Судебная система Российской Федерации

Развитием осмысления сущности судопроизводства является рассмотрение некоторых суждений, высказанных в юридической литературе относительно соотношения судопроизводства и правосудия. Судопроизводство осознанно поставлено на первое место, так как общее слагается из частностей и, не уяснив суть последних, невозможно разобраться с общим.

Прежде всего следует обратить внимание на факт отсутствия единства в определении судопроизводства. При точном уяснении сущности данного юридического института такого не должно быть. Ввиду этого невольно возникают сомнения относительно правильности оценки судопроизводства.

Дискуссии по поводу сущности судопроизводства не случайны, само понятие «судопроизводство» можно истолковать в двух значениях. Одно из них сводится к производству в суде Слепченко Е. В. Гражданское судопроизводство. Проблемы единства и дифференциации. - СПб., 2015. - С. 20., как осуществление деятельности, в том числе судом Уголовный процесс: учебник для вузов / отв. ред. А. В. Гриненко. - М., 2014. - С. 1, как варианты юрисдикционной деятельности Россинский С. Б. Уголовный процесс России: курс лекций. - М., 2013. - С. 6. или судебной деятельности по отправлению правосудия Слепченко Е. В. Указ. соч. - С. 20.. При этом судопроизводство практически общепринято отождествляется с юридическим процессом.

Другое определение судопроизводства применительно к конституционному судопроизводству заключается в использовании понятий «порядок» рассмотрения и разрешения дел, «средство (способ)» осуществления судебной власти, «единство процессуальных норм и процессуальных отношений», к гражданскому судопроизводству -- «гражданская процессуальная форма» и «порядок возникновения и развития гражданских процессуальных отношений».

Итак, с одной стороны, судопроизводство -- это деятельность, с другой -- регулирование этой деятельности. Предпочтение следует отдать второй точке зрения. Понимание юридического процесса в качестве деятельности правоприменительных органов уже получило свое критическое осмысление Серков П. П. Указ. соч. - С. 244--245.

Дополнительные аргументы усматриваются в том, что ракурс -- регулирование деятельности означает придание приоритета процессуальным нормам. Выведение же на первый план его деятельности затушевывает значимость этого регулирования.

Предназначение судопроизводства проистекает из потребности в правосудии и необходимости опосредования материальных правовых норм, послуживших основанием возникновения конфликта. Тем самым судопроизводство как неотъемлемая часть феномена правосудия процессуально обеспечивает материально-правовое разрешение конфликтов.

При этом обязательно следует иметь в виду, что задача решается через законодательно формализованные и процессуально оформленные идеи о деятельности органов правосудия по разрешению спора или рассмотрению дела о преступлении, административном правонарушении. Содержание судопроизводства, выступая идейным руководством не только для органов судебной власти, но и конфликтующих сторон, не может быть одновременно и деятельностью.

При таком подходе стираются границы между материальными и процессуальными аспектами конфликта, а как следствие -- специфика правосудия. Деятельность осуществляют также органы законодательной и исполнительной власти, но очевидно, что ее регулирование отличается от регулирования судопроизводства.

Некорректность проведения аналогий между судопроизводством и деятельностью усматривается и в том, что суд представлен единственным «деятелем» судебного процесса. Роль суда нельзя принижать, поскольку он -- «заглавное» действующее лицо, разрешающее конфликт. В то же время деятельность суда осуществляется не ради самой деятельности, а с целью в строго установленной форме развития потенциальности конкретной справедливости в ее реальное бытие в отдельно взятом конфликте.

Направленность судопроизводства на конкретику справедливости означает, что наряду с судом каждая процессуальная сторона также действует, защищая свои права и обязанности. Если согласиться с тем, что судопроизводственный процесс -- это деятельность суда, то неизвестно, почему деятельность сторон остается за пределами определений судопроизводства.

Одним из подтверждений правомерности такой постановки вопроса может служить устаревшее понятие «судоговорение». В свое время оно означало «часть судебного процесса, устное изложение дела сторонами и обоснование желательного для них решения или приговора», а также «словесный обмен мыслей между сторонами в присутствии суда, находится в тесной связи с устною формою судопроизводства».

Несмотря на то что эти характеристики сформулированы не в юридических изданиях, они точно отражают главное: стороны являются полноценными деятелями судопроизводственного юридического процесса. В настоящее время устная форма судопроизводства трансформировалась в письменную Сахапов Р.Р. Становление и способы оформления принципов устности, письменности и непосредственности уголовного судопроизводства в дореформенной России (XV -- первая половина XIX в.) // История государства и права. - 2014. - № 8. - С. 33--36., но как правовое явление в формате юридического процесса «судоговорение» остается и не может подменяться понятием «деятельность суда». В противном случае следует обосновать чем же тогда является процессуальное регулирование этой деятельности. На этот счет научных суждений не встретилось.

Исторический взгляд на понимание судопроизводства может быть дополнен оценками современников судебной реформы 1864 г. Известный русский процессуалист И. Я. Фойницкий, характеризуя Устав гражданского судопроизводства и Устав уголовного судопроизводства, отмечал, что «ни один процессуальный институт уставов не может быть признан ни английским, ни французским: на каждом из них лежит печать самобытности, каждый из них имеет самостоятельную русскую физиономию, приспособленную к русским нуждам, непонятную без изучения русских условий». Итак, «русским нуждам» требовался «процессуальный институт» для эффективного регулирования деятельности судов, которая имела место и до принятия Уставов.

