Анализ проблем квалификации иных видов умышленного причинения вреда здоровью

Умышленное причинение вреда здоровью из хулиганских побуждений может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом, но чаще совершается с косвенным умыслом. Субъекту важно удовлетворить потребность в самоутверждении, при этом он не исключает, что тяжкий вред здоровью может наступить, или относится безразлично к наступившим в результате его поведения последствиям. При этом действия при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью из хулиганских побуждений не являются бесцельными, а направлены против личности потерпевшего, его здоровья.

В судебной практике нередко встречаются ошибки при квалификации умышленного причинения тяжкого вреда здоровью из личных неприязненных отношений и хулиганских побуждений. Побудительной причиной хулиганского мотива являются не межличностные отношения, а попрание моральных устоев и нравственных правил общества в целом. Личная неприязнь в большинстве случаев обусловлена отношениями между знакомыми людьми, когда один негативно относится к поведению другого, его поступкам, высказываниям. Хулиганские побуждения признаются мотивом преступления, когда преступление совершается без повода, беспричинно или используется незначительный предлог для совершения преступления. Поведение виновного обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать к ним пренебрежение. Данные мотивы являются взаимоисключающими, поэтому недопустимо квалифицировать действия одновременно из хулиганских побуждений и на почве личной неприязни.

Например, обвиняемый Ф. привлекался к уголовной ответственности по п. "д" ч. 2 ст. 111 УК. Обвиняемый Ф. на почве личных неприязненных отношений, в ходе ссоры, перешедшей в драку, взял деревянную биту из машины и умышленно, из хулиганских побуждений нанес несколько ударов по голове П., причинив в результате здоровью потерпевшего тяжкий вред в виде раны волосистой части головы и линейного перелома правой теменной и височной костей. Как усматривается из материалов дела, осужденный Ф. с потерпевшим П. вместе учились в школе, между ними сложились товарищеские отношения. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, между ними возникла конфликтная ситуация, переросшая в обоюдную драку, в ходе которой здоровью потерпевшего осужденным был причинен тяжкий вред. При таких обстоятельствах преступные действия Ф. квалифицированы как совершенные по личным мотивам.

Согласно п. 15 разъяснения Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о хулиганстве" от 24.12.91 (в редакции от 21.12.93 и от 25.10.96) судам следует отграничивать хулиганство от других преступлений в зависимости от содержания и направленности умысла виновного, мотивов, целей и обстоятельств совершенных им действий. Нанесение им оскорблений, побоев, причинение легкого или менее тяжкого вреда и другие подобные действия, совершенные в семье, в квартире, в отношении родственников, знакомых и вызванные личными неприязненными отношениями, неправильными действиями потерпевших, должны квалифицироваться по статьям УК, предусматривающим ответственность за преступления против личности.

Так, по протесту заместителя Председателя Верховного Суда РФ изменен приговор суда в отношении К., который был осужден по п. "д" ч. 2 ст. 111 УК. В баре в ходе распития спиртного К. стал громко разговаривать, потерпевший сделал ему замечание и обозвал заикой, между ними произошла ссора, возникли личные неприязненные отношения, в ходе которых К. умышленно нанес потерпевшему удар ножом в грудную клетку, повредив верхушку левого легкого, что расценивается как тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни. Из доказательств, собранных по делу, следует, что между К. и потерпевшим Ю. возникли неприязненные личные отношения, вызванные сделанным замечанием и оскорблением. В действиях К. отсутствовал хулиганский мотив, в связи с чем они переквалифицированы с п. "д" ч. 2 ст. 111 УК на ч. 1 ст. 111 УК РФ.

Иногда вместо установления мотива деяния ограничиваются лишь констатацией того, что умышленное причинение тяжкого вреда здоровью совершено в ссоре, хотя ссора относится к обстоятельствам совершения преступного деяния и мотив преступления подменить не может, поскольку ссоры возникают по разным причинам и поводам.

Например, Т. и К. в ходе ссоры в квартире Т. поочередно нанесли удары ковшом по голове потерпевшему В., причинив ему телесные повреждения характера открытого перелома левой теменной кости, ушиба головного мозга, относящиеся к категории тяжкого вреда по признаку опасности для жизни. Судом установлено, что события имели место в квартире Т., принимавшего участие избиении потерпевшего В., в связи с чем общественный порядок не был нарушен, а также в присутствии лиц, знакомых между собой. Тяжкий вред здоровью причинен в связи с тем, что потерпевший В. распространил позорящие подсудимого К. сведения. Анализ субъективных и объективных признаков по делу указывает, что ссора возникла из межличностных неприязненных отношений. Поэтому Судебная коллегия по уголовным делам Архангельского областного суда исключила квалифицирующий признак "из хулиганских побуждений".

Чаще тяжкий вред здоровью из хулиганских побуждений причиняется в общественных местах, при наличии очевидцев, поскольку своими действиями преследует цель продемонстрировать пренебрежение к устоям общества. В то же время нарушение общественного порядка, неуважение к обществу, лежащие в основе хулиганского мотива, могут иметь место и при совершении деяния в лесу, в квартире и т.д.

При умышленном причинении тяжкого вреда здоровью из хулиганских побуждений весьма заметна в мотивации роль эмоций. Например, в обвинительном заключении по делу Р. указано, что в ходе ссоры, испытывая сильный приступ гнева, он нанес потерпевшему удары ножом в грудь и живот, причинив ранения, проникающие в грудную и брюшную полости, сопровождающиеся повреждениями внутренних органов, расценивавшиеся как тяжкий вред здоровью. В указанном примере ссора является мотивом преступного деяния, совершенного не из хулиганских побуждений. Однако нельзя понять мотив преступления, указав лишь на то, что в момент нанесения удара ножом потерпевшему виновный испытывал сильный приступ гнева, хотя эта эмоция оказала значительное влияние на принятие решения. Эмоции отражают острые противоречия между личностью и конкретной жизненной ситуацией. Состояние гнева, возмущения, которое возникло в ходе ссоры и привело к причинению тяжкого вреда здоровью, свидетельствует о слабой адаптированности личности к окружающей среде.

