Правовое регулирование уголовных преследований в российском уголовном процессе

Размещено на http://www.allbest.ru/

[Введите текст]

ВВЕДЕНИЕ

Наследственное право является отраслью права гражданского, а потому связано с ним общностью внутренних механизмов. Укажем несколько примеров таких взаимосвязей: прямое применение общих норм ГК РФ о сделках и о договорах к разделу наследства (п. 2 п. 1 ст. 1165 ГК РФ). Субсидиарное применение общих норм ГК РФ об обязательствах к отношениям между наследником и наследником (п. 3 ст. 1137 ГК РФ) и др. Перечень взаимосвязей наследственного права с общегражданскими институтами не является исчерпывающим. В силу необъятного многообразия отношений, связанных с наследованием. Далеко не все такие разнообразные отношения могут быть подробно регламентированы законом, и в силу диспозитивности гражданско-правового регулирования здесь на арену выходят сделки как свободное волеизъявление субъектов, направленное на возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей.

Наследственное право является отраслью права гражданского, а потому связано с ним общностью внутренних механизмов. Укажем несколько примеров таких взаимосвязей: прямое применение общих норм ГК РФ о сделках и о договорах к разделу наследства (п. 2 п. 1 ст. 1165 ГК РФ). Субсидиарное применение общих норм ГК РФ об обязательствах к отношениям между наследником и наследником (п. 3 ст. 1137 ГК РФ) и др. Перечень взаимосвязей наследственного права с общегражданскими институтами не является исчерпывающим. В силу необъятного многообразия отношений, связанных с наследованием. Далеко не все такие разнообразные отношения могут быть подробно регламентированы законом, и в силу диспозитивности гражданско-правового регулирования здесь на арену выходят сделки как свободное волеизъявление субъектов, направленное на возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей.

Наследственное право является отраслью права гражданского, а потому связано с ним общностью внутренних механизмов. Укажем несколько примеров таких взаимосвязей: прямое применение общих норм ГК РФ о сделках и о договорах к разделу наследства (п. 2 п. 1 ст. 1165 ГК РФ). Субсидиарное применение общих норм ГК РФ об обязательствах к отношениям между наследником и наследником (п. 3 ст. 1137 ГК РФ) и др. Перечень взаимосвязей наследственного права с общегражданскими институтами не является исчерпывающим. В силу необъятного многообразия отношений, связанных с наследованием. Далеко не все такие разнообразные отношения могут быть подробно регламентированы законом, и в силу диспозитивности гражданско-правового регулирования здесь на арену выходят сделки как свободное волеизъявление субъектов, направленное на возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей.

Актуальность темы исследования обусловлена тем, что наряду с предварительным расследованием в рамках досудебного производства осуществляется и другой вид процессуальной деятельности, имеющий явно выраженный обвинительный характер; это - уголовное преследование, осуществляемое стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Уголовное преследование получило свое нормативное определение в п. 55 ст. 5 УПК РФ. Вместе с тем отдельные авторы вполне обоснованно отмечают, что легальная дефиниция уголовного преследования не достаточно ясно определяет цель процессуальной деятельности стороны обвинения. Рассматривая уголовное преследование как деятельность, осуществляемую участниками стороны обвинения, в том числе на досудебном производстве, возникает вопрос о соотношении этой деятельности с предварительным расследованием.

Один из острых и актуальных вопросов на современном этапе - это роль прокурора в уголовном преследовании.

Положения УПК РФ о роли прокурора в досудебных стадиях уголовного судопроизводства неоднократно изменялись, порой весьма существенно. В частности, первоначально без согласия прокурора нельзя было возбудить ни одно уголовное дело. В настоящее время прокурор лишен этого права и даже права самостоятельно возбуждать уголовное дело.

Все эти изменения связаны со стремлением адаптировать наше законодательство о роли прокурора к требованиям и рекомендациям Совета Европы.

Цель исследования - проанализировать понятие и правовую природу уголовного преследования, а также выявить проблемы его правового регулирования на практике.

Задачи исследования:

- определить понятие уголовного преследования;

- проанализировать соотношение уголовного преследования и предварительного расследования;

- выявить проблемы правового регулирования уголовного преследования на практике.

Объект исследования - общественные отношения в сфере правового регулирования уголовного преследования в российском уголовном процессе.

Предмет исследования - нормы уголовного процессуального законодательства, регулирующие порядок и основания уголовного преследования.

Теоретическую базу исследования составляют научные труды в области уголовного права и уголовного судопроизводства.

Методы исследования: системный, сравнительно-правовой, статистический.

Структурно курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

ГЛАВА 1. УГОЛОВНОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ: ПОНЯТИЕ И ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

1.1 Понятие и правовая природа уголовного преследования

Действующий уголовно-процессуальный закон определяет уголовное преследование как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ). Опираясь на данное определение, ученые процессуалисты приходят к выводу о неразрывной связи уголовного преследования с уголовной ответственностью, привлечение к которой рассматривается как цель реализации данной процессуальной функции. "Мы говорим об уголовном преследовании, - пишут А.С. Александров, И.А. Александрова и И.В. Круглов, - и подразумеваем уголовную ответственность, мы говорим об уголовной ответственности и подразумеваем уголовное преследование".