Предположительной версией, объясняющей акцентирование внимания на деятельности в понимании судопроизводства, могут служить слова о том, что «процесс внешне проявляется как деятельность людей, он нагляден и в этом качестве доступен органам чувств человека. Не случайно в начале своего теоретического освоения процесс понимался прежде всего, как особого рода деятельность: до второй половины XIX в. процессуальная наука видела, например, в гражданском процессе только процессуальные действия». Однако это «прежде всего» продолжает оставаться по существу неизменным до наших дней.

При этом не учитывается, что само по себе понятие «деятельность» не содержит юридических признаков и не способно отражать конкретику правового регулирования несмотря на то, что используется в сочетании с дефинициями, привносящими правовые акценты. Образ «деятельности» однозначно доминирует над правовыми характеристиками, приоритетно привлекая на себя внимание и отвлекая от правовой сущности судопроизводственного процесса. Следует учитывать и сравнительные исследования зарубежной правовой мысли, не апеллирующей к категории «деятельность» при определении, в частности, уголовного процесса Берг Л.Н. Теории юридического процесса: сравнительно-правовой анализ // Российский юридический журнал. 2015. № 3..

Приведенные аргументы дополняются тем, что «судопроизводство-деятельность» не координирует с судоустройством. Рациональность его регулирования имеет смысл только при однозначном согласовании с регулятивно-контрольно-охранительными функциями судопроизводства. Деятельность по применению судопроизводственных норм помогает выявить недостатки судоустройства. Вместе с тем правовые критерии этих недостатков обнаруживаются только через соотношение с судопроизводственными нормами, а не через призму деятельности как таковой. Она не является правовой категорией и собственными правовыми признаками не обладает. В. М. Горшеневичем и Ю. И. Мельниковым процесс понимается «как организованная и упорядоченная правоприменительная деятельность». Такая корректировка ничего не меняет в акцентах соотношения деятельности органов судебной власти и судопроизводственного процесса, ее регулирующего. Например, порядок исследования доказательств в гражданском судопроизводстве (ст. 175 ГПК РФ) суд обязан обсуждать на стадии судебного разбирательства, а не при подготовке дела к судебному разбирательству. Названное процессуальное действие подразумевает судебную деятельность, но его функциональное назначение и место установлены юридическим процессом, а не деятельностью как таковой. «Пошаговая» логика деятельности суда доминирует и в отношении других процессуальных действий, совершаемых с участием сторон конфликта и других лиц, подчиняясь принципу последовательности, пронизывающему весь судопроизводственный процесс.

Этот принцип развивается правовым регулированием судопроизводства, а деятельностью он реализуется, и за счет этого в первую очередь исключается хаотичность деятельности органов правосудия. Эффективная деятельность органов судебной власти по осуществлению правосудия, несомненно, приносит моральное удовлетворение обществу и государству. Однако юридический анализ этой деятельности, включая и научный, бесспорно производится через призму правовых материальных и процессуальных норм, но не деятельности.

Немаловажным является и принцип независимости органов судебной власти. Результаты их деятельности могут положительно или отрицательно влиять на общественное мнение о независимости судов, играющее, в свою очередь, существенную роль в укреплении правопорядка. Судопроизводство как процессуальное регулирование такому колебанию не подвержено, поскольку законодательно и недвусмысленно устанавливает меру независимости судов.

Такая же ситуация и с параметрами гласности судопроизводства, достаточно четко сформулированными законодателем. Деятельность суда по их исполнению не может быть судопроизводством, иначе утрачиваются ее контрольные границы и становится невозможным определить, например, неосновательность рассмотрения дела в закрытом судебном заседании.

Нацеленность судопроизводства как юридического процесса на конкретику справедливости может девальвироваться правоприменительной деятельностью, в частности, при нарушении всесторонности судебного исследования. В конечном счете значимость правового регулирования независимости, гласности и всесторонности по отношению к искомой справедливости будет иметь второстепенное значение по сравнению с самой деятельностью.

Основополагающий недостаток предложений о судопроизводстве как о деятельности органов судебной власти состоит в том, что они не корреспондируют представлениям о правоотношении. Нельзя оспорить факт того, что процессуальные правоотношения возникают и развиваются на основании соответствующих правовых норм. В то же время на основании судебной деятельности они не могут возникать и развиваться.

Деятельность органов судебной власти связана с динамикой возникновения и развития процессуальных правоотношений, но без идейного содержания процессуальных норм она в принципе невозможна. Деятельность органов судебной власти не будет упорядоченной, между тем требуется именно это при неизвестности объектов, а также характеристик правовых статусов субъектов соответствующих правоотношений, их взаимных и паритетных субъективных прав и обязанностей, т.е. тех категорий, из которых неизменно слагается конструкция механизма правоотношения. Понятно, что названные параметры содержатся только в процессуальных нормах.

На основании всего изложенного можно сделать вывод, что деятельность не определяет сущность содержания и формы процессуального правового института, называемого судопроизводством. Незавершенность рассмотренной дискуссии нашла отражение в одном из законодательных актов, где судопроизводство признано деятельностью, в частности, суда или судьи.

Перевод дискуссии в устойчивую среду механизма правоотношения позволяет критически ее продолжить относительно отождествления судопроизводства с правоотношением.

Судопроизводство как юридический процесс изначально содержит несовпадающие компоненты. Их последовательное единение произведено для решения главной задачи -- достижения конкретной справедливости с помощью правосудия. В разрешении любого конфликта кроме суда принимают участие стороны, иногда свидетели, эксперты и т. д. Правовое положение каждого из них определено соответствующими правовыми нормами. В ходе рассмотрения дела судом, в частности, могут обсуждаться многочисленные и разноплановые ходатайства (ст. 166 ГПК РФ, ст. 119--122 УПК РФ, ст. 53 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»), например, истца по гражданскому делу о допросе дополнительного свидетеля или подсудимого по уголовному делу о проведении дополнительной патологоанатомической экспертизы.

