Судебное следствие с участием присяжных заседателей

Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru . Можно также предположить, что использование такого способа допроса развивало судебную культуру, являлось эффективным методом познания фактов, благотворно влияло на состязательность процесса. Будучи относительно сложной формой судоговорения, перекрестный допрос давал присяжным богатую пищу для выводов, не обязательно прямых. Например, желание стороны сбить или смутить свидетеля легко распознавалось присяжными - в этом случае они внимательнее бы отнеслись к его показанию. По решению председательствующего любой свидетель мог быть передопрошен в присутствии других свидетелей, также могла быть устроена очная ставка (ст. 726 УУС). Председательствующий и присяжные могли участвовать в допросе свидетеля лишь после сторон и только для уточнения «предмета показаний» свидетеля, если «ответами на вопросы сторон предмет показания не вполне объяснен» (ст. 724 УУС). Как правило, вопросы, остававшиеся у судей после перекрестного допроса сторонами, были немногочисленны. Согласно ст. 728 УУС покинуть зал заседания свидетели могли с разрешения председателя, предварительно попросив об этом стороны и ответив на их дополнительные вопросы.

Современным законодательством (ст. 278 УПК РФ) установлен схожий порядок допроса свидетелей, причем первой свидетелю вопросы задает также вызвавшая его сторона. Однако есть и существенные отличия. Если в дореволюционном процессуальном праве была осознана и закреплена ущербность письменных показаний по сравнению с судебным допросом (они допускались лишь в крайних случаях - например, предсмертные слова, правдивость которых презюмировалась, и в некоторых других), то в современных российских судах часто нарушается правило о недопустимости оглашения показаний. В качестве примера С. А. Пашин указывает, что «оглашаются показания военнослужащих, которые демобилизовались, - они уехали, и их не нашли. Их показания оглашают с согласия Верховного Суда. Это грубо противоречит не только английским правилам, но и нашему УПК, где такие показания оглашаются только с согласия защиты». Пашин С. А. История суда присяжных в постсоветской России. (Материал подготовлен на основе лекций, прочитанных С. А. Пашиным в 2009 г. на семинаре «Журналисты и суд присяжных», организованном Фондом Защиты гласности.)//Журнал «Индекс. Досье на цензуру», № 30/2009. Материал размещен по адресу: http://index.org.ru/journal/30/02-pashin.html (дата обращения 17.05.2016 г.) Кроме того, в настоящее время появился дополнительный «фильтр» сведений, допустимых к оглашению в присутствии присяжных: «в случае заявления сторонами ходатайства о допросе в судебном заседании свидетелей и специалистов, не допрошенных ранее на стадии предварительного расследования, председательствующий с участием сторон производит предварительный допрос указанных лиц. На время этого допроса присяжные заседатели удаляются председательствующим судьей из зала судебного заседания... Лишь после него (допроса) председательствующий судья решает, будет ли этот свидетель (специалист) допрошен в присутствии присяжных». Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Главы 33-56. Постатейный научно-практический комментарий / Е. К. Антонович, П. В. Волосюк, Л. А. Воскобитова и др.; отв. ред. Л. А. Воскобитова. М.: Редакция «Российской газеты», 2015. Вып. V -- VI. С. 715. Также существенно изменился, уже на нормативном уровне, порядок допроса присяжными заседателями подсудимого, потерпевшего, свидетелей, эксперта. В дореволюционном судопроизводстве присяжные задавали вопросы сами, с разрешения председательствующего, которое было необходимо лишь для определения момента времени для этого; само же право присяжных озвучивать возникшие у них вопросы не подлежало контролю судей. Согласно современным нормам ст. 335 УПК РФ, вопросы присяжных в письменной форме передаются председательствующему старшиной коллегии, и могут быть отведены им, если он признает их неотносимыми. Более того, существует вероятность того, что вопрос может быть переформулирован судьей при оглашении и фактически задан не о том, что имелось ввиду присяжным заседателем. При этом поступившие от присяжных вопросы могут и вообще не прозвучать в случае решения судьи об их отводе, что санкционировано позицией Верховного Суда, который в одном из кассационных определений указывает следующее: «Положения ч. 4 ст. 335 УПК РФ не обязывают председательствующего озвучивать в присутствии сторон поступившие от присяжных заседателей вопросы». Кассационное Определение Верховного Суда РФ от 19.12.2012 №46-О12-60сп (текст размещен в информационно-справочной системе «Консультант +»). Такая «цензура» со стороны коронного судьи представляет собой проявление недоверия к присяжным, что объяснимо с трудом, учитывая, что в дореволюционной практике не наблюдалось каких-либо неустройств в рассмотрении дел из-за озвучивания присяжными своих вопросов самостоятельно. Кроме того, современными авторами справедливо указывалось, что «право присяжных заседателей вести допрос лиц в процессе только через председательствующего противоречит такому основополагающему принципу российского процесса как непосредственность,… а право председательствующего на «отвод» вопроса еще более нивелирует роль присяжных заседателей как судей». Арутюнян Г. С., Еремина И. С. Судебное следствие и проблемы принципа состязательности и оценки доказательств в суде присяжных. // Молодой ученый. №24 от 2015 г. С. 695-698.

2.3 Особенности процессуального положения защитника

Принцип состязательности процесса предполагает участие в нем равноправных сторон, имеющих разнонаправленные интересы относительно его исхода. Следовательно, надлежащим образом организованная защита обвиняемого - это одна из ключевых предпосылок правовой природы судебного разбирательства. Адвокаты, как профессиональные защитники, осуществляют защиту обвиняемого в суде, а при рассмотрении дела с участием присяжных заседателей содержание их деятельности имеет особенности, вытекающие из характера этой формы судопроизводства.