Сформулированное в таком виде определение уголовного преследования не охватывает собой деятельность стороны обвинения, направленную на обоснование необходимости применения к лицу принудительной меры медицинского характера. Ведь законодатель говорит о "подозреваемом", "обвиняемом", "преступлении", тогда как лицо, в отношении которого решается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера, ни подозреваемым, ни обвиняемым не является, и изобличается оно в совершении не преступления, а общественно опасного деяния. Нельзя в данном случае вести речь и об уголовной ответственности - принудительные меры медицинского характера отнесены законом к иным мерам уголовно-правового характера (раздел VI УК РФ) и применяются, когда состав преступления отсутствует.

В связи с этим в юридической литературе высказывается мнение, что деятельность, осуществляемая стороной обвинения в рамках производства о применении принудительных мер медицинского характера, уголовным преследованием не является. Такая позиция вызывает возражения.

Начнем с того, что по своему процессуальному положению лицо, в отношении которого решается вопрос о применении принудительной меры медицинского характера, несомненно, примыкает к стороне защиты, в связи с чем следует поддержать предложение о необходимости включения этого лица в число участников уголовного процесса со стороны защиты и о соответствующем дополнении главы 7 УПК РФ. Если данное лицо не согласно с выводами предварительного расследования, отрицает свою причастность к содеянному, то ему и его защитнику (участие которого в деле, к слову, обязательно - ст. 438 УПК РФ) не остается ничего другого, как использовать те же средства и методы, которые употребляются для защиты от обвинения по остальным уголовным делам. Фактически речь идет о защите, но если есть защита, значит, есть и обвинение: "Ибо, - как писал А.М. Ларин, - защита мыслима лишь постольку, поскольку существует обвинение, уголовное преследование, от которого надо защищаться".

Как указал Конституционный Суд РФ в Постановлении от 20 ноября 2007 г. N 13-П, лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так же как подозреваемый и обвиняемый, по существу, уличается в совершении деяния, запрещенного уголовным законом. Поэтому такому лицу, хотя оно и не привлекается к уголовной ответственности, должны обеспечиваться равные с другими лицами, в отношении которых осуществляется преследование, процессуальные права.

В связи с этим представляется обоснованной позиция ученых, предлагающих закрепить в законе право лица, указанного в ч. 1 ст. 433 УПК РФ, "знать в совершении какого деяния, запрещенного уголовным законом, его уличают".

В п. 55 ст. 5 УПК РФ законодатель указывает на изобличение подозреваемого, обвиняемого как на цель уголовного преследования. Совершенно очевидно, что независимо от того, какой термин используется для характеристики деятельности органов расследования и прокурора - "изобличение" или "уличение", - речь в любом случае идет о преследовании, а точнее - об уголовном преследовании данного лица.

Сказанное заставляет согласиться с выводом о том, что при производстве о применении принудительных мер медицинского характера осуществляется уголовное преследование.

Думается, преследование должно именоваться уголовным не только в тех случаях, когда стоит цель привлечения виновного к уголовной ответственности, но и когда решается вопрос о применении к лицу любой меры, носящей уголовно-правовой характер.

Какова же правовая природа отстаиваемого стороной обвинения тезиса (утверждения) о совершении лицом общественно опасного деяния и необходимости применения к нему принудительной меры медицинского характера?

Буквальный смысл положения п. 22 ст. 5 УПК РФ позволяет заключить, что при производстве о применении принудительных мер медицинского характера выдвигается и отстаивается обвинение.

Как пишет В.Д. Холоденко, выдвижение обвинения в отношении лица, указанного в ч. 1 ст. 433 УПК, осуществляется путем вынесения постановления о направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера. Предъявление обвинения по рассматриваемой категории уголовных дел осуществляется путем вручения копии указанного постановления защитнику и законному представителю лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера.

Данная точка зрения разделяется не всеми авторами. В.М. Парадеев, например, среди признаков, характеризующих обвинение, называет то, что его целью является реализация уголовной ответственности, из чего можно заключить, что в рамках производства о применении принудительных мер медицинского характера обвинение не выдвигается. Об отсутствии обвинения по данной категории уголовных дел говорит и Е.В. Мищенко.

Для правильного решения рассматриваемого вопроса необходимо учесть позицию Европейского суда по правам человека. Рассматривая порядок применения к лицу принудительных мер медицинского характера, Европейский суд прямо говорит о предъявлении обвинения и распространяет на данную процедуру действие ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Так, в Постановлении по делу "Романов (Romanov) против Российской Федерации" Европейский суд, напоминая, что "из самого понятия "справедливое судебное разбирательство" следует, что лицо, которому предъявлено обвинение в совершении преступления, должно согласно общему принципу иметь право присутствовать и эффективно участвовать в разбирательстве по делу в суде первой инстанции", констатировал нарушение указанного требования в деле заявителя, к которому была применена принудительная мера медицинского характера.

Как видно, Европейский суд считает обвинением любое утверждение о совершении лицом запрещенного уголовным законом деяния. Иной подход к решению этого вопроса приводил бы к ограничению прав лиц, в отношении которых решается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера, ведь положения ст. 6 Европейской Конвенции распространяются на гражданина только "при предъявлении ему любого уголовного обвинения".

