Уровни уголовно-правового познания

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Содержание

Введение

Глава 1. Проблема основания и целей наказания в уголовном праве

Глава 2. Уровни познания в уголовном праве

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Все усиливающаяся интеграция философского, общетеоретического и, в частности, уголовно-правового познания требует осторожного и бережного подхода к выработке понятийного аппарата в специальных отраслях юридической науки, чтобы исключить возможность необдуманного и чрезмерного перенасыщения содержания соответствующей отрасли права внешне привлекательными, но ничего не значащими понятиями и категориями.

Образно говоря, «скальпель» абстрагирующей юридической мысли с течением времени становится настолько острым, что пользоваться им теперь надо предельно осторожно. Ибо вместо того, чтобы проникнуть с его помощью во чрево правовой материи, исследователь рискует рассечь и утратить предмет своего изучения. В этом отношении нельзя не согласиться с М. С. Строговичем, отметившим, что трактовать научные юридические понятия надо так, как трактуются вообще научные понятия, т. е. как такую логическую форму, которая выражает наиболее существенное и важное в определенном круге предметов, явлений действительности, отражает закономерности определенной области реального мира.

Элементы нормы уголовного права, обладая свойством всеобщности и внесубъекности, реализуя свои потенциальные возможности, действуют на поведение граждан не только сообща, но и раздельно, правда, в присущих им правовых формах выражения своего содержания. Бесспорно, что все понятия науки уголовного права, как, впрочем, и любой науки, неравнозначны, условно подразделяются на основные, базисные для данной науки, и прикладные, имеющие строго локальное значение.

Цель данной работы - исследование уровней уголовно-правового познания.

Глава 1. Проблема основания и целей наказания в уголовном праве

Теория уголовного права традиционно различает учения об основании и о целях наказания.

Вопрос об обосновании наказания исторически уходит корнями в то время, когда государство не было выражением народной воли, народ не участвовал в его становлении, и оно противостояло индивиду. Но даже в такой ситуации наказание индивида, осуществляемое повелению государства и во имя его целей, все же нуждалось в особом оправдании. Как говорил Кант, «с человеком никогда нельзя обращаться лишь как со средством достижения цели другого лица и нельзя смешивать его с предметами вещного права, против чего его защищает его прирожденная личность». То есть государство просто-напросто противостоит индивиду как «другое лицо»! При таком понимании роли государства государственное наказание может быть оправдано двояким образом: доказательством того, что преступник сам хотел быть наказанным, или что он это наказание заслужил.

Первая теория соглашения дается Фейербахом в его «Началах» в смысле презумпции действительного согласия реального преступника с его наказанием: тот, кто, зная об уголовном законе, а Фейербах считает это знание непременным условием наказания, все же совершает преступление, тем самым соглашается с заранее обусловленным, и это дает такое же право наложить на него наказание, как и требовать выполнения заключенного договора. Это эмпирическое учение исходит из спекулятивного образа в форме договора, имеющего много общего с общественным договором, но с возможной оговоркой, заранее предусматривающей, что индивид в случае совершения преступления подлежит наказанию. Речь, конечно, идет не о реальном, а о воображаемом индивиде, которому приписывается его добровольное согласие нести ответственность за последствия им содеянного. Мы повторяем ранее сказанное - вор хочет посредством нарушения чужой собственности обосновать свою собственную. Тем самым он в принципе соглашается с тем, что нарушенное им правовое благо также заслуживает защиты. И если он признает в качестве защиты правового блага необходимость наказания его нарушителя, то, соответственно, должен признать и свое собственное наказание. Человек, подделывающий документы, использует доверие общества, которым он злоупотребляет, совершая свои подделки. Тем самым он соглашается с тем, что правовое благо требует защиты, и, соответственно, с тем, что инструментом этой защиты является уголовный закон, который он сам нарушил. Поскольку преступник уже самим фактом своего деяния считается желавшим совершить то, что он должен был совершить, то, употребляя выражение Гегеля, он почитается как разумное существо, а наказание рассматривается как его собственное право, содержащееся в его деянии.

Если теория соглашения представляет собой индивидуалистическое оправдание наказания, то теория возмездия обосновывает наказание логикой авторитарного образа мыслей. Основным представителем и великим основателем учения об автономной этике поведения является Кант. Он приводит известную притчу в обоснование теории возмездия наказания, не зависимого от согласия и интересов индивида: «Даже если бы гражданское общество распустило себя по общему согласию всех своих членов (например, если бы какой-нибудь народ, населяющий остров, решил бы разойтись по всему свету), все равно последний находящийся в тюрьме убийца должен был бы быть до этого казнен, чтобы каждый получил то, чего заслуживают его действия, и чтобы вина за кровавое злодеяние не пристала к народу» Совершенно неожиданно здесь «народ» выступает не как сумма индивидов, а как носитель собственной надындивидуалистической ценности, которая переживает личные интересы индивида.

