Различия между двумя подходами - это не просто вопрос теоретического спора об отличиях двух разных течений. От того, по какому пути пойти, зависит вся концептуализация природы человеческого опыта, а также его адаптивной, преобразующей направленности.

Первый путь сосредоточивается на роли информации относительно поведения людей (подобно им - социальных институтов, групп, организаций и обществ), которые рассматриваются как автономные, самодостаточные, рациональные производители, получатели и переработчики информации (при этом информационные инновации создают предпосылки для еще большей автономности и рациональности). Главная опытная деятельность «Я» считается когнитивной, в картезианском смысле. Приоритет когнитивного в опыте человека и социума придает освоению информации во благо (по) знающего «Я» статус нравственной ценности и прогрессивности.

Второй путь подвергает сомнению тезис о примате (по) знающего «Я» и привилегированной роли информации. Коммуникация рассматривается не как механический процесс обмена сообщениями, а как феноменологическое пространство, где опыт наполняется значением и смыслом, приобретает структуру, связность и цельность. Коммуникативность помещается где-то в пересечении социального и психологического, неизбежно оставаясь в рамках постоянно меняющихся биологических и физических условий деятельности, накладывающих свои собственные ограничения. «Язык-речь» предстает «как двуединый процесс отражения-коммуникации». В интеракции посредством дискурсивных действий производятся и воспроизводятся социальные институты и культурные схемы, системы ценностей, формируются человеческие сообщества и социальные аспекты личностей.

Чтобы с таких позиций объяснить качественные характеристики человека, института и непосредственного опыта, необходимо уделить больше внимания смычке социального и психологического в коммуникативном действии.

Это возвращает данное рассуждение к анализу соотношения категорий личность и поведение. Поведение в русле методологии первой парадигмы предполагает одностороннюю агентивность. Следуя этой логике, пришлось бы очень узко рассматривать поведение как информацию, содержащую указания (индексы) на мнения, верования, желания, компетенции индивида, т. e. внутренний мир личности. Если же поведение трактовать широко - как коммуникативно обусловленную практику в контексте из социальных условий, ограничений и возможностей (соответственно второму подходу), тогда то, что считалось поведением индивида, следует признать коллективной смыслообразующей деятельностью, где постоянно реализуются различные стороны «Я», образы себя и других. «Я» все больше рассматривается как конституируемая внутри процесса общения сущность, как органическая часть взаимодействия людей.

Другим важным вопросом стала проблема соотношения деятельности и общения, предстающих как взаимосвязанные, «относительно самостоятельные, но не равноценные стороны единого процесса жизни». Общение рассматривается то как своеобразная форма деятельности, то как определенная ее сторона, то как ее дериват, т. e. функционально, структурно и генетически.

Главная методологическая опасность кроется не в том, что сегодня «нет сферы человеческой деятельности, которая не могла бы быть рассмотрена сквозь призму общения», а в том, что «общение… все более кристаллизуется в самостоятельную деятельность». Таким образом, общение рассматривается как самостоятельная деятельность, протекающая на фоне или даже вне какой-либо другой (подразумевается: предметной) деятельности, обслуживая последнюю и копируя ее своим отношением к человеку как объекту или вещи. Не в последнюю очередь такой взгляд на общение в отечественной науке был сформирован благодаря вульгарно-материалистическому пониманию общества, отводившему языку роль надстроечной сущности, определяемой процессом предметной, базисной деятельности.

Такое представление речевой коммуникации часто приводит к прямому переносу категорий действия на языковое общение, что только укрепляет метафору языка-инструмента - того, чем говорящий субъект «пользуется», воздействуя на слушающего, т. e. на объект.

Представители первого подхода фактически скатываются к онтологизации субъектно-объектных отношений. Второй подход отстаивает тезис о межсубъектности общения (в рамках отношения «субъект - субъект») и необходимости разработки многоуровневых моделей взамен одноуровневых. Общение осознается и конституируется каждым его участником в качестве субъекта.

Первая парадигма явно недооценивает интерактивную природу общения, феноменологически принимаемого в качестве «одного из основных критериев описания деятельности», межсубъектность коммуникации. Вторая парадигма видит сущность общения не в одностороннем воздействии говорящего на слушающего, а в сложном коммуникативном взаимодействии двух субъектов: общение - «это не сложение… параллельно развивающихся (симметричных) деятельностей, а именно взаимодействие субъектов», возможно, по поводу каких-то объектов «внешней» действительности. При концептуализации социального многие (вслед за Т. Парсонсом) допускают ошибку, абсолютизируя действие. Единицей анализа все же должна быть интеракция. Нельзя идти от индивидуальных действий к интеракции: она никогда не бывает простой суммой отдельных действий. Интеракция находится в центре внимания второго подхода к языку и речи, где «слово является двусторонним актом».

