Сравнения 2-х итальянских переводов романа "Защита Лужина"

Что окончательно доказывает расположение коня на левом, королевском фланге. На белом поле крайней левой вертикали. Скорее всего, на h 5.Вспомним, что и квартира Лужина расположена на 5 этаже. И ещё одно интересное замечание находим мы в специальной шахматной литературе посвященной теории гамбита относящееся к ходу чёрного коня на h 5 (K f6 - h5): «дебютные руководства уделяют серьёзное внимание этому прыжку на край доски, хотя здесь конь находится в зоне обстрела белых фигур и пешек»121.

Это ведь та самая, хорошо узнаваемая, Лужинская ситуация попавшего под угрозу белых фигур и пешек чёрного коня. Особо хочется остановиться на крайней левизне шахматно-конского положения Лужина в романе. Роковая левизна неотступно преследует Лужина, дополняя и развивая тему порочности «левого уклона», отчетливо звучащую в творчестве В. Набокова. Оппозиция «право-лево», в ценностно-символической образности (апеллирующей к смысловому противопоставлению жизненно насыщенной, любовной и абстрактной, шахматно-конской тем в романе) появляется уже в первой главе, где на железнодорожной платформе «справа, на огромном тюке, сидела девочка и, подперев ладонью локоть, ела зеленое яблоко. Слева стоял человек в крагах, со стекомhttp://sersak.chat.ru/chesssecret.htm - _ftn42 в руках, и глядел вдаль, на опушку леса, из-за которого через несколько минут появится предвестник поезда - белый дымок» (итал., a destra, l'enorme тюке, era seduta la ragazza e, appoggiato il palmo della mano gomito, mangiato una mela verde. Da sinistra in piedi un uomo in крагах, con una pila in mano, e vedeva lontano, in опушку foresta, a causa del quale, dopo pochi minuti, viene visualizzato un precursore di un treno in bianco fumo»)122.

И раньше, пытаясь найти дорогу к несуществующему дому, после неоконченной, последней партии с Турати «чувствовал, что нужно взять налево, и там будет большой лес, а уже в лесу он легко найдет тропинку» (итал., «sentito il bisogno di prendere a sinistra, e ci sarа una grande foresta, e giа nel bosco и facile troverа il sentiero»)123.

И вот, перед нами, «Лужин в длинной ночной рубашке» (итал., «Luћin in una lunga camicia da notte»)124Лужин, создавший блестящую защиту и готовый к борьбе. Королевская тень. Ведь Лужин стоял то лицом, то спиной к луне, а не в профиль. И «круглая, полновесная луна, - яркое подтверждение победы» (итал., E «rotondo, полновесная luna, - luminoso conferma la vittoria»)125.

Лужин - чёрный шахматный конь становится жертвой собственной защиты (в обоих смыслах этой метаморфозы). В четверг, накануне рокового вечера, Лужин судорожно пытается применить пробную защиту. Защиту, уже однажды успешно использованную на шахматной доске, когда «Лужин, сделав бессмысленный на вид ход, возбудивший ропот среди зрителей, построил противнику сложную ловушку, которую тот разгадал слишком поздно» (итал., «Luћin, rendendo inutile il tipo di turno, colui che ha fatto il mormorio tra gli spettatori, costruito avversario complessa trappola che lo scopre troppo tardi»)126.

Истина открылась Лужину в кожаном кресле «из породы клубных», в киноконцерне Веритас. (Veritas (лат.) - истина. Ещё один мрачный каламбур.) «Ключ найден. Цель атаки ясна» (итал., «La chiave и stato trovato. L'obiettivo dell'attacco и chiara»)127.

«Вовлечение в шахматную игру, и затем следующий ход ясен. Но этот ход сделан не будет» (итал., «Il coinvolgimento nel gioco degli scacchi, e quindi la prossima mossa и chiara. Ma questa mossa и fatta per non essere»)128. И вновь, как когда-то в курортной гостинице, Лужиным-шахматным конём овладевает динамическое отчаяние.

Набоков высказывает, на первый, не искушённый взгляд, как бы совершенно общее суждение, которое, на самом деле, является огромной подсказкой к загадке романа «Защита Лужина».

Вот это рассуждение: «конь ходит через квадрат. Но если, например, он достиг края доски, то, спрашивается, почему он не может пойти в иную сторону - за пределы шахматного поля? Я думал сам о шахматных темах, о задачах, предполагающих исчезновение коня и затем его возвращение из пространства» (итал., «il cavallo cammina attraverso il quadrato. Ma se, per esempio, ha raggiunto il bordo della tavola, allora, ci si chiede perchй lui non puт andare in un'altra direzione - al di lа di scacchi campo? Ho pensato a proposito di scacchi temi, sulle attivitа che comportano la scomparsa di un cavallo e poi il suo ritorno dallo spazio»)129.

Вот, оказывается, какие мысли занимали Лужина, чёрного шахматного коня, вглядывающегося в синюю вечернюю бездну. Лужин, порабощённый фигурностью и окончательно выпавший из времени, срываясь вниз, падает прямо на разворачивающееся под ним шахматное поле новой игры130.

Итак, мы увидели, что самоубийство Лужина (если в данном случае можно говорить о самоубийстве) является буквально-точным исполнением шахматной защиты Лужина. Необходимая в защите жертва лёгкой фигуры - чёрного коня, в жизни превратилась в самоубийство создателя этой защиты.

Коварная, сложная комбинация поглотила его сознание, превратив его в обречённую шахматную фигуру. Генеральная репетиция конца состоялась. Ещё одна изящная подсказка - название повести, задуманной Лужиным-писателем. «Гамбит» - в шахматной литературе гамбит определяется, с одной стороны, как “хитроумный и острый метод ведения игры, получивший своё название от итальянского выражения «dare il gambetto» - «подставить ножку»131. И с этой стороны, такое дубль-название романа оттеняет литературно-игровой стиль прозы самого В. Набокова. Но, с другой стороны, «применяя гамбит, одна из сторон…идёт на материальные жертвы, … отдавая … фигуру, с тем, чтобы опередить противника в развитии … и создать атаку»132.