Негосударственное оправдание наказания в его обоих видах принадлежит прошлому. Государство, основанное на народной воле, полученной путем арифметического сложения или каким-либо другим способом «интегрирования», уже не противоречит индивиду как некое «другое лицо», а скорее означает «все мы». Оправдание понимаемого подобным образом государства включает в себя право на наказание, являющееся неотъемлемой частью его содержания. Учение об основании наказания полностью поглощается учением об оправдании государства, и остается лишь учение о цели наказания, то есть о необходимости наказания для государства или, точнее, для государства, общества и правопорядка. Эти различные возможности определения цели наказания станут очевидными, если мы будем выводить идею наказания из идеи права и трех ее ипостасей: справедливости, целесообразности и правовой стабильности.

1. Справедливость как обоснование наказания должна сперва представлять собой уравнительную справедливость, подобно тому как цена соответствует товару, вознаграждение - сделанной работе, возмещение - причиненному ущербу, наказание соответствует преступлению как возмездие. Ранее мы рассматривали уравнительную справедливость, справедливость между равными как справедливость частного права. На деле же опосредование наказания критерием уравнительной справедливости возвращает нас ко времени, когда уголовное право было частным правом, ко времени, когда государство вместо мести потерпевшего стало в качестве компенсации ему использовать наказание преступника, причинившего ему вред. Но даже после того, как уголовное право было признано отраслью публичного права, разумно было применять к нему критерий уравнительной справедливости, так как в правовом государстве государство, стоящее на более высоком уровне, вступает в многочисленные и разнообразные отношения со своими гражданами на их уровне, уровне равенства, подобно тому, как государство в уголовном процессе выступает в качестве равноправного партнера граждан в административных судах. Так что учение о возмездии является также отражением либеральных государственно-правовых воззрений на уголовное право. С этим воззрением неразрывно связаны - в полном соответствии с «национально-либеральной» концепцией бисмаркского государства -- авторитарно-надындивиндуалистические воззрения учения о возмездии, в основе которого лежит уголовно-правовая теории, ориентированная на идею власти.

Теория справедливости противостоит целевым теориям уголовного права. Но и они обращаются к ней, правда, уже не к уравнительной, распределительной справедливости. Справедливое наказание означает для нее не наказание, соответствующее преступлению, а наказание одного преступника по отношению к другому путем сравнения вины каждого из них. В то время как учение о возмездии может полностью"3" базироваться на идее распределительной справедливости, для теорий цели она недостаточна. Так как распределительная справедливость наказания хотя и означает, что равно виновных следует наказывать равно, а обвиненных в различной тяжести преступлениях - соразмерно их обвинению, при этом остается неясным, согласно какому критерию следует определять, равно ли или различно бремя обвинения: по критерию вины, опасности или какому-либо иному критерию. В то же время распределительная справедливость обвинения говорит лишь о соотношении наказаний между собой, а не о степени их суровости или виде, и лишь о месте наказания в соответствующей системе наказания, а не о самой этой системе, не о том, какова в ней шкала наказаний - должна ли она начинаться с тюрьмы и телесных наказаний и кончаться смертной казнью или начинаться с денежного штрафа и кончаться пожизненным заключением. Ответ на эти вопросы, не решенные теорией справедливости, можно получить, опираясь лишь на второй элемент идеи права - целесообразность. Обращение к понятиям цели и целесообразности выводит наказание одновременно за рамки специфической идеи права, справедливости, чтобы оно служило целям государства и общества.

