Московская фонологическая школа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Зарождение Московской фонологической школы

2. Основные представители Московской фонологической школы

2.1 Основатели Московской фонологической школы

2.1.1 Рубен Иванович Аванесов

2.1.2 Владимир Николаевич Сидоров

2.2 Основные последователи Московской фонологической школы

3. Основные положения Московской фонологической школы

4. Расхождения Московской и Ленинградской фонологических школ

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Современное языкознание в настоящее время находится на переломном моменте, происходит обобщение основных идей и концепций, столкновение их принципиальных позиций, из-за возможности или невозможности их объединения - выработка каких-либо обобщающих теорий либо новых концептуальных идей, которые также получают свое развитие, изобретаются новые методы изучения, в том числе с применением модернизированных технологий изучения различных явлений и новейшей техники, позволяющих провести более полный их анализ, что дает обновление теоретической базы каждые десять лет. Одно из основных направлений исследования звукового уровня языка представляет Московская фонологическая школа, которая, однажды предложив основу своей зарождающейся концепции, получила одобрение ученого сообщества и до сих пор продолжает развитие своих идей в трудах ведущих ученых и представителей следующих поколений.

Целью курсовой работы является изучение Московской фонологической школы (далее - МФШ), ее истории развития, деятельности ее представителей и последователей различных поколений, обобщение идей, выработанных в процессе исследования и анализа языка, а именно, его звукового уровня, в виде целостной концепции, сравнение их идей с положениями других школ и направлений, нахождение различий между ними в принципиальных вопросах фонологии языка, а также определение путей их применения в теоретическом и практическом планах.

Для изучения данного вопроса были привлечены статьи из журнала «Вопросы языкознания», газеты «Русский язык» и работы, написанные последователями МФШ, Большой словарь по языкознанию, однако основным источником является труд А. А. Реформатского «Из истории отечественной фонологии». Кроме того, использовались работы представителей МФШ и другие источники для нахождения различных фактов и событий, непосредственно относящихся к теме и затрагивающих основные пункты деятельности ученых, занимающихся наукой о языке, а именно фонологией.

1. Зарождение Московской фонологической школы

Основу этой школы заложили Рубен Иванович Аванесов и Владимир Николаевич Сидоров, учившиеся вместе в Московском университете и начавшие разрабатывать фонологию на диалектологическом материале. Еще студентами они активно участвовали в заседаниях Московской диалектологической комиссии при Академии наук под руководством Д. Н. Ушакова, а затем и А. М. Селищева. Позже к своим друзьям присоединился и А. А. Реформатский благодаря членству в НИЯзе (Научно-исследовательском институте языкознания). В середине 20-х годов XX в. они кооперировались для научных и литературных задач в ДАРС - научный центр, названный так по инициалам участников: Дмитриев, Аванесов, Реформатский, Сидоров. Тогда же они решили написать «Основы языковедения», причем Аванесов писал фонетику, Дмитриев - лексику, Реформатский - морфологию (с идеей полиморфем), а Сидоров - синтаксис. Несмотря на то что книгу ДАРС так и не написал, хотя и встречались еженедельно, но именно с того времени надо фиксировать начало «новомосковской школы», как ее называли до 1950 года.

Следующим стимулом для формирования МФШ был Всероссийский съезд по реформе орфографии в 1931 году, где выступали и «марристы», и этимологисты. В НИЯзе ДАРС долго обсуждали тематику предстоящего съезда и нашли друзей: П. С. Кузнецов, тоже ученик Д. Н. Ушакова, но шедший своим путем и присоединившийся к ним, и А. М. Сухотин, воспитанник училища правоведения, дипломат, а потом аспирант Н. Ф. Яковлев по Институту народов Востока и один из самых яростных адептов МФШ.

Большим подспорьем для уточнения теории школы была прикладная деятельность, из которой можно отметить УФТ 1929-1931 гг. при Госиздате и НИИ Огиза (в комиссию по выработке «унифицированной фонетической транскрипции» (УФТ) входили: А. А. Реформатский (председатель), М. Н. Петерсон, Р. И. Аванесов и др.), а также редакционную комиссию по предложениям о реформе русской орфографии в НИЯзе (А. М. Сухотин, В. Н. Сидоров и А. А. Реформатский; проект был отклонен Главнаукой и «выше» ввиду радикального характера, например введение в русский алфавит буквы «йот» и пр.).

Большую роль для укрепления взглядов МФШ сыграли труды Н. Ф. Яковлева, который с начала 20-х годов занялся языками Северного Кавказа, продолжая тем самым дело П. К. Услара и развивая на основе современной лингвистики идеи этого предтечи фонологии. Еще в 1923 году Н. Ф. Яковлев опубликовал «Таблицы фонетики кабардинского языка», где автор сформулировал свое фонологическое кредо, а в 1926 году на I Тюркологическом съезде в Баку сделал основной доклад по вопросу об алфавитном строительстве, что легло в основу его статьи «Математическая формула построения алфавита». В этой статье Н. Ф. Яковлев излагает свою фонологическую позицию, ссылаясь на мысли П. К. Услара и И. А. Бодуэна де Куртенэ и полемизируя как с Бодуэном, так и с Щербой, а также формулирует задачи прикладной лингвистики и ее теоретические обоснования: «Огромная заслуга фонетиков бодуэновской школы заключается в том, что они впервые установили для каждого данного языка, что в сознании говорящих на нем существует не все бесчисленное множество наблюдаемых исследователями звуковых оттенков, но лишь строго ограниченное их число. Эти звуковые оттенки, сознаваемые говорящими, были названы Бодуэном де Куртенэ «психофонетическими альтернативами», или «коррелятивами», и вслед за ним Л. В. Щербой - «фонемами»». Однако «бодуэновскую школу» надо дифференцировать, Бодуэн дал исходный плацдарм, из которого смогли развиваться и Ленинградская школа («школа Щербы»), и Пражская школа, и МФШ. Продолжая цитату: «Указанные исследователи однако свели все дело к психологическому акту. Между тем П. К. Услар устанавливает правильную точку зрения, что в каждом данном языке, при всем кажущемся звуковом его многообразии, всегда существует лишь строго ограниченное количество таких звуков, которые служат для различения слов этого языка…», - и не вдаваясь в детали последующих споров, следует отметить, что хотя Н. Ф. Яковлев и допустил отождествление двух уровней, фонематического и мерисматического, некоторые положения его статьи были отправным пунктом построения теории МФШ и в своих методологических соображениях, и в решении отдельных вопросов русского консонантизма и вокализма. Именно поэтому, не входя в состав МФШ, Николай Феофанович был признан ее представителем, а вместе с ним и его ученик А. М. Сухотин.

