Динамические процессы в письменной речи, возникающие под влиянием устной

Опираясь на теоретические выводы О.А. Лаптевой, мы в дальнейшем будем именовать устной речью устный непринужденный (спонтанный) литературный язык, синтаксису которого свойственны следующие особенности:

сегментация;

повышенная глагольность;

широкое употребление типизированных (стандартных) синтаксических конструкций;

экспрессивность.

Дадим краткую характеристику этим особенностям. Начнем с наиболее важной из них - сегментации, которая тесно связана с повышенной глагольностью.

Если в письменном монологическом тексте основной единицей является предложение, то в живом разговорном диалоге основной единицей становятся краткие реплики, функционирующие как высказывание, но при этом не всегда являющиеся предложениями по синтаксической организации. Устная речь монологического характера, особенно длительная, членится на физически удобные для произнесения группы самого различного строения (сегменты). Эти группы обычно разделены паузами. Сегмент как единица монологического речевого потока базируется в своем появлении в речи на специфике ее продуцирования и восприятия. Сегмент, не обязательно совпадая с синтаксическими единицами, в некотором смысле подчиняет себе устный синтаксис, руководит его речевым осуществлением, т.к. обладает свойством фокусировать внимание говорящего и слушающего на той или иной части синтаксической конструкции.

О.А. Лаптева выделяет следующие свойства сегмента как функциональной единицы:

Сегмент ограничивается (как и предложение) средствами интонационного членения (в том числе паузой). В результате возникает функциональная корреляция пауз внутрипредложенческой и межпредложенческой. Это повышает синтаксическую значимость паузы конца сегмента, поскольку она соотносится с паузой конца предложения. Степень функциональной нагруженности может быть разной, однако сама делимитативность как функция представлена во всех случаях. Она создается взаимодействием физической и функциональной природы паузы.

Сегмент как функциональная единица стремится к семантической и синтаксической, а следовательно, коммуникативной самостоятельности.

Сегмент обнаруживает стремление к глагольности: общее количество глаголов в высказывании повышается сравнительно с общелитературным эквивалентом, что создает дополнительную предикацию.

Сегмент позволяет добавить в конце высказывания дополнительное сообщение, еще не высказанное говорящим, но имевшееся им в виду при планировании перспективы высказывания. Это добавление позволяет говорящему уточнить смысл высказывания.

Сегмент позволяет говорящему, напротив, вынести в начало высказывания и оформить как самостоятельный член основную тему высказывания, сформулировать вне грамматических связей то, что он намерен развить дальше. Это важно для лучшего понимания сообщения слушателем /Лаптева 2003/.

Устной речи в полной мере свойствен и стандарт, поскольку стандартно все автоматизированное в употреблении. На базе стандарта возникает штамп, который противоположен явлению экспрессии. В устной речи штамп совпадает со стандартным типизированным средством.

Что касается экспрессии, то речевая выразительность может встретиться в любом устном тексте, особенно непринужденном разговорном. В ней проявляется его стилистическая устремленность, которая зависит от индивидуальных установок говорения и искусства говорящего в создании стилистической окрашенности текста, т.е. в принципе чужда типизации, и потому, в отличие от стандарта, не относится к явлению нормативности.

Кроме этого, устной речи свойственны присущие любой речи языковая экономия и языковая избыточность. Эти две противоположно направленные тенденции постоянно взаимодействуют в устном тексте, преобразуя норму и переводя ее в узусную.

Очень важен для устной речи и сформулированный Вл. Барнетом в 1970 году принцип превалирования смысла над формой. Этот принцип позволяет говорящему в целях максимально точного и конкретного донесения смысла до слушающего пренебречь точностью речевой формы и отступить от нормативных установлений. Таким образом, в устной речи противоречие между формой и смыслом разрешается в пользу смысла.

Работа О.А. Лаптевой по изучению устной научной речи была завершена к середине восьмидесятых годов, после чего исследовательница обратила свое внимание на другой подтип устной публичной речи - речь телевизионную.

При описании устной речи, как научной, так и телевизионной, О.А. Лаптева использовала принципы нормативного подхода, учитывая специфические особенности каждого подтипа. Свою задачу исследовательница видела в том, чтобы описать языковую реальность и существующий узус как они есть и провести это по возможности сквозь призму нормы, не увлекаясь при этом нормативно-речевыми рекомендациями. Нормативный подход был обусловлен необходимостью охватить и оценить случаи отхода от кодифицированной нормы, ответить на общественную потребность в квалификации этих явлений, уловить в массово совершающихся процессах нарождение возможных тенденций. "Поскольку культуру речи говорящего индивидуума можно рассматривать как проявление коммуникативно и функционально целесообразного отбора и организации речевых средств в соответствии с требованиями нормы литературного языка в целом, … наше исследование и не может быть культурно-речевым, поскольку ищет не столько самое норму, которая хорошо известна из нормативных справочников, сколько ее колебательное состояние и даже ошибки" /Лаптева 2003, 7/.

По мнению О.А. Лаптевой, можно говорить о существовании устно-литературных и устно-разговорных некодифицированных норм в отличие от письменно- и общелитературных кодифицированных. Исследовательница утверждает, что природа устно-литературных и устно-разговорных норм оказывается во многом иной, чем природа норм кодифицированных. Из названных выше трех признаков кодифицированной нормы для устно-разговорной в полной мере характерен лишь первый (массовая и регулярная воспроизводимость языкового средства). "Разговорное явление лишь тогда получает качество нормативного, когда оно настолько широко распространено, что является обязательным для речи практически любого носителя литературного языка. Второй признак - соответствие языкового средства возможностям системы языка - здесь представлен своеобразно: разговорное средство, будучи принадлежностью системы разговорной речи и не всегда входя в систему общелитературную, поэтому и не всегда соответствует возможностям литературной системы, но всегда - возможностям разговорной. Третий признак - оценка средства со стороны наиболее культурных и авторитетных слоев общества - для устно-разговорной речи не существует, поскольку предполагает оценку кодификатора, а эта норма некодифицированная. Он выступает здесь в преобразованном виде - как неосознанное общественное восприятие возможностей узуса.