2. В этой связи мы вновь сталкиваемся с либеральными государственно-правовыми воззрениями на наказание. Но в данном случае они касаются не справедливости и права, как в случае с теорией возмездия, а идеи целесообразности и государства - в форме «теории устрашения», как ее назвал Фейербах. По примеру теории уголовного права эпохи Просвещения Фейербах в своей уголовно-правовой идее парадоксальным образом превращает эту теорию устрашения в инструмент, связывающий уголовное право с законом и составом преступления, с одной стороны, н гарантирующий пропорциональное соотношение между преступлением н наказанием, с другой. Тем самым данная теория становится сродни теориям возмездия. Это, однако, означает, что теория устрашения, как н теория возмездия, отделяет преступление от преступника или преступника от человека. При этом лежащее в основе обеих теорий уголовно-правовое понятие преступника соответствует понятию лица частного права. Как в унаследованном от прошлых поколений в частном праве абстрактный рабочий является владельцем собственной рабочей силы, продавцом «труда» как товара, так и в уголовно-правовой теории возмездия и устрашения правонарушитель является абстрактным виновником собственного преступления. При этом уголовно-правовое отношение становится частичным отношением, в которое вступает не весь человек, а лишь его виновная ипостась. Согласно индивидуалистическим воззрениям на трудовые отношения, продается товар - рабочая сила. Аналогичным образом, согласно соответствующим уголовно-правовым воззрениям, рассматривается и преступление. Уже в этой половинчатой природе уголовно-правовых отношений особенно ярко высвечивается либеральный характер теории возмездия и устрашения. Либерализм повсюду ослабил связи лично-правового характера человека с человеком во всей его целостности и заменил четко очерченными частичными отношениями в уголовно-правовых отношениях точно так же, как и в трудовых отношениях.

Либеральной публично-правовой теории возмездия и устрашения противостоит охранительное и исправительное учение как социальная уголовно-правовая теория. Как было показано выше, социальное право в противоположность индивидуалистическому праву - право не абстрактного и изолированного индивида, лица, преступника, а конкретной и «обобществленной» социализированной индивидуальности. Подобно тому, как трудовое право признало, что рабочая сила не есть нечто отдельное от человека, а человек во всей его целостности, рассматриваемый с определенной точки зрения, так и социальное уголовное право признает, что преступление не есть нечто отдельное от преступника, а человек во всей его целостности, рассматриваемый с определенной точки зрения. Новое уголовное право стало развиваться под лозунгом: «Не преступление, а преступник». А следовало бы сказать: «Не преступник, а человек». Конкретный человек с его психологическими и социологическими особенностями стал предметом пристального внимания права. Понятие преступника приобрело различные социально-типологические черты в охранительно-исправительной теории: профессиональный преступник и случайный преступник, исправимый и неисправимый, взрослый и несовершеннолетний, полностью и ограниченно вменяемый. Таким образом, новую школу уголовного права можно смело назвать «социальной школой» так как она факты общественной жизни, бывшие предметом изучения только социологии, ввела в сферу действия права.

Одновременно вновь возродилась теория устрашения. Но на сей раз не как описанная выше либеральная государственная теория, а в облике надындивидуалистического террористического уголовного права фашистского режима. Меморандум к новому Кодексу уголовного права (1930) недвусмысленно свидетельствует о том, что его создатели исходили из фашистской концепции государства как единого организма. «Государство представляет собой не арифметическую сумму индивидов, а результат, синтез и обобщенную совокупность всех входящих в него индивидов, групп, классов. У государства собственная жизнь, собственные цели, собственные потребности и интересы. Они шире и продолжительнее, чем жизнь индивидов, групп, классов, и охватывают прошлые, настоящие и будущие поколения». Уголовное право такого государства защищает не общество, а само государство и видит средство этой защиты в устрашении и обезвреживании преступника, что на практике выливается в вынесение многочисленных смертных приговоров. «Человек, с которым данное государство во главе со сверхчеловеком в качестве вождя имеет дело, не слабый, беспомощный, нуждающийся в поддержке, а сильная личность. Поэтому преступник действует, прежде всего, как враг, восставший против государственного режима, которому должны противостоять устрашение и обезвреживание - наиболее важная карательная функция государственной власти».

Карательный характер уголовного права возрожден в Советской России. Советский Уголовный кодекс 1926 г. - кодекс государства переходного периода. Он представляет собой редкую смесь авторитарного уголовного права, соответствующего диктатуре пролетариата, и социального уголовного права, В котором бесклассовое общество предчувствует и предвосхищает будущее. С точки зрения социального уголовного права советское право не должно ставить во главу угла возмездие и наказание. Но в его авторитарном понимании наряду с функциями обеспечения правопорядка и исправления преступников решающую роль играет функция устрашении как цель наказания и особенно как «наиболее эффективная мера защиты общества». Это касается, прежде всего, политических преступников и выражается в многочисленных смертных приговорах.

Но еще более характерной чертой, чем авторитарный аспект советского Уголовного кодекса, является его полный отказ от гарантий, присущих правовому государству. Наказуемые с точки зрения закона деяния не являются преступлениями, если они в отдельных случаях не представляют опасности для общества.