В дореволюционное время лица, обладающие специальным статусом присяжного поверенного, выступали в качестве защитников, как правило, лишь в окружных судах. Это было связано с тем, что их предусмотренная законом обязанность безвозмездной судебной защиты не предусматривала выезда в другие города. Таким образом, в случае проведения выездной судебной сессии в одном из уездных городов, возможность привлечения в качестве защитника присяжного поверенного зависела исключительно от наличия соглашения между ним и подсудимым. Н. Л. Тимофеев отмечает, что такие соглашения были относительно редки. См.: Тимофеев Н. Л. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М.: Типография А. И. Мамонтова и Ко, 1881. С. 474. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Защита по назначению в уездных городах осуществлялась кандидатами на судебные должности, которые тем самым приобретали необходимый опыт и, следовательно, эффективность такой защиты была обычно невелика. Положение усугублялось и тем обстоятельством, что зачастую такой кандидат на судебные должности назначался защитником по всем делам, подлежащим рассмотрению в ходе сессии. В качестве третьей категории защитников Н. Л. Тимофеев выделяет «местных адвокатов различных оттенков, правда, иногда довольно топорной отделки, но имеющих на своей стороне прежде всего то, что они как люди «свои», очень хорошо знают местные обычаи, местные порядки и местное общество в лице присяжных заседателей». Там же, с. 475.

С. К. Гогель, признавая современную ему русскую защиту богатой даровитыми людьми, в то же время отмечает и то, что она уступала прокурорскому надзору в корпоративной дисциплине. Это проявлялось в неразборчивости многих присяжных поверенных к методам защиты своих клиентов, среди которых Гогель обличает передергивание фактов, демагогические приемы (сомнения в общепринятых нравственных ценностях и т. д.), а у более способных адвокатов - манипулирование вниманием присяжных (отвлечение, увод в сторону от неблагоприятных сведений), эмоциональное воздействие на них. Применение адвокатами своих актерских и ораторских талантов в суде, по мнению ученого, могло привести присяжных к следующему выводу: «Такой талантливый, выдающийся человек, как защитник, очевидно глубоко убежден в невиновности обвиняемого, следовательно, есть много оснований в пользу обвиняемого; нельзя же в самом деле заподозрить [не]искренность этого тона.» Поэтому патетику в речах присяжных поверенных Гогель признает излишней, с удовлетворением отмечая, что присяжные все же слабо подвержены такого рода влияниям. Гораздо более эффективным средством воздействия на присяжных он считает энергичную деятельность сторон в ходе судебного следствия, «с выяснением и оценкой каждой мелочи по достоинству, со стремлением воспользоваться всякой возможностью создать новое доказательство;… это надо сказать к чести присяжных, какое бы ни приписывали себе стороны влияние». Гогель С. К. Суд присяжных и экспертиза в России. Ковно, Типография губернского правления, 1894. С. 104.

Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru

В настоящее время участие защитника при рассмотрении дела судом с участием присяжных заседателей является обязательным (ч. 3 ст. 16, а также п. 6 ч. 1 ст. 51 УПК РФ). Участие защитника обеспечивается с момента заявления хотя бы одним из обвиняемых ходатайства о рассмотрении уголовного дела судом с участием присяжных заседателей. Если защитник не приглашен самим обвиняемым, его законным представителем либо другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого, то следователь, прокурор или суд обеспечивает участие защитника в уголовном судопроизводстве. Более того, если по делу обвиняется несколько лиц, все они должны быть обеспечены защитниками независимо от того, по каким статьям Уголовного кодекса Российской Федерации им предъявлено обвинение. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2005 г. №23 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей» (текст размещен в информационно-справочной системе «Консультант +»).

На разных этапах процесса участие адвоката приобретает различные формы. Первой из процедур со значительным участием защиты является отбор присяжных заседателей, в ходе которого формируется состав для рассмотрения конкретного дела. Так, согласно действующему в России законодательству, в ходе подготовительной части судебного заседания стороне защиты должны быть вручены списки кандидатов в присяжные заседатели, которые явились в судебное заседание (ч. 4 ст. 327 УПК РФ). В ходе отбора защита может влиять на состав присяжных, заявляя мотивированные и немотивированные отводы тем или другим из них. Формирование коллегии с участием сторон является одним из «краеугольных камней» этого вида судопроизводства; такой порядок имел место и в дореволюционный период, закреплен он и в нынешнем законодательстве. С целью понять индивидуальные особенности кандидатов, представители сторон вправе ставить перед ними определенные вопросы, наблюдать за их поведением при этом, знакомиться с персональными сведениями о кандидатах в присяжные заседатели. Однако в настоящее время такой порядок оказался под угрозой отмены. 20 апреля 2016 года Государственной Думой был принят в первом чтении законопроект о реформировании суда присяжных, содержащий, в том числе, положения о сворачивании процедуры опроса кандидатов сторонами. Как отмечает в заключении на указанный законопроект С. А. Пашин, «Предлагаемая новая редакция части 8 ст. 328 УПК РФ упраздняет нынешнюю справедливую процедуру выявления сторонами необъективных кандидатов в присяжные, известную в мире как voir dire». С. А. Пашин. Заключение на проект федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с расширением применения института присяжных заседателей». Тем самым предлагается отменить процедуру, которая является одной из ключевых гарантий справедливости судебного разбирательства с участием присяжных.

Действия адвоката в ходе формирования коллегии направлены на то, чтобы исключить тех кандидатов, которые могут оказать негативное для подсудимого влияние на остальных, а также на то, чтобы установить оптимальное психологическое взаимодействие и эмоциональный контакт с членами формируемой коллегии. Однако и после того, как коллегия присяжных заседателей сформирована, но до приведения их к присяге, адвокат вправе заявить, что, в силу особенностей подлежащего рассмотрению уголовного дела, образованная коллегия присяжных заседателей может оказаться неспособной вынести объективный вердикт (ч. 1 ст. 330 УПК РФ).

