Соучастие как совместность действий лиц при совершении преступлений

Правда, подобную ситуацию довольно трудно представить применительно к общественно полезной деятельности людей. При совершении же некоторых преступлений (например, должностных) бездействие отдельных соучастников довольно часто является необходимым для достижения результата. Нередко функции отдельных участников в соответствии с планами преступников заключаются как раз в бездействии, то есть в невыполнении обязанностей, которые лицо должно было совершить в связи, например, со служебным или должностным положением.

Таким образом, соисполнительство путем бездействия возможно в преступлениях, объективная сторона которых может быть выполнена одним исполнителем только путем активных действий. Для этого нужно, чтобы бездействие лица являлось формой его непосредственного участия в совершении преступления. Такое бездействие нельзя смешивать с неучастием лица в преступлении. Если лицо, заранее знавшее о преступлении, не принимало никакого участия в его подготовке, совершении или сокрытии (т.е. бездействовало), хотя и одобряло его, то оно не может быть признано соучастником, в том числе и соисполнителем.

Важное практическое значение имеет правильное решение вопроса о времени совершения соисполнителями действий при распределении ролей.

При соисполнительстве все соучастники могут выполнять свои роли одновременно. Например, при изнасиловании один преступник парализует сопротивление потерпевшей, держа ее за руки, в то время как другой совершает половой акт.

Однако они могут установить определенную последовательность действий каждого. При этом образуется своеобразная цепочка, лишь, в конечном счете, приводящая к совершению преступления.

Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска признал М. и Ж. виновными по ч. 2 ст. 159 УК РФ. Так, М. и Ж. зная о наличии у Л. расчетного счета в банке, решили завладеть его деньгами. Ж., представившись сотрудником благотворительной организации, сообщила Л., о том, что последний выиграл 3000 рублей, Ж. сообщила, что для того, чтобы получить указанную сумму денег, ему необходимо сообщить номер своего расчетного счета. Л., доверяя Ж., назвал номер расчетного счета. Ж. передала этот номер М. После чего, М. пошел в банк и, представившись Л., перечислил деньги, хранящиеся на расчетном счете в другой банк. Ж. пришла в банк, в который М. перечислил деньги, и, представившись родственницей Л., получила указанные деньги. С похищенными деньгами М. и Ж. скрылись, причинив потерпевшему Л. значительный материальный ущерб [34].

В данном случае лица совершают свои действия в разное время, один за другим. Однако не вызывает сомнения, что эти соучастники являются соисполнителями одного и того же преступления - мошенничества, совершенного по предварительному сговору.

Таким образом, при соисполнении преступление может быть начато одним соисполнителем, а продолжено или завершено другим. Однако вступление соисполнителей в преступление возможно только до его окончания.

В связи с эти большое практическое значение имеет правильное определение момента окончания совершаемого преступления.

По уголовному праву преступление считается оконченным с момента выполнения виновным его состава, указанного в соответствующей норме уголовного закона. Состав, как известно, может быть материальным - он является оконченным с момента наступления преступных последствий; формальным - является оконченным с момента завершения общественно опасного действия; усеченным - для его окончания достаточно лишь начала действий, указанных в законе, и не требуется ни их завершения, ни наступления вредных последствий.

От момента окончания состава нужно отличать момент фактического окончания преступления. Каждое преступление, независимо от того, как обрисован в законе его состав представляет собой процесс, протекающий в реальной действительности, который может завершиться наступлением общественно опасного результата (в том числе преступления с формальным и усеченным составом) или окончанием общественно опасного действия (длящееся преступление). Поэтому момент фактического окончания преступлений с формальными и усеченными составами, как правило, не совпадает с моментом их юридического окончания.

В связи с различием моментов юридического и фактического окончания преступления возникает практически важный вопрос, до какого из этих моментов возможно соисполнительство в нем.

Следует согласиться с мнением, высказанным в литературе, что вступление в преступную деятельность в качестве соучастника возможно до момента фактического окончания преступления. Это означает, что во всех преступлениях с материальными, формальными и усеченными составами соисполнительство возможно до момента наступления последствий, ради которых соисполнители совершают действия. Например, разбой считается оконченным в момент нападения с целью завладения имуществом. Однако сам процесс завладения имуществом при разбое обычно имеет более длительный характер. Поэтому соучастие, в том числе и соисполнительство, в разбое возможно в любой момент вплоть до окончания завладения имуществом.

Из этого же исходит и судебная практика. Так, Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска признал И. и Л. виновными в совершении хищения денежной наличности НСКБ «Левобережный», полученной инкассаторами в отделении банка (п. «Б» ч. 3 ст. 162 УК РФ). Их действия выразились в следующем. Л. заранее приготовил два газовых баллончика для сломления сопротивления инкассаторов, один из которых передал И. Кроме того, Л. и И. с целью создания видимости правомерного своего нахождения в здании отделения НСКБ «Левобережный» подготовили папку для бумаг и муляж из букета засохших цветов. В день совершения преступления И. и Л. вошли в здание НСКБ, где стали ожидать инкассаторов с полученными деньгами. Инкассаторы Ф. и С. получили в кассе денежную наличность и стали спускаться по лестнице. Когда они проходили мимо осужденных, то Л. и И. направили струи газа из баллончиков, И. на инкассатора С., Л. на инкассатора Ф. В этот момент И. попытался похитить две инкассаторские сумки с деньгами, которые нес С., но не смог. Инкассатор Ф, после применения к нему газового баллончика оступился на лестнице и в это время Л. похитил у него инкассаторскую сумку, в которой находились деньги. С похищенной инкассаторской сумкой Л. и И. с места преступления скрылись [35]. Очевидно, что разбойное нападение было окончено в момент нападения Л и И. на инкассаторов. Действия Л. и И. были совершены после юридического окончания преступления, но до его фактического завершения. Поэтому Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска обоснованно признал этих участников преступления соисполнителями разбоя.