В устно-разговорной и вообще в устной литературной речи много и нерегулярного, невоспроизводимого, окказионально-индивидуального, случайного, что, конечно, нормой не является. С другой стороны, устно-литературной речи соответствует устно-литературная норма" /Там же, 52-53/.

Работа О.А. Лаптевой демонстрирует, что устно-литературной норме построения монологического высказывания свойственна предельная свобода. Разговорной же, преимущественно диалогической норме, как замечает О.А. Лаптева, свойствен жесткий, автоматизированный принцип употребления языкового средства, более низкая степень свободы выбора варианта, нежели в общелитературной норме. В разговорном узусе происходит лишь воспроизведение наиболее распространенного средства. Именно поэтому разговорная норма, в отличие от кодифицированной, узусная. На базе автоматизации, возникающей в узусе, происходит приобретение языковым явлением обязательных конструктивных черт, т.е. его типизация. Слабооформленное явление индивидуального речеупотребления или явление, соответствующее принципу сегментации речи, свойственному устно-литературной норме, становится конструктивно оформленным, типизированным и потому нормативным явлением речи всего языкового коллектива. Оба противоположные качества - свобода и автоматизм - парадоксальным образом сочетаются в живой устной речи. В целом и устно-литературной, и устно-разговорной норме свойствен крайний динамизм, возможность быстрых перемен. В этом также состоит их отличие от консервативной кодифицированной нормы. В целом устно-разговорной литературной норме О.А. Лаптева выделяет следующие качества:

Непроизвольность в выборе говорящим готового, конструктивно оформленного, типизированного в речевом автоматизированном употреблении языкового средства, что сокращает сферу действия речевой синонимии в пределах этой нормы.

Легко осуществляемые отступления от кодифицированных нормативных средств. Последние нередко предстают в устной речи как слабооформленные построения, демонстрирующие большую свободу в формировании высказывания. Такие слабооформленные построения приобретают нормативные качества лишь в том случае, если они являются следствием сегментации или типизируются в узусе, т.е. получают первое из отмеченных качеств /Там же, 54/.

Следовательно, в строгом смысле слова нормативными в устной литературной речи можно считать, кроме кодифицированных, лишь типизированные в узусе высказывания. Это резко отличает устно-литературную норму от кодифицированной, т.к. фактор узуальности (воспроизводимости, распространенности, употребительности) выступает в этом случае как решающий и может вовлекать в сферу действия нормы несистемные с точки зрения общелитературного языка (но системные с точки зрения соответствия устно-литературной системе) явления.

Устно-литературная норма узуальна, т.е. она отличается массовой и регулярной воспроизводимостью языкового средства; соответствием языкового средства возможностям устно-литературной системы. В ней отсутствует такой признак, как вариативность, т.к. устно-литературная норма ориентирована на сегментное строение речи, при котором форма языкового средства не должна противоречить сегменту в его ведущих свойствах. Это заранее обрекает ее на колебательное состояние, при котором идея стандартизированности может оказаться справедливой только для типизированных конструкций разговорного синтаксиса, составляющих собственно разговорную часть более широкой устно-литературной нормы. Следовательно, устно-литературная норма текуча и подвижна (по сравнению со стандартной общелитературной и книжно-письменной нормами).

Ядро устно-литературной нормы - некодифицированная узуальная типизированная устно-разговорная синтаксическая норма. Эта норма парадоксальна - она одновременно не стандартна и стандартизированна. Более широкая узуальная устно-литературная норма не стандартна и нестандартизированна. Она соответствует основным принципам устно-литературной системы всей совокупностью своих средств. Только так можно понимать ее массовость и воспроизводимость. Устно-разговорная стандартизированная норма противопоставлена общелитературной норме - узуальная стандартизированная норма противопоставлена стандартной. Эта противопоставленность некодифицированной и кодифицированной норм возможна на базе разной системности составляющих их средств. И в той, и в другой норме языковые средства носят типизированный характер, но отличаются друг от друга формальным устройством.

Кодифицированная норма находится в условиях устной речи в колебательном состоянии. Тем более колеблется норма устная - не в плане повышенной вариантности, а с точки зрения зыбкости границ между типизированными и нетипизированными, слабооформленными построениями. Колебательное состояние нормы свойственно газетным и журнальным текстам, отражающим живую жизнь языка.

Добавим также, что заслуга О.А. Лаптевой, на наш взгляд, не только в выявлении законов формирования и функционирования узуальной устно-литературной и устно-разговорной нормы, но и в составлении классификации этих явлений.

Она выделяет следующие явления устно-разговорной нормы:

Синтаксическая сегментация речевого потока.

Аструктурированность

Конструкции с включением.

Конструкции с который

Особый порядок слов

Вынос в начальную часть высказывания наиболее информативно значимого слова.

Добавление в конце и в середине высказывания.

Чередование ударных и безударных звеньев

Маргинальная ритмическая структура.

Глагольное добавление.

Вопросно-ответное единство.

Расположение определительного прилагательного

а) препозитивное дистантное расположение;

б) постпозитивное расположение.

Повторение предлога.

Расположение предлога и других односложных безударных слабознаменательных слов.

Далее О.А. Лаптева анализирует явления устно-разговорной нормы:

Конструкции с именительным темы.

Экспансия именительного падежа.

Модификации моделей с именительным темы.

Конструкции добавления.

Конструкции бессоюзного подчинения.

Двойные глаголы.

Конструкции наложения.

Двупредикативные конструкции с кто.

Вопросительные конструкции с дополнительной фразовой границей.

В заключение исследовательница пишет о явлениях разговорной нормы.

Для нас оказались очень ценна классификация, созданная О.А. Лаптевой. Внимательно изучив каждую из указанных конструкций, а также некоторое количество газетных и журнальных текстов, мы определили, какие явления, соответствующие устным нормам, проникают в речь современной публицистики. Этому мы намерены посвятить следующую главу, показав результаты анализа процессов, в ходе которых, на наш взгляд, устные конструкции проникают в письменную речь публицистики.