Вне всяких сомнений, шахматная комбинация, называемая Защитой Лужина и лежащая в основе романа, слабые контуры которой были нами обозначены, представлена в романе с гораздо более полной осмысленностью и многогранностью.

И, чтобы актуализировать и активизировать разыскания на этом уровне попробуем набросать некоторое, очень приблизительное и неоднозначное представление о предложенной в романе 7-ми ходовке.

Что позволяет нам рассматривать оба эти случая, уже как особый прием конспиративно-шифровальной стратегии автора. Использующего при всякой удобной возможности издательскую символику (или же её имитацию (как в случае с путнамовским изданием «Бледного огня»)) в качестве неявной, но расположенной на самом видном месте, подсказки, ключа к композиционной загадке романа.

Защита Лужина - это зеркало, сквозь которое, подобно кэрролловской Алисе, Лужин попадает в зазеркальный мир шахмат. Множество новых тем и их отголосков начинают звучать в преображенном новым видением романе. Равно как и те, что были явлены на поверхности текста, преображаются в свете единой, целостной структуры неявно-аллегорического узора романа и его внешней сюжетно поверхностной организации.

И множество, множество иных тем, по-новому начинают звучать для нас в раскрывшем свой скрытый композиционный узор романе. И это представленное здесь решение аллегорической шахматно-композиционной загадки романа, таким образом, лишь вводит нас в сферу видения и осмысления этих тем.

2.3 Особенности перевода романа «Защита Лужина»

Настоящий перевод, основанн на русском оригинале (Защита Лужина, 1929-30; Ardis reprint, 1979), учитывал также английскую версию (Те Дефенсе, 1964; Винтадже Интернатьональ, 1990). Данная версия перевода достаточно целостна, в иных же случаях, переводы не отличаются полнотой передачи написания стиля Владимира Набокова.

В 1962 году Майкл Скаммелл, еще только начинавший карьеру переводчика, познакомился в Нью-Йорке с Набоковым. Скаммелловские переводы «Дара» и «Защиты Лужина» стали итогом совместных усилий, осуществлявшихся целиком и полностью по переписке.

В его версии перевода присутствуют некоторые недосмотры, например: l ' я «засаживаю деревьями», derevo, для «двери», dver ' стр. 145.

И даже с несколько типичных ошибок, к примеру: mavritanskij отданный с «mauritano», вместо которого с «мавританским» на стр. 157. Или такие упущения, как: например на стр. 182, который делает менее ясным, в английском языке, шаг, соответствующий апельсиновому приобретению.

Слишком двусмысленная на стр. 157 - это потом исчезновение явного знака «мороза» с предупредительной темой frosted window дома Luћin. Явно выраженные в игре повторные комбинации, к которым автор привлекает внимание читателей английского языка (стр. 12): значение, «почищенный наждаком» английского языка frosted кажется, включило, туда, значение, «замороженный», там, где, в русском оригинале, стекло - что он был «сверкающим», будьте «как сделанный тусклый у мороза».

В версиях романа, сокращенного в Те Дефенсе, рассматривается некто из умышленных, воодушевленных или принятых изменений, например многочисленные разъяснения для новых читателей, менее информированных о некоторых русских вещах, которые уместно сообщать, что Bal' mont - поэт «символист» (стр. 97) и Катерина ла Гранде фигура 18 века (стр. 162). Также здесь сообщаются литературные и политические очевидные новости, когда удавалось заменить даже имя Mit' ' ka ребенка leningradese на более банальное - Иван.

Определенные русские условия, а также отражение их в публикациях, было в английском языке. Данный перевод считается адаптированным и нормальным. Об этом свидельствует повествование на стр. 109. При данном переводе все подчинено формуле Zdиm vas vecerom, чье кириллическое написание практично для рассказа. Выражение Zemljacki sumjat на стр. 162 стремится объяснять, что также прохожие там - русские, и что, исходный текст сознательно сохранен.

Также сохранены слова, которые только в английской версии в немецком языке (стр.144), могут освещать некоторые психологические условия. Очевидное стилистическое улучшение в английской версии - кроме того, замена «листка из бумаги» на выражение «листок из бумаги - телеграмма» на стр. 70.

Замечен некое искажение русского текста на стр. 210 - «грива» (англ. «griva», итал. «criniera»). Далее в английской версии, например детали квадратов, убедительнее - «горб» («gorb»), в итальянской - «gobba»; было достаточно сопоставить аналогичные образы страниц 85 и 128.

Слово «желтоватый» стр. 213, в английском тексте кажется «восстановленным», в итальянском «giallastro». Во всяком случае итальянский язык интерпретирует русский язык более полно, к примеру стр. 126. Думается здесь важно некое намерение исправлять звуковую атмосферу этапа в вопросе перевода данного романа на другие языки, в т. ч. и на итальянский. Всему этому подтверждение признанной и очевидной возможности, что присутствующий итальянский перевод был должен продолжить, в основном, русский текст. Манеры того, что говорили, звукоподражательные фразы и игры непереводимых слов буквально были отданы итальянскими эквивалентами, самыми близкими к русскому тексту так в форме как в объеме. Итальянский язык близок к русскому использованию в общем, и к текстуВладимира Набокова в его романе «Защита Лужина». Самым главным образом, отсутствие необходимого оборота в языке, составляет трудность любой озадаченности лексического пуризма.

В русском языке специфика выражения темпоральных отношений в простом предложении, в отличие от сложного, заключается в том, что основная характеристика действия во временном аспекте заключена в самом предикате и передается системой глагольных видовременных отношений.

Данный фактор весьма значительно сказывается на переводе литературных произведений. В данном случае мы хотим осветить, как данный аспект выглядит в свете сопоставления переводов.

Это положение отчетливо демонстрирует пример из романа В.В. Набокова «Защита Лужина»: «Звон продолжался с перерывами довольно долго» (итал., «Jingle continuato ad intermittenza da molto tempo»)133 .

