Характеристика института уголовного права Японии периода древности и раннего средневековья

Размещено на http://allbest.ru

Екатеринбург

2013 г.

Характеристика института уголовного права Японии периода древности и раннего средневековья I-VIII вв.

Введение

право уголовный закон

В данной курсовой работе анализируется процесс зарождения институтов уголовного права в период древности и развитие этих институтов в период раннего средневековья в Японии I - начала VIII веков.

Японское право является одной из самых интересных в научном плане и в то же время одной из самых малоизученных правовых систем. Глубокая приверженность традициям и обычаям, тесная связь права и религии в Японии выражались наиболее чётко и, особенно явно это было заметно в древности, доводились до некоего абсолюта. Подобная утрированность с течением времени заметно уменьшилась, однако даже сегодня традиции играют важную роль в японском обществе, и если сейчас это больше культурные традиции, то изначально правовое регулирование отношений между японскими общинниками происходило также за счёт обычаев и традиций. Эти нормы, составляющие систему общего права Японии, функционировали на протяжении сотен лет и были настолько устоявшимися, что совершенно не нуждались в письменном фиксировании даже после появления на основе китайских иероглифов японской письменности. Собственно, поэтому они, к нашей общей глубочайшей скорби, большей частью не известны современной науке.

Обычное право было доминирующим в периоды Яматай (I - III вв.) и Ямато (IV - VII вв.), поэтому с историко-правовой точки зрения данный хронологический отрезок наименее изучен Суровень Д. А. Возникновение права и источники права древней Японии // Проблемы курса истории государства и права. - Екатеринбург, 2004. - С. 198..

Не исчезают трудности и при изучении самых древних дошедших до нас сводов японского права VIII века, ибо они представлены не в полном объёме: отсутствуют не только статьи, но и целые разделы, регулирующие широкий круг правоотношений.

Возможно, что именно весьма скромное количество древнекитайских и древнеяпонских письменных источников является причиной, по которой данному периоду в исторической и историко-правовой науке уделяется мало внимания. Исследователями данного периода являются М. В. Воробьёв, Д. А. Суровень, А. Н. Мещряков, Л. М. Ермакова и др.

Цель работы: охарактеризовать уголовное право Японии I - VIII веков на основе имеющихся правовых источников и научных исследований.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1) дать понятие преступления и определить его виды;

2) выделить объекты и субъекты преступления;

3) охарактеризовать объективную и субъективную стороны состава преступления;

4) выделить стадии совершения преступления;

5) рассмотреть соучастие и его виды, обстоятельства, исключающие преступность деяния, множественность преступлений;

6) охарактеризовать наказания за совершение преступлений (понятие, цели, система и виды наказаний, отягчающие и смягчающие обстоятельства);

При написании курсовой работы использовались следующие правовые источники: древнекитайские хроники (Хоу-хань-шу, Цзинь-шу, Нань-ши и Суй-шу), Кодзики, Нихон-сёки, Тайхо-рицу-рё.

Глава 1. Характеристика источников уголовного права

1.1 Нарративные источники

Отсутствие юридических источников не только уголовного, но и права вообще - это одна из главных проблем, с которой неминуемо сталкиваешься при изучении Японии периода древности и раннего средневековья. Особенно остро это чувствуется при попытке дать характеристику уголовному праву периодов Яматай и Ямато, ибо чисто японских письменных законодательных актов I - VII веков либо просто нет, либо они были навеки утеряны. Поэтому все юридические аспекты, как это ни печально, приходится выявлять при помощи далеко не юридических источников, из-за чего у исследователей не могут не возникнуть различные, зачастую противоречивые, мнения по одному и тому же вопросу. Такими источниками являются чжэнши, "Кодзики" и "Нихонги".

Династийные истории или чжэнши - вид китайских исторических сочинений, представляющих собой официальные, утвержденные императором описания истории Китая за период правления одной или нескольких династий. Обычно они составлялись после падения очередной династии по приказу императора новой династии, однако некоторые ("Хоу-Хань-шу", "Сань-го-чжи", "Бэй-ши", "Нань-ши" и др.) составлялись по инициативе отдельных историков и лишь впоследствии вносились специальным декретом в список династийных историй.

Чжэнши обычно составлялись на базе хроник придворных историков, летописей, различных офиц. документов, докладов чиновников, сочинений, трактатов и прочих материалов описываемой династии. В них включались также отдельные материалы из предыдущих династийных историй. Образцом для их построения служила первая из них - "Ши цзи" ("Исторические записки") Сыма Цяня, в которой была описана история Китая с древнейших времен. Как и "Ши цзи", все чжэнши состоят из 5 основных разделов, подразделяющихся на главы. Пятый раздел (лечжуань) - биографии, где помимо биографий отдельных политических деятелей, ученых, философов, литераторов и т. д., в этот раздел входят также главы об окружавших Китай племенах и народах, содержащие уникальной ценности материалы для исследователей, на что в рамках поставленной проблемы стоит обратить особое внимание.

В данной курсовой работе использованы следующие династийные истории: Хоу-хань-шу, Нань-ши , Цзинь-шу, Суй-шу.

Чжэнши представляют ценный исторический источник; они не имеют себе равных как по объему и охваченному ими историческому периоду, так и по характеру содержащихся в них материалов.

Следующий источник - "Кодзики" (букв. «Записи о делах древности»), первый дошедший до наших дней письменный нарративный памятник, составленный в 712 по указу Тэмму. Текст "Кодзики" состоит из трех свитков. Первый из них ("время богов") излагает синтоистские мифы, второй и третий ("время императоров") посвящены истории. Главным побудительным мотивом к составлению "Кодзики" были потребности древнеяпонского государства Ямато в легитимизации правящего рода и создании общегосударственной идеологии на основе религии синто. Однако текст "Кодзики" не функционировал в реальной придворной жизни и был прочно забыт. Возрождение интереса к нему произошло в XVII - XVIII вв. Несмотря на то, что "Кодзики" представляет собой официальную версию мифа и истории, он остается ценнейшим источником по реконструкции древнего синтоизма и истории древнеяпонского государства.