Раздел II. Динамические процессы в письменной публицистической речи, возникающие под влиянием устной

2.1 Явления устно-литературной и устно-разговорной нормы в публицистике

Чаще всего в речи законченное или относительно законченное сообщение бывает равно тексту, большему по объему, чем одно предложение-высказывание. Говоря о коммуникативной организации текста, состоящего из нескольких предложений, исследователи выделяют тему текста (гипертему) и рему текста (гиперрему). Конструкция текста в коммуникативном аспекте определяется характером сочетающихся гипертемы и гиперремы, подобно тому, как предложение в плане его актуального членения распадается на тему и рему.

Выделяют тексты параллельного строя и последовательного - в зависимости от способов развертывания информации. Если тема предшествующего высказывания становится ремой предыдущего, то это текст последовательного строя. В текстах параллельного строя тема каждый раз новая, но связанная непосредственно с гипертемой.

В соответствии с задачами коммуникации может происходить не только объединение отдельных предложений-высказываний в связный целостный текст, но и расчленение, разъединение текста. Отъединение какой-либо части высказывания, придание ей коммуникативной самостоятельности происходит под влиянием коммуникативной установки говорящего (пишущего), который стремится более экспрессивно выразить свое коммуникативное намерение.

Расширение круга расчлененных синтаксических построений становится одной из тенденций в современном русском синтаксисе, достаточно четко определившейся. В "классическом" синтаксисе соблюдаются границы предложения и синтаксические связи внутри предложения. Существуя параллельно и отчасти приходя на смену такому синтаксису, все более активизируется и "захватывает позиции" в литературе синтаксис актуализированный - с расчлененным грамматическим составом предложения, с выдвижением семантически значимых компонентов предложения в актуальные позиции, с нарушением синтагматических цепочек. Все эти качества актуализированного синтаксического строя в избытке представлены в синтаксисе разговорном, обращение к которому со стороны книжного синтаксиса опирается на внутренние возможности языка и поддерживается социальными факторами.

Таким образом, возникает отчлененный от текста компонент или ряд компонентов, занимающие различное положение по отношению к основному тексту и по-разному с ним соотносящиеся. В зависимости от этих особенностей возникает три типа расчлененных текстов:

сегментированные,

парцеллированные,

антиципированные /Крылова 1997/.

Сегментация.

При сегментации в начало выносится гипертема. Она оформляется как самостоятельное предложение-высказывание. Соединение таких самостоятельных частей в единый несегментированный текст не только нарушает коммуникативное строение текста, но и требует формально-грамматических и лексических перестроек, т.е. без структурных изменений сегментированную часть и остальную часть соединить нельзя.

Об особенностях сегмента как функциональной единицы устной речи мы уже говорили в Разделе I. Наблюдения над суммарно приведенными сегментированными устными высказываниями показывают возможность выноса темы высказывания вперед в формально независимом виде, на этой базе - семантическую и синтаксическую самостоятельность сегментов.

Основная причина сегментации в письменной речи - усиление влияния разговорного синтаксиса, а главный результат - отход от "классических", синтагматически выверенных синтаксических конструкций, с открыто выраженными подчинительными связями и относительной законченностью грамматической структуры. Несколько примеров подобных конструкций из устной речи: Когда ребенок подрастет / старше двух месяцев / используем варежку; И он попросил меня / на каком-то вечере / прочесть стихотворение; Не слишком ли мы увлеклись победами наших лидеров / тем более что их и не видно. (Знаком / здесь и далее обозначена пауза в высказывании).

Часто сегментированность письменной речи создается именно за счет прерывания синтагматической цепочки путем увеличения длительности пауз между компонентами синтаксического построения, фиксируемых точками (вместо запятых). В результате общий облик современного синтаксического оформления текста резко меняется: фразы-высказывания становятся более динамичными, актуализированными:

Из этих записей родился фильм Параджанова, потрясенного судьбой Караваевой. Черно-белое размытое изображение. Легкие взмахи рук, наброшенная на плечи шаль, едва различимое лицо, когда-то прекрасное. Трагический голос, уже не летящий, не звонкий - глубокий, грудной, "мхатовский", порой чуть мелодраматический, экзальтированный стиль, на нерве, на пределе. Она играла страстно, взахлеб, словно добиваясь "полной гибели всерьез", доигрывая то, чего ей так недодала судьба. Актриса, которой не было с нами так долго. Актриса, которая сыграла по сути одну-единственную, но, как теперь бы сказали, культовую роль (АиФ, 2001, №4).

Признаков богатства много, но не все они настоящие. Например бриллианты, они бывают подаренные и благоприобретенные. Подаренные ничего не стоят. Он может быть у девушки один, а потом она вышла замуж за бедного, и при чем тут тогда богатство? Благоприобретенные служат настоящим признаком. Они наследуются. Их крадут. Когда их покупают, то это всегда по любви. Более мелкие признаки - сумки Vuitton, всякие ненужные вещи Hermes, игра в гольф, когда вам шестьдесят и это уже безысходность. Другие признаки - это часы. Вот если на руке есть Omega, это признак. (Караван историй, 2003, №3)

Иногда встречается отдельное оформление компонентов вопросительной структуры во встречном вопросе:

Что же это такое? "Муки" творчества? Постижение непостижимого? Стремление прикоснуться к божественному огню неуловимого совершенства? (Ю. Бондарев)

Ждать, пока высохнет? Или когда уйдет вглубь вода? (В. Быков).