3. Рассмотренная выше теория об исправительных и охранительных функциях уголовного права действительно может привести к этим последствиям в отсутствие третьего элемента идеи права - правовой стабильности. Это, несомненно, означает, что специальная теория предупреждения преступности не в состоянии самостоятельно определить, каким должно быть уголовное право без взаимодействия идеи целесообразности, присущей этой теории, с идеями справедливости и правовой стабильности. Напряженность взаимоотношений между элементами правовой идеи особенно наглядно проявляется в уголовном праве. Если идея правовой безопасности гарантирует идею специальной правовой превенции от ее последствий, а именно наказывать и за подготовку, образ мыслей и идей, то идея справедливости, которая требует применять в определенной мере одинаковый режим к лицам, находящимся в неравном положении, и к неравным отношениям, с позиции идеи специально-превентивной целесообразности противится крайней степени индивидуализации. В противоположность этой антиномии уголовного права, основанного на наказании исправительно-охранительного характера, идея возмездия на деле доказывает свою методическую эффективность; она служит одновременно оправданию наказания и его целевому назначению и воплощает идею справедливости и идею правовой стабильности.

И, наконец, уголовное право, созданное для реализации идеи возмездия, несомненно, служит «наказанию» в то время, как уголовное право в смысле исправительно-охранительной теории, в конечном счете, перестает быть правом «наказания». Советский Уголовный кодекс, однако, вслед за проектом Ферри заменил термин «наказание» на другие термины: «санкция», «меры по защите общества». Вряд ли есть необходимость подчеркивать, что понятие наказания в нынешнем уголовном праве столь же малоспособно служить мерилом нормативного содержания и рамок применения для будущего уголовного права, как и методическое удобство теории возмездия, представлять собой критерий для оценки возможностей унифицированного решения всех вопросов уголовно-правовой теории. Скорее наоборот, хотелось бы, чтобы уголовное право стало развиваться иначе, чем до сих пор, и чтобы улучшение уголовного права вылилось не в «улучшенное» уголовное право, а в исправительно-охранительное право, которое лучше, чем уголовное право, и которое стало бы мудрее и человечнее его.

Глава 2. Уровни познания в уголовном праве

Истина - результат правильного познания объективной действительности, а не сама действительность. Она объективна, потому что её содержание соответствует отражаемому объекту. Истина, которая устанавливается в уголовном процессе является объективной, полной и точно соответствие объективной действительности, в выводах следствия и суда об обстоятельствах расследуемого и разрешаемого дела о виновности/невиновности привлечённых к уголовной ответственности лиц.

По вопросу о том, какой является истина в уголовном процессе (абсолютной или относительной) существуют различные точки зрения:

Ульянова - истина в уголовном процессе относительная, содержанием которой является не вероятное, а достоверное знание

Чельцов - философские категории истины вообще не приемлемы в уголовном процессе;

Трусов - истина в уголовном процессе является и абсолютной и относительной, так как абсолютное не может существовать отдельно от относительного;

Строгович, Перлов, Макарова - объективная истина в уголовном процессе является абсолютной, так как факты имеющие существенное значение для дела должны быть установлены точно в соответствии с действительностью, так как без этого не возможно правильное разрешение дела. наказание уголовный право карательный

Государственные органы не могут довольствоваться приближением к истине. Если, не смотря на все усилия следствия и суда, сомнение в достоверности факта остаётся, оно толкуется в пользу обвиняемого.

Категория вероятности может быть положена в основу некоторых действий лица, производящего дознание, следователя, прокурора и суда.

Вероятность и достоверность - источники знания, которые выражают степень его обоснованности. Знание считается достоверным, если есть основания утверждать, что истинность установлена.

Вероятным, если твёрдые основания уверенности в его истинности отсутствуют и оно нуждается в логическом/практическом обосновании.

Диалектика развития знания подчинена закону трансформации вероятных знаний в достоверные, за счёт выявления оснований их истинности.

Вероятность может допускаться по пути искания истины: гипотеза, версия. Юридическим результатом рассмотрения и расследования дела должна быть истина.

Для вынесения судом обвинительного приговора необходима абсолютная достоверность виновности подсудимого, абсолютная истинность выводов суда о совершении им того преступления которое ему вменено.

Истинность характеризует объективность наших знаний. Доказывание придаст достоверность выводу, то есть истинность знания опирается на достоверные доказательства.

По вопросу содержания объективной истины существуют следующие точки зрения:

Строгович - Истина - правильность установления фактической стороны дела;

Полянский - Истина - не только правильное установление фактов, но и их правильная правовая оценка.

Если объективная истина в философии категория познания Вселенной, то в уголовном процессе - познание конкретных обстоятельств конкретного дела => объём объективной истины ограничен. Цель познания - познать различные явления в самых различных целях. Истина в уголовном процессе - конкретнее (её цель), например, установить событие преступления. Если для познания истины могут использоваться любые способы, то для познания истины в уголовном процессе - только установленные законом. Наука и техника применяют различные способы познания истины и эксперимент. Правовое познание истины в уголовном процессе ограничено (следственный эксперимент) => результаты, которые абсолютно достоверны, тогда положительно решается вопрос - можно ли?