В связи с тем что, в частности, правовые статусы субъектов истцов и правовые статусы субъектов ответчиков или правовые статусы субъектов подсудимых и правовые статусы субъекта потерпевшего невозможно объединить в формате одного правового статуса, судопроизводство объективно не может регулироваться одной процессуальной правовой нормой. Соответственно, и суд не может реагировать на возникающие вопросы одним процессуальным действием. Тем более не получится объединить в одну субстанцию цель их ходатайств, а значит, объект одного процессуального правоотношения также не складывается. Их субъективные права и обязанности также не поддаются единению в одном процессуальном правоотношении.

Приведенные примеры локально и в значительной степени упрощенно характеризуют многочисленные сюжетные линии отдельно взятого судебного заседания. И даже такая незначительная детализация убедительно показывает, что те же ходатайства могут быть заявлены различными лицами, по различным поводам и на разных стадиях рассмотрения дела. Таким образом, по каждому вопросу, возникающему в судебном заседании, должна последовать реакция суда в соответствии с правовыми нормами, регулирующими рассмотрение дела на той или иной стадии судопроизводственного процесса.

Отсюда напрашивается возможный вариант в организации деятельности суда: каждое его процессуальное действие должно опосредоваться механизмами самостоятельного процессуального правоотношения. Только при таком условии может быть реализован принцип последовательности, структурообразующий юридический процесс в целом и судопроизводственный в частности. Поэтому отождествлять судопроизводство с одним правоотношением нельзя, такие взгляды явно искажают правовую действительность.

2.2 Осуществление судебной власти в Российской Федерации

Судебная власть в России имеет прочные конституционные основания. Конституция Российской Федерации, принятая 12 декабря 1993 года, устанавливает, что государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны (ст. 10). Седьмая глава Конституции Российской Федерации, посвященная судебной власти, содержит основы регулирования общих начал организации и деятельности судебной власти и правосудия (ст. 118-124). Кроме того, Конституция Российской Федерации устанавливает основы статуса высших судов Российской Федерации (ст. 125-128). Конституционное закрепление положения судебной власти в России позволяет ей действовать самостоятельно по отношению к другим государственным и муниципальным органов и независимо осуществлять правоохранительные и регулятивные функции в интересах всего общества.

В Конституции Российской Федерации получили относительно полную регламентацию статус судей и основные принципы осуществления судебной власти и правосудия. Конституционная институционализация судебной власти охватывает ее место и роль в системе разделения властей, взаимодействие с иными ветвями власти и государственными органами, федеративный аспект организации судебной власти. К этому же следует отнести организационное разделение единой судебной системы на относительно автономные ветви судебной власти, вхождение в них специализированных судебных подсистем.

До настоящего времени остается не решенным ряд важных теоретических вопросов, касающихся положения судебной власти в государственном механизме и в правоохранительной системе России, ее сущностных признаков и принципов осуществления. Дискуссионным является вопрос о природе и характере выполняемых судебной властью функциях, которые не могут быть сведены лишь к осуществлению правосудия или же считаться производными от него.

Организация судебной власти в федеративных государствах имеет свои особенности, проявляющиеся в наличии в единой общегосударственной судебной системе государства двух подсистем: федеральных судов и судов субъектов федерации. Можно утверждать о явной диспропорции в структуре российской судебной системы, доминирующее положение в которой занимает система федеральных судов. Так, арбитражное судопроизводство осуществляется исключительно федеральными судами.

Наличие конституционного судопроизводства можно констатировать лишь в отдельных регионах России. Мировые судьи, по существу, представляют собой нижестоящее звено федеральной судебной системы, а не суд субъекта РФ. Ситуация, при которой судебная система субъектов РФ остается до настоящего времени не развитой, не соответствует федеративным началам реализации судебной власти. Соответственно, требует научного осмысления вопрос о дальнейших перспективах федерализации судебной власти в России и допустимой степени децентрализации российской судебной системы.

Одним из наиболее явных и значимых следствий эволюции политического режима в России в первое десятилетие XXI в. стало усиление зависимости судов от исполнительной власти. В сущности, этот процесс можно было бы счесть возвращением к дореформенному состоянию. Но все же дело обстояло сложнее и тоньше. Тут следует хотя бы коротко обрисовать исходные условия реформы.

В советский период суды находились под политическим и идеологическим контролем районных, городских и прочих органов компартии. Этот контроль был вполне совместим с обычным административным давлением. Судьи, безусловно, были включены в номенклатуру на разных ее уровнях. Замещать должности судей могли только члены КПСС (в народных судах также члены ВЛКСМ и лишь в очень редких случаях -- беспартийные). При этом ещё с 1930-х годов на законодательном уровне провозглашались принципы независимости судей и выборности судов. Народные судьи в СССР избирались населением, но выборные процедуры были чистой формальностью -- в бюллетенях всегда значилась фамилия одного кандидата, определённая (одобренная) соответствующим партийным органом. Гражданам следовало просто донести бюллетень до прорези в ящике. «Избранные» таким образом судьи, разумеется, были совершенно зависимы от того, кто их реально назначил.

Фактически судебная власть находилась в подчинении административной. Степень этой несвободы была абсолютной, но выражалась она по-разному, и в целом судебная деятельность была обусловлена стилем, прихотями и замашками конкретного руководителя страны, региона, территории -- в общем, стилем власти.