Очевидно, что первый подход идейно близок к традиционной онтологии, он фактически вырос в ее недрах, в то время как второй подход - это шаг в сторону утверждения дискурсивной онтологии. Модели коммуникации не случайно рассматривались в таком порядке: кодовая, инференционная и интеракционная. Это не только соответствует хронологии их появления на свет, но отражает динамику движения от первого подхода ко второму, от старой, механистической онтологии к новой, дискурсивной.

Выбор первого подхода оправдан и совершенно адекватен в рамках изучения языка в узком смысле. Второй подход очевидно предпочтительнее первого в исследованиях речевой коммуникации, особенно в традициях интерпретативного, качественного анализа.

3. Анализ дискурса на примере чат-коммуникации

Любой текст представляет собой дискурс, направленный на формирование определенной картины мира. Дискурс чат-коммуникации - особый, новый тип текста, отражающий картину мира человека, погруженного в виртуальную реальность чата.

Специфика дискурса чат-коммуникации предполагает особую среду протекания коммуникативного процесса, отличающуюся от среды коммуникации в реальности. Интернет как техническое средство коммуникации влияет на специфику протекания времени и создание нового пространства. Хронотоп, представляя собой «взаимосвязь временных и пространственных отношений», является одной из составляющих частей картины мира.

Исследователи, описывая компьютерную коммуникацию, отмечают такую особенность пространственно-временных характеристик, как двойственность хронотопа. Это качество относится ко всем жанрам электронной коммуникации в режимах on-line (ICQ, чат) и off-line (e-mail, форум, конференция). На мой взгляд, в чате эта особенность хронотопа проявляется наиболее ярко. Двойственность пространственного параметра выражена в наличии, с одной стороны, реального, физического места адресата и отправителя (которое не совпадает), и с другой - виртуального, общего для коммуникантов пространства. Пользователи могут находиться в разных концах земного шара и «встречаться» в общем виртуальном пространстве чата. Общность топоса роднит виртуальную коммуникацию с устным непосредственным общением, а письменный характер коммуникации - с дискурсом письма.

Особенностью временного параметра является наличие реального и общего для чат-коммуникантов времени. Спонтанность, непосредственность общения отличает чат-коммуникацию от других письменных дискурсов, где коммуникация происходит опосредованно, в режиме off-line. Схожесть временных характеристик сближает чат-коммуникацию с коммуникацией в ICQ.

Виртуальный характер чат-коммуникации дает возможность чаттерам самим моделировать пространственно-временные отношения с помощью игры. Игра, надевание масок, выбор ролей принципиальны для чата, ведь создание новых миров - это также поиск новой субличности в виртуальном пространстве.

Итак, пространство раздваивается на общее, виртуальное и физическое, являющееся для каждого коммуниканта своим. Общее виртуальное пространство имитирует реальное. Один из способов имитации - создание пространственных границ, которые задает игровой фрейм. В качестве образцов могут выступать помещения ресторана, отеля, корабля, больницы и т.д.

Виртуальное пространство чата может продлеваться. Оно может быть не названо, но принципиально то, что абстрактное «не здесь» также ирреально, как и пространство чата.

15:36:04>SB> Старательно прячется в тень *косясь на биту*

15:38:11>callissa> Asandra, ты куда ж так далеко за палкой ходила? (чат «Отель у Максима»)

В данном примере происходит перенос предмета (биты) в «это» виртуальное пространство из другого абстрактного, также виртуального. Коммуниканты стремятся выделить виртуальное пространство вообще, противопоставляя реальность и виртуальность как таковые.

Виртуальное пространство благодаря игровому началу чата-коммуникации может расширять свои границы за пределы чата.

Stormy Alice: Кот Мартовский ®, Твоя мартовская улыбка очеровывает, а твоя необичевость, притягивает! Муррррр

Кот Мартовский ®: Stormy Alice, а вы ее видели?

Stormy Alice: Кот Мартовский ®, мне Лунный Ёжик рассказала…

Кот Мартовский ®: Stormy Alice, хм, а она видела?/

Stormy Alice: Кот Мартовский ®, во сне…

Кот Мартовский ®: Stormy Alice, хм. в чьем? (чат «Отель у Максима»)

21:57:24» * marinka: НУ ТЫ ЗАБЫЛ?? В ПРОСТОКВАШИНО ВИДЕЛИСЬ:)))) (чат «Отель у Максима»)

В данных примерах виртуальность - это не просто свойство чат-коммуникации. Чаттеры моделируют виртуальный мир фантазии, выходящий за границы компьютерного виртуального пространства. Если следовать терминологии М.М. Бахтина, можно выделить большой и малый хронотопы виртуального мира. Малый, по аналогии с делением хронотопа жизни, это хронотоп чата с его очерченными границами, большой вмещает в себя безграничный виртуальный мир.