В ходе судебного следствия сторона защиты реализует свои процессуальные права, стремясь обратить ход процесса в пользу обвиняемого; присяжные заседатели, в свою очередь «наблюдают» за соревнованием сторон. Деятельность адвоката при этом заключается в активном оспаривании доказательств обвинения, предоставлении собственных доказательств и доводов, заявлении различных ходатайств (например, об исключении недопустимых доказательств). Однако деятельность современных российских адвокатов в процессе с участием присяжных осложняется некоторыми сложившимися практиками судопроизводства. Одной из них является запрет на представление сведений, положительно характеризующих подзащитного, со ссылкой на избегание предубеждения у присяжных. Однако норма, устанавливающая запрет на получение присяжными таких сведений о личности подсудимого, подразумевает компрометирующую его информацию и направлена на обеспечение интересов подсудимого. Защите не запрещено законом собирать и предоставлять в судебное разбирательство данные о самом подзащитном.

Оспаривая достоверность доказательств обвинения, современные российские адвокаты вынуждены соблюдать особую осторожность. Дело в том, что судами осуществляются попытки привлечь их за эту, казалось бы, очевидную форму реализации своих прав к дисциплинарной ответственности путем обращения в соответствующие органы Адвокатских палат субъектов Федерации. См.: Пашин С. А. Становление правосудия. Москва, Р.Валент, 2011. С. 272. В частности, защите в присутствии присяжных запрещается упоминать и даже намекать каким-либо образом о примененных к подсудимому пытках (хотя эти факты, очевидно, имеют самое прямое отношение к достоверности полученных таким образом показаний), по причине якобы юридической природы этого вопроса.

В соответствии с принципами состязательности и равенства сторон, сторона защиты формально обладает равным с обвинением правом на представление доказательств. В 2002 году с принятием УПК РФ она впервые приобрела право и на их собирание. Методы собирания же доказательств у защиты сравнительно скудны и исчерпывающе перечислены ч. 3 ст. 86 УПК РФ - фактически, доступная защите доказательственная информация носит характер открытых сведений, добровольно предоставляемых ей по запросу. К примеру, привлечение эксперта по инициативе стороны защиты невозможно (доступен лишь специалист). Европейский Суд по правам человека признал это нарушением принципа «equality of arms» и пункта 1 статьи 6 Конвенции, в случае, если «дело… построено на экспертных доказательствах». Постановление ЕСПЧ от 27.03.2014 г. по жалобе №58428/10 (Дело «Матицына против Российской Федерации»), п. 207 (текст размещен в информационно-справочной системе «Консультант +»). Кроме того, доказательства, собранные защитой, суд часто не допускает в процесс, мотивируя это их неотносимостью, что представляет собой довольно расплывчатую формулировку.

Общая структура судебного разбирательства по окончании судебного следствия, как правило, предусматривает прения сторон и последнее слово подсудимого. Если в судебном следствии стороны не могут давать свои оценки исследуемым доказательствам, то в прениях адвокат вправе воздействовать на присяжных, выдвигая свои доводы и аргументы (в пределах вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями), с тем, чтобы повлиять на их ответы на основные вопросы по уголовному делу. В прениях адвокат излагает перед присяжными свою картину произошедших событий, дает собственные оценки, применяя ораторское мастерство и риторические приемы. Таким образом, уже по завершении исследования доказательств, сторонами могут быть предприняты усилия к тому, чтобы все же склонить чашу весов в свою пользу. Находясь в совещательной комнате, присяжные заседатели обычно в состоянии вспомнить не все из услышанного ими в зале заседания. Как известно, лучше запоминается самое яркое и выразительное. Поэтому и Верховный Суд высоко оценил значение прений в процессе, признав отказ адвоката от участия в них нарушением права подсудимого на защиту, влекущим отмену приговора. См.: Определение Верховного Суда РФ от 31.05.2010 №41-О10-47сп (текст размещен в информационно-справочной системе «Консультант +»). Однако и в прениях адвокатам приходится строго ограничивать себя, дабы не навлечь высказываемыми оценками последующей отмены оправдательного приговора. Прения сторон в суде с участием присяжных заседателей проводятся в соответствии с нормами ст. 292 и ст. 336 УПК РФ - лишь в пределах вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями. Стороны также не вправе касаться обстоятельств, которые рассматриваются после вынесения вердикта без участия присяжных заседателей. Кроме того, существенным нарушением признаются попытки защиты «ставить под сомнение допустимость доказательств, представленных присяжным заседателям,… заронить в них сомнения относительно законности получения доказательств по делу». Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации №4 (2015) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 23.12.2015) (текст размещен в информационно-справочной системе «Консультант +»). Так, например, поводом к отмене приговора Верховным Судом становились следующие высказывания защитников: «Подобное позволяет предположить, что возможно свидетель дала показания по подсказке следователя»; «Сторона обвинения и предварительное следствие в лице следователя не заинтересованы в установлении истины по делу». Пашин С. А. Становление правосудия. Москва, Р.Валент, 2011. С. 273. Таким образом, здесь мы наблюдаем уже знакомое смешение понятий допустимости и достоверности доказательств, приводящее к установлению «непогрешимости» доказательств обвинения.