Соисполнительство в продолжаемых преступлениях, складывающихся из ряда тождественных действий, направленных к общей цели, а также в длящихся, которые характеризуются непрерывным совершением преступления в течение определенного отрезка времени, также возможно вплоть до фактического их окончания.

При совершении хищения имущества с охраняемой территории соисполнительство возможно, как правило, до момента выноса похищенного за пределы территории. Непосредственное участие в хищении до фактического окончания также составляет соисполнительство. При этом момент завершения хищения определяется в зависимости от содержания умысла соучастников. Отдельные соисполнители могут совершать свои действия после юридического окончания хищения, если это входило в общий план преступления, и было обусловлено между соучастниками заранее.

2.2 Преступный результат и причинная связь

В преступлениях с формальными и усеченными составами, когда причинение ущерба объекту для ответственности за оконченное посягательство необязательно, соисполнительство будет налицо, если соучастники общими силами непосредственно выполняют действия, составляющие объективную сторону. Что же касается преступлений с материальными составами, то о совершении их в соисполнительстве можно говорить лишь при условии, если соучастники своими совместными непосредственными действиями причиняют общий для всех них результат.

Характер последствий посягательства соисполнителей указан в статьях Особенной части уголовного законодательства. Преступление соисполнителей всегда причиняет вред тому или иному общественному отношению, охраняемому уголовным законом. Для ответственности необходимо наступление преступных последствий, т.е. причинение ущерба объекту в объеме, предусмотренном соответствующей уголовно-правовой нормой. В целом последствия, причиняемые при соисполнительстве, не обладают никакой спецификой, ничем не отличаются от последствий, причиняемых исполнителем, действующим индивидуально или же при участии организатора, подстрекателя или пособника.

В этом плане особенность соисполнительства, его отличие от других видов соучастия заключается в объеме ответственности за причиненный результат. Если, например, пособник подлежит ответственности за помощь исполнителю, то каждый соисполнитель отвечает за все наступление последствий так, как если бы он один непосредственно совершил преступление и причинил эти последствия.

Объективным основанием этому служит то обстоятельство, что действия соисполнителей, при любом разделении ролей между ними, образует объективную сторону одного, общего для всех преступления. В этих условиях фактическое содержание действий того или иного соисполнителя не имеет значения. Вся группа должна рассматриваться как единый коллективный исполнитель. Поэтому было бы неправильно устанавливать, какая часть наступивших последствий причинена отдельным соисполнителем. С учетом особенностей умысла все совершенное общими усилиями вменяется каждому в полном объеме.

Так, два соисполнителя виновны в смерти потерпевшего, даже если непосредственным причинителем последствий был один из них, в то время как другой выполнял действия, внешне выглядевшие как создание условий для их наступления. Точно также решается вопрос, когда каждый из соисполнителей способствует наступлению не всего результата, а определенной его части. Например, если два преступника совершили тайное хищение чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину, то первый и второй должны быть привлечены к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 158 УК РФ, независимо от того, что размер похищенного непосредственно каждым из них не является значительным ущербом.

Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска признал виновными Б. и К. в совершении тайного хищения чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину (ч. 2 ст. 158 УК РФ). Б. и К. встретили на улице С., который находился в сильной степени алкогольного опьянения, вместе с ним подошли к дому 10 по ул. Мичурина г. Новосибирска. Поговорив у подъезда, Б. и К. вошли в подъезд, где обратили внимание на С., который был пьян. В подъезде было жарко, С. стало плохо, он присел на пол, при этом расстегнул свою куртку, а затем снял ее и потерял сознание. Б. и К. воспользовавшись тем, что С. находится без сознания, и не может видеть происходящего, похитили имущество последнего. При этом Б. похитил куртку по цене 2000 рублей, а К. сняла с шеи С. серебряную цепочку по цене 500 рублей [36].

Это положение, однако, может быть признано правильным лишь при условии, что, в конечном счете, действия всех соисполнителей непосредственно направлены на объект преступления.

Но это достаточно очевидно в тех случаях, когда в действиях всех соисполнителей полностью содержаться необходимые признаки объективной стороны. Обнаружить непосредственную направленность гораздо труднее, когда несколько соисполнителей объединяют свои действия, а силы распределяют так, что образуется, некая цепь, лишь в целом составляющая деяние, содержащее состав преступления. При этих условиях возникает представление, что причиной наступившего результата является ближайшее к нему по времени и наиболее характерное по объективным свойствам действие какого-либо одного соисполнителя (таковым будет действие лица, стреляющего в жертву из пистолета, в то время как один из соисполнителей передал ему оружие, а другой предварительно связал потерпевшего).

Уголовное право требует наличие причинной связи между действиями соучастников и преступным результатом действий исполнителя, т. к. причинная связь является той объективной границей, дальше которой не может простираться ответственность за соучастие.

