Объяснение гражданских прав

Процессуальное законодательство любой эпохи особое внимание и специальную регламентацию отводит основным участникам процесса - сторонам, (истцу и ответчику). Суд должен разрешить вопрос о наличии между ними правоотношений, для чего рассматривает возникший спор о субъективном праве или охраняемом законом интересе. Ученые подчеркивают, что данные лица характеризуются наличием у них противоположных интересов по отношению к будущему решению суда - каждый из них стремится получить его в свою пользу. Здесь следует говорить именно о юридическом интересе - потребности в возникновении процесса, участии в нём и стремлении доказать свою правоту, поскольку решение суда может отразиться на правах и обязанностях лица, возбуждающего процесс или принимающего в нем участие, в том числе, принести ему правовую выгоду.

И в зарубежной правовой науке отмечается, что в процессе участвуют именно "заинтересованные стороны" ((real) party in interest). Например, в США такое наименование вошло в судебную практику с начала XIX в., было законодательно закреплено еще в 1848 г, а в настоящее время используется в Правиле 17 (a) Федеральных правил гражданского судопроизводства США (далее - ФПГС). Использование данной терминологии и вынесение решений лишь по тем делам, в которых участвовали заинтересованные стороны, имеет чисто практическую направленность. Раз доводы одной из сторон по результатам спора оказались более весомыми, то она должна быть ограждена от разбирательств по тождественному вопросу с тем же составом участников. Проигравшему также предоставляется гарантия от повторных неблагоприятных последствий, в частности, что второй раз ответственность за то же самое не наступит.

Для удовлетворения своих юридических интересов гражданской процессуальной формой предусматривается право заинтересованных в деле лиц не только участвовать в рассмотрении дела, но и обосновать свою позицию, в том числе, посредством объяснений. В результате суд будет иметь дело с таким специфическим доказательством, как "объяснения сторон", или, как подчеркивает известный исследователь российского права, К. Осакве, "показания заинтересованных сторон". Процессуальное законодательство любого государства прямо оговаривает - какие именно права можно использовать.

Содержание принципа гораздо более объемно, нежели буквальное его толкование. Он проявляется на предварительной стадии разбирательства (нормы о судебных извещениях), когда ответчик должен быть уведомлен о предстоящем разбирательстве против него. Причем не только о факте разбирательства, но и о сути иска, чтобы надлежащим образом подготовить возражения. И собственно, уже в судебном заседании. Стороны, наделены правом подать дело, как оно им видится, и обосновать свою позицию по нему. Суд непосредственно заслушивает само лицо либо его представителя и дает им возможность задавать вопросы. Это право распространяется на все категории дел, материально-правовая специфика не имеет значения.

"Право быть выслушанным" в некоторых странах - конституционализовано. В частности, в Италии оно вытекает из более общей категории права на судебную защиту в любой момент и на любой стадии разбирательства (ч.2 ст.24 Конституции). В Германии - прямо закреплено в 4.1 ст. 103 Основного закона, который гарантирует каждому возможность быть выслушанным по вопросам права в суде (Anspruch auf rechtliches Gehцr). Норма отражена и в отраслевом законодательстве. Гражданского процессуального уложения Германии (далее - ГПУ)).

Применительно к российскому праву лишь В.М. Шерстюк, основываясь на опыте Германии, выделял "принцип право быть выслушанным и быть услышанным", включающий в себя как права лиц, участвующих в деле, так и совокупность соответствующих обязанностей суда. В частности, создать условия для реализации указанных прав, заслушать и изучить сказанное данными субъектами проанализировать все это, оценить и предоставить мотивированный ответ в своем решении.

