики в вин. и дат.;

рефлексивные клитики в вин. и дат.;

вспомогательный глагол быть в презентных формах;

вопросительная клитика ли.

По мнению Димитровой-Вулчановой, именно отношение к FRONT отличает болгарский язык от итальянского, клитики которого тяготеют к финитному глаголу. Например, см. позицию FRONT в следующей фразе:

На Иван штата съм му я върнал.

Или

Книгата даде ли му я?

Иначе говоря, клитики опережаются негацией, съм не-клитикой и клитикой тоже, гите и под. Поэтому: а. Аз сьм му я бил дал книгата; б* Аз сьм бил му я дал книгата.

Таким образом, для болгарского ею выводится общее правило: «Enclisis arises only between a verb in FRONT and the Argument clitic which occur right-adjacent to FRONT. FRONT allows only for non-finite verbs in со-ordination».

Македонский, по мнению того же автора, отличается от болгарского наличием еще одной клитики би, а также клитикой - вспомогательной формой при будущем: к 'е. Однако основной особенностью македонского, отличающей его от других славянских языков, является отсутствие обязательного лексического заполнения FRONT, что дает возможность клитикам выдвигаться вперед.

Сербский язык рассматривается как чистый «ваккернагелев-ский», несмотря на перифрастическую форму инфинитива:

Желим да му га дам, Желим му га да дам,

а также возможностью для клитики в аккузативе помещаться в предложную конструкцию: Ма] ка je ово за те стремила.

Необязательность категории FRONT утверждается М. Димит-ровой-Вулчановой и для чешского.

Итак, подводя итоги, можно сказать о проблемах, которые не решены и будут не решены до тех пор, пока из пестрого ковра под названием «Клитики» не будут выдернуты и разложены по цветам отдельные нитки. А именно:

* Неясно вообще, что такое клитики и чем они отличаются от не-клитик? Поэтому неясно, как определить инвентарь клитик в данном языке? Например, почему славянское вопросительное ли объявляется клитикой, а же - нет?

* Неясно, чем различаются в принципе первое место и FRONT? И потому неясно, чем «ваккернагелевские» языки отличаются от «не-ваккернагелевских».

Неясно, как соотносятся клитики между собой и как они описываются: как факт языкового словаря и просто как неударные слова в высказывании, которые могут управляться уже законами интонационного синтаксиса. В сущности, неударными и на втором месте могут быть слова самых разных классов.

Неясно, как соотносится «ваккернагелевский» закон и теория актуального членения высказывания, особенно в тех случаях, когда предложение предстает цельным?

Все эти проблемы представляются не собственно языковыми, но кажутся возникшими последствиями явной таксономической неразберихи в сфере клитик, которая в свою очередь может объясняться робостью «нормальной науки», о чем говорилось в главе первой настоящей книги.

Что же касается остального, то можно говорить здесь о более или менее ясном и о неясном, но интересном.

Что ясно?

Клитики являются центром вертикали, на одном конце которой находятся самостоятельные слова, а на другом - аффиксы и флексии.

Ясны и всеми признаваемые так называемые прономинальные клитики и их статус,

Ясно, что при определенной прагмасинтаксической нагрузке, а именно - противопоставление, выделение, подчеркивание по смыслу и под., могут употребляться только полные формы местоимений.

Ясно, что синтаксис клитик и их позиции отличаются от синтаксического расположения знаменательных слов, выполняющих те же функции.

Ясно, что клитики и их цепочки не могут передвигаться к началу предложения, минуя определенные «барьеры».

Ясно, что типология клитических кластеров может различаться, хотя большинство языков тяготеет к последовательности клитик: Дат. + Акк.

Что же, на наш взгляд, является неясным, но интересным?

Вопрос о том, почему в ряде языков употребляются только «полные» формы местоимений, например в русском, немецком, а в других языках той же семьи представлены и клитики?

Вопрос о том, почему синтаксис клитик отличается от синтаксиса полнозначных слов? Возможно, что здесь работает «второй» закон Ваккернагеля, о котором обычно забывают, а именно: короткие слова во фразах и словосочетаниях обычно стремятся опережать длинные.