Чем запомнится болельщикам олимпиада в Турине? Сбоем компьютерной программы судейства? (КП, 2004, №56)

Зачем ехать в Кению? Зверюшек посмотреть? Не странность ли это? (Домовой, 2003, №11)

И чего я здесь не видел? Базара восточного? Женщин, закутанных в паранджу? (Домовой, 2003, №5)

Тенденция к сегментации возросла именно под влиянием живой разговорной речи, которая не нуждается в выражении сложностей синтаксических взаимоотношений компонентов высказывания, поскольку эти логико-смысловые связи передавались здесь иными средствами - интонацией, паузами. Такие изменения отнюдь не ломали традиционного книжного синтаксического строя, произошла лишь активизация имеющихся в синтаксисе конструкций, заложенных в синтаксисе возможностей.

Н.А. Николина пишет о том, что гипертема может подчеркиваться специальными синтаксическими конструкциями, основное значение которых - грамматикализация темы. Такие конструкции обычно открывают сложное синтаксическое целое, занимая в нем начальную позицию. К ним относится, например, именительный темы.

Конструкции с именительным темы О.А. Лаптева относит к типизированным синтаксическим явлениям устно-разговорной нормы /Лаптева 2003, 137/. Они характеризуются строгой формальной организацией, которая обладает строгой обязательностью для всех говорящих в функционально-разговорных сферах общения. Основная стихия их возникновения и формирования - бытовая устно-разговорная речь. Здесь соблюдается строгий стандарт. При формировании типизированных синтаксических разговорных конструкций действуют принципы превалирования смысла над формой, языковой избыточности и языковой экономии. Конечно, последние два взаимоисключающие принципа охватывают не одни и те же, а разные типизированные построения.

На базе сегментации устной речи, повышенной глагольности сегмента, его стремления к смысловой и грамматической самостоятельности, осуществления принципов выноса вперед наиболее информативно значимого элемента высказывания и добавления менее значимого его элемента такие конструкции приходят в письменную речь.

Из перечисленных О.А. Лаптевой устно-разговорных явлений (см. Раздел I) в письменной речи (например, в публицистике) широко представлены конструкции, в которых наблюдается экспансия именительного падежа. Эта экспансия заключается в возможностях широкого употребления формы именительного падежа в позиции различных косвенных. Это связано с активным употреблением в разговорной речи именительного темы. Его частотность - следствие спонтанности речи, ее неподготовленности, что обнаруживается скорее в стремлении к называнию предметов и явлений, нежели к логическому связыванию их с помощью канонически оформленных словесных блоков. Вербальные средства называния в таких случаях составляют поверхностную структуру речи, а логико-понятийные связи оказываются в глубине как сами собой разумеющиеся. Этому процессу способствует и то обстоятельство, что сегмент как функциональная единица устной речи стремится к самостоятельному грамматическому оформлению, которое, помимо глагольности, обеспечивается и формой независимого падежа - именительного.

Экспансия именительного падежа в сфере современной устно-разговорной речи осуществляется на широком фоне общей тенденции к ослаблению спаянности компонентов различных цельнооформленных синтаксических единиц /Там же, 137/. В устной речи, формирующейся спонтанно, на ходу, обильно представлен "зависимый" именительный, который может выступать как распространитель другого существительного, как обозначение объекта при глаголе, при категории состояния и т.п. /Акимова 1990/. Например: Вот молоко пакет; Как пройти проспект Мира; Вы Маяковская выходите? Частично такое оформление мысли перешло в письменную речь: Москва, проспект Мира, 5 (Ср. адрес, написанный Хлестаковым: Его благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину, в Санктпетербурге, в Почтамтскую улицу, в доме под нумером девяносто седьмым, поворотя на двор, в третьем этаже направо). В публицистике тоже встречаем подобные конструкции: Шел скорый Приморск - Москва; По маршруту Москва - Петербург; Участок Тверь - Клин; Ралли Париж - Дакар.

В сочетание с именительным падежом вовлекается все большее число слов; при них обычно используется именительный падеж кратный: партия, матч, встреча, дуэт, союз, поединок, история, переписка, проблема и т.п., например, Матч Каспаров - Карпов; История Печорин - Грушницкий; Перелет Земля - Марс; Отношения учитель - ученик.

Функционирование формы именительного падежа в зависимых синтаксических позициях - это ослабление синтаксической цепочки. Именительный падеж, таким образом, закрепляется в позициях, свойственных косвенным падежам, используется в присловной позиции. Зависимость такой формы поддерживается порядком слов и линейной контактностью расположения.

Некоторые модели с именительным "зависимым" приобрели книжно-письменный характер, например в специальной литературе: рукопись объемом 5 а. л., на расстоянии пять километров; Олимпиада - 2000 (вместо двухтысячного года); Айболит - 66 (название фильма, одно из первых свидетельств массового употребления таких форм).

Именительный падеж в роли определения - частое явление современной публицистике: Проблема номер один; "Буря в пустыне" номер два. (Новая газета, 2003, 13 март.); Космонавт-100; Восток-2; Молния-1. Еще пример: Вместе с ним он отправился на вертолете в горы на ледник, расположенный на высоте 3 тысячи метров над уровнем моря (Посл. нов., 2001, №9).

Ступени в синтаксической организации подобных структур вполне очевидны: Дом под номером двадцать девятым -- Дом номер двадцать девять -- Дом двадцать девять.

Конструкции с именительным темы явно имитируют разговорную непринужденность, и поэтому демонстрируют отсутствие специальной структурной заданности, свойственной книжному синтаксису. Это, прежде всего, функционально разнообразные номинативы - препозитивные и постпозитивные.

Особенно большую группу составляют изолированные именительные. Они не реализуют ни одну из обычных схем простого предложения и не включаются в эти схемы в качестве составной части. А.М. Пешковский относил их к "словам и словосочетаниям, не образующим ни предложений, ни их частей" /Пешковский 1956, 404/. К "изолированным образованиям", свойственным разговорной речи, относит их и Н.Ю. Шведова /Шведова 1967, 6, 67/.