Не вдаваясь в дискуссию об их содержании, поскольку предмет настоящего исследования не предусматривает изложение всего спектра воззрений ученых, отметим следующее. Близка точка зрения, согласно которой принцип диспозитивности означает возможность участвующих в деле лиц распоряжаться своими материальными и процессуальными правами, а движущей силой процесса является их воля (Der Parteiwille ist das Agens). Соответственно, инициативность данных субъектов, в первую очередь, - сторон, влияет и на возможность распорядиться правом на дачу объяснений по делу (давать их или не делать этого). Процессуальный закон определяет рамки принципа диспозитивности - суд осуществляет контроль за тем, чтобы распорядительные действия, включая дачу объяснений, не противоречили закону и не нарушали чьи-либо права и охраняемые законом интересы.

Что касается принципа состязательности, им определяются действия сторон и иных участвующих в деле лиц, а также суда по собиранию, представлению и исследованию доказательств. При этом основную роль в доказывании играют стороны, а весь ход судебного заседания имеет состязательную форму. Противоположные интересы сторон обуславливают их противоборство, "состязание" на протяжении рассмотрения дела, участие в исследовании доказательств. Каждая из сторон стремится обосновать истинность своей позиции, выиграть спор, удовлетворить юридический интерес, представляя доказательства (в том числе, объяснения) в форме, выгодной себе. Как в случае с принципом диспозитивности, роль суда состоит в обеспечении законности. Доказывая свои требования, давая объяснения, стороны не должны нарушать права других участников процесса (подробнее о влиянии указанных принципов - в параграфе, посвященном содержанию объяснений как доказательства).

Следует принять во внимание и тот факт, что гражданскому процессу известны случаи, когда в споре на какой-либо из сторон или даже на обеих имеются несколько лиц, каждое из которых дает объяснения. С точки зрения науки это именуется процессуальным соучастием, - участием в одном деле нескольких истцов или нескольких ответчиков, интересы и требования которых не исключают друг друга (ст.40 ГПК РФ). Каждый из соучастников имеет право давать объяснения суду, однако специально их объяснения в российском законодательстве не регламентировались. Только в уставе гражданского судопроизводства (ст. 113, 482, 483 в редакции 10.06.1914 г.) в силу распорядительного характера признания оговаривалось, что при соучастии оно не имеет формальной силы и рассматривается как обычное доказательство; тождественный подход применялся и в случае расхождений между объяснениями соучастников.

В современной судебной практике исходят из того, что принятие объяснений соучастников в доказательственную базу при их расхождении между собой требует исследования иных доказательств, поскольку без них трудно установить достоверность объяснений. В особенности это касается признания фактов. Так, по одному из дел обстоятельства совершения притворной сделки дарения были признаны только одним из соответчиков. Суды указали, что такое признание не освобождает истца от обязанности доказывания в отношении другого ответчика, поскольку последний их оспаривал. Это относится и к соглашениям по фактическим обстоятельствам дела, заключенным без привлечения кого-либо из соучастников, - они не могут иметь самостоятельного значения.

Еще один вопрос, иногда затрагиваемый при рассмотрении объяснений соучастников, связан с некоторыми идеями, высказываемыми в процессуальной науке, которые касаются изменения процессуального статуса определенных лиц на свидетельский, в целях получения от них более достоверной информации. Имеется в частности предложение привлекать потенциального соучастника, а именно - соответчика, в качестве свидетеля или лица, от которого суд истребует доказательства. Мотивируется это наличием ответственности за дачу заведомо ложных показаний и отказ от дачи показаний для свидетеля (штрафа для второй категории). Соответчик же таковой не несет, поэтому его появление в процессе скорее препятствует установлению истины. Данная идея коррелирует с предложениями иных ученых о допросе представителя в качестве свидетеля, поэтому эти вопросы будут рассмотрены вместе ниже.

Исходя из изложенного, можно сказать, что основными лицами, обладающими правом давать объяснения, являются стороны (истец и ответчик), включая процессуальных соучастников. Сведения, полученные от них, идентичны как по своей природе, так и по информационному значению для дела и более всего отвечают сущности объяснений как доказательства. Применительно к данным субъектам наиболее полно проявляется право давать объяснения. Однако оно не абсолютно. Еще одним из рассматриваемых ограничений является установление в законе определенных процессуальных обязанностей для всех лиц, участвующих в деле, в особенности, для сторон.

