Статус подозреваемого в уголовном процессе РФ

При задержании подозреваемого должна учитываться вся совокупность указанных данных. Наличие любого из обстоятельств, предусмотренных п. 1--3 ст. 119 УПК БССР, не влечет автоматически задержания подозреваемого. Возможно такое положение, когда очевидцы укажут на подозреваемого как на совершителя преступления, или у него будут найдены орудия преступления, или он будет застигнут в момент совершения преступления, и все же немедленное задержание его не всегда представляется необходимым. В этом случае нужно учитывать, есть ли опасение, что подозреваемый скроется от следствия и суда. Если такая опасность налицо, орган дознания и следователь вправе произвести задержание. Если такой опасности нет, они могут выполнить неотложные следственные действия и избрать в отношении подозреваемого меру пресечения до предъявления обвинения.

Если отсутствуют обстоятельства, предусмотренные п. 1--3 ст. 119 УПК БССР, то задержание подозреваемого в этих случаях возможно лишь при сочетании двух условий: наличия иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления; если это лицо покушалось на побег, или не имеет постоянного места жительства, или не установлена его личность. Закон не содержит расшифровки понятия "иные данные". Представляется, что под "иными данными" следует понимать различные сведения, поступающие в органы дознания от граждан, учреждений, организаций, предприятий и должностных лиц о преступлениях и преступниках, различные документы, показания обвиняемого о соучастниках, а также данные оперативно-розыскного характера. Например, гражданин обратился с заявлением в органы милиции о краже у него из квартиры принадлежащих ему вещей. Приметы этих вещей были подробно описаны в заявлении. Через некоторое время работники милиции заметили на рынке лицо, продававшее вещи, сходные по приметам с разыскиваемыми, и пригласили его пройти в отделение милиции. Однако продававший бросил вещи и пытался скрыться, но был задержан. Впоследствии он был изобличен и привлечен к уголовной ответственности за кражу.

В данном случае подозреваемый не был застигнут в момент совершения преступных действий или непосредственно после их окончания, на него не указывали ни потерпевший, ни другие очевидцы преступления, при нем не было обнаружено явных следов преступления, поскольку продаваемые вещи имели лишь примерное сходство с крадеными (мало ли бывает сходных вещей). Однако задержание было правомерным, так как налицо два необходимых условия: заявление гражданина о хищении у него вещей и продажа сходных по приметам вещей другим лицом ("иные данные"); покушение этого лица на побег при попытке выяснить обстоятельства, связанные с продажей разыскиваемых вещей.

Порядок задержания. Процесс задержания подозреваемого в совершении преступления можно условно разделить на два этапа: 1) фактическое задержание подозреваемого и доставление его в органы милиции; 2) проверка оснований задержания и принятие решения, документальное оформление факта задержания, водворение задержанного в камеру предварительного заключения, допрос подозреваемого.

Не подлежат задержанию лица, пользующиеся дипломатической неприкосновенностью. Особый порядок предусмотрен для задержания судей, прокуроров, следователей.

О всяком случае задержания подозреваемого составляется протокол. Протокол задержания является важным процессуальным документом. Им определяется правомерность задержания подозреваемого в совершении преступления.

4. Допрос подозреваемого

Допрос подозреваемого -- процессуальное средство получения и проверки запечатленной в его сознании информации, выясняющей объявленное ему подозрение, средство, придающее этой информации ту форму (форму показаний подозреваемого), которая делает ее источником судебных доказательств.

Назначение допроса подозреваемого -- обнаружение, закрепление и проверка фактических данных, проливающих свет на исследуемое событие, предоставление подозреваемому возможности возражать против подозрения, опровергать или разъяснять таковое. Задача допроса -- получение полных и правдивых показаний.

Допрос подозреваемого представляет собою строго регулируемое законом устное общение органа расследования и подозреваемого с фиксацией факта, содержания и результатов этого общения в надлежащем процессуальном документе. В ходе этого общения в рассказе и в ответах на вопросы подозреваемый воспроизводит все то, что отразилось и сохранилось или якобы отразилось и сохранилось в его сознании и что он считает необходимым сообщить органу расследования по существу объявленного ему подозрения и в отношении других обстоятельств дела.

По УПК БССР (ст. 70) подозреваемый вправе давать показания по поводу обстоятельств, послуживших основанием для его задержания или применения к нему меры пресечения, а равно по поводу иных известных ему обстоятельств по делу. Аналогично определяют предмет показаний подозреваемого, а следовательно, и предмет его допроса УПК других союзных республик.

В советском уголовном процессе подозреваемому перед допросом должно объявляться подозрение, сообщаться, в совершении какого индивидуально-определенного преступления предполагается его виновность. Обстоятельства, послужившие основанием для задержания или применения меры пресечения к подозреваемому, не всегда с достаточной ясностью и конкретностью характеризуют и выражают сущность подозрения, поэтому отсутствие в законе указания о том, что подозреваемый вправе давать свои показания по существу объявленного ему подозрения, нельзя признать оправданным. Уточнение формулировки предмета показаний подозреваемого, включение в формулировку указания, что подозреваемый дает показания по объявленному ему подозрению, послужит обеспечению максимальной целенаправленности допроса подозреваемого, получению от него наиболее полной и правдивой информации о всех существенных для разрешения подозрения обстоятельствах дела, защите им своих законных интересов.