Изложенное приводит к выводу, что по уголовным делам о применении принудительных мер медицинского характера сторона обвинения осуществляет уголовное преследование, поскольку соответствующее лицо уличается в совершении общественно опасного деяния, пользуется правами, предоставленными стороне защиты, а мера, вопрос о применении которой решается судом, является по своей природе уголовно-правовой.

Причиной того, что деятельность стороны обвинения по рассматриваемой категории уголовных дел не охватывается законодательным определением уголовного преследования (п. 55 ст. 5 УПК РФ), является, по нашему мнению, несовершенство самого этого определения, которое в законодательстве и юридической литературе формулируется слишком узко, вследствие чего и не вмещает в себя всего разнообразия форм деятельности стороны обвинения.

В контексте рассматриваемой проблематики нельзя обойти вниманием вопрос о правовой природе деятельности, осуществляемой стороной обвинения по уголовному делу, направленному в суд для применения к несовершеннолетнему принудительной меры воспитательного воздействия.

Согласно ч. 1 ст. 427 УПК РФ, если в ходе предварительного расследования уголовного дела о преступлении небольшой или средней тяжести будет установлено, что исправление несовершеннолетнего обвиняемого может быть достигнуто без применения наказания, то следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель - с согласия прокурора вправе вынести постановление о прекращении уголовного преследования и возбуждении перед судом ходатайства о применении к несовершеннолетнему обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия, которое вместе с уголовным делом направляется руководителем следственного органа или прокурором в суд.

Получается, что после передачи уголовного дела в суд для решения вопроса о применении к несовершеннолетнему принудительной меры воспитательного воздействия уголовное преследование не осуществляется, поскольку оно прекращено. В связи с этим возникает неопределенность относительно правовой природы деятельности прокурора, поддерживающего в суде ходатайство о применении к несовершеннолетнему обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия.

Принудительные меры воспитательного воздействия относятся к иным мерам уголовно-правового характера. Поскольку применение таких мер не связано с возложением на лицо уголовной ответственности, некоторые авторы приходят к выводу, что в тот момент, когда органы предварительного расследования перестают обосновывать необходимость осуждения лица, они отказываются и от осуществления уголовного преследования.

Однако по смыслу ч. 1 ст. 90 УК РФ принудительные меры воспитательного воздействия могут быть применены только к несовершеннолетнему, совершившему преступление. Из этого следует, что необходимым условием применения этих мер уголовно-правового характера является уличение (изобличение) несовершеннолетнего в совершении преступления. И для того чтобы добиться применения к несовершеннолетнему принудительной меры воспитательного воздействия, прокурор, поддерживая в суде соответствующее ходатайство, должен доказать обвинение.

Таким образом, в судебном производстве о применении принудительных мер воспитательного воздействия имеет место не что иное, как "процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления", т.е. уголовное преследование в том самом виде, как оно определено законодателем в п. 55 ст. 5 УПК РФ.

В связи с этим абсолютно нелогичной представляется законодательная конструкция процедуры производства о применении принудительных мер воспитательного воздействия, предусматривающая прекращение уголовного преследования до передачи материалов уголовного дела в суд.

По нашему мнению, из закона (ст. 427 УПК РФ) следует исключить положение, согласно которому направлению в суд ходатайства о применении к несовершеннолетнему обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия предшествует прекращение уголовного преследования. Подобная регламентация не только противоречит реальной природе процессуальной деятельности представителей стороны обвинения в судебном производстве по делам о применении принудительных мер воспитательного воздействия, но также ставит под сомнение реализацию принципа состязательности сторон и может привести к формированию у практических работников (прежде всего прокуроров и судей) искаженного представления о целях и задачах их деятельности в рамках рассматриваемого производства.

Вообще, идея о том, что уголовное преследование может быть нацелено только на признание лица виновным в совершении преступления, в корне ошибочна. Как уже было сказано выше, преследование именуется уголовным не потому, что оно направлено именно на привлечение к уголовной ответственности, но потому, что осуществляется в порядке уголовного судопроизводства и нацелено на применение мер, предусмотренных уголовным законом (мер уголовно-правового характера).

Как указал в Постановлении от 24 апреля 2003 г. N 7-П Конституционный Суд РФ, уголовное преследование является одной из форм реализации государством своей обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина, обеспечению других конституционно значимых ценностей в тех случаях, когда эти ценности становятся объектом преступного посягательства. Именно поэтому закон придает производству о применении принудительных мер медицинского характера и принудительных мер воспитательного воздействия публичный характер. Обнаружение признаков деяния, запрещенного уголовным законом, если только оно не преследуется в частном или частно-публичном порядке, приводит в движение механизм публичного уголовного преследования.

Таким образом, любая деятельность стороны обвинения, направленная на изобличение лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом, когда это необходимо для привлечения лица к уголовной ответственности или применения к нему мер уголовно-правового характера (принудительных мер медицинского характера, принудительных мер воспитательного воздействия), является по своей природе уголовным преследованием.

В связи с этим нуждается в совершенствовании законодательное определение уголовного преследование, данное в УПК РФ. Думается, уголовное преследование - это процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом.