В данном случае наблюдаем, что глагол «продолжался» указывает, с одной стороны, на то, что действие имело место в прошлом, поэтому он стоит в прошедшем времени, а с другой - действие отражено в его длительности («довольно долго») и незавершенности, поэтому глагол стоит в несовершенном виде. По составу синтаксических позиций простое предложение имеет элементарную структуру, но в нем, кроме предикативного центра, могут быть присловные распространители, входящие в его состав на основе словосочетательных связей, которые образуют систему предложно-падежных форм с обстоятельственным временным значением (синтаксемы). Почти каждое событие или состояние в «Защите Лужина», как правило, отнесено к определенному моменту или периоду времени, что выражается обстоятельственными показателями типа через двадцать лет, за три дня до отъезда Лужина.

Через три года после окончательного выезда из России, в двадцать восьмом году, завтра, летом, осенью, часа через два, на следующий день, в этот же вечер и др. Например: «Начал он книгу в двадцать восьмом году, - вернувшись с заседания, на которое он пришел один» (итал., «Egli prese il libro in venti ottavo anno, di ritorno dalla riunione che si и venuto uno»)134.

Вместе с тем выделяются лексические показатели динамичности «возникновения новых ситуаций», сменяющих друг друга (сперва, сначала, первым делом, теперь, сейчас, потом, затем, дальше, впоследствии, наконец и др.), и статичности «данных ситуаций» в сочетании с обозначением интервалов между: «За дверью, в кабинете, сперва было молчание, затем - скрип кресла, и прерывистый вопросительный шепот тети» (итал., «Dietro la porta, in ufficio, in primo luogo и stato il silenzio, poi il cigolio di una sedia, e intermittente punto sussurro zia»)135.

Термин «возникновение новой ситуации» трактуется в широком смысле, охватывающем обширный и неоднородный круг фактов. «Возникновение» понимается не только в смысле «что-то началось, наступило, стало иным» и т. п., но и в смысле «что-то произошло, случилось, кто-то что-то сделал, последовал ряд сменивших друг друга фактов». Активную роль в выражении «возникновения новых ситуаций» и динамичности играют обстоятельства типа вдруг, внезапно: «Белобрысый мальчик второпях толкнул его, он посторонился и вдруг увидел отца» (итал., «Biondo ragazzo frettolosamente spinto, si allontanт e improvvisamente ha visto il padre»)136.

С точки зрения синтаксиса данные формы имеют обстоятельственное значение темпоральности и выполняют в текстах функцию временного ориентира. Обстоятельства времени в предложениях романа могут занимать препозицию, интерпозицию и постпозицию, то есть имеют незакрепленное положение в его структуре. Препозитивное имя носит характер детерминанта. Текстообразующая роль обстоятельственного детерминанта со значением времени вполне закономерна, поскольку любой факт, о котором повествует автор «должен быть включен в определенные пространственно- временные рамки»137.

При реализации собственно-темпоральной функции данные слова открывают временную перспективу, фон повествования, обеспечивают движение сюжета. Как указывает А.В. Бондарко, «сама по себе глагольная форма обычно оказывается недостаточно сильной для того, чтобы произвести этот сдвиг, она нуждается в поддержке со стороны темпоральных средств контекста. Резкая перемена способа представления времени событий требует совместного участия грамматических форм времени и лексических показателей темпоральности»138.

«С одной стороны, личные формы глагола в каждом случае их употребления «обязаны» реализовать свойственное им временное значение, с другой стороны, при отсутствии обстоятельства действие было бы неопределенным в темпоральном отношении. Темпоральные отношения в таких случаях остаются неактуализированными»139.

По мнению А.В. Бондарко, лексические средства выражения темпоральности имеют, прежде всего, индивидуальное и конкретное лексическое содержание. Хотя в них можно выделить семантические элементы предшествования, следования, одновременности, в целом они не являются специальными выразителями абстрактных темпоральных отношений.

Так, предшествование, выраженное формой прошедшего времени, и предшествование, выраженное обстоятельствами вчера, прежде, прошлым летом, - это не одно и то же потому, что в последнем случае отношение предшествования не выступает «в чистом виде», а получает то или иное конкретно-лексическое наполнение. Глаголы выражают функцию детализации и конкретизации. Выражение рассматриваемой семантики в романе В.В. Набокова «Защита Лужина» во многих случаях оказывается комплексным, охватывающим комбинации различных средств.

Например: «сперва, на один миг, ему показалось» (итал., «in primo luogo, per un attimo, gli sembrт)140; «Ну, а потом, когда твой друг, - если не окочурится…» (итал., «Beh, e poi, quando il tuo amico, se non muore...») 141 и др.

В данных примерах, помимо совершенного вида глагола для реализации признака «возникновение новой ситуации» и связанного с ним динамического включения во временную ось, существенны и средства выражения, указывающие на смену ситуаций (потом), и уточняющие эти средства другие члены предложения (обособленные), и конструкции (употребление сложноподчиненных предложений с придаточным времени).

Причем следует отметить, что В. Набоков, используя в романе темпоральные (временные) лексемы, довольно часто включает их в уточняющие члены предложения, еще более конкретизируя время совершения наиболее важного события в жизни какого-либо героя. При этом писатель наполняет один из таких членов предложения эмотивной характеристикой: «А лето было необыкновенно жаркое, комары не давали покоя, с реки день-деньской раздавались визги купавшихся девиц, и в один такой томный день, рано утром, когда еще слепни не начали мучить черной пахучей мазью испачканную лошадь, Лужин-старший уехал на весь день в город» (итал., «E fu l'estate insolitamente calda, le zanzare non lo lasciavano in pace, con un fiume di giorno-деньской esce il strilli di bagnanti fanciulle, e in un languido giorno, di mattina presto, quando ancora gli insetti non hanno cominciato a tormentare nera odorosa unguento sporchi di cavallo, Лужин-senior lasciato tutto il giorno in cittа»)142.