Нередко умышленному причинению тяжкого вреда здоровью предшествуют хулиганские действия либо они совершаются после умышленного причинения тяжкого вреда здоровью. В таких случаях они образуют самостоятельные составы и квалифицируются по совокупности.

Хулиганский мотив при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью нередко определяется свойствами личности, сформированными прожитой жизнью, и влияниями, которые определили его личностные особенности. Эти мотивы определяют внутренний смысл и побуждают к определенному поведению. Объективные обстоятельства преломляются через личностные качества, сформированные в различные периоды жизни человека, отражают мотивацию преступного деяния. Определение мотива преступного поведения в тесной связи с личностью преступника позволит вскрыть, почему данный мотив свойствен именно данному человеку при причинении тяжкого вреда здоровью человека.

Борьба с преступлениями, посягающими на здоровье человека из хулиганских побуждений, имеет многовековую историю. Хотя нормы об умышленном причинении вреда здоровью из хулиганских побуждений отсутствовали, но была предусмотрена ответственность за действия, которые по современному законодательству получили бы указанную выше квалификацию. В Соборном уложении 1649 года в ст. 17 гл. XXII устанавливалась уголовная ответственность "если кто с похвальбы, или с пьянства, или с умыслом наскачет на лошади на чью жену, и лошадью ея стопчет и повалит, и тем ея обесчестит, или ея тем боем изувечит". По ч. 4 ст. 261 "Устава благочиния, или полицейского", утвержденного 8 апреля 1782 г., предусмотрена ответственность за действия, которые подпадают под признаки умышленного причинения вреда здоровью из хулиганских побуждений в современном понимании: "Буде кто во время общенародной игры или забавы или феатрального представления, в том месте или близ зрителей во сто сажен, учинит кому обиду, или придирку, или брань, или драку, или вынет шпагу из ножен или употребит огнестрельное оружие, или кинет камень, или порох, или иное что подобное, чем кому причинить может рану или вред или убыток, или опасение, того отдать под стражу и отослать к суду". В отечественном законодательстве хулиганство было впервые выделено в качестве самостоятельного состава по Уголовному кодексу 1922 года, располагалось в одной главе с преступлениями против здоровья. Раздел 2 гл. 5 Кодекса был посвящен телесным повреждениям и насилию над личностью. УК 1960 года не предусматривал повышенную ответственность за причинение тяжкого вреда здоровью из хулиганских побуждений. Хулиганство определялось как "умышленные действия, грубо нарушающие общественный порядок и выражающие явное неуважение к обществу" (ч. 1 ст. 206). Включение данного квалифицирующего признака по УК 1996 года привело к усилению правовых мер, направленных на охрану общественного порядка. По своему содержанию хулиганский мотив наряду грубым нарушением общественного порядка и явным неуважением к обществу включает в себя насилие над личностью, которое привело к тяжкому вреду здоровью. Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации" хулиганство определено как действие, "грубо нарушающее общественный порядок, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия". Были декриминализированы действия, которые нарушали общественный порядок, но были осуществлены без использования оружия или предметов, используемых в качестве таковых, также исключен признак хулиганства в виде применения насилия к гражданам или угрозы его применения, а равно уничтожения или повреждения чужого имущества. В то же время п. "д" ч. 2 ст. 111 УК РФ не претерпел изменений, следовательно, орудие преступления при причинении тяжкого вреда здоровью не повлияло на квалификацию содеянного.

Федеральный закон N 211 от 24 июля 2007 г. определил хулиганство как грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное: а) с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия; б) по мотивам политической, идеологической, расовой национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Юридическая квалификация хулиганства видоизменена, в настоящее время единственным объектом хулиганства стал общественный порядок.

Все это позволяет сделать вывод, что главным критерием хулиганского мотива при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью является желание виновного лица продемонстрировать обществу пренебрежение к устоям, правилам, покою, достоинству, т.е. нормам, существующим ради необходимого соблюдения общественного порядка. Виновным лицом наносится вред общественному порядку и здоровью человека. При этом действия виновного лица целенаправлены на попрание общественного порядка, в процессе которого причиняется тяжкий вред здоровью. В числе потерпевших нередко оказываются случайные люди. Действия виновного лица непоследовательны, хаотичны, спонтанны. Именно субъективная направленность индивида на нарушение общественного порядка в форме наглости, цинизма, оскорбительности совершаемых деяний является главным аргументом в распознании хулиганского мотива при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью.

3.3 Правовая оценка последствий при угрозе убийством или причинением тяжкого вреда здоровью

Борьба с угрозами убийством и причинением тяжкого вреда здоровью является не только средством защиты здоровья граждан и их свободы, но и средством предупреждения тяжких и особо тяжких насильственных преступлений против личности. Активное привлечение к уголовной ответственности лиц, угрожающих убийством, практически началось сразу же после принятия Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. (далее - УК). Информационное письмо МВД России о практике применения ст. 119 УК за 2000 г. свидетельствует о том, что за этот период было выявлено более 69 тыс. этих преступлений, т.е. на 13,6% больше, чем в 1999 г. В 2009 г. по России зарегистрировано уже 109554 угроз убийством (на 6% больше по сравнению с 2008 г.). При этом наблюдается снижение на 11% количества зарегистрированных убийств и покушений на убийство, тяжкого вреда здоровью - на 11,1%, изнасилований - на 3,8%.