Н.С. Валгина, чье определение мы и будем использовать в дальнейшем, называет их изолированными номинативами. Она пишет: "Это слова в именительном падеже, а также именные словосочетания с главным словом в форме именительного падежа" /Валгина 2001/. Поскольку изолированные номинативы не обладают признаками предложения (они лишены значения бытия и интонационной законченности; отдельно взятые, они не выполняют коммуникативной функции, что свойственно номинативным предложениям), они существуют только в составе синтаксических целых, т.е. всегда стоят при другом предложении, связываясь с ним логически и интонационно. Однако, не существуя самостоятельно, а только при другом предложении, они сохраняют, независимо от строения этого предложения, свою собственную форму неизменной.

Такие синтаксические явления не могут быть отнесены к самостоятельным предложениям (номинативным), так как, несмотря на внешнюю изолированность своего употребления, они лишены грамматической и функциональной самостоятельности, поскольку не обладают значением бытия. В них нет и интонационной завершенности (даже при наличии точки!).

Изолированный номинатив, и в частности именительный темы, - конструкция разговорного синтаксиса. Именно в непосредственной речи, без специальной подготовки важную роль играют всевозможные эмфатические (выделительные) интонации и позиции. Одним из распространенных средств выделения важного слова (или части высказывания) является вынесение его в актуальную позицию, причем в данном случае речь идет не о простом выносе нужного слова в начало или в конец предложения. Речь идет о своеобразной форме подачи мысли, когда она преподносится как бы в два приема: сперва выставляется напоказ изолированный предмет и слушателям известно только, что про этот предмет сейчас будет что-то сказано и что пока этот предмет надо наблюдать. В следующий момент высказывается самая мысль. При назывании используется абсолютно независимая форма - именительный падеж. Получается следующее: говорящему еще недостаточно ясно, как он оформит свою мысль, но он знает твердо, о чем он будет говорит, и это "о чем" проще всего дать пока в независимой форме называния и уже потом соединить это представление с другим.

Такие построения относятся либо к следующему за ним предложению, либо к предложению впередистоящему. Таким образом, можно различать препозитивные номинативы и номинативы постпозитивные. Формально они схожи, функционально - различны.

Наиболее четки и определенны по своей функции изолированные номинативы в препозиции -- это и есть именительный темы. В принципе, препозитивные номинативы однозначны; их назначение -- назвать тему последующего сообщения, т.е. вызвать представление о предмете, являющемся темой сообщения. Такое называние темы сосредоточивает внимание на ней, логически выделяет ее, что особенно важно для разговорной речи, а также для публицистики. С именительным темы мы можем встретиться и в русской классической литературе конца XIX века. Это вынос наименования темы сообщения в актуальную позицию, например: Ах, икра! Ем, ем и никак не съем (А. Чехов). Однако в тот период это еще явление эпизодическое, редкое. В начале XXI века употребление именительного темы в препозиции становится одним из ярких средств публицистики, используемых для привлечения внимания читателя:

Чувства. Это область пристального внимания ученых ("Неделя", 2000);

Счастье. Сколько мечтали о нем люди! ("АиФ", 2003);

Любовь. Кто может объяснить природу этого чувства? (Лит. газета, 1993).

Осень… Покупка зимней резины и зимней спецодежды из последних коллекций. Ожидание праздника. Мечта уехать туда, где вечное лето. (Домовой, 2003, №11)

Кумир. Как часто произносим мы это слово, не задумываясь о его смысле! (Домовой, 2002, №5)

Телепатия. Сколь различную реакцию вызывает это слово у разных людей ("Наука и жизнь")

Правовой беспредел... Эти слова часто звучали со страниц печати, в передачах радио и ТВ (Труд, 1992, 3 дек.)

Россия и Белоруссия. На душе тревожно (Лит. газета, 1997, 2 апр.)

Гордость, гордыня -- спесивость. Вот такое совершаем сошествие по ступенькам, от Пушкина, через Набокова, к своему нынешнему состоянию (Лит. газета, 1993, 17 февр.)

Амазонки... Мы с детства привыкли, что это только легенда ("Вокруг света", 1999, №3).

Обязательная пауза после такого именительного -- естественный момент для оформления говорящим следующего высказывания, для слушающего -- это момент организации внимания, подготовки к последующему восприятию. Такая "ступенчатость" в подаче мысли очень ярко передает характер непринужденной речи, когда на предварительное обдумывание нет времени и оно совершается уже в самом процессе "говорения". Как отражение разговорного стиля находим такие конструкции в газетно-журнальных статьях. Употребляя такой именительный, автор статьи вызывает в читателе то или иное представление с целью подготовки читателя к восприятию материала.

Довольно часто в публицистике встречается и вопросительная конструкция с именительным темы, еще больше акцентирующая внимание читателя на вынесенное в инициальную часть предложения слово:

Что такое Мохито? Произведение барменского искусства. Стук льда, шуршание мяты, брызги лайма, оживляющая волна кубинского рома. Мохито - главный летний коктейль. ("Вокруг света", 2003, №4).

Что за идея? Предельно политкорректная и коммерческая идея. Идея одежды ультрабуржуазной по качеству работы и кроя, в меру классической и сексуальной по дизайну. Идея одежды, которая не выходит из моды годами. (Домовой, 2003, №11)

Кто такой Дино Модоло? Венецианец по рождению, швейцарец по месту жительства, часовщик по профессии. (Домовой, 2003, №7)

Ведь что такое Мальдивы? Это крошечные кусочки суши, разбросанные в Индийском океане на огромной территории. Это те самые пальмы. Пляжи. Лодки. Коралловые рифы. И теплая вода, очень много теплой воды вокруг. ("Вокруг света", 2002, №3).

Какова главная девушка рекламных модулей? Да это же вылитая любимая девушка обобщенного нью-йоркского дизайнера. Девушка, похожая на манхэттенский небоскреб. Высоченная, андрогинная, карьерно-озабоченная, вся такая переливающаяся стальными бликами на солнце, глаза как окна из затемненного стекла. (Домовой, 2003, №11)

Заметим, что и ответ на "вопрос", поставленный в начале, в данных примерах дается с опорой на конструкции с именительным падежом.