Общая цивилистическая концепция "добросовестности" устанавливает высокие стандарты соответствующего взаимного поведения не только в гражданских правоотношениях между участниками делового оборота (bona fides, good faith, bonne foi, Treu und Glauben), но также и в суде, в случае возникновения спора между ними. Ученые, как правило, исходят из того, что в законе фиксируется общая схема возможных действий участников процесса, а также определяются-широкие границы, в пределах которых они осуществляют процессуальные права по своему усмотрению, наиболее верным и удобным образом. Но современное процессуальное законодательство не основано на неограниченных ("чистых") диспозитивности и состязательности. Разумное сочетание частных и публичных интересов в судопроизводстве требует наложения, на участников процесса обязанностей, в частности, добросовестного пользования своими процессуальными правами. Такие нормы закреплены в законодательстве многих стран: Германии, Японии и др.

Каждый случай недобросовестного использования процессуальных прав должен немедленно пресекаться либо средствами особой, специально сформулированной для этого нормы, либо, при ее отсутствии, наступлением каких-либо общих неблагоприятных последствий. Эти выводы подтверждает и судебная практика - "понятие добросовестного пользования правами включает четкость процессуального поведения сторон и лояльность их по отношению к остальным лицам, участвующим в деле". Как указал Конституционный Суд РФ, данные положения являются конкретизированными условиями реализации конституционных принципов состязательности и равноправия сторон.

Применительно к теме исследования, обязанность добросовестного пользования процессуальными правами распространяется и на право давать объяснения. Если признаются только свои права и свободы, абсолютизируется собственный интерес, диспозитивного правосудия не получится.

Таким образом, принцип диспозитивности проявляется в объяснениях сторон в несколько суженном виде: получаемые сведения должны соответствовать действительности. В этом нельзя видеть нарушение прав участников гражданского судопроизводства. В частности, в российском процессуальном законе на протяжении многих лет существует ряд ограничений принципа диспозитивности в интересах соблюдения принципа законности, с которыми свыклись как процессуальная теория, так и практика. Классические примеры - возможность суда не принять отказ истца от иска или признание иска ответчиком и не утвердить мировое соглашение, если это противоречит закону (ч.2 ст,39 ГПК РФ, ст.34 ГПК РСФСР 1964 г.).

Можно сделать вывод о том, что в российском гражданском процессе обязанность добросовестного пользования процессуальными правами должна оказывать существенное влияние на содержание объяснений сторон, что вполне отвечает общемировым тенденциям усиления роли судьи. Но в связи с изложенным выше, важное значение приобретает вопрос: существует ли специальная обязанность говорить суду правду?

Из российских ученых анализ этой обязанности провел Я. В. Грель. Подробно рассмотрев взгляды как ее сторонников, так и противников, он указал, что данная обязанность подразумевает запрет процессуальной лжи и допустимость только истинных утверждений. Что касается ее характера, ученый, по нашему мнению, не смог четко его определить, поскольку он то понимает ее как подлинную процессуальную обязанность (с.283), хотя и не содержащую конкретных штрафных санкций, то (с.288) как носящую в большей степени идеологический характер нежели качество правовой обязанности. Думается, что одновременно сосуществовать данные взгляды не могут.

С точки зрения теории права, о процессуальной обязанности должно говориться прямо (в таком случае она подкрепляется соответствующими санкциями) либо не говориться никак. Если допустить возможность существования в законе "слабо разработанных" обязанностей, тогда для правоприменителя открываются большие просторы для деятельности: он сможет применять санкции к участникам судопроизводства за нарушение ими существующих, на его взгляд, обязанностей, отсутствующих в законе, что неприемлемо. Поэтому, до разрешения проблемы законодателем, можно сказать, что текст ГПК РФ позволяет сделать вывод об отсутствии обязанности "правдивости", так и ответственности для сторон за дачу ложных объяснений.