Итак, после всего вышесказанного, можно ли нам в свою очередь предложить некие критерии отличия клитик от не-клитик? На обсуждение предлагаются следующие три критерия.

Клитики не должны быть обязательны. Например, можно сказать Майка му бете и Майка бете. Поэтому не-клитика - артикли, предлоги.

Клитики не должны входить в слово, а только примыкать к нему. Поэтому не-клитики суффиксы и префиксы.

Клитики не должны употребляться самостоятельно. Например, нельзя ответить: му, или же, или ли. Но можно: да, даже, но и т.д. То есть я предлагаю отделить клитики от частиц. По нашей классификации партикул, частицы могут употребляться самостоятельно. Они могут быть ударными и безударными в зависимости от интонационной установки и фразовой позиции.

В заключение, исходя из предложенного рядом авторов детального анализа материала, позволю себе высказать некую гипотезу, отчасти полемизирующую с объяснением Р. Якобсона о том, почему в русском языке употребляются полные формы местоимений. На мой взгляд, дело здесь коренится не в наличии свободного ударения, а в выражении категории определенности / неопределенности. Вероятно, эта ктаегория охватывала словосочетание в целом. Поэтому неслучайно прономинальная клитика появлялась в болгарском после определенного референта, то есть там, где определенность уже была выражена. Употребление клитики при именах родства также связано с этой категорией, как ее составная часть. Естественно, что при цельном, то есть нечленимом высказывании необходимость в клитике отпадает. В русском же языке, где нет артикля, но определенность выражается более сложными способами, определенность именного сочетания «прячется» внутри него, входя в полное местоимение. Например, сочетание мать е + го или е + го мать выражает определенность через все ту же индоевропейскую частицу е. Неясным остается только, почему произошел переход русского языка от общеславянской клитичности к указанному особому состоянию. В настоящее время это явление, конечно, грамматикализовалось.

Уже после написания настоящего раздела вышла в свет книга А.А. Зализняка, посвященная анализу текста «Слова о полку Игореве», решающая многие поставленные здесь вопросы или, во всяком случае, их проясняющая. В этой книге А.А. Зализняк прежде всего делит клитики по рангам, а именно: ранг с числом X + 1 всегда стоит правее клитики с рангом X. Вводится следующий перечень клитик, встречающихся в «Слове»: же, ли, бо, ти, бы, ми, ти, ны, мя, ся, ecu, ecei, еста. Существенным достоинством и свежестью концепции А.А. Зализняка является ясное понимание о преобладании закона Ваккернагеля относительно клитик в живом языке и минимизации его действия в письменных памятниках, особенно старославянских и ранних церковнославянских. В берестяных грамотах представлена препозиция ся в 50% примеров. Но для нашей работы замечательным является не столько доказанный А.А. Зализняком факт соответствия «Слова» ваккер-нагелевским законам своего времени, сколько ясное определение той линейной речевой единицы, в рамках которой этот закон осуществляется или не осуществляется. А.А. Зализняк вводит понятие тактовой группы, эта группа содержит основное слово, к которому могут примыкать проклитики и энклитики. В особых частных случаях базисом может стать и проклитика. Таким образом, проклитики двуфункциональ-ны. Важным в концепции А.А. Зализняка является понятие рит-мико-синтаксического барьера, через который клитики переступать не могут. Далее А.А. Зализняк вводит алгоритмизированную систему правил, опирающуюся на перебор возможностей позиций ся по отношению к разрядам ситуаций, которые так или иначе связаны с препозицией или постпозицией ся.

Существенно для нас то, что А.А. Зализняк прямо показывает эволюцию позиционных возможностей клитик, тогда как большинство авторов, указанных выше, не касаются вопроса об историчности закона Ваккернагеля и представляют его действие «как бы» в синхронии.

Принципиально новая по методам работа А.А. Зализняка, вероятно, объяснит ряд непрозрачностей в позиции клитик и в других языках и текстах.