Довольно распространенным в современном русском языке синтаксическим построением является конструкция с изолированным именительным в назывной функции, подхватываемым далее местоименным наречием так. В отличие от именительного темы его можно назвать именительным называния. Такие построения всегда однотипны в структурном отношении: это вынос в акцентируемую позицию части предикативного члена, употребленного в независимой форме с функцией называния, далее следует указывающее на данный предмет наречие так и остальная часть предложения с неизменной структурной схемой - предикат (формы глаголов "назвать", "называть"), субъект и объект; наличие всех указанных компонентов обязательно, допускается лишь варьирование порядка их расположения и пропуск указания на субъект, когда нет надобности в его конкретизации или когда он вообще устранен из мысли. Примеры:

"Острова среди ветров" -- так назвал свою книгу о Малых Антильских островах известный шведский исследователь и путешественник Бенгт Шегрен ("Вокруг света")

"Скорая лингвистическая" -- так назвали эту новую службу помощи, которая появилась в Ленинграде. ("Новый мир")

Одесский полк, так называли его в армии и в городе просто потому, что он был единственным авиационным полком на нашем плацдарме. ("Новый мир")

Возрожденная из пепла -- так теперь можно назвать эту женщину со скорбно-спокойными глазами ("Вокруг света").

Естественно, что схема несколько видоизменяется, когда объект представляется в виде грамматического подлежащего: "Бедная Настя" - так называется новый российский телесериал, недавно вышедший на телеэкраны.

Особое место занимают разъяснительно-пояснительные конструкции, состоящие сплошь из форм именительного падежа. Такие конструкции активны в заголовках, в названиях газетных и журнальных рубрик. Они предельно кратки и броски, в какой-то мере рекламны и, следовательно, эмфатичны. Строятся по схеме: название общей проблемы и конкретизирующие частные аспекты и детали или название места и события. Например:

Роман: традиции и поиск (Лит. газета, 1991,10 марта)

Кавказ: цветущий миндаль на фоне взрывов (Лит. газета, 1998, 11 февр.)

Нижний Новгород: квартиры в кредит (Труд, 1997,16 дек.).

Еще примеры из газет (Лит. газета, КП, Правда и др.):

Критика: опыт, проблемы, задачи.

Рига: круглый стол поэзии.

А. Блок: неизданное наследие.

Гости из космоса: сказки для взрослых.

Наука и лженаука: четыре вопроса ученым.

Архитектура: комфорт, экономика.

Парагвай: жертвы сговора диктаторов.

Джон Траволта: история одной сенсации. (Караван историй, 2002, №1)

Отели в минималистском стиле: шарм пустоты. (Домовой, 2003, №11)

ASTUDIO: трое в лодке, не стесняясь собаки. (Домовой, 2003, №11)

Второй именительный может приобрести функцию вопроса: Массовая литература -- новый феномен? Компьютер - игрушка или необходимость?

Увлечение подобными заголовками привело к тому, что под такую конструкцию стали подгоняться и многие другие, с иными смысловыми отношениями:

Фильмы, фильмы: алгебра и гармония (Лит. газета, 1981, 18 авг.)

Пешеход и автомобиль: вид сверху (Лит. газета, 1981, 24 марта).

Ср.: Вид сверху на пешехода и автомобиль; Алгебра и гармония фильмов. В целом это структуры без видимой грамматической связи.

Имитация разговорности особенно ощущается в сегментных построениях с подхватывающим именительный местоимением:

Колюша охватил ужас: слава, она ведь как парфюм. (Караван историй, 2003, декабрь)

Вот эта долгая память, эта грыжа сознания, она выросла, и от нее тяжело избавиться. (Караван историй, 2002, №6)

Ужас детства, он вернулся в ее жизнь. (Караван историй, 2002, №6)

Крокодилы, ожидающие халяву, они не заставляют себя долго ждать. (Домовой, 2003, №8)

Старинный особняк, находящийся в центре города, он всегда привлекает внимание туристов. (Караван историй, 2002, №6)

Грог, он ведь везде грог. (Домовой, 2003, №11)

Такие конструкции квалифицируются в работах по практической стилистике как стилистически дефектные, с плеонастическим местоимением (см., например, рекомендации Д.Э. Розенталя /Розенталь 1968/). Однако при учете общего расширения сферы спонтанного общения не только личного, но и устного публичного, при котором значительно ослабляется официальность, при рождении новых жанров публичной речи в сфере массовой коммуникации, когда усиливается момент размышления на ходу, интимизации общения, такие формы речи оправдывают себя, недаром они активно проникают в письменные тексты.

Экспансия именительного падежа осуществляется на широком фоне общей тенденции к ослаблению спаянности компонентов цельнооформленных синтаксических единиц. Очень част именительный в постпозиции, когда его функции заметно расширяются. Постпозитивные номинативы, замыкающие двучленное экспрессивное построение, могут иметь значение определительно-конкретизирующее, причинное, пояснительное, оценочное, объектное и др., например: Рисунок пошел по рукам. Там и говорить оказалось не о чем: портрет как портрет. Мужик с очками. Очки со стеклами. (Все правильно и понятно. Искусство!) Стекла очков с бликами. Блики, само собой, с игрой света, а свет с намеком на Жизнь... (КП, 2001, №47); К нему подошла маленькая женщина с мальчишеским лицом, задумчиво-плутоватым и смешливым. Голубая майка. Стриженые волосы (АиФ, 2000, №19); Разжимая скрюченные пальцы, она испытывала некоторое удовольствие от кратковременной острой боли в расправленных суставах. Начинающийся артрит (МК, 2002, №54); Вода казалась очень чистой, незамусоренной, но темной -- осенняя вода (АиФ, 2002, №35); Вспомнил я про яму в конюшне. "А ну-ка, говорю, давайте поглядим, что там сейчас". Пошли туда -- новый пол, недавно настланный ("Домовой", 2002, №11).

При выражении причины, изъяснения, оценки именительный функционально соответствует придаточному предложению, но его своеобразие заключается в том, что он не выражает логического утверждения, а только называет его тему.