Вызвать и предоставить каждому лицу, вовлекаемому в процесс в качестве подозреваемого, возможность дать свои показания -- непреложная обязанность органа расследования. Использование этой реальной возможности зависит от самого подозреваемого. Он вправе давать показания, но может и не делать этого, ибо уголовный закон (ст. 177, 178 УК БССР) не называет подозреваемого среди лиц, несущих ответственность за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Отсутствие у подозреваемого обязанности давать правдивые показания при гарантии получения его показаний на основе добровольности вовсе не означает, что этим самым орган расследования на допросе подозреваемого превращается в простого регистратора его поведения.

Ст. 120 УПК БССР устанавливает, что подозреваемый, к которому применено задержание или мера пресечения в виде заключения под стражу, подлежит допросу немедленно после применения указанных мер процессуального принуждения. Если произвести немедленный допрос такого подозреваемого не представляется возможным, он должен быть допрошен не позднее, чем через 24 часа с момента задержания. Следовательно, закон определяет сроки допроса лишь подозреваемых, содержащихся под стражей, и ничего не говорит о времени допроса подозреваемых, находящихся на свободе, передавая тем самым решение этого вопроса органу, ведущему расследование. Такое решение вопроса о сроках проведения первого допроса подозреваемого нельзя признать удовлетворительным.

"Факторы, требующие проведения допроса подозреваемого в предельно короткие сроки с момента его появления в процессе, имеют одинаковую силу и значение для всех случаев вовлечения в процесс граждан в качестве подозреваемых. Это указывает на необходимость установления единого срока допроса подозреваемого вне зависимости от того, заключен ли он под стражу или находится на свободе. Учитывая, что качественное проведение допроса большинства подозреваемых немыслимо без соответствующей подготовки, на осуществление которой необходимо определенное время, представляется, что допрос подозреваемого должен производиться немедленно или, по крайней мере, не позднее, чем через 24 часа с момента окончания того действия, которым лицо ставится в положение подозреваемого по делу. Если же этим действием является сам допрос, то он должен быть произведен в день и часы, указанные в повестке о вызове.

Сроки последующих допросов подозреваемого (повторных и дополнительных) зависят от того, по чьей инициативе они производятся. Если инициатива такого допроса исходит от лица, ведущего расследование, последнее определяет и время его производства. Если же инициатором дополнительного или повторного допроса выступает подозреваемый, то в случаях его явки в орган расследования и обращения с просьбой о допросе допрос должен быть произведен в тот же день, а при пересылке ходатайства о допросе по почте или передаче его через других лиц -- во время, устанавливаемое органом расследования.

Допрос подозреваемого, кроме случаев, не терпящих отлагательства, должен производиться в дневное время (ст. 120, ч. 2 ст. 149 УПК БССР), т. е. с 6 до 22 часов по местному времени (п. 20 ст. 22 УПК БССР). Если закончить допрос до наступления ночного времени невозможно, объявляется перерыв до утра. С наступлением дневного времени следующего дня допрос возобновляется.

Ночное время -- время сна. Длительное лишение сна причиняет мучительные страдания, способные парализовать волю, породить безразличие к последствиям тех действий, которые лицо совершает в таком состоянии. Добровольность и достоверность показаний, полученных в таких условиях, более чем сомнительны. Запрет производить допросы в ночное время исключает возможность посредством лишения сна заставить подозреваемого дать показания о совершении им преступления, не допускает использования в доказывании недоброкачественных источников доказательств, доверие к которым может привести к судебной ошибке. Учитывая, однако, что подобные последствия могут наступить лишь в случаях длительного лишения сна допрашиваемого, уголовно-процессуальный закон в порядке исключения допускает допрос подозреваемого и в ночное время".

Допрашивать подозреваемого правомочен орган, ведущий расследование по делу (лицо, осуществляющий надзор за законностью действий этого органа и руководство расследованием данного дела).

ГЛАВА 3. Современный статус подозреваемого в уголовном процессе

1. Появление "фигуры подозреваемого" в уголовном процессе

В статье 45 Конституции Российской Федерации закреплено положение о государственной защите прав и свобод человека и гражданина. Указанное положение в полной мере распространяется и на участников уголовного процесса, включая подозреваемого. Из содержания ч. 1 ст. 46 УПК РФ следует, что подозреваемым является лицо:

1) в отношении которого возбуждено уголовное дело по основаниям и в порядке, которые установлены главой 20 настоящего Кодекса;

2) которое задержано в соответствии со статьями 91 и 92 настоящего Кодекса;

3) к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения в соответствии со ст. 100 УПК РФ.

Из анализа содержания приведенной нормы, по нашему мнению, возможен вывод о том, что понятие "подозреваемый" в ней является собирательным, поскольку оно охватывает три категории лиц. Основанием их деления на эти категории является период появления подозреваемого в уголовном деле. Полагаем, что это обстоятельство затрудняет возможность разобраться и уяснить окончательно, как и на какой стадии уголовного процесса в нем появляется подозреваемый.

При анализе понятия подозреваемого (ч. 1 ст. 46 УПК РФ) видно, что п. п. 2 и 3 ч. 1 указанной статьи заимствованы (хотя и с перефразировкой) из ст. 52 ("Подозреваемый") УПК РСФСР 1960 г. В этом плане понятие подозреваемого как устоявшееся в науке и практике не вызывает возражения как соответствующее механизму его возникновения. Однако содержание п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ (лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело) в данном случае является не вполне конкретным.

Механизм возникновения подозреваемого включает:

1. Возбуждение уголовного дела, т.е. участие в уголовном процессе заявителя, дознавателя, следователя, прокурора.

2. Собирание и оценку доказательств, наличие которых дает основания считать причастным к преступлению определенное лицо. Следователь не вправе принять решение о задержании (аресте), не располагая хотя бы минимумом достоверных доказательств соответствующего характера.