Также стоит сказать, что "Кодзики" дошли до нас в нескольких списках, однако мы воспринимаем данный памятник как главный и единственный текст. Доказательством может служить, например, тот факт, что в "Манъёсю" говорится о "записях древних деяний" разных кланов, а в сборнике "Кинкафу", собрании песен в сопровождении цитры кото, наряду с упоминанием просто "Кодзики" существует ссылка на "другое" "Кодзики". То есть, возможно, мы имеем дело с названием жанра или даже родом ранней письменной литературы. Однако в данном исследовании мы будем опираться на традиционную трактовку понятия «Кодзики» как целого уникального текста.

3) Нихон-cёки ("Нихонги") - «Анналы Японии», мифологическо-летописный свод в 30 свитках, составлен на китайском языке в 720 г. группой придворных авторов под руководством принца крови Тонэри в правление императрицы Гэнсё.

Структура текста -- деление на «эру богов» (2 свитка) и «эру императоров» (28 свитков) -- та же. что и в «Кодзики». Главная идеологическая задача - обоснование легитимности правящего рода и существующей социальной иерархии - также не претерпела кардинальных изменений. Способы обоснования -- установление родственных связей между синтоистскими богами, создание генеалогических связей и возведение происхождения отдельных родов к божествам (установление контроля над сакральным прошлым) - остались прежними. Таким образом, оба памятника в своих главных чертах отражают одну и ту же картину мира, имевшуюся в придворных кругах тогдашней Японии.

Оба памятника были призваны обеспечить единство и культурно-политическую гомогенность раннеяпонского государства. Тем не менее, в отличие от «Кодзики», текст «Нихон-сёки» был широко известен и активно использовался в придворной жизни, его знание было необходимым условием социализации аристократии и высшего чиновничества. При дворе регулярно проводились лекции, посвященные данному памятнику. Свод «Нихон-сёки» был признан в качестве первой официальной хроники Японии, именно от него отталкивались составители следующих государственных летописей и исторических сочинений. Высокий статус текста «Анналы Японии» подчеркивается тем, что в его составлении принимал участие член императорской фамилии. Некоторые ранние списки «Нихонги - Анналы Японии» включают в себя только первые два свитка, что свидетельствует о повышенном внимании именно к синтоистской (мифологической) составляющей «Нихонги - Анналы Японии».

Главные отличия от «Кодзики», которые позволили «Нихон Сёки» выполнить свою идеологическую и информационную функцию:

1. «Кодзики» воспроизводит раннюю политическую структуру с превалированием древних родов и не отражает возросшей роли могущественного рода Фудзивара, «новой» служилой знати вообще, в составе которой появилось немало выходцев из Кореи и Китая.

2. Повествование «Кодзики» содержит только один вариант мифа, что оказалось неприемлемым для политической элиты, поскольку в действительности находилось несколько версий одного и того же мифа, поскольку у разных родов они могли быть не одинаковыми. В связи с этим «Нихон-сёки» приводит несколько вариантов одних и тех же мифов, т. е. учитывает интересы более широкого аристократического слоя.

3. «Кодзики» отражает исключительно синтоистские ценности и не уделяет никакого внимания буддизму, который ко времени составления «Нихон Сёки» превратился в одну из основных составляющих общегосударственной идеологии, что нельзя сказать о «Нихон Сёки», который уделяет буддизму достаточно большое внимание. Подобная картина наблюдается и по отношению к конфуцианству.

4. Сам текст «Нихон Сёки» и описываемые им реалии в гораздо большей степени отражают влияние китайской культуры, на которую в то время в значительной степени стала ориентироваться японская элита. Достаточно подробно описан и процесс «модернизации» Японии, строительство государственного организма в соответствии с китайскими образцами. В то же самое время хорошо видно и противопоставление Японии Китаю, нежелание японцев признать его своим сюзереном.

Таким образом, текст «Кодзики» в недостаточной степени учитывал культурные реалии современного общества, расстановку сил внутри правящей элиты, что и послужило побудительным мотивом для составления « Нихон Сёки» всего через восемь лет после появления «Кодзики».

Авторитет «Нихон-сёки» в японской культуре был чрезвычайно высок на всем протяжении японской истории. Его текст неоднократно комментировался на всем протяжении средневековья. Он широко использовался государственной пропагандой и в XX в. в качестве программного документа, вера в который считалась обязательной в условиях существования тоталитарного государства. Был случай, когда в 1942 г. известного историка Цуда Сокити (1873--1961) привлекли к судебной ответственности за высказанные им сомнения относительно некоторых сведений, сообщаемых «Нихонги». В настоящее время, наряду с «Кодзики», текст «Анналы Японии» служит одним из основных источников, отражающих функционирование раннеяпонской государственности. Также по сравнению с «Кодзики» текст «Нихон-сёки более содержателен в юридическом плане.

1.2 Своды законов «Тайхо-рицу-рё» и «Ёро-рицу-рё»

Перемены в социально-экономическом и политическом строе Японии, происшедшие в VII в., были юридически закреплены сводом законов «Тайхо-рицу-рё» (701 г.). Текст свода не сохранился и был восстановлен по комментариям к нему, писавшимся в VIII в., а также по «Продолжению анналов Японии» («Сёку Нихонги»). В 718 г. по инициативе правого министра Фудзивара-но Фухито началась работа по совершенствованию «Тайхо- рицу-рё». Исправленный свод законов, известный под названием «Ёро-рицу-рё». В 757 г. он был обнаружен и затем введен в действие вместо «Тайхо-рицу-рё». Правда, оригинал «Ёро-рицу-рё» во время средневековых войн и мятежей частично был утрачен, но сохранилась большая часть статей, посвященных административному и гражданскому праву (рё), а также часть статей, посвященных уголовному праву (рицу). Остальное было восстановлено по комментариям в XVIII в. Различия между восстановленными текстами «Тайхо» и «Ёро-рицу-рё» несущественны, поэтому представляется возможным говорить о них обобщенно.