В приведенном примере находим дополнительное подтверждение того, о чем было сказано выше: в описанный день отец Лужина узнает о таланте своего сына. Данный момент будет восприниматься волнительно как для сына, который боялся, что кто-то может узнать о его таланте, так и для самого отца, который в данный момент не знает, как относиться к способностям сына.

Но в этом ряду используется эпитет «томный день», в значении «исполненный истомы, устало-приятный, нежной расслабленности»143, который имеет возможность точно передать авторское настроение и вероятностный результат события (отец будет горд за своего сына).

Таким образом, темпоральное значение лексем в опоре на их синтаксическую функцию обстоятельства времени является одним из существенных средств языка художественного произведения В. Набокова. Оно формирует нарративный тип речи, прикрепляет его к определенному временному ориентиру. Как подчеркивает Г. Рейхенбах: «Мы никогда не измеряли «чистое время», но всегда процессы, которые могут быть периодическими, как в часах, или непериодическими, как в случае свободного движения точечной массы. Каждый промежуток времени связан с каким-либо процессом, ибо в противном случае он не был бы воспринят вообще»144. Речь идет о так называемом «времени в событиях» (термин А.В. Бондарко), то есть о временной оси, репрезентируемой событиями, процессами, состояниями, обозначениями моментов времени и интервалов145,146. Кроме того, это обеспечивает темпоральную перспективу текста, ее процессуальность и динамизм. Повествование о смене событий в романе данного писателя отражает стремительность, динамичность потока времени, а атрибутивное наполнение временной характеристики является важным элементом концепции В. Набокова-художника.

Перевод романа был выполнен Майклом Скаммеллем (Michael Scammell) совместно с автором романа, В. Набоковым.

Настоящая выборка имеет своей целью показать, что в отличии от таких набоковских произведений, как, например, романы «Король Дама Валет», или «Камера Обскура», роман «Защита Лужина» был предельно аккуратно, под авторским надзором, переведен на английский язык.

В итальянской версии романа были бережно сохранены все аллегорические детали, выводящие к видению скрытого композиционного узора романа, на которые мы опирались при его анализе.

Изменения коснулись лишь русских идиоматических выражений, не вполне понятных иностранному читателю бытовых, культурных и исторических деталей, да выправления некоторой шероховатости текста.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2

В предисловии к английскому переводу романа «Защита Лужина», сам Набоков дает как минимум два дешифровальных кода.

Первый - исключительно шахматный. Второй из них, замеченный Эриком Найманом. Так, Набоков говорит: «Русское название этого романа «защита Лужина» относится к шахматной защите, возможно изобретенной выдуманным мной гроссмейстером Лужиным: имя рифмуется ос словом «illusion». Если произнести его достаточно невнятно, углубив (u) до (оо)». Это второй ключ - назовем его каламбурным.

На этот аспект прочтения романов Набокова уже обращали внимание многие исследователи. Произведения Набокова -- благодатный объект для такого чтения, но нужно учесть одно их важное отличие: тот «уровень» текста, который психоаналитики и деконструктивисты полагают царством подсознания, в произведениях Набокова изначально «заселен» самим писателем и является откровенно - (а также иронично-) осознанным. Читая Набокова «против шерсти», читаешь его вместе с автором вразрез с поверхностным или неадекватным способом интерпретации, применяемым наивными, традиционными читателями -- а также, между прочим, очень многими из персонажей самого Набокова».

Это интересное наблюдение требует дополнительного исследования. Сам В. Набоков никогда не скрывал своей любви к игре вообще, к игре в шахматы, в частности. Это желание творить реальность по своему усмотрению присутствует в Набокове всегда, и если к игре в шахматы это применимо однозначно, то к желанию играть словами, переворачивать их и «читать против шерсти», есть предпосылки.

Неожиданный параллелизм между чтением Набокова в русском и зарубежных вариантах, переворачивании слов, проекции их на волшебном экране, и, как ни странно, отсылкой Эрика Наймана к Гоголю находит еще одно интересное подтверждение.

Читать Набокова можно ив зарубежных вариантах, в т. ч. итальянском, в этом сходятся все исследователи его творчества, имеет под собой еще и демиургическую основу. Игра слов - божественная игра!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Суть в том, что Набоков предложил литературе принципиально новую концепцию личности. Перед нами не герой в традиционном смысле этого слова, но, скорее, некое воплощение авторской идеи, некий набор тех или иных качеств. Его судьба, поступки, поведение порождены не столько логикой характера (а она вообще может отсутствовать, персонаж набоковского романа может быть совершенно алогичен), сколько полной подчиненностью его авторской воле, авторскому замыслу. Герой набоковского романа полностью «бесправен» и абсолютно зависим, никакой диалог на равных между голосом автора и героя, как, например, в полифоническом романе Достоевского, в принципе невозможен.

Это обусловлено специфическими принципами мотивации персонажа. Если драма Цинцинната Ц. мотивирована его непрозрачностью («Приглашение на казнь»), вся жизнь, все сознание и мироощущение Гумберта Гумберта - страстью к нимфетке («Лолита»), то характер гроссмейстера Лужина («Защита Лужина») сформирован логикой шахматной игры, которая заменила ему реальность. Первой и истинной действительностью для него является пространство шестидесяти четырех клеток.

В подобных принципах мотивизации характера проявляется важнейшая грань концепции человека у Набокова - и принципиальный, декларативный разрыв с реализмом. Отношения между героем и действительностью оказываются искривленными и алогичными. Герой, вглядываясь в реальную жизнь, будь то жизнь социальная или сугубо частная, пытается постигнуть ее - и не может сделать этого. Возникает характерный мотив бегства от враждебного, чуждого, алогичного мира. Поэтому защита, которую пытается выработать Лужин, направлена не только на организацию противодействия атаке белых фигур, но и на противодействие реальности, пугающей и отталкивающей, втягивающей в себя каждого человека без изъятия - даже вопреки его воле.