Наиболее интересные разговоры и беседы на фонологические темы были в НИЯзе при подготовке к Всероссийскому орфографическому съезду 1931 г., когда «сектор», где эти беседы имели место, возглавлял журналист и литератор Михаил Семенович Гус. Тогда члены МФШ, составляющие его ядро, поняли своих единомышленников П. С. Кузнецова и А. М. Сухотина. За полгода до Орфографического съезда, после весенних дебатов о реформе орфографии в связи с публикацией проектов в «Учительской газете», в брошюре Главнауки и в журнале «Русский язык в советской школе», была опубликована статья Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова «Реформа орфографии в связи с проблемой письменного языка», где на примере критике беспринципного и к тому же «полипринципного» проекта реформы орфографии авторы обосновывают принцип фонологической и фонематической орфографии, попутно объясняя основные положения самой фонологии с «московской точки зрения». Благодаря тому, что они были изложены кратко и четко, произошла сильная консолидация школы, что позволило им выступать на Всероссийском съезде единым фронтом. Именно в стенах НИЯза оформилась в процессе отталкивания от Пражской школы (с использованием ее лучших достижений) и более последовательного проведения концепции и методики так называемая Московская фонологическая школа.

Тогда же возникла мысль о более крупном объединении всех, кто «по-московски» верует. Это осуществил Р. И. Аванесов, возглавив кафедру русского языка в Московском городском педагогическом институте, куда он пригласил А. М. Селищева, С. И. Бернштейна, С. Б. Бернштейна, В. Н. Сидорова, А. М. Сухотина, А. Б. Шапиро, П. С. Кузнецова, А. И. Зарецкого, Г. О. Винокура, А. А. Реформатского, И. С. Ильинскую, В. Г. Орлову и др. На заседаниях кафедры этого Института часто бывали Д. Н. Ушаков, Л. В. Щерба, Л. А. Булаховский, С. И. Абакумов, Л. И. Жирков, Р. О. Шор и другие лингвисты. В 1935 г. На этой кафедре была проведена дискуссия на тему о фонеме. Докладчиком был А. А. Реформатский, оппонентами С. И. Бернштейн, Р. О. Шор, Б. В. Горнунг. Насколько с С. И. Бернштейном после долгих споров удалось найти общий язык, настолько ни с Р. О. Шор, ни с Б. В. Горнунгом - ничего не вышло. Но эти дискуссии были очень полезны для МФШ. К середине 30-х годов взаимопонимание членов Школы было полным, и они уже только шлифовали определения основных понятий общей им доктрины в практике преподавания в Московском городском пединституте, а также и на заседаниях кафедры. Не занимавшийся специально фонологией Григорий Осипович Винокур близко примыкал к основной пятерке благодаря своим интересам к истории орфографии и к проблемам общей лингвистики. В различных комбинациях участники МФШ соприкасались друг с другом в разных учреждениях, имевших дело с прикладной лингвистикой.

Так, в 1934 г., согласовав с Д. Н. Ушаковым, А. А. Реформатский организовал Московскую комиссию по упорядочению орфографии и пунктуации при Ученом комитете Наркомпроса параллельно с Ленинградской комиссией. В эту комиссию вошли Д. Н. Ушаков (председатель), А. Б. Шапиро, А. М. Сухотин, Р. И. Аванесов, М. В. Сергиевский (председатель Комитета Наркомпроса) и А. А. Реформатский (ученый секретарь). Со своей стороны А. М. Сухотин совместно с К. К. Юдахиным привлек А. А. Реформатского к работе в ЦК Нового алфавита, что было существенно для членов МФШ, чтобы уточнить свои отношения с бывшим видным деятелем Московского лингвистического кружка, участником Лингвистического конгресса в Гааге (1928) и одним из ведущих лингвистов в ЦК НА Н. Ф. Яковлевым, главным «арбитром фонологии». Тогда же, в 1934 г., при НИИ Большого советского атласа мира возникла Транскрипционная комиссия, в которой, кроме географов, активно участвовали и лингвисты. Эта работа была тем интересна, что она требовала применений той или иной теории не только к русскому языку, но и к английскому, немецкому, французскому, испанскому, скандинавским и иным, что расширяло «плацдарм» приложений «московской доктрины» и обогащало теорию новым материалом.

К середине 30-х годов из Ленинграда в Москву переехал С. И. Бернштейн и был привлечен Аванесовым к работе кафедры русского языка МГПИ. В это время С. И. Бернштейн, ученик Л. В. Щербы и до этого времени, по его собственному признанию, «щербианец» в вопросах фонологии, почувствовал необходимость пересмотреть некоторые основные положения своего фонологического «кредо», чему содействовало его близкое общение с представителями МФШ. В своей статье «Основные понятия фонологии», которая по ряду причин была опубликована только в 1962 г., где он написал о беседах и спорах в МГПИ, пришел к выводу, что теории Щербы и «новомосковской школы» по сути дела не исключают, а дополняют друг друга. Это была первая, но не единственная, попытка синтеза двух фонологических концепций. Однако ни ту, ни другую сторону не удовлетворял плюрализм в определении фонемы, и эта попытка была принята «в штыки».

В 1937 г. Р. И. Аванесов и В. Н. Сидоров написали «Очерк грамматики русского литературного языка» (вышел в 1945 г.), где в разделе фонетики дали «московское толкование» фонемы и системы фонем, также П. С. Кузнецов подготовил статью «К вопросу о фонематической системе современного французского языка», и написали статью «Проблема фонемы в американской лингвистике».