Постановка вопросов для разрешения присяжными заседателями имеет особое значение, поскольку самым непосредственным образом связана с действиями коллегии присяжных по определению судьбы подсудимого. На этапе составления вопросного листа у современных адвокатов появилось существенное преимущество по сравнению с дореволюционным периодом. В те времена вопросы присяжным формулировались председательствующим судьей без участия сторон. Сейчас, в силу ч. 2 ст. 338 УПК РФ, председательствующий не вправе отказать подсудимому и его защитнику в постановке вопросов о наличии по уголовному делу фактических обстоятельств, исключающих ответственность подсудимого за содеянное или влекущих за собой его ответственность за менее тяжкое преступление. Учитывая результаты судебного следствия и прений сторон, адвокат вправе высказать свои замечания по содержанию и форме вопросов, подлежащих разрешению присяжными, а также внести предложения о постановке новых вопросов. Однако эти закрепленные в законе права защиты на практике оказываются ограничены позицией Верховного Суда, который запрещает ставить перед присяжными вопросы о намерениях подсудимого, о мотивах его действий, о состоянии аффекта.

2.4 Привлечение «сведущих людей» и экспертиза

Экспертиза, в понимании, близком современному, стала одним из законодательно признанных инструментов судебного следствия в Российской Империи в период после судебных реформ. В силу новизны экспертизы во второй половине XIX века в юридической литературе велась дискуссия о ее правовой природе и роли в процессе. Существовало, как минимум, три основных точки зрения по данному вопросу: «первая, на основании которой экспертиза не есть особый вид уголовных доказательств, а должна быть отнесена к личному осмотру или свидетельским показаниям; вторая, рассматривающая экспертизу как совершенно особый и самостоятельный вид уголовных доказательств; третья, признающая экспертов судьями факта, экспертизу - решением фактических вопросов, обусловливающим разрешение всего дела». Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 303. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Стороны, согласно нормам Устава уголовного судопроизводства, на предварительном этапе судебного разбирательства могли ходатайствовать о вызове в суд «сведущих людей, для объяснения какого-либо предмета или для поверки сделанного уже испытания» Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 273. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru . Под «уже сделанным испытанием» подразумевалось исследование, произведенное на этапе предварительного следствия. Присяжные заседатели и судьи, в свою очередь, были вправе назначить новое освидетельствование или испытание через сведущих людей (экспертизу) (ст. 690, 692 УУС), а также допрашивать экспертов (ст. 695 УУС). Кассационным Решением №204 от 1867 г. Правительствующий Сенат признал свободу суда в выборе «приемов и обрядов экспертизы», в том числе и «право дозволить экспертам совещаться о предложенных их решению вопросах». Цит. по: Владимиров Л. Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. Харьков: Университетская типография, 1873. С. 210-211. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Сами эксперты также обладали существенным объемом процессуальных прав, приближавших их, по некоторым оценкам См.: Владимиров Л. Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. Харьков: Университетская типография, 1873. С. 199. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru , к самим присяжным. Л. Е. Владимиров вообще рассматривал эксперта в качестве «научного судьи»: не разделяя позицию Правительствующего Сената, запретившего экспертам задавать через председательствующего вопросы допрашиваемым лицам, он предлагал приравнять права врачей-экспертов в процессе к правам присяжных заседателей, чтобы обеспечить основательность их заключений через знакомство со всеми обстоятельствами дела. К. К. Арсеньев не разделял его позицию, считая, что с отменой теории формальных доказательств экспертиза является лишь одним из видов доказательств, могущих повлиять на точку зрения присяжных. Более справедливой представляется позиция Арсеньева, с учетом его аргументов о том, что, например, эксперты (в отличие от судей и присяжных) вправе отказаться от дачи заключения при недостаточности данных; что заключение экспертов не предопределяет вердикта.

Эффективность экспертизы, как инструмента в целях судебного познания, также оценивалась современниками неоднозначно. Так, Н. Л. Тимофеев отмечает, что по причине «почти полного отсутствия действительно знающих и толковых экспертов, подготовленных для специальных целей экспертизы, а не приуроченных к ней из представителей занятий и профессий, которые имеют иногда весьма отдаленное соотношение к насущным вопросам», экспертиза на деле служит лишь «внешним дополнением формальной обрядовой стороны процесса, без всякой внутренней и действительной для него пользы». Тимофеев Н. Л. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М.: Типография А. И. Мамонтова и Ко, 1881. С. 206. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Такая ситуация чаще всего складывалась в провинции, то есть практически по всей России, где в некоторых местах бывало сложно собрать коллегию присяжных и выполнить требование закона о наличии среди них хотя бы одного грамотного. Вместе с тем, Правительствующим Сенатом в одном из постановлений привлечение к делу эксперта было признано обязательным «в тех случаях, когда для точного уразумения предмета необходимы специальные сведения или особенная опытность» Кассационное Решение Правительствующего Сената №499 от 1868 г. (по делу Брайленко). Цит. по: Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 276. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru . Понятно, что специалисты необходимого уровня физически могли быть доступны суду для привлечения к делу в качестве экспертов в весьма немногих из указанных случаев.