Результаты проведенных исследований свидетельствуют об оценочном характере признаков состава преступления, предусмотренного ст. 119 УК. На практике это нередко влечет ошибки в его правильной квалификации. Около 40% следователей, дознавателей и судей неверно, на наш взгляд, толкуют содержание реальности угрозы убийством и характер причиняемого ею вреда. Одной из причин такой ситуации является и отсутствие единства мнений ученых-правоведов относительно толкования объекта угрозы. Так, В.П. Петрунев считает, что угроза убийством посягает на жизнь, а угроза поджогом - на имущественные отношения. Если виновный угрожает убийством, то "независимо от его дальнейших намерений совершить убийство или только испугать потерпевшую, он создал реальную опасность для ее жизни".

Такой же позиции придерживался Г.А. Заидов, полагавший, что общественная опасность угрозы заключается не только в желании воздействовать на психику потерпевшего, а главным образом в наличии умысла на совершение убийства, если он выражается в той или иной форме.

Данные авторы, по сути, предлагали считать наказуемой угрозу в связи с тем, что в ней обнаруживается умысел на совершение тяжкого преступления. На наш взгляд, такой подход к рассматриваемой проблеме противоречит принципам уголовного права.

Не является непосредственным объектом угрозы и личная безопасность, что пытаются доказать другие авторы на том основании, что это преступление порождает неуверенность потерпевшего в своей безопасности. Неуверенность в безопасности еще не есть нарушение безопасности, которое возможно лишь при условии, если лицо поставлено в опасное для жизни и здоровья состояние. Но это - уже больше чем угроза. Статья 1 Закона Российской Федерации "О безопасности" от 5 марта 1992 г. определяет безопасность именно как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства от внутренних и внешних угроз. Слово "угроз" в данном случае означает наличие уже реально существующего опасного состояния. Например, действия, направленные на создание банды или организацию экстремистского сообщества, создают угрозу безопасности общества и государства. Заведомое оставление лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии при условии, если виновный сам поставил его в такое состояние, действительно создает угрозу безопасности этого лица, однако эти действия существенно отличаются от угрозы, предусмотренной ст. 119 УК РФ.

Не меньше противоречий по вопросам квалификации угрозы существует и в современной науке. Например, О.И. Коростылев пишет: "Утверждение о том, что угроза - это всегда сообщение сведений, не вызывает сомнений. Что же касается таких признаков, как страх и принуждение к каким-либо деяниям, на наш взгляд, они характеризуют далеко не каждую преступную угрозу. Страх у потерпевшего от угрозы или хотя бы стремление (со стороны виновного) возбудить страх у потерпевшего могут отсутствовать, и это не исключит общественную опасность угрозы". В обоснование своей позиции автор ссылается на Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое". Однако обращает на себя внимание то, что в данном Постановлении не идет речи о преступлении, предусмотренном ст. 119 УК.

Далее О.В. Коростылев приходит к выводу о том, что угрозе присуща не только возможность, но и намерение нанесения ущерба. По его мнению, именно это, вероятно, и является основанием признания объектом угрозы убийством жизнь.

Аналогичную позицию высказывает и А.В. Гыскэ, определяющий угрозу как "актуализированную форму опасности в процессе ее превращения из возможности в действительность".

Полагаем, что использование практическими работниками таких подходов к квалификации угроз убийством вряд ли может помочь им избегать ошибок в своей работе. Считаем, что данное преступление в том его содержании, которое изложил законодатель в ст. 119 УК, предполагает достаточным основанием для привлечения к уголовной ответственности лишь возможность причинения физического вреда потерпевшему. При этом угроза необязательно должна включать в себя действительное намерение причинения такого вреда, поскольку она наказуема не в связи с обнаружением умысла на убийство или причинение тяжкого вреда здоровью. Данным преступлением потерпевшему причиняется моральный вред в виде страха, переживаний за свою безопасность, что заставляет его принимать вынужденные меры по ее защите, т.е. определенным образом ограничивает свободу его волеизъявления или действий. В этом и заключается преступный результат угрозы, являющийся основанием ее наказуемости. К. Изард пишет: "Страх в зависимости от своей интенсивности переживается как предчувствие, неуверенность, полная незащищенность, появляется чувство недостаточной надежности, чувство опасности и надвигающегося несчастья. Человек ощущает угрозу своему существованию, которая переживается как угроза своему телу, своему психологическому "я" или тому и другому вместе". В этих внутренних переживаниях и заключается опасность угроз причинением физического вреда личности, этим и определяется угроза как психическое насилие и как посягательство на свободу волеизъявления гражданина и свободу его действий.

Исследуя психологию страха, Ю. Щербатых отмечает, что это явление имеет "объективные показатели, которые можно наблюдать со стороны или зафиксировать научными приборами. Но существует и вторая сторона этого явления - субъективные переживания, которые испытывает испуганный или боящийся чего-то человек, а эти психологические переживания как раз и составляют "центральный стержень" страха". Эти "психологические переживания", по нашему мнению, можно назвать психической травмой, которая относится к здоровью человека и свободе его волеизъявления, что и следует считать объектами ст. 119 УК. В связи с этим представляется возможным согласиться с позицией Н.Ф. Кузнецовой, которая считает, что "само законодательное понятие преступное "деяние" включает в себя... и вредные последствия".