3. Признание следователем лица подозреваемым и объявление ему о принятом решении.

4. Применение в отношении подозреваемого лица меры принуждения (ст. 91 УПК РФ) либо меры пресечения (ст. 100 УПК РФ).

Таким образом, данный механизм обязывает следователя на основе материалов уголовного дела признать лицо подозреваемым и сообщить ему об этом его правовом статусе (п. 1 ч. 4 ст. 46 УПК). Полагаем, что использование слова "признается" вместо "является" указывает на то, что момент появления подозреваемого находится за пределами уголовного дела. И.Л. Петрухин утверждает, что термин "является" обеспечивает правовой статус лицу с момента фактического задержания (захвата) независимо от того, признано оно подозреваемым или нет (т.е. до возбуждения уголовного дела). По этой причине фактическое задержание (захват) следует признать не следственным, а иным процессуальным действием, проведение которого допускается и до возбуждения уголовного дела.

Возбуждение уголовного дела - это первоначальная стадия уголовного судопроизводства. В ней осуществляется деятельность органов уголовного преследования, в сферу которой вовлекаются многие лица. Однако возбуждение дела как самостоятельная стадия уголовного процесса не может иметь развития во времени и пространстве. Поэтому в данный период недопустимо производство следственных действий, в особенности ограничивающих права и свободы участников уголовного процесса. Нет здесь места и принципу состязательности, поскольку закон не предусматривает участия потерпевшего и защитника. Здесь наиболее важна сама суть юридических действий, связанных с получением сообщения о преступлении и проявлением соответствующей активности правоохранительных органов. На момент подачи заявления, являющегося всего лишь поводом к возбуждению уголовного дела, уголовное судопроизводство только мыслится как таковое, которое, возможно, начнется, а потому у правоохранительных органов одна задача - проверить сообщение о совершенном или готовящемся преступлении и на основании этой проверки принять по нему одно из предусмотренных ст. 145 УПК РФ решений. Иной задачи перед правоохранителями уголовно-процессуальный закон и не ставит. На этой стадии не мыслится появление и потерпевшего. Таким образом, требование об обеспечении безопасности потерпевшего на данной стадии не просто отходит на второй план, но и не предполагается даже. Действительно, как можно гарантировать права и безопасность потерпевшего от воздействия подозреваемого, когда самого потерпевшего и нет вовсе? Такое развитие возможно на последующей стадии уголовного процесса - стадии предварительного расследования.

По смыслу ст. 146 УПК в стадии возбуждения уголовного дела могут быть произведены такие следственные действия, как осмотр места происшествия, освидетельствование, экспертиза. В ряде случаев подозреваемое в совершении преступления лицо нередко подвергается фактическому задержанию именно в этой стадии. Но в таких случаях оно оказывается не в состоянии без профессиональной помощи уяснить правовые нюансы своего положения и избрать оптимальную линию поведения. "Поэтому уголовно-процессуальный закон, - отмечает А.В. Васильев, - должен содержать нормы, обеспечивающие в данной стадии уголовного процесса право подозреваемого на получение квалифицированной юридической помощи". С приведенным мнением мы солидарны и признаем, что в указанной стадии уголовного процесса такие нормы отсутствуют, так как подозреваемый не является участником данной стадии. Данный факт свидетельствует о неопределенности понятия подозреваемого, изложенного в п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ (лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело), как реально не существующего.

Раскрывая содержание данного понятия, Л.Н. Башкатов утверждает: "При всей разнородности решений о возбуждении уголовного дела в отношении определенного лица, о задержании и о применении заключения под стражу в качестве меры пресечения у них есть общее. В них впервые в материалах уголовного дела находит определенное документальное выражение возникшее в отношении лица подозрение (как предположение о причастности к преступлению)... Лица, в отношении которых имеются оперативно-розыскные или иные данные о причастности к преступлению, не признаются подозреваемыми, если они не задержаны или не арестованы или в отношении их не возбуждено уголовное дело. Не считаются подозреваемыми также лица, позволяющие их заподозрить в совершении преступления, но недостаточные для задержания и заключения под стражу".

В.П. Божьев данное понятие подозреваемого вообще оставляет без комментария, утверждая, что необходимо отличать лицо, фактически заподозренное следователем или дознавателем в совершении преступления (каковых бывает немало, особенно на первых этапах расследования), от подозреваемого как субъекта уголовно-процессуального права и участника уголовного процесса... Его "появление" сопровождается вынесением (составлением) специальных процессуальных документов: а) постановления о возбуждении уголовного дела против конкретного лица (ч. 2 ст. 146 УПК); б) протокола задержания определенного лица (ч. 1 ст. 92); в) постановления об избрании меры пресечения подозреваемому до предъявления обвинения (ст. 100 УПК).

Нами приведены обширные цитаты из научно-практических комментариев не случайно, а чтобы еще раз показать аморфность понятия подозреваемого, изложенного в п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК, как реально не существующего. Остается неопределенным и вопрос о том, в какой стадии возбуждения уголовного дела возникает и реализуется правовая ситуация - задержание лица по подозрению в совершении преступления.