Здесь возникает закономерность, осмысленная литературой XX века. Если герой классической литературы мог уйти от взаимодействия с историческим временем, как это с успехом делают, например, герои «Войны и мира» Берги, Курагины, Друбецкие, и лишь немногим удается совместить опыт своей частной жизни с большим временем истории, то для литературы XX века, начиная с Горького, вовлеченность каждого, именно каждого человека в круговорот исторических событий является фактом непреложным.

Подобная взаимосвязь личности с историческим процессом предопределила характер реализма первой половины XX столетия. В качестве типических обстоятельств, мотивирующих характер, выступает историческое время, и герой вынужден самоопределиться в отношении к нему. Подобная непреложная взаимосвязь обусловлена положением личности, включенной историей в свой круговорот, часто против собственной воли, и не имеющей уже возможности переждать исторические катаклизмы и уйти в сферу частного бытия, всегда, казалось бы, доступную личности. Подобная мотивация характера историческим временем и фатальная зависимость личности от его влияний, тлетворных или позитивных, проявилась в творчестве таких разных писателей, как Горький, А. Толстой, М. Шолохов, Б. Пастернак.

У Набокова закономерность взаимосвязи личности с историческими катаклизмами, часто трагическая для воли и судьбы человека, выявляется с ничуть не меньшей остротой и драматизмом, чем в реалистическом романе Горького. Мало того, это становится своего рода эстетическим принципом романного жанра в русской литературе нашего века.

Размышляя о композиции своего будущего романа, отец Лужина, посредственный писатель, формулирует тем не менее этот эстетический принцип. «Теперь, почти через пятнадцать лет, - размышляет он в эмиграции, - эти годы войны оказались раздражительной помехой, это было какое-то посягательство на свободу творчества, ибо во всякой книге, где описывалось постепенное развитие определенной человеческой личности, следовало как-нибудь упомянуть о войне, и даже смерть героя в юных летах не могла быть выходом из положения... С революцией было и того хуже. По общему мнению, она повлияла на ход жизни всякого русского; через нее нельзя было пропустить героя, не обжигая его, избежать ее было невозможно. Это уже было подлинное насилие над волей писателя».

Однако самому Набокову парадоксальным образом удается преодолеть то, что его герой осмысляет как «подлинное насилие над волей писателя»: мучительную обусловленность судьбы и характера историческим процессом. Поэтому он избирает героя, который станет единомышленником своего создателя. Именно здесь совпадает воля писателя и гениального гроссмейстера Лужина (прототипом которого был великий Алехин): остаться вне действительности, не заметить ее. подменить гармонию жизни гармонией шахматных ходов. Реальность - мир, свет,. жизнь, революция, война, эмиграция, любовь - перестает существовать, смятая, вытесненная, разрушенная атакой белых фигур. Мир обращается в мираж, в котором проступают тени подлинной шахматной жизни гроссмейстера Лужина: в гостиной на полу происходит легкое, ему одному заметное сгущение шахматных фигур - недобрая дифференциация теней, а далеко от того места, где он сидит, возникает на полу новая комбинация. Происходит своего рода редукция действительности: гармония природы вытесняется гармонией неизбежных и оптимальных ходов, обеспечивающих великолепную защиту в игре с главным противником Лужина гроссмейстером Турати, и игра теряет свои очертания, превращается в саму жизнь, все более и более напоминающую сложнейший и исполненный драмами мир шестидесяти четырех клеток. Объясняясь со своей любимой, «он сидел, опираясь на трость, и думал о том, что этой липой, стоящей на озаренном скате, можно, ходом коня, взять вон тот телеграфный столб, и одновременно старался вспомнить, о чем именно он сейчас говорил».

«Защита Лужина» - сложный роман-метафора, насыщенный множеством смысловых оттенков. Это шахматная защита черных фигур перед сокрушительной атакой белых. Но это и защита, вернее, безуспешные поиски этой защиты, от разрушительного натиска действительности, стремление отгородиться от непонятного и страшного мира шахматной доской, свести его законы к законам коней, королей, пешек. Увидеть в хитросплетениях жизни комбинации фигур, повтор разнообразнейших сочетаний.

И жизнь принимает законы шахмат, навязанные ей гроссмейстером Лужиным! Но тем страшнее месть действительности за попытку уйти, спрятаться в келье турнирного зала. Истерзанный и раздавленный схваткой с Турати, герой Набокова бросает шахматы - но реальность, это некое мистическое для модерниста начало, уже не принимает иных правил игры, чем те, что были ей навязаны ранее, и Лужин вдруг с ужасом замечает в самых обычных, бытовых, казалось бы, вещах и событиях неудержимую атаку реальной жизни, с неумолимым повторением в ней шахматных ходов, с неумолимой математической логикой игры, которая, являясь суррогатом мира, не прекращалась ни на минуту. И против этой атаки защита Лужина оказалась бессильной «Игра? Мы будем играть?» - с испугом и ласково спрашивает жена за несколько минут до самоубийства Лужина, не подозревая об этой нескончаемой, изматывающей игре своего мужа, затеянной им против самой действительности. И положение человека, вступившего в эту игру, трагично. Набоков находит великолепный образ, чтобы показать эту трагедию: в жизни, во сне и наяву, «простирались все те же шестьдесят четыре квадрата, великая доска, посреди которой, дрожащий и совершенно голый стоял Лужин, ростом с пешку, и вглядывался в неясное расположение огромных фигур, горбатых, головастых, венценосных». Так выглядит у писателя человек, который не в силах вступить в диалог с действительностью, понять и принять ее, запутанную как никогда. Набоков таким образом подходит к той проблематике, что была осмыслена Горьким в четырехтомной эпопее «Жизнь Клима Самгина», самом сложном и загадочном его романе. В обоих случаях в центре оказывается герой, страшащийся жизни, бегущий от нее, стремящийся спрятаться от тлетворных влияний действительности - за «системой фраз», как Самгин, за шахматной доской, как Лужин...