По мнению Н.В. Стерехова, в составе угрозы, как и в иных формальных составах, вредное последствие органично входит в само угрожающее действие: совершение угрожающего действия является одновременно и причинением вредного последствия, так как это действие является общественно опасным деянием и уже само по себе означает возникновение опасности для общества. При этом автор не разъясняет, в чем заключается "возникновение опасности для общества" при совершении угрозы. Думается, что общество здесь ни при чем, так как угроза убийством направлена на конкретную личность с целью причинения ей психической травмы страхом и ограничения свободы волеизъявления потерпевшего. Именно способность или неспособность угрозы вызвать страх у потерпевшего характеризует угрозу как реальную и как нереальную. Поэтому результат угрозы - элемент, обособленный от действия, который может наступить в результате действия, а может и не наступить. Угроза, не способная вызвать страх, не может признаваться преступлением. На этом основании мы считаем, что в формальном составе уголовно наказуемой угрозы наряду с деянием подразумеваются и ее последствия. Однако они не включены законодателем в состав угрозы, потому что в этом нет необходимости, а вовсе не потому, что, как считает О.И. Коростылев, "установление данного вреда представляет объяснимые сложности".

Дело в том, что для состава угрозы не требуется установления размера вреда, который причинен психике потерпевшего и, соответственно, его здоровью. Достаточно установить, что угроза имела серьезный мотив, была реальной, убедительной и выполнимой и именно таковой была осознана потерпевшим, что не могло не вызвать у него негативную психическую реакцию на уровне психической травмы и ограничения свободы воли.

Схематично конструкцию реальной угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью можно представить в следующем виде:

- действие (угроза в любой форме, способная вызвать страх);

- обоснованно серьезный мотив этого действия;

- наличие условий для реализации угрозы;

- осознание потерпевшим реальности угрозы в его адрес, в чем и заключаются последствия угрозы, т.е. ее преступный результат, который не указан, но подразумевается в составе ст. 119 УК РФ. В комплексе это создает общественную опасность угрозы как преступления.

В уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран угроза убийством справедливо отнесена к преступлениям против психической неприкосновенности личности и ее свободы. Например, ст. 222.17 УК Франции "Угроза совершить преступление или проступок против личности" включена в главу "О посягательствах на физическую или психическую неприкосновенность личности". В УК ФРГ (ст. 241) и в УК Польши (ст. 190) "Угроза преступлением" расположена в разделе "Преступные деяния против личной свободы". В Примерном УК США ст. 211.3 именуется "Угрозы, рассчитанные на то, чтобы вызвать страх".

По данным нашего исследования, количество лиц, у которых в результате психической травмы наступило нарушение здоровья в виде кратковременного расстройства отдельных функций организма (сердечные приступы, сильная головная боль, расстройство нервной системы и т.д.) составляет 17,8% от общей массы потерпевших от угроз убийством. Поэтому вряд ли можно согласиться с Р.А. Левертовой в том, что "психическое насилие весьма часто причиняет ощутимый вред здоровью угрожаемого лица, нарушая в той или иной степени нормальное функционирование его организма". Тем не менее здоровье потерпевшего при реальной угрозе убийством или причинением тяжкого вреда здоровью следует, по нашему мнению, признать непосредственным объектом этого преступления наряду с таким объектом, как свобода волеизъявления, поскольку психическая травма сама по себе относится к нарушению здоровья. В потенциале она способна перерастать в устойчивую травму психического и физиологического характера в зависимости от природных качеств и свойств потерпевшего. К сожалению, роль подобных последствий угрозы не определена в составе ст. 119 УК, хотя они могут существенно увеличивать степень ее общественной опасности.

Итак, диспозиция рассматриваемого преступления предусматривает не только передачу угрожающей информации виновным потерпевшему, но и восприятие угрозы последним как реальной. Однако окончательное решение о реальности угрозы принимает суд. Это означает, что она должна быть признана реальной не только субъективно, но и объективно. Степень общественной опасности угрозы, т.е. степень ее негативного воздействия на потерпевшего, должна определяться с учетом комплекса объективных и субъективных критериев. Задача суда в установлении реальности угрозы убийством и причиняемого ею вреда сводится: 1) к выяснению действий угрожающего, мотива этих действий, его взаимоотношений с потерпевшим, обстановки, в которой совершалась угроза; 2) к установлению субъективного отношения потерпевшего к действиям угрожающего, т.е. степени фактического воздействия на него угрозы.

В этом плане представляет интерес решение ответственности за угрозу в Уголовном кодексе Испании, где однозначно указывается на обязательность наличия последствий угрозы в выражении "и добился своей цели". Установлена также дифференцированная ответственность за другую угрозу, если виновный "не добился своей цели", т.е. если потерпевший не испугался угрозы и она не заставила его изменить свое волеизъявление. В последнем случае состав угрозы сконструирован как формальный. Наказание за него соответственно смягчено.

В уголовном законе Российской Федерации такая дифференциация ответственности за угрозу отсутствует. В составе ст. 119 УК речи не идет об обязательности наличия вреда вследствие угрозы убийством, хотя именно причиняемый психике потерпевшего вред чаще всего определяет ее реальность. Наказуемой признается угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью лишь при условии, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. Данное условие закона предполагает, что угроза объективно способна была достичь результата, к которому стремился угрожающий. Суд в данном случае не может руководствоваться только мнением об угрозе потерпевшему по той причине, что последний воспринимает ее в зависимости от своих личностных свойств и качеств. Статья 138.2 УК Австралии, например, специально оговаривает условие уголовно наказуемой угрозы, "если она способна заставить лицо обычной стойкости и смелости действовать недобровольно". Думается, что данное условие является справедливым. Кроме того, потерпевший может и умышленно преувеличивать степень реальности угрозы под влиянием чувства мести. Объективная оценка оснований опасаться осуществления угрозы позволяет более достоверно определять их правовое содержание.