Предложенная формулировка имеет ряд преимуществ. Во-первых, понятием уголовного преследования охватывается деятельность стороны обвинения по уголовным делам о применении принудительных мер медицинского характера (за счет использования вместо слова "преступление" термина "деяние, запрещенное уголовным законом"). Во-вторых, снимаются вопросы относительно природы процессуальной деятельности, осуществляемой стороной обвинения до момента появления в деле подозреваемого и обвиняемого (по смыслу действующей редакции п. 55 ст. 5 УПК РФ уголовное преследование может осуществляться лишь при наличии в деле подозреваемого или обвиняемого).

Поэтому в таком виде определение уголовного преследования следовало бы закрепить в законе (п. 55 ст. 5 УПК РФ).

1.2 Роль прокурора в уголовном преследовании

Положения УПК РФ о роли прокурора в досудебных стадиях уголовного судопроизводства неоднократно изменялись, порой весьма существенно. В частности, первоначально без согласия прокурора нельзя было возбудить ни одно уголовное дело. В настоящее время прокурор лишен этого права и даже права самостоятельно возбуждать уголовное дело.

Все эти изменения связаны со стремлением адаптировать наше законодательство о роли прокурора к требованиям и рекомендациям Совета Европы. При этом нужно учитывать, что в уголовном процессе зарубежных государств (исключение - страны СНГ) основная функция прокурора - уголовное преследование. Кроме того, сложность адаптации, противоречивые изменения в УПК обусловлены намерением законодателя сохранить некоторые эксклюзивные институты, связанные с деятельностью прокурора в досудебных стадиях уголовного судопроизводства, созданные в годы советской власти и не имеющие аналогов в уголовном процессе других стран.

Речь идет, во-первых, о стадии возбуждения уголовного дела, которая заменила как начальную стадию уголовного процесса полицейское дознание, действующее на протяжении веков в уголовном процессе всех зарубежных государств. Во-вторых, речь идет об институте следователей - представителях исполнительной власти. В уголовном процессе зарубежных стран предварительное следствие в том или ином виде осуществляется судьями.

В нашем уголовном процессе в настоящее время прокурор в досудебном производстве осуществляет две основные функции. Первая - надзор за исполнением законов органами дознания, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, следователями и дознавателями. В уголовном процессе зарубежных стран прокурор не надзирает за деятельностью лиц, осуществляющих предварительное следствие, так как оно в том или ином виде осуществляется судьями.

Вторая функция - уголовное преследование. Она появилась в уголовном процессе нашей страны с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 г., в годы советской власти была поглощена функцией прокурорского надзора, восстановлена с принятием УПК РФ, но до сего времени прокуроры не получили должных полномочий для полноценного ее исполнения.

Полномочия прокурора, указанные в ст. 37 УПК РФ, весьма ограничены и перечислены так, что порой трудно определить, для реализации какой из двух функций они предназначены.

Главное полномочие прокурора в ходе уголовного преследования - дача письменных указаний, предписаний, обязательных для исполнения судьей, осуществляющим в той или иной форме предварительное судебное следствие. О значении письменных указаний прокурора следователям, дознавателям в целях обеспечения полноты следствия в период действия УПК РСФСР 1960 г. можно судить по следующему обстоятельству: это полномочие прокурора из-за его эффективности дало основание для появления в советском уголовном процессе учения о процессуальном руководстве следствием. По существу, речь шла об уголовном преследовании, несмотря на то, что термина этого не было в УПК РСФСР. Очевидно, что функция прокурора по уголовному преследованию наполнится должным содержанием, если в УПК РФ будет внесено дополнение о праве прокурора давать следователям письменные указания, обязательные для исполнения, о направлении следствия, производстве следственных и других процессуальных действий (с правом следователя на их обжалование в объеме, который был предусмотрен ч. 2 ст. 127 УПК РСФСР 1960 г.).

Верно обратил внимание С. Шейфер на то, что результаты оперативно-розыскной деятельности дают возможность (адресатам) формировать доказательства. В уголовном процессе зарубежных государств формирование доказательств происходит при активном посредничестве прокуроров между органами дознания (полицией) и субъектами, осуществляющими предварительное судебное следствие, посредством дачи письменных указаний.

Законодатель, вопреки логике, наделил прокурора большими полномочиями по уголовному преследованию и надзору в отношении дознавателей, чем в отношении следователей, которые расследуют дела о более тяжких преступлениях, нежели дознаватели. Выскажем предположение, что в этом случае произошло следующее. Вероятно, разработчики проекта указанных норм УПК РФ ориентировались на опыт зарубежного законодательства о полномочиях прокуроров в отношении органов дознания, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Можно полагать, что это направление деятельности органов дознания признает основным и наш законодатель, поскольку в п. 1 ч. 1 ст. 40 УПК РФ указано, что органы дознания - органы исполнительной власти, наделенные в соответствии с федеральным законом полномочиями по осуществлению оперативно-розыскной деятельности. Однако в ходе доработки законопроекта, вероятно, было внесено "уточнение" - заменен термин "орган дознания" на термин "дознаватель". Такое "уточнение" произошло, возможно, с учетом того, что орган дознания осуществляет не только оперативно-розыскную деятельность, но и деятельность по расследованию преступлений в форме дознания. Процессуальное дознание - функция дознавателей. Они входят в состав соответствующего подразделения органа дознания и не вправе заниматься оперативно-розыскной деятельностью.