Еще в период действия УПК РСФСР с задержанием подозреваемого сложилось неоднозначное положение. Уголовно-процессуальное задержание представляло собой кратковременный (до 72 часов) арест человека, т.е. меру принуждения. Она же по смыслу закона могла применяться только по уголовному делу следователем, производящим его расследование. В соответствии со ст. 122 УПК РСФСР при задержании составлялся протокол. Право принятия решения об этом имел только тот следователь, который вел данное дело. Причем фактическое задержание (доставление заподозренного лица в милицию) всегда производили иные лица, т.е. оперативные работники, участковые и т.д., а процессуальное оформление (после доставления задержанного) осуществляли другие, т.е. следователи. По утверждению С. Назарова, при производстве следственного действия замена субъекта, его осуществляющего, не допускается. С мнением данного автора мы согласны. И если это происходило до возбуждения уголовного дела, то задержанный человек фактически находился в милиции без оформления протокола и, соответственно, он не имел статуса подозреваемого до тех пор, пока не принималось решение о возбуждении уголовного дела, а расследующий его следователь не составлял протокол задержания в порядке ст. 122 УПК РСФСР. Именно с этого момента задержанный приобретал официальное положение подозреваемого по уголовному делу.

Таким образом, в уголовно-процессуальной деятельности задержание лица по подозрению в совершении преступления разделялось на фактическое и юридическое. Подозреваемым как участником уголовного процесса лицо становилось со времени не фактического задержания, а юридического его оформления. Соответственно, право иметь защитника подозреваемый приобретал с момента юридического, а не фактического задержания.

После принятия Конституции РФ 1993 г. с ее нормой о праве задержанного иметь адвоката с момента задержания сложившееся положение с двойственным статусом задержанного было подвергнуто критике и переосмыслению. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 27.06.2000 по жалобе гр. Маслова признал неконституционной практику допуска адвоката-защитника к подозреваемому лишь после составления протокола задержания и указал, что "конституционное право пользоваться помощью адвоката (защитника) возникает у конкретного лица с того момента, когда ограничение его прав становится реальным". Это решение состоялось незадолго до принятия нового УПК Российской Федерации, авторы которого не могли не отразить в его нормах выводы и указания Конституционного Суда РФ. Поэтому в УПК появилось понятие "момент фактического задержания", определяемое как "момент производимого в порядке, установленном настоящим Кодексом, фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления" (п. 15 ст. 5 УПК).

Как видно, законодатель признает лицо фактически задержанным не тогда, когда реально ограничивается его свобода, а лишь при наличии двух условий: лишение свободы должно происходить в сфере уголовно-процессуальной деятельности и производиться в порядке, установленном УПК Российской Федерации. Обратимся поэтому к порядку задержания, предусмотренному ст. 91, 92 УПК РФ. Право на задержание, согласно ч. 1 ст. 91 УПК РФ, предоставлено органу дознания, следователю и прокурору. Они, не позднее трех часов после доставления к ним подозреваемого, обязаны составить протокол задержания (ч. 1 ст. 92 УПК). На практике это означает следующее. Решение о задержании принимается уже по возбужденному и расследуемому уголовному делу, так как, во-первых, задержание применяется за совершение преступления, а оно считается установленным фактом лишь по вынесении постановления о возбуждении уголовного дела; во-вторых, задержание является мерой процессуального принуждения, которая по смыслу закона применяется только после возбуждения уголовного дела. Из этого следует, что следственная практика в настоящее время остается на позиции составления протокола задержания в стадии предварительного расследования, но никак не возбуждения уголовного дела. Однако суть не в том, кем и на какой стадии составляется протокол задержания, а в том, как рассчитывается 48-часовой срок содержания подозреваемого под стражей. Ведь для задержанного человека важны не юридические тонкости нашего законодательства, а время, в течение которого он лишается свободы.

В юридическом смысле срок задержания исчисляется с того часа, когда заподозренное лицо было реально ограничено в свободе передвижения, т.е. с его "поимки", "захвата". По смыслу же ст. 92 УПК РФ предусмотренный законом 48-часовой срок задержания отсчитывается от момента доставления заподозренного лица к следователю. До этого оно может находиться в состоянии фактически задержанного не один час, однако на попытки подозреваемого и его адвоката указать в протоколе задержания время фактического ограничения свободы следователь неизменно отвечает: "В моем распоряжении 48 часов с момента передачи мне подозреваемого, а где и сколько времени он был до этого - не моя проблема". Таким образом, и в данной ситуации задержанное лицо признается подозреваемым только в стадии предварительного расследования с момента составления протокола о задержании. До того, пока в соответствии с механизмом возникновения подозреваемого лица не будет принято решение о возбуждении уголовного дела, протокол задержания не составляется, т.е. подозреваемый как участник уголовного процесса, наделенный правомочиями ст. 46 УПК РФ, в стадии возбуждения уголовного дела не появляется. Исключение может составить возбуждение уголовного дела частного обвинения. Но и в данном случае в соответствии с ч. 3 ст. 319 УПК РФ на основе возбужденного дела лицо, в отношении которого подано заявление, признается не подозреваемым, а подсудимым. Это означает, что существование двух видов задержания - фактического и юридического сохраняется и в настоящее время. Соответственно, остается "старая" проблема защиты подозреваемого с момента фактического задержания. В некоторых случаях адвокатам удается войти в защиту заподозренного лица с момента реального ограничения его свободы, но до формального признания подозреваемым. Это осуществляется на основании ст. 48 Конституции РФ, решения Конституционного Суда РФ по жалобе гр. Маслова, а также положения п. п. 2 и 5 ч. 3 ст. 49 УПК РФ о допуске защитника в дело с момента возбуждения уголовного дела и начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления. Однако такая практика - исключение из правила. Чаще всего фактически подозреваемый до составления протокола о задержании остается без защитника, так как должностные лица органов уголовного преследования, ссылаясь на отсутствие в УПК РФ норм, предусматривающих участие защитника в стадии возбуждения уголовного дела, всеми правдами и неправдами не допускают адвоката к задержанному.