Первые годы войны нарушили все задуманные планы: были не дописаны многие работы, погибли в войне молодой фонолог А. Ф. Биршерт, А. М. Сухотин, Д. Н. Ушаков, были отвлечены от работы Р. И. Аванесов, В. Н. Сидоров, П. С. Кузнецов, Г. О. Винокур. После перелома в ходе войны был вывезен из блокады Б. В. Томашевский, в будущем - верный союзник «москвичей»; с 1943 г. Л. В. Щерба начал работать и в Московском университете, и в Институте языка и письменности АН СССР, где сосредоточились различные обсуждения докладов и дискуссии. Особо выделились в то время А. А. Реформатский, П. С. Кузнецов и Аванесов.

В конце 40-х годов для МФШ настали мрачные дни, когда применив «новое учение об языке» Н. Я. Марра, многие лингвисты попали в «черный список» (Виноградов, Петерсон, Булаховский, Кузнецов, Сидоров, Аванесов, Капанцян, Чикобава, Реформатский), а то и желали разоблачить МФШ. В 1949-1950 гг. Аванесов, Кузнецов, Сидоров и Реформатский вновь соединились в Институте языкознания. «За советом» они часто обращались в фонетическую лабораторию С. С. Высотского в Москве, им. Л. В. Щербы в Ленинграде, И. П. Сунцовой в Киеве. Тогда же им удалось встретиться с румынскими учеными А. Россети и Э. Петровичем, что послужило прологом к дальнейшим дружеским отношениям с румынскими учеными. В течение 50-60-х гг. появилось много фонологических публикаций представителей МФШ: Аванесова, Кузнецова, Сидорова, Реформатского, И. С. Ильинской, В. Г. Орловой, С. С. Высотского, М. В. Панова, Л. Н. Булатовой, Н. А. Еськовой, В. К. Журавлева, К. В. Горшковой, Вал. Вас. Иванова, Г. А. Климова, Т. В. Булыгиной, Т. Ю. Строгановой, В. А. Виноградова, С. А. Барановской, Е. Л. Гинзбург, В. А. Редькина и др. На почве задач прикладной лингвистики возникло тесное сотрудничество представителей Ленинградской и Московской школ, однако несмотря на кардинальные различия в принципиальных позициях, в последующие годы появляется все больше попыток синтеза положений двух школ через «плюрализм» определений (И. Бернштейн, С. К. Шаумян, Р. И. Аванесов, М. В. Панов), что, конечно, не разделяли «старожилы» МФШ Кузнецов, Сидоров и Реформатский.

2. Основные представители Московской фонологической школы

2.1 Основатели Московской фонологической школы

2.1.1 Рубен Иванович Аванесов

Выдающийся лингвист, член-корреспондент АН СССР Рубен Иванович Аванесов (1902 -1982) - специалист по истории русского языка, описательной и исторической фонетике и фонологии, орфоэпии, диалектологии, теории лингвистической географии и орфографии русского языка; один из основателей МФШ. Рубен Иванович родился в г. Шуша (Нагорный Карабах) Азербайджанской ССР.

Его учителями были Афанасий Матвеевич Селищев (1886-1942) и Дмитрий Николаевич Ушаков (1873-1942). Основой научной деятельности Р. И. Аванесова являлись занятия диалектологией русского языка. В 1931 г. вышла в свет его совместная с В. Н. Сидоровым работа «Говоры Верхнего Поветлужья. Фонетика и диалектные группы». В 1949 г. им публикуется «Очерк русской диалектологии», основные положения которого проиллюстрированы богатым фактическим материалом. В этой книге Рубен Иванович дал обобщающее фонологическое описание русского диалектного языка на основе разработанной им модели метаязыка, в терминах которого может быть описана любая частная диалектная система русского языка. «Очерки…», особенно их фонетический раздел, сыграли большую роль в укреплении подхода к звуковой стороне говоров как к целостной системе и оказали несомненное влияние на методологию диалектологических исследований.

Под руководством Р. И. Аванесова создается вышедший в свет в 1957 г. «Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы». Этот труд был завершен в 1960 г. Они дали последовательное обобщение и систематическое изложение различных аспектов русского языка. Наличие все расширявшегося круга собираемых и картографируемых диалектных данных русского языка открыло возможность подготовки в первой половине 60-х годов качественно нового курса «Русской диалектологии», созданного коллективом лингвистов под руководством Р. И. Аванесова. Кроме этого, под его руководством создавался «Дыялекталагiчны атлас беларускай мовы» (1963) и вышедший на протяжении 60-х годов ряд работ по диалектологии белорусского языка.

В 1965 г. Начинается новая полномасштабная работа - составление «Лингвистического атласа Европы» (ЛАЕ). Рубен Иванович был избран заместителем председателя редколлегии ЛАЕ от стран Восточной Европы.

Продолжая традиции выдающихся русских лингвистов - А. А. Шахматова, А. И. Соболевского, Н. Н. Дурново и др. в области истории языка, он не только разрабатывает методы и принципы синхронного описания языка, но и предпринимает попытку воссоздать историю русского языка на основе его говоров, используя при этом фактический материал лингвистической географии. В своей статье «Из истории русского вокализма. Звуки i и у» (1947) Р. И. Аванесов показывает, как в словах при неизменном характере материи слов могут происходить существенные внутренние функциональные сдвиги. Изменение соотношения между `i' и `y' тесно связано с корреляцией согласных фонем, парных по твердости-мягкости. Рубен Иванович утверждал, что ранее самостоятельные качества `i' и `y' - две разные фонемы - стали качествами обусловленными, зависимыми. Они превратились в разновидности одной фонемы. И ранее несамостоятельные качества - твердость и мягкость согласных - приобрели независимость, стали фонемообразующей категорией. Он был абсолютно убежден, что процесс функционального объединения `i' и `y' связан с целым рядом фонетических процессов, с перестройкой всей фонетической системы, а также со многими морфологическими явлениями [Реформатский, 1970: 278-299].

В связи со сложным взаимодействием консонантизма и вокализма, фонетической и морфологической структуры слова в истории языка привлекает внимание Р. И. Аванесова и судьба гласных `е' и `o', впоследствии чего он формулирует важное для истории языка методологическое положение о том, что между эволюцией разных сторон языка существует прямая связь. Следовательно, нужно изучать фонетическую систему не в общем и целом, а непосредственно применительно к ее реализации и речи, привлекая данные об инвентаре слов и морфем языка, по возможности учитывая весь лексико-морфологический состав говора. Таким же образом должна изучаться и морфологическая система.