В судебном заседании эксперты устно освещали основные положения своего заключения, о котором затем им предлагались судом и сторонами вопросы. Л. Е. Владимиров отмечал важность личного выступления эксперта в суде, поскольку «на письме эксперту гораздо легче скрыть недостатки своей экспертизы и небрежность в изучении дела». Владимиров Л. Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. Харьков: Университетская типография, 1873. С. 202. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Кроме того, «сведущим людям» могли быть предложены вопросы как судьями и присяжными, так и сторонами, с разрешения председательствующего. В ходе этого опроса присяжные не всегда могли понять специальные детали, однако были в состоянии определить, что «такой-то эксперт вообще плохо отвечает на вопросы и вообще не в состоянии поддержать свое мнение». Владимиров Л. Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. Харьков: Университетская типография, 1873. С. 202. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Таким образом, задавая определенные вопросы, стороны имели возможность продемонстрировать суду некомпетентность эксперта или пороки его заключения. Единственным ограничением, наложенным в этом отношении Правительствующим Сенатом, стал запрет сторонам «при самом допросе экспертов опровергать их мнение или из данных ими заключений делать противоположные выводы, которые всегда могут найти себе более приличное место в заключительных прениях». Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 302. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Более того, Правительствующий Сенат в Кассационном Решении №564 от 1869 г. по делу Насавина признал, что «заключения врачей, не имеющие ни для суда, ни для сторон обязательного характера, могут быть оспариваемы и опровергаемы, причем сторонам не может быть воспрещено мнениям выслушанных экспертов противопоставлять мнения известных в науке или в судебной практике специалистов». Цит. по. Владимиров Л. Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. Харьков: Университетская типография, 1873. С. 203. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Данная позиция высшего судебного органа является вполне обоснованной и прогрессивной по сравнению с правовым подходом нынешнего Верховного Суда, наложившего запрет на критику проведенных экспертиз. Так, в 2001 году был отменен в кассационном порядке оправдательный приговор Ростовского областного суда по следующим основаниям: «адвокат во время прений сторон в своей речи, несмотря на то, что исследованные по делу заключения экспертов были признаны допустимыми доказательствами, поставил под сомнение… квалификацию эксперта». Цит. по: Пашин С. А. Становление правосудия. Москва, Р.Валент, 2011. С. 271. Таким образом, значимым фактором была признана не квалификация эксперта и не обоснованность его заключения, а факт допуска его в процесс судьей. Что же касается убедительности проведенной экспертизы и достоверности ее выводов, которую как раз и призваны оценить присяжные - право сторон исследовать их перед присяжными отрицается. Привлечение эксперта в процесс по инициативе стороны защиты в настоящее время вообще не предусмотрено действующим законодательством (согласно п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ возможно привлечение защитником лишь специалиста). Также необходимо отметить, что в настоящее время заключение неугодного по тем или иным причинам судье специалиста, о привлечении которого ходатайствует сторона, просто не будет допущено в процесс с формальной мотивировкой. В результате состязательность в сфере экспертизы не имеет реального содержания. С. А. Пашин так характеризует сложившееся положение вещей: «У нас экспертиза - это своеобразный научный приговор. Эксперт выступает как носитель независимого научного знания». Пашин С. А. История суда присяжных в постсоветской России. (Материал подготовлен на основе лекций, прочитанных С. А. Пашиным в 2009 г. на семинаре «Журналисты и суд присяжных», организованном Фондом Защиты гласности.)//Журнал «Индекс. Досье на цензуру», № 30/2009. Материал размещен по адресу: http://index.org.ru/journal/30/02-pashin.html (дата обращения 17.05.2016 г.) Можно утверждать, что возможное техническое и научное несовершенство судебной экспертизы в дореволюционный период сочеталось с таким правовым подходом к ней, который может быть вполне принят за образец сегодня.

Самым важным и востребованным видом экспертизы по уголовным делам в дореволюционное время была (остается и теперь) судебно-медицинская, которая требовалась по большинству насильственных преступлений. Для преступлений о подлоге, где основанием для обвинения являлись почерк, подлинность документа и т. д., соответствующая экспертиза (графологическая, документоведческая и т. д.) была также признана высшим судебным органом обязательной (Кассационные Решения Правительствующего Сената: №123 от 1867 г. по делу Талантовой, №541 от 1868 г. по делу Зюзина) См.: Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 276. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru . Наибольшие затруднения, в свою очередь, вызывало результативное применение знаний экспертов в области психиатрии, особенно применительно к вопросу о вменяемости в момент совершения преступления. Причинами возникавших затруднений являлись, с одной стороны, новизна и недостаточная научная разработанность психологического знания, не позволявшая делать достаточно точные и бесспорные заключения; с другой же стороны - то, что «эксперты-психиатры пользуются всеми данными судебного следствия как материалом для своих заключений,… вдаваясь при этом в совершенно общежитейские, не научные рассуждения на общие темы». Гогель С. К. Суд присяжных и экспертиза в России. Ковно, Типография губернского правления, 1894. С. 18.

Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru В настоящее время от присяжных не требуется решение вопроса о вменяемости, который отнесен к компетенции председательствующего судьи и разрешается им в соответствии с требованиями статьи 352 УПК РФ без участия присяжных заседателей, тогда как в дореволюционный период данное обстоятельство подлежало установлению присяжными на основании данных экспертизы. Более того, вопрос о состоянии аффекта вообще не может ставиться перед присяжными в силу позиции Верховного Суда. Дореволюционный порядок, предполагавший право присяжных решать вопрос о вменяемости подсудимого, представляется правильным и прогрессивным. Действительно, данный вопрос шире чисто психиатрического понимания проблемы и является существенным элементом общего вопроса о виновности. Тем более, присяжные не могли решать его совершенно по собственному усмотрению. Согласно позиции Правительствующего Сената (кассационное Решение №135 от 1869 г. по делу Ефимова), несмотря на то, что вопрос о вменяемости подлежал разрешению присяжными, для установления невменяемости привлечение к делу экспертов было признано обязательным.

Выдающийся юрист и судебный деятель С. К. Гогель, имевший и психиатрические познания (с 1911 года и до революции он руководил Психоневрологическим институтом в Санкт-Петербурге, а также являлся одним из редакторов журнала «Вестник психологии»), скептически отзывался о возможностях психиатрической экспертизы своего времени в целом, указывая на сопутствующие ей методологические и гносеологические проблемы. Его скепсис по отношению к экспертизе как методу познания, возможно, объяснялся еще и тем, что в конце XIX - начале ХХ веков происходил бурный рост научного знания, порождавший самые смелые надежды. В частности, ряд отечественных и зарубежных юристов являлись сторонниками постепенного вытеснения наукообразными формами познания всех остальных в судебной деятельности. Они исходили из того, что именно научные выводы обладают наибольшей гносеологической ценностью. Такая позиция напрямую затрагивала и суд присяжных как форму судопроизводства, ведь идеальным с точки зрения ее апологетов являлся бы не суд представителей народа, а суд, состоящий из ученых, дающих точные и не допускающие сомнений заключения. С. К. Гогель, обладавший большим судебным опытом, решительно высказывался против такой точки зрения. Он отмечал, что само понятие преступления вряд ли может быть определено по формальным признакам, а «правда формальная нередко расходится с правдой материальной»; а чтобы понять это, необходимо «побывать в зале суда, а главное поработать вместе с судом». Гогель С. К. Суд присяжных и экспертиза в России. Ковно, Типография губернского правления, 1894. С. 40.

Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Критикуя привлекавшихся к делам экспертов, зачастую лишь усложнявших дело своими противоречивыми и порой нелогичными заключениями, С. К. Гогель в то же время подчеркивает сильные стороны присяжных для целей правосудия. «Кто бывал в зале суда,… тот, несомненно, поражался, какую громадную массу познаний, чисто житейских, необходимо иметь судьям, для того, чтобы оценить… улики; необходимо, например, знать сельский быт, начиная с того, как устроена хата, где что хранят, как ссыпают хлеб, как обряжают телегу и сани;… столь же важно знать особые условия жизни городской, жизни коммерческой и т. д.… Эти мелочи пропадают совершенно для людей кабинета, а между тем, лишь благодаря им удается раскрыть истину и не в пустых делах, а в серьезных... И тут-то присяжные заседатели, с их глубокими познаниями жизни повседневной, жизни крестьянской, помещичьей, городской, купеческой, лавочной и т. д. безусловно незаменимы. При подробных расспросах знающими жизнь присяжными окажется, что одна из сторон говорит неправду, путается, но не логически, а, так сказать, жизненно». Гогель С. К. Суд присяжных и экспертиза в России. Ковно, Типография губернского правления, 1894. С. 44-45.

Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru

Ввиду отсутствия специальных судебно-экспертных учреждений, в дореволюционное время по закону в качестве медицинского эксперта на уездных сессиях суда выступал уездный врач. Тимофеев признает действительно знающими и способными к качественному осуществлению экспертизы лишь немногих из них, по причине того, что уездный доктор по характеру службы являлся скорее чиновником, загруженным массой судебно-полицейских обязанностей, не оставляющих времени следить за судебно-медицинской наукой и своей квалификацией. Земские же врачи, имея, как правило, практику, не желали поступаться ей ради судебных обязанностей, которыми и пренебрегали. Таким образом, иногда успешность проведения необходимой экспертизы зависела от возможности пригласить откуда-то стороннего компетентного врача, а зачастую такой возможности в распоряжении суда не было. В качестве иллюстрации Тимофеев приводит дела о найденных на дорогах трупах с признаками насильственной смерти, вывод из судебно-медицинских исследований по которым не отличается разнообразием: «смерть последовала от полнокровия мозга, без указания каких-либо дальнейших частностей, вызвавших это явление». Тимофеев Н. Л. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М.: Типография А. И. Мамонтова и Ко, 1881. С. 208. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Впрочем, подобные заключения, ввиду признания экспертом невозможности точного ответа на вопрос, все же очевидно были лучше тех, где недостаток компетенции эксперта компенсировался его же обманчиво уверенными выводами.

Присяжные заседатели, как показывала «судебная летопись», собранная с мест Тимофеевым, обычно умели верно отличить действительно знающего специалиста от дилетанта, которым они не доверяли и не придавали в этом случае экспертизе доказательственного значения. Восполняли же они возникающий пробел в познании собственными выводами и соображениями. Кроме того, понимание научных и околонаучных вопросов среди широких народных кругов находилось не на том уровне, чтобы обеспечить значительное влияние экспертизы на убеждения присяжных, особенно это касается составов из простого люда. Не будучи знакомыми с положениями науки, они не основывали на них свои убеждения. В качестве иллюстрации того, что далеко не всегда житейские суждения присяжных уступали в разумности выводам экспертов, Тимофеев приводит дело о поджоге мельницы купца Овсянникова. В этом деле был привлечен «один патентованный специалист, который от искреннего убеждения своего доказывал, что одновременный пожар мельницы в трех различных местах произошел от самовозгорания мучной трухи или пыли», который для коллегии из двенадцати крестьян мог произвести лишь «путаницу понятий» Тимофеев Н. Л. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М.: Типография А. И. Мамонтова и Ко, 1881. С. 213. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru . В том случае, если привлечены несколько независимых экспертов, мнения которых не совпадают, вносимая ими сумятица лишь усугубляла для присяжных сложность дела. «В этом тоже заключается одна из причин, почему присяжные заседатели очень часто устраняют совсем экспертизу при рассмотрении дела и решают более правильно вопросы о вменяемости или невменяемости на основании своего собственного здравого смысла, тщательного изучения обстоятельств дела и ознакомления с личностью подсудимого». Тимофеев Н. Л. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М.: Типография А. И. Мамонтова и Ко, 1881. С. 215. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru В целом, присяжные демонстрировали способность к правильной оценке настоящей компетенции эксперта, степени обоснованности его выводов и пределов экспертного знания, а также при необходимости могли опереться на свои житейские познания.