С позиций объективности оценки реальности угрозы и опасности ее последствий вполне оправданным было бы, на наш взгляд, предусмотреть в ч. 2 ст. 119 УК квалифицирующие обстоятельства данного преступления, т.е. подкрепления угрозы физическим воздействием на потерпевшего побоями, причинением легкого вреда здоровью и т.п. Состав угрозы в его нынешней редакции охватывает эти действия виновного, но, представляется, вряд ли справедливо такую угрозу отождествлять с обычной словесной угрозой. Например, угрожая убийством, виновный производит выстрел, надевает петлю на шею потерпевшего, имитируя намерение его повесить, делает уколы ножом, причиняет побои и т.д.

В научной литературе высказывается мнение о целесообразности дополнения ст. 119 УК квалифицирующим признаком, усиливающим ответственность за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, сопряженную с принуждением к совершению каких-либо действий (бездействия) или к отказу от их совершения. Вопрос о создании общего состава об ответственности за принуждение дискутировался в литературе много лет назад. Идея эта была отвергнута в связи с крайней неопределенностью предлагаемого состава. Угроза, сопряженная с принуждением, также, на наш взгляд, не может быть выделена в квалифицирующий признак преступления, предусмотренного ст. 119 УК, так как психическая травма - не единственный результат преступной угрозы. Чаще всего принуждение выступает в качестве результата угрозы, являясь целью, к которой стремится преступник.

Стоит отметить, что состав угрозы в УК Украины (ч. 2 ст. 129) содержит квалифицирующие признаки этого преступления, в качестве которых рассматриваются "те же действия, совершенные в составе группы". Это представляется вполне логичным, поскольку данные исследований свидетельствуют о более опасном воздействии групповой угрозы на психику потерпевшего. В российской правоохранительной практике такие угрозы также встречаются нередко. Их общественная опасность выражается в том, что психические травмы, наносимые потерпевшим, вызывают у них серьезные болезни (инфаркт, расстройство психики). Как правило, это является последствием преступных действий группы с предварительным сговором либо организованной группы. Еще более опасными являются угрозы, выраженные с использованием оружия. По нашему мнению, эти обстоятельства также целесообразно рассматривать в качестве квалифицирующих в составе ч. 2 ст. 119 УК наряду с введенным в этот состав 11 июля 2007 г. квалифицирующим признаком: "то же деяние, совершенное по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы". Угрозы на этой почве причиняют вред далеко выходящий за пределы психической травмы и нарушения свободы волеизъявления конкретного лица.

Особая общественная опасность угрозы, совершаемой по мотивам, указанным в ч. 2 ст. 119 УК, заключается и в том, что такая угроза может высказываться лицами, занимающими определенное должностное положение. Такое их поведение может причинить вред интересам государства. В этом случае должна применяться специальная норма, предусматривающая ответственность за превышение должностных полномочий, связанных с угрозой применения насилия при условии, если эти действия повлекли существенное нарушение прав и законных интересов потерпевшего (п. "а" ч. 3 ст. 286 УК). При отсутствии этих последствий ответственность может наступать по общей норме (ч. 2 ст. 119 УК), где такие последствия не требуются.

Угрозы, высказываемые по названным мотивам, в составе ч. 2 ст. 119 УК следует отграничивать от угрозы террористическим актом по таким же мотивам (ст. 205 УК). У этих преступлений разные цели. Террористический акт, совершаемый в форме угрозы действиями, создающими возможность гибели человека, осуществляется в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями. Объектом данного преступления является общественная безопасность. Посягательства, предусмотренные ч. 2 ст. 119 УК, направлены против отдельных граждан или представителей соответствующих организаций и групп.

3.4 Проблемы квалификации причинения тяжкого вреда здоровью при необходимой обороне

Изучение научной литературы по теме исследования показало следующее: многие авторы отмечают, что признаки состава данного преступного деяния практически полностью совпадают с признаками преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ в части определения тяжести вреда здоровью и ч. 1 ст. 108 УК РФ в части интерпретации признаков, характеризующих превышение пределов необходимой обороны. Это не вызывает никаких возражений, поэтому, на наш взгляд, анализируя признаки состава данного преступления, следует отметить лишь некоторые особенности, которыми оно обладает.

Непосредственным объектом этого преступления является не только здоровье другого человека, как естественное физиологическое состояние организма, характеризующееся его гармоничными взаимоотношениями с окружающей средой и отсутствием каких-либо серьезных болезненных изменений, но и общественные отношения, субъектом которых является человек. Потерпевшим от этого преступления является лицо, совершившее общественно опасное посягательство.

Объективная сторона как внешнее проявление состава преступления выражается в совокупности обязательных признаков, к числу которых относятся:

1) общественно опасное деяние виновного;

2) общественно опасные последствия в виде тяжкого вреда здоровью;

3) причинно-следственная связь между деянием и наступившими последствиями;

4) особая обстановка совершения преступления;

5) определенное время совершения преступления.

Общественно опасное деяние виновного выражается в поведении, направленном на нарушение функций или анатомической целостности органов или тканей потерпевшего. Причиняя вред здоровью, пресекая общественно опасное деяние, виновный совершает исключительно активные действия, так как сам процесс защиты и используемые для этого способы предполагают совершение комплекса взаимосвязанных телодвижений, образующих общественно опасное поведение субъекта. Бездействием причинить вред в подобной обстановке невозможно.