Большое значение в работах Р. И. Аванесова по истории языка имеют его размышления о месте и времени возникновения аканья и тем самым акающего диалекта [Аванесов, 1947; 1954]. В связи с этим в статье «Вопросы образования русского языка в его говорах» ему удалось представить процесс выделения восточнославянских языков и ряда диалектных групп русского языка и связать данное явление с историей народа. Структурно-лингвистические данные (слоговая и ритмическая структура слога, соотношение ударного вокализма с типом предударного вокализма и др.) позволили уточнить дату распространения акающего диалекта: вторая половина XII - первая половина XIII в. Р. И. Аванесов для исторической грамматики выделяет основную единицу - хроноизоглоссу.

В последние годы он обращался к исторической лексикологии и лексикографии и возглавил работу по «Словарю древнерусского языка XI-XIV вв.», который характеризуется масштабностью замысла и конкретным и точным характером задачи презентации языкового материала.

В центре всех работ Р. И. Аванесова, посвященных исторической фонетике, фонологии, морфонологии, словообразованию, всегда было слово: изучение единства слова и его различий в связи с тождеством или различиями его внешней, звуковой стороны, синхроническое и диахроническое тождество слова, графико-орфографические, фонетические и фонологические варианты слов, морфемная и словообразовательная структура.

Уже самые ранние работы Рубена Ивановича - пример строгого систематического применения теории к описанию фонетических систем современного русского литературного языка и его диалектов. При таком описании пришлось развернуть и систему основных фонологических понятий: вводится и применяется понятие нейтрализации фонем, что повлекло разграничение вариаций и вариантов фонем, что явилось очень важным открытием, по которому и всю теорию МФШ называют «теорией вариантов и вариаций».

В 1930 г. была опубликована статья Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова «Реформа орфографии в связи с проблемой письменного языка» [Аванесов, 1930]. Ему принадлежит труд, посвященный проблемам русской орфоэпии, - «Русское литературное произношение» [Аванесов, 1984]. Значительные изменения были привнесены Рубеном Ивановичем в пятое издание этой книги. Здесь автор ввел очерк звуковой системы русского языка, дал схемы профиля артикуляций русских звуков, пополнил обширным справочным разделом, где дан краткий очерк русской графики и две таблицы - «От буквы к звуку» и «От звука к букве». Эти таблицы дают возможность наведения разнообразных справок о произношении написанного слова и о написании произнесенного слова.

Рубен Иванович в своих исследованиях постоянно применяет фонологические методы. Очевиден интерес Р. И. Аванесова к грамматико-фонетическим явлениям. Во многих его работах представлены сложные вопросы чередования фонем в соотношении с чередованием морфем.

В 1956 году выходит в свет его книга «Фонетика современного русского литературного языка». Книга состоит из таких разделов, как:

· кратчайшая звуковая единица в составе слова и морфем;

· о слогоразделе и строении слога в русском языке;

· ударение;

· вокализм (ударные и безударные гласные);

· консонантизм (классификация согласных; образование отдельных согласных фонем);

· система согласных фонем (соотносительный ряд глухих и звонких согласных фонем; твердых и мягких согласных фонем);

· типы научно-лингвистической транскрипции.

Рубен Иванович на основе анализа соотношений между фонемами и фонемными рядами, с одной стороны, и словоформами и морфемами - с другой, сформулировал два закона о тождестве и различиях словоформ и морфем в их отношениях к своим звуковым оболочкам.

1. Тождеству словоформ (т. е. той же словоформе) соответствует тождество фонем, и, напротив, «нетождеству» словоформ (т. е. разным словоформам) соответствуют различия в фонемах одного ранга.

2. Тождеству морфем (т. е. той же морфеме) соответствует тождество фонемных рядов, и, напротив, «нетождеству» морфем (т. е. разным морфемам) соответствует различие в фонемных рядах.

Рубен Иванович Аванесов на протяжении почти всей своей научной деятельности интересовался проблемами ударения русского литературного языка. Во многих работах [Аванесов, 1955; 1974; Орфоэпический словарь русского языка, 1989] им освещались следующие вопросы:

· ударение как признак слова;

· ударение слова и его свойства;

· долгота и краткость гласных;

· музыкальная сторона ударения;

· разноместность ударения;

· ударение подвижное и неподвижное;

· изменение места ударения при словообразовании;

· ударение и звуковое оформление слова;

· безударные и слабоударяемые слова;

· слова с побочным ударением.

«Орфоэпический словарь русского языка» был создан в результате переработки словаря-справочника «Русское литературное произношение и ударение» под общей редакцией Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова, вышедшего в 1959 г. Словарь предоставляет информацию о правильном произношении и ударении отдельных слов, о правильном образовании их грамматических форм.

Научное наследие Р. И. Аванесова - это основа для дальнейших изысканий в области фонетики и фонологии русского языка, русской диалектологии, русистики в целом. Немаловажно, что существующие разночтения по некоторым вопросам в тех или иных фонологических школах России не являются препятствием в толковании ряда принципиально важных дефиниций благодаря основополагающим работам Рубена Ивановича.

2.1.2 Владимир Николаевич Сидоров

Владимир Николаевич Сидоров (1903 - 1968) - специалист по истории русского языка, описательной и исторической фонетике и фонологии, орфоэпии, диалектологии, теории лингвистической географии и орфографии русского языка.

В. Н. Сидоров слушал лекции, которые читали ученики Филиппа Федоровича Фортунатова (основатели и главы Московской лингвистической школы) - Н. Н. Дурново, М. Н. Петерсон, А. М. Пешковский, Д. Н. Ушаков и близкий к Московской школе А. М. Селищев. В. Н. Сидоров становится последователем этой школы. В своих трудах он неизменно проводит в жизнь основное ее положение: язык - это система.