«Тайхо-рицу-рё» состоял из 17 свитков: 6 свитков, посвященных уголовному праву (рицу) и 11 -- гражданскому и административному (рё). Первые основывались на китайском законодательстве и впервые вводились в Японии, а вторые подытоживали реформаторскую деятельность второй половины VII в. В «Ёро-рицу-рё» все законы были сведены в 10 свитков рицу, насчитывавших 497 статей, и 10 свитков рё, содержавших 953 статьи. «Тайхо-рицу-рё» содержал несколько большее количество статей.

В рамках данной курсовой работы следует подробнее остановиться именно на «Тайхо-рицу» - уголовной части свода «Тайхо-рицу-рё», так как именно она будет являться предметом анализа.

Скорее всего, первоначальный вариант «Тайхо-рицу» включал в себя Общую и Особенную части. Общая часть содержала основные положения уголовного кодекса, а Особенная называла конкретные виды преступлений и следующие за ними наказания. Причём формой систематизации является ярко выраженная кодификация, поскольку существует деление на разделы, регулирующие отдельные виды правоотношений. Стоит заметить, что подобная структура источника говорит о довольно развитой юридической технике, практикуемой японцами благодаря рецепции китайского права. К сожалению, из 12 разделов Особенной части «Тайхо-рицу» до нас дошли только 5: I (25 статей), II (14 статей), II (59 статей), VII (53 статьи), VIII (3 статьи). Названия отдельных разделов японским историкам удалось восстановить по уголовному кодексу Тан, если принять на веру то, что «Тайхо-рицу» являлся его копией.

Глава 2. Уголовное право Японии в периоды Яматай и Ямато (I-VII века)

Необходимость правового регулирования, в том числе и уголовного, общественных отношений в период Яматай связана с возникновением государства, а, если быть точным, с трансформацией первобытной соседской общины в общину-государство или, как пишут китайские авторы, го (яп. куни) Суровень Д. А. Возникновение права и источники права древней Японии // Проблемы курса истории государства и права. - Екатеринбург, 2004. - С. 211..

Ещё в первобытном обществе в Японии, как, собственно, и во всех догосударственных образованиях складываются мононормы - обычаи и традиции, которые регулировали отношения между общинниками. "В любом обществе социальное поведение людей обусловлено применением правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия, или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью но отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения каких-либо действий, совершения действий в относительно четких рамках. Несоблюдение названных правил приводит обыкновенно к применению общественных санкций, выражаемых в различной форме" Там же. С. 198-199..

Особый интерес вызывают мононормы, содержащиеся в норито "Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки". Несмотря на то, что текст его имеет ярко выраженный юридический аспект, всё же его главной целью было очищение скверны в рамках всего государства, от чего в первую очередь и следует отталкиваться при анализе данных прегрешений.

"Согласно верованиям японцев, скверна была воплощена в том месте, где произошло преступление - включая сюда и человеческое тело; экзорцизм же не только выдворяет из социума преступника, но и, по сути, стирает с лица земли те места, где тот когда-либо находился. Подобная мера, вне всякого сомнения, осуществлялась с полного одобрения общины. Такое категориально сакральное пространство, как социум, не могло допустить существования на своей территории оскверненного участка." Юдзиро Накамура. Зло и грех в японской культуре. 3. Скверна, зло и "злодеи".

Итак, вышеуказанном норито прегрешения делятся на "небесные" (связанные с нарушениями табу, совершёнными Сусаноо) и "земные" (все остальные неправомерные деяния, характеризующиеся наличием скверны).

К "небесным прегрешениям" относятся "разрушенье межей, засыпка канав, желобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев, сдирание заживо шкур сзади к переду, нечистот оставление" Норито. Сэммё. С. 111..

С одной стороны, первые пять из этих прегрешений являются нарушениями правил сельскохозяйственного социума: в них раскрывается, как нарушались границы земельных участков и происходило их незаконное завладение и порча (наиболее древние преступления против собственности) Суровень Д. А. Имущественные преступления в древнеяпонском праве: корыстные преступления против боьственности, имеющие признаки хищения // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. - Курск, 2012. - С. 324.. Более подробно эти прегрешения описаны в Кодзики и Нихон-сёки как преступления Сусаноо. "... В буйстве от [своей] победы, межи на возделанных полях Священной Богини Аматэрасу оо-ми-ками снёс, [оросительные] каналы засыпал" Кодзики: Записи о деяниях древности. Т. I. С. 55.; "... весной засыпал канавки и разрушил межи. А осенью, когда колосья уже совсем созрели, силой вторгся на поля и обвязал их крепкими вервиями" Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.I. С.137.; "... он поломал желоба и разрушил канавки, сделал повторный посев поверх посеянного, осенью воткнул куси и пустил туда коня лежать [прямо на поле]" Там же..