Вред здоровью, как и убийство, совершенное с превышением пределов необходимой обороны, может быть причинен как непосредственным телодвижением виновного, так и посредством использования последним каких-либо предметов, орудий или средств. Однако, как справедливо указывал В.Н. Кудрявцев, человеческое действие ограничивается сознательным телодвижением, и поэтому неправильно было бы включать в понятие действия силы, которые использует лицо в своей деятельности, а тем более закономерности объективного мира. Поэтому действие сил и закономерностей используемых орудий или средств оказывается за пределами действий человека, оно лишь влияет на способ причинения вреда здоровью. Однако ни орудия, ни средства, ни способ совершения преступления не оказывают влияния на квалификацию данного преступления, но учитываются при оценке обстоятельств совершения преступления и признаков превышения пределов необходимой обороны.

Общественно опасные последствия в рамках рассматриваемого состава преступления выражаются в виде тяжкого вреда здоровью. Понятие "вред здоровью человека" в уголовном законе не раскрывается. Как пишет профессор Н.И. Ветров: "С медицинской точки зрения под этим понимают нарушение анатомической целостности органов и тканей или их физиологических функций либо заболевания или патологические состояния, возникающие в результате воздействия различных факторов внешней среды: механических, функциональных, физических, химических, биологических, психических".

Общие признаки тяжкого вреда здоровью описываются в диспозиции нормы, предусмотренной ч. 1 ст. 111 УК РФ. Из ее содержания следует, что тяжкий вред здоровью - это вред, опасный для жизни человека, или повлекший за собой потерю зрения, речи, слуха либо какого-либо органа или утрату органом его функций, прерывание беременности, психическое расстройство, заболевание наркоманией или токсикоманией, или выразившийся в неизгладимом обезображивании лица, либо вызвавший значительную стойкую утрату общей трудоспособности не менее чем на одну треть или заведомо для виновного полную утрату профессиональной трудоспособности. Содержание и признаки указанных последствий раскрываются в Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений, утвержденных Приказом Минздрава СССР от 11 декабря 1978 г. N 1208.

Теоретически уголовная ответственность наступит при причинении любого из перечисленных последствий, однако практически сложно себе представить причинение при необходимой обороне таких последствий, как психическое расстройство, заболевание наркоманией или токсикоманией посягающего лица. В этих случаях установление прямой и необходимой причинно-следственной связи будет решающим фактором при определении признаков состава преступления.

В случае полной утраты профессиональной трудоспособности посягающим лицом следует установить, не является ли утраченная способность к труду уголовно наказуемой. Если вор-карманник объявит, что при необходимой обороне ему были сломаны пальцы руки, что привело к утрате его способности совершать карманные кражи, которая является его "профессией", то это обстоятельство однозначно не может означать наличие в деянии обороняющегося лица признаков состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 114 УК РФ.

В случае причинения средней тяжести или легкого вреда здоровью, побоев или причинения физической боли посягающему лицу деяние не образует состав данного преступления. На это указывает большинство авторов.

Необходимым условием наличия признаков состава преступления является установление причинно-следственной связи между действиями виновного и наступившими преступными последствиями. Требования к причинно-следственной связи, предъявляемые в рамках общего уголовно-правового учения о причинной связи, необходимо учитывать и при квалификации причинения тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны.

Следующий обязательный признак объективной стороны состава преступления, который необходимо устанавливать при квалификации деяния, - особая обстановка совершения преступления. Ее особенности заключаются в том, что так же, как при убийстве, предусмотренном ч. 1 ст. 108 УК РФ, деяние виновного совершается в условиях необходимой обороны, с превышением пределов правомерности причинения вреда. Содержание этих условий в целом совпадает с содержанием обстановки, рассматриваемой при анализе ч. 1 ст. 108 УК РФ, однако превышение пределов необходимой обороны в исследуемом случае имеет определенные особенности.

Как определялось выше, в юридической литературе и в судебной практике превышение пределов необходимой обороны нередко рассматривается как причинение посягающему вреда, который явно не вызывался необходимостью, был нецелесообразным или более чем достаточным для пресечения посягательства.

Так, по мнению Ю.В. Баулина, поддерживаемому рядом криминалистов, превышением пределов необходимой обороны следует считать заведомое причинение посягающему тяжкого вреда, явно несоразмерного с опасностью посягательства или явно не соответствующего обстановке защиты. В рамках этого понятия следует различать превышение пределов допустимого вреда, то есть умышленное причинение гражданином в неблагоприятной обстановке защиты посягающему смерти или тяжкого вреда здоровью при обороне от посягательства, не представляющего большой общественной опасности, и превышение пределов достаточного вреда, то есть умышленное причинение посягающему тяжкого вреда, хотя и соразмеримого с совершенным посягательством, представляющим большую общественную опасность, но явно не соответствующего относительно благоприятной обстановке защиты.

На наш взгляд, данная точка зрения и позиция практики ведут к резкому сужению пределов необходимой обороны, поскольку, по сути, выдвигается требование, согласно которому обороняющийся вправе причинить посягающему минимально необходимый вред, а при нарушении этого требования он подлежит ответственности за превышение пределов необходимой обороны. Как отмечалось выше, это не является условием правомерности причинения вреда при необходимой обороне.

Субъективная сторона рассматриваемого состава преступления характеризуется умышленной виной и особой целью пресечения общественно опасного посягательства. Умышленный характер вины обозначен в диспозиции ч. 1 ст. 114 УК РФ, а также определен ч. 2 ст. 37 УК РФ. В отличие от убийства, совершенного при превышении пределов необходимой обороны, которое может совершаться лишь с косвенным умыслом, причинение тяжкого вреда здоровью допускает как прямой, так и косвенный умысел. На это указывает большинство специалистов. При этом умысел в таких случаях всегда внезапно возникший. Виновный осознает значимость совершаемых в отношении посягающего лица действий и обстоятельства их совершения, предвидит возможность или неизбежность причинения тяжкого вреда здоровью последнего, желает причинить такой вред для осуществления защиты от общественно опасного посягательства либо не желает, но сознательно допускает возможность причинения именно такого вреда.