Следственная и судебная практика также исходят из этого положения, что например, подтверждается Судебной коллегией Верховного Суда РСФСР в определении по делу Ю., ранее признанной виновной в соучастии в хищении золотых часов. Верховный суд не согласился с таким решением на том основании, что продажа ею восьми золотых часов не находилось в причинной связи с хищением часов Х. «Хищение часов, - подчеркивалось в определении, - имело место в г. Ташкенте, в то время как Ю. проживает в г. Казани, а потому она и не могла оказать пособничество в совершении этого преступления Х., которого она к тому же и не знала. Помощь в реализации похищенного перед совершением преступления Ю. также не обещала. Следовательно, какой-либо причинной связи между хищением Х. часов и действиями Ю. не имеется» [29. С. 9].

При любом виде соучастия наступление результата является следствием совместных усилий. Вместе с тем механизм его причинения при соучастии в тесном смысле слова и соисполнительстве различен.

В первом случае преступные последствия непосредственно причиняются только исполнителем. Организатор, подстрекатель, пособник не выполняют действий, которыми они причиняются. Тем не менее, их действия причинно связаны с результатом преступления исполнителя. Наличие причинной связи в этом случае вытекает из того, что действия соучастников являются фактором, в той или иной степени обуславливающим успех действий исполнителя. Таким образом, действия соучастников как причиняющий фактор играют двоякую роль. Во-первых, они являются непосредственной причиной или условием изменений в поведении исполнителя. Так, осуществление организаторской деятельности непосредственно приводит к определенным изменениям в структуре умысла и действий исполнителя, внесению в них элемента организованности, последовательности, упрочнению организационно-структурных связей.

Во-вторых, влияя на действия исполнителя, соучастники в определенной степени обуславливают причинение им ущерба объекту посягательства. Следовательно, вторым результатом действий соучастников являются преступные последствия, указанные в законе. Деятельность отдельных соучастников в их совокупности лишь создает или облегчает реальную возможность для исполнителя приступить к совершению преступления и выполнить его. Реальная возможность превращается в действительность лишь в результате сознательных действий исполнителя преступления. Таким путем создается причинная связь между деятельностью отдельного соучастника и совершением преступления исполнителем.

Другими словами, действия организатора, подстрекателя и пособника всегда объективируются в последствиях преступления через действия исполнителя. Поэтому они, никогда не могут быть причиной этих последствий, но могут быть условием их наступления. Отсюда возникает необходимость всякий раз устанавливать причинную связанность действий соучастников и исполнителя, т.е. наличие цепи причинности.

Иной характер имеет причинная связь между действиями соучастников и результатом при совершении преступления в соисполнительстве. Причинность нельзя понимать как однозначный прямолинейный процесс, при котором данное явление вызвано к жизни только одним и никаким другим изолированно действующим явлением. Ни одно явление не есть следствие одной причины. Даже при исследовании неживой природы, где закономерности проявляются наиболее четко и последовательно, невозможно выявить какие-либо причинно-следственные связи без анализа и учета сопутствующих условий места и времени. Тем более это важно при установлении причин и следствий в области сознательной деятельности и взаимоотношений людей, обладающих сознанием, волей, эмоциями. Все эти частные, объективные и субъективнее явления, взаимодействуя, объединяются в нечто целое. Это целое порождает новое явление - следствие, по отношению к которому сама причина выступает как самостоятельное явление. Таким образом, взаимодействие явлений есть тот ключ, без которого невозможно понять сущность причинности.

В теории уголовного права и в судебно-следственной практике решение вопроса о наличии причинной связи действий соучастников с преступными последствиями часто ставится в зависимость от их необходимости для наступления преступного результата. При этом признается, что действия лица только тогда могут быть квалифицированы как соучастие, когда они в данном конкретном случае были необходимы для совершения совместного преступления.

Такое решение вопроса во многом является следствием применения в практике положений теории необходимого причинения, получившей значительное распространение в уголовно-правовой науке. В ее основе лежит различение необходимой и случайной причинной связи и признание того, что для уголовного права имеет значение лишь необходимая причинная связь, при которой наступившее последствие также необходимо. Необходимые связи выражают то положение, что одно явление порождает при определенных условиях, как свое необходимое следствие, другое. Случайное явление не связано с сущностью предшествующих ему явлений, не имеет в них своей основы, хотя косвенно и может быть зависимо от них. Уголовная ответственность не может быть связана со случайными последствиями действий субъекта; она может наступать лишь за необходимые закономерные последствия совершенного действия, имевшие в нем свои основания.

Представляется, что в этом случае решение вопроса о действительном наличии причинной связи между действиями лица и его последствиями подменяется исследованием возможности причинения последствий данным действием, то есть исследованием того, что еще не произошло, но произойдет в будущем. Последнее действительно представляет интерес при некоторых случаях квалификации деяния, например, при покушении с негодными средствами.

Однако установление того, содержало ли действие реальную возможность причинения вреда объекту в случае, когда этот вред наступил, лишено смысла. С одной стороны, наступление последствий свидетельствует, что имеет место не возможность, а действительность. С другой стороны, наступление последствий в результате совершения именно данных действий означает, что эти действия в конкретных условиях содержали объективную возможность причинения последствий, каким бы случайным их наступление ни выглядело. В противном случае эти последствия вообще не могли быть причинены.