Разумеется, Лужин не Самгин, он по-детски откровенен и беспомощен, он по-детски предан игре. Эти герои сталкиваются с совершенно различными жизненными историческими ситуациями и на совершенно различных основаниях приходят к отторжению действительности. Но в типологическом, отвлеченном плане совпадения есть.

Принципиальное отторжение действительности героем Набокова - не случайный каприз автора, а продуманная жизненная и творческая позиция, мужественно отстаиваемая, ставшая программой личного и литературного поведения. Если угодно, это была одна из попыток сохранить суверенитет человеческой личности, ее права на независимость от обстоятельств времени, в том числе времени исторического, агрессивность которого в XX веке в отношении частной жизни человека стала особенно очевидной. Литература нашего века констатировала, что человек уже не имеет естественного права, вполне доступного еще в прошлом столетии. Это право частного бытия, право ощущать себя вполне суверенной личностью по отношению к любым внешним событиям и сторонам действительности.

Таким образом, все, что отталкивало от Набокова читателя ли, частного ли человека, случайно пересекшегося с ним, социально ориентированного критика, - неземная гордыня, в лучшем случае подчеркнутая снисходительность к ближнему, антисоциальность, принципиальный индивидуализм, декларируемый пафос общественного неслужения, элитарный эстетизм и отсутствие желания быть понятным, перерастающее в открытое пренебрежение читателем, - было попыткой защитить свой дар и право частного бытия от жестокого натиска истории, свирепости непросвещенной толпы, в детской резвости колеблющей треножник художника и посягающей на естественное право любой самостоятельной личности - право быть самой собой.

И с этой точки зрения Набоков был как раз очень русским писателем! В сущности, и жизнью, и творчеством своим он отстаивал суверенитет частного человека, пытаясь своей судьбой, литературным и личным поведением показать возможность сугубо индивидуального бытия и в XX веке, когда, казалось бы, социальная действительность оставляет личности все меньше возможности для этого. Но Набокову это удалось. Он шел своей и только своей дорогой в литературе, отметая все нелепые требования редакторов и издателей (вроде предложения сделать из нимфетки Лолиты мальчика - тогда, дескать, публика поймет), и не побоялся скандальной славы и обвинений в порнографии, когда роман был опубликован. В сущности, такая позиция была попыткой выйти из-под диктата сил общественности, выступавшей с проповедью незыблемых моральных ценностей или же утверждающей социальное самопожертвование единственно возможной и оправданной формой индивидуального бытия.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аверин Б.В. Гений тотального воспоминания // Звезда. - 1999. - №4. - С. 158-163.

2. Адамович Г.В. «Наименее русский из всех русских писателей...» // Дружба народов. - 1994. - №6.

3. Александров В.Е. Набоков и потусторонность: Метафизика, этика, эстетика. - СПб., 1999. - 320 с.

4. Анастасьев Н.А. Владимир Набоков. Одинокий король. - М.: Центрполиграф, 2002. - 525 с.

5. Анастасьев Н.А. Феномен Набокова // Иностр. лит. - 1987. - №5. - С. 210-223.

6. Анастасьев Н.А. Феномен Набокова. - М.: Сов. писатель, 1992. - 271 с.

7. Арьев А.Ю. И сны, и явь // Звезда. - 1999. - №4. С. 204-213.

8. Бальмонт К.Д. Собр. Соч. в 2-х томах, т. 1.М., Можайск - Терра, 1994. стр. 356 «Влияния луны»

9. Барт Р. Эффект реальности // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. - М., 1994. - с. 490.

10. Белый А. Стихотворения и поэмы. - М.: Сов. писатель, 1966. - 656 с.

11. Берберова Н. Курсив мой: Автобиография // Вопросы литературы. - 1988. - №11. С. 219-265.

12. Бицилли П.М. [В. Сирин] // Русская речь. - М., 1994. - №2. - С. 41-44.

13. Борухов Б.Л. Об одной вертикальной норме в прозе Набокова // Художественный текст: антология и интерпретация. - Саратов, 1992. - С. 130-134.

14. Беседа В. Набокова с Пьером Домергом. В журн. Звезда №11, 1996. стр. 59

15. Бондарко А.В. Грамматическая катего- рия и контекст [Текст] / А.В. Бондарко. - Л., 1971. - 115 с.

16. Бондарко А.В. Категория временного по- рядка и функция глагольных форм и времени в высказывании [Текст] / А.В. Бондарко // Меж- категориальные связи в грамматике. - СПб., 1996. - С. 6-21.

17. Бойд Брайан Владимир Набоков: русские годы: Биография/Пер. с англ. - М.:Издательство Независимая газета; СПб.: Издательство «Симпозиум», 2001. стр. 237

18. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце. О русских романах Владимира Набокова. - М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 208 с.

19. Вагнер Ю. Энциклопедический словарь. - М., 2003. - 780 с.

20. Вострикова А. В. Бегство от жизни: Роман В. В. Набокова «Защита Лужина» // Литература в школе. - 2007. - №1. - С. 21-24.

21. Гришакова М. Визуальная поэтика В. Набокова // Новое литературное обозрение. - 2002. - №2 (54). - С. 205-227.

22. Дарк О. Загадка Сирина: Примечания // Набоков В. Собр. соч. В 4 тт. - М., 1990.

23. Дарк О. Загадка Сирина: Ранний Набоков в критике «первой волны» русской эмиграции // Вопросы литературы. - 1990. - №3. - С. 243-257.

24. Дмитриенко О. А. Фольклорно-мифологические мотивы в романе Набокова «Машенька» // Русская литература. - 2007. - №4. - С. 47-60.

25. Долинин А. Тайна цветной спирали // Смена. - 1988. - №17. - С. 10-11.

26. Долинин А. После Сирина // Набоков В. Романы. - М.: Худ. лит., 1991. С. 5-14.

27. Джеймс Рэми «Черная корона в «Бледном огне». Nabokov Online Journal, Vol. VI (2012) http://etc.dal.ca/noj/articles/volume5_6/22_Ramey_PDFf.pdf

28. Ерофеев В. Русский метароман В. Набокова, или в поисках потерянного рая // Вопросы литературы. - 1988. - №10. - С. 125-160.