Суды участвовали в организованных властью политических кампаниях (гласных и негласных), если эти кампании предусматривали меры уголовной репрессии. Скажем, в конце 1950-х - начале 1960-х годов по инициативе партийных органов и прокуроров судами регулярно выносились приговоры за бранные надписи в избирательных бюллетенях, сделанные в ходе выборов. Такие надписи квалифицировались как антисоветская агитация. Авторов, несмотря на тайну волеизъявления, успешно выявляли. В середине и конце 1960-х годов было вынесено немало приговоров по ст. 209 УК РСФСР -- за «паразитический образ жизни». Суды обычно чётко исполняли волю партии, выражаемую прокуратурой. В какие-то моменты власть утрачивала интерес к тем или иным «преступлениям». И суды, чутко реагируя на гласные либо негласные установки, вносили в практику коррективы -- вопреки жалобам некоторых бдительных членов избирательных комиссий или борцов с «тунеядцами».

Вообще судьи должны были чувствовать настроения и пожелания начальства, которое в крайнем случае могло воспользоваться и «телефонным правом» -- методом прямого воздействия. Отметим, кстати, что с советских времён у нас существует принцип совпадения судебных и административных территорий. Суды формировались в пределах административно-территориальных единиц (имеются в виду районные, областные, верховные суды союзных республик) и были связаны с Советами народных депутатов. Судебных округов как таковых не существовало. Этот принцип, думается, тоже сыграл негативную роль.

В период перестройки, в самом конце 1980-х годов, от выборности судей народных судов отказались -- скорее всего, по причине формальности и дороговизны процедуры. В сущности, из экономии. Согласно новому закону, народных судей стали назначать областные и приравненные к ним Советы народных депутатов -- по представлению Минюста и верховных судов союзных республик. Членов областных и краевых судов избирали (назначали) верховные советы этих республик.

В те годы приобрела популярность тема «социалистического правового государства». Это была, так сказать, компромиссная идеологическая конструкция. Но ей не суждено было реализоваться. Советская эпоха закончилась. Правда, трудно предположить, что в принципе возможно существование такого государства. Ведь «социалистическое» и «правовое» еще ни разу в истории не приходили в гармонические отношения.

После того как в начале 1990-х годов прекратил существование однопартийный режим и распался СССР, перед судебной системой открылась перспектива реформы. Избавление от политического контроля партийных органов было лишь частью проблемы. Стоял вопрос о восстановлении правосудия как такового.

Реформа судебной системы, как известно, стала элементом широкого реформационного процесса. Ее важным результатом было создание Конституционного Суда РФ и формирование двух параллельных судебных систем -- судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Последние появились в 1991 г., причём на базе государственных арбитражей -- административных по своей природе органов. Нужно отметить, что арбитражные апелляционные суды и федеральные арбитражные суды округов (ФАСО) строились по собственной системе. Судебные округа не совпадали с территориальным делением России. Постепенно стал оформляться и институт судов присяжных.

Важной задачей реформы было обеспечение независимости судей -- прежде всего от административной власти. Но тут все оказалось не так просто. Закон «О статусе судей в Российской Федерации», принятый в 1992 г. (вскоре после Закона «О Конституционном Суде РСФСР» 1991 г.), закрепил и конкретизировал принципы независимости и несменяемости судей. Но в отличие от законов периода перестройки он наделил полномочиями по назначению федеральных судей не представительные органы, а президента России, который должен был осуществлять эти полномочия «по представлению Председателя Верховного Суда РФ» и «с учётом мнения законодательного (представительного) органа субъекта Российской Федерации».

Данная конструкция соответствовала духу эпохи -- во многих государствах судьи назначаются президентом; этот опыт оказался востребован. Такой порядок должен был укрепить статус судей. Можно также предположить, что авторам закона трудно было полностью освободиться от влияния личности первого российского президента -- Б.Н. Ельцина. Многими инициаторами реформы он воспринимался как ее гарант, и в каком-то смысле он действительно им был.

Президент стал назначать всех федеральных судей, в том числе (по умолчанию) председателей и заместителей председателей судов. Это означало, что отбором и проверкой кандидатов на судейские должности занялись в президентской администрации. Конституция РФ 1993 г. закрепила этот порядок, несколько изменив процедуру формирования судейского корпуса высших судов: их стал назначать Совет Федерации по представлению главы государства. Условная независимость судей главных судов страны оказалась связана с независимостью и влиятельностью верхней палаты российского парламента.

Сначала этот порядок не давал особых поводов для беспокойства. Мало-помалу судебная ветвь власти начала ощущать себя властью. Судьи все чаще принимали решения, которые шли вразрез с интересами административных структур -- от глав районов до Администрации президента РФ. Справедливость таких решений можно оценивать по-разному. Но не вызывало сомнений то, что они были вынесены самими судьями, не подвергавшимися давлению извне.

Например, оправдательный приговор, вынесенный Верховным Судом РФ в августе 1994 г. генералу В. Варенникову, активному участнику заговора ГКЧП 1991 г., считавшемуся едва ли не личным врагом тогдашнего президента России. В феврале 1995 г. Президиум Верховного Суда РФ оставил приговор в силе. Вряд ли это порадовало главу государства. Но такого рода решения для судей Верховного Суда РФ не оборачивались неприятностями.

Следующий президент России придавал роли судов особое значение. Второй год его президентства (2001) ознаменовался внесением поправок в Закон «О статусе судей в Российской Федерации». Из закона исчезло упоминание о согласовании кандидатур судей с органами законодательной (представительной) власти регионов. Появились специальные нормы о назначении президентом председателей и заместителей председателей судов -- их компетенция впервые была довольно подробно регламентирована. Предусматривалось, что председатель суда распределяет обязанности между судьями, осуществляет общее руководство аппаратом суда и т. д.