По нашему мнению, очевидно стремление законодателя наделить прокуроров полномочиями в отношении органов дознания, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность с тем, чтобы прокуроры имели больше возможностей получать от них информацию, необходимую для ее анализа и дачи письменных указаний дознавателям, а с внесением в УПК РФ предложенного выше дополнения - и следователям. Изучение материалов практики свидетельствует, что к исполнению письменных поручений следователей и дознавателей органы дознания относятся нередко формально, поэтому предлагается внести в ст. 37 УПК РФ дополнение о полномочии прокурора давать органам дознания, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, письменные указания, обязательные для исполнения.

Согласно п. 4 ст. 29 Закона о прокуратуре Союза ССР 1979 г. прокурор был вправе давать органам дознания поручения о розыске лиц, совершивших преступление, выполнении следственных действий, а также указания о раскрытии преступлений и обнаружении лиц, их совершивших, по делам, находящимся в производстве прокурора или следователей прокуратуры. К исполнению таких указаний прокуроров органы дознания относились ответственнее, так как у прокуроров были и есть средства реагирования на ненадлежащее исполнение их указаний. Поэтому следователи нередко обращались к прокурорам для дачи ими письменных указаний. К тому же письменные указания прокуроров органам дознания были в годы советской власти важным средством осуществления координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступлениями.

Таким образом, подводя итоги первой главы, можно сделать вывод, что законодательное определение уголовного преследование, данное в УПК РФ нуждается в совершенствовании.

Думается, уголовное преследование - это процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом.

Предложенная формулировка имеет ряд преимуществ. Во-первых, понятием уголовного преследования охватывается деятельность стороны обвинения по уголовным делам о применении принудительных мер медицинского характера (за счет использования вместо слова "преступление" термина "деяние, запрещенное уголовным законом"). Во-вторых, снимаются вопросы относительно природы процессуальной деятельности, осуществляемой стороной обвинения до момента появления в деле подозреваемого и обвиняемого (по смыслу действующей редакции п. 55 ст. 5 УПК РФ уголовное преследование может осуществляться лишь при наличии в деле подозреваемого или обвиняемого).

Поэтому в таком виде определение уголовного преследования следовало бы закрепить в законе (п. 55 ст. 5 УПК РФ).

ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

УПК РФ, закрепляя формы предварительного расследования - предварительное следствие и дознание и устанавливая особенности их осуществления, не раскрывает понятия и сущностные признаки их родовой категории - предварительного расследования. Исходя из текста УПК РФ, определяющего порядок, условия и особенности осуществления форм расследования (раздел VIII УПК РФ), можно утверждать, что предварительное расследование - это процессуальная деятельность, направленная на объективное, полное и всестороннее установление обстоятельств совершения деяний, запрещенных УК РФ (преступлений), с целью их правовой квалификации в качестве оснований уголовной ответственности. Такое содержание предварительного расследования раскрывает его объективный, предметный характер и позволяет рассматривать в качестве деятельности, обеспечивающей раскрытие преступлений.

Наряду с предварительным расследованием в рамках досудебного производства осуществляется и другой вид процессуальной деятельности, имеющий явно выраженный обвинительный характер; это - уголовное преследование, осуществляемое стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Уголовное преследование получило свое нормативное определение в п. 55 ст. 5 УПК РФ. Вместе с тем отдельные авторы вполне обоснованно отмечают, что "легальная дефиниция уголовного преследования не достаточно ясно определяет цель процессуальной деятельности стороны обвинения". Рассматривая уголовное преследование как деятельность, осуществляемую участниками стороны обвинения, в том числе на досудебном производстве, возникает вопрос о соотношении этой деятельности с предварительным расследованием.

В действующем законодательстве предварительное расследование и уголовное преследование не получили обособленного процессуального оформления и соотносятся в одних случаях как форма и содержание (ч. 4 ст. 28, ч. 5 ст. 28.1 УПК РФ), в других - как часть и целое (ст. 175, ч. 5 ст. 213), а в третьих отождествляются, сливаясь друг с другом (ч. 3 ст. 214, ст. ст. 140, 156). Неопределенность законодателя в понимании сущности и соотношении предварительного расследования и уголовного преследования ставит правоприменителей в сложное положение. Речь идет как о следователях, вынужденных одновременно осуществлять деятельность по уголовному преследованию (обвинению) и по расследованию преступлений, о чем уже отмечалось в юридической литературе, так и о прокурорах, чьи полномочия по осуществлению уголовного преследования на досудебном производстве трансформировались в надзор за органами расследования.

На наш взгляд, очевидна необходимость конструирования иной модели досудебного производства, обеспечивающей эффективное решение задач уголовного процесса на основе учета специфики каждого из обозначенных видов деятельности и оформления их процессуальной (процедурной, субъектной, стадийной) автономии в системе уголовного процесса.