Но наиболее вероятно, что в данном случае рассматривается определённый магический ритуал, сопровождающийся появлением скверны, поскольку иначе не было бы смысла отражать подобные прегрешения в конкретном норито. Можно, конечно, предположить, что любое нарушение правил общины в сфере сельского хозяйства является источником скверны, но в таком случае авторы данного норито не ограничились бы только пятью прегрешениями или по крайней мере для них было бы целесообразнее не выделять каждое конкретное нарушение, а объединить их в группы. Например, причинением ущерба земельному участку также вполне мог считаться его поджог, который в норито почему-то не упоминается. Следовательно, не каждое действие, причиняющее вред земельному участку сопровождается появлением скверны. Получается, что данные прегрешения, записанные в норито, объединяет нечто другое, сопровождающееся, опять же, возникновением скверны. Нарушение границ или незаконное завладение отпадают, поскольку разрушение желобов и засыпка канав относятся к порче земельного участка и поэтому выпадают из общей картины. Не остаётся ничего другого как признать, что первые пять "небесных прегрешений" являются магическими действиями.

Исходя из вышесказанного, вполне закономерно, что сдирание заживо шкур и дефекация так же являлись проявлениями чёрной магии. Причем, во втором свитке Кодзики уточняется, что оставление нечистот было именно осквернением в запретном месте Кодзики: Записи о деяниях древности. Т.II. С.81..

Не менее интересными являются "земные прегрешения": "резать на живом кожу, резать на мёртвом кожу; люди, больные проказой; опухоль; надругательство над собственной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же, грех соития с животными, беда от насекомого ползающего, от Такацуками беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы". Норито. Сэммё. С. 111.

Здесь следует немного подробнее остановиться на половых преступлениях, которые, несложно заметить, представлены не в полном объёме (рассматривается только инцест и зоофилия). Что касается инцеста, то вполне закономерно, что прегрешением не является связь брата и сестры. Хотя в современном обществе это также порицается, в то время такое кровосмешение было вполне обычным явлением, что особенно чётко прослеживается при изучении Кодзики и Нихон-сёки. С зоофилией немного интереснее: на первый взгляд, в норито говорится о соитии с любым животным, однако в Кодзики имеется уточнение: "... соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами..." Кодзики: Записи о деяниях древности. Т.II. С.81. Тут могут быть два объяснения этому загадочному феномену: либо соитие с другими животными не являлось преступлением, либо, что более вероятно, являлось, но не прегрешением, ибо лошади, коровы и куры имели какую-то сакральную особенность, поэтому половой контакт с ними влёк за собой появление скверны.

Возникает также вопрос по поводу ворожбы. В Хоу-хань-шу говорится: "Ворожат по сожигаемым костям, и решают благополучие или неблагополучие" Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. - М.-Л., 1950. - Т. II. - С. 35.. Однако в норито прямо указывается, что ворожба относится к "земным прегрешениям". Видятся два возможных объяснения данному обстоятельству: 1) ворожба сама по себе являлась делом неблагородным и даже грязным, раз она предшествовала скверне (здесь можно провести параллель с обдиранем шкур, поскольку это занятие до Нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшим нечто общее с «неприкасаемыми») Суровень Д. А. Возникновение права и источники права древней Японии // Проблемы курса истории государства и права. - Екатеринбург, 2004. - С. 203., однако ненаказуемым; 2) в данном норито под ворожбой понимается определённое магическое действие, непосредственно причиняющее вред общине или отдельным её составляющим и как следствие влекущее за собой наказание. Причём в первом случае ворожба не будет являться преступлением, равно как и сдирание шкур. Следовательно мы не сможем отождествлять "небесные" и "земные прегрешения " с тяжкими и лёгкими соответственно. Однако более вероятным видится всё-таки второй вариант.

Остаётся неясным вопрос о том, почему к прегрешениям отнесена "беда от насекомого ползающего". Существует много точек зрения на сущность данного прегрешения, однако все сводятся к тому, что оно было связано с определёнными внешними факторами, не зависящими от действий человека, хотя в самом норито было чётко указано обратное: "И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком совершённые тем людом, что под небом прибавляется". Возможно, это опять же было какое-либо магическое действие или нашествие насекомых (например, разрушение ими построек или другие действия в отношении определённого человека или группы лиц) говорило о том, что имела место вредоносная магия. И тут можно провести параллель с ещё одним прегрешением - наличием проказы или опухоли, что также, по-видимому, являлось следствием совершения определённых магических ритуалов и указывало на преступника.

Трудности перевода и отсутствие конкретики в данном норито не позволяют в полной мере понять сущность "небесных" и "земных прегрешений". Однако их многочисленные (иногда довольно противоречивые) интерпретации указывают на важность данных норм для японского общества, что выражалось также в том, что они функционировали ещё в период Ямато.

К сожалению, китайские хроники, являющиеся основным источником древнеяпонского права периода Яматай, не дают исчерпывающей информации о классификации преступлений древних японцев, поскольку они больше ориентированы на описание быта и отдельных исторических событий. Однако фиксируются отдельные правовые нормы: "Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом" Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. - М.-Л., 1950. - Т. II. - С. 107. (Хоу-хань-шу, гл. 115, VIII (Вого) Суровень Д. А. О китайском влиянии на классификацию тяжких уголовных преступлений в раннесредневековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. - Екатеринбург, 2010. - С. 69.); "Нет споров. У совершивших лёгкий проступок берут в казну жену и детей. У преступников, совершивших тяжёлый проступок, уничтожают весь его род" Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. - М.-Л., 1950. - Т. II. - С. 180. (Цзинь-шу, гл. 97, Вожень Суровень Д. А. О китайском влиянии на классификацию тяжких уголовных преступлений в раннесредневековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. - Екатеринбург, 2010. - С. 69.).

Исходя из вышеперечисленного, можно констатировать, что в период Яматай было чёткое различие между тяжкими и лёгкими преступлениями, причём мера наказания напрямую зависела от тяжести совершённого деяния:

1. за тяжкие преступления следовала смертная казнь.;

2. за легкие преступления следовало обращение правонарушителя и его малой семьи (т.е. жены и детей) в рабство.