Наличие прямого умысла у виновного на причинение тяжкого вреда здоровью не противоречит социально-правовой сущности акта необходимой обороны и его назначения: пресечение общественно опасного посягательства. Факт причинения тяжкого вреда здоровью не устраняет возможность последующего доставления задержанного посягающего лица в орган власти и тем самым пресечение возможности совершения им других посягательств и последующее привлечение его к уголовной ответственности. Имея прямой умысел на причинение тяжкого вреда здоровью, виновный тем самым имеет и цель причинить такой вред, однако эта цель должна быть производной от вышеуказанной общественно-полезной цели. Если цель причинения тяжкого вреда здоровью является единственно важной для виновного лица, а посягательство потерпевшего используется как предлог для причинения ему вреда, то деяние виновного не подпадает под признаки этого состава преступления, а должно быть квалифицированно по ст. 111 УК РФ.

Таким образом, целью причинения тяжкого вреда здоровью в рассматриваемом составе преступления является пресечение общественно опасного посягательства. Иные цели, которые стремился достичь виновный, причиняя тяжкий вред здоровью, означают отсутствие необходимого для этого состава преступления признака. Мотивы, которыми руководствовался виновный, на квалификацию не влияют, однако должны устанавливаться судом при рассмотрении уголовного дела для более точного определения целей совершения деяния и установления психического отношения к нему виновного.

Причинение по неосторожности тяжкого вреда здоровью посягающего лица при необходимой обороне не образует состав данного преступления. Случаи умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть посягающего лица, как справедливо отмечают О.Ф. Шишов и Г.Н. Борзенков, надлежит квалифицировать по ч. 1 ст. 114, а не по ч. 4 ст. 111 УК РФ. Это же подтверждает и судебная практика.

Субъект уголовной ответственности за причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны общий: вменяемое физическое лицо, достигшее на момент совершения преступления шестнадцатилетнего возраста.

Если тяжкий вред здоровью посягающего лица причинен субъектом в возрасте от 14 до 16 лет с превышением пределов необходимой обороны, квалифицировать его деяние необходимо по ст. 111 УК РФ. Так же как и при аналогичной ситуации, рассматриваемой при анализе ч. 1 ст. 108 УК РФ, здесь имеет место юридическая коллизия норм.

В случае совершения этого преступления должностным лицом правоохранительного органа дополнительной квалификации по ст. 286 УК РФ не требуется.

Таким образом, основанием уголовной ответственности за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 114 УК РФ, является наличие в деянии следующих признаков состава преступления: во-первых, особый потерпевший от этого преступления - лицо, совершавшее общественно опасное посягательство; во-вторых, совершение посягающим лицом деяния, содержащего признаки преступлений небольшой или средней тяжести, а также иные обстоятельства совершения посягательства, влияющие на степень его общественной опасности: количество посягающих, время (ночное, дневное), орудия или средства, особенность местности и др.; в-третьих, вред причиняется в период с момента начала общественно опасного посягательства и до его окончания. В исключительных случаях причинение такого вреда возможно и после окончания посягательства, если, с учетом обстоятельств его совершения, обороняющийся неправильно оценил момент его окончания, полагая, что оно продолжается; в-четвертых, виновный причинил вред здоровью потерпевшего с прямым или косвенным умыслом и с целью пресечения общественно опасного посягательства; в-пятых, виновное лицо было вменяемо и достигло шестнадцатилетнего возраста.

3.5 Проблемы следственно-судебной практики по делам об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью

В ст. 111 Уголовного кодекса РФ предусмотрена ответственность за различные виды умышленного причинения тяжкого вреда здоровью - от таких, например, которые повлекли за собой заболевание наркоманией или токсикоманией (п. 1, наказание от двух до восьми лет лишения свободы), до - закончившихся смертью потерпевшего (п. 4, наказуемых от 5 до 15 лет лишения свободы). Новая уголовно-правовая норма намного конкретнее и богаче по юридической характеристике умышленного тяжкого вреда здоровью, чем прежняя ст. 108 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года. Но это не значит, что ее практическое применение будет проще ранее действовавшей. Скорее, наоборот, детализация различных составов в одной правовой норме предполагает необходимость очень квалифицированного юридического анализа со стороны практических работников правоохранительных органов.

Как показало проведенное исследование, одним из сложно доказываемых свойств этого деяния является наличие (или отсутствие) причинной связи между умышленными действиями подсудимого и наступившим (в той или иной форме) тяжким вредом здоровью потерпевшего. Трудность установления указанного элемента обусловлена скрытым, неповерхностным нахождением такой причинной связи. Это - не "эффект домино", когда внешне хорошо виден автоматизм и неминуемость развития процесса поочередного падения фишек, что наглядно отражает простую причинную связь. Последняя в составе ст. 111 УК больше напоминает невидимую реакцию определенных химических компонентов в колбе. Здесь известны сами действия субъекта, предметы этих действий, установлен определенный результат. А как происходит сам процесс соединения компонентов, т.е. развитие причинной связи, должен определить анализатор, исследователь. Подобное наблюдается при изучении скрытой, не внешней причинной связи, когда анализируется совершенное преступление.