Одновременно нельзя не заметить, что как процессуально-политическая цель обязанность к правде вполне разумна. По нашему мнению, по верному пути пошли в практике Европейского суда по правам человека, официальный формуляр обращения в который завершается фразой: "Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я указал (а) в формуляре, являются верными". Санкции здесь отсутствуют, но обманывая суд, заявитель получит соответствующее к себе отношение - как к лгуну, о чем предупреждается уже на стадии составления жалобы. Даже и без санкции вполне разумно заканчивать такой формулой и исковое заявление, в связи с чем целесообразно внести изменения в ст. 131 ГПК РФ и ст. 125 АПК РФ.

Подводя итог, следует сказать, что в российском гражданском процессе частной обязанности правдивости нет, но она перекрывается общей обязанностью добросовестности. Кстати, в социалистической правовой доктрине обязанность к правде как процессуальной лжи включалась, в-принцип добросовестного ведения дела, который также не допускал недобросовестное замалчивание, недобросовестное осуществление прав и недобросовестную защиту, а также затягивание дела.

Если говорить о возможности введения данной обязанности в ГПК РФ, то, скорее всего, неизбежны определенные трудности с формулированием санкции за ее нарушение. Более того, нельзя исключать, что отечественные правоприменители психологически пока не готовы воспринять обязанность сторон к правде, сложившуюся в Германии исторически и эволюционно не прерывавшуюся. Там она выросла из канонического права, тесно связана с присягой, с "calumnia" (запрет "клеветы в широком смысле"). В средневековом процессе подразумевались неизвестные отечественному судопроизводству взаимные процессуальные права сторон - на правду утверждений противника, на правомерность его заявлений, на скорый процесс. И если сторона затягивала рассмотрение дела ложными утверждениями или противозаконными ходатайствами, психический генезис таких поступков не имел значения -- следовало наказание. Отсюда пошла и обязанность к правде как таковая. Она является неотъемлемым элементом определенной законодательной конструкции регулирования объяснений сторон и жизнеспособна не сама по себе, а в условиях несколько иной, нежели в отечественном законе, регламентации процедуры появления объяснений в доказательственной базе. Однако ее нельзя и недооценивать. При иной модели вполне могут существовать как обязанность сторон (всех лиц, участвующих в деле) к правде, так и ответственность за заведомо ложные объяснения в различных формах.

Также науке известна обязанность давать полные объяснения, когда лицо должно исчерпывающим образом объясняться по собственной инициативе и отвечать на вопросы. Данную обязанность следует понимать не, в смысле санкции за неполноту, а как процессуально-политическую цель.

Больше подобных положений в АПК РФ, предусматривающем такое полномочие суда в отношении ряда субъектов для дачи объяснений по аналогичной категории дел (круг лиц расширен, более высокие суммы штрафов). Как видно, в обычном порядке искового производства сторону нельзя обязать явиться в суд.

Конечно, личное присутствие стороны раскрывает объяснения в полной мере, помогает понять, что именно она имеет в виду, безусловно, способствует правильному разрешению дела и больше отвечает сути данного вида доказательства. Думается, правы специалисты, которые полагают, что суд должен стремиться к обеспечению явки сторон.

Таким образом, можно сделать ряд общих выводов. Регламентация-рассмотренных обязанностей влияет на состав объяснений сторон, а в зависимости от их сочетания устанавливается и метод процессуально-правового регулирования. Иными словами, законодательно определяется роль публичного элемента, заинтересованности государства в том, чтобы объяснения способствовали суду разрешить дело правильно. Конкретное количество и содержание обязанностей может быть различным. Не вызывает сомнения необходимость закрепления общей обязанности добросовестного пользования процессуальными правами, выступающей в качестве ориентира при совершении любого из процессуальных действий. В сегодняшнем процессе недопустимы, за редкими исключениями, обязанность к полноте и обязанность явки. Что касается обязанности к правде, думается, что и без санкции она может быть весьма полезна.

1.2 Объяснения третьих лиц представителей