Теорию необходимого причинения можно было бы взять на вооружение, если бы необходимость причинения последствий понималась как их неизбежность. Это означало бы, что совершение определенных действий всегда будет приводить к наступлению заранее известных последствий. Здесь, однако, следует иметь в виду важнейшую особенность, отличающую необходимость (и тем более неизбежность) от случайности, а именно то, что необходимость - это выражение общего в развитии явлений, в то время как случайность имеет единичный характер. Это обстоятельство чрезвычайно важно для уголовного права, поскольку любой случай совершения преступления, когда возникает вопрос о причинной связи, есть явление единичное. В сфере человеческих поступков чрезвычайно трудно выделить конкретные действия, последствия которых были бы предопределены. На процесс развития между действием и последствием постоянно влияет множество факторов. Поэтому в сфере единичных человеческих действий неизбежность наступления последствий есть исключение; нормой является возможность причинения результата. Каждая данная возможность может осуществиться, но может и не осуществиться; при этом как тот, так и другой исход процесса развития в известной степени будет случайным.

Практический опыт, однако, показывает, что объективные свойства отдельных действий, совершаемых в более или менее сходных условиях, в определенной мере, обусловливают наступление именно данного, а никакого другого результата. Это происходит потому, что указанные свойства проявляются с интенсивностью, сводящей на нет возмущающее воздействие иных факторов. Так, выстрел в упор в голову содержит реальную возможность причинения смерти независимо от того, пройдет пуля рикошетом или пробьет черепную кость, какие жизненно важные органы разрушит и т.д.

Но даже такого рода развитие события не всегда приводит к наступлению реально возможных последствий. Это становится тем более неясным в случае осложнения развития причинной связи привходящими силами. В частности, вмешательство этих сил иногда приводит к результатам, объективную возможность причинения которых действие субъекта само по себе вовсе не содержало.

С точки зрения сторонников теории необходимого причинения действовавший субъект не может нести ответственность за эти последствия. В связи с этим обнаруживается весьма существенный, с практической точки зрения, недостаток этой теории, поскольку она не может обосновать уголовную ответственность в случае присоединения «побочных причин», относящихся к совершению иной закономерности, чем действие человека, но учтенных или сознательно использованных лицом для осуществления своего преступного замысла.

К этому следует добавить, что, исходя из принципов необходимой причинной связи, нельзя также обосновать ответственность опосредованных причинителей и соучастников, поскольку те и другие совершают действия, которые сами по себе, без вмешательства иных сил (действия непосредственного причинителя, исполнителя), не могут причинить преступные последствия.

В целом представляется, что для обоснования причинной связи между действием соучастников и преступным последствием безразлично, были ли эти действия необходимыми или случайными. Достаточно просто констатировать факт наличия причинной связи между действием и результатом. Наличие самой связи объективно вполне обосновывает ответственность субъекта за наступившие последствия.

Вопрос, следовательно, должен решаться в зависимости от того, участвовал ли субъект в причинении последствий. Если этого не было, то каким бы необходимым для наступления результата ни выглядело выполненное им действие, оно не является условием его причинения. В то же время любое действие, участвовавшее в причинении результата, является условием его наступления, имеет каузальное значение.

Применительно к соучастию, в частности к соисполнительству, это означает, что действия любого соучастника, в какой-либо степени, обусловившие общий результат, являются условием его наступления. Оно является таковым постольку, поскольку в конкретной обстановке в определенной мере обусловило причинение результата, хотя, возможно само по себе в процессе выполнения совместного преступления объективно не было бы необходимым.

Поэтому не исключено, что если бы данный соисполнитель не выполнил своей роли в преступлении, то последствия вообще бы не наступили или были бы другими. Точно также возможно, что при невыполнении действий соисполнителем преступные последствия все равно наступили бы в то же время и в том же объеме. Но, ни то, ни другое не имеет отношения к причиняющему значению реально выполненных действий соисполнителя, поскольку в этих случаях речь пошла бы не об имеющем место, действительном преступлении, а о предполагаемом событии, которое, естественно, могло произойти, но могло и не произойти.

С точки зрения объекта соисполнительство не характеризуется какими-либо особенностями. Соисполнители непосредственно посягают на одно (или несколько) охраняемое уголовным законом общественное отношение, которое и является в этом случае объектом их преступления. Этот объект один и тот же для каждого из соисполнителей. В результате вся совокупность последствий посягательства должна быть в полном объеме вменена каждому.

Думается, что единство объекта наряду с непосредственной направленностью на него действий всех соисполнителей является той основой, на которой зиждется объективная специфика соисполнительства.

Однако практически суждение о непосредственном участии соисполнителя в преступлении, особенно при детальном разделении ролей и выполнении их в различное время, на основании одних только признаков объективной стороны сделать весьма затруднительно, а порой и невозможно. Дело в том, что действия соисполнителей внешне нередко напоминают действия других соучастников, в частности пособников. Пособничеству также могут быть присущи другие объективные признаки непосредственного участия в преступлении. Например, участие пособника в преступлении может быть предусмотрено задолго до начала посягательства. Нахождение в причинной связи с наступившими последствиями также является обязательным условием признания деятельности лица пособничеством. Пособничество, как и соисполнительство, может осуществляться одновременно с выполнением преступления другими лицами и т.д.

3. Субъективные признаки соисполнительства

Соисполнительство как вид совместного совершения преступления ставит специфические вопросы субъективной стороны.