Лингвистические интересы В. Н. Сидорова были широки и разнообразны. Анализируя звуковой строй современного русского языка, Владимир Николаевич Сидоров вместе с Рубеном Ивановичем Аванесовым заложили основу МФШ. По словам В. Н. Сидорова, он и другие московские фонологи при разработке своей теории исходили из идей Н. Ф. Яковлева и Г. Г. Шпета и не испытывали влияния Ф. де Соссюра. Владимир Николаевич считал, что в «Курсе общей лингвистики» Соссюра фонетика в основном изложена традиционно, новым является только определение фонемы. С якобсоновским определением фонемы как пучка различительных признаков В. Н. Сидоров не соглашался, так как эти признаки при функционировании языка, если оставаться в его пределах, не являются очевидными: сор, бор, пор. Различия по месту, способу образования и т.д. становятся очевидными, если анализировать звук с позиции физиологии [Борунова, 1996].

В группу молодых лингвистов, назвавших себя «Новомосковской школой» (термин А. А. Реформатского), в отличие от Московской школы Ф. Ф. Фортунатова, входили (кроме Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова) П. С. Кузнецов, А. А. Реформатский и А. М. Сухотин. Фонологическая теория МФШ была следствием практической деятельности Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова, их успешных попыток представить фонетическую (звуковую) сторону русского языка как систему. В этой работе большую роль сыграли их занятия диалектологией. Будучи участниками антропологической экспедиции по изучению Нижегородско-Вятского края, Р. И. Аванесов и В. Н. Сидоров объездили огромные пространства. Результатом поездок было описание фонетики северного Поветлужья, которое стало одним из подступов к созданию фонологической теории [Аванесов, Сидоров, 1931].

Чисто фонологические взгляды московских лингвистов, по воспоминаниям В. Н. Сидорова и А. А. Реформатского, во многом оформились под влиянием одного из крупнейших лингвистов - востоковеда Н. Ф. Яковлева, работавшего в те годы в комитете по созданию алфавитов для бесписьменных языков народов СССР. В статье «Реформа орфографии…» было дано обоснование фонемы как знака, обладающего смыслоразличительной функцией.

Позже в «Очерке грамматики русского литературного языка» [Аванесов, Сидоров, 1945] в разделе «Фонетика» Р. И. Аванесов и В. Н. Сидоров дали толкование фонем, системы фонем и др.

Важные положения теоретических взглядов Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова на систему фонем русского языка представлены в работе «Система фонем русского языка», которая была составной частью «Очерка грамматики русского литературного языка» (1945) [Реформатский, 1970: С. 249-277]. В этой работе дается определение фонемы: «…самостоятельные звуковые различия, которые служат знаками различения слов языка, называются фонемами; звуковые же различия несамостоятельные представляют собой видоизменения этих фонем в определенных фонетических условиях» [Реформатский, 1970: 249]. Фонема выступает не обязательно в каком-то одном звучании, а в ряде звучаний, которые представляют ее разновидности, и каждая из таких разновидностей выступает в строго определенных фонетических условиях. Разновидности одной фонемы взаимно исключают друг друга в одной и той же позиции и, наоборот, взаимно замещают друг друга в разных позициях. Следовательно, одна разновидность данной фонемы по отношению к другой разновидности той же фонемы не может выступать в качестве знака для различения слов. Поэтому слова могут различаться только разновидностями одной фонемы по отношению к разновидностям других фонем. Различия между разновидностями фонемы обусловлены фонетическим положением, т. е. фонетической позицией, которая определяет в каждом конкретном случае наличие одной определенной разновидности фонемы. Данные разновидности зависят от условий сочетаний звуков (например, от положения фонемы перед или после определенных звуков) или от положения фонемы в слове (например, в начальной или конечной позиции слова, в ударном или безударном слоге). Фонетическая обусловленность разновидностей фонемы в разных позициях неодинакова: в одних позициях обусловленность большая, в других - меньшая. Позицию наименьшей обусловленности авторы называют «сильной», в отличие от других позиций, которым присваивается название «слабые».

Фонема всегда обозначена по своему основному виду, а остальные ее разновидности можно рассматривать в качестве видоизменений основного вида фонемы. Авторы определяют совокупность этих видоизменений, выступающих в слабых позициях, как модификации фонемы. Эти модификации фонем по своей функции, т. е. по той роли, которую они играют в системе знаков для различения слов, подразделяются на два типа - вариации и варианты. Вариации - это такие обусловленные позицией модификации основного вида фонемы, при которых не происходит совпадения в одном звучании конкретной фонемы с какой-либо другой. Вариация - это позиционно обусловленный звуковой синоним основного вида фонемы. Варианты - это позиционно обусловленные модификации фонемы, которые не различаются с какой-либо другой фонемой (или фонемами), совпадая с ней (или с ними) в своем качестве. Вариант выступает в роли заменителя двух и более фонем, не различающего функции совпавших фонем.

В 1930 г. была опубликована статья Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова «Реформа орфографии в связи с проблемой письменного языка» (1930), в которой были впервые изложены основные положения МФШ как по теории орфографии, так и по фонологии. Авторы впервые формулируют основной принцип русского письма: русская орфография фонематична. Как пишут авторы, «…фонологическое письмо отвечает социальной природе языка, потому что оно передает не звуки в отрыве от их значения, а фонемы. Поэтому фонологическое письмо в отличие от фонетического основано не на соответствии буквы и звука, а на соответствии буквы и фонемы» [Реформатский, 1970: 151]. Ее совершенствование и привнесение в нее большей последовательности связано с усилением фонематического принципа. Проблемы упорядочения русской орфографии привлекали В. Н. Сидорова и позже, в частности, им написана в 1953 г. в соавторстве с И. С. Ильинской статья «Современное русское правописание» [Ильинская, Сидоров, 1953].

Значительный интерес представляют его работы по исторической фонетике - книги «Из истории звуков русского языка» [Сидоров, 1966] и вышедшая посмертно «Из русской исторической фонетики» [Сидоров, 1969]. Историческая проблематика получила освещение и в таких работах В. Н. Сидорова, как «Предисловие» к книге А. Вайана «Руководство по старославянскому языку» [Сидоров, 1952], «Редуцированные гласные ъ и ь в древнерусском языке XI в.» [Сидоров, 1953], «О предударных гласных в говоре Москвы XVI в.» [Сидоров, 1965] и др.