2. Правовое положение подозреваемого

Процессуальные права, обязанности и гарантии в уголовном судопроизводстве, степень их развития находятся в непосредственной зависимости от положения гражданина, его политического и правового статуса в государстве. То есть принципы государства отражаются в Конституции, в уголовном законодательстве, а следовательно, обязательно трансформируются в уголовно-процессуальном праве. Развитость формы судопроизводства влияет на развитость форм процессуальных отношений, а это, в свою очередь, влияет и на отношения между лицами и органами, осуществляющими уголовное преследование, на их правовой статус.

В этой связи важным является вопрос исследования понятия и содержания правового статуса и основных его элементов применительно к такому участнику уголовного процесса, как подозреваемый.

Говоря о правовом положении личности в уголовном судопроизводстве, в юридической литературе принято выделять понятие "правовой статус" как юридически закрепленное положение субъекта в сфере уголовно - процессуальных отношений, включающее в себя совокупность прав, свобод и обязанностей данного субъекта.

Необходимо отметить, что в теории не существует единого мнения о соотношении понятий "правовой статус" и "правовое положение". Некоторые ученые считают, термин "правовое положение" -- более широкий институт, содержит в себе все правовые характеристики состояний гражданина, включая и его основу, ядро -- "правовой статус". Действительно, "правовой статус" отражает только наиболее существенные связи и отношения личности с обществом и государством, которые опосредованы правовыми нормами.

Так, под общим статусом понимают статус гражданина государства, который определяет его основные права и свободы и является единым для всех. Данный статус закреплен Конституцией России и включает в себя наиболее общие положения личности как в обществе, так и в государстве.

Что касается индивидуального статуса, то в рамках уголовного процесса уголовно-процессуальный статус конкретного участника процесса (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший и т.д.) основывается на общем правовом статусе гражданина и на общем статусе субъекта уголовного судопроизводства, так как каждый участник судопроизводства считается субъектом уголовно-процессуальных отношений.

Наряду с указанной классификацией в теории выделяют более детальную классификацию правового статуса личности -- в зависимости от уровня норм права, предоставляющих соответствующие права и закрепляющих обязанности. На основании данного критерия правовой статус личности другими учеными подразделяется на пять видов: международно-правовой, конституционный, отраслевой, специальный и индивидуальный.

Специальный статус образуют права, свободы и обязанности, которые характерны для отдельных групп участников уголовного процесса, реализующих определение функции (участники со стороны защиты, обвинения суд).

Что касается индивидуального статуса, то его составляют права, свободы и обязанности конкретного участника уголовного процесса (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, защитник и т.д.), которые он приобретает процессе активного участия в уголовном процессе. Любой гражданин вступает в уголовно-процессуальные правоотношения с момента, когда в установленном законом порядке и специально уполномоченными на то органами лицо привлекается в качестве участника судопроизводства. Именно с данного момента тот или иной участник головного процесса наделяется соответствующими правами в защиту прав и свобод, при этом одновременно на него возлагаются определенные обязанности.

Таким образом, закрепленные в законе права, свободы и обязанности участников уголовного судопроизводства составляют основу уголовно-процессуального статуса конкретного участника (подозреваемого). Однако в науке правовой статус не сводят исключительно только к узкому его пониманию, то есть к наличию прав, свобод и обязанностей.

Так, С.П. Бекешко, Е.А. Матвиенко считали, что "процессуальное положение участника -- это его правовой статус в производстве по уголовному делу, обусловленный задачами уголовного судопроизводства и определяемый правами и обязанностями данного участника и их гарантиями".

В свою очередь, М.С. Строгович считал, что в содержание правового статуса должны включаться такие элементы, как: права, обязанности, правовые гарантии прав (способы охраны и обеспечения прав личности и способы обеспечения исполнения личностью ее обязанностей), правовая ответственность личности за неисполнение своих обязанностей. В то же время основой правового статуса, по его мнению, являются права и обязанности.

Развивая идею М.С. Строговича, в теории права обязанности и процессуальные отношения, составляющие основу процессуального статуса, некоторые исследователи стали отождествлять с процессуальной формой и называть внутренней формой процесса. Под внешней же формой ученые понимали саму процессуальную форму: порядок, условия, последовательность осуществления уголовно-процессуальной деятельности. Однако данная точка зрения была подвергнута критике М.Л. Якубом, который считал, что процессуальные отношения, как и процессуальная деятельность, имеют свое содержание и форму. В этой связи правовой статус, по его мнению, следует отождествлять с процессуальной формой, которая включает в себя как совокупность прав и обязанностей, так и определенный порядок и последовательность процессуальных действий. Однако, на наш взгляд, подобная трактовка процессуального статуса чересчур широкая, и не следует ее отождествлять с понятием процессуальной формы уголовного судопроизводства. Так, в случае определения процессуального статуса подозреваемого через процессуальный порядок обеспечения его прав, мы затрагиваем права и обязанности других участников уголовного судопроизводства.

Л.Д. Воеводин к элементам статуса относит права, обязанности, правоспособность, принципы и гарантии. Схожей точки зрения придерживается В.В. Лазарев, однако среди указанных элементов особое значение он придавал юридической ответственности.

В то же время Н.С. Алексеев, В.Г. Даев, Л.Д. Кокорев в своих исследованиях в структуре правового статуса выделяли процессуальные права и обязанности личности, правоспособность и дееспособность, законные интересы личности, гарантии прав и законных интересов.