Председатели судов и их заместители становились, таким образом, полноценными начальниками. Хотя многими из появившихся в законе полномочиями они де-факто пользовались и раньше, тем не менее это было реальное повышение их статуса. Эти полномочия ограничивались двумя шестилетними сроками. По истечении первого срока председатель суда мог быть заменён: решающее слово в этом вопросе оставалось за Администрацией президента. Тот, кто определял судьбу председателей судов, получал возможность влиять на поведение судов. Последние приобретали некоторые черты бюрократических, иерархически устроенных ведомств. В сущности, эти поправки лишь закрепили неформальную практику, чётко обозначившуюся в 2000-2001 гг.

Все кандидаты на судейские должности, как и раньше, проходили тщательную проверку в структурах Администрации президента. Но теперь в ещё большей степени это был тест на лояльность. Председатели судов рассматривались в качестве доверенных лиц президентской власти. Лояльность президенту подразумевала лояльность главе региональной (городской) администрации. Исключения составляли случаи, когда региональный или городской глава был по тем или иным причинам не угоден Администрации президента. Так, например, в октябре 2000 г. Курский областной суд отменил регистрацию в качестве кандидата на губернаторскую должность действующего губернатора Александра Руцкого. А в июне 2001 г. городской суд Нижнего Новгорода преградил путь в губернаторы мэру Нижнего Новгорода Юлию Лебедеву. Оба вышли из доверия у Кремля.

Суды понемногу встроились в властную вертикаль, тем более что административные и судебные территории совпадали.

Также, до 2009 г. действовала норма, согласно которой каждый вновь назначенный судья наделялся полномочиями на пять лет с возможностью назначения по истечении этого «испытательного» срока уже без ограничения срока полномочий. В этой ситуации переназначение судьи целиком зависело от председателя суда. «Испытания» судей при приёме на работу фактически действовали 16 лет. За это время произошёл неизбежный отбор. Можно предположить: остались те, кто доказал свою лояльность председателю и административной вертикали.

По закону давать оценку работе судей, контролировать соблюдение ими правовых и этических норм должны были квалификационные коллегии судей (ККС). Они задумывались как органы судейского сообщества, обеспечивающие его независимость от других ветвей власти, а также беспристрастность при разборах конфликтов и жалоб. ККС фактически повсеместно оказались под контролем председателей региональных судов.

Особое положение председателей судов стало определять линию поведения коллегий. Они не были благосклонны к судьям, настаивающим на своей независимости или не проявляющим готовности автоматически одобрить любую работу следственных органов. Тем более судьи не должны были испытывать сомнений при рассмотрении дел, связанных с интересами представителей правящего слоя.

В этих вопросах важную роль играла личность председателя регионального суда, его способность расставлять и менять судейские кадры. Так, например, строго иерархическая система отношений, связанная с административной вертикалью, сформировалась в московских судах. Для других регионов Москва служила ориентиром -- с точки зрения обслуживания интересов исполнительной власти.

Для начала председателю Московского городского суда потребовалось в 2001 г. заменить председателя ККС, перенести ее заседания из помещения одного из районных судов (Краснопресненского) в здание городского суда, а затем -- с помощью обновлённой коллегии -- избавиться ещё от полутора десятков судей. Итогом стало превращение всей системы московских судов в надёжный инструмент административной власти.

Целый ряд решений, принятых в течение пятнадцати лет по делам, одной из сторон в которых выступали правительство Москвы либо мэр, позволяет судить о динамике отношений «суд -- власть».

Мэром, т. е. главой московского правительства, с 1992 по 2010 г. был Юрий Лужков. Можно предположить, что его восприятие судебной власти все эти годы особенно не менялось. А вот отношение судов и судей Москвы к мэру менялось весьма заметно. Вопреки Конституции РФ, требующей финансировать суды только из федерального бюджета, мэр оплачивал капитальный ремонт судов Москвы из бюджета города и даже назначал судьям и работникам аппарата так называемые «лужковские надбавки».

В 1990-е годы мэрия судилась с переменным успехом. Так, на два выигранных Лужковым хозяйственных спора приходился один проигранный. Были случаи, когда суд вставал на сторону организаций и групп граждан, осмеливавшихся оспаривать распоряжения мэра и постановления правительства, связанные с передачей объектов недвижимости. Например, защиту суда в 1993 г. получил Антисионистский комитет (споривший с Лужковым и Еврейским культурно-просветительским обществом), в 1994 г. -- общество «Спартак» (добивавшееся от Лужкова передачи обещанного здания), в 1995 г. -- Московская товарная биржа (требовавшая того же), ПТУ № 87 (лишённое мэром здания мастерских), в 1996 г. -- администрация кинотеатра «Новороссийск» и т. д.

Подобных решений, не в пользу мэрии и мэра, после 2000 г. нет.

В середине и конце 1990-х годов московский мэр мог проиграть в суде дело о защите чести и достоинства. Он показал себя весьма обидчивым политиком. Основаниями для его исков зачастую становились заявления, имевшие характер политических оценок либо аналитических суждений. Например, в мае 1998 г. один из районных судов отклонил иск Ю. Лужкова к Е. Гайдару, предъявленный в связи со статьёй в «Московских новостях» («Почему в Москве жить хорошо»), в которой разбирались коррупционные схемы, используемые в столице. Но спустя полгода Мосгорсуд все же вынес новое решение -- в пользу мэра.