Владимир Николаевич живо интересовался историей формирования московского говора, на основе которого сложилось русское литературное произношение. Он утверждал, что процесс перехода еканья в иканье начался именно в Москве и узкой полосе среднерусских говоров вокруг Москвы. С работами по исторической фонетике и фонологии тесно связаны исследования В. Н. Сидорова в области современных русских говоров, относящихся к разным диалектным группам [Сидоров, 1927; 1949; 1951; 1952; Аванесов, Сидоров, 1931].

Рассматривая язык как единое целое в «Очерке грамматики русского литературного языка» (раздел «Морфология») [Аванесов, Сидоров, 1945] при описании частей речи и их классификации В. Н. Сидоров широко использовал метод противопоставлений. Так, пять выделенных им самостоятельных частей речи (существительное, прилагательное, числительное; наречие и глагол), будучи противопоставлены друг другу по значениям и формам, образуют систему, которой определяются основные черты морфологии русского языка. Владимир Николаевич впервые в отечественной русистике применил метод оппозиционного анализа, получивший в 30-е годы достаточно широкое распространение. Анализируя значения форм числа существительных, а также значения глаголов совершенного и несовершенного видов, автор отмечал особенности существующих между ними отношений противопоставления, известных под названием привативных оппозиций. Например, формы множественного числа существительных содержат указание на то, что предметы взяты в некотором количестве, в формах же единственного числа указание на какое-либо количество отсутствует. Его также интересовали проблемы словообразования, вопросы синтаксиса, лексикологии, стилистики и лексикографии.

В 1950 г. Владимир Николаевич становится во главе группы, занимавшейся составлением «Словаря языка Пушкина».

Владимир Николаевич оставил неизгладимый след в области диалектологии и истории русского языка, в частности, значительный интерес представляют его работы по исторической фонетике. Он был награжден медалями «За трудовую доблесть» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

2.2 Основные последователи Московской фонологической школы

Одним из основных последователей Московской фонологической школы является выдающийся советский лингвист Александр Александрович Реформатский, доктор филологических наук, профессор, принадлежит к числу ученых, внесших огромный вклад в развитие отечественного языкознания, - вклад, получивший мировое признание. Сфера его научных интересов была необычайно широка, но центральное место занимают фонология, проблемы общей теории языка и русистики.

Его основные работы: «Опыт анализа новеллистической композиции» (1922), «Техническая редакция книги» (1933), «Введение в языковедение» (1947), «О соотношении фонетики и грамматики (морфологии)» (1955), «Согласные противопоставленные по способу и месту образования, и их варьирование в современном русском литературном языке» (1955), «Дихотомическая классификация дифференциальных признаков и фонематическая модель языка» (1961), «Агглютинация и фузия как две тенденции грамматического строения слова» (1965), «Из истории отечественной фонологии» [Р., 1970], «Фонологические этюды» (1975), «Очерки по фонологии, морфонологии и морфологии» (1979), «Лингвистика и поэтика» (1987). Несмотря на то, что он отрекся от идей МФШ после Великой Отечественной войны, он оставил неизгладимый след в истории развития концепции МФШ.

Не так давно вышла в свет книга "Отцы и дети Московской лингвистической школы" - сборник статей, посвященный одному из выдающихся русских лингвистов Владимиру Николаевичу Сидорову, в разделах которого представлены материалы по истории языка и диалектологии, по современному русскому языку и языку художественной литературы, а также по истории языкознания последователей Московской фонологической школы. Второй раздел открывается статьей А. А. Зализняка "Древнерусская графика со смешением Ъ - О и Ь - Е", в которой доказывается, что отмеченное смешение, последовательно проведенное в бытовой письменности древнерусских памятников, является особенностью неполноразличительной графической системы, а не ошибкой. В статье не только высказаны общие соображения, но и скурпулезно описаны многочисленные факты. А. А. Зализняк не был непосредственным учеником В. Н. Сидорова, однако всегда его высоко ценил и является достойным его продолжателем. Вообще, Андрей Анатольевич Зализняк имеет труды в области грамматики, славянской и русской акцентологии, славяно-русской палеографии, общего языкознания, теории составления лингвистических задач, грамматики санскрита. Он является автором "Грамматического словаря русского языка" (1977).

Кроме того, В. А. Дыбо посвящает одну из своих статей акцентно-морфологическому правилу выбора морфологического типа сравнительной степени прилагательных в праславянском, установленному независимо друг от друга Селищевым и Вайаном. Автор статьи уточняет это правило, рассмотрев материал с точки зрения современной акцентологической реконструкции. А статьи С. К. Пожарицкой и А. А. Тер-Аванесовой затрагивают вопросы грамматики русской диалектной речи.

Помимо этого, В. З. Санников в своей статье "О значении союза пускай/пусть" не принимает довольно модную в последнее время мысль о том, что этот союз отражает русский менталитет - смирение, пессимизм. Он считает, что правильнее говорить не о русском национальном сознании (последние столетия мировой истории дают о нем ясное представление), а о русском языковом сознании. Уточнив значение союза, В. З. Санников на большом материале показывает, что употреблением в тексте союза пусть могут передаваться такие компоненты смысла, как "готовность к борьбе, оптимизм" и т. п.

Статья В. В. Лопатина о разделительной функции буквы Ъ в современной русской орфографии воспринимается как "своя" в контексте интересов и работ В. Н. Сидорова. То же можно сказать о статье С. М. Кузьминой, касающейся трудностей правил, определяющих слитное или дефисное написание сложных прилагательных. Л. Н. Булатова обратилась к вопросу о правописании наречий, происходящих от той или иной падежной формы существительного с предлогом.

Михаил Леонович Гаспаров описал ритмико-синтаксические клише в русской поэтической речи, использующие краткие формы прилагательных, а основными областями его деятельности являются классическая филология и стиховедение. Статья Н. А. Кожевниковой "Заглавие и текст" относится к сочинениям, посвященным структуре текста. Н. А. Еськова в своей небольшой статье "О вариантах предлога о, об, обо" сформулировала правила употребления этих вариантов при словоформах предложного и винительного падежей. Е. И. Голанова рассуждает о правомерности употребления суффиксов -очк- или -ечк- на примере слова колыбелочка (колыбелечка). Автор ссылается на мнение А. А. Реформатского, считавшего обе формы допустимыми.