Любое преступление представляет собой действие или бездействие, совершаемое под контролем сознания и воли человека. Лицо сознает или не сознает фактический характер и общественное значение совершаемого им деяния, предвидит или не предвидит его общественно опасные последствия, руководствуется в своих действиях определенными мотивами, ставит конкретные цели и т.д. Все это составляет субъективную сторону преступления. Всякое преступление состоит из объективных элементов действия или бездействия и субъективных элементов (объективной и субъективной сторон). При совершении преступления эти стороны неразрывно взаимосвязаны, друг без друга не существуют. Вместе с тем сознание и воля лица в определенной мере самостоятельны по отношению к действию, они во многом определяют его структуру; через осознанность, мотивацию реализуется оценка сущности деяния.

Соответственно при соисполнительстве у каждого из соучастников должно возникнуть определенное психическое отношение к совершаемому преступлению. Выполняется оно ими совместно. Это означает, что субъективная сторона деяния должна включать определенное психическое отношение каждого соисполнителя:

а) к объективным признакам и общественной опасности деяния;

б) к совместному совершению общего преступления;

в) к непосредственному участию в нем.

Наличие психического отношения к первым двум обстоятельствам характерно для соучастия в целом (следовательно, и для соисполнительства). Установление же психического отношения к факту непосредственного совершения преступления является необходимым только для соисполнительства.

3.1 Интеллектуальный элемент

Психическое отношение лица к совершенному преступлению во всех случаях складывается из интеллектуального и волевого элементов. Интеллектуальный элемент характеризует объем и характер знаний и представлений субъекта о совершенном деянии.

По уголовному законодательству соучастие, в том числе соисполнительство, возможно только в умышленных преступлениях. Поэтому при соисполнительстве интеллектуальный элемент характеризуется осознанием виновным всех необходимых элементов объективной стороны данного вида соучастия.

Применительно к умыслу соисполнителя возникает проблема отражения в сознании факта участия в преступлении других лиц, характера участия, объективных и субъективных признаков их действий, связи своих действий с действиями других соисполнителей (совместность). Здесь, однако, возникают вопросы, имеющие значительный практический и теоретический интерес. К их числу относится, в частности, вопрос о том, является ли обязательным знание соисполнителем факта участия в преступлении других соисполнителей.

Решение этого вопроса определяется тем, о каком виде соучастия - в тесном смысле слова или соисполнительстве - идет речь.

Применительно к соучастию в тесном смысле слова вопрос необходимо рассматривать в двух аспектах: должны ли соучастники знать об исполнителе преступления (и наоборот); должны ли они знать о других соучастниках.

Основой правильного решения этой проблемы является важнейший для уголовного права принцип личной ответственности, согласно которому лицу могут быть вменены только те обстоятельства преступления, к которым у него имелось психическое отношение в форме умысла или неосторожности (у соучастника - только в форме умысла). Безусловно, соучастник знает об исполнителе и о совершаемом им преступлении. Вместе с тем на ответственность, например, подстрекателя не влияет участие в этом же преступлении соучастника (организатора или пособника). Поэтому для признания каждого из них соучастником совершенного преступления не требуется их взаимной осведомленности друг о друге. Точно так же правовое положение исполнителя в соответствии с законом не зависит от того, участвует или не участвует в преступлении организатор, подстрекатель или пособник. В том и другом случае он в полном объеме несет ответственность только за содеянное им самим. Поэтому он может не знать об участии в преступлении других лиц.

При соисполнительстве объективным условием совершения преступления является непосредственное участие в нем нескольких лиц; при этом все совместно совершенное ими полностью вменяется в вину каждому в отдельности. Очевидно, что это возможно лишь при условии осведомленности каждого о действиях его соучастников (хотя бы некоторых из них) и знания того, что преступление совершается непосредственно им и другими соисполнителями (и совместно с ними). Если такое знание отсутствует, то не может быть и соисполнительства. В этом случае каждый участник преступления действует самостоятельно и отвечает лишь за свои поступки.

Практически возможна ситуация, когда одно лицо, зная о самостоятельном совершении другим лицом неосторожного или умышленного преступления, использует это в своих интересах. При этом, первое лицо не знает, что к его действиям присоединяется преступная деятельность другого.

В этом случае нельзя признать соисполнителями субъектов, совместно причинивших преступный результат. Первый субъект отвечает за преступление, которое охватывалось его умыслом, второй, подлежит ответственности за преступление, совершенное им с использованием действий первого. Налицо, таким образом, один из случаев опосредованного исполнения преступления.

Представляет практический и теоретический интерес вопрос о том, в каком объеме объективные и субъективные элементы деяния одних соисполнителей должны охватываться сознанием других непосредственных участников преступления.

Для соисполнительства характерна значительная степень знания каждым соучастником объективных элементов действий остальных. Это знание обеспечивается непосредственным участием каждого соисполнителя в совершении общего преступления. Однако объем этого знания в каждом конкретном случае может быть различным; во многом он зависит от времени возникновения у соисполнителей умысла на совершение преступления.

Если умысел сформировался до осуществления посягательства, то знание каждым соисполнителем действий других соучастников достигается, как правило, в результате предварительного сговора. Особенно это характерно для случаев совершения преступления с разделением ролей, когда каждый соисполнитель обычно заведомо знает, какие действия должен выполнить он сам, а какие выполнят другие участники посягательства.

При этих условиях соисполнитель, как правило, в деталях сознает объективные элементы деяния своих соучастников: время, способ, орудия совершения посягательства. Эти элементы могут входить в состав преступления, но могут и не входить в него. Например, соисполнитель знает, что лицо, совместно с которым он совершает убийство, использует пистолет системы «наган». В этом случае его сознанием охватываются элементы деяния второго соисполнителя - как характеризующие объективную сторону состава преступления (насильственное лишение жизни), так и находящиеся за его пределами (применение огнестрельного оружия определенной системы).