Некоторые постпозитивные номинативы функционально повторяют номинативы препозитивные, т.е. называют тему сообщения, но поскольку они располагаются после сообщения, то, естественно, служат цели раскрытия содержания подлежащего, данного в общей, неконкретной форме: Какая это огромная и сложная дистанция -- двенадцать месяцев... ("Неделя"). Однако чаще номинативы, помещенные после высказанного суждения (или вопроса), способны фокусировать в себе целый комплекс мыслей, образов, связанных обычно с передачей воспоминаний о чем-либо значительном и важном. Это толчок для развития мысли, для штрихового изображения сменяющих друг друга образов и картин: Многозначительная пауза перед дверью номера. Густая тишина, повисшая, как сеть. Вереница похожих друг на друга помощников (все как на подбор со стрижками с стиле "японский рок", в черных дизайнерских очках, безупречных черных костюмах и ослепительных белых рубашках) толпится у дверей. Поклоны, с которыми черно-белые придворные указали в конце концов в сторону шелковой ширмы, за которой должен находится их сэнсей… Придворная церемония! В памяти всплывают фрагменты кинолент, рисующих картины восточной роскоши… Почести, воздаваемые восточным владыкам… Почти боги… Аромат благовоний… Слуги с гигантскими опахалами…(КП, 2003, №7)

Постпозитивный номинатив "Придворная церемония!" сохраняет в себе функцию представления, ср.: Придворная церемония! Многозначительная пауза перед дверью номера. Густая тишина, повисшая, как сеть… Однако постановка его после высказывания дает возможность присоединить еще ряд номинативов, передающих сложную картину воспоминаний, представленных в виде нескончаемой цепи.

Номинатив, завершающий предложение (обычно оформленный как синтаксическая единица, стоящая после длительной паузы -- на письме после точки), более емок по содержанию, нежели номинатив в препозиции: препозитивный номинатив функционирует в качестве темы последующего сообщения, тогда как постпозитивный номинатив не только тема предшествующего сообщения (в обобщенном виде), но и часто толчок к последующим суждениям. Эмоциональные и семантические возможности такой конструкции чрезвычайно богаты. Подчас функция исходной темы вовсе исчезает у номинатива, и его назначением становится фиксация смены последующих впечатлений, выливающихся в новые представления, сменяющие исходные. Довольно часто такой синтаксический прием используется не столько для передачи сменяющих друг друга представлений, связанных с высказыванием, сколько для выражения эмоционального настроя.

Кроме такого номинатива, очень близкого к именительному темы, распространены и другие функциональные типы постпозитивного номинатива, в семантическом отношении более тесно связанные с предшествующим сообщением, а в грамматическом - с номинативным бессказуемно-подлежащным или неполным предложением. Однако функционирование его только в составе синтаксического целого (совместно с предшествующим предложением) допускает толкование его как конструкции непредложенческого характера. Видимо, эта сложность грамматической природы данных конструкций явилась причиной их различного толкования. Н.Ю. Шведова отмечает лишь внешнее совпадение их со структурой предложения и рассматривает их как построения, не укладывающиеся в схемы простого предложения / Шведова 1967, 67/. А.С. Попов же квалифицирует такой номинатив как номинативное предложение /Попов 1966, 87/.

Перечисленные здесь функции постпозитивного именительного, естественно, не исчерпывают всех возможных случаев. Важно то, что все они объединяются общим синтаксическим свойством: свое функциональное качество приобретают в результате воздействия предшествующего контекста и как самостоятельная синтаксическая единица не существуют, именно этим они отличаются от номинативных предложений, которые сами по себе, безотносительно к предшествующему и последующему предложению выражают значение бытия, утверждают его существование или указывают на его наличие в плане настоящего. Таким образом, все эти частные значения постпозитивного номинатива всецело определяются функционированием данной синтаксической единицы в конкретных речевых контекстах. С точки зрения стилистической, это очень экономное средство выражения, вполне соответствующее требованиям лаконичной и вместе с тем насыщенной смыслом речи. Только разговорная речь могла послужить основой для формирования таких емких по содержанию конструкций, так как именно в устной речи имеется возможность использовать интонацию как средство выражения необходимого содержания. Своеобразная интонация, объединяющая постпозитивный номинатив с предшествующим предложением (а иногда и рядом предложений), является как бы компенсатором отсутствующих, но логически возможных словесных компонентов описательной конструкции (в виде самостоятельного предложения), способной выразить развернуто то содержание, которое передается одним только номинативом. Ср., например: Подле отеля был новый, двухэтажный дом, внизу двери открыты настежь. Мы заглянули: магазин (КП, 2004, №6). - Мы заглянули: то, что мы увидели, был магазин. Первый способ передачи мысли более удобен и выразителен, и интонация при таком способе выражения несет на себе очень большую нагрузку. При втором способе интонация играет меньшую роль, так как необходимый смысл выражен словесно.

Изолированный именительный (препозитивный и постпозитивный) -- явление довольно распространенное в современном русском языке, безусловно, связанное с разговорным синтаксисом, одной из главных черт которого является стремление к сегментации. Последнее сказывается в наличии независимых исходных форм слов и словосочетаний как структурных элементов более сложных синтаксических построений. Почему это черта именно разговорного синтаксиса? Прежде всего потому, что здесь допускается возможность отступить от строгих синтаксических норм языка, от "интеллектуальных" конструкций, которые, естественно, представляются несколько обременительными при обмене мыслями во время устной беседы. Слушающему легче воспринять мысль, а говорящему оформить ее, когда эта мысль подается в несколько речевых тактов. Информация, таким образом, поступает сегментированно, с целью более легкого и быстрого ее усвоения. Такой способ передачи мысли служит еще и другому: он помогает выделить логически основной момент высказывания, выдвинуть его на первый план во что бы то ни стало, даже если придется поломать "классические" синтаксические структуры. Вот почему номинативы так часто используются в газетно-журнальных публикациях, так как подобным образом организованное сообщение, безусловно, эмоционально сильнее. Задача эмоционального воздействия на читателя в публицистическом и художественном стилях имеет не меньшее значение, чем передача определенной информации, и по той же причине такие конструкции отсутствуют в стиле научном, функциональное назначение которого совсем иного плана.