Критерием истинности знаний является практика. Критерий истины - практика в уголовном процессе заключается прежде всего и главным образом в самом исследовании обстоятельств дела, тщательной и всесторонней проверке всех доказательств, в конструировании и проверке всех версий по делу, всех вероятных объяснений исследуемых фактов. В использовании и применении при расследовании опыта накопленного органами следствия, прокуратурой, судом в области расследования, разрешения уголовного дела и применения всех достижений естественных и технических наук, внедрённых в следственную и судебную работу.

Доказывание - познавательная деятельность, но познание протекает в особой процессуальной форме => доказывание включает в себя:

познавательная деятельность, удостоверительность. Это тесно взаимосвязанные и неотделимые друг от друга элементы. Доказывание - процессуальная форма познания обстоятельств уголовного дела, которая осуществляется следователем, прокурором, судом, с участием обвиняемого, потерпевшего, защитника, других лиц наделённых для этого соответствующими правами и несущими определённые обязанности.

Процесс доказывания - деятельность, осуществляемая на основании уголовно процессуального закона, по установлению, познанию и документальному закреплению с помощью доказательств фактов объективной действительности, необходимых для правильного разрешения дела. Протекает по гносселогическим законам (познания). Уголовно процессуальное доказывание осуществляется с помощью формальной логики. Но весь процесс доказывания протекает в определённом порядке и облекается в определённую процессуальную форму. По своему содержанию процесс доказывания слагается из элементов: Собирание доказательств, состоящее из обнаружения и закрепления фактических данных

Собирание доказательств - система действий, обеспечивающих восприятие субъектом доказывания объективно существующих следов изучаемого события, сопровождающиеся формированием в сознании познавательного образа, действии, обеспечивающих сохранение этого образа путём процессуальной фиксации независимого восприятия.

Способы собирания доказательств: защитник, обвиняемый и потерпевший предоставляют не доказательства, а фактические данные. Основной способ - следственные действия, но прежде чем их произвести, необходимо выяснить: кого допросить, что осмотреть. То есть без обнаружения носителя информации не могут быть получены сведения о фактах => здесь важное значение приобретает оперативно розыскная деятельность.

Заключение

Итак, теория уголовного права традиционно различает учения об основании и о целях наказания. Вопрос об обосновании наказания исторически уходит корнями в то время, когда государство не было выражением народной воли, народ не участвовал в его становлении, и оно противостояло индивиду. Но даже в такой ситуации наказание индивида, осуществляемое повелению государства и во имя его целей, все же нуждалось в особом оправдании.

Учение об основании наказания полностью поглощается учением об оправдании государства, и остается лишь учение о цели наказания, то есть о необходимости наказания для государства или, точнее, для государства, общества и правопорядка. Эти различные возможности определения цели наказания станут очевидными, если мы будем выводить идею наказания из идеи права и трех ее ипостасей: справедливости, целесообразности и правовой стабильности.

Если объективная истина в философии категория познания Вселенной, то в уголовном процессе - познание конкретных обстоятельств конкретного дела => объём объективной истины ограничен. Цель познания - познать различные явления в самых различных целях. Истина в уголовном процессе - конкретнее (её цель), например, установить событие преступления. Если для познания истины могут использоваться любые способы, то для познания истины в уголовном процессе - только установленные законом. Наука и техника применяют различные способы познания истины и эксперимент. Правовое познание истины в уголовном процессе ограничено (следственный эксперимент) => результаты, которые абсолютно достоверны, тогда положительно решается вопрос - можно ли?

Критерием истинности знаний является практика. Критерий истины - практика в уголовном процессе заключается прежде всего и главным образом в самом исследовании обстоятельств дела, тщательной и всесторонней проверке всех доказательств, в конструировании и проверке всех версий по делу, всех вероятных объяснений исследуемых фактов.

Список использованной литературы

Закомлистов В.П. Философия права. СПБ.: Юридический центр Пресс, 2013. - 548с.

Малахов В.П. Философия права. М.: Академический проект, 2012. - 448с.

Нерсесянц В.С. Философия права. М.: ИНФРА-М, 2013. - 652с.

Новгородцев П.И. Введение в философию права. СПб.: Лань, 2010. - 352с.

Радбрух Г. Философия права. / Пер. с нем. - М.: Международные отношения, 2014. - 240с.

Размещено на Allbest.ru