При этом существовало объективное вменение - ответственность нёс не только преступник, но и его ближайшие родственники и кровный род. Суровень Д. А. О китайском влиянии на классификацию тяжких уголовных преступлений в раннесредневековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. - Екатеринбург, 2010. - С. 69.

Стоит отметить, что китайцы употребляют термины "тяжба" и "спор", что по мнению исследователей, работающих с китайскими хрониками, говорит о наличии судопроизводства в период Яматай, однако сказать что-то более конкретное по данному вопросу не представляется возможным по причине отсутствия непосредственно японских письменных источников.

В период Ямато (IV - VII веках) ситуация была похожей: правовые обычаи оставались основным источником уголовного права, "небесные" и "земные прегрешения", как уже отмечалось ранее, всё ещё функционировали.

Вот что сообщают китайские хроники: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. - М.-Л., 1950. - Т. II. - С. 44. (Нань-ши, гл 79, IV). «По тамошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смотря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив камешек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» Там же. С. 95-96 (Суй-шу, гл.81, VI).

Более того, в Нихон-сёки отражена японская классификация преступлений по тяжести совершённого деяния:

- незначительные Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.253, 271.;

- лёгкие Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.285.;

- малые (меньшие) Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.231.;

- тяжёлые Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.71..

Эра относительной статичности японского уголовного права закончилась, когда в начале VII века установились дипломатические отношения между Ямато и китайскими династиями Суй и Тан, вследствие чего на развитие уголовного права Японии стало оказывать влияние самое передовое и развитое в тот период китайское уголовное право Суровень Д. А. О китайском влиянии на классификацию тяжких уголовных преступлений в раннесредневековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. - Екатеринбург, 2010. - С. 69..

Так, при императрице Дзито (687-696) и императоре Момму (697-707) говорится о «десяти тягчайших преступлениях», к которым не относились воровство, грабёжи, разбой: «[692 год], осень, 7-я луна, 2-й день. В Поднебесной объявлена большая амнистия. Под неё не подпадали десять тягчайших преступлений, воры и разбойники» (Нихон-сёки, св.30-й, Дзитф, 6-й год пр., 7-й месяц, 2-й день). «[699 год], зима, 10-я луна, 13-й день. Оглашён указ: “Помиловать всех преступников в Поднебесной. Под помилование не попадают те, кто совершил десять тяжких преступлений и грабители”...» [Сёку-нихонги, св.1-й, Момму, 3-й год пр., 10-й месяц, 13-й день].

Согласно танскому законодательству в Китае, в число десяти тягчайших преступлений входили:

1) заговоры против династии;

2) попытка разрушения храма императорских предков, попытка разрушения императорских кладбищ и дворцов;

3) измена;

4) убийство родителей и близких родственников;

5) убийство невиновных, расчленение людей, изготовление и хранение ядов, ворожба или колдовство;

6) непочтительность по отношению к государю;

7) сыновняя непочтительность;

8) непочтительное обращение с друзьями и родственниками;

9) убийство старшего по положению;

10) инцест Там же. С. 70..

Данные преступления были выделены, поскольку они сводили на нет общепризнанные нормы морали.

В конце периода Яматай японское уголовное право сделало большой шаг в своём развитии и начало отходить от норм обычного права, отдавая предпочтение писаным законам, что выразилось в дальнейшем.

Глава 3. Уголовное право раннего средневековья

Одним из самых интересных для изучения (после прегрешений) является самый ранний дошедший до нас, пусть не полностью, японский свод законов "Тайхо-рицу-рё" (702 г.).

Точного определения понятия преступление в данном своде нет, однако, опираясь на уголовно-правовую теорию и сам документ, можно говорить о том, что в VIII веке под преступлением понималось виновное наказуемое деяние, признаваемое таковым японским уголовным законом. Однако думается, что всё же японцы не могли в одночасье отказаться от признаваемых преступлениями в периоды Ямато и Яматай деяний, которые были направлены против общины, в том числе небесных и земных прегрешений. Вообще, если рассматривать сохранившиеся статьи "Тайхо-рицу-рё", то создаётся впечатление, что данные законы большей частью были созданы для больших административно-территориальных единиц, в которых была возможность реализации компетентными органами охраны порядка, проведения оперативно-следственных мероприятий и т. д. В общинах же, вероятнее всего, руководствовались большей частью обычаями и традициями, особенно если учесть, что крестьяне-общинники в VIII веке, скорее всего, не отличались грамотностью и не могли даже просто прочитать нормы "Тайхо-рицу-рё", не говоря уже об их адекватной реализации. Более того, маловероятно, что функции охраны правопорядка в общине могли быть возложены на специально обученных людей, которые составляли какой-либо отдельный правоохранительный орган, ибо это была бы нецелесообразная трата людских ресурсов. Думается, что общин всё-таки мало коснулось принятие "Тайхо-рицу-рё", хотя всё же доподлинно это неизвестно.

Также стоит остановиться на виновности как обязательном признаке преступления. С одной стороны, вина как психологическое отношение преступника к совершаемому им деянию должна присутствовать в любом преступлении. Однако в "Тайхо-рицу-рё" есть одна любопытная 3 статья главы VII, именуемая "Слухи об участии в мятеже": "Если кто-либо говорил о том, что он намерен участвовать в мятеже против государя, но в действительности он не имел такого намерения и при проверке так и оказалось, то ему - 3 года каторги" Свод законов "Тайхо рицурё". М. Наука, 1989. С. 48.. Сомнительно, что в данном случае имеет место какая-либо форма вины, ибо, вероятнее всего, подобная санкция выступала в качестве сугубо превентивной меры. Соответственно, в "Тайхо-рицу-рё" вина является необязательным признаком преступления.