Несмотря на вышеприведенные исследования, и в настоящее время в юридической литературе существуют различные мнения по поводу определения содержания правового статуса участника уголовного судопроизводства.

Так, Е.Э. Цибарт, раскрывая понятие правового статуса, включает в него процессуальную правосубъектность, субъективные права, субъективные обязанности, личные свободы, законные интересы". Глубже данный институт разработали О.А. Зайцев, П.А. Смирнов: они к основным элементам правового статуса участника процесса относят гражданство в уголовно-процессуальном значении, правосубъектность, законные интересы, права и обязанности, гарантии прав и законных интересов. Аналогичной точки зрения придерживается в своем исследовании и Ф.А. Богацкий.

Соглашаясь в общем с мнением П.А.Смирнова и О.А. Зайцевым, мы полагаем неприемлемым использование термина "правосубъектность" в качестве составляющего элемента правового статуса, так как данное понятие уместно использовать при характеристике личности только в случаях, когда заранее известно, что она обладает полной правоспособностью и дееспособностью.

Рассуждая о необходимости включения принципов в правой статус участника уголовного судопроизводства, необходимо отметить, что все принципы несомненно оказывают воздействие на поведение участников. Однако данное воздействие не носит форму конкретных предписаний. Они лишь выступают ориентирами должного поведения субъектов уголовно-процессуальной деятельности и находятся за рамками субъективных прав и обязанностей. Значение принципов для определения правового статуса слишком общее, и в силу своей природы принципы пронизывают все процессуальные отношения применительно ко всем участникам уголовного судопроизводства вне зависимости от их появления или выхода из процесса. В этой связи их использование как элементов правового статуса участников процесса нам кажется излишним.

Поэтому применительно к подозреваемому как участнику уголовного процесса важно определить те процессуальные действия и решения, с помощью которых лицо привлекается в процесс, а следовательно, определить начальный момент появления процессуальной правоспособности лица.

Дискуссионным является вопрос о возможности наделения лица статусом подозреваемого с момента фактического ограничения его прав при задержании. Следует отметить, что, как правило, такая деятельность проводится до возбуждения уголовного дела органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, и не регулируется уголовно-процессуальным законодательством. По нашему мнению, данный вид деятельности должен относиться к оперативно-розыскной и регулироваться Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности". Это обусловлено возложенными законодателем на органы задачами и обязанностями по пресечению и раскрытию преступлений.

Условием реализации уголовно-процессуального статуса подозреваемого является процессуальная правосубъектность, которая охватывает собой и процессуальную правоспособность (способность лица быть участником уголовного судопроизводства, иметь и нести соответствующие права и обязанности), и процессуальную дееспособность (способность лица лично, самостоятельно реализовывать в процессе свои права и обязанности).

Необходимо отметить, что уголовно-процессуальное законодательство не определяет момент приобретения лицом правоспособности. Исходя из общей теории государства и права, правоспособностью лицо начинает пользоваться с момента рождения и прекращает пользоваться только после своей смерти. Значит, потенциально каждый человек с момента своего рождения может быть субъектом уголовного процесса. Однако данная позиция правильна в случае, если речь идет только о защите интересов и прав личности, то есть с рождения уголовно-процессуальный закон защищает права и свободы будущих участников уголовного судопроизводства (потерпевшего, свидетеля и т.д.). В то же время, с другой стороны, при нарушении лицом прав других лиц в случае совершения преступления в отношении данного лица может быть инициировано уголовное преследование (установление и реализация уголовной ответственности в материальном праве) в установленных государством процессуальных формах. Исключительно в связи с попаданием лица "в орбиту" процессуальных действий и решений, связанных непосредственно с осуществлением уголовного преследования, у лица автоматически появляется способность быть участником уголовного процесса при достижении им возраста уголовной ответственности.

Поэтому применительно к подозреваемому как участнику уголовного процесса важно определить те процессуальные действия и решения, с помощью которых лицо вовлекается в процесс, а следовательно, определить начальный момент появления процессуальной правоспособности у лица. Это и будет являться в итоге основанием признания лица подозреваемым.

Как нам кажется, это возможно сделать только при рассмотрении вопроса о процессуальной дееспособности подозреваемого.

Говоря о дееспособности, под ней следует понимать "признанную уголовно-процессуальным правом психическую и физическую способность лица к самостоятельному совершению процессуальных действий или участию в них, то есть сознательному использованию своих уголовно-процессуальных прав и выполнению процессуальных обязанностей". Признание такой способности у лица возможно лишь в случаях, когда лицу на основании процессуальных решений и действий раскрывается суть сомнения в добропорядочности, а равно ограничиваются его права и свободы. Такие случаи предусмотрены в ч. 1 ст. 46 УПК РФ: вынесение постановления о возбуждении уголовного дела, составление протокола задержания, а также вынесение постановления об избрании меры пресечения до предъявления обвинения.

Таким образом, лицо наделяется статусом подозреваемого не исключительно при возникновении процессуальной правоспособности, а при фактическом признании органом уголовного преследования наличия у лица процессуальной дееспособности.

Например, при задержании лица, подозреваемого в совершении преступления, сначала происходит фактический захват, затем доставление, а уже после этого составляется протокол задержания, в котором разъясняются права и обязанности подозреваемого. В данном случае лицо наделяется процессуальным статусом с момента объявления сущности сомнения, объяснения прав и обязанностей, то есть с момента признания наличия процессуальной дееспособности подозреваемого путем составления протокола задержания. В теории существует точка зрения, согласно которой лицо приобретает дееспособность, а равно и статус подозреваемого с момента устного объявления в соответствующей форме ему имеющегося подозрения (утверждение органа уголовного преследования о причастности лица к совершенному преступлению). Однако мы не можем разделять данное мнение, так как в подобной ситуации наделение лица статусом подозреваемого будет полностью зависеть от воли органа предварительного расследования, что возможно будет очередной предпосылкой для нарушений прав преследуемых лиц.