Физическое и виртуальное пространства не отделены четко друг от друга. За пределами виртуального пространства чата может начинаться реальное пространство. В следующих примерах коммуниканты сообщают о перемещениях из виртуального в реальное пространство. Граница между ними маркируется глаголами перемещения «уйти», «прийти», «свалить».

тинaтaки свалила напакурить (чат «Black cafe»)

17:09:51 ira2104: и зачем вы сюда пришли? Там [в реале] плохо чтоли?/

17:10:31 путячий: ira2104, А я все ухожу когда иду курить («Психологический чат»)

Противопоставление реального и виртуального пространств часто фиксируется описанием физической реальности коммуникантов.

Солнечный_Зайчик: Кругом Враги: toot klassnye rybnye restoranchiki i my nashli horoshii tailandskii restaranchik, a yessho prosto skazochnye hvoinye lesa nedaleko ot okeana/

23:57:16» Кругом Враги: Солнечный_Зай-чик: а где ты конкретно?

23:57:52» Солнечный_Зайчик: v San Diego:o), vernee v Carlsbad/Oceanside - eto prigorod (чат «Кулички»)

Временной параметр виртуального дискурса, в отличие от пространственного, не дает столько возможностей для обыгрывания. Реплики коммуникантов точно фиксируются общим временем, протекающим в чате параллельно реальному (чаттеры общаются в онлайновом режиме). Так как чаттеры физически могут находиться в разных часовых поясах, их «физический» хронос в этом случае не совпадает.

15:32:00> callissa> Ariensa, добрый вечер!

15:33:27> Ariensa> > callissa, приветик)))

15:33:30> Ariensa> callissa)) а почему вечер?)) (чат «Кофейня»)

Несмотря на то, что пользователи находятся в общем пространстве, общее время чата не является для них важным параметром. Таким образом, временной параметр чата практически не влияет на картину мира чаттера.

Образы коммуникантов и картина мира чата, как уже было отмечено, коррелируют. Тематика чата может влиять на характер создаваемых образов. Наличие ник-нэйма дает возможность коммуниканту моделировать субличность. Традиционным элементом организации чата является краткая информация, где коммуникант сообщает данные о себе. Источником игры может также стать и намеренное искажение фактов (возраста, пола).

pofigor: Рыжая собака: ну где же ты пропал?

Рыжая собака: Ааз: Привет а ты мальчик или девочка:)

Рыжая собака: pofigor: а я девочка х:) и я не пропал а пропала:)

pofigor: Рыжая собака: он [Ааз] мальчик я смотрел его инфо (чат «Таверна»)

Моделируя образ, играя, чаттер задействован и в моделировании виртуального пространства. Так, в чате «Отель у Максима» существует разделение пространства на виртуальные помещения. Фрейм ресторана задает следующую коммуникативную ситуацию.

17:47:22» * RodGeR наливает вино МартовскойКиске

17:47:38» *Мартовская Киска RodGeR: с наступающим))) (пьёт мелкими глотками вино) (чат «Отель у Максима»)

В процессе коммуникации иногда происходит «разоблачение» маски:

20:29:41» * K-L-E-O: АББАТ: Он вот литературой интересуется, а я будущий журналист!!!

20:30:01» * АББАТ: K-L-E-O: Я бывший тележурналист..и что? (чат «Отель у Максима»)

uka to Кисуля: prosti skoka te

Кисуля to uka: чё реально 30??

uka to Кисуля: s taboi do etogo obshalsi moi brat

Кисуля to uka: когда это??

/uka to Кисуля: eto ne i skazal 30

Кисуля to uka: а кто по твоему? (чат «Иная реальность»)

В последнем примере коммуниканты настроены не на игру, а на знакомство. В данных коммуникативных актах нет даже раздвоения. Ник - только средство анонимности, он не обязывает его хозяина соответствовать той стратегии поведения, которую бы мог задать образ его вымышленного имени. В такой коммуникации существует общее пространство, но, акцентируя внимание на реальных фактах, коммуниканты не актуализируют его. Потенциал такого пространства не использован, оно остается незаполненным.

Дискурс чат-коммуникации иллюстрирует особую картину мира, специфика которой определяется, в том числе, хронотопом чата. Двойственность пространственных параметров отражает особые отношения виртуального и реального миров, которые фокусируются через субъекта-творца новых пространств. В хронотопе чата пространство является ведущим началом. Временные параметры не играют столь важной роли при моделировании картины мира чаттера. Пространство чата, по сути, ахронно.

Заключение

В ходе исследования получены следующие результаты.

1. Дискурс в лингвистическом понимании представляет собой информацию, находящуюся в целенаправленном движении от отправителя к получателю с помощью средств коммуникаций.