В целом для признания лица соисполнителем необязательно знание им признаков действия других соучастников, не имеющих уголовно-правового значения и не влияющих на квалификацию содеянного. Так, договорившись о совершении кражи чужого имущества из запертого склада и сознавая, что туда можно проникнут, лишь взломав дверь или окна или сделав подкоп под стену, соисполнители не уточняют, что конкретно должен сделать каждый из них по определению этого препятствия. На квалификацию же их действия не повлияют, какой из указанных способов проникновения на склад будет применен.

В то же время необходимо, чтобы каждый соисполнитель сознавал объективные признаки действий других, наличие которых необходимо для привлечения к уголовной ответственности, т.е. признаки, характеризующие объективную сторону состава преступления. Это относится главным образом к характеру и способу действия соисполнителей в процессе совершения преступления.

Такое знание обеспечивается чаще всего предварительным сговором. Однако лицо не может сознавать характер действий других соисполнителей, если даже они заранее специально не оговаривались. В некоторых случаях это возможно, если соисполнитель знает характер преступления или объекта (предмета), на который будет осуществлено посягательство. Известно, что способ воздействия на предмет определяется, прежде всего, свойствами самого предмета. Поэтому причинить ущерб некоторым объектам можно лишь путем ограниченного круга действий, обладающих постоянными, заранее известными свойствами.

Как правило, определенным является представление соисполнителя о характере последствий преступления. Чаще всего результат осознается им совершенно точно: смерть потерпевшего, уменьшение имущества и т.д. Но не исключено также, что он сознает возможность двух и более различных конкретных результатов (например, смерть или тяжкие телесные повреждения). В этих случаях посягательство в целом совершается с альтернативным умыслом: соисполнители сознают, что они совершают одно из двух (и более) определенных преступлений.

Умысел соисполнителей относительно последствий своих действий может быть неконкретизированным (неопределенным). В этом случае наступивший результат хотя и осознается лицом, однако конкретно он заранее не определялся, не предвиделся. Соисполнители сознают, что объекту посягательства будет причинен ущерб, но какой именно - в момент сговора они не знают. Такое положение характерно для преступлений, посягающих на объект, которому одним и тем же действием в различных условиях может быть причинен различный по тяжести вред (например, нанесение телесных повреждений при посягательствах на жизнь). Неконкретизированный умысел может сочетаться с наличием у каждого соисполнителя либо неконкретизированного, либо детального (в различной степени) знания элементов действия других соисполнителей.

В первом случае лицо сознает только общий характер действий, которыми предполагается причинить неконкретизированный результат. Во втором случае о неконкретизированном знании последствий преступления речь может идти лишь при условии, если соисполнители намереваются совершить конкретные действия, могущие повлечь различный результат. Это заложено в самих действиях (определяется их объективными свойствами), в характере объекта, а также в условиях и обстановке совершения преступления (свойства применяемых орудий и т.п.). Если указанные обстоятельства (не обуславливающие причинение конкретного результата) сознаются соисполнителями, но остается неясным, какой тяжести вред может быть причинен, то при осуществлении замысла виновные подлежат ответственности за то преступление, которое фактически было совершено.

Реализация соисполнителями своих намерений, возникших как до начала преступления, так и непосредственно в процессе его совершения, способствует конкретизации знания каждым соисполнителем объективных элементов деяния, и, прежде всего действий других участников посягательства. Непосредственно участвуя в преступлении, они могут наблюдать действия друг друга, судить о них по изменениям обстановки. Что же касается лиц, совершающих преступление в соисполнительстве без предварительного сговора или по сговору, имевшему самый общий характер, то знание действий соисполнителей, по общему правилу, является важнейшим (хотя и не единственным) обстоятельством, позволяющим преступникам понять характер совершаемого деяния, определить свои роли в нем, скоординировать усилия.

Знание одним соисполнителем действий других в процессе совершения преступления становится более полным в том случае, если они, распределив роли между собой, действовали каждый в различное время, в разных местах и, следовательно, не могли непосредственно воспринимать поведение друг друга. Конкретизация знания обеспечивается осознанием изменений в обстановке совершения преступления, информации, поступившей от других соисполнителей, появление промежуточных результатов их действий.

Соисполнители, по общему правилу, сознают, на какой конкретно объект будет направлено их посягательство. Но знание объекта может быть и альтернативным: например, они совершают кражу из помещения, зная, что там хранится как имущество предприятия, так и личное имущество.

Сознанием соисполнителя охватываются не только объективные, но и субъективные признаки деяния других соисполнителей. Он должен сознавать, что у них имеется умысел непосредственно и совместно совершить конкретное преступление. Иными словами, он знает содержание умысла. Пределы этого знания могут быть самыми различными: от знания деталей субъективной стороны до общего представления о характере умысла. Степень осознания зависит главным образом от того, насколько полно лицо сознает объективную сторону их деяния. В соответствии с этим, знание содержания субъективной стороны деяния других соисполнителей может быть конкретным, альтернативным или неконкретизированным. Оно может сознавать, что у другого лица имеется умысел на совершение одного определенного преступления (конкретный умысел), любого из двух и более определенных преступлений (альтернативный умысел) или же любого преступления из числа возможных в данных условиях (неконкретизированный умысел).