В настоящее время заключение экспертизы закреплено в качестве самостоятельного вида доказательств, а эксперт в качестве участника процесса обладает правами, в том числе, знакомиться с материалами дела (относящимися к предмету экспертизы), с разрешения суда запрашивать дополнительные материалы и участвовать в процессуальных действиях и задавать вопросы (относящиеся к предмету экспертизы). С учетом того, что в дореволюционных российских судах эксперты часто занимали место на возвышении рядом с судом, а иногда преувеличивали свои полномочия, фактически «разрешая дело» выводами экспертизы, можно констатировать, что в современном процессе эксперты занимают более скромное положение, хотя объем закрепленных за ними процессуальных прав и нельзя назвать незначительным. Как и по Уставу уголовного судопроизводства, статья 282 УПК РФ предусматривает возможность вызова эксперта в судебное заседание для допроса, в целях разъяснения или дополнения представленного им заключения. Имея в виду замечания дореволюционных современников о нестабильном профессиональном уровне привлекаемых экспертов, можно отметить, что обнаруженная некомпетентность эксперта теперь является основанием для его отвода (п. 3 ч. 2 ст. 70 УПК РФ). Следует отметить, что порядок производства экспертизы, требования к квалификации эксперта, организационные вопросы подробно регламентированы Федеральным законом от 31.05.2001 г. №73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Также разъяснения судам по данному вопросу даны Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. №28 «О судебной экспертизе по уголовным делам». Часть 2 статьи 195 УПК РФ допускает привлечение не только государственных, но и иных экспертов. Новацией по сравнению с Уставом уголовного судопроизводства стало внедрение категории специалистов - близкой к экспертам, но с ограниченными правами в процессе и компетенцией (привлекаются для решения менее значимых и сложных вопросов, чем эксперты, не подлежат допросу и т. д.).

2.5 Вещественные доказательства

Вещественные доказательства, ввиду своего наглядного характера, способны произвести существенное впечатление на присяжных, и поэтому занимают важное место в числе видов доказательств. Присяжные в Российской империи, согласно Уставу уголовного судопроизводства, имели «равное с судьями право» на осмотр следов преступления и вещественных доказательств (ст. 672 УУС). Согласно ст. 696 УУС «вещественные доказательства, могущие служить к обнаружению преступления, или же к обличению или оправданию подсудимого, должны быть внесены в заседание суда и положены пред судьями, если не встретится к тому препятствий в объеме или качестве вещей». Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 327. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Отсутствие в зале заседания вещественного доказательства, несмотря на ходатайство одной из сторон о его выносе, было признано Решением Правительствующего Сената №260 от 1867 года по делу Антонова существенным нарушением закона и поводом к отмене производства. Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 328. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru

Однако Н. Л. Тимофеев в 1881 году с сожалением констатировал, что «в судебной практике установился у нас довольно неверный взгляд на вещественные доказательства, как на нечто такое, что в уголовном процессе без ущерба для дела может быть игнорировано или восстановлено перед присяжными заседателями каким-либо другим путем, как, например, свидетельскими показаниями или прочтением актов об осмотре». Тимофеев Н. Л. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М.: Типография А. И. Мамонтова и Ко, 1881. С. 248. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru Представляется очевидным, что само преимущество вещественных доказательств - в возможности их непосредственного исследования, что не позволяет приравнять к ним любые, даже самые подробные, описания, копии, или какие-либо воспроизведения.

Относительно порядка исследования в ходе судебного следствия вещественных доказательств корреспонденты Тимофеева сообщали из разных окружных судов различные сведения. Обычно предметы предъявлялись присяжным судебным приставом, от соображений которого по поводу их значимости зависело, передаст ли он их в руки присяжным или же ограничится проносом предмета вдоль передней скамьи присяжных. Второй вариант был более распространен, хотя если в коллегии находились интеллигенты, это повышало вероятность остановки пристава по их просьбе для более подробного рассмотрения предмета. Бывало, что приставы «для краткости» передавали доказательство лишь старшине присяжных, который рассматривал его, иногда со своими ближайшими товарищами, и затем передавал свои впечатления остальным. Некоторые из председательствующих коронных судей считали такой порядок допустимым. Однако очевидно, что внутреннее убеждение формируется у каждого из членов коллегии индивидуально, что каждый, следовательно, должен все впечатления составлять лично. В данном случае мы, возможно, видим один из примеров достаточно распространенного явления расширительного и преувеличенного толкования роли старшины присяжных.

Правительствующий Сенат кассационным Решением №829 от 1868 года по делу Рыбаковской признал право присяжных заседателей на осмотр вещественных доказательств в любое время в пределах заседания, даже после произнесения председательствующим напутственного слова. Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 330. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru

Согласно ст. 697 УУС после осмотра присяжными и судьями вещественные доказательства предъявлялись для осмотра подсудимому и потерпевшему. При этом отказ в этом подсудимому был признан Сенатом существенным нарушением (Решение №74 от 1867 года по делу Розенштейна и Цаплина, Решение №575 от 1868 года по делу Салтыкова). Арсеньев К. К. Судебное следствие. Сборник практических заметок. СПб.: Тип. В. Демакова, 1871. С. 329. Репринт издания размещен по адресу: www.jurytrial.ru На основании ст. 725 УУС каждому свидетелю предъявлялись вещественные доказательства, относящиеся к предмету его показания, если об этом просила одна из сторон или сам свидетель.