Одним из аргументов, опосредующих необходимость реорганизации досудебного производства в части отделения расследования от уголовного преследования, является последовательность (очередность) их осуществления. Очевидно, что юридическая оценка деяния, запрещенного УК РФ, возможна только после полного, объективного и всестороннего установления всех юридически значимых обстоятельств, т.е. после расследования. Поэтому в момент получения информации о совершении противоправного деяния, так называемого сообщения (повода к возбуждению уголовного дела), говорить о совершении преступления юридически некорректно. На этом этапе речь может идти лишь о происшествии либо деянии, запрещенном УК РФ. Не случайно в отдельных ведомственных актах, определяющих порядок приема, регистрации и разрешения заявлений, сообщений и иной информации, поступающей от граждан, категория "происшествие" используется как наряду с термином "преступление", так и вместо него.

Пока не будут установлены все значимые для квалификации обстоятельства, образующие юридический состав, и не будет дана им правовая оценка, преступления как юридического факта не существует, и соответственно вопрос об уголовном преследовании виновных лиц рассматриваться не может. Налицо две части (стадии) досудебного производства, осуществляемые в хронологическом порядке: первым идет расследование, затем - уголовное преследование.

Следовательно, при проектировании модели досудебного производства в целях совершенствования уголовно-процессуального законодательства необходимо институционально, функционально и хронологически разделять расследование и уголовное преследование.

Как следствие, в реформированном досудебном производстве при окончании расследования должно выноситься одно из следующих решений:

1) при установлении криминального характера деяния - о передаче материалов должностным лицам, уполномоченным на осуществление уголовного преследования;

2) при установлении административного правонарушения - о передаче материалов соответствующим должностным лицам для возбуждения административного производства;

3) при отсутствии преступности или противоправности деяния - об установлении данного юридического факта в правоприменительном акте.

В последнем случае расследование является единственно возможной формой установления событий, изначально не содержащих признаков состава преступлений или правонарушений.

Например, совершение деяний, запрещенных УК РФ, несовершеннолетними или невменяемыми субъектами; расследование деяний, совершенных умершими, в том числе в целях их реабилитации, расследование несчастных случаев с человеческими жертвами и т.д. Парадоксально, но сегодня любые происшествия, причиняющие значительный общественный вред, в том числе заведомо некриминального характера, в соответствии с ведомственными приказами вынужден расследовать следователь, в то время как согласно уголовно-процессуальному законодательству к его полномочиям относится осуществление предварительного следствия по уголовным делам, возбуждаемым при обнаружении признаков преступления (ч. 1 ст. 38 и ст. 140 УПК РФ). Несмотря на имеющиеся противоречия между федеральным законодательством и ведомственным нормотворчеством, мы вынуждены признать, что возложение на следователя полномочий по расследованию всех происшествий, причиняющих существенный вред личности, обществу или государству, при отсутствии иных специализированных органов, логически оправдано и социально необходимо.

Предлагаемый вариант организации расследования направлен на объективное, независимое и беспристрастное исследование обстоятельств деяния. Поэтому вполне возможно, как предлагает профессор С.А. Шейфер, выполнение этой деятельности следователями, организационно входящими в систему судебной власти (судебных следователей), т.к. от результатов их деятельности зависит не только перспектива уголовного преследования виновных лиц, но и возможность наступления иных правовых последствий административно-правового или гражданско-правового характера. В этом случае расследование перестанет быть предварительным, оно получит законченное юридическое оформление и позволит использовать результаты в дальнейших правовых процедурах административного или судебного порядка. Итоговое решение следователя об обстоятельствах совершения противоправного деяния (происшествия), признаваемое юридическим фактом, вызывающим возникновение новых правоотношений, должно иметь преюдициальное значение при принятии последующих правовых решений. В свою очередь, придание решениям преюдициального характера предполагает возложение на следователей полномочий и предоставление им средств, в том числе принудительных, достаточных не только для получения и фиксации следов происшествий, но и для предупреждения побега и пресечения сокрытия причастных (а не виновных) к деянию лиц.

Если первая, начальная часть досудебного уголовного производства должна обеспечивать объективное и полное установление обстоятельств совершенного деяния с целью его правовой квалификации, то вторая часть - уголовное преследование непосредственно связана с обвинением, с процедурой привлечения виновных к уголовной ответственности. Следовательно, обвинитель, принимая от следователя результаты расследования, в которых установлены обстоятельства совершенного деяния, и рассматривая их в качестве юридического факта, должен самостоятельно принимать решение о начале (возбуждении) уголовного преследования виновных лиц и обеспечивать его осуществление.

Уголовное преследование, в отличие от действующего в рамках одной процессуальной стадии расследования, более сложная по составу деятельность, охватывающая уголовный процесс в целом. Основная задача досудебного этапа уголовного преследования - подготовить необходимую и достаточную совокупность обвинительных доказательств с целью их последующего предъявления в судебном заседании. В связи с чем обвинитель, на основе установленного в ходе предварительного расследования события происшествия, проводит его квалификацию, обозначает предмет и пределы будущего судебного обвинения, круг обвиняемых лиц и другие обстоятельства, значимые для изобличения виновных и определения им наказания. Место уголовного преследования в судебном производстве опосредовано принципом, закрепленным в ст. 8 УПК РФ: никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда. Поэтому содержание уголовного преследования в судебных стадиях состоит в: поддержании государственного обвинения; доведении до суда своей позиции по вопросам квалификации и наказания; предъявлении доказательств, устанавливающих виновность подсудимого; участии в исследовании иных доказательств; обеспечении контроля исполнения приговора и обжаловании незаконного судебного решения в вышестоящих судебных инстанциях.