Дискуссионным является вопрос о возможности наделения лица статусом подозреваемого с момента фактического ограничения его прав при задержании. Следует отметить, что, как правило, такая деятельность проводится до возбуждения уголовного дела органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, и не регулируется уголовно-процессуальным законодательством. По нашему мнению, данный вид деятельности должен относиться к оперативно-розыскной и регулироваться Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности". Это обусловлено возложенными законодателем на органы задачами и обязанностями по пресечению и раскрытию преступлений.

Как уже было отмечено выше, ошибочным, по нашему мнению, следует считать толкование Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 г. N 11-П в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова, в соответствии с которым рядом ученых сделан вывод о том, что любую форму уголовного преследования ("когда ограничение прав становится реальным") следует признавать основанием для наделения лица процессуальным статусом подозреваемого. Речь же в Постановлении идет о моменте возникновения у лица конституционного права пользоваться защитником при "реальном" ограничении его прав, а не в связи с приобретенным уголовно-процессуальным статусом.

В УПК РФ не закреплен механизм обеспечения соблюдения прав лица при фактическом задержании и доставлении, следовательно, оно не может лично воспользоваться своими правами как участник уголовного процесса. Поэтому у лица возникает процессуальная дееспособность подозреваемого с момента составления протокола задержания, вынесения постановления о возбуждении уголовного дела, применения меры пресечения. Именно с этого момента подозреваемый наделяется соответствующими правами для защиты своих прав и законных интересов (ст. 46 УПК РФ).

По мнению некоторых юристов, понятие дееспособности в уголовном процессе вообще лишено в ряде случаев теоретической и практической ценности, так как в уголовно-процессуальных отношениях волевое действие субъекта в большинстве случаев неотделимо от признанной за лицом способности обладать правами и нести обязанности в процессе, то есть правоспособности. По нашему мнению, данная позиция не может считаться обоснованной, так как исследование данного элемента процессуального статуса имеет важное значение при обеспечении реализации прав подозреваемого в рамках осуществления в отношении его уголовного преследования, а равно и для успешного расследования уголовного дела.

В УПК РФ предусмотрен различный порядок проведения следственных действий в отношении подозреваемых, а следовательно, предусмотрены различные виды дееспособности. Так, согласно ч. 6 ст. 113 УПК РФ ("Привод") не подлежат приводу несовершеннолетние в возрасте до 14 лет, беременные женщины, а также больные, которые по состоянию здоровья не могут оставлять место своего пребывания (см. также ч. 2 ст. 108 УПК РФ "Заключение под стражу", ст. 423 УПК РФ "Задержание несовершеннолетнего подозреваемого. Избрание несовершеннолетнему подозреваемому, обвиняемому меры пресечения", ст. 425 УПК РФ "Допрос несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого").

Таким образом, процессуальная дееспособность может быть ограничена возрастом либо наличием психического расстройства, решением компетентных органов государства в определенных случаях, полом, состоянием здоровья.

Кроме того, дееспособность у участника судопроизводства может полностью отсутствовать. В качестве примера можно привести тот факт, что совершение общественно опасного деяния лицом, находящимся в состоянии невменяемости, либо лицом, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, делает невозможным назначение наказания и его исполнение (ч. 1 ст. 433 УПК РФ).

В данном случае речь идет о деликтоспособности как виде дееспособности, которая заключается в способности нести юридическую ответственность за виновное нарушение норм права.

Анализ норм действующего УПК РФ свидетельствует о том, что объем правоспособности и размер дееспособности могут быть реализованы лицом максимально полно. Это возможно при полной процессуальной дееспособности подозреваемого. В этой связи правильно и допустимо будет использовать обобщающий термин "процессуальная правосубъектность".

Кроме определения момента появления правосубъектности, учитывая то, что подозреваемый является кратковременной и исключительной фигурой, важным было бы определить обстоятельства, при которых лицо перестает быть таким участником.

Анализ действующих норм УПК РФ позволяет сделать вывод, что лицо утрачивает статус подозреваемого в следующих случаях:

1) при вынесении постановления о прекращении уголовного дела (ст. 24, 25, 213 УПК РФ);

2) при вынесении постановления о прекращении уголовного преследования (ст. 27, 28, 213, 439, 443 УПК РФ);

3) при вынесении постановления о привлечении его в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ) либо при составлении обвинительного акта (ст. 225 УПК РФ).

Однако наряду с указанными случаями некоторые ученые указывают на то, что момент прекращения нахождения лица в качестве подозреваемого должен быть связан еще и с прекращением применения к нему задержания или какой-либо из мер пресечения, когда данные меры послужили основанием для признания лица подозреваемым. Однако, как нам кажется, с данной позицией нельзя согласиться, так как прекращение осуществления задержания и применения меры пресечения в отношении подозреваемого не исключают в дальнейшем возможности предъявления ему обвинения в совершении преступления. "Ограничение срока пребывания в положении подозреваемого тремя, десятью или тринадцатью сутками способно в отдельных случаях превратиться в непреодолимую преграду на пути успешного осуществления задач уголовного судопроизводства".