Таким образом, практически все последователи и приверженцы Московской фонологической школы, поддерживая основные идеи и принципы теоретической базы, разрабатывают методы их применения на практике и развивают доказательную основу своей теории, привлекая все новые факты языка.

Следует упомянуть Михаила Викторовича Панова, выдающегося ученого, специалиста в самых разных областях русистики и общего языкознания, талантливого педагога и популяризатора науки о языке. Его называют рыцарем московской (фортунатовской) лингвистической школы, его учителями были А. М. Сухотин, Р. И. Аванесов, А. А. Реформатский. Фонетика и фонология всегда занимают особое место в его научной деятельности. Пафос фонологической теории М. В. Панова - наведение мостов между московской, пражской фонологической школами и американской школой дескриптивной фонологии, осмысление и снятие противоречий между ними. Попытку объединить теории он предпринял на чисто лингвистической основе, построив описание разных сторон русской фонетики с позиции разных фонологических школ. Фонемы речепроизводства он назвал парадигмофонемами, поскольку их выявление основывается на рассмотрении парадигм словоизменения, то есть совокупности словоизменительных форм. Фонемы речевосприятия по аналогии можно назвать синтагмофонемами, поскольку их анализ основан на рассмотрении цепочек (синтагм) звуков в речевых реализациях языковых знаков. Но для Михаила Викторовича Панова фонемы речевосприятия остались вне фонологической теории простыми звукотипами, объединенными физическим сходством, хотя это не вполне корректно. А термин "синтагмофонема" он оставил за концепцией слабых фонем. Однако базой такого объединения теорий, которую, кстати, так и не приняли представители Московской фонологической школы, стало то, что он еще до этого обобщил идеи МФШ в виде целостной концепции, на что не решались остальные ее последователи, кроме А. А. Реформатского.

3. Основные положения Московской фонологической школы

1. Язык представляет собой сложную семиотическую структуру, иерархически стратифицированную на ярусы.

2. Каждый ярус языковой структуры образует систему взаимосвязанных и взаимообусловленных единиц.

3. В любом ярусе языковой структуры могут быть выделены свои уровни.

4. Для каждого яруса может быть выделена его основная единица.

5. Для морфологического яруса основной единицей является морфема. Морфема - это значимая единица языка, которая является фонологически тождественной самой себе, хотя фонетический ее облик может быть разным в зависимости от конкретных фонетических условий.

6. Для фонологического (или: фонетического) яруса основной единицей является фонема. Фонемы - это минимальные единицы звукового строя языка, служащие для складывания и различения значимых единиц языка: морфем, слов.

7. Между фонологическим и морфологическим ярусами есть зона морфонологии, не образующая особого яруса, а входящая как особая сфера и в фонологию, и в морфологию. От нормальных явлений фонологии объекты морфонологии отличаются тем, что для них не существует фонетических позиций, а существуют морфологические условия, а от нормальных явлений морфологии объекты морфонологии отличаются тем, что они не обладают собственной значимостью, как морфемы. Никаких морфо(фо)нем как особых единиц не существует.

8. В структуре языка каждая высшая единица низшего яруса может быть низшей единицей более высшего яруса, - так, одна фонема может быть морфемой, одна морфема может быть словом, одно слово может быть синтагмой и одна синтагма может быть предложением.

9. Таким образом, репрезентированный речью язык сегментируется и расчленяется по-разному: 1) линейно поток речи сегментируется на фразы, такты, слоги и звуки, а 2) структурно вычленяются предложения, синтагмы, лексемы, морфемы и фонемы. Все указанные единицы так или иначе сопряжены по рангам друг с другом. Фонема, как и звук, находится в конце цепи сегментации и членения, но в отличие от звука фонема - сложное семиотическое явление. Линейно фонема не может сегментироваться, это точка, но семиотически фонема - не простое явление, а некоторая совокупность не сукцессивных, а симультанных признаков, среди которых следует различать дифференциальные признаки (различительные, дифференциалы) и недифференциальные (неразличительные, интегралы), которые наличны в составе комплекса признаков в фонеме, но не существуют сами по себе, а сосуществуют в этом комплексе - дифференциалы как «образующие», а интегралы как «наполняющие».

10. Фонология не может ограничиваться анализом только дифференциалов, во-первых, потому, что интегралы могут играть активную роль для позиционного варьирования в данной синхронной системе языка (ср. интегралы глухости и мягкости для русской фонемы <ч>), а во-вторых, то, что сегодня является интегралом, завтра может стать дифференциалом, без чего нельзя себе мыслить диахроническую или лучше - историческую фонологию.

11. Звуки-различители, т.е. фонемы, и признаки-различители не следует отождествлять, так как это два разных уровня фонологического яруса структуры языка; для последнего Э. Бенвенист придумал даже название: «мерисматический уровень».

12. Для определения того, какие же комплексы признаков, объединенные в тех или иных звуках, являются фонемами, а какие (хотя бы и содержащие в себе некоторые из релевантных признаков в других фонемах данной системы) не являются фонемами, - явления следует сравнивать в равных (одинаковых) условиях, т.е. в той же позиции (поэтому, например, ударные и безударные гласные в языках, где есть вариативы по редукции безударных гласных, например в русском, несопоставимы в одной плоскости, а являются фактами разных уровней).

13. Позиция - это одно из основных понятий фонологии, без которого нельзя определить фонему и фонемы данной системы. В самом общем смысле позиции - это условия употребления и реализации фонем в речи. Но эти «условия» бывают очень разного ранга и качества.

14. Прежде всего следует отметить условия фонетические, которые вслед за Н. Трубецким можно подразделить на линейные, комбинаторные, контекстные (по Трубецкому) и на структурные, позиционные (вынужденные структурой, по Трубецкому); так, например, оглушение или озвончение соседних согласных - факт первого рода, а оглушение звонких в конце слова или редукционное варьирование гласных в безударных слогах - факт второго рода.