Исходя из вышесказанного, можно констатировать, что в VIII веке под преступлением понималось наказуемое деяние, признаваемое таковым японским уголовным законом, общинными обычаями и традициями.

Классифицировать преступления раннесредневековой Японии можно по нескольким основаниям, причем большей частью данные основания применимы и в современном уголовном праве, поэтому в данной работе будут рассмотрены только те классификации, которые демонстрируют отличительные особенности японского уголовного права VIII века.

По источнику норм (данная классификация носит вероятностный характер): преступления, закреплённые уголовным законодательством и преступления, признаваемые таковыми нормами обычного права.

По степени тяжести: преступления, относящиеся к восьми тяжким преступлениям и все остальные преступления. Здесь есть пара интересных моментов. В современной уголовно-правовой теории и практике степень тяжести преступления зависит от формы вины (умысел/неосторожность), вида санкции и максимального срока наказания. Однако особенностью уголовного права Японии того периода является выделение в отдельную группу восьми тяжких преступлений, в число коих входили:

1) мятеж (заговор, угрожающий государю);

2) разрушение государственных жилищ и усыпальниц (заговор с целью разрушения государевых дворцов и государственных усыпальниц);

3) государственная измена (измена родине и предательство);

4) убийство близких родственников (избиение, замысел убийства или убийство дедушки, бабушки, отца, матери, дяди, тётки, старшего брата, старшей сестры по мужской линии, а также дедушки, бабушки по женской линии или убийство своего мужа);

5) аморальные поступки (убийство трёх не подлежащих смертной казни человек из одной семьи, четвертование, изготовление и хранение ядов, колдовство, оскорбление действием, ложным обвинением старших дядей, старших тёток, старших братьев, старших сестёр мужа, дедушки и бабушки жены, своего мужа или его родителей или же замысел их убийства, а также убийство почтенных родственников от четвёртого колена и ближе или своей жены);

6) великая непочтительность (разрушение великих храмов, кража священных ритуальных предметов, одежды государева гардероба, государевых регалий, кража личной государевой печати или её подделка, неправильное изготовление лекарств для государя, ошибки при сервировке государева стола или подача табуированных кушаний, неправильная постройка судов для государевых путешествий, злословие в адрес государя);

7) непочтительное отношение к родителям (возбуждение судебного дела или предание проклятию прямых дедушки, бабушки, отца, матери, самовольное выделение в особый дворовый список или самовольное выделение части имущества при наличии прямых дедушки, бабушки отца, матери, самовольное вступление в брак, развлечение светской музыкой или смена траурной одежды на обыденную в период траура по отцу, матери, сокрытие известия о смерти и неоплакивание прямых дедушки, бабушки, матери, отца; ложное заявление о смерти прямых дедушки, бабушки, отца, матери; прелюбодеяние с наложницей деда или отца);

8) нарушение долга (убийство основного хозяина, наместника провинции, своего наставника, а также убийство служками или стражами начальника, имеющего пятый ранг и выше; жена, которая, узнав о смерти мужа, скрывается, не оплакивает его, а развлекается светской музыкой и не носит траурное одеяние, вступление жены в повторный брак во время траура по мужу) Свод законов "Тайхо рицурё". М. Наука, 1989. С. 8..

Вполне очевидно, что эти греховные действия сродни "десяти золам", однако воспринятое в законах понимание греховности было переиначено: наиболее тяжкими объявлялись посягательства не на семейные и даже не религиозные устои, а на священное место власти. Например, были даже наказания за неправильную сервировку государева стола Там же. С. 32.. Большое внимание уделялось безопасности государя, что выражалось в большом количестве статей, посвящённых наказаниям за преступления, связанные, например, с охраной императорского дворца (глава II Особенной части) Там же. С. 22..

К сожалению, письменные источники не дают информации по поводу того, почему японцы отказались от классификации тяжких преступлений на "десять зол" и стали следовать системе деления на восемь родов, которая применялась в Китае в 605 - 618 гг. Суровень Д. А. О китайском влиянии на классификацию тяжких уголовных преступлений в раннесредневековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. - Екатеринбург, 2010. - С. 70.

Именно данные преступления являлись наиболее тяжкими, что выражалось большей частью при назначении наказания. Так в главе I Особенной части "Уголовный закон о наказаниях (мёрэйрицу)" в статье 1 "Порядок привлечения к суду привилегированных лиц" Свод законов "Тайхо рицурё". М. Наука, 1989. С. 9., касающейся смягчения наказания для особых субъектов говорится: "...Если совершено одно из восьми тяжких преступлений, то данное положение не применять." Также в той же главе в статье 11 "Полное разжалование" указано: "Если кто-либо совершит одно из восьми тяжких преступлений или умышленное убийство (косэцу) или будет соучастником государственного мятежа (хэнгяку) и если данное уголовное дело находится в производстве, то даже при амнистии преступник подлежит полному разжалованию (дзёмэй)" Там же. С. 13..

Как мы видим, даже после принятия "Тайхо-рицу-рё" японцы уделяли особое внимание греховным преступлениям, однако стоит отметить, что скверна в данном случае уже не имела того значения, которое имела ранее. Из восьми тяжких преступлений можно выделить разве что колдовство и, возможно, кражу священных ритуальных предметов как деяния, характеризуемые появлением скверны. Однако думается, что данное обстоятельство компенсировалось нормами обычного права, регулирующими общинные отношения.