Кроме того, истечение сроков задержания или применения мер пресечения без вынесения постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования как основания для снятия статуса подозреваемого с лица лишает его возможности реализовать в уголовном судопроизводстве право на реабилитацию. Это обусловлено тем, что орган уголовного преследования должен вынести обоснованное решение, признающее факт нарушения прав подозреваемого при применении в отношении его соответствующей меры принуждения.

Автор придерживается той точки зрения, что в соответствии с действующим законодательством (гл. 18 УПК РФ) у подозреваемого появляется право на реабилитацию с момента наступления процессуального основания возникновения права на реабилитацию в конкретном процессуальном документе: постановлении о прекращении уголовного дела или уголовного преследования "по реабилитирующим основаниям".

Таким образом, нельзя отождествлять сроки нахождения подозреваемого в уголовном процессе со сроками применения в отношении его мер уголовно-процессуального принуждения, которыми он был вовлечен в процесс.

Рассматривая следующий элемент уголовно-процессуального статуса подозреваемого - "законные интересы", необходимо отметить, что под ними понимают такие интересы, которые непосредственно не выражены в законных субъективных правах и обязанностях, не закреплены в законодательной форме. Законный интерес есть простая правовая дозволенность, имеющая характер стремления, где отсутствует указание действовать строго зафиксированным в законе образом и требовать соответствующего поведения от других лиц, но при этом не противоречащая нормам уголовно-процессуального права и общеправовым принципам.

Значение данного элемента для процессуального статуса подозреваемого велико. Как нам кажется, законные интересы содействуют совершенствованию уголовно-процессуального законодательства, так как позволяют вскрыть резервы действующего законодательства в части регламентации вопросов, касающихся охраны интересов подозреваемого. То есть постоянное признание судебной практикой каких-либо интересов законными и общезначимыми становится предпосылкой для формирования соответствующего субъективного права у подозреваемого.

В этой связи для исследования понятия "субъективные права" можно провести различие между ними и законными интересами. Так, субъективное право может быть реализовано в любой момент времени, так как оно закреплено в соответствующих нормах УПК РФ (интересы, согласно УПК РФ, не гарантированы конкретной правовой нормой).

Говоря о признаках такого элемента уголовно-процессуального статуса, как права, следует раскрыть их признаки: гарантированность конкретной процессуальной нормой в виде корреспондирующих с ними обязанностей органов уголовного преследования, определенность и конкретность.

Подобная корреспонденция существует и в обратном направлении - при реализации органами уголовного преследования своих прав у подозреваемого возникают соответствующие обязанности. К сожалению, законодатель посчитал необязательным закрепление в ст. 46 УПК РФ основных обязанностей подозреваемого. Скорее всего, это продиктовано стремлением законодателя в первую очередь обеспечить права и свободы личности в уголовном процессе, тем самым подчеркнув еще раз основное назначение уголовного судопроизводства - защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения и ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ).

Различия между субъективными правами и законными интересами состоят в том, что: 1) они не совпадают по своей сущности, ибо законный интерес, в отличие от субъективного права, есть простая правовая дозволенность, имеющая характер стремления, в которой отсутствует указание действовать строго определенным в законе образом и требовать должного поведения от других лиц; 2) в законных интересах опосредуются только те запросы, которые нельзя еще обеспечить материально, финансово; 3) в законных интересах опосредуются стремления, которые право не успело трансформировать в субъективные права в связи с быстро развивающимися общественными отношениями; 4) в законных интересах отражаются менее значимые и существенные потребности; 5) законные интересы в большинстве своем формально в законодательстве не закреплены, не имеют четкой системы, менее конкретны, определенны; 6) законные интересы менее гарантированны, выступают менее совершенной формой опосредования потребностей субъектов и т.д.

Следует иметь в виду, что рассмотренные элементы уголовно-процессуального статуса являются гарантией государства от необоснованного уголовного преследования, позволяют признать некоторые формы уголовного преследования значимыми и реальными при ограничении прав и свобод человека в нашем обществе.

По мере развития демократических начал в обществе подобные ограничения признаются существенными, государство сразу же стремится обеспечить законный и обоснованный порядок уголовного преследования путем детальной регламентации наделения лиц статусом подозреваемого, параллельно предоставляя преследуемому лицу систему прав и законных интересов в виде закрепленного уголовно-процессуального статуса.

Подобная деятельность государства может быть охарактеризована и объяснена диалектическим законом единства и борьбы противоположностей, согласно которому, насколько бы ни была детально регламентирована деятельность по осуществлению уголовного преследования лица, настолько подробно будет закреплено его процессуальное положение, а следовательно, его субъективные права.

Подводя итог приведенным нами рассуждениям о уголовно-процессуальном статусе подозреваемого, считаем необходимым сделать следующие выводы:

1. Осуществляя уголовное преследование в отношении лица, ограничиваются его права и свободы. В целях реализации принципа презумпции невиновности необходимо обеспечивать данное лицо дополнительными правами, обязанностями, то есть определять ему такое место в системе уголовно-процессуальных отношений, которое позволяет наиболее безболезненно компенсировать ограниченные права.

В этой связи юридически закрепленное положение участника в сфере уголовно-процессуальных отношений и является его уголовно-процессуальным статусом (уголовно-процессуальным положением).

2. При вовлечении лица в сферу уголовно-процессуальных отношений важно определить не процессуальную форму его поведения (процессуальный порядок обеспечения его прав и свобод), а пределы дозволенного и необходимого поведения данного субъекта. Это становится возможным при раскрытии основных элементов уголовно-процессуального статуса, к которым следует относить: права, обязанности, законные интересы, процессуальную правоспособность и процессуальную дееспособность.