Задача здесь состоит не только в том, чтобы найти "разрывы" в развитии причинной связи, сколько доказательно убедить суд в их наличии, четком освещении характера общего последствия, его элементов, определении каждого элемента по принципу: "действие - последствие". Подобным способом можно показать суду, что одни действия данного источника неминуемо повлекли такие-то последствия, другие - причинили иное, третьи - закончились новым результатом и т.д.

Проведенное исследование также показало, что даже, казалось бы, очевидное несоответствие и нелогичность между причинной связью и последствиями с большим трудом воспринимается судом, который с неохотой отказывается от выводов следствия. Лишь грамотный адвокат способен убедить опытного судью в том, что данное последствие наступило не в результате действий подсудимого. Сказанное можно проиллюстрировать конкретным случаем из практики уголовного судопроизводства.

Во время ссоры и потасовки Стрельцов ударил кулаком в бок Тимкину. Тот же, находившийся в нетрезвом состоянии, хотел нанести ответные побои и резко подскочил к Стрельцову; но он увернулся от летевшего на него Тимкина, который со всего маху сильно ударился головой о каменную стену. Защитник убеждал суд в том, что наступившие для Тимкина тяжкие телесные повреждения (серьезное сотрясение мозга и перелом свода основания черепа) не находились в причинной связи с ударом кулака Стрельцова. Суд воспринял доводы адвоката и оправдал Стрельцова, обвинявшегося по ч. 1 ст. 108 УК РФ.

Прокурор опротестовал данный приговор, отстаивая доказанность первоначального обвинения. Кассационная инстанция, согласившаяся с обоснованностью оправдания подсудимого, отметила, что "при наличии таких фактических обстоятельств нельзя ставить в вину Стрельцову тяжкие последствия, наступившие не от его прямых противоправных действий, а от неверного поступка самого потерпевшего. Осуждение Стрельцова за удар кулаком в бок потерпевшего как за действие, якобы повлекшее черепно-мозговую травму, было бы необоснованным и означало бы объективное вменение, когда человек отвечает не за то, что совершил, а за то, что наступило от влияния иных причин".

Последующие надзорные решения подтвердили правильность приговора. И это соответствует принципу вины в уголовном праве, когда "лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина" (п. 1 ст. 5 УК). "Объективное вменение, т.е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается" (п. 2 ст. 5 УК). В самом деле, Тимкину был причинен вред, но не по вине Стрельцова. И этот вывод суда был результатом работы адвоката, его умело избранной позиции.

Как показывает исследование, формированию верной линии защиты способствует хорошее знание адвокатом принципов, категорий, терминов и понятий, которыми оперирует судебно-медицинская экспертология, давая заключения по конкретным уголовным делам. Сопоставляя специальные данные с иными доказательствами, собранными следователем, адвокат прослеживает не только медико-биологические пути образования тяжкой травмы, но и социально-психологические, конфликтологические факторы, приведшие к ней. Такое диалектическое единство позволяет более четко разграничивать, какие действия подсудимого повлекли те или иные последствия, а какие - ничего не вызвали и не могли вызвать; какие силы вообще участвовали (кроме подсудимого) в причинении вреда здоровью потерпевшего; каковы прямые последствия действия каждого источника и т.п.

Внимательное исследование фактических обстоятельств, детальное изучение им медицинских документов (выписки из истории болезни, справки ВТЭК, заключение ВКК и пр.), акта судебно-медицинской экспертизы нередко приводит к выводу о том, что тяжкий вред для здоровья произошел не столько от действий подсудимого, сколько от иных факторов - поведения третьих лиц, неосторожности самого потерпевшего, влияния непреодолимой силы или стихийного развития побочных обстоятельств и т.д.

Следует обратить внимание также на такой факт, что не изжиты из практики случаи, когда следственные работники, а за ними и суд ограничиваются изучением лишь заключительной части (выводов) медицинских документов. При этом игнорируются весьма существенные данные, приведенные в описательных частях тех же документов или в других материалах дела (допросах свидетелей, рапортах милиционеров о том, что они увидели на теле потерпевшего сразу же после посягательства на него).

Так, по делу об умышленном причинении тяжкого телесного повреждения Рахмановой, завершившегося потерей ею одного глаза, ее мать, допрошенная в качестве свидетеля, показала, что дочь обратилась к врачу через два дня после травмы. А до этого ее лечила "народная целительница", которую мать разыскала по рекламе. Врачевание свелось к двум примочкам на глаза и непонятным заклинаниям. Получив приличные деньги, целительница скрылась; указанный ею телефон оказался подставным. И только убедившись в этом, мать и дочь Рахмановы на третьи сутки после травмы решили обратиться сначала в травмпункт, а затем и в поликлинику. В истории болезни эти сведения не были отражены, потерпевшая же и ее мать на следствии скрыли данное обстоятельство, говоря, что "делали дома сами теплые глазные ванночки". Однако допрошенные в суде (по инициативе адвоката) отчим и младший брат потерпевшей подробно рассказали о "самолечении" и упущении времени для дезинфекции и приостановлении воспалительного процесса в глазу. Получив такие сведения, защитник возбудил ходатайство о направлении дела на дополнительное расследование для розыска целительницы, назначения судебно - медицинской экспертизы и т.д. Ходатайство адвоката было удовлетворено. При дополнительном расследовании было установлено, что тяжкие последствия наступили не от скользящего удара обвиняемой Широковой по лицу Рахмановой, а в результате денежного "врачевания" самозванной частной предпринимательницы, которую уголовный розыск ищет уже более двух лет. Ответственность же Широковой ограничилась ч. 1 ст. 112 УК РФ. Впоследствии дело было вообще прекращено за отсутствием жалобы потерпевшей.