Теперь что касается остальных преступлений, не относящихся к восьми тяжким. В принципе, в "Тайхо-рицу-рё" прослеживаются некие уровни тяжести преступлений наподобие тех видов преступлений, которые свойственны нашей уголовно-правовой науке (небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие, особо тяжкие). Однако в своде нет их чёткого разграничения: можно только говорить о большей или меньшей тяжести того или иного преступления по отношению к другому на основании какой-либо нормы. Например, статья 4 "Откуп медью" главы I демонстрирует ряд преступлений и категорий преступлений, явно являющихся более тяжкими в сравнении с другими: "... ссылка за участие в мятеже или заговоре против государя, ссылка за неумышленное убийство близкого старшего родственника, ссылка за непочтительное отношение к родителям, ссылка за неадминистративное преступление - не подлежат смягчению или замене откупом медью" Там же. С. 10.. Очень показательна статья 10 "Понижение в ранге" главы I, в которой говорится о совершаемых чиновниками частных и служебных преступлениях, причём последние, исходя из статьи, были более тяжкими: "Если кто-либо совершит частное преступление - сидзай (частными преступлениями называются преступления, совершённые в личных интересах, а также ложные ответы на государево повеление или искажение закона при рассмотрении поступающих прошений), то чинам, имеющим 1-й ранг и ниже, а также чинам, имеющим 3-й ранг и выше (санви идзё), при наказании 3 года ссылки заменять понижением на один класс или ранг (канто); для чинов 5-го ранга и выше (гови идзё) 2 года ссылки заменять понижением на один ранг; для чинов 8-го ранга и выше (хативи идзё) 1 год ссылки заменять понижением на один ранг. Если кто-либо совершит служебное преступление - кудзай (служебными преступлениями называются преступления, сделанные в служебных, а не в своекорыстных целях), то в каждом случае прибавлять по одному году наказания" Там же. С. 13..

Также существовали такие понятия как "простая кража" и "мелкая кража". Статья 33 "Обвинение в краже вещей" главы VII "Уголовный закон о мятеже, разбое и грабеже": "Обвинение в преступлении (дзаймё) выдвигать вне зависимости от числа украденных вещей. Что касается формулы "уменьшение наказания" (гэндзай), то применять её в случаях мелких краж; если при подсчёте украденных вещей дело окажется крупнее, то судить по формуле "простая кража", но с увеличением наказания на одну ступень" Там же. С. 59.. Думается, что решение о размерах украденного принимал правоприменитель.

Классифицировать преступления также можно по субъекту преступления: преступления, совершённые общим и специальным субъектом (общий признак - субъект всегда является физическим лицом)

Вообще, признаками любого субъекта преступления являются:

1) физическое лицо;

2) возраст;

3) вменяемость.

В "Тайхо-рицу-рё" связь между возрастом преступника и видом наказания оговорена в статье 23 "Льготы престарелым и малолетним" главы II: "Если человек в возрасте 70 лет и старше или малолетний от 16 и моложе, а также увечный (хайсицу) совершит преступление, наказуемое ссылкой и менее, то вместо наказания взимать с него откуп медью (это положение не применять при совершении преступлений, наказуемых ссылкой за неамнистируемые преступления; в этих случаях вышеуказанных лиц по их прибытии к месту ссылки (хайсё) освобождать от каторжных работ)... Во всех других случаях вышеуказанных лиц не судить. На стариков в возрасте 90 лет и старше, а также на детей 7 лет и моложе, хотя бы они и совершили преступления, караемые смертью, наказания не налагать. (К лицам, осуждённым за антигосударственный мятеж или за разрушение государевых усыпальниц или обращённым в казённые рабы (хаймоцу), это правило не применять" Там же. С. 20.. Из данной нормы видно, что возраст преступника был основанием для уменьшения наказания и освобождения от него, но поскольку это не распространялось на некоторые категории преступлений и ни в одной статье Особенной части не указывался возраст как условие, то можно сказать, что возраст - сугубо факультативный признак субъекта преступления, как следствие не носящий абсолютный характер, но влияющий на назначение наказания. Следует добавить, что в статье 24 "Льготы больным и беспомощным" главы II оговаривается, что при рассмотрении дела учитывается возраст, характерный для момента совершения преступного деяния: "Если преступление совершит несовершеннолетний, но ко времени привлечения к суду он станет совершеннолетним, то рассматривать дело как о несовершеннолетнем" Там же. С. 20..

По поводу невменяемости говорить довольно сложно, ибо упоминания о ней в своде довольно редки. Вполне возможно, что человек, страдающий психическим расстройством, именовался "увечным" (хайсицу) Там же. С. 19.. В таком случае, исходя из статьи 23 "Льготы престарелым и малолетним" главы II, можно констатировать, что невменяемость являлась основанием для смягчения наказания, но, опять же, не исключала уголовную ответственность, а значит тоже являлась факультативным признаком субъекта преступления.

Что касается специальных субъектов (указаны в гипотезе уголовно-правовой нормы), то признаками их являются:

1) должность (статья 7 "Опоздание к выезду государя" главы III: "Если чиновник, который должен сопровождать государя при его выезде из дворца, опоздает к моменту выезда..." Там же. С. 30.);

2) статус родственника (статья 56 "Вымогательство со стороны членов семьи кэнрин" главы III: "Если члены семьи кэнрин в подведомственной ему сфере занимаются вымогательством (дзюкоцу), берут взаймы (сякутай), посылают чужих людей на трудовую повинность (якуси), торгуют с целью получения прибыли и тому подобное..." Там же. С. 46.);