Глава 3. Суд присяжных в исторической динамике

3.1 Возрождение суда присяжных в постсоветской России

Общая логика глубоких социально-политических изменений, начатых в годы «перестройки» и продолжавшихся в новой России, была направлена на демократизацию и переход к рынку, а в конечном итоге - на построение гражданского общества и правового государства. Эти масштабные цели подразумевали множество задач по изменению или проектированию заново различных институтов в большинстве сфер жизни общества. Сам по себе решительный отказ от старой идеологии и старых практик стимулировал поиск новых, прогрессивных, а зачастую уже испытанных в других странах, форм организации. Одной из наиболее важных задач было глубокое реформирование правовой сферы. Советское законодательство и право в целом стремительно теряло актуальность, а советская судебная система с ее подчиненностью КПСС, оставившей определенные представления об инструментальном характере суда, слабо подходила под нужды демократического общества. Необходима была масштабная законотворческая работа, создание независимой судебной системы, как гаранта осуществления правовых завоеваний, а также коренные изменения в правосознании всех, а в первую очередь - судей. На решение этих задач и была направлена разработка группой независимых экспертов во главе с Борисом Андреевичем Золотухиным, возглавлявшим подкомитет по судебной реформе в Верховном Совете России, документа, получившего название Концепция судебной реформы. 24 октября 1991 года эта Концепция была одобрена специальным постановлением. Несмотря на то, что при столкновении с реальностью многие из романтических инициатив и благородных стремлений были причудливо искажены, порой до неузнаваемости, их первоначальное значение сложно переоценить. Одним из наиболее заметных элементов формировавшейся новой судебной системы стал суд присяжных, отсутствовавший в России с 1917 года. Введение этой формы судопроизводства было направлено не только на достижение правовых и социальных преимуществ, которые она способна принести, но и являлось инструментом трансформации принципов работы всей судебной системы. По задумке реформаторов, суд присяжных с его практиками, культивирующими вдумчивое отношение к вопросам права, не позволяющими обособиться и закрыться среде профессионалов-юристов, должен был стать ареной демонстрации новых принципов всему юридическому сообществу, тем самым воспитывая его. С. А. Пашин, принимавший непосредственное участие в разработке и претворении в жизнь судебной реформы, так характеризует эти идеи: «Суд присяжных нужно было вводить не только ради следования демократическим идеалам и прочим гуманистическим устремлениям, но и ради того, чтобы изменить практику, ибо мы, в отличие, скажем, от восточногерманских земель, которые были просто присоединены (в том числе и к правосудию), судей и прокуроров не увольняли, а работали с теми судьями, которые были. Мозги у них работают по лекалам инквизиционного (или неоинквизиционного) советского процесса, а нам нужна состязательная система, которая соответствует международным стандартам (европейским стандартам)… Кроме того, под практику суда присяжных надо было (и можно было) ввести новые правовые институты. Один из этих институтов называется «Исключение доказательств из разбирательства»: если доказательство было получено с нарушением закона, оно исключается судьей из рассмотрения. То есть впервые в нашей судебной практике исчезает вопрос, что делать с незаконно полученным доказательством: можно ли ему верить? важно ли оно для дела? Судьям давался точный ответ: важно, как именно получено доказательство - оно должно быть получено с соблюдением требований закона. Это для нас совершенно новая вещь в доказательственном праве». Пашин С. А. История суда присяжных в постсоветской России. (Материал подготовлен на основе лекций, прочитанных С. А. Пашиным в 2009 г. на семинаре «Журналисты и суд присяжных», организованном Фондом Защиты гласности.)//Журнал «Индекс. Досье на цензуру», № 30/2009. Материал размещен по адресу: http://index.org.ru/journal/30/02-pashin.html (дата обращения 17.05.2016 г.) Концепцией судебной реформы предполагалось конституционное закрепление права обвиняемого на рассмотрение его дела судом присяжных, если ему грозило наказание свыше одного года лишения свободы (добиться этого до настоящего времени пока не удалось). При этом предполагалось, что суд присяжных будет работать в составе судьи и двенадцати присяжных в районных судах, и трех судей и двенадцати заседателей в высших судах, федеральных и окружных судах и в Верховном Суде Российской Федерации. Согласно Концепции, суд присяжных должен был выступать «в качестве средства разрешения нестандартных ситуаций, где из-за тяжести возможных последствий опаснее погрешить против справедливости, нежели против веления абстрактной правовой нормы» Концепция судебной реформы в Российской Федерации./Б.А.Золотухин, С.Е.Вицин, А.М.Ларин, И.Б.Михайловская, Т.Г.Морщакова, Р.В.Назаров, С.А.Пашин, И.Л.Петрухин, Ю.И.Стецовский; Сост. С.А.Пашин. М.: Республика, 1992. С. 81..

Процесс законодательного закрепления, а затем и внедрения суда присяжных, как и в период Великой реформы 1864 г., сопровождался многочисленными дискуссиями в юридическом сообществе. Повторилось и то обстоятельство, что выражаемые мнения зачастую носили принципиально полярный характер. Среди противников новой формы судопроизводства оказались как бывший председатель Верховного Суда СССР Е. А. Смоленцев и бывший Генеральный прокурор СССР А. Я. Сухарев, так и некоторые ученые-юристы: А. Гравина, проф. А. Д. Бойков. Лагерь защитников суда присяжных был представлен Т. Г. Морщаковой, А. М. Яковлевым, учеными сектора теоретических проблем правосудия ИГП АН СССР и многими другими правоведами. Насонов С. А. Судебное следствие в суде присяжных: законодательство, теория, практика. Научно-практическое пособие. М.: Р. Валент, 2001. С. 11. С. А. Насонов предполагает, что противодействие некоторых членов юридического сообщества было вызвано подспудными опасениями, будто суд присяжных посягнул на самые основы традиционного советского уголовного процесса, бросил вызов профессионализму юристов в осуществлении правосудия. Отчасти такое представление могло быть основано на косности правосознания и практик, не способной принять и оценить главного полезного действия нового установления. Ведь именно привнесение живой, чуждой судебной и юридической рутине составляющей в деятельность правосудия является одним из существенных преимуществ, достигаемых при данной форме судопроизводства. Несомненно, что эта составляющая может быть воспринята «инородным телом» и раздражителем теми, кто привержен закрытости механизмов правосудия от «дилетантов», а вернее, от народа. Однако подобные обстоятельства едва ли заслуживают внимания, так как глубокое развивающее воздействие суда присяжных на общество в целом, и на судебную систему оправдывает многие из действительных издержек и неизбежно присущих ему недостатков. Узко же понятый ведомственный интерес, инерционные силы системы и их противодействие реформе необходимо преодолеваются, что сопровождает проведение в жизнь большинства прогрессивных нововведений.