Далее начиная с 2000 г. московские суды удовлетворяли уже все иски главы города. Ю. Лужков восстановил добрые отношения с президентом; новая реальность широко освещалась в СМИ. После этого мэр мог успешно судиться с кем угодно. Например, со своим главным критиком на федеральных телеканалах журналистом С. Доренко (несколько исков в 2000 г.), с Владимирским управлением ФСБ (2001), с телеканалом «Россия» (2005), с газетой «Известия» (2006) и т. д. Обвинения мэра в разжигании конфликта в районе Бутово суды признавали порочащими его честь и достоинство. Фразу одного из адвокатов жителей района («не надо пугать нас расправой…») сочли наносящей вред деловой репутации московской мэрии. В то же время оскорбительную характеристику мэром жителей Бутово («жлобы») суд не признал унижающей их достоинство.

Суды защищали мэра от любых упрёков и обвинений в коррумпированности правительства Москвы. Были удовлетворены иски Лужкова к журналу GQ (2008), к Издательскому дому «Коммерсант» (2009), к сопредседателю партии «Правое дело» и телекомпании Rен-TV (2009). В апреле 2010 г. Ю. Лужков предъявил иск от имени правительства Москвы лидеру ЛДПР В. Жириновскому, назвавшему московских чиновников «коррупционерами». Рассмотрение дела несколько затянулось, а в сентябре 2010 г. Ю. Лужков указом президента Д. Медведева был освобождён от должности мэра. Ситуация сразу изменилась.

В октябре 2011 г. глава Администрации президента С. Нарышкин назвал «запредельным» уровень коррупции в Москве при Ю. Лужкове. Последний немедленно обратился с иском в суд. Однако в ноябре того же года Савеловский суд отклонил иск экс-мэра к В. Жириновскому, а в декабре Пресненский суд его же иск -- к С. Нарышкину. Мосгорсуд оставил эти решения в силе. Позже о коррумпированности власти при Ю. Лужкове писали самые разные издания. Но экс-мэр уже не пытался оспорить эти оценки в судах.

Случай Ю. Лужкова -- особый. Главы региональных администраций обычно не прибегают так часто к защите суда. Но модель отношений «губернатор -- региональный суд» во всех российских регионах действовала в общем по одним и тем же правилам. Судья был обязан защищать губернатора. Но именно как институт, а не как личность. Когда глава региона терял политические позиции, судья должен был оперативно делать выводы.

Такая же модель отношений утвердилась и в уголовном судопроизводстве. В 2013 г. Верховный Суд РФ опубликовал статистические данные, согласно которым число вынесенных оправдательных приговоров по уголовным делам в Москве в 2012 г. оказалось ниже, чем когда бы то ни было, -- 0,7%. Главная причина -- некритичное отношение подавляющего большинства судей к результатам работы следствия. Восстановление привычной (с советских времён) зависимости от исполнительной власти привело к фактическому отказу суда от осуществления функции правосудия. Всё, что сделано следствием, будет устраивать суд, и потому текст обвинительного заключения окажется воспроизведённым в приговоре.

Фактически в течение 2000-х годов произошла судебная контрреформа. Приведём мнение Сергея Пашина (одного из авторов первого Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации») о странной взаимосвязи контрреформы с реформой самой системы права: «Полагаю, что судебная контрреформа в постсоветской России не шла у реформы по пятам, как это наблюдалось в XVIII в., но развивалась параллельно ей и, вдобавок, опережающими темпами. Главная причина здесь -- это сохранение у кормила политической власти вообще и у руля судебной власти в частности воспитанных в эпоху „социализма“ деятелей, учившихся у творцов и прислужников террористической диктатуры. Эстафета не была прервана, а судебные структуры, несущие на себе и воспроизводящие тоталитарную идеологию, не только не были демонтированы, но, мастерски играя на злободневных потребностях политиков в легитимизации их противоправной деятельности (будь то развал Союза ССР, „поэтапная конституционная реформа“ 1993 года с октябрьским расстрелом Верховного Совета России, чеченская бойня, уход от импичмента, предвыборные махинации, назначение на важные государственные посты олигархов из „семейного“ окружения), укрепились и расширились физически и с точки зрения сфер влияния. Юридическая наука (особенно ведомственная судейская, прокурорская и милицейская), как и в советское время, продолжает обслуживать карательную государственную машину, изучая и рефлексируя ее практику. Отсюда и одобрение законов, нарушающих Конституцию России, права и свободы человека, и готовность „отложить в сторону“ даже их».

Нельзя не согласиться с этим выводом С. Пашина. Кадровый состав судебной системы в основном не соответствовал тем задачам, которые были сформулированы в Конституции 1993 г. Новые нормы, устанавливающие порядок назначения судей и освобождения их от должности, а также неформальная практика, связанная с обеспечением лояльности судейского корпуса исполнительной власти, только усугубили ситуацию.

Именно такая судебная власть оказалась совершенно органичной политическому режиму, который сформировался в России к 2013 г. -- к 20-летию Конституции.

В ходе проведения судебной реформы в Российской Федерации был принят необходимый комплекс федеральных конституционных и федеральных законов, иных нормативно-правых актов, направленных на достижение подлинной независимости судей и укрепления самостоятельности суда в государственно-правовой системе России. В Российской Федерации создан Конституционный Суд РФ, образованы и действуют в ряде субъектов Российской Федерации конституционные (уставные) суды. Помимо становления системы органов конституционной юстиции, системы судов общей юрисдикции и арбитражных судов в России возрожден институт мировой юстиции, воссозданы суды с участием присяжных заседателей. Было улучшено социальное и правовое положение российских судей, укреплены гарантии их независимости. Одновременно введена дисциплинарная ответственность судей, повышены критерии моральных и деловых качеств судей и кандидатов в судьи. Демократизация кадровой судебной политики выразилась в назначении судей только на конкурсной основе, назначении руководителей судов на шестилетний срок, включение представителей общественности и Президента РФ в состав квалификационных коллегий. Решена задача по обновлению отраслевого процессуального законодательства, расширению возможностей обжалования в суд неправомерных действий и решений органов публичной власти и их должностных лиц.