2. Существование дискурса немыслимо без наличия двух фундаментальных ролей: говорящего (автора) и адресата. Движение информации между этими двумя звеньями может изменяться с течением времени в зависимости от содержания информации, целей дискурса, используемой модели коммуникации.

3. Дискурс может происходить с помощью трех основных коммуникационных моделей:

– информационно-кодовая модель коммуникации,

– инференционная модель коммуникации,

– интеракционная модель коммуникации.

4. При стремительном развитии информационных технологий особую актуальность приобретает дискурс в электронных коммуникациях.

Дискурс в том виде, в котором он предстал выше, является попыткой интеграции комплекса социальных наук, изучающих человека и многообразные институты общества. Методологической доминантой предпринятого опыта стало переосмысление «коммуникативной лингвистики», перенос в этом словосочетании акцента с собственно лингвистики на коммуникативность. Невозможность адекватного исследования языкового общения с позиций имманентной лингвистики, когда язык овеществляется в качестве некоторого объекта, пусть даже служащего орудием или средством общения, хранения и обмена информацией, обусловила другие методологические приоритеты, среди которых выделим примат коммуникации как конститутивного фактора, принцип социального конструкционизма, взгляд на социальное общение как символическое (вос) производство интерсубъективности. Коммуникативная лингвистика или, точнее, изучение языковых аспектов общения должно быть построено на новой дискурсивной онтологии. Причем для исследований, по-прежнему более всего ориентированных на язык «как таковой», абсолютно приемлемой остается традиционная точка зрения.

Главное в этом рассуждении - это то, что просто недопустимо к анализу общения подходить с теми же мерками и шаблонами, которыми мы привыкли описывать язык как систему знаков. Но именно к этим меркам и шаблонам мы настолько привыкли, мы их до того интериоризовали, что всякий другой взгляд на язык требует нешуточных когнитивных усилий и постоянной борьбы с естественной установкой. Поэтому так важно тщательно решать вопросы методологического характера при переходе от изучения «языка в себе» к «языку в нас», а потом уже и исследованию «нас в языке».

В этом контексте важным и весьма поучительным оказался синтез научных идей, зародившихся в философии, этнографии, социологии, психологии и языкознании, относительно процессов коммуникации, их связи с личностью и социальной структурой, культурой, идеологией и т.д.

Дискурс, следуя определению, интегрирующему его форму и функции, неизбежно включает в диапазон исследуемых вопросов феномены социально-психологического и культурного, антропологического и этнографического свойства.

По-прежнему важной составляющей современной науки останутся исследования, восходящие к этнографии коммуникации в традициям Дж. Гамперца, причем внедрение современных идей вроде принципа социального конструкционизма в культурологический анализ речи, приверженность полевым методам этнографических исследований и стремление к изучению различных, но неизменно «живых», существующих в контексте этносов и социумов сулит этому направлению много интересного.

Возможно, с этим направлением постепенно будут смыкаться культурно-психологические исследования, с одной стороны, и когнитивно-лингвистические студии «семантических примитивов» в духе А. Вежбицкой, с другой. К данным исследованиям вплотную подходят разнообразные опыты по лингвокультурологии. В психологии довольно близко к ним оказывается теория социальных представлений. Она готовит рост критического дискурс-анализа, имеющего ярко выраженную социально-политическую нацеленность. С этим направлением, в свою очередь подпитывающимся от когнитивной лингвистики и дискурсивной психологии, связаны большие надежды на выход науки о языке из изоляции и рост ее общественной значимости в ближайшем будущем, особенно по мере повышения роли коммуникативных институтов в социальном устройстве общества постмодерна.

Список источников

1. Арнольд, И.В. Основы научных исследований в лингвистике: Учеб. пособие / И.В. Арнольд. - М.: Высш. шк., 1991. - 140 с.

2. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002. - 477 с.

3. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике (Обзор) // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты: Сб. обзоров. М.: ИНИОН РАН, 2000.

4. Левицкий Ю.А. Основы теории синтаксиса. М.: Едиториал УРСС, 2002. 236 с.

5. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. - 280 с.

6. Карасик В.И. Религиозный дискурс // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики: Сб. науч. тр. - Волгоград: Перемена, 1999. - С. 5-19.

7. Карасик В.И. Структура институционального дискурса // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 2000. - С. 25-33.

8. Научные и учебные материалы по лингвистике (Мир языка. Новейшая лингвистика. Предикационная концепция языка): http://yazyk.wallst.ru/

9. Сайт для лингвистов: http://interlingua.narod.ru

10. Научные и учебные материалы по лингвистике (Мир языка. Новейшая лингвистика. Предикационная концепция языка): http://yazyk.wallst.ru/

дискурс онтологизация коммуникация интеракционный

Размещено на Allbest.ru