Итак, препозитивный номинатив в принципе функционально однозначен -- это "именительный темы", который, предваряя предложение, сосредоточивает внимание на обозначаемом им предмете, явлении, которые выступают, таким образом, как исходный пункт рассуждения, его отправная точка, смысловой и структурный стержень.

Что же касается номинативов постпозитивных, то они функционально богаче, разнообразнее. Возможность объединения их объясняется общим формально-структурным признаком: форма именительного падежа и функционирование только вместе с соседствующей структурой, в виде сложного синтаксического объединения. Отдельное существование таких номинативов (и препозитивного и постпозитивного) невозможно, они употребляются только как часть сложного синтаксического объединения.

Показательно, что именительный падеж может нарушать соотношение грамматических форм, явно указывающих на единого субъекта действия, например:

Ольсен прост и скромен. Тридцатичетырехлетний, со шкиперской бородкой, по-северному синими глазами. Аккуратный серый костюм, темный галстук. Взгляд сразу останавливается на ордене на лацкане пиджака (Правда, 1986, 26 июля)

"Зависимый" именительный падеж может включаться даже в однородный перечислительный ряд, где соседствуют иные падежные формы:

Все, кто видел Канта впервые, принимали его за типичного шизофреника - маленькие, близко посаженные глаза, непредсказуемые реакции, визгливый, клокочущий смех. (Караван историй, 2003, №12)

Я заметил его - небритый, бледный, изможденный…(Караван историй, 2003, №12)

Носильщики тащили за ней чемоданы и шляпные коробки, а рядом, засунув руки в карманы, легкой, танцующей походкой шел красивый молодой человек: узкое пальто с бобровым воротником, американская шляпа, черная ленточка подбритых усиков. (Караван историй, 2003, №8)

Я взглянул на эту девушку, похожую на высохшее растение: невысокая, близорукая, с пучком волос, стянутых аптечной резинкой. (Караван историй, 2003, декабрь)

Он увидел изящную молодую девушку в безупречно сшитом костюме - грустные большие глаза, по-детски пухлые губы, светлые волосы. (Караван историй, 2003, июль)

Теперь он прохаживался вдоль тротуара, одетый коммивояжером средней руки: бобровый картуз, короткое пальто, клетчатые брюки, щегольские белые бурки. (Караван историй, 2003, №8)

Примерно то же наблюдается в современной рекламе, где "несогласованный" именительный падеж представлен широко в специфических формулах: Московский институт предпринимательства и права, госаккредитация №25-0238, продолжает прием на заочное отделение по специальностям юриспруденция, экономические, менеджмент (АиФ, 2001, №2).

В подобных примерах употребления именительного в зависимой позиции, в функции определительной или определительно-конкретизирующей явно утрачиваются формальные синтагматические связи (падежные окончания, предлоги) и функция слова проявляется в позиционной соотнесенности с другими словами. Включение в высказывание компонентов, утративших эксплицитно выраженную грамматическую связь с другими словоформами, приводит к потере грамматической спаянности словоформ, что проявляется в отсутствии реализации словом его грамматической валентности (не реализуется обычно связь согласования и управления).

Характерен и такой случай -- с необычной функцией именительного-винительного:

Я осмотрелся по сторонам. Высокий мрачный потолок. Голые стены, совсем пустые. Ср. без сегментации: четкие грамматические связи при объектной функции словоформ: Я осмотрелся по сторонам и увидел высокий мрачный потолок, голые стены, совсем пустые.

Она вспомнила, что с утра ничего не ела, зашла в первое попавшееся кафе. Стены в дубовых панелях. Цветастая обивка кресел. Белые скатерти. (Караван историй, 2004, №1)

Показателен и обратный процесс: слова, имеющие морфологически выраженные приметы зависимости, выступают в свободных синтаксических позициях и в позиции детерминирующих обстоятельств. Конечно, независимость данных словоформ относительная; условно и название "свободные". В строе современного синтаксиса уже отработались специальные синтаксические позиции: самого именительного может и не быть, но место его оказывается как бы забронированным. На месте именительного в сегментном построении может быть инфинитив, целое предикативное объединение или иные словоформы, приобретающие функцию представления.

Наиболее частотные модели свободных словоформ употребляются преимущественно в двух синтаксических позициях. Это прежде всего случаи использования свободных неуправляемых словоформ в качестве заглавия. В этом случае словоформы в косвенных падежах лишены управляющей части структуры: В интересах людей; В шторм; В гостях у журналистов; В Кремлевском Дворце; О школьной медали; С собой в ладу; За одним столом со Сталлоне (АиФ, 1997, 20 мая); Из Перми в Пермь через Лондон (АиФ, 1997, 20 мая); От жестокости к терпимости (Афиша, 2004, №7); На высшем уровне (КП, 2004, 26 марта); По одежке (КИ, 2003, №11); Про дьяволов и самураев (КП, 2004, №41); В обстановке шика (Домовой, 2003, №1); Без обмана (КП, 2003, №57).

Другая сфера употребления свободных словоформ - самостоятельные предложения, функционирующие как номинативные. Этот новый структурный тип предложения, который обычно не отмечается традиционными классификациями, возникает на базе самостоятельно употребленных словоформ. Например, употребление локальных и темпоральных обстоятельств в самостоятельной позиции:

На пустынной площади. Шаги звучат, как набат. (КП, 2002, №47)

С утра. В одну из пятниц, именуемых в народе черными. То есть тринадцатого числа. Улететь в глушь какую-нибудь. На чем угодно. Хоть на метле. (Домовой, 2001, №4)

Наиболее часто в этой позиции встречаются формы с делиберативным значением:

Об атмосфере на наших экзаменах. Их, как правило, принимают двое преподавателей (КП, 1998, №33)