Преступления в "Тайхо-рицу-рё" также можно разделить по форме вины (является характеристикой субъективной стороны состава преступления): умышленные и неосторожные. И хотя законодатель не акцентирует особого внимания на данную классификацию, ясно видно, то от формы вины в некоторых составах зависит квалификация преступления и как следствие вид санкции. Так в статье 4 "Откуп медью" главы I говорится: "Когда же увечья нанесены случайно или случайно убивают старшего уважаемого родственника второго колена и ближе, а также дедушку или бабушку по женской линии или мужа или родителей мужа, то виновного следует приговорить к каторге" Там же. С. 10.. Если подобные преступления совершены умышленно, то применяются соответствующие нормы Общей части. Также в этой же статье указывается: "Если умышленно избивают человека до такой степени, что он становится инвалидом, то виновного следует приговаривать к ссылке" Там же. С. 10.. Статья 17 "Наказания за нарушение строя эскорта" главы II "Уголовный закон об охране императорского дворца (вэйгонрицу) также предусматривает уменьшение наказания за неумышленное противоправное деяние: "Если это произошло по ошибке, тогда в обоих случаях уменьшать наказание на две ступени" Там же. С. 22.. Наиболее ярко данное деление прослеживается в статье 22 "Умышленное изменение государева указа" главы III "Административно-уголовный закон": "Если кто-либо, получив государев указ для его введения в силу, умышленно изменит его содержание, то виновному - 2 года каторги. Если это произойдёт по ошибке, то - 80 палок" Там же. С. 34..

Есть один довольно интересный момент - убийства в зависимости формы вины делились не на две, а на три группы: умышленное (косэцу), в драке (тосацу/ тосассё/ тосэссё), неосторожное (гисассё). Обобщённый термин для трех видов убийства - котогисэссё Суровень Д. А. Преступления против личности в древней и раннесредневековой Японии, Ч. 1-я // Вестник Удмуртского университета. Экономика и право. 2012, №4. - С. 148.. Статья 14 "Неумышленное убийство" главы VII гласит: «Если кто-либо угрожает другому человеку и тот в большом испуге совершит убийство, то в зависимости от обстоятельств судить его как за умышленное убийство или за убийство в драке, или за убийство по неосторожности(гисэссё)» Свод законов "Тайхо рицурё". М. Наука, 1989. С. 52..

Вопрос об убийстве в драке рассматривался в статье 5 «Убийство в драке» главы VIII «Уголовный закон о ранениях и драках», по которой можно выделить:

1) умышленные убийства в драке: «Если кто-либо умышленно убил человека, то виновного обезглавить»;

2) убийство в драке без определения формы вины: «Если кто-либо в драке убил человека, то виновного повесить»;

3) неосторожные («неумышленные») убийства в драке: «…однако, если человек, обороняясь от наступающего, применит острое орудие и, отбиваясь, нанесёт смертельную рану другому человеку, то руководствоваться положением о неумышленном убийстве в драке…» Суровень Д. А. Преступления против личности в древней и раннесредневековой Японии, Ч. 1-я // Вестник Удмуртского университета. Экономика и право. 2012, №4. - С. 154.

"Отличие данного случая от необходимой обороны (которое является обстоятельством, исключающим преступность деяния, то есть в этой ситуации обороняющийся уголовную ответственность нести не должен) заключается в том, что сначала лица затеяли драку, в ходе которой одно лицо одерживало верх, нападая на другого, но получило смертельное ранение. В этой ситуации действия обороняющегося были вызваны не необходимостью защищать свою жизнь от внезапного нападения, а стали результатом его несдержанности, которая повлекла за собой ссору и применение оружия. Поэтому уголовные законы устанавливают для него уголовное наказание. Оборона здесь выступает только как смягчающее обстоятельство [Тайхо-рицу, VIII, ст . 5, чч. 1, 2]. Таким образом, выделение категории «убийств в драке»не связано с формой вины, а определяется особой обстановкой совершения преступления." Там же. С. 155 Следовательно, мы видим уникальный случай, когда основанием для классификации преступления (в нашем случае убийства) являются одновременно субъективная и объективная сторона состава преступления.

Отдельно стоит выделить административно-уголовные преступления, которые закреплены в главе III "Административно-уголовный закон (сикисэйрицу)" Там же. С. 28. и отличаются управленческим характером. Здесь прослеживается ещё одна особенность не только "Тайхо-рицу-рё", но и в принципе практически всех ранних писаных источников уголовного права - отсутствие разделения уголовных и административных правонарушений.

Пожалуй, самой важной классификацией является деление преступлений по объекту преступного посягательства. Учитывая специфику "Тайхо-рицу-рё", можно сказать, что по данному основанию преступления можно разделить на преступления против личности, против государственной власти и против правил административного управления. Деление это, мягко говоря, отличается от деления по тому же признаку, скажем, в УК РФ, однако в принципе оно объективно соответствует действительности.

К преступлениям против личности относятся убийство, причинение вреда здоровью, преступные деяния, направленные против свободы, чести и достоинства, а также к этой же категории стоит добавить преступления, которые ныне мы выделяем как преступления в сфере экономики или имущественные преступления, но с оговоркой, что они направлены против личности, например, кража, разбой, грабёж и т. д. Обуславливается это тем, что скорее всего в VIII веке в Японии не было чёткого отделения экономической сферы от других сфер человеческой деятельности, поэтому думается, что правильнее и целесообразнее было бы включить данные преступления в категорию "преступления против личности". Причём необходимо отметить, что государь в данном случае не будет являться личностью в качестве потерпевшего, ибо он выступает скорее как некий государственный орган, что подтверждается тем, что нормы, регулирующие связанные с ним отношения стоят явно обособленно от остальных норм. Выражается это в чрезмерной детализации преступных деяний, направленных против государя, а это в свою очередь обуславливается усилением его власти и роли в государственном управлении.

Преступления против государственной власти включают в себя все остальные преступления, отражённые в главах II "Уголовный закон об охране императорского дворца", III "Административно-уголовный закон", а также части статей главы VII "Уголовный закон о мятеже, разбое и грабеже.

В главе второй говорится большей частью о преступлениях, совершённых против государя, который, как уже указывалось, мыслится в качестве специфического государственного органа. Преступления эти связаны главным образом с безопасностью государя и имели 2 вида: