Разрешение отдельных системных проблем интернет-права в Российской Федерации

В то же время с учетом особенностей интернет-архитектуры и факторов, определяющих значение сети Интернет, возможна и другая фактическая оценка блокировки сайта, если она осуществляется полностью, по 1Р-адресу. Дело в том, что если интернет-сайт является основным активом владельца в экономическом смысле, есть причинно-следственная связь между блокировкой такого сайта и ущербом, причиненным его владельцу в случае остановки его работы. Представим себе интернет-магазин или какой-либо интернет-сервис, используемый для извлечения прибыли, который остановит свою работу всего на несколько дней. За это время не только будет утрачена генерируемая им прибыль, но и будет создан существенный риск того, что пользователи предпочтут услуги конкурентов. Однако даже при этом ч. 4 ст. 17 Закона об информации предусматривает, что провайдер хостинга, оператор связи и владелец сайта в сети Интернет не несут ответственность перед правообладателем и перед пользователем за ограничение доступа к информации и (или) ограничение ее распространения в соответствии с требованиями Закона об информации. Это актуализирует архитектурный аспект и заставляет как субъектов интернет-права, так и регулирующие органы внимательно относиться к техническим аспектам блокировки.

Однако если данный аспект еще содержит открытые и нерешенные вопросы интернет-права, то сама но себе практика и процедуры блокировок на сегодняшний день относятся к числу наиболее детально урегулированных аспектов интернет-права в Российской Федерации.

Порядок ограничения формации в сети Интернет в той или иной форме на сегодняшний день существует во многих информации в Интернете юрисдикциях. Ограничение распространения информации может устанавливаться для защиты публичных или частных интересов и происходить в административном порядке, судебном порядке или в порядке саморегулирования.

При этом в теории и на практике возможна любая комбинация данных видов ограничения распространения информации в сети Интернет, хотя первым впечатлением может быть то, что защита частных интересов может осуществляться только в судебном порядке или в порядке саморегулирования, а защита публичных -- только в административном.

Рассмотрим поподробнее каждый из возможных вариантов.

Защита публичных интересов в административном порядке -- характерный пример ограничения распространения информации в сети Интернет в Российской Федерации, начиная с включения в Закон об информации ст. 15.1, предусматривающей создание Единого реестра запрещенной информации. Данная процедура организована в общем таким образом, что решение о первоначальной блокировке принимается органом исполнительной власти, далее владельцам сайтов и (или) хостинг-провайдерам предоставляется небольшой промежуток времени для добровольного удаления (блокировки) противоправной информации, в противном случае на операторов связи возлагается обязанность по блокировке ресурса. Впоследствии решение о блокировке может быть оспорено. Основное представление заключается в том, что такой блокировке должна подвергаться информация, имеющая наиболее высокую степень общественной опасности.

Защита публичных интересов в судебном порядке -- в количественном измерении в Российской Федерации встречается реже (во многом это обусловлено относительной неэффективностью такого порядка, вызванной факторами, определяющими значение сети Интернет), но исторически объективно возникло ранее досудебных блокировок в силу наличия общих оснований для такой защиты. После создания Единого реестра запрещенной информации и появления оснований для блокировки в административном порядке у многих субъектов правоотношений возникло представление о том, что административный порядок является единственным возможным для осуществления блокировок. В действительности, это не так. Поскольку никто не может быть лишен права на судебную защиту, каждый (в том числе государство) имеет право предъявить требование о блокировке интернет-ресурса в судебном порядке, если нарушается законодательство РФ. К данному примеру условно можно отнести и распространенную практику, когда прокурор инициирует производство, действуя в интересах неопределенного круга лиц. Общая проблема такого порядка блокировки, связанная с потенциальным нарушением прав владельцев интернет-сайтов, связана преимущественно с процессуальными сложностями. Как правило, истцом в таких делах выступает какой-либо надзорный орган (в пределах своих полномочий -- не все органы имеют возможность действовать в интересах третьих лиц), а вот ответчиком -- не владелец интернет-сайта, а либо, в основном, интернет-провайдер и (или) оператор связи, либо с недавних пор Роскомнадзор, уполномоченный на внесение интернет-ресурсов в Единый реестр запрещенной информации с последующей блокировкой на основании судебного решения. Известны примеры и дел, в которых в принципе отсутствовал ответчик, -- в случае если речь шла только о том, чтобы признать информацию запрещенной к распространению. В таких ситуациях информация просто вносится в Единый реестр запрещенной информации, будучи направленной Роскомнадзору, а оператор связи ее автоматически блокирует. Проблема заключается в том, что на данный момент владельцам сайта на практике крайне сложно войти в процесс для защиты своих прав даже в статусе третьего лица в силу процессуальной сложности обоснования своей заинтересованности.

Защита частных интересов в административном порядке по своей логике возможна в отдельных прямо предусмотренных законом случаях, хотя возможны и исключения из этого правила. В Российской Федерации к данному виду ограничения распространения информации в сети Интернет следует в первую очередь отнести досудебную блокировку интернет- сайтов, на которых размещена информация с нарушением интеллектуальных прав (ст. 15.2 Закона об информации) в качестве обеспечительной меры, принимаемой судом до подачи иска. Так или иначе, данный вид ограничения осуществляется в свете потенциального судебного разрешения спора. Условно к данной категории можно отнести также и случаи осуществления уполномоченными государственными органами действий по ограничению доступа к интернет-ресурсам в рамках административной процедуры, но на основании индивидуальных заявлений отдельных пользователей, хотя с альтернативной теоретической точки зрения такую ситуацию можно описать и по-другому, а именно как реализацию государственным органом своих полномочий, нацеленных па защиту публичного интереса.

Защита частных интересов в судебном порядке как случай ограничения распространения информации в сети Интернет исторически является первой разновидностью такого ограничения. Как уже было отмечено, согласно и общетеоретическим, и закрепленным в процессуальном праве принципам, никому не может быть отказано в праве на судебную защиту даже в ситуации, когда законодательство не содержит норм, прямо предусматривающих способ защиты определенного права. Исторически два института гражданского права предопределяли развитие судебной практики по защите частных интересов в судебном порядке. Речь идет о нематериальных благах (честь, достоинство, деловая репутация) и об интеллектуальных правах. Судебной практике известны примеры инициирования ограничения доступа к интернет-ресурсам и до появления Единого реестра запрещенной информации как в случае нарушения прав на нематериальные блага, так и в случае нарушения интеллектуальных прав. Глобально, исторически первые дела, связанные с удалением информации из доступа посредством сети Интернет, в том числе в США, были связаны как раз с интеллектуальными правами, а также с защитой деловой репутации и нематериальных благ. При этом, что касается нематериальных благ, то практика ограничения доступа к интернет-ресурсам в данном случае много наследует от практики по СМИ, а в некоторых случаях с ней содержательно пересекается (в тех юрисдикциях, где интернет-сайты признаются СМИ или -- например, в Российской Федерации -- если интернет- сайт зарегистрирован как СМИ).

Защита частных интересов в порядке саморегулирования предполагает две основных формы: во-первых, защита частных интересов в порядке саморегулирования, определяемом с учетом диспозитивных норм, определяющих общие принципы процедуры защиты таких интересов посредством ограничения доступа к информационным ресурсам; во-вторых, защита частных интересов в порядке саморегулирования на основании процедуры, которая прямо не предусмотрена ни императивными, ни диспозитивными нормами применимого права, но прямо не противоречит им. В первом случае речь идет о различных процедурах, предусмотренных законодательством с различной степенью детализации. Основные существующие на данный момент в этой области диспозитивные нормы ориентированы на защиту авторских и смежных прав. В США это нормы, установленные на уровне Акта о защите авторских прав в цифровую эпоху. В Российской Федерации данные диспозитивные нормы были введены Федеральным законом от 24.11.2014 № 364-ФЭ на уровне ст. 15.7 Закона об информации о внесудебных мерах по прекращению нарушения авторских и (или) смежных прав в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети Интернет, принимаемых по заявлению правообладателя. В данном случае речь идет об обработке жалоб и заявлений пользователей в рамках процедур, которые устанавливаются, как правило, владельцами сайтов -- информационными посредниками и организаторами распространения информации в сети Интернет. Примерами здесь, к слову, могут послужить те же процедуры в рамках Акта о защите авторских прав в цифровую эпоху США, но рассмотренные с точки зрения российского законодательства.

В самом общем смысле, как правило, ограничение Правовые аспекты распространения информации в сети Интернет технических способов подразумевает блокировку интернет-сайта в целом или отдельной интернет-страницы. В то же распространения время следует помнить, что большинство норм информации в сети Закона об информации и иных актов, из которых прямо или косвенно вытекает возможность блокировки, оперирует и более широкими понятиями «ограничения доступа к информации» (без уточнения на форму ее распространения) или «ограничения доступа к [информационному] ресурсу». При этом в Законе об информации интернет-сайт определяется как «совокупность программ для электронных вычислительных машин и иной информации, содержащейся в информационной системе, доступ к которой обеспечивается посредством информационно-телекоммуникационной сети Интернет по доменным именам и (или) по сетевым адресам, позволяющим идентифицировать сайты в сети “Интернет”» (п. 13 ст. 2).

Обратите внимание, что данное определение довольно широко, что имеет правовые последствия в рассматриваемом контексте. В случае с информационной системой, доступ к которой обеспечивается по доменным именам, имеющим «человекочитаемый» характер и используемым для навигации преимущественно через браузер, т.е. речь идет об интернет-сайтах в обыденном смысле слова. Однако в определении используется характерное для правовых текстов объединение союзов «и (или)», что допускает возможность определить как интернет-сайт в том числе и такой ресурс, который идентифицируется по сетевым адресам без использования доменных имен.

Таких ресурсов не меньше -- к этой категории могут быть отнесены любые корпоративные ресурсы, которые не имеют удобного внешнего входа для стороннего пользователя, отдельные составляющие комплексных интернет-сервисов (например, внутренних страниц онлайн-магазина цифровых продуктов для мобильных устройств) и даже устройства, не предназначенные для тех же функций, что и интернет-сайты в целом («Интернет вещей»). Данное определение допускает блокировку доступа как к «обычному» сайту, так и, например, к серверной части программного продукта, построенного по принципу «клиент-сервер» (как это может быть в случае с отдельными примерами облачного программного обеспечения или многопользовательских онлайн-игр).

Отдельного внимания заслуживает и острый вопрос о том, допустима ли блокировка по IP-адресу в условиях, когда законодательство прямо не предписывает такую блокировку. При этом интернет-сообщество выступает резко против таких блокировок по вполне обоснованной причине: поскольку с одним IP-адресом может быть связано несколько доменных имен и, соответственно, несколько отдельных сайтов, в результате такой блокировки могут пострадать и другие пользователи, информация которых соответствует закону. Общая позиция Роскомнадзора по данному вопросу прослеживается из практики блокировок: данный вопрос, по сути, делегирован на уровень саморегулирования операторам связи. В этом смысле примечательны результаты заседания Экспертного совета Роскомнадзора по массовым коммуникациям, состоявшегося 21 мая 2013 г.

Согласно данным информационного сообщения: «Первые полгода применения положений закона “О реестре запрещенной информации” (здесь и далее авторы сообщения имеют в виду Федеральный закон от 28.07.2012 № 1Э9-ФЗ “О внесении изменений в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации”. -- В.Л.) подтвердили необходимость выработки совместного с операторами связи решения относительно процедур блокирования контента, внесенного в реестр. Неоднократные сигналы от представителей интернет-сообщества о рисках нарушения целостности российского сегмента сети и угрозе блокировки добропорядочных сайтов в результате блокировок но IP-адресам воспринимались сотрудниками Роскомнадзора как существенные и актуальные требования сообщества. В рамках выполнения операторских функций Роскомнадзор с целью исключения возможности причинения ущерба интересам добропорядочных пользователей Интернета и владельцев сетевых ресурсов внедрил в оперативном режиме практику дополнительного сканирования решений о включении в реестр IP-адресов. В каждом случае, когда но закону требовалось внести в реестр IP, Служба досконально проверяла наличие на этом адресе других ресурсов и при обнаружении режима мультипользования адресом предпринимала дополнительные меры но информированию и разъяснительной работе с провайдерами хостинга. Кроме того, в последние месяцы работы реестра наметилась тенденция “обхода” наркодиллерами в Интернете IP-блокировки. Владельцы “нарко-магазинов” для сохранения своего криминального бизнеса оперативно меняют IP-адреса при попадании в реестр. Роскомнадзор в этом случае также был вынужден освоить в связи с этой особенностью методы оперативного реагирования на такие ухищрения. Тем не менее такой режим работы нельзя признать долгосрочно эффективным. Поэтому Роскомнадзор планирует совместно с отраслью принять решение о выборе методики, которая бы защищала добропорядочных пользователей Интернет, обеспечивала бы 100% выполнение требований закона “О реестре запрещенной информации” и при этом не увеличивала бы финансовую нагрузку на операторов связи. В связи с этим Роскомнадзор провел исследование международного опыта взаимодействия властей с отраслью в рамках функций ограничения доступа общества к тем или иным противозаконным ресурсам. Рассматривался опыт работы уполномоченных общественных организаций и государственных ведомств в различных странах. Результатом исследования стал перечень различных методов ограничения доступа к ресурсам сети Интернет, положительных и негативных последствий применения этих методов, оценка эффективности каждого метода, финансовой целесообразности и перспектив его применения в дальнейшем. В список возможных технологий сетевого блокирования попали: DNS-блокирование -- блокируется не весь IP-адрес, а только домен; блокирование по URL -- блокируется не весь IP-адрес или даже домен, а конкретная страница; пакетное блокирование (DPI) -- на основании результатов анализа пакетов, блокируются страницы в случае наличия на них запрещенной информации; комбинированное блокирование -- блокирование с выделением но IP-адресам и фильтрацией по URL.

На основании этого исследования специалисты Роскомнадзора выступили на заседании Экспертного совета по массовым коммуникациям с инициативой рекомендовать всем операторам связи Российской Федерации во исполнение требований закона “О реестре запрещенной информации” разработать собственными силами варианты применения блокировки информации по доменному адресу (DNS) либо комбинированного метода блокировки информации с выделением по IP-адресам и фильтрации по URL».

В настоящее время практика блокировок с технической стороны развивается примерно в таком ключе. При этом данный аспект в очередной раз демонстрирует то юридическое значение, которое могут иметь архитектурные особенности сети Интернет. Конкретно в данном примере выбор той или иной технологии блокировки напрямую определяет соблюдение прав добросовестных пользователей Интернета.

В качестве наглядной иллюстрации, на рис. 1 приводится общая процедура блокировки информации в соответствии со ст. 15.1 Закона об информации.

В наиболее общем смысле к информации, запрещенной к распространению посредством запрещенной сети Интернет, относится информация, распространение которой связано с высокой (по оценке законодателя) степенью

общественной опасности. Оценка общественной опасности предполагает в том числе и учет способа, которым осуществляется такое распространение, поскольку за счет качественных признаков сети Интернет распространение информации именно посредством глобальной информационно-телекоммуникационной сети позволяет достичь наибольшей скорости, объема и охвата аудитории.

Рис. 1 - Процедура блокировки сайта в соответствии со ст. 15.1 Закона об информации

На сегодняшний день в Российской Федерации, несмотря на наличие различных норм, определяющих отдельные критерии отнесения информации к информации, запрещенной к распространению посредством сети Интернет, отсутствует системное единство критериев такой правовой квалификации. В то же время если обобщить критерии, изложенные в различных статьях Закона об информации, перечень может получаться следующим. Для начала представим перечень в той последовательности, в которой он представлен в Законе об информации:

статья 15.1 во многом является символом поворотного этапа в развитии российского законодательства о регулировании Интернета и исторически первой специальной статьей российского законодательства, детская порнография. Материалы с порнографическими изображениями несовершеннолетних и (или) объявлений о привлечении несовершеннолетних в качестве исполнителей для участия в зрелищных мероприятиях порнографического характера (подп. «а» п. 1 ч. 5). Жесткие ограничения на распространение детской порнографии не являются исключительно российским изобретением -- это общемировая практика. В большинстве иных юрисдикций, в отличие от Российской Федерации, отсутствуют законодательные механизмы, обеспечивающие оперативную внесудебную блокировку ресурсов, содержащих детскую порнографию;

наркотики. Информация о способах, методах разработки, изготовления и использования наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, местах приобретения таких средств, веществ и их прекурсоров, о способах и местах культивирования наркосодержащих растений (подп. «б» и. 1 ч. 5);

самоубийства. Информация о способах совершения самоубийства, а также призывов к совершению самоубийства (подп. «в» п. 1 ч. 5);

несовершеннолетние, пострадавшие в результате противоправных действий. Информация о несовершеннолетнем, пострадавшем в результате противоправных действий (бездействия), распространение которой запрещено федеральными законами (поди, «г» и. 1 ч. 5);

азартные игры и лотереи. Информация, нарушающая требования о запрете деятельности по организации и проведению азартных игр и лотерей с использованием сети Интернет и иных средств связи (подп. «д» п. 1);

статья 15.2 определяет порядок ограничения доступа к информации, распространяемой с нарушением авторских и (или) смежных прав. Данное основание для блокировки имеет и свой «квалифицированный состав», предусмотренный ст. 15.6 Закона, предусматривающей порядок ограничения доступа к сайтам в сети Интернет, на которых неоднократно и неправомерно размещалась информация, содержащая объекты авторских и (или) смежных нрав, или информация, необходимая для их получения с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет;

статья 153 определяет порядок ограничения доступа к информации, содержащей:

призывы к массовым беспорядкам (ч. 1);

призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ч. 1);

призывы к участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка (ч. 1);

статья 15.4 определяет порядок ограничения доступа к информационному ресурсу в случае нарушения обязанностей организатором распространения информации (ч. 1);

статья 15.5 определяет порядок ограничения доступа к информации в случае нарушения законодательства о персональных данных (ч. 1);

статья 15.6 определяет порядок доступа к сайтам в сети Интернет за неоднократное неправомерное размещение информации с нарушением авторских прав (ч. 1).

Данное основание получило характеристику так называемой «пожизненной блокировки», поскольку не предполагает возможность восстановления доступа к интернет-сайту. Конкретно данное основание позволяет вновь обратиться к вопросу о соотношении ответственности и меры пресечения.

При этом следует учитывать, что п. 2 ч. 5 ст. 15.1 Особенности Закона об информации предусматривает включение в Единый реестр запрещенной информации вступившее в законную силу решение суда в деятельности органов 0 признании информации, распространяемой государственной власти посредством сети Интернет, информацией, распространение которой в Российской Федерации запрещено. Таким образом, потенциально любая информация, которая будет в судебном порядке признана противоречащей законодательству РФ, может пополнить Единый реестр запрещенной информации и стать основанием для блокировки интернет-ресурса.

На сегодняшний день сеть Интернет является востребованным инструментом поиска, получения, передачи, производства и распространения информации, широко используемым не только субъектами частноправовых отношений, но и публичной властью. При этом но своему смыслу основные особенности использования сети Интернет в деятельности органов государственной власти также связаны с проблемой ответственности и -- шире -- правовой квалификации различных аспектов деятельности информационных посредников.

Так, например, ч. 4 ст. 14 Закона об информации устанавливает, что государственные информационные системы должны обеспечивать размещение информации, которая имеет статус общедоступной и определена перечнями, утверждаемыми в соответствии со ст. 14 Федерального закона от 09.02.2009 № 8-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», в сети Интернет в форме открытых данных. Но этим (а равно и другими прямо предусмотренными законодательством случаями) фактическая роль сети Интернет в деятельности государственных органов не исчерпывается -- государственные служащие, например, часто используют сеть Интернет для работы с информацией, необходимой для реализации их функций, а это может включать в себя и работу с распространенными бесплатными почтовыми системами (например, GoogleMail), и хранение информации на облачных сервисах (например, Evemote).

Использование сети Интернет в деятельности государственных органов с необходимостью подразумевает появление неочевидных правовых рисков, связанных с особенностями функционирования данной сети.

При анализе особенностей инфраструктуры сети Интернет в свете государственных интересов Российской Федерации следует обратить внимание на то, как функционирует система определения соответствий между доменными именами и IP-адресами в сети Интернет.

Так, при направлении любого запроса по доменному имени (например, указываемому в адресной строке интернет-браузера) данный запрос перенаправляется на ближайший LWS-сервер (например, самой организации или интернет-провайдера). При невозможности разрешения запроса на данном уровне, запрос перенаправляется на вышестоящий в иерархии уровень, и в конечном счете он может перенаправляться на один из корневых DNS-серверов, центральные узлы которых территориально расположены в США и оперируются корпорацией ICANN.

Данная корпорация, не являющаяся международной организацией, представляет собой некоммерческую корпорацию, зарегистрированную в штате Калифорния, и выполняет функции по координации распределения доменных имен и IP-адресов, а также координации DNSна основании государственного контракта, заключенного с Правительством США.

В свете соображений информационного суверенитета и безопасности Российской Федерации (но, тем не менее, учитывая общую полезную роль сети Интернет в развитии информационного общества) государственным органам имеет смысл, по возможности, «физически» разделять информационные системы на находящиеся в локальной сети без выхода в сеть Интернет и имеющие такой выход. «Закрытые» информационные системы должны использоваться для оборота информации, потенциальное распространение которой нежелательно в силу существующего законодательного регулирования.

В каждодневной практике работы различных организаций, в том числе государственных органов, не исключены случаи использования работниками своих обязанностей с использованием общедоступных интернет-сервисов. Так, для передачи информации могут использоваться сервисы бесплатной личной электронной почты (например, GoogleMail),а для хранения и обработки -- облачные сервисы (например, Evemoteили Trello).

С учетом факторов, определяющих развитие сети Интернет в условиях Web 2.0, а также общего соображения информационной безопасности, согласно которому любая информация, попавшая в сеть, может потенциально стать всеобщим достоянием за считанные секунды, представляется целесообразным предпринимать организационные, технические и правовые меры, способствующие ограничению использования на рабочих местах подобных ресурсов (в том числе используя «архитектурный» подход, описанный выше).

Актуальность данной проблемы обусловлена и судебной практикой. Так, суд отклонил иск бывшего работника предприятия о восстановлении на работе в связи со схожими обстоятельствами. Данный работник, будучи уполномочен на обработку персональных данных, пересылал отдельные данные на почтовый ящик в системе

ООО «Мэйл.Ру». Суд счел, что почтовая компания является обладателем информации в смысле и. 5 ст. 2 Закона об информации, а значит, имел место факт разглашения персональных данных (см. определение Московского областного суда от 16.09.2010 по делу № 33-18051).

Отдельно следует отметить общую необходимость пользователей знакомиться с пользовательскими соглашениями используемых сервисов. Так, например, популярный облачный сервис работы с информацией Evemote допускает возможность работников компании-оператора «в отдельных случаях» осуществлять просмотр содержимого заметок пользователей.

интернет собственность игра

4. Проблема игрового пространства

На сегодняшний день компьютерные игры вышли далеко за пределы узкого круга энтузиастов не только как феномен массовой культуры, но и как объект научных исследований и преподавательской деятельности. Например, в Массачусетском технологическом институте разработан курс «Теория и анализ видеоигр», который представляет собой введение в междисциплинарное исследование коммерческих компьютерных игр как текстов, изучение их культурных, образовательных и социальных функций в современном контексте. В программу курса входит в том числе непосредственная игра в компьютерные игры с целью получения материала для анализа (в то же время автор курса отмечает, что излишнее увлечение игрой не может быть оправданием для пропуска даже в рамках этого курса!). В обязательную литературу в рамках курса входит две книги: «Хрестоматия по игровому дизайну» под ред. К. Салена и Э. Циммермана и «Почему видеоигры полезны для вашей души» Дж. И. Джи.

Сейчас компьютерные игры часто исследуются с учетом того ошибочного представления, что они предназначены в целом для детей, хотя это противоречит существующим социологическим данным и направленности значительного сегмента игровой индустрии. Тем не менее следует учитывать и данный аспект. Так, отдельные специалисты (в частности, профессор Е.О. Смирнова и доцент М.В. Соколова) обращают внимание на роль игры в жизни ребенка и необходимость особой защиты права ребенка на игру, а также создания специальных механизмов реализации данного права. Авторы предлагают обратить внимание на то, как закреплено право ребенка на игру в международных договорах, а также на ту роль, которую играет Международная ассоциация игры.

В этом смысле, право ребенка на игру вытекает из п. 1 ст. 31 Конвенции о правах ребенка 1990 г., согласно которому государства-участники признают право ребенка на отдых и досуг, право участвовать в играх и развлекательных мероприятиях, соответствующих его возрасту, и свободно участвовать в культурной жизни и заниматься искусством.

Международная ассоциация игры (IPA, InternationalPlay Association) была создана в Скандинавии в 1961 г. и в этом же году провела свою первую конференцию в Копенгагене. В ноябре 1977 г. была написана Декларация Международной ассоциации игры о праве ребенка па игру, впоследствии пересмотренная в 1982 г. (Вена) и в 1989 г. (Барселона). Данная Декларация, как указывает ассоциация, должна рассматриваться системно вместе со ст. 31 Конвенции о правах ребенка. При этом в числе основных тревожных тенденций в данной области ассоциация, в частности, отмечает безразличие общества к значимости игры и излишний акцент на нездоровой конкуренции и стремлении «выиграть во что бы то ни стало» в детских спортивных играх.

Однако сами по себе компьютерные игры как феномен современной культуры едва ли могут рассматриваться как ориентированные на сугубо детскую аудиторию, многие из компьютерных игр ориентированы на аудиторию взрослую, и в современном обществе заняли нишу вполне легитимного хобби для лиц, достигших совершеннолетия. Из этого вытекает два интересных вывода, значимых для юриспруденции. Во-первых, возникает проблема разграничения компьютерных игр но возрастным категориям. Па разрешение данной проблемы направлен Федеральный закон от 29.12.2010 № 436-ФЭ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». С ним связано довольно много интересных вопросов, но он непосредственно не относится к дискурсу интернет-права. Во-вторых, интерес именно взрослых [платежеспособных] игроков стимулирует ту часть игровой индустрии, которая связана с оборотом виртуальных предметов за реальные деньги. Именно в этом социологическом контексте развиваются как системная проблема игрового пространства, так и системная проблема виртуальной собственности.

До развития информационно-телекоммуникационных сетей в целом и сети Интернет было сложно представить, что игры как таковые, в том числе компьютерные, могут стать значимым объектом юридического исследования и правового регулирования. Безусловно, игры были объектом изучения других наук, прежде всего, точных и социально-гуманитарных, и много ранее. «Главной» в данном смысле книгой, безусловно, является «Человек играющий» («НотоLudens», 1938) нидерландского философа и культуролога Й. Хейзинги, в которой были заложены основы современных игровых исследований (gamestudies), не исключая и юридические аспекты. Хорошим примером может послужить развитие теории игр в математике, основные положения которой системно впервые были изложены в книге Д. фон Неймана и О. Моргенштерна «Теория игр и экономическое поведение» («Theoryof Gamesand Economic Behavior», 1944). Уместно вспомнить книгу американского психолога и психиатра Э. Берна «Игры, в которые играют люди» («Games People Play»,1964).

С точки зрения права игры долгое время могли быть интересны преимущественно с нескольких (довольно специальных) точек зрения. Во-первых, исторически наибольшее внимание законодательство уделяло азартным играм как игровому явлению, традиционно находящемуся в центре моральных дискуссий и время от времени выступающему в качестве объекта правовых ограничений или даже запретов. Во-вторых, классический вопрос гражданского права -- это вопрос о том, могут ли получить судебную защиту требования, вытекающие из организации игр или участия в них, например, можно ли истребовать в суде карточный долг. В действующем российском законодательстве этой проблеме посвящена ст. 1062 ГК РФ «Требования, связанные с организацией игр и пари и участием в них», п. 1 которой определяет, что требования граждан и юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них, не подлежат, за отдельными исключениями, судебной защите. Наконец, в-третьих, наборы для игр, а впоследствии -- первые однопользовательские компьютерные игры, очевидно, выступали в качестве предметов отношений, связанных с интеллектуальной собственностью.

В то же время по истине революционные изменения произошли на рубеже 1970--1980-х гг., когда появились первые многопользовательские ролевые онлайн-игры. Даже если «отставить в сторону» характеристику «ролевые», именно многопользовательские онлайн-игры стали поворотным явлением в вопросе о том, какое правовое значение могут иметь отношения, складывающиеся в связи и по поводу игр. Сразу следует отмстить, что с точки зрения игровых исследований есть существенная разница между смысловыми особенностями понятия «игра» в различных контекстах. Под «игрой» в целом может пониматься как деятельность, в основе которой лежит состязание участников (это понятие ближе и к математической теории игр, и к азартным играм -- в последнем случае такое «состязание» само по себе также предполагает существенный элемент случая), так и деятельность, в основе которой лежит воображение. В последнем случае мы можем говорить, например, об играх, в которые играют дети. Существенная составляющая так называемых «деловых игр» также основана на воображении. Функциональная задача таких игр -- моделирование ситуаций (жизненных или исключительно фантастических). В них может иметься элемент соревнования, но такой элемент будет носить практически самостоятельный характер. Значительная часть компьютерных игр, безусловно, содержит серьезный соревновательный элемент (даже если основным соперником выступает компьютер), но именно компьютерные технологии, а впоследствии -- сеть Интернет, предоставили играм принципиально новые возможности в части моделирования реальности в целом.

В современном медиа-пространстве представляется наиболее распространенной точка зрения, согласно которой первой многопользовательской ролевой онлайн-игрой в современном смысле слова является игра «MUD» (данная аббревиатура традиционно раскрывается либо как «Multi-UserDungeon», либо как «Multi-UserDimension», т.е. «многопользовательское подземелье» или «многопользовательское измерение» соответственно), которая первоначально разрабатывалась в Университете Эссекса, Великобритания Роем Трабшоу, а затем завершалась, поддерживалась и дорабатывалась в 1980 г. и далее Ричардом Бартлом. Будет допустимо утверждать, что в эти годы были заложены основы нового жанра компьютерных игр, обязательным условием которого является одновременное присутствие множества пользователей в одной виртуальной среде. На тот момент многопользовательские ролевые онлайн-игры были текстовыми и не имели графики и обычном смысле этого слова. На экране отображались описания воображаемой ситуации, в которой оказываются игроки, а интерфейс предполагал ввод команд с клавиатуры -- не просто управление условным персонажем, а описание тех действий, которые он выполняет в виртуальном мире, например, для того чтобы персонаж прошел конвенциональное расстояние от одной точки до другой на север, было необходимо напечатать «gonorth».

С исторической точки зрения примечательно, что графические виртуальные миры, с которыми у большинства пользователей чаще всего и ассоциируется понятие «многопользовательской компьютерной игры», появились вскоре после текстовых, и речь здесь в большей степени идет о двух различных жанрах, нежели чем об этапах развития. Исторически первой графической многопользовательской онлайн-игрой, которая предполагала бы реконструирование виртуального мира, можно считать проект «Habitat»,разработанный студией Lucasfilm(1986) для домашних 8-битных компьютеров Commodore64 (в отличие от СССР и Европы, где в то время были популярны британские ZXSpectrum,в США были распространены Commodore64). Одним из наиболее значимых этапов в истории графических многопользовательских ролевых онлайн-игр можно при этом считать запуск компанией Origin Systemsигры «UltimaOnline», который состоялся 24 сентября 1997 г. Данный проект стал первой многопользовательской ролевой онлайн-игрой, число подписчиков было более 100 тыс. Впоследствии долгое время наиболее популярным игровым графическим виртуальным миром только по количественным критериям была многопользовательская ролевая онлайн-игра «WorldofWarcraft» от компании Blizzard. По данным на октябрь 2012 г. число пользователей данной игры насчитывало более 10 млн игроков. Этот рекорд, удостоившийся Книги рекордов Гиннесса, был позднее «побит» -- сначала игрой жанра МОВА «LeagueofLegends»от компании RiotGames(67 млн игроков по состоянию на 2014 г.) и известной « WorldofTanks» (75 млн игроков по состоянию на конец 2013 г.) от компании Wargaming.Net, имеющей корни в Республике Беларусь. Что же касается виртуальных миров, не имеющих строго игровой направленности, то наиболее популярными остаются «SecondLife»,а также «EntropiaUniverse».

Правовая оценка онлайн-игр в контексте правового регулирования обусловлено как минимум экономическими факторами, поскольку данный вид электронных развлечений сейчас занимает значительную долю соответствующего рынка. В то же время этому есть и другие причины, более тесно связанные с собственно юридическими аспектами. Прежде всего, имеет смысл обратить внимание на используемую в дискурсе многопользовательских онлайн-игр терминологию. На страницах настоящего издания уже было использовано несколько родственных терминов, в частности «[компьютерная] игра», «многопользовательская [ролевая] онлайн-игра», «виртуальный мир». Значение данных терминов часто бывает обусловлено контекстом, но наиболее общими терминами из этого ряда являются термины «компьютерная игра» и «виртуальный мир». Понятно, что термин «онлайн» при этом означает, что данная игра и (или) виртуальный мир функционируют с использованием информационно-телекоммуникационных сетей.

Кроме того, многопользовательские онлайн-игры (в том числе многопользовательские ролевые онлайн-игры и виртуальные миры) представляют собой принципиально новое и социально значимое явление. Приведенные ранее показатели количества игроков различных игр (а ведь помимо упомянутых есть еще множество различных популярных онлайн- игр) косвенно демонстрируют социальную и экономическую значимость данного явления. Еще в 2012 г. общий оборот российской игровой индустрии, поданным эксперта ООО «Мэйл.Ру», представленным на «Конференции разработчиков игр» в 2012 г., превысил 1 млрд долл. США. С того времени данная сумма значительно выросла за счет увеличения популярности многопользовательских игр, в том числе но причине роста популярность компьютерных технологий, включая мобильные, в целом, а также за счет включения элементов многопользовательских игр в игры другой направленности, что видно на примере так называемых «социальных игр», представляющих собой игры, построенные на довольно простой механике, но предполагающие интеграцию с социальными сетями и добавление социального измерения в игры тех жанров, которые раньше не имели такового, например, головоломок.

Компьютерные игры -- новое и социально значимое явление, при этом игровое пространство многопользовательских онлайн-игр в то же время представляет собой новое коммуникативное пространство, моделируемое при помощи информационно-телекоммуникационных технологий. Соответственно, по сравнению с играми прошлых поколений, игровое пространство стало в полном смысле слова «виртуальным» пространством, в котором, тем не менее взаимодействуют реальные люди, что может приводить к появлению правоотношений либо с использованием игрового пространства либо как бы непосредственно внутри такого игрового пространства. При этом сущность связанной с этим системной правовой проблемы выражается в необходимости разграничения (абсолютного или относительного) пространства игры, где допустимо все, что разрешено правилами игры, и «серьезного» пространства, где в полной мере действует право «реального» мира. Соответственно, принципиальный теоретический вопрос, связанный с данной системной проблемой, заключается в том, чтобы определить, где заканчивается «реальный мир», в котором определенные действия могут породить юридические последствия, и начинается «мир вымысла», в котором действия носят «шуточный» (или «виртуальный») характер, и юридически значимых последствий вызвать не могут.

На сегодняшний день в российской судебной практике было отражено как минимум два подхода к игровому пространству, которые на первый взгляд различаются, хотя при более детальном рассмотрении оказываются сходными. Каждый из них связан с другой смежной проблемой -- виртуальной собственности.

Игровое пространство -- область, не подлежащая правовому регулированию. Данный подход основан на принципиальном разграничении игрового и неигрового пространства, и основан на предположении, что «внутри» игрового пространства «реальное» право не действует. Российское законодательство формально допускает интерпретацию п. 1 ст. 1062 ГК РФ (согласно которой требования граждан и юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них, не подлежат судебной защите), в русле такого подхода. Однако такая интерпретация может и вызывать сомнения, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, ст. 1062 ГК РФ (как и гл. 58 в целом) была нацелена главным образом па азартные игры, к числу которых в юридическом смысле многопользовательские компьютерные игры как таковые, по общему правилу, скорее не относятся, хотя некоторые из них и могут содержать азартные элементы. Во-вторых, одностороннее применение данной интерпретации может привести к ситуации, когда интересы игрока как потребителя, который при этом может тратить на игру значительные суммы, окажутся полностью незащищенными. Однако, разумеется, есть и примеры, когда «реальное» право, как кажется, действительно, не должно вмешиваться в игровые отношения. Было бы, вероятно, странно, столкнуться, например, с иском одного игрока к другому но поводу несправедливо распределенной добычи после какого-либо игрового рейда. В свете данных рассуждений определенные перспективы может иметь подход, при котором правовая защита может предоставляться игрокам в отношении разработчиков, по не в отношении других игроков. Хотя и в данном случае концепция должна предполагать, что если отношения между игроками выходят за рамки собственно игровых, то они попадают в плоскость «реального» правового регулирования.

Игровое пространство -- область, операции с которой могут быть предметом оказания услуг. Впервые в российской судебной практике полноценное отражение данный подход нашел в споре между ФНС России и ООО «Мэйл.РуГеймз», который будет рассмотрен в следующем параграфе. По существу, он предполагает, что, невзирая на игровой характер предмета правоотношений, как минимум между разработчиком и игроками есть «реальные» правоотношения, предметом которых являются не столько действия внутри игрового мира, сколько предоставление самой возможности доступа к игровому миру и различные изменения с его параметрами, которые разработчик осуществляет в соответствии с запросами игроков. Это позволяет оставить в стороне проблему «действия реального права в игровом пространстве» как таковую и рассматривать игровой мир как некую закрытую «вещь в себе», с которой как бы возможны внешние юридически-значимые манипуляции, и выступающие в качестве предмета правоотношений. Любопытно, что такой подход, в общем, теоретически применим не только к отношениям между разработчиками и игроками, но и к отношениям между самими игроками, хотя данный подход еще не стал предметом полноценного правового анализа.

В силу того, что судебная практика по данным вопросам, в первую очередь, была связана с проблематикой виртуальной собственности, более подробно она будет рассмотрена далее в параграфе G.5. Здесь же следует отметить, что в каждом из рассмотренных случаев суды в некотором смысле устранились от разрешения проблемы именно игрового пространства, что может быть объяснимо тем фактом, что принципиальный момент в данных делах был связан именно с виртуальной собственностью. В то же время в обоих случаях прослеживается концепция, согласно которой игровой мир представляет собой нечто обособленное от реального мира. Насколько оправдана такая точка зрения?

Этот вопрос еще предстоит оценить с точки зрения различных отраслей нрава с учетом системных архитектурных особенностей информационно-телекоммуникационных технологий и практик игровой индустрии. В то же время можно предложить альтернативный подход к разрешению проблемы «магического круга»: если виртуальный мир предполагает обязанность игроков (в том числе сформировавшуюся в рамках обычая внутри игры) действовать от лица персонажей, не смешивая виртуальный и реальный миры, то такое игровое пространство, действительно, может быть исключено из правового регулирования. В противном случае реальное право будет применяться к отношениям, опосредуемым игрой, точно так же, как оно может применяться к отношениям, опосредуемым Интернетом.

В контексте настоящего издания клонирование игр интересно как наглядный пример особенностей и системных проблем правового регулирования отношений сети Интернет, связанный с конституирующими элементами игрового пространства. Современное состояние игровой индустрии обусловлено развитием информационно-телекоммуникационных технологий, с учетом всех возможных факторов, определяющих значение таковых. Возможность практически моментального и предельно простого копирования (воспроизводства) информации порождает соблазн участников соответствующих правоотношений сократить объем затраченных усилий на производство новой информации за счет заимствований, которые оправданы далеко не всегда.

На первый взгляд, клонирование игр может вызывать споры преимущественно в контексте технологических и творческих аспектов, однако это проблема актуальная не только с точки зрения гейм-дизайна и профессиональной этики, но и с точки зрения права. Она сопровождает игровую индустрию начиная с ранних этапов, но особенно актуальна она сегодня, когда, с одной стороны, новый стремительно развивающийся рынок- мобильных приложений и новые способы цифровой дистрибуции (упрощающие жизнь инди-разработчикам) дают разработчикам возможности сэкономить на разработке и прямо или косвенно заимствовать элементы более ранних успешных игр, а с другой -- развивается законодательство и практика, имеющие отношение в данной области.

Практика, в частности, показывает, что при определенных условиях правообладатели таких игр могут защитить свои права в судах, несмотря на то что самый существенный элемент игрового дизайна -- правила игры -- по общему правилу, не является охраняемым (в Российской Федерации -- в соответствии с подп. 4 п. 5 ст. 1350 ГК РФ). Отсюда следует необходимость оценки охраняемости заимствованных или заимствуемых элементов игры и юридические риски предъявления требований со стороны их правообладателей как минимум в трех случаях:

при начале разработки игры, когда встает вопрос о прямых или косвенных заимствованиях. Например, заимствование принципов игровой механики в большинстве юрисдикций и по общему правилу, действительно, редко может быть нарушением. Но заимствование отдельных элементов визуального дизайна (что при этом может напрямую влиять на правила игры как таковые и определять их) может стать одним из оснований для удовлетворения иска правообладателя. Наиболее ярко это видно на примере недавнего (2012) дела в США TetrisHolding, LLCv. XioInteractive, в котором правообладатель «Тетриса» убедил суд в том, что сама структура фигуры, состоящей из определенного количества квадратов, скопированная молодым конкурентом в игре «Mino», является нарушением именно авторских прав;

если разработчик оказался на месте правообладателя игры, который вынужден сталкиваться с клонированием собственного продукта. Необходимость защиты своих прав в такой ситуации -- не самоцель, и бизнес- решение может здесь диктоваться широким кругом обстоятельств (например, «клоны» попросту могут оказаться хуже собственного продукта, и тогда это может, напротив, положительно сказаться на успехе игры), но если решение принято, необходимо проанализировать, что именно в продукте конкурента может являться нарушением интеллектуальных прав и что особенно важно для подготовки к разбирательству, каким образом будет осуществляться доказывание -- иными словами, какие доказательства использовать и как их достоверно закреплять для представления в суд;

при неблагоприятном развитии событий даже добросовестный разработчик может оказаться в условиях, когда против него будет подан иск в связи с предполагаемым нарушением интеллектуальных прав конкурента. При таких обстоятельствах важно правильно выстраивать позицию защиты, провести внутренний «юридический аудит» дизайна и ресурсов игры, определить наиболее уязвимые моменты и аргументировать (здесь могут использоваться как юридические, так и технические аргументы, причем в последнем случае возможно официальное привлечение к процессу технического эксперта или специалиста), почему позиция является добросовестной. На практике не менее важна и сугубо юридическая сторона вопроса -- например, насколько критичными будут последствия, если иск будет выигран в другой юрисдикции.

Все приведенные соображения в целом актуальны для любой правовой системы, относящейся к государствам -- участникам Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений 1886 г., которая, несмотря на давность принятия, до сих пор является ключевым международным соглашением в области авторского права и применяется, но сути, и в ситуации с теми объектами, которые возникли много позже -- к программному обеспечению, аудиовизуальным произведениям и т.п. Участниками Конвенции являются 168 государств, в том числе представляющие ключевые рынки для компьютерных игр.