Структурные и содержательные особенности уголовного преследования должны учитываться при определении круга лиц, уполномоченных на его осуществление. Очевидно, что органы, осуществляющие эту функцию, всегда будут иметь процессуальный интерес в результатах разрешения уголовно-правового спора и соответственно они должны быть свободны от обязанности всестороннего, полного и объективного установления обстоятельств деяния. Учитывая, что в действующем российском судопроизводстве значительная часть полномочий по уголовному преследованию возложена на прокурора, не задействованного в осуществлении предварительного расследования, целесообразно оставить за ним эту функцию, пересмотрев объем и содержание его процессуального статуса в досудебном производстве. На наш взгляд, очевидно, что, признав деяние преступлением, прокурор должен иметь реальную возможность формировать предмет и пределы государственного обвинения, определять лиц, виновных в совершении преступления, и готовиться к их изобличению в суде, т.е. обладать всеми полномочиями государственного обвинителя не только в судебном, но и в досудебном производстве.

Из этого следует, что уже с момента появления деликтоспособного субъекта и правовой квалификации деяния в качестве преступления прокурор должен вступать в производство по делу в качестве государственного обвинителя и обеспечивать его подготовку к судебному заседанию. Формы вступления государственного обвинителя в производство, его взаимоотношения с органами расследования и полномочия при осуществлении досудебного уголовного преследования - вопросы, требующие самостоятельного научного исследования.

Таким образом, можно выделить две части досудебного производства, различные по своей юридической природе и сущности. Одна из них направлена на объективное, полное и всестороннее расследование обстоятельств совершения преступлений (деяний, запрещенных УК РФ), с целью их правовой квалификации. Другая - на уголовное преследование лиц, виновно совершивших преступление, с целью применения к ним мер уголовной ответственности.

Предложенная правовая модель досудебного производства позволит наиболее эффективно организовать работу государственных правоохранительных служб, обеспечить оперативное расследование запрещенных УК РФ деяний и качественную подготовку уголовных дел к судебному разбирательству. В таком взаимодействии основных участников досудебного производства - следователя и прокурора исключены процессуальные конфликты и профессиональная межведомственная конкуренция. Каждый из них получает самостоятельную "зону ответственности" и соответствующие ей полномочия. Действуя на стадии расследования, следователь самостоятельно и независимо от прокурора устанавливает событие происшествия, обеспечивает сохранность "следов" совершенного деяния и принимает по результатам расследования правовое решение. Прокурор же, приобретя статус государственного обвинителя на досудебном производстве, получает полномочия по осуществлению уголовного преследования виновных лиц на начальных этапах судопроизводства и обеспечивает неотвратимость уголовной ответственности в судебном производстве. Таким решением вводится личная ответственность государственного обвинителя за судьбу уголовного дела, принятого к производству, и устраняются лишние звенья в отношениях с органами расследования и судом.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

уголовный преследование прокурор полномочие

По нашему мнению, из закона (ст. 427 УПК РФ) следует исключить положение, согласно которому направлению в суд ходатайства о применении к несовершеннолетнему обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия предшествует прекращение уголовного преследования. Подобная регламентация не только противоречит реальной природе процессуальной деятельности представителей стороны обвинения в судебном производстве по делам о применении принудительных мер воспитательного воздействия, но также ставит под сомнение реализацию принципа состязательности сторон и может привести к формированию у практических работников (прежде всего прокуроров и судей) искаженного представления о целях и задачах их деятельности в рамках рассматриваемого производства.

Вообще, идея о том, что уголовное преследование может быть нацелено только на признание лица виновным в совершении преступления, в корне ошибочна.

Как уже было сказано выше, преследование именуется уголовным не потому, что оно направлено именно на привлечение к уголовной ответственности, но потому, что осуществляется в порядке уголовного судопроизводства и нацелено на применение мер, предусмотренных уголовным законом (мер уголовно-правового характера).

Таким образом, любая деятельность стороны обвинения, направленная на изобличение лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом, когда это необходимо для привлечения лица к уголовной ответственности или применения к нему мер уголовно-правового характера (принудительных мер медицинского характера, принудительных мер воспитательного воздействия), является по своей природе уголовным преследованием.

В связи с этим нуждается в совершенствовании законодательное определение уголовного преследование, данное в УПК РФ. Думается, уголовное преследование - это процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом.

Таким образом, можно выделить две части досудебного производства, различные по своей юридической природе и сущности. Одна из них направлена на объективное, полное и всестороннее расследование обстоятельств совершения преступлений (деяний, запрещенных УК РФ), с целью их правовой квалификации. Другая - на уголовное преследование лиц, виновно совершивших преступление, с целью применения к ним мер уголовной ответственности.

Предложенная правовая модель досудебного производства позволит наиболее эффективно организовать работу государственных правоохранительных служб, обеспечить оперативное расследование запрещенных УК РФ деяний и качественную подготовку уголовных дел к судебному разбирательству.

Законодательное определение уголовного преследование, данное в УПК РФ нуждается в совершенствовании.

Думается, уголовное преследование - это процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом.

Предложенная формулировка имеет ряд преимуществ.