29. Ерофеев В.В. В поисках потерянного рая // Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов. - М., 1990. - С. 162-204.

30. Ерофеев В. Русская проза Владимира Набокова // Набоков В. Собр. соч. В 4 тт. - М.: Правда, 1990. - Т.1. - С. 3-32.

31. Злочевская А. В. В. Набоков и Н. В. Гоголь: На материале романа «Защита Лужина» // Русская словесность. - 1997. - №4. - С. 24-29.

32. Злочевская А.В. Поэтика В. Набокова: новации и традиции // Новый мир - 2003. - №7. - С. 51-63.

33. Злочевская А.В. Творчество В. Набокова в контексте мирового литературного процесса ХХ века // Филол. науки. - 2003. - №4. - С. 3-12.

34. Злочевская А. В. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. - М.: Изд-во МГУ, 2002. - 188 с.

35. Интервью Николасу Гарнхэму. Сентябрь 1968 Nabokov's interview. BBC-2 [1968]

36. Кантор М. Бремя памяти (о Сирине) // Набоков В.В. Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 235-237.

37. КДВ стр.11-12.

38. Коваленко А.Г. «Двоемирие» В. Набокова // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Сер.: Филология, журналистика. - 1994. - №1. - С. 93-100.

39. Ковтунова И.И. Структура художе- ственного текста и новая информация [Текст] / И.И. Ковтунова // Синтаксис текста. - М., 1979. - С. 262-275.

40. Кузнецов П. Утопия одиночества: Владимир Набоков и метафизика // Новый мир. - 1992. - №10. - С. 243-250.

41. Курдюмова Т.Ф. Владимир Владимирович Набоков. 1899-1977 // Лит. в школе. - 1994. - №5. - С. 62-66.

42. Левин Ю. И. Заметки о «Машеньке» В. В. Набокова // Набоков В.В. Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 366-373.

43. Левин Ю. И. Об особенностях повествовательной структуры и образного строя романа Владимира Набокова «Дар» // Набоков В.В. Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 541-550.

44. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма // Вопр. лит. - М., 1994. - Вып. 3. - С. 72-95.

45. Медарич Магдалена. Владимир Набоков и роман ХХ столетия // Набоков В.В. Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 550-563.

46. Михайлов О. Король без королевства // Набоков В. Машенька; Защита Лужина; Приглашение на казнь; Другие берега (Фрагменты): Романы. - М.: Худ. лит., 1988. - С. 13-14.

47. Михайлов О.Н. Владимир Владимирович Набоков // Лит. в школе. - 1991. - №3. - С. 42-52.

48. Мулярчик А. Верность традиции: Рассказы В. Набокова 20-30-х гг. // Лит. учеба. - 1989. - №1. - С.167-169.

49. Мулярчик А. Постигая Набокова // Набоков В. Романы. - М.: Современник. - 1990. - С. 5-18.

50. Мулярчик А. Предисловие // Набоков В. Дар. - М.: Соваминко, 1990. - С. 3-13.

51. Мулярчик А. Следуя за Набоковым // Набоков В. Рассказы; Воспоминания. - М.: Современник, 1991. - С. 5-22.

52. Мулярчик А. Набоков и «набоковианцы» // Вопр. лит. - 1994. - Вып. 3. - С. 125-169.

53. Набоков В.В. Лекции по зарубежной литературе. - М., 1998. - 510 с.

54. Набоков В. Предисловие к англ. пер. романа «Защита Лужина» // В.В. Набоков Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 55-57.

55. Набоков В. Предисловие к англ. пер. романа «Машенька» // В.В. Набоков Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 67-68.

56. Набоков В.В. Собр. соч. В 4 тт. - М.: Правда, 1990.

57. Набоков В.В. Pro et contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. - СПб.: Рус. Христиан. гуманит. ин-т, 1999. - 975 с.

58. Набоковский вестник. - Вып. 4. Петербургские чтения. - СПб., 1999. - 188 с.

59. Набоковский вестник. - Вып. 5. - СПб., 2000. - 245 с.

60. Набоков В. Рассказы. Воспоминания. - М.: Современник, 1991. стр. 438-439

61. Набоков В. О хороших читателях и хороших писателях. в сб. Лекции по зарубежной литературе. - М., Изд. Независимая газета. 1988. стр. 23

62. Набоков В. Истребление тиранов: Избранная проза - Мн.: Маст. Лiт.,1989.

63. Набоков В. Избранное - М.: Изд. АСТ; Олимп, 1996.

64. Набоков В. Стихотворения и поэмы - М.: Современник, 1991. стр. 394

65. Набоков В. Избранное - М.: Изд. АСТ; Олимп, 1996. стр. 240

66. Набоков В. Стихотворения и поэмы - М.: Современник, 1991. стр. 408

67. Набоков В. Романы: Истинная жизнь Себастьяна Найта; Пнин; Просвечивающиеся предметы: Пер. с англ. - М.: Худож. Лит.,1991. стр. 26

68. Набоков Владимир ЗАЩИТА LUЋIN Перевод Джанроберто Скарда и Уго Тесситоре ИСХОДНЫЙ ТИТУЛ: ЗащитаЛужина (Za иita Luћina) © 1964

69. Набоков В. «Знаете, что такое быть знаменитым писателем?»: Из интервью 1950-1970-х годов / Сост. и предисл. Н. Мельникова; пер. Н. Мельникова, М. Дадяна, Е. Лозинской // Иностранная литература. 2003. № 7. С. 208-219.

70. Набоков о Набокове / Пер. с фр. М. Дадяна; публ. и вступ. заметка Н. Мельникова [переводы вопросно-ответной части двух франкоязычных интервью: Mercadiй C. Sur la Promenade des Anglais Vladimir Nabokov le pиre de «Lolita» a plantй sa tente de nomade // Nice-Matin. 1961.

71. Набоков В. Комментарий к роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998. С. 555.