15. Но могут быть и позиции иного рода, зависящие не от линейной последовательности и не от общих фонологических факторов, а от морфологических условий, например от агглютинативной или же фузионной тенденции тех или иных «стыков» и сочетаний, например те же фонемы, в той же последовательности расположенные, могут давать разные результаты (в русском: <тс>, <дс> > [ц:] или [ц], или же без образования аффрикаты - [тс], в примерах: штатский, шведский, где аффриката образуется, и отсадить, подсадить, где аффриката не образуется; ср. также купаться и пяться, где еще большее различие в реализации фонем <т> и <с> ).

16. В ином аспекте следует различать сильные и слабые позиции. По смыслу употребленных терминов ясно, что сильная позиция - это позиция благоприятная для выявления функции фонем, а слабая - неблагоприятная, ущербная. Но так как у фонем есть две функции: узнавания (перцептивная) и различения (сигнификативная), то эти два понятия сильной и слабой позиции претерпевают бифуркацию: в отношении перцептивной функции та позиция будет сильной, в которой фонема более всего «похожа на себя» и ее легче узнать, где она выступает в своем основном виде, а слабая позиция по этой же функции будет та, в которой фонема звучит в виде своего оттенка, вариации (таковы позиции для русских гласных после и перед мягкими согласными и после и перед твердыми согласными, для разных гласных - по-разному). Иное дело с функцией различения: есть позиции, в которых фонемы различаются друг от друга и различают морфемы и слова, и есть позиции, в которых фонемы звучат одинаково и перестают различаться, тогда возникает общий для них звуковой вариант. Первые будут сигнификативно сильными, вторые - сигнификативно слабыми.

17. Результаты одних и других слабых позиций будут совершенно различны: это вариации как результат перцептивно слабых позиций и варианты как результат сигнификативно слабых позиций. Первые остроумно названы в «Очерке…» Аванесова и Сидорова - звуковыми синонимами, а вторые - звуковыми омонимами. Примером первых могут быть разные «оттенки» <а> в словах: мат, мать, мят, мять и т.п., примером вторых - конечные согласные в словах: пруд и прут, луг и лук, роз и рос, или же гласные первого слога в словах: сома и сама, леса и лиса, или же гласные среднего слога в словах: умолять и умалять, поровнять и поравнять, или же обе безударные гласные в словах: сомовар и самовар или же лесовод и лисовод.

18. Позиции существуют не для фонемы в целом, а для тех или иных ее признаков (в перцептивном плане - для любых, в сигнификативном - для дифференциальных); поэтому одна и та же позиция для одних признаков может быть сильной, а для других - слабой, например, для глухих и звонких согласных в русском языке конец слова по признаку звонкости-глухости - слабая позиция, а по твердости-мягкости - сильная (ср. плод и плот - одинаково [плот], но плот и плоть различаются).

19. В фонологической системе языка фонемы организованы в различного рода оппозиции, где члены оппозиций (фонемы) противопоставлены различным образом. Прежде всего каждая фонема противопоставлена нулю (ср. стол и сто, док и до, скот и кот); могут быть оппозиции, где фонемы противопоставлены «в целом», а не каким-либо одним или двумя признаками (например <j> «йот» и <к>). Наибольший интерес представляют те оппозиции, когда фонемы различаются только одним признаком, совпадая другими (таковы оппозиции звонких и глухих согласных того же способа и места образования, например <к> и <г>, <т> и <д>, или же твердые и мягкие согласные, одинаковые по способу, месту и признаку голоса, например <т> и <т'>, <с> и <с'>). В этих случаях (хотя и не только в этих) может возникать нейтрализация, т.е. совпадение двух фонем в одном варианте (ср. коз и кос - одинаково [кос], плод и плот - одинаково [плот], везти и вести - одинаково [в`и<sup>э</sup>с`т`и], сома и сама - одинаково [сЛма]). Такие оппозиции называются корреляциями.

20. Нейтрализация двух членов фонологической оппозиции может быть как в первом члене, так и во втором (ср. луг и лук - одинаково [лук] и луг бы и лук бы - одинаково [лугбы], но может реализоваться и в каком-либо «третьем звуке», например, фонемы <а> и <о> могут в русском во втором предударном слоге и в заударных слогах реализоваться в нейтральном гласном звуке [?], например ток и так и [т?кЛвой]).

21. Бифонемное (или даже полифонемное) сочетание, т.е. сочетание двух или нескольких фонем, может нейтрализоваться с одной фонемой, например костный и косный - одинаково [косн?й], где две фонемы <тн> нейтрализуются с одной - фонемой <н> в ее звучании, или жостче и жоще - одинаково [жощи^э], где три фонемы <стч> нейтрализуются с одной фонемой <щ> также в ее звучании.

22. При фонематической квалификации долгих согласных следует помнить, что долгая согласная на «морфемном шве» (т.е. когда стык двух морфем - префикса и корня или корня и постфикса проходит по долгому согласному звуку) всегда представляет собой бифонемное сочетание, т.е. сочетание двух фонем, например рассыпать (ср. разрывать), бессрочный (ср. безропотный), сшить (ср. срыть), русский (ср. украинский), несся (ср. носился). Если же долгий звук находится внутри морфемы, то это представляет собой более сложный случай: так, диалектное произношение долгих шипящих как твердых (шшука, жужжать) не вызывает сомнения в бифонемности сочетания [шш] и [жж], но мягкое произношение тех же шипящих как [щ] и [?] (московское общелитературное и сценическое произношение) обладает иной квалификацией - это монофонемные явления, так как нет отдельно ни мягкого ш, ни мягкого ж.

23. В фонологическом ярусе структуры языка имеются разные уровни. Среди них главный - это фонемный уровень, центральный по иерархической стратификации. Этот уровень отвечает сегментному ряду речевой цепи и так или иначе может быть сегментирован на отдельные единицы - фонемы. Ниже этого фонемного уровня лежит подфонемный - вариативный уровень (иначе: фонетический уровень), который является результатом либо линейных позиций фонемного уровня, либо - результатом воздействия на фонемный уровень суперсегментного (надфонемного) уровня (например, ударения, сингармонизма и т.п.), т.е. звуковых явлений, свойственных не отдельным единицам фонемного уровня, а более сложным отрезкам (как слог и слово в целом).