Не все положения Концепции судебной реформы 1991 г. получили закрепление в Конституции Российской Федерации 1993 г. и оказались реализованы на практике. Так, сегодня пока еще не в полной мере обеспечивается реализация конституционного права граждан на судебную защиту. Существуют проблемы, связанные с формированием судейского корпуса, улучшением качества его работы, открытостью и прозрачностью деятельности судей. Необходимо повышение уровня исполнения судебных актов.

Существующая модель организации судебной системы, не исключает ее дальнейшего совершенствования, в том числе, посредством внесения изменений в Конституцию Российской Федерации.

На основе Федерального закона о поправке к Конституции Российской Федерации от 27 ноября 2013 г. № СФ-6 о «О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации», произошло объединение Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ в единый судебный орган. Из текста Конституции Российской Федерации была исключена ст. 127, посвященная Высшему Арбитражному Суду РФ, а также указания на Высший Арбитражный Суд РФ и арбитражное судопроизводство, содержавшиеся ранее в ряде статей Конституции Российской Федерации (п. «о» ст. 71, п. «е» ст. 83, п. «ж» ч. 1 ст. 102, ч. 1 ст. 104).

Был принят Федеральный конституционный закон от 5 февраля 2014 г. N 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации», закрепляющий, что Верховный Суд является высшим судебным органом по гражданским делам, делам по разрешению экономических споров, уголовным, административным и иным делам в России.

Можно выделить следующие аргументы, высказанные законодателем, как в пользу произошедшего объединения Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ (обеспечение единых подходов к разрешению споров между гражданами, юридическими лицами и государством, созданию равных условий на судебную защиту, исключение споров о подведомственности), так и в пользу сохранения оставшейся нижестоящей системы арбитражных судов (доступность и качество осуществления правосудия в арбитражных судах превосходит качество осуществления правосудия в судах общей юрисдикции; возможна подача документов в арбитражный суды в электронном виде по сети «Интернет», обязательное ведение аудиозаписи судебного заседания секретарем судебного заседания и т.д.).

Объединение Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда, в свою очередь, актуализировало вопрос о необходимости дальнейшей реформе гражданского процессуального законодательства, 9 июня 2014 г. Комитетом по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Государственной Думы Федерального Собрания РФ была создана рабочая группа под руководством Павла Крашенинникова. Ее основная цель - утверждение проекта концепции развития гражданского судопроизводства и структуры проекта нового ГПК РФ, призванного прийти на смену действующим ГПК РФ и АПК РФ.

8 декабря 2014 г текст концепции, предусматривающий ее цели, задачи и основные направления, был утвержден под названием «Концепция единого Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации». Проект единого ГПК РФ, разработанный на основе предварительно утвержденной структуры, должен был быть представлен в декабре 2015 г., однако на сегодняшний день законопроект еще не доступен широкому кругу лиц.

Предполагается, что с принятием нового кодекса будут устранены противоречия между гражданским и арбитражным процессом, установлены новые правила разрешения спорных правовых вопросов, а также учтены международные обязательства России и практика международных судов. При этом планируется сохранить особенности рассмотрения отдельных категорий дел.

Открытым остается вопрос о развитии системы специализированных, прежде всего, административных судов. Перспективное развитие судебной власти в Российской Федерации должно охватывать следующие основные направления: укрепление самостоятельности судебной власти и независимости судей; развитие федеративного принципа организации судебной власти; развитие судебной специализации; повышение качества осуществления правосудия и обеспечение его доступности; совершенствование судебной защиты прав и законных интересов граждан и организаций.

Комплексное и последовательное осуществление преобразований, направленных на совершенствование судебной власти в Российской Федерации требует выработки, теоретически выверенной общенациональной судебно-правовой политики, основной целью которой должно стать формирование полноценной и самостоятельной судебной власти. В рамках достижения указанной цели в качестве основных направления реформирования судебной системы должны быть решены следующие приоритетные задачи: совершенствование судебной процедуры защиты прав, свобод и законных интересов личности; повышение уровня открытости и доступности правосудия; повышение уровня квалификации работников судов; создание прочной материальной базы деятельности судебных органов; обеспечение принципа независимости судей; повышение авторитета судебной власти и создание уважительного отношения к суду в обществе.

В Концепции федеральной целевой программы «Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы» указано, что ее целями являются повышение качества осуществления правосудия, а также совершенствование судебной защиты прав и законных интересов граждан и организаций. Для достижения указанных целей должны быть решены следующие задачи: обеспечение открытости и доступности правосудия; создание необходимых условий для осуществления правосудия; обеспечение независимости судебной власти; построение эффективной системы исполнительного производства, повышение открытости и доступности системы принудительного исполнения; модернизация судебноэкспертной деятельности.

Конституционная модель организации судебной власти позволяет реализовать концепцию современного демократического правосудия в федеративном государстве. В ней присутствует принципиальная возможность создания и развития в рамках единой судебной системы государства судебной подсистемы его субъектов. Развитие региональных судебных подсистем определяется совокупностью необходимых политических, социальных, экономических и иных предпосылок, в числе которых следует выделить: перспективное совершенствование федеративных отношений; поэтапное расширение компетенции субъектов Российской Федерации в сфере судоустройства; осуществления правосудия в судах субъектов Российской Федерации на основе принципов, закрепленных в российской Конституции. Укрепление федеративного аспекта судебной власти должно выражаться в возможности законодательного упрощения процессуальной формы судебного разбирательства и процедуры делопроизводства мировых судей, совершенствования процедуры примирения сторон, что позволит обеспечивать доступность, оперативность и справедливость мировой юстиции.