Вполне возможно, что альтернативное и неконкретизированное знание будет лишь у одного соисполнителя, в то время как умысел другого будет конкретным. Например, избивая совместно потерпевшего, один субъект действует с неконкретизированным умыслом на лишение жизни, причинение вреда здоровью, полагая при этом, что и другой участник избиения действует с таким же умыслом. Но тот действует с умыслом совершить вполне определенное преступление - убийство. В этом случае при наступлении смерти, оба они подлежат ответственности за умышленное убийство. Если же потерпевшему будет причинен вред здоровью, то второй соисполнитель подлежит ответственности за покушение на убийство, а его соучастник - за наступивший результат.

Сознавая в общих чертах субъективную сторону деяния других участников преступления, отдельный соисполнитель может не иметь представления о некоторых ее элементах, в частности о мотивах, которыми они руководствуются, и целях, которые преследуют (если мотив и цель не являются элементами состава). Но и, сознавая эти мотивы и цели, он может руководствоваться другими мотивами и преследовать иные цели, ибо совершение преступления в соисполнительстве, как и в соучастии вообще, не означает обязательного совпадения целей и мотивов соучастников.

Аналогично следует решать вопрос о содержании умысла одного соисполнителя относительно личности другого участника преступления.

Прежде всего, субъект сознает, что имеется конкретное лицо, совместно с которым он совершает посягательство, и что это лицо вменяемое и достигло возраста, необходимого для наступления ответственности за данное преступление.

Это тот минимум знаний, который необходим для ответственности лица по правилам о соучастии. При этом лицо может быть незнакомо со своим соисполнителем, не знать его имени, не поддерживать с ним личных отношений и т.п.

С вопросом об объеме знания одним соисполнителем элементов деяния других непосредственно связан вопрос о квалификации совершенного каждым участником преступления и, следовательно, о пределах его ответственности.

По уголовному праву на квалификацию действий субъекта и его ответственность могут влиять только те объективные и субъективные обстоятельства, которые охватывались умыслом виновного и могут быть поставлены ему в вину. Это положение относится только к обстоятельствам, являющимся в соответствии с законом обязательными элементами состава преступления, изменяющими квалификацию содеянного или влияющими на изменение степени ответственности виновного. Ими могут быть способ совершения посягательства, мотив, цель, особые свойства личности виновного и т.д.

Правильное решение рассматриваемого вопроса особенно большую роль играет при совершении преступления в соучастии, в частности в соисполнительстве. Это не случайно. При соисполнительстве посягательство совершается несколькими лицами, каждое из которых, в конечном счете, действует, руководствуясь собственным сознанием и волей. Эта самостоятельность предполагает возможность, с одной стороны, индивидуального способа действия, мотивации, постановки цели, а с другой - различную степень осведомленности, в том числе незнание, ошибочное, неполное или вероятностное знание этого другими участниками преступления. Возникает необходимость определить пределы ответственности соисполнителей в каждом из этих случаев.

Если умыслом одного участника не охватываются известные другому объективные и субъективные обстоятельства, изменяющие в соответствии с законом квалификацию деяния, то нельзя говорить о соисполнительстве общего преступления. Наличие такого признака в деянии субъекта означает, по существу, совершение им либо качественно нового преступления, либо преступления с квалифицированным составом. Незнание этого другим лицом исключает признание его соисполнителем даже в том случае, если оно непосредственно участвовало в выполнении объективной стороны, а совместные действия внешне выглядели как единый процесс выполнения объективной стороны одного преступления. В этом случае действия каждого квалифицируются в соответствии с направленностью и содержанием его умысла.

В практике нередки случаи, когда, совершая совместно одно преступление, некоторые участники скрытно от остальных совершают действия, образующие объективную сторону другого преступления.

Но участники посягательства могут и наблюдать процесс совершения одним из них другого преступления. Тем не менее, это обстоятельство не является основанием вменения им в вину указанного преступления.

В данном случае ответственности за чужие действия они не несут.

Если же участники посягательства сознают факт отклонения одного из них от намеченных действий, могут остановить его или отказаться в помощи, но не делают этого и принимают участие в преступлении, то они подлежат ответственности за все совершаемое.

От незнания лицом действий другого соучастника следует отличать его ошибочное знание таковых. Это наиболее характерно для соисполнительства с разделением ролей, когда один непосредственно не воспринимает действий другого, а судит о них по промежуточным результатам.

Иначе решается вопрос, если у соисполнителей имеется вероятностное знание о действии, которым будет совершено преступление. Такое знание налицо тогда, когда соисполнители предварительно договариваются совершить преступление, но не обуславливают конкретно способ действия. Возникает вопрос о пределах ответственности участников посягательства, если один из них совершит преступление способом, квалифицирующим деяние.

Неопределенность знания соисполнителями способа посягательства (а также других квалифицирующих признаков деяния) не является основанием для их неограниченного вменения виновным. Необходимо, чтобы участники в какой-то степени предвидели возможность совершения кем-либо из них преступления способом, изменяющим квалификацию. Такое сознание может быть обусловлено характером подготовки к преступлению (в том числе содержанием сговора), свойствами объекта, характером посягательств, совершенных в прошлом этими же соучастниками, и т.д.

Так, если несколько лиц решают уничтожить дом своего врага, но не оговаривают способа уничтожения, то поджог, осуществленный одним из них, является основанием для осуждения всех соучастников по ч. 2 ст. 167 УК РФ, поскольку в обычных условиях трудно представить себе возможность уничтожения строения каким-либо иным способом.