Во-первых, понятием уголовного преследования охватывается деятельность стороны обвинения по уголовным делам о применении принудительных мер медицинского характера (за счет использования вместо слова "преступление" термина "деяние, запрещенное уголовным законом").

Во-вторых, снимаются вопросы относительно природы процессуальной деятельности, осуществляемой стороной обвинения до момента появления в деле подозреваемого и обвиняемого (по смыслу действующей редакции п. 55 ст. 5 УПК РФ уголовное преследование может осуществляться лишь при наличии в деле подозреваемого или обвиняемого).

Поэтому в таком виде определение уголовного преследования следовало бы закрепить в законе (п. 55 ст. 5 УПК РФ).



СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. - 04.08.2014. - N 31. - Ст. 4398.

2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 24.12.2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921. (ред. от 03.02.2015).

3. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 03.02.2015) // Собрание законодательства РФ. - 17.06.1996. - № 25. - Ст. 2954.

4. Приказ МВД России от 1 декабря 2005 г. N 985 "Об утверждении Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской Федерации заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях"// СПС "КонсультантПлюс".

5. Приказ МВД РФ от 27 февраля 2010 г. N 70/122 "Об утверждении Инструкции о порядке рассмотрения заявлений, сообщений о преступлениях и иной информации о происшествиях, связанных с безвестным исчезновением граждан"// СПС "КонсультантПлюс".

6. Приказ Следственного комитета РФ от 04.05.2011 N 76 "О порядке представления в системе Следственного комитета Российской Федерации специальных донесений и иной информации о преступлениях и чрезвычайных происшествиях" и др. // СПС "КонсультантПлюс".

7. Приказ Следственного комитета РФ от 04.05.2011 N 76 "О порядке представления в системе Следственного комитета Российской Федерации специальных донесений и иной информации о преступлениях и чрезвычайных происшествиях" и др. // СПС "КонсультантПлюс".

8. Александров А.С., Александрова И.А., Круглов И.В. Назначение уголовного судопроизводства и наказания: Монография. Н. Новгород, 2006. 230 с.

9. Батанов А.Н. Иные меры уголовно-правового характера - самостоятельный институт Российского уголовного законодательства? // Общество и право. 2011. N 5. С. 155.

10. Васильева Е.Г. Правовые и теоретические проблемы прекращения уголовного преследования и производства по уголовному делу. М., 2006.

11. Вершинина С.И. О направлениях реформирования досудебного уголовного процесса // Российская юстиция. 2014. N 2. С. 53 - 55.

12. Дикарев И.С. Уголовное преследование: уточнение понятия // Российская юстиция. 2013. N 9. С. 23 - 25.

13. Дьяконова О.Г., Спесивцев П.В. О некоторых полномочиях прокурора при осуществлении им уголовного преследования и надзора за предварительным следствием // Российский следователь. 2011. N 10. С. 24 - 27.

14. Зуев С.В. Уголовное преследование по делам о преступлениях, совершаемых преступными группами и преступными сообществами (преступными организациями): Монография. Челябинск: Челябинский юридический институт МВД России, 2010. 192 с.

15. Колмаков П. Допустимо ли оставлять участника уголовного судопроизводства без субъективных прав? // Уголовное право. 2005. N 4. С. 74.

16. Ларин А.М. Расследование по уголовному делу: процессуальные функции. М., 1986. С. 29.

17. Махов В.Н. Роль прокурора в уголовном преследовании в России и в зарубежных государствах // Законность. 2014. N 8. С. 53 - 55.

18. Мищенко Е.В. Принудительные меры медицинского характера в уголовном судопроизводстве. М., 2010. 180 с.

19. Парадеев В.М. К вопросу о понятии обвинения // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): Материалы Международ. науч.-практ. конф., г. Екатеринбург, 27 - 28 янв. 2005 г.: В 2 ч. Екатеринбург, 2005. Ч. 2. 420 с.

20. Рябинина Т. Производство о применении принудительных мер медицинского характера // Законность. 2008. N 8. С. 49.

21. Холоденко В.Д. Обвинение в российском уголовном процессе: понятие и содержание // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): Материалы Международ. науч.-практ. конф., г. Екатеринбург, 27 - 28 янв. 2005 г.: В 2 ч. Екатеринбург, 2005. Ч. 2. 420 с.

22. Холоденко В. Применение принудительной меры медицинского характера // Законность. 2004. N 3. С. 21.

23. Чайка Ю. Война с преступным миром // Российская газета. 2013. 29 апреля.

24. Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам. М.: Норма, 2008. 160 с.

25. Шейфер С.А. Российский следователь - исследователь или преследователь? // Российская юстиция. 2010. N 11. С. 34 - 36.

26. Шейфер С.А. Досудебное производство в России: этапы развития следственной, судебной и прокурорской власти. М.: Норма, 2013. 230 с.

27. Постановление Конституционного Суда РФ от 24 апреля 2003 г. N 7-П // Собрание законодательства РФ. 2003. N 18. Ст. 1748.

28. Постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 г. N 13-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2007. N 6. С. 4-12.

29. Постановление ЕСПЧ от 20 октября 2005 г. Дело "Романов (Romanov) против Российской Федерации" (жалоба 63993/00) // Документ опубликован не был. СПС "КонсультантПлюс".

Размещено на Allbest.ru