Важнейшим условием обеспечения самостоятельности судебной власти, справедливого и беспристрастного осуществления правосудия является принцип независимости судей. При этом разграничивается понятие самостоятельности, характеризующую судебную власть в ее взаимодействии с другими ветвями власти и государственными органами, и понятие независимости, относящее к статусу судей и к осуществлению правосудия.

Конституционный статус российских судей должен основываться на принципах независимости, несменяемости, неприкосновенности и назначаемости. Формирование всего корпуса судей в Российской Федерации должно происходить посредством назначения их на должность (с учетом особой процедуры утверждения кандидатур для судей высших судов), что призвано способствовать обеспечению единства статуса судьи в Российской Федерации.

Предусмотренную возможность избрания мировых судей, предусмотренную в Законе о судебной системе и Законе о мировых судьях, следует отменить, что связано с невозможностью применения избирательной системы к формированию корпуса мировых судей, обусловленную как спецификой судебной власти, так и наличием комплекса трудноразрешимых проблем, возникающих при выборах мировых судей.

Передача законодательного регулирования части вопросов, касающихся правового статуса мировых судей, а также передача вопросов, связанных с материально-техническим обеспечением мировых судей в ведение Российской Федерации способствуют укреплению единой судебной системы Российской Федерации, обеспечению независимости мировых судей и формированию единого правового статуса мирового судьи. Должность мирового судьи должна быть отнесена к государственной должности Российской Федерации.

Дальнейшее совершенствование института мировых судей следует связывать с сокращением круга полномочий мировых судей, ускорением и упрощением судопроизводства мировых судей в гражданском судопроизводстве, развития процедуры примирения сторон.

Конституционные (уставные) суды как органы судебной власти субъектов Федерации выступают гарантом конституционной законности, прав и свобод личности, принципа разделения властей на региональном уровне, рациональной децентрализации государственной власти, обеспечивают верховенство и прямое действие конституций и уставов на территории субъектов Российской Федерации. Конституционные (уставные) суды субъектов РФ являются необходимым элементом конституционно-правового статуса субъектов как государственно-правового образования.

Право субъектов Российской Федерации самостоятельного определения круга полномочий, предоставляемых конституционным (уставным) судам, противоречит конституционному принципу равенства всех граждан перед законом и судом независимо от места жительства (ч. 1 и 2 ст. 19 Конституции Российской Федерации). В этой связи существует необходимость принятия дополнений в федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», которые бы регулировали основные вопросы, касающиеся организации и деятельности конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации.

На предстоящем этапе реформирования судебной власти в Российской Федерации следует выделить ряд приоритетных направлений ее совершенствования: обеспечение ее независимости; гуманизация правосудия; обеспечение разумных сроков рассмотрения дел в судах; безусловное исполнение судебных решений; улучшение подготовки и переподготовки судей и кандидатов в судьи; создание системы возмещения гражданам и юридическим лицам вреда, причиненного судопроизводством. Кроме того, дальнейшее совершенствование судебной системы России связано с решением следующих задач: обеспечение открытости и прозрачности правосудия; повышение доверия к правосудию, в том числе путем повышения эффективности и качества рассмотрения дел; создание необходимых условий для осуществления правосудия, обеспечение его доступности; обеспечение независимости судей; повышение уровня исполнения судебных актов.

Таким образом, проблемы, возникающие в процессе развития конституционно-правовых основ судебной власти сложны и многообразны. В настоящее время наиболее актуальной задачей является выработка единого направления судебной реформы в Российской Федерации, концепции совершенствования законодательной основы судебной власти в России. Те меры, которые необходимо осуществить, и которые уже реализуются в этом направлении, нуждаются в надежном теоретическом обосновании.

Глава 3. Проблемы судебной системы Российской Федерации и пути ее совершенствования

3.1 Основные проблемы судебной системы на современном этапе

Судебная власть, разрешающая споры, должна обладать наибольшими перспективами по автоматизации, в сравнении с другими ветвями власти. Законодатель принимает новые законы, исполнительная власть вынуждена реагировать на постоянно меняющиеся экономические, социальные обстоятельства.

Главная проблема судов - это судьи, такие же несовершенные, как и те люди, с которыми они работают. Но именно судебная власть сохраняет наибольшее количество архаизмов. Только в судах можно увидеть красивые платья-мантии и такое неисчерпаемое обилие элементов ритуала. Символическое почитание и уважение - превыше всего. Обращение «Уважаемый суд!» или «Ваша честь!» (в уголовном процессе, в случае обращения к судье, а не к суду), закрепленное процессуальным законодательством, вызывает не меньше нареканий. Нет обращений «уважаемый истец» и «уважаемый ответчик». Суд - это тот же наемный работник налогоплательщиков, как президент, министр или депутат.

Широкое распространение в гражданском процессе получило приказное производство. Ежегодно выносится огромное количество данных судебных постановлений. Возникает вопрос: существует ли объективная необходимость в личности судьи в случае с приказным производством? Неужели для элементарной технической проверки (на наличие необходимых документов и должных оснований, факта оплаты государственной пошлины и некоторых других аспектов) нужен специалист такого уровня? Так как речь идет об отсутствии спора, об упрощении порядка гражданского судопроизводства по некоторым вопросам, то необходимо проводить последовательную политику и обеспечивать автоматизацию. Нет необходимости привлекать судей, так как их аналитические способности не востребованы. Лучше платить одному системному администратору, чем нескольким мировым судьям. Для этого потребуются коренные изменения законодательства, но вложенные усилия достаточно быстро окупятся.