Точно также вооруженные соисполнители разбойного нападения, оговаривавшие конкретную форму применения оружия (например, взять ружье, чтобы выстрелом предупредить об опасности), не подлежат ответственности за действия соисполнителя, если тот применит его не в соответствии с договоренностью и причинит непредусмотренный результат. Однако эти же лица подлежат ответственности за все действия соисполнителя, если предварительно не оговорили форму применения оружия. При этих условиях они не могут знать, что вполне вероятно применение оружия против потерпевшего.

Эксцесс исполнителя предполагает незнание соисполнителем не только объективных, но и субъективных признаков деяния, а также признаков субъекта, квалифицирующих совершенное преступление.

Во всех этих случаях ответственность неосведомленного лица наступает в указанном выше объеме в пределах его умысла, а ответственность другого - по правилам об эксцессе.

В этом отношении некоторые особенности имеет решение вопроса об ответственности соучастника, не знавшего об отсутствии у фактического причинителя необходимых признаков субъекта преступления - установленного законом возраста или вменяемости.

При действиях лиц, по своему фактическому содержанию соответствующих соучастию в тесном смысле слова (склонение не достигшего возраста уголовной ответственности или невменяемого к совершению общественно опасных действий, оказание помощи и т.д.), ошибка в субъекте исключает как соучастие (невменяемое или малолетнее лицо, чтобы ни думал о нем соучастник, исполнителем быть не может), так и опосредованное причинение вреда объекту. Действия таких неудавшихся подстрекателей или пособников должны квалифицироваться как покушение на подстрекательство или на пособничество, поскольку их умысел был направлен на это, но по независящим от них причинам этого не произошло: лицо, которое они подстрекали или которому оказывали помощь, оказалось неспособным к вменению.

Однако применительно к соисполнительству настоящий вопрос должен быть решен несколько иначе. В этом случае действия всех участников посягательства непосредственно направлены на объект и причиняют ему ущерб. Каждый соисполнитель подлежит ответственности за общий результат так, как если бы только он один причинил его. Поэтому в случаях, когда совершение преступления в соисполнительстве само по себе не является квалифицирующим обстоятельством, ошибка субъекта в личности своего соисполнителя не имеет практического значения: он подлежит ответственности как исполнитель, хотя и действует с помощью лица, не являющегося субъектом уголовного права. Например, лицо, действующее совместно с невменяемым, ошибочно полагая, что он вменяем, подлежит ответственности за оконченное убийство независимо от того, наступила ли смерть потерпевшего от совместных ударов или же он удара невменяемого.

Если незнание одним соисполнителем обстоятельств, квалифицирующих деяние другого, освобождает его от ответственности за квалифицированное преступление, то с другой стороны, по уголовному праву осознание указанных обстоятельств субъектом преступления в обязательном порядке должно найти отражение и в квалификации его действий. Применительно к соучастию трудность здесь заключается в том, что соисполнители могут непосредственно совершать преступление, действуя различными способами, по разным мотивам, преследуя различные цели; личности соучастников могут характеризоваться различными признаками, требующими самостоятельной квалификации, и.т.д.

Возникает вопрос, в какой мере на ответственность соисполнителя влияет его знание обстоятельств, квалифицирующих по закону деяние другого исполнителя. Иными словами, неясно, можно ли эти обстоятельства вменять в вину соисполнителю, действия которого ими не квалифицируются.

Показательно в этом плане совершение соисполнителями конкретного преступления по различным мотивам.

Известно, что составы ряда преступлений сконструированы таким образом, что лицо может быть признано виновным лишь в том случае, если оно выполнило общественно опасные действия по строго определенным мотивам. Например, статьи Уголовного Кодекса РФ, такие как ст. 105 (умышленное убийство), 153 (подмена ребенка), 285 (злоупотребление должностными полномочиями), 327 (подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков) и др.

Положение соисполнителей в этом отношении принципиально не отличается от положения индивидуально действующего исполнителя. Лицо может быть признано соучастником в совершении квалифицированного преступления только тогда, когда оно было осведомлено о наличии соответствующего мотива у исполнителя.

Вместе с тем в уголовном праве действует общее правило, согласно которому субъекту вменяется в вину вся известная ему совокупность обстоятельств совершения преступления. Так, если в сознании субъекта существует несколько мотивов, то каждый из них, должен получить уголовно-правовую оценку в виде соответствующей квалификации содеянного преступником.

Встает вопрос, в какой мере это положение распространяется на случаи, когда соисполнители сознают, что совершая преступление, каждый из них руководствуется различными мотивами. Следует ли вменять в вину соисполнителю преступление, квалифицированное мотивом, который не лежал в основе его собственного деяния, а лишь осознавался как элемент субъективной стороны деяния другого соисполнителя? Какой из двух мотивов преобладает при квалификации действий каждого соисполнителя? И возможна ли квалификация их действий с учетом всех мотивов, известных им?

Представляется, что в данном случае нет никаких оснований делать исключения из общего правила. Соисполнителю вменяется в вину вся известная ему сумма квалифицирующих обстоятельств по конкретному делу.

Знание одним соисполнителем мотивов поведения другого означает, что у него возникает какое-то отношение к ним. В плане чисто психологистом он может полностью одобрить мотивы своего соучастника и даже сам руководствоваться аналогичными мотивами, может относиться к ним безразлично либо отрицательно. Что касается правового значения этого обстоятельства, то здесь возможен ряд вариантов.