72. Носик Б. Мир и дар Владимира Набокова: Первая русская биография писателя. - М.: Пенаты, 1995. стр. 246

73. Ожегов С.И. Словарь русского языка [Текст] / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - 20-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 1998. - 750 с.

74. Павловский А.И. К характеристике автобиографической прозы русского зарубежья // Рус. литература. - 1993. - №3. - С. 30-53.

75. Предисловие к английскому переводу романа «Защита Лужина» («The Defense») в книге »Владимир Набоков PRO ET CONTRA». - СПб.: РХГИ.

76. Пушкин А. С. Евгений Онегин. Роман в стихах. Предисл., примеч. и пояснит. статьи С. Бонди. - М.: Дет. лит., 1973. - 304 с.

77. Пушкин А. С. Стихотворения. Поэмы. - М., 1986. - 319 с.

78. Рейхенбах Г. Направление времени [Текст] / Г. Рейхенбах. - М.: Едиториал УРСС, 1985. - 396 с.

79. Сакун С. В. Художественно-тематическая аура романа «Защита Лужина» в набоковском творчестве.

80. http://sersak.chat.ru/mycelium.htm

81. Сакун. С. В. Л. Кэрролл и Ф. Достоевский в романе «Защита Лужина». Тематическая традиция.

82. http://sersak.chat.ru/Defense%20Problems.htm

83. Сарнов Б. Ларец с секретом: [О загадках и аллюзиях в русских романах В. Набокова] // Вопросы литературы. - 1999. - №3. - С. 136-183.

84. Серафимова В. Д. Русская литература XX в. (вторая половина): Учебные материалы: 10-11 кл.: В 2 ч. - М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2003. - Ч. 2. - 336 с.

85. Сучков Б.Л. Лики времени. - М., 1969. - 180 с.

86. Тамми Пекка. Заметки о полигенетичности в прозе Набокова // Проблемы русской литературы и культуры. - Хельсинки, 1992. - С. 181-194.

87. Толстой Ив. Набоков и его театральное наследие // Набоков В. Пьесы. - М., 1989. - С. 5-42.

88. Топоров В. П. Исследования по структуре текста. - М.: Наука, 1987. - 252 с.

89. Ухова Е. Призма памяти в романах В. Набокова // Вопросы литературы. - 2003. - №4. - С. 159- 166.

90. Федякин С. Защита Лужина и набоковское зазеркалье. В прилож. «Литература» к газете »1-е сентября», №20 май 1995. стр. 22

91. Федоров В. Отчаянье и надежда Владимира Набокова // Набоков В. Соглядатай; Отчаянье: романы. - М., 1991. - С. 6-20.

92. Федякин С. Круг кругов, или Набоковское зазеркалье // Набоков В. Избранное. - М., 2005. - С. 5-10.

93. Фет А. А. Стихотворения. Поэмы. Современники о Фете / Вступ. ст. А. Е. Тархова; Сост. и прим. Г. Д. Аслановой и А. Е. Тархова. - М.: Правда, 1988. - 480 с.

94. Ходасевич В. Колеблемый треножник. - М., 1991. - 630 с.

95. Шаховская З.А. В поисках Набокова; Отражения. - М., 1991.

96. Шиньев Е. П. Проблема литературной игры в романах «Король, дама, валет» и «Защита Лужина» В. Набокова // Мир культуры: теория и феномены: Межвузовский сборник научных статей. - Вып. 6 / Отв. ред. Доктор филос. наук, проф. Н. М. Инюшкин. - Пенза, 2007. - С. 67-73.

97. Шиньев Е. П. Творчество В. Набокова в системе культурных парадигм. (Своеобразие перехода от модернизма к постмодернизму) // Мир культуры: теория и феномены: Межвузовский сборник научных статей. - Вып. 5 / Отв. ред. Доктор филос. наук, проф. Н. М. Инюшкин. - Пенза, 2006. - С. 91-100.

98. Шиньев Е. П. Творчество В. Набокова в системе культурных парадигм. (Своеобразие перехода от модернизма к постмодернизму) // Мир культуры: теория и феномены: Межвузовский сборник научных статей. - Вып. 5 / Отв. ред. Доктор филос. наук, проф. Н. М. Инюшкин. - Пенза, 2006, С. 93

99. Шиньев Е. П. Проблема литературной игры в романах «Король, дама, валет» и «Защита Лужина» В. Набокова // Мир культуры: теория и феномены: Межвузовский сборник научных статей. - Вып. 6 / Отв. ред. Доктор филос. наук, проф. Н. М. Инюшкин. - Пенза, 2007. - С. 67-73

100. Шульман М. Набоков, писатель: Манифест. - М., 1998. - 224 с.

101. Яновский А. О романе Набокова «Машенька» // В.В. Набоков Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 844-850.

102. Юдович М.М. Гамбит - М.: ФиС, 1980. стр. 3

103. 10 Чемпионов мира - М.: ФиС, 1972. стр. 55

104. Dolbier M. Books and Authors: Nabokov's Plums // New York Herald Tribune

105. Tabozzi R. Lo Zar Nabokov // Panorama. 1969. 6 Nov. P. 50-56.

106. Ш Napolitano G. Anche tra le fartale ha scoperto una «ninfetta» // Giorno. 1959. 19 Nov. P. 5. (Пер. с ит. А. Магадовой.)

107. Gorlier C. La scherma di Nabokov // Corriere della Sera. 1969. 30 Ott. P. 12.

108. Costantini C. Per Nabokov non esiste crisi del romanzo // Messagero. 1969. 2 Nov. P. 3.

109. Tumiati G. Signor Nabokov, un'altra «Lolita?» // Stampa. 1969. 30 Ott. P. 3

110. The Lay of the Warfare Waged by Igor. M., 1981.

111. Nabokov V. Selected Letters. 1940-1977 / Ed. by D. Nabokov and Matthew J. Bruccoli. N. Y., 1989. Р. 381-382

112. http://lib.ru/NABOKOW/luzhin.txt